Аншлаг

Он снова присел, с его суставами стало всё труднее целый день держаться на ногах.
Ему всё стало труднее: например, сдерживаться, когда жена, ухмыляясь, сообщает, что завтра снова идёт к парикмахеру. Нет, у парикмахера она и впрямь бывает - тому свидетелем её очередная причёска и обновлённый цвет волос, имеющий название разве что у специалистов по спектральному анализу.
Но в "парикмахерский" день она бывает и у того, кудрявого, давно уже облысевшего сверху и зачёсывающего свои жидкие кудряшки наверх поэта.
Но не только у него - её видели и у её бывшего, вышедшего после отсидки, уже давно немолодого, но, кто спорит, брутального и страшного в своей ярости бородача.

А он - что он... Он никогда не спорил с ней, даже когда пришлось уволить билетёра и самому встать "на двери". Видите ли, приме не понравился косой взгляд после премьеры.
Да что теперь говорить про его театр - он давно потерял интерес к искусству, но тянет эту лямку, директорствует, пытается выжить, экономит на всём - лишь бы она блеснула в новой роли и заручилась восхищением всё новых и новых поклонников.

А в ответ она бранит его за нелюбовь к животным, ещё после того случая, за его юношеский задор, давно пропавший, даже за то, в чём он сам не виноват, за то стыдное, о чём знала только она и его отец, сам сожалевший, что вовремя не подумал о его семейном благополучии.

Но отца больше нет, а сам он сидит в дверях полупустого зала, продолжая надеяться - пусть это будет аншлаг! - и почти не реагирует, когда шутники, проходящие мимо, привычно накалывают билетики на его деревянный нос.