С добрым утром!

«Что такое утро?» — спросила меня однажды Дисси.
— Ну как… Время после рассвета.
— Да нет, я не о том. Что составляет утро человека? Почему у одного утро бывает удачным, а у другого — нет?

Я крепко задумалась тогда. Диссент уже давно ушла во двор, а я так и сидела над чашкой с остывшим чаем. Кофе у Рейнеров не пили. То есть, пили, конечно, для гостей — все, что угодно, но в этом чудном доме у меня даже и желания такого никогда не появлялось.

А потом мне вдруг подумалось, что утро — это пробуждение. Недаром ведь говорят: «Не с той ноги встал». Встал, а не принял душ или позавтракал!
Практически каждый наш день начинается с пробуждения. Вдумайтесь: десятки тысяч пробуждений, и все разные…


Проснуться в полночь. Лежать в детской и смотреть в исчерченный светом фонарей потолок, шепча вычитанные где-то строки: «Но двадцать пятый час не в круглых сутках есть, а в нас…». За стенкой, на кухне, тихонько переговариваются папа с мамой. В окошко светят едва заметные тусклые звезды. Таинственно, жутковато, и очень-очень чего-то ждётся…

Проснуться в час. Украдкой выскользнуть из-под одеяла, тихо выйти на балкон и прислушаться. Шуршат шины по асфальту, шаркающие шаги доносятся снизу, шелестят деревья. Где-то вдалеке гаснут окна. Шепчутся дома, подворотни, ветер, облака…

Два часа ночи. Проснуться от тяжелого, сухого кашля, когда захлебываешься воздухом и собственным желанием жить. На цыпочках пробраться на кухню и налить себе воды. Пьёшь мелкими глотками, после каждого — глубокий вдох и глубокий выдох. Становится легче. Дальше — проще. Дальше можно вернуться в спальню, закутаться с головой в пуховое одеяло и попытаться поверить в то, что завтра всё будет хорошо…

Открыть глаза в три часа ночи, в чужом, но до невозможности родном городе. Три часа — время строгой, холодной и прекрасной геометрии: стрелки встают под прямым углом, каждая звезда на прозрачном северном небе кажется сияющей точкой — родоначальницей новых линий, новых плоскостей и объемов. Гранёный город, город прямых линий, город-вектор обращается в совершенно новое, неизведанное пространство, которое целиком принадлежит тем, кто решится доверить себя его изысканной простоте. Сделать шаг навстречу новым измерениям, перестать быть собой: здесь каждый — всего лишь материальная точка. Черная глубина каналов переливается под холодным светом фонарей…

Четыре часа — ночи? Нет, уже утра. Проснуться? Нет, не засыпать. Кто спит в последний час перед рассветом? Кто настолько безрассуден, чтобы упустить эти мгновения, когда наступает абсолютная тишина? Улицы безмолвны и безлюдны, небо едва заметно светлеет, вся жизнь замерла и прислушалась. Слышите, как гудит, звенит, вибрирует и переливается натянутая, упругая тишина? Город охвачен невыразимой тревогой, неясной и почти невидимой. Ее не увидеть, не услышать — только пробежит легкая дрожь по коже, словно от ветра. Однако на улице полный штиль. Каждый камень, каждая травинка, каждый фонарь чуть вздрагивает от этого тянущего чувства или, скорее, предчувствия.
Внезапно тишину разрывает голос первой птицы — и огромный усталый город выдыхает с облегчением. Снова поднимается ветер, становятся слышны легкие шорохи, торжествующе разливаются в песне воробьи. Утро настанет в срок, а значит, у нас есть еще хотя бы один день…

Проснуться в пять утра. Все вокруг опутано сонным оцепенением. Низкие облака волной накатились на город, укрыв его тяжелым одеялом. Хочется плюнуть на всё и не вылезать сегодня из постели. Тёмные зеркала ничего не отражают. В комнату вползает серый, лохматый свет, а за ним неслышной тенью проникает тоска. Красная нить рассвета у самого горизонта…

Проснуться в шесть — по старой привычке, ну и потому что «жаворонок». По улице легко ступает  чистое и улыбающееся майское утро. Можно потянуться, взъерошить давным-давно остриженные волосы и выглянуть в окно — посмотреть на нежно-зеленые облака молодой листвы. В теплом небе тает ледяной ломтик месяца. Сегодня никуда не нужно идти, ничего не нужно делать. Можно тихо — чтобы не разбудить свою смешную, но до ужаса серьёзную, спящую сейчас в обнимку с подушкой — прокрасться на кухню и поставить чайник. Можно устроить ей весьма романтический завтрак в постель — с кофе (нет, лучше свежим чаем!) и припасенным в дальнем шкафу печеньем. А можно просто дождаться, пока она сама проснется и, сонная и теплая, придет на кухню. Все это не имеет, в сущности, никакого значения, потому что вы уже нашли друг друга несколько вечностей назад. Больше тебе и не надо…


Карандаш скрипит по бумаге. Зачем я записываю это?
Возможно, надеюсь испробовать все варианты.