Три полки под горькой вишней

1. Сквозь алмазно прозрачный стол мы просачивались тремя горькими вишнёвыми каплями и падали в страницы старой растрёпанной книги. Мы впитывались и просачивались между строк, оставаясь подтёками между стесняющихся нагих вечерних кварталов - беспорядочных рукописных строк какого-то сумасшедшего гения. Мы шли с целью найти вишнёвое дерево и как из берёзы полился бы густой и жгучий красный сок. Так было до того как наши головы не повернулись направо и не увидели полузаколоченные оконные проёмы дома. Ещё три замедляющихся шага в раздумьях и наши тела были уже внутри. Первая комната заваленная строительным мусором не давала никаких обязательств своего продолжения, как-бы ставя вопрос, углубляться ли нам туда или нет? Белые стены в полумраке, тишина давно выселеных людей, всё ещё присутствующих там в роли разных предметов обихода: старых полок и следов на пыльных ступенях ветренных лестниц. В голове моментально включилась программа изучения среды и повышенного восприятия этой заброшенной гулкой тишины. Всё оказалось как в скомканных газетах под ногами. Дом представлял собой две огромных шестиэтажных полосы, соединённых между собой и как-бы становясь то буквой "Н", то "П". "П"онять строение этого опустошённого дворца было крайне тяжело, тем более, перемещаясь в беспорядочной прогрессии по заваленным чёрным корридорам. Кстати - Корридоры. Они как ветви кустарника, справа и слева мелькают комнаты - плоды, абсолютно разных размеров, в них всегда всё по разному, они как бесконечные файлы, таят в себе индивидуальную информацию, будь то отчего-то совсем чистые туалеты, с фарфоровыми друзьями, или же просторные комнаты, с гигантскими и банальными фотообоями, видными лишь при освещении. Хрустя по захламлённым полам и перелезая через баррикады сломанных столов и битых стёкол, мы проникали на лестничные проёмы, выходили из разных дверей на улицу и поднимались на верхние этажи. Слившись с запахом осыпавшейся известки и сами наполовину став ею, мы летали по этим белым коробкам комнат, освещая маленькой белой лампочкой загадочные переключатели на стенах, полки, запечатанные двери, ведущие непонятно куда, одинокие деревянные стулья - вроде бы "Строго" стоящие посередине комнат. В некоторых залах стояли легко расшатывающиеся пластиковые перегородки, по сему - иногда казалось что этот брошенный дворец был всего-лишь временной обогощающей тюрьмой для офисных сотрудников, но взобравшись на шестой с половиной этаж, протиснувшись в метровую дверь чердака, и попав через окно на крышу, это было уже не важно. Под ногами прогибался и ворчал жестяной пол, уводящий - то наверх к квадратному балкону, то обрывался просто так, заманивая чувство самосохранения само в себя, и глядя туда оно растягивалось резинкой для волос, и шлёпало куда-то в солнечное сплетение. Было волнительно спокойно. Мы, забравшись по вертикальной ржавой леснице на один из таких балконов, недолго оглядывали тёмнную поверхность города, скреплённую между собой фонарями и малочисленными магазинами. Ощущение сна ниразу не покидало наши головы, наполненные хрустом подножной цементной пудры и отражением влекущей к себе - черноты бесконечных корридоров. В этот раз, мы спустились к цоколю и абсолютно из другой двери вышли на улицу.
  2. Пройдясь по улице, кашель прекратился надолго, и мы вернулись назад, пойдя внутри дворца, двигаясь совершенно в другом направлении. Я отчётливо помню, как сейчас, лестницу - которая как коса заплеталась вверх, то из широкого одного, то из двух трапов по бокам. На лестничных площадках были выбиты стёкла, и оконные проёмы были грустным ртом дома, поглотившего всё что было снаружи, в желудке которого можно было сверху увидеть деревья, скрывающий мусорные пустоты буквы "Н". В лестнице был какой-то невероятно трешовый но гордый модернистский китч чугунных завихрений перил, и нам ещё предстояло не раз подниматься и спускаться по ней, загадывая разные варианты - где же мы окажемся на этот раз? Следующая лестница по корридору была скромной, и была как мухами облеплена табличками противопожарной проблематики, или же это были смешные таблички советских фантазёров рисующих коммунистические плакаты. Я даже повертел одну такую в руках и хотел взять на обратной дороге, но потом я обо всём позабыл. Я даже в один момент забыл что это Я - хожу здесь, что это МОИ мысли отражаются от белых ночных стен, освещённых уличными фонарями, и возвращаются через уши, нос, руки и глаза в мою голову, для того чтобы опять выплеснуться либо в какую-то фразу, или просто в интересные доводы в пользу вот такого беспричинного шатания по корридорам и комнатам, набитым сломанными телефонами, журналами, торчащими чёрными усами-проводами с потолка. Было около трёх ночи. В один момент, я даже держал старую шариковую мышь, которая свисала из какой-то дырки в потолке и болталась на уровне сердца. Пройдя на 5 этаж, и с трудом преодолевая притяжение "шатающихся" стен, мы проникли в огромный зал, который видимо раньше был собой. Хотя сейчас я бы назвал его скорее скелетом гиганского мамонта, с разрисованными стенами, свастиками, старыми красными сидениями(на которых нам не раз пришлось вкушать кричащее эхо тишины), сценой-помостом, и как и везде - горой поломанных стульев и всевозможного и невозможного барахла, бывшего когда-то, может быть, полезными предметами. Жуть бегала пластмассовой иголкой по венам и это было превосходно! Возвращаться в этот зал нам приходилось раза три, заходя домой, и снова попадая во дворец, он влёк нас, из несметных вен, как большая голова этого заброшенного здания своим жутким размахом безмолвия. Иногда мы сидели в тишине на оставшихся четырёх сидениях, не понимая что происходит, иногда хватая себя в цепкие крабьи клешни мы произносили смешные слова, выражавшие своё абсолютное неверие в происходящее. А иногда уходили куда-то ниже и шастали безликими тенями по третьему и четвёртому этажам, заглядывая в каждую комнату и находя там то, чего наверное и не было во всех остальных. Каждый из плодов этого куста был уникален. иногда это подтверждали какие-то бумажные записки, висящие на стенах и диктующие какие-то бредовые правила, на подобии "убедительной" просьбы о выключении света за собой. Второе пришествие, отдавшееся безрассудному сталкерству, подходило к концу.
  3. В третий раз поднимаясь в поисках актового зала, а затем спустясь шумным сквозняком вниз, бороздя этажи с одинаковыми, но разными их нелогичными продолжениями заворотами мы попали на первый этаж совершенно с другой стороны, и уже появилось некое отчаяние, в поиске хорошего низкого окна, чтобы спрыгнуть в улицу, ведущую дворовыми закорючками - домой, в тёмносинюю комнату с предшествующей красной кухней. Выйдя к парадной лестнице, а затем прийдя обратно в одну из комнат, я увидел вдали дверь, и оказалось, она вела в корридор как раз в направлении наших предыдущих входов. Последняя комната дома была ярко освещённой банкой, и на ней в отличии от остальных висел плакат полуобнажённой девушки, её палец, вытянутый вперёд явно показывал то что эта комната отлично подходила для выхода наружу. Окно было удобным и низким. Хорошо было там. Полученные трофеи надолго останутся в наших головах напоминая о кишках корридоров ведущих в случайные парралели.
  Дом встретил тёплым чёрным светом, мягким диваном, послушно гнущимся под нашими уставшими телами. Сказка "Алиса в стране чудес" оказалась заезженной и мы решили ограничиться звуками наших голосов, которые впитывались в толстые бурые шторы, придающие комнате эффект уютного мешка. Мы лежали без сна и несли настолько приятную гулкую чушь, что было невероятно счастливо осознавать медленно тикающие-такающие уползающие с дивана липкие мгновения. иногда включалась синяя лампочка и кто-то вставал, шёл, ложился обратно, думал, говорил и не знал, ЗАЧЕМ он всё это делает. Старая книга начала медленно закрываться, обдав нас приятным библиотечным бризом. Улица одинаково смотрела из окна через вязкую штору. 
  Наши вишнёвые капли, сочащиеся сквозь тонкие потрёпанные страницы, становились всё прозрачней и чище, пока не превратились в утреннюю росу на выключенной синей лампочке, в комнате прожитого дня. Позже, утро взяло одного человека, и вскоре книга медленно закрылась и легла на одну из Трёх полок