Всё уплывает

 Ласковый скрип мутного чугунного фонаря освещал его спокойное бездействующее лицо, и он спокойно умер. Нет, не так умер, как умирают седовласые старики. Он всего-лишь больше не являлся частью всего. Волна качала миниатюрное древесное судно, колыбель, убаюкивающую его в последний раз. Он сел и посмотрел вдаль, туда откуда, как казалось, неизвестно когда отчалил. Человек на тёмном как тело кита, острове, уже являлся не фигурой, и даже не уменьшающимся отрезком. Он был и не точкой. Его форма скорее была похожа на пустоту, о его существовании можно было только догадываться исходя из каких-нибудь рассказов, которые обычно рассказывают друг другу дети на ночь, чтобы не так скучно спалось. Человек в лодке отвернулся и взглянул вперёд, словно обрезал невидимую нить, что растягивалась с отдалением судна и мешала расставанию. Нить звонко лопнула. Лодка отдалялась всё быстрей и быстрей, и вот, наконец, достигнув горизонта, упала с него в загадочное не существование. Море там заканчивалось, и в его последних каплях перед прожорливым горизонтом находился ответ на вопрос человека который остался у ворчащего прибоя.
    Он последний раз подставил руку ко лбу, ничего не увидел, и поплёлся к хижине, всё ещё оглядываясь и обращаясь к тёмным небесам с тем же самым вопросом, но не находя ответ вздыхал, и продолжал взбираться на осыпающуюся песчаную гору. Рукой зацепившись за влажный корень, торчащий из "козырька" земли, он последним рывком забрался на пригорок. Посмотрев назад, человек не увидел никакого зелёного моря, ни берега, только подножье горы внизу, скрывавшееся в чёрном тумане. Около дома было немного светлее, и в этом свету всё остальное, окружающее, было настолько тёмным, что он понял, ничего вокруг просто не существовало. Войдя в открытую дверь, болтающуюся на одной петле, он увидел веранду и подумал: "Если я сейчас есть, то совсем не помню СЕБЯ, кто я? нужно зеркало...". После этой мысли дверь обрушилась с петли вниз издав звук, напоминающий выстрел сигнальной ракетницы. Человек осторожно подошёл к дверному проёму, и протянул к тёмному свечению слегка потрясывающуюся от необъяснимого волнения руку. Освещение напоминало свет выключенного только что телеприёмника. Рука, преодолев невидимую преграду освещения дверного косяка , просто напросто упёрлась в какую-то невидимую "доску", которая по ощущению напомнила ему прикосновение к стройной упругой женской спине, доска слегка прогнулась под давлением прислонившейся кисти, но тут-же, прям как строгая девушка дала отпор, и рука отскочила назад. Мужчина ущипнул себя за ногу, всё было настоящим, мягким, только боли не было. Он скользнул в прихожую, и разувшись вошёл босиком в тёмный зал, прилипая грязными ногами к недавно окрашенному полу. Дверь в прихожую не заставила себя долго ждать и, издав такой-же звук, она провалилась куда то "наружу", куда было уже не попасть. На её месте возникла такая-же прослойка как и на входной двери. Зал оставался единственной доступной комнатой, и человек, которого звали Виктор, глядя в тёмное окно с ужасом понял, что всё вокруг пропало, начиная с горизонта, лодки с его другом, бурлящего зелёного моря, затем острова, пригорка. В общем уже весь дом уже был где-то за большой "светящейся чёрной доской". Единственное что его немного приподняло из оцепенения, было висящее круглое зеркало на стене, на которое была надета трухлявая соломенная шляпа. Не медля ни секунды от на цыпочках подошёл к зеркалу. Его голова была опущена и глаза смотрели на ступни, он начал медленно и даже неохотно поднимать глаза к зеркалу, и стоило ему на секунду взглянуть в зеркало, как оно тут-же вдребезги разбилось и покрылось такой-же тёмной плёнкой, с излучением, напоминавшим статическое электричество вокруг натёртого об волосы воздушного шара. Комата начала быстро сужаться и вскоре беззвучно и быстро пропала. Он был самым последним человеком.