Внутренний Театр

В этот плотно зашторенный от врагов день, я старался медитировать на ЧИСТОТУ, и максимально отдаться безрассудному существованию, необременённому никакими операциями, будь то стирание, созидание, лишь созерцание чужих портретов. Это почти удавалось в моменты когда голова моя поднималась к солнечнойу кинжалу, раздирающему окно, этот мутный террариум. Я сидел на подушке, на которой был аккуратно пришит ромб с голубой внешней и бежевой внутренней - сторонами,  находясь на ромбе в полуденной тени, слегка окрашенной листвой, играющей в теневой театр на шторе. Я повторял про себя: "ЧИСТОТА...ЧИСТОТА...ЧИСТОТА..." время от времени поднимая голову к солнечному мечу, который казнил резал хрусталь своей остротой и светом, пробивающим даже сильно закрытые веки. Я чихал от солнца и снова нагибался в тень, совершая плавленные движения вниз и вверх. Комната внутри моих закрытых глаз то окрашивалась округлым театром с чёрными стенами и тускло освещённым центром, то отдавалась самому профессиональному инженеру-осветителю на свете и становилась тёмно-оранжевой, как настоящая подземная переспелая морковь. Чистота должна была вернуть часть моего имени стёртого с зелёной доски одной злой рукой. Единственным проводником во внешний мир были мои уши, и став сверхчувствительной антенной, они передавали вибрации в мозг. И вот когда моё упражнение стало достигать пика и давать плоды, вибрации стали передаваться в виде обильных волн по спине - пуховых мурашек, и меня стало выбрасывать из моей комнаты. Мурашки скатились по спине, поползли по полу и разошлись по мягким ворсинкам ковра. Кисти моих рук уже давно были в нестандартном состоянии. Вместо выпирающих незадействованных пальцов я выдвинул в каждой из рук по два соединённых пальца, тем самым получилось что-то на подобии двух оскорбительных жестов. Этими пальцами я отгонял из своего театра злые брови с картины мнимого врага. В очередной раз наклонившись от солнца, я увидел уже не тёмный театр невидимого актёра на пустой сцене, а глубоко синее излучение заполнившее всё пространство внутри глаз. Если бы изумруд был тёмно синего цвета, то большинство из вас сразу же поняло каким было это изумительное излучение. Вдруг заклинание "ЧИСТОТА...ЧИСТОТА...ЧИСТОТА..." стало превращаться в моего мнимого врага: "Чиста та... чиста та... чиста та...", но я то знал что это было лишь неумелой её уловкой. Внутри театра "враги" всегда сидят вплотную и рыбачат с длинных шкафов, закидывая свои невидимые чёрные лески. Но даже находясь пойманным в рыболовную сеть, можно продолжать находиться в своей комнате, однако личная комната это не клетка, это бесконечная стена, дающая абсолютную свободу в своей любимой кладовке. Я опять сел в ту же позу и вдруг понял, что в момент когда солнце ложилось крупными но мягкими мазками на моё лицо, внутри моей кладовки каждый раз открывался гигантский глаз, заполоняющий почти всю стену комнаты, и я вскоре слегка приоткрыл веки, тем самым создав себе забор. Всё это внутреннее лицедейство находится вниз головой, в отличии от внешнего физического мира; и вот я уже построил себе забор, который огораживал мой идеально перевёрнутый мир от внешнего. Ещё немного приоткрыв глаза, я запускал в свою кладовку ярко жёлтый солнечный луч, и закрывая глаза я ловил его в свою маленькую и хитрую ловушку, так, как луза жадно заглатывает белый шар. Тем самым луч становился единственным актёром на этой сцене.
   На просёлочной дороге, пересекающей старые железнодорожные пути я ненадолго покинул свой, уже белый дом, чтобы теперь уровнять ЧИСТОТУ и СВОБОДУ. Надо было свести их в один, мерцающий сталлагмитами, тёмно-синий коридор, обрывающийся на конце и приводящий меня в необратимую лёгкость чужих портретов, раскиданных на стиллажах в пустоте, без каких-либо ссылок друг на друга. Для этого соединения требовался глагол. Я шёл за ним по ветру, идя исключительно прямо, и заворачивая только направо. Безсознательно купив пачку тёмно-синих сигарет (действительно я это понял только сейчас) я повернул к заброшенному бассейну, и обмотав его лёгкой нитью своего пути, прошёл сквозь него войдя на тропу к реке. Здесь некоторые люди сжигали своё время пикником на траве и кричали от жестокого безжалостно наступающего счастья. Я шёл в направлении железнодорожного моста и не доходя половины пути шлёпнулся на бритую колкую траву. Повторял "СВОБОДА...СВОБОДА...СВОБОДА...", на этот раз специально отвернувшись от светила в другую сторону. И пусть не подсматривает.
  Теперь была полная чистота и я не наблюдал никаких видений. Театр был закрыт. Долго я не не входил в него, но рано или поздно(поздно) мне пришлось вскрывать проржавелый замок мнимой монтировкой. Закрыв глаза я проник в двери-арки и прошёл в зал, сел перед тусклым светом и стал смотреть на раскиданные картины. Портрет моего искуственного врага лежал в самом  низу и был асолютно чёрным, и только розовый маленький свинячий хвостик, похожий на роспись автора, закрутился в нижнем правом углу. Остальные картины лежали на шкафу, который был высотой примерно с пятиэтажный дом. Они свисали со шкафа, обрамлённые в разные рамы: плотные золотые или изящно узкие, сделанные из красного дерева. Шкап состоял из нескольких наставленных друг на друга угрюмых бурых стиллажей, с изредко торчащими книгами наподобие ступенек. Я стал жадно хвататься за выступы, и скидывая книги вниз, наступая на энциклопедические словари, не жалея ни Шекспира, ни Булгакова (да простят), начал восхождение. Через минуту мой фантом был уже наверху. Портреты людей скрывали свои взгляды, потеряли последнюю субъективность и превратились в груду лиц как пролетающие манекены в гипермаркетах. Удивлённые лица с глазами повёрнутыми внутрь, смотрели слепыми белёсыми яблоками в тёмно-синем свете. Я посмотрел вниз, и ничего не увидел, даже света прожектора. Убрав с лица пот, я вдруг нашёл его. Я нашёл этот глагол!!! Слепые на самом деле самые ВИДЯЩИЕ люди на свете. Долго крутились в воздухе, оторванной каруселью - слова, в которых я нашёл свой портрет среди глыбы обрамлённых красок. Моё изображение было похоже на ящерицу - игуану. Я вышел из внутреннего театра не через дверь, нет. Открыв глаза я научился ВИДЕТЬ В ЧИСТОТЕ СВОБОДУ.