Черно-Белая Вьюга

Reconocidamente – para Azuzena

            Хлопает окно, стонут под натиском бури крыши старых кирпичных домов, ледяными веревками скручивает лютая стужа тела оставшихся в эту ночь без приюта, и те замирают, обессилевшие, неспособные противостоять стальным каблукам равнодушия.
            Чуть потрескивает белая гладь реки, так не вовремя переставшей течь – берега плачут, оставшиеся без привычной ласки, и слезы замирают, обращаясь в прозрачные бриллианты; берега – не люди, они не стыдятся своих слез перед глазами мрачно-подавленного города. Они не задумываются...
            ...они не задумываются, о чем поет вьюга, о чем грустит зима, а ей всего лишь хочется солнца, маленького кусочка лета, до которого ей не суждено дожить; в глазах ее ненависть, кулаки сжаты.
             «Вот тебе!» - кричит она, бросая снежинками в дворняжку, а та только презрительно морщит нос и убегает в подворотню. «Ненавижу, ненавижу вас всех», - она мечется среди зданий, в которых люди построили для нее тюрьму. Нет, не они в клетках – они убежали в тепло; это она одна во всем городе, разве ей не в тысячу раз тяжелее?
            И она бесится, бесится – она готова убивать, уничтожать, рвать на куски – и дворняжку без рода и племени, и старика в рваном тряпье, и даже девочку, оказавшуюся сегодня на улице, молчаливо смотрящую на замерзший канал и дрожащую от холода.
            Она идет по набережной, растирая щеки руками, и постоянно хлюпает носом. Останавливается и садится на скамейку. Проходит пять минут, и она поднимает ноги, натягивает посильнее шапку и ложится на заиндевевшие доски.
             «Что ты?» - свистит ветер. - «Вставай! Замерзнешь!»
             «Я хочу замерзнуть», - мысленно шепчет девочка.
             «Зима убьет тебя», - шелестит снег.
             «Зима не страшна мне», - думает девочка. – «Есть вещи куда хуже».
            Она лежит на скамейке, временами поеживаясь и понимая, что конец уже ближе, чем когда бы то ни было. Во имя чего?
             «Я знаю», - думает она. Ее ладони сжаты – так чуть теплее, но ненамного.

            Цветы, на ее подоконнике всегда стояли цветы. Белая сирень, розовая сирень, пурпурный вереск, гвоздики, розы, тюльпаны.
            День за днем проходили в беготне и заботах, вечерами она, бывало, не чувствовала под собой ног, но проснувшись утром, она первым делом смотрела на подоконник, и ей становилось так же тепло и радостно, как от забившегося под пижаму сонного котенка. Здесь вся ее жизнь, короткая пока и светлая, полная оттенков и красок, расплескалась акварельными пятнами по оконному стеклу.
            Но сегодня она забыла захлопнуть форточку, и, войдя домой, она увидела в оконном стекле лишь черные дома и белый снег. Такая маленькая девочка, и такая большая зима за окном – она словно в тюрьме. Нет, не девочка, а зима, конечно же. Зима убила ее цветы. Почему?
             «Мне жалко тебя, зима», - думает девочка и улыбается. – «Ты была, есть и будешь черно-белой, ты завидуешь нам, потому что у нас есть цветы; и поэтому сегодня ты убила их».
             Зима холодна и равнодушна, она одинока, навеки одинока. И она не станет отвечать, гордость сжимает ее ледяные губы.
             «Я всего лишь маленькая девочка», - и ладони становятся белыми, как бумага. – «Но кто, кроме меня, подумает о тебе, посмотри на них! Они все спрятались», - и черные волосы девочки кажутся на фоне снежинок еще чернее. – «Прости меня. Прости, что раньше не подумала о тебе».
             Зима втягивает в себя тепло юного тела, и ухмыляется. Это первый человек в ее жизни, который не собирается сопротивляться, он целиком отдает себя ей – и она злорадно хохочет.
             Свистит вьюга, ревет ветер, и девочка в черной куртке с белым лицом больше не двинется, больше не увидит свои цветы и не улыбнется сквозь окно дворняжке из соседней подворотни.
             Вьюга мечется, бьется о стены. Что она наделала?

             Каждое утро девочка просыпается и смотрит на ожившие лепестки, сквозь которые пробивается солнечный свет.
             Ничего не осталось в ее памяти - ни холодного поцелуя ледяных губ, ни горестных стонов вьюги, ни того, как зима, впервые понятая, задувала все камины и свечи в мире, чтобы вдохнуть тепло в грудь маленькой девочки и в ее цветы.
             Счастливая и улыбающаяся, девочка смотрит на свои гвоздики, розы, тюльпаны - и три белых лилии. Зима так спешила их донести, что растаяла, едва положив на подоконник.
             - Откуда они у тебя? - спрашивает мама, а девочка улыбается:
             - Не знаю. Правда, прелесть?