Послания с Той стороны

(Сказка для взрослых)
  Расскажи мне подобное кто-нибудь, ни за что не поверил бы. А тут все случилось со мной непосредственно, так что поневоле приходится принять происшедшее за правду. А уж поверите вы или нет - воля ваша.
  Если рассказывать все по порядку, то придется припомнить первую историю, которая произошла со мной в канун 1999 года. (Кстати, сейчас вот, припоминая те события, анализируя их, невольно обращаю внимание и придаю особое значение дате, вернее, цифрам в ее написании, трем перевернутым шестеркам…)
  А началось все с неудачи. Вернее, наоборот - сначала все складывалось, вроде бы, вполне удачно. Утром 31 декабря 1998 года позвонил я на ягоднинскую автостанцию - узнать, будет ли вечером автобус в Бурхалу (это такой поселок колымский, где я с семьей жил тогда). Потому что хоть и было тогда, как будто бы, расписание, но, сами понимаете, перед Новым годом все может случиться.
  Так вот, позвонил я, и дежурная мне ответила, что автобус будет, причем обязательно, поскольку утром был и привез бурхалинских пассажиров. Я обрадовался, так как все складывалось хорошо - и на работе я всё успевал, и покупки к новогоднему столу мог сделать, и без суеты (не надо попутку искать) на автобусе выехать в Бурхалу, чтобы там встретить с женой и дочкой Новый год.
  За полчаса до отправления автобуса направился я к автостанции. Еще на подходе к привокзальной площади стали охватывать меня недобрые предчувствия: там, где обычно собираются пассажиры в ожидании автобуса, не было ни одного человека. И внутри, в зале ожидания, тоже никого не было. Дежурная быстро рассеяла мое тревожное недоумение: народу никого нет, потому что автобуса в Бурхалу не будет.
  - Как так? - возмутился было я, но быстро успокоился: что спрашивать со "стрелочника"?
  Выход был один - выходить на трассу и ловить попутную машину, потому что рассчитывать на автобус из Магадана в Сусуман было нельзя - он мог приехать гораздо позднее наступления 1999 года.
  Пришлось мне с нагруженной сумкой тащиться через весь поселок (авось, увижу кого-нибудь из знакомых бурхалинцев с машиной) на трассу, к "пятачку", на присопочную террасу, где стоит крест-памятник жертвам репрессий.
  Пришел я к памятнику, сумку поставил, стою, отдыхаю. Куртку распахнул, пар столбом от меня, как от перегретого грузовика, - остываю. И вот, пока сердце мое потихонечку "сбавляет обороты", оглядываюсь вокруг. Какая красота! Снежок идет мягкий, легкий, внизу поселок огнями разноцветными сверкает, отсвет от огней на сопках окрестных лежит, а над головой луна взошла - огромная, почти что полная, и тоже заливает своим светом все вокруг. Туч на небе не видно, даже непонятно, откуда и снежок-то сыплется?
  Стою я, раздумываю над этим вопросом и вдруг слышу за спиной позванивание - тихое, мелодичное такое. Поворачиваюсь - боже правый, что за чудеса! Олень стоит рядышком, да близко так! Рога у него большие, ветвистые, поблескивают в лунном свете, будто серебряные, а на шее колокольчик висит, позванивает.
  Не поверил я глазам своим, руку к оленю протянул, чтобы дотронуться, но он на шаг отступил. Рога его качнулись, и с них под ноги посыпалась вроде как пыльца серебристая с искорками разноцветными. Мираж, что ли?
  Отвернулся я от оленя и зашагал по своим делам по широкой заснеженной городской площади. Иду, а народу-то вокруг полно! И все спешат куда-то в разные стороны. Но одно направление в движении все же преобладает, и я, вроде, туда же иду. Вижу впереди дом какой-то - большой, красивый, просто дворец. А люди-то все парами идут, разнаряженные - мужчины во фраках и смокингах, а дамы в платьях вечерних. И все во дворец! И я туда же, в чем был, - в куртке своей меховой и в шапке.
  Внутри, в фойе, народ не задерживался. Что-то говорили дамы и господа привратникам в ливреях и направлялись к широкой лестнице, ведущей вверх. Лестница длинная, одним маршем, поднимается высоко-высоко, вся красным ковром застелена, а на самом верху пришедших встречает какая-то женщина в черном вечернем платье. Лица ее снизу не различить, видны только глаза - огромные, черные, и сверкающая диадема на лбу. Все, кто подходят к ней, приветствуют ее и колено обнаженное целуют.
  Я-то внизу стою, к лестнице не иду, жду чего-то. Тут лакей подошел с подносом, на нем бокалы высокие с каким-то напитком розовым, в котором пузырьки золотистые играют. Взял я бокал, глоток большой сделал, но, странное дело, ничего во рту не ощутил - ни вкуса, ни влаги, будто и не пил ничего.
  Тут до плеча моего кто-то дотронулся. Оборачиваюсь - паж передо мной стоит, улыбается.
   - Как вам наша амброзия, - спрашивает, - понравилась? - И, не дожидаясь моего ответа, продолжает: - Вы рано пришли, не в свой день, ведь вы еще не готовы. Отправляйтесь домой. И не переживайте, автомобиль вам будет.
  Вышел я снова на площадь, куда идти - не знаю. Смотрю, упряжка оленья стоит, три оленя "цугом" запряжены, а нарты странные - низкие, но с высокими поручнями.
  Подошел я к упряжке, озираюсь вокруг - где же возница? Нет никого. А на столбике около стоянки табличка с надписью: "Домой". И я решился.
  Только я на нарты ступил, как олени рванули во всю прыть, еле успел за поручни ухватиться. Когда хватался, в руку маленький колокольчик попал - они вдоль поручней были подвешены. Так я и за поручни держался, и колокольчик сжимал.
  От бега оленей вихрь снежный поднялся, все глаза запорошил, ничего не видно. И движения никакого не чувствуется.
  Когда через секунду снежная круговерть улеглась, увидел я, что стою у бензозаправки на выезде из Ягодного, там, где весовая. И сумка моя рядом стоит.
  Снизу, из поселка, от бывшего "Детского мира" машина поднимается, фарами слепит. Поднял я руку, машина около меня остановилась.
  - До Бурхалы довезешь? - спрашиваю.
  - А чего же не довезти, - шофер отвечает, - я ведь таксую. Плати сотню -и поедем.
  - Да у меня денег таких нет. Так что спасибо.
  - А сколько есть? - раздумчиво так спрашивает водитель.
  - Да ерунда, тридцать рублей, кажется, осталось.
  - Ладно, садись, мне всё равно ехать в ту сторону - не порожняком же пилить…
  Я забрался в салон, и машина тронулась. Хозяин авто включил магнитофон, и всю дорогу до Бурхалы нам не было нужды разговаривать. Откинувшись на заднем сиденье, я слушал музыку и смотрел в окно на большую желтую луну. Потом ощутил, что сжимаю что-то в руке. Когда разжал кулак, то увидел на ладони маленький серебристый колокольчик. Прямо на глазах он начал быстро таять, стремительно уменьшаясь в объеме. Вот на ладони осталась от него только небольшая капля опалесцирующей жидкости, вот и она исчезла, испарилась без следа, как будто и не было ничего...
  До Бурхалы мы доехали без приключений. Водитель довез меня до самого дома, мы попрощались с пожеланиями счастливого Нового года. Я вышел из машины и долго смотрел вслед удаляющимся красным огонькам задних фонарей автомобиля. И только потом ко мне пришло ощущение странности всего происшедшего со мной. Странно и чудесно все было, да и было ли вообще? Что-то я сам начал в этом сомневаться. Автобуса-то в Бурхалу точно не было...
  …Прошло с той предновогодней ночной истории три года. За это время многое в моей жизни изменилось. Нет уже у меня того дома, к которому я так тогда стремился; то, что казалось в ту пору ценным и незыблемым, растаяло, как растаял на раскрытой ладони тот призрачный колокольчик…
  … Новогодним вечером, перед наступлением 2002 года, я лег спать рано. Понедельник, 31 декабря, провел без особых хлопот, что особенно хлопотать – пост Рождественский идет. Когда вечерний шум и хлопотливая беготня у соседей и по лестнице стихли (видимо, прилегли отдохнуть перед новогодним весельем), и я, помолившись, тоже забрался в постель.
  Проснулся от сильного грохота. На стеклах замерзшего окна, как на экране, разливались разноцветными кругами световые пятна. Посмотрел на часы – третий час ночи. А, это наверное, новогодний фейерверк на центральной площади у Дома культуры!
  Чтобы не лежать без сна в постели, поднялся и оделся, перекрестился на «красный угол». Потом какое-то неясное чувство заставило меня одеться и выйти на улицу.
  Фейерверк, когда я вышел на дорогу, все еще грохотал. Вернее, сам-то он закончился, но продолжали еще рваться петарды и взмывали в небо ракеты, запускаемые веселящимися ягоднинцами. И когда я, минут через пятнадцать, оказался на «пятаке» у креста-памятника, внизу, над домами Ягодного, все еще изредка расцвечивали небо праздничные ракеты.
  У креста никого не было. Я огляделся вокруг и подумал – зачем пришел сюда? Вспомнилось, как три года назад увидел здесь оленя с серебристыми рогами, почувствовал, как от ожидания чего-то необычного и на этот раз по спине пробежали мурашки. Показалось, что за спиной кто-то стоит, и я нервно оглянулся. Никого…
  …Никого. Надо идти домой, что стоять, нарываться, ведь сказано же – не искушай без нужды… Снова оглянулся и заметил, - или показалось? – что за крестом мелькнул какой-то огонек.
  Нет, не показалось. Огонек, переливаясь голубоватыми и зеленоватыми оттенками, сиял метрах в пятидесяти за крестом, то появляясь, то скрываясь за голыми ветками  лиственниц. Сначала он светил примерно на высоте двух человеческих ростов, потом опустился ниже…
  Рассматривая пристально блуждающий огонек, я, оказывается, не стоял на месте, а уже продирался к нему по сугробам сквозь замерзшие кусты березняка и ольховника. Мне это совсем не показалось странным, то, что я не стою, а, как бы бессознательно, иду. И волнения не было абсолютно никакого…
  Огонек поджидал меня у бревнышка, лежащего поперек замерзшего ручейка. Я сразу узнал это место: летом, бывая на природе, спускаясь с сопки, я всегда набираю здесь воду. Я увидел знакомый куст красной смородины, росший прямо у воды, чуть поодаль – куртина шиповника. Странно, рассматривая местность, я совсем не смотрел на огонек, хотя он был совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Не смотрел, но отчетливо знал, каков он, вернее – она. Это была небольшая восьмиконечная звездочка с острыми лучами, которые шевелились, как живые, перемещаясь по окружности, как вращаются лучи света от обычных фонарей, если на них смотреть сквозь поляризационный фильтр.
  «Ну что, – вдруг услышал я высокий, как бы детский голосок, - пришел, раб Божий?»
  Я резко обернулся, вздрогнув от неожиданности, и вначале никого не увидел. Потом, присмотревшись, около кустиков шиповника, шагах в трех от звезды-путеводительницы, в мерцающем свете ее лучей разглядел крупного зайца-беляка. Он стоял столбиком, шевеля передними лапками, и смотрел, казалось, прямо на меня.
  Это было слишком невероятным, чтобы заяц говорил, настолько невероятным и неожиданным, что я от такой несуразности, не зная, как на это отреагировать, просто отмахнулся резко и свистнул на зайца.
  «Эх ты, невера… - как бы с сожалением произнес все тот же голос, - что рассвистелся, утихни».
  И тут я обратил внимание, что заяц-то и рта не раскрывает, только лапками, как руками, в такт словам жестикулирует, а голос, который я слышу, просто звучит в моей голове. И я успокоился, наконец-то осознав происходящее.
  Я смотрел на зайца и вспоминал, сколько же таких братьев своих меньших истребил, когда был охотником, сколько зайцев, уток, куропаток приняли смерть от моей руки. Всегда ли это было вызвано необходимостью пропитания, не ради ли минутного удовольствия, для утехи страстей, охотился я на них?
  «Не плачь, - снова прозвучал внутри меня голос, - возьми звезду и иди домой».
  Повинуясь этим словам, не вытирая по-прежнему катящихся из моих глаз обжигающих капель, я протянул руку и принял на ладонь невесомый невещественный огнь. Оказавшись на моей ладони, звезда стала меньше в размерах, она как бы притихла в ожидании.
  Я осторожно сжал пальцы, и ничего под ними не ощутил, как будто сжал пустую ладонь. Снова раскрыл кулак, и снова увидел мерцающую звезду.
  Теперь уже не сомневаясь и не опасаясь повредить чудесный огонек, я вновь сжал пальцы в кулак и отправился назад по своему следу, по пути прихватив и бросив в рот несколько висевших рядышком на кусте крупных замерзших плодов шиповника. Они, как всегда, напомнили мне усладу моего детства – леденцы, которые мне покупала со своей скромной получки моя мама, со святыми упокой, Господи, ее душу.
  Легко и радостно было мне шагать по трассе к нашему поселку. Я шел размашистым походным шагом, так, как ходил когда-то на учениях в армии, а в душе моей звучал радостный тропарь: «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума: в нем бо звездам служащие, звездою учахуся, Тебе кланятися Солнцу правды, и Тебе ведети с высоты Востока: Господи, слава Тебе».
  …Кулак я разжал, только когда уже вошел в свою квартиру и, не раздеваясь в прихожей, прошел в комнату. Звезда-путеводительница сразу взмыла с моей ладони, едва я только раскрыл ее, подлетела к лампадке у икон, слилась на мгновение с ее огоньком, потом покружила по квартире, пала на большую поздравительную Рождественскую открытку и… погасла.
  Огонек лампадки от прикосновения звезды сразу изменил цвет и около минуты горел, переливаясь всеми цветами радуги. Я, оцепенев, смотрел на него, очарованный этим чудом, потом, очнувшись, на коленях прочитал «Отче наш», «Богородице, Дево…» и «Верую». Окончив молиться, взял в руки открытку, на которой угас чудесный огонек звезды. И здесь я тоже заметил след невероятного происшествия – лучи нарисованной на открытке звезды, переливаясь разными цветами, шевелились!
  И в этот момент я как бы совсем очнулся. Я в полной мере понял, что то, что произошло со мной – чудо, и в нем мне дано некоторое знамение, которое я должен понять, осознать во что бы то ни стало!
  Зароились в голове вопросы, на которые нужно было теперь же дать ответ. Кто и куда влек меня в ту зимнюю ночь 31 декабря 1998 года? Почему меня не приняли в том странном дворце, сказав, что мое время еще не пришло? Не для того ли, чтобы дать время о многом задуматься, осознать и покаяться? Что означает этот огонек, полученный в дар опять же в новогоднюю ночь, но которая была уже для меня обычной ночью Рождественского поста? Что теперь ждет меня?..
  …Звездочка на Рождественской открытке была «живой» в течение примерно полутора месяцев. Перед праздником Сретения я обратил внимание, что лучи ее перестали шевелиться, и изображение стало чем-то вроде голографической марки. А по возвращении с «материка», куда я летал во время летнего отпуска, взяв в руки открытку, я увидел что она обрела свой первоначальный вид. Грустно мне стало, потому что я понял, почему это произошло.
  Больше никаких чудес с открыткой не происходило, как я этого ни желал. Желать то я желал, но молиться об этом не хотел, помня слова Спасителя о том, каков род людей жаждет чудес и знамений.
  Несколько дней назад я подписал и отправил по почте эту Рождественскую открытку своему крестнику и тезке на «материк», в Новгородскую область. Может быть, искренние к Богу молитвы ничего не подозревающего о некогда происшедшем с открыткой чуде мальчика оживят звездочку на картинке? Кто знает…
Декабрь 2002 г.


Рецензии
Читал с интересом. Подобное было в моей жизни, когда-нибудь напишу.
Новгородчина тоже знакома. С уважением

Федор Головин   21.11.2009 19:25     Заявить о нарушении
Спасибо, уважаемый Федор!
Если у Вас было подобное - тогда, может, мы с Выми бывали в одних сферах? :-))))
Всяческих успехов Вам!
С уважением,

Анатолий Петин   23.11.2009 02:18   Заявить о нарушении
Ой, очепятка прошла!...

Анатолий Петин   23.11.2009 02:19   Заявить о нарушении