Большая история маленькой девочки

   За окном был холодный зимний вечер. А в большой комнате трёх комнатной коммунальной квартиры, состоящей из семей военнослужащих, было тепло и тихо. Только в печи, у самой двери, ведущей из комнаты в общий коридор, пощёлкивали и весело «поцикивали» горящие угли. Почему-то не разговаривали между собой мама и бабушка, хотя весь день они о чём-то громко спорили. А сейчас каждая, молча, занималась своим делом, делая вид, будто ничто окружающее их не интересует. Стояла напряженная тишина.
 В комнате было светло. От много рожковой люстры, висящей высоко под потолком, струился яркий свет. И этот свет, как ни странно, ещё больше усугублял создавшуюся неловкость от неуютной, удручающей тишины.
В углу комнаты, среди своих игрушек, обложившись карандашами и альбомом, сидела маленькая девочка. Она сидела так, чтобы не выпускать из своего поля зрения дверь, явно интересовавшую её больше всего. Ни мама, ни бабушка не обращали на неё никакого внимания. Она витала в своём детском мире, предоставленная самой себе, своим играм, своим мыслям. А все её мысли были о папе. Она скучала без него. Скучала вчера и позавчера, каждый день и уже много дней или даже недель. Сколько? – она не знала, но она знала, где он, а это так важно! И на улице, играя с ровесниками в снежки или лепя снежную Бабу, с гордостью говорила им:
- Мой папа в Москве! Он учится в военной Академии!
 Каждый день, задавая маме один и тот же вопрос:
-  когда приедет папа?-  она получала один и тот же ответ:
 - ещё не скоро.
 И снова скучала по нему. И ждала. Ей очень хотелось, чтобы он скорее вернулся, посадил её к себе на плечи и покатал, как на лошадке, по всей комнате, туда и обратно. Ей это всегда  нравилось, потому, что было так весело! Или просто посадил бы к себе на колени и задавал бы загадки про Деда Мороза,  про Снеговика, сосульки,  про что-нибудь! И ещё она точно знала, что он обязательно сделает из бумаги или газеты (что будет под рукой) самолётик и запустит его, тут же над столом. Самолётик плавно облетит всю комнату  под потолком и, непременно, плюхнется прямо на шкаф. И она сама будет доставать его оттуда, опять-таки, сидя у папы на плечах. Это вызовет неудовольствие  у мамы:
 - Перестаньте собирать пыль по квартире, - строго скажет она. И хоть девочке было всего четыре с половиной года, она уже хорошо знала: когда мама  не довольна чем-то, когда сердится, когда у неё плохое настроение  -  лучше не докучать ей своими вопросами и приставаниями. Ранняя интуиция, не по-детски развивающаяся в ней, безошибочно подсказывала, -  маме надо угождать. Угождать всегда. Угождать во всём.
 Вот и накануне, ложась вечером спать, она услышала самую большую и самую радостную новость в её жизни: завтра приезжает папа! Это ожидаемое, но неожиданное сообщение так всколыхнуло её душу, что она взорвалась в маленьком тельце, как новогодняя хлопушка! С сияющими от восторга глазами девочка,  от радости, запрыгала на кровати, восторженно выкрикивая:
 - Папочка приезжает! Папочка приезжает!
Её крошечное сердечко билось часто-часто! Стучало громко-громко! Пыталось выпрыгнуть, подпрыгивая вместе с ней. И в этот самый момент она увидела лицо своей мамы, точнее, увидела её строгий взгляд. Глаза сказали всё. Этого оказалось достаточно, чтобы остановиться, в считанные секунды суметь  укротить свой смех и улыбку, не отводя взгляда от маминого лица, и скользнуть под одеяло, натянув его до самого подбородка. Хотя всё так же сильно стучало сердце, а в ушах продолжал звучать собственный голос – « папочка приезжает!». Что-то не понравилось маме в её поведении. Она не знала что именно, и поэтому просто пыталась ей угодить. Пожелав "спокойной ночи" и закрыв глаза, ещё долго не могла уснуть, продолжая ликовать, но уже внутри себя и только для себя, закрывшись  пока ещё на маленькую дверь под маленьким замком от окружающего её Мира. Лёжа на боку лицом к стене, она засыпала с детской, непосредственно милой улыбкой на лице, представляя себе завтрашний день, в котором будет папа!
Это было вчера. А сегодня она встала рано и не знала, куда себя деть, чтобы скоротать часы ожидания. Она была ещё мала, чтобы следить за стрелками часов, и, время от времени, приставала к маме с вопросом:
 - Когда же приедет папа?
 – Ещё не скоро. Не приставай, наберись терпения и жди. - Устав от назойливых приставаний дочери, ответила ей мама.
И она ждала. Ждала, прислушиваясь к каждому шороху и голосам в коридоре, к хлопанью входной двери, - это уходили или приходили соседи. «Не подождать ли папу у окна?» – Она пододвинула к балкону стул, встала на него и, вытянув вперёд свою маленькую тонкую шейку, попыталась заглянуть сквозь стекло на улицу. Хоть и этаж был второй, всего-то двухэтажного дома, она увидела только яркий морозный солнечный свет, от чего резко прищурила глаза, и ослепительно белый снег, лежащий на балконе. Сам же балкон, ввиду её маленького роста,  мешал ей разглядеть улицу и всё, что происходило на ней. Она вздохнула и разочарованно слезла со стула.
Если с завтраком она справилась быстро, то обед ей давался с большим трудом. Ложка просто застревала во рту. В тарелке быстро остывал суп, а мама подгоняла:
 - Ешь быстрее. Скорее доедай.
Но она так и не смогла доесть тот злосчастный суп, испортив тем самым маме настроение  и, со слезами на глазах, отправилась в свою кровать на «тихий час».
Когда проснулась, – за окном царила темнота. Быстро окинула взглядом комнату, папы не было. Испугалась, - «Где же он?». Не сразу вспомнила, что зима, а зимой темнеет рано и от этого день кажется короче, чем в любое другое время года.
И вот она в своем заветном углу, что-то раскрашивает карандашами в  альбоме, время, от времени прислушиваясь ко всему происходящему за дверью.
Вдруг её рука замерла, сердечко учащенно забилось, слух уловил что-то знакомое, родное. Карандаш выпал из рук. Она почувствовала ЕГО! – и вскочила на ноги одновременно с открывающейся дверью: в комнату, улыбаясь, с раскрасневшимся от мороза лицом, входил папа! Стремглав, бросилась к нему, крича на ходу:
 - Папочка! Папочка приехал!
Он присел, одной рукой подхватывая дочь, а другой, опуская чемодан на пол. Она, как маленький лемурчик, повисла на нём, целуя тщательно выбритые щёки отца. Он отвечал ей взаимностью, приговаривая:
 -Здравствуй, моя доченька! Доченька моя родная!
От его шинели исходил свежий воздух морозной зимы. Она вдохнула его глубоко в себя, улавливая знакомые запахи отцовской военной формы.  Прильнула к  своему папе, в спешке, неосторожно скользнув лицом по погону, больно царапнула щёку о звёздочку. Так больно, что вся съёжилась, сгруппировалась. Лицо исказилось гримасой терпения. Щека запылала, как от ожога. При других обстоятельствах она обязательно бы заплакала. Но не сейчас. Никто не должен даже догадаться, что случилось. Ни за что не испортит она слезами этот счастливый вечер ! И сдержалась, не заплакала. Чего ей это стоило – знает только она сама; ведь эту отметину, в виде еле заметного шрама, она будет носить на лице всю свою жизнь! И в это время, сильные, уверенные руки обхватили её сзади и, в буквальном смысле слова, оттащили  от отца. Поставили на пол. Она повернула  голову назад, - за спиной у неё стояла  мама, которая была очень недовольна. Но сейчас ей угождать не хотелось. И девочка снова повернулась лицом к отцу, как бы ища у него поддержки, защиты и участия. Он был рядом и протягивал ей, откуда ни возьмись появившуюся в его руках маленькую оранжевую пластмассовую обезь-янку на зелёном шесте.
 - Посмотри-ка, что я тебе привёз! Видишь, как она умеет делать?
Вкладывая ей в одну руку игрушку, он другой её рукой направил шест вверх, - и обезьянка, делая плавный кувырок через себя, поползла на противоположную сторону шеста. Теперь движение вниз,- и обезьянка так же, кувыркаясь, возвращается в прежнее положение. Неугомонная обезьянка! Она может проделывать это раз за разом, сколько угодно! И быстро и медленно! Медленно и быстро! Эта забавная игрушка вызвала у неё неописуемый восторг! Лицо ребёнка, переполненное любовью, сияло от счастья! Она улыбалась обезьянке, которая жила и двигалась в её руках. Кувыркалась обезьянка, и вместе с ней в воздухе парила она,  забыв обо всём на свете! Так увлеклась, что не обратила внимания на разрастающуюся ссору между родителями. Только краем глаза заметила носовой платок в руках папы: он что-то вытирал им с её побаливающей щеки. Ей не было никакого дела до всего этого. Она жила своей радостью!
 Но эта радость длилась не долго. То, что произошло дальше, не поддавалось никакой логике и пониманию. По крайней мере, тогда, когда она была ещё так мала!
Кто-то выхватил у неё игрушку из рук. – Опять мама! Быстро, с металлическим скрежетом открылась печь, и маленькая обезьянка полетела в огонь на горящие угли. Только что ликующие глаза ребёнка наполнились страхом и ужасом.
- Нет! Не надо!!! – закричала она и бросилась к печи. Хотела сунуть туда свою руку, чтобы вытащить, спасти любимую игрушку! Но поздно! Обезьянка, охваченная пламенем, быстро горела и плавилась,  растекаясь по углям. Оранжевый цвет её сливался с языками пламени, рвущегося ввысь, огня. Дверца печи захлопнулась. На секунду, лишь на мгновение, ей показалось, что это не правда! Что этого не может быть никогда! Что это противная колдунья из страшной сказки сыграла с ней злую шутку. И сейчас появится самая добрая фея на свете  и вернёт ей её игрушку! Но это только на секунду и на мгновение! Реальность была суровой и жестокой. С огромной, невероятной скоростью, в ней начал расти ком боли. Чудовищное потрясение сковало маленькую девочку. Было трудно вдохнуть в себя воздух и ещё труднее его выдохнуть. Раз за разом, она судорожно пыталась это сделать. Девочка задыхалась от боли, которая, достигнув невероятных размеров, уже не могла поместиться в ней. Вырываясь наружу, готова была разорваться внутри и разнести на части маленькое, худенькое тельце ребёнка! Как же ей было больно!!! От боли она сжала свои кулачки. От неизмеримой тяжести боли подкашивались ноги.
 В широко открытых, полных  ужаса глазах накапливались жгучие слёзы. В первую минуту она даже не могла моргнуть, не то, что плакать! Её пристальный взгляд был устремлён сквозь щели печной двери туда, на огонь, плавивший и пожиравший её радость!
 Чьи-то руки потряхивали её, перед глазами появилось лицо мамы.
- Это была плохая обезьянка. Я куплю тебе другую, ещё лучше.- Убедительно твёрдым голосом говорила она.
Мама. Самое тёплое в мире слово. Нет, это была не она! Это была чужая, не знакомая ей женщина. Не хотелось её слышать. Не хотелось, чтобы эти руки, только что сотворившие такое, прикасались к ней. Не хотелось отвечать ей! Но девочка закричала:
- Не нужна мне другая!  Хочу эту, мою обезьянку! – и ещё громче, с надрывом в голосе:
- Почему? За что? За что?
Вот он! – Ком боли! – из отчаяния и ненависти, от бессилия и безысходности,- вырвался из неё! Ненависть и отчаяние! Не правда – ли, слишком рано всколыхнувшиеся чувства для столь маленькой девочки?!
Она зарыдала, сотрясаясь от своего горя. Словно взрывной волной унесло куда-то голоса мамы и папы, вступившие в сражение  друг с другом. Мир вокруг неё стал темнеть, быстро превращаясь в огромное чёрное пятно. Без опоры под ногами, она осталась одна в необъятном пространстве, где уже не было никого и ничего. Даже не за что было ухватиться руками. Это была глубина её одиночества. Лишь впереди, сквозь призму слёз, она видела красно-жёлтый огонь и маленькую оранжевую пластмассовую обезьянку, которой не смогла и не сумела сохранить жизнь…
  Под высоким, зимним, ночным звёздным небом, на огромном просторе снежного покрывала, мирно спали в своих домах жители небольшого военного городка. То здесь, то там гасли в окнах последние огни. Кому-то уже снились сладкие сны. Но никто не знал и даже не догадывался, какая душевная трагедия произошла в их городке с маленькой девочкой. И, уж тем более, никому  никакого дела не было до того, какой сон ей будет сниться этой незабываемой, холодной зимней ночью…