Чайники в альплагере. Часть 1

                Сборы

Осталась неделя до долгожданного лета, моего первого лета на Дальнем Востоке, и я начала прикидывать, куда мне следует направиться для более тесного ознакомления с этим регионом, как вдруг в нашу общежитскую комнату влетает взволнованная Танька Пальчикова и заявляет:
 – Ты едешь в альплагерь!
 – Как? Я же не умею... – мои слабые попытки возразить потонули в Танькином стоне:
 – Горы! О, горы!.. – и далее горным потоком понеслись описания восхитительных, неповторимых, незабываемых дней, за которые я буду век благодарна заводскому турклубу «Баджал», дающему мне такую возможность.
 – Но я же хотела Дальний Восток посмотре...
 – Это тоже Восток, и еще лучше! – авторитетно перебила меня Татьяна. Так была поставлена точка, и я, соблазненная горными пейзажами, водопадами, ледопадами, мантами, рахат-лукумом и прочими восточными сладостями, решилась.
До отъезда оставалась эта самая неделя, в течение которой надо было собрать кучу справок, пошить снаряжение, кое-что выучить из теории, множество всяких мелких дел плюс работа. Это время вспоминается как видеоклипы, сплошное мелькание и накладки.
Вот я сижу в кабинете у зубного, пришла за справкой. Молоденькая практикантка, расковыряв мне пять зубов и удалив нормальные старые пломбы, с облегчением вытирает пот со лба и лучезарно улыбается:
 – А завтра Вам врач поставит новые.
 – Как?! Мне же завтра ехать надо! Поставьте сейчас!
 – Но я боюсь! Я первый раз... Я еще не ставила! Вдруг Вам будет больно! Нет, нет, нет!!!
 – Не бойтесь! Я Вас умоляю, поставьте мне пломбы! – (и это я, до истерики боящаяся зубных врачей!)
Наконец, после долгих уговоров, она берет бормашину. Руки у нее дрожат, в глазах тихая паника. Меня бросает в холодный пот, но я мужественно открываю рот.
 – Больно? – с надеждой спрашивает она, ковыряя нерв.
 – Нэ-а! – выпучив глаза, отвечаю я.
Стараюсь отвлечься, вспоминаю, как за меня проходили глазного, чтоб обмануть врачей (надо иметь стопроцентное зрение); шевелю больными мышцами (накачиваю по утрам и вечерам силушку); в голове крутится вопрос экзаменатора Четверикова: «Какие опасности подстерегают альпиниста в горах?»
 – Больно?
 – Нэ-а! – визжу я, и практикантка шарахается в сторону, уронив бормашину.
На этот раз она сказала свое «нет» таким тоном, что я поняла — это все. Зато я уговорила ее выдать мне справку, клятвенно заверив, что ни в коем случае не подам на нее в суд, что бы ни случилось с моими зубами.

Последняя ночь перед отъездом. Общежитие №15, именуемое попросту «пятнашка», комната Андрюхи Четверикова. Я паяльником крою «фонарики» из дефицитного капрона, добытого Витькой Гусевым невесть где для всей нашей отъезжающей троицы, Андрей возится с рюкзаком, Танька лихорадочно строчит на машинке.
Утро. Я у дверей нашей комнаты общежития №5 обнаруживаю, что ключ у Пальчиковой, оставшейся в «пятнашке» дошивать мне штаны. Надеясь, что она придет минут через 15-20, как обещала, я сначала не беспокоюсь, занимаясь мирной болтовней с девчонками из нашего блока. Но проходит полчаса, час... Я тихо рычу. До такси остается сорок минут. Я абсолютно не собрана. Когда придет Палец?! Боюсь идти за ней — а вдруг разминемся! Все по очереди пытаемся взломать нашу дверь — бесполезно. Тогда я лезу на наш балкон от соседей и выставляю стекла из балконной двери. До машины остается десять минут. Бросаю в рюкзак все, что попадается под руку. Влетает Танька с виновато-перепуганным видом. Кое-как мы набиваем мой рюкзак. Пришла машина. Танька по пути оправдывается, что взялась готовить курицу... Летим на вокзал, запрыгиваем в поезд и только тогда расслабляемся. Пальчикова достает злополучную курицу; объятия, слезы расставания, напутствия — и ту-ту-у...

                Дорога. "На абордаж!"

В Хабаровском аэропорту мы ждали недолго. Но достаточно, чтобы проголодаться. Мы с Витькой встали в очередь в буфет, скептически поглядывая на Андрюху, печально разворачивающего недоеденную курицу. Я механически защелкала челюстями, вспоминая, как целый день пыталась прожевать кусок Танькиного произведения. Нам-то что, мы съедим что-нибудь более удобоваримое, а вот бедный Андрей не может выбросить снедь, приготовленную (просто не успевшую доготовиться за неимением времени!) руками любимой девушки. А мы с Витькой, двое бестактных нахалов, потом всю дорогу хохотали, когда сидевший у иллюминатора Андрюшка многократно просил нас пропустить его...

В Ташкентском аэропорту у нас была пересадка. Самолет задерживался и мы даже успели обозреть окрестности. Витька сразу же прицелился к вареному костюму и очень разочаровал продавца, примерив костюм за прилавком, покрасовавшись в нем под наши восхищенные возгласы и не купив. Зато я купила босоножки и долго потом радовалась им. Вообще в Азии было тогда (восьмидесятые годы) здорово с вещами, не то, что у нас.

Пока мы бродили, в аэропорту насобиралось одиннадцать человек, едущих в альплагерь «Варзоб». Дружной компанией мы пошли в кафе, прослушав очередное объявление о задержке нашего рейса еще на два часа. Не успели мы расправиться и с половиной порции лагмана, как вбегает парнишка с перекошенным лицом и орет, что наш самолет улетает. Мы мчимся сдуру на регистрацию, нас отсылают к начальнику, тот не хочет разговаривать, и тут кто-то мудро вопит: «На абордаж!» Мы бежим на взлетную полосу, штурмуем самолет и, сбивая стюардессу, вваливаемся в салон. Крики, ругань, смех. Наши места почему-то заняты, размещаемся кто где, летчик орет, что зацепимся за горы... Да, Азия-с! Летим!



                (Продолжение следует)