Фамильная драгоценность

Зачем-то  наплодила  дикая  груша  маленьких  терпких  груш.  Никому  они  не  нужны,  никто  их  не  собирает,  не  ест.  Падают  на  дорогу,  тротуар,  на  землю  в  саду.  Машина  проехала – раздавила  много  их.  Люди  мимо  двора  проходят – чвак,  чвак,  ногами  по  спелым  грушам.
     -Подмети  под  деревом!
      Голос  мужа  доносится  ко  мне,  как  глас  Божий,  с  высоты.  Это  он  кричит  мне  со  второго  этажа.  Увидел  непорядок  возле  двора,  решил  вмешаться.  Подчиняюсь  его  высочайшей  воле,  иду  подметать  под  грушей.  Если  у  людей  самая  главная  книга  зовется  Книгой  (Библией),  то  у  меня   самое  главное  дерево  тоже  зовется  Деревом.  Дерево  это  - дикая  груша  Оно  - моя  фамильная  драгоценность.  У  кого-то  золото,  бриллианты  фамильные,  а  у  меня – груша.
     Когда  появилась  мода  разыскивать  среди  предков  князей,  захотелось  и  мне  отыскать  в  своей  крови  хоть  капельку  благородной.
      -Мам,  может,  у  нас  тоже  в  роду  были  князья? – приставала  я  к  седой  матери.
      -Нет.  Кажется,  у  матери  моей  все  были  крестьянами  в  роду, - неуверенно  отвечала  мама.
      -А  у  отца?  Может,  хоть  кто-то  внебрачный  или  еще  что-то  такое?
     -Ничего  такого.  Комарами  их  все  в  селе  называли, - вспомнила  мама.
     -Комарами?! – радостно  восклицаю  я. – Это  теми,  что  кровь  пьют?!
     Вот  оно!  Мой  род – от  самого  графа  Дракулы!  Почету,  конечно,  маловато.  Но  зато  титул!  Граф!  Но  мама  возвращает  меня  с  небес  на  землю.
     -Нет,  это  не  те  комары,  что  кровь  пьют.   Это  те,  что  намного  больше  своего  веса  на  себе  носят.  У  нас  в  селе  муравьев  почему-то  комарами  называли. 
     -А-а-а… - разочарованно  тяну  я. – Муравьи…
     -Да,  мужики  были  все  с  виду  хлипкие,  а  на  самом  деле  сильные.  Поэтому  их  комарами  и  прозывали.
      Вот  так  один  такой  комар  по  имени  Григорий  взял  себе  в  жены  красавицу  Елену.  Не  такую,  конечно,  из-за  которой  Троя  сгорела.   Елена  эта  овдовела  в  тридцать,  так  до  самой  смерти  верила,  что  похоронку  неправильно  ей  выписали. Все  мужа  ждала.  А  песню  «Рязанские  мадонны»  пела  по-своему.  Там  было:  «Пожелай  солдатке  веру  в  невозвратную  любовь»,  а  у  нее  так: «Пожилой  солдатки  веру  в  невозвратную  любовь».  И  какой  на  свете  мерой  нам  измерить  эту  боль?  Но  это  - потом.  А  сразу – дочка  у  них  нашлась.  Не  то  в  капусте,  не  то  еще  где – не  могу  сказать,  потому  что  меня  тогда  еще  на  белом  свете  не  было.  Дочка  росла  и  росла,  и  вот  уже  ей  одиннадцать  лет  исполнилось.  Тогда  говорит  Григорий  своей  дочери:
     -Пойдем  в  сад,  вместе  грушу  посадим.  Меня  не  будет – а  ты  на  грушу  будешь  смотреть  и  меня  вспоминать.
      Было  это  в  сорок  первом  году.  Григорий  ушел  на  войну  и  не  вернулся.  А  груша  росла  себе  и  росла,  а  в  сорок  пятом  разродилась  мелкими  и  терпкими  грушками.  И  так  много  их  было,  будто  не  груши  это,  а  победный  салют.  Как  же  рады  тогда  им  все  были!   
     Когда  дочка  Григория  замуж  шла,  привела  она  жениха  своего  к  той  груше  и  сказала:
     -Эту  грушу  мы  с  батей…  в  сорок  первом… - и  не  договорила
     Жених  и  сам  все  понял. 
     А  потом  у  них  родилась  я.  Когда  родители  построили  свой  дом,  поехала  мама  в  свое  родное  село  и  откопала  в  бабушкином  саду  маленькую  грушку – отросточек  от  той,  что  ее  батя  садил.  То  ли  от  корня  грушка  была,  то  ли  от  косточки – не  знаю,  как  у  них,  у  груш,  это  бывает.  Посадила  дерево  возле  ворот  и  говорит  отцу:
     -Вырастет  дерево – буду  возле  него  с  парнями  целоваться.
     Отец  не  понял  мамину  шутку,  обиделся  и  в  дом  ушел.
     Дерево  выросло  огромным.  Глядя  на  него,  отец  мой  говорил:  «Если  бы  я  был  котом,  я  бы  никогда  мышей  не  ел.  Я  сидел  бы  на  этой  груше  и  птичек  ловил».  А  потом  умер  и  мой  отец.  Я  взяла  отросточек  от  родительской  груши – от  корня  или  от  косточки,  не  знаю,  как  у  них,  у  груш  это  бывает.
     Теперь  и  у  меня  есть  дикая  груша.  Высокая,  настоящая.  Сейчас  все  больше  низкорослые  деревья  возле  домов  садят.  А  моя – как  та,  что  мой  дед  посадил.  Мой  дед…  Я  теперь  старше  его  на  пару  десятков  лет.  Посади,  говорят,  дерево,  роди  сына,  построй  дом.  Посадил  мой  дед  грушу,  а  сам  ушел  на  войну  и  не  вернулся.  А  мы  его  помним.  И  дело  вовсе  не  в  груше.  Посади  дерево –  значит,  оставь  о  себе  память  на  земле.  Твоим  деревом  может  быть  песня,  или  построенная  тобой  дорога,  или  придуманная  тобой  сказка.  А  может,  это  будет  то  хорошее,  чему  научил  ты  своих  собственных  или  чужих  детей. 
    А  если  моя  дочь  захочет  посадить  у  своего  дома  маленькую  грушку  от  моей  большой  груши,  я  буду  уверена  в  том,  что  обо  мне  будут  помнить.  Я  останусь  живым  человеком,  а  не  превращусь  в  желтый  лист  у  подножия  генеалогического  древа  кого-то  из  моих  далеких  потомков.