Сибирские радости

Наверное, не стоит говорить, что сибирская земля богата дарами. Кто-то об этом слышал, кто-то имел счастье воочию это лицезреть.

Тем, кто не удосужился испытать букет ароматов тайги, не наслаждался ее красотой. Не ходил по мховому покрытию, утопая чуть ли не по колено, бесполезно объяснять все это, как говориться, на пальцах. Сравнений нет. Ни один лес, где бы он ни находился, как бы ни был облагорожен человеком, чтобы там ни было высажено для радости глаза, не сможет равняться с тайгой. Своя прелесть, конечно, есть и в тропических лесах. С их многообразием цветов, звуков и живностью… Но тайга – это ТАЙГА.

Поселок Сангар. Севернее Якутска на 336 км. Географическая широта С.-Петербурга. Максимальный годовой перепад температур на моей жизни там составил 102 С:  это выпало на 1978 год. Зимой было -63 С, летом +39 С. жарким лето было только в 1986 году - +38 С. В остальные года зима была чуток помягче. Столбик термометра не опускался ниже -58. Лето - 34-35 – это закон. Исключением был только 1985. Дождливое и прохладное лето в +20 - +24 .

Помню, как отец летом повел меня на берег Лены в следующий год после года приезда в поселок (мы приехали осенью, в октябре). На дощатом причале погрузцеха – там производилась отгрузка угля, добываемого в поселке – стояло несколько рыболовов. И я увидел, как плавает в реке рыба. Вода там частично прозрачная. Течение на фарватере – 8 км/час. Согласитесь, что идеальной прозрачности при таком течении в реке быть не может. Ее, кстати, я имею в виду воду, можно пить прямо из реки. Даже до сих пор. Безо всяких там фильтров и кипячения. Просто зачерпываешь кружкой и пьешь.

Потом рыбы поубавилось в связи с большим количеством рыболовов и роста «цивилизации», разрушающей в поисках прибыли все и вся. Но, тем не менее, количество собранного урожая в виде грибов, ягод и пойманной рыбы исчисляется ведрами и бочками.

Теперь, я полагаю, в связи с массовым бегством населения, рыбаков и браконьеров стало поменьше. Топливо подорожало, как и лодки с моторами и запчастями к ним. Рыбалка превратилась в относительно дорогое удовольствие. Так что рыба вздохнула свободней.

Своей лодки у нас не было. Лена река достаточно бурная. Сильное течение, низкая температура воды – в среднем +12 С (исключение – лето 1986 года. В то лето вода была парным молоком) делает реку жестокой. И поэтому мама, учитывая лихой характер отца, лодку иметь в хозяйстве не желала. Благо знакомых с таким транспортом было прилично, и я путешествовал по их тайным заимкам. С одними за черной смородиной, с другими за красной. С кем малину ездил собирать, с кем голубику и черемуху.

 Будучи тридцати лет от роду, я дружил с семьей старше меня на двадцать лет. Дочь – поздний ребенок, была младше меня лет на пятнадцать. Познакомились в Доме культуры, где она играла в самодеятельном ансамбле, а я читал юмористические миниатюры репертуара Хазанова и других. Потом выяснилось, что мама ее работает в райпищекомбинате технологом, где мой отец главным механиком. В гостях у них я бывал не часто, но бывал. Каким образом выглядела начало нашей дружбы уже не помню.

Пришел в гости на чай и завел разговор о грибах. Глава семейства Владимир Ильич (фамилия Беляев. А то у вас возникнет ассоциация с гражданином Цедеблюмом, который Ленин) заметил, что он как раз на выходные собирается по грибы. Договорились встретиться на берегу у его лодки.

- Бери емкостей побольше, - наказал он.

Дома я набрал, как показалось, не слишком мало, чтоб было куда ложить урожай. И не столько много емкостей, чтобы меня посчитали несколько жадноватым. Два ведра, два двухведерных пакета и четырехведерный рюкзак. Отец мой спросил, мол, не слишком ли я надеюсь на большой урожай? И что скажут люди, увидев меня в таком вооружении?

Я же рассудительно отметил, что ведро положу в ведро, а все остальное в них... Никто же не будет любопытствовать, что у меня в ведрах и интересоваться, куда я это иду. Мое дело.

На берегу получил вопрос:

- И это всё… больше тары не нашел?

Так и так, говорю, в ведрах ишшо тара.

- Ну, смотри, - покачал головой Ильич, кантуя в лодке сорокалитровые кастрюли.

По пути на место хозяин лодки рассказал, как он наткнулся на место. Случайно. Ища поляны с уже завязавшейся брусникой, чтобы потом не гоношиться, разыскивая ягоду в период ее созревания, уткнулся в кочкарник – полуболотистые заросли тальника (лозы), растущей на кочках, окруженных водой. Видать остальные двуногие «шатуны», упираясь при поиске даров природных в кочкарник, обходили его стороной. А он рискнул.

В итоге вышел на подножие небольшой сопки. В самом начале сопочной возвышенности шло кольцо шириной метра в два маслят. Чуть выше кольцо грибов на засолку – сыроежки, волнушки, редко грузди. Ну а остальное пространство сопки плотно занимали подосиновики. Как известно, грибы в любом «возрасте» плотные и не червивые. Видать комарам, откладывающим в грибах свои личинки, они не подходили.

Пятью-шестью подосиновиками я сразу заполнил ведро. Затем, решив, что мне тары так никакой не хватит, вывалил их на землю. И закладывал объем ведра уже нарезанными и обработанными грибами. Заполненные ведра перегружал в пакеты. Уже набравши два пакета, услыхал призыв напарника попить чаю. Спустился к костру у лодки.

Ильич, сочувственно покачав головой, сжалился и сдал в аренду одну кастрюль, которую я тут же и заполнил собранным из пакетов.

Попили чаю. Разошлись. Я снова наполнил два пакета, к ним рюкзак. Все это отнес к лодке. Недолго упаковывал ведра. Собираясь идти на берег, крикнул, что готов. Ильич ответил, что минут через десять он тож закончит.

Пошел я напрямки, выхожу на поляну, а она вся красная от грибов. Что твой гектар по размеру. Сел на землю… Ну, хоть плачь – жалко бросать столько добра. А брать уже не куда.

Три часа и вся тара забита под завязку.

- Куда тебя с таким грузом? - спросил Владимир Ильич, - в автобус ты точно не поместишься. Не Громозека.

- В ФСБ, - сказал я.

Контора на берегу стоит. Оттуда довезут. Выгрузился. Во дворе службы, в гараже, возился с машиной водитель – Володя Бубнов.

- Володя, - говорю, - подкинь до дома.

- Начальника проси, - отвечает, - я в отпуске.

Захожу в контору, слышу, как в кабинете шефа раздаются редкие щелчки пишущей машинки.

- Сергей, - отвлекаю начальника от составления важного документа – секретарша в отпуске, - отвези домой. Грибами завалился.

- Подожди, - говорит, - вот допечатаю.

Я прикинул, что ждать очень долго придется.

- Давай отбацаю бумажку – допуск есть…

- Иди покури, мне самому учиться нужно. Не буду же я тебя все время привлекать. За время отпуска секретаря.

Вышел на крыльцо. Рядом водитель тоже курит с кем-то. Ну, я и рассказал, какую поляну сегодня освобождал от грибных зарослей.

- Это еще что, - улыбнулся Бубнов, - в семьдесят третьем, когда здесь открыли отделение, у меня был «Запорожец». Поехали мы как-то с тогдашним шефом в район профилактория. Походили часа четыре и набрали не больше трети ведра на каждого. Видать попали в аномальную, дефицитную грибом, зону. Пошли к машине, как ты говоришь, напрямки и вышли на поляну в сотки четыре-пять. Всю крытую желтым груздем.

(В 1974-75 годах изыскатели надыбали в поселке источник лечебных грязей и построили профилакторий, увеличив тем самым республиканскую ценность населенного пункта).

- Машина далеко? - оправился от шока шеф.

- Вроде рядом, - отвечаю.

- Иди за ней, - шеф вручил мне ведро, - а я здесь. Иначе потеряем поляну.

Владимир подогнал машину и начался сбор. Наполнили прилично вместительный багажник «запора», потом вынули заднее сидение, сделали плетень из передних сидений и лозы и засыпали собранное уже туда. Поехали домой.

Контора тогдашнего филиала Комитета была одноэтажной. Для оперативности работы вторую половину здания занимали семьи начальника и водителя. Бубнов говорит:

- Начали заносить в дом урожай. Отец увидел количество грибов и говорит, мол, одного вечера тут будет мало для обработки. Заходит шеф. Поехали, говорит, жалко оставлять.

Сколько они ходок делали – не помнит. Но засолили восемьдесят шестидесятилитровых бочек или шестьдесят восьмидесятилитровых. Но, как ни крути, выходит, без двадцати килограмм, полтонны грибов. Я уже тоже не помню – то ли каждый по восемьдесят бочек, то ли на двоих. Но тем не менее…

Ели в течение трех лет. Сами ели, менялись на что-то – рыбу, ягоды, продавали.

Душу отвели, в общем.