С повинной
Было уже поздно, но домой Иван возвращаться не хотел. Он шел по главной улице городка, не оглядываясь на редкие машины, проносящиеся мимо в соседний Екатеринбург, и смотрел на жёлтые окна многоэтажек.
«Неужели и там, за этими уютными занавесками, сейчас сидит свой пьяный Огарок и раздает тычки домочадцам?»
Пашку, своего отчима, Иван только так и называл – Огарок.
По пьянке Пашка – Огарок спалил свой дом. И вот погорельцем пришёл жить к его матери. Огарок всегда, как придёт к ним домой пьяный, начинает кричать:
– Иван, фьють! – и не глядя на Ивана, указывал пальцем на двери. Квартира была однокомнатной, и это означало, что Ивану надо было погулять с часик, пока Огарок будет заниматься любовью с его матерью.
Один раз мать пробовала возражать против этого, так Огарок, долго не разговаривая, припечатал мать кулаком в ухо. Мать упала на кровать и не шевелилась, а Огарок пинками заставил Ивана убежать на улицу.
«Скорее бы уж в армию!» – до осеннего призыва оставалась каких-то два месяца, но Иван буквально считал дни, когда он сможет уйти от деспота-отчима и безвольной, попустительствующей ему матери.
Иногда Огарок приходил не один, а с собутыльником и, выставив бутылку на стол, требовал, чтобы мать приготовила закуску. Сегодня он тоже притащился с каким-то алкашом и выгнал Ивана на улицу.
«Ну и разберусь же я с ним, как вернусь из армии!» – подумал Иван.
Он представил, как заходит домой в форме десантника, в блестящих хромовых сапожках, в голубом берете, на груди у него – дембельские аксельбанты, под кителем – тельняшка десантника. Он представил испуганные при виде его накаченных мышц, заискивающие глаза Огарка. Но он даже не посмотрит на него. «Фьють», – скажет он Огарку и укажет на дверь, а вдогонку даст ему такого пенделя, что тот навсегда забудет дорогу к ним. Иван улыбнулся. Скорее бы уж!
«А что здесь будет твориться, пока он, Иван, будет служить в армии?» – вдруг подумал он. «Огарок забьет мать!» У Ивана заныло сердце. Он хотя и сердился на мать за её слабость, но дороже и ближе матери у него никого на этом свете не было. И мать всегда его жалела. Когда Огарка не было, она обнимала Ивана и, прижав его голову к своей груди, гладила его по волосам мягкой и нежной ладонью, говорила: «Потерпи, Ванюша, еще немного! Он уже сейчас тебя побаивается, а скоро совсем притихнет!»
Ноги сами привели Ивана обратно к дому. Квартира у них располагалась на первом этаже двухэтажного деревянного барака, и он не удержался, глянул в окно – не успокоился еще Огарок?
Кровь бросилась ему в голову, как только он увидел, что творилось в квартире.
Пьяный вдрызг Огарок, ухватив мать за кофту, тащил её к кровати, не обращая внимания на сопротивление. Мать, выскользнув из кофты, бросилась из квартиры. «Ах, ты… убью!» – взревел Огарок и, раскачиваясь, устремился следом.
Иван бросился в подъезд на подмогу матери и столкнулся с ней, едва успев заскочить в дом. «Беги, Ваня! Беги! – крикнула мать и, оттолкнув Ивана, кинулась в сторону. Иван не успел сообразить, куда бежать, как упал сбитый с ног Огарком. Тот тоже свалился, выронив из рук большой кухонный нож.
– Убью – зарычал Огарок и, поднимаясь, потянулся за ножом.
Иван с проворством лисёнка опередил его и, схватив нож, быстро- быстро на четвереньках, поспешил под лестницу. Но Огарок успел схватить его за ногу и вытянул из-под лестницы. Иван, не помня себя от ужаса, выставил вперёд руку с ножом. И тут отчим вдруг отпустил его и схватился обеими руками за свою шею, из которой фонтаном, как из кита, брызнула кровь.
Невидящими глазами он вытаращился на Ивана и вдруг упал. Поднявшись, Иван загипнотизировано смотрел на лежавшего неподвижно Огарка и на чёрную лужу крови, преградившую выход из подъезда. Иван повернулся и медленно побрёл в свою квартиру.
Но перед дверью он остановился и, постояв немного, развернулся и прошёл дальше, вверх по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж. Когда он упёрся в лестницу, ведущую на чердак, он замер на месте как зомби, но затем, встряхнувшись, поднялся наверх.
Захлопнув за собой люк, он сел на бревно. Ноги дальше не шли. Руки тряслись мелкой дрожью. А тем временем, внизу вдруг заходили, захлопали двери, послышались взволнованные голоса. Когда всё стихло, Иван лёг на рассыпанный между бревенчатыми перекрытиями керамзит и долго лежал, пытаясь просто глубоко дышать. Затем он заснул.
Он спал без снов, как мёртвый. Словно умер не Огарок, а он. Открыв вдруг глаза, увидел, что день был в самом разгаре. Об этом можно было судить по золотым от кружащих в струях света пылинкам. Свет падал сквозь щели на крыши как летний дождь в солнечном лесу, а доносившийся с улицы шум напоминал ему шум ливня.
Иван не сразу вспомнил, что с ним произошло. Так он и лежал, глядя на золотые пылинки в струях света и слушал шум улицы. К вечеру нестерпимо захотелось пить. Да и поесть, тоже не мешало. Иван решил спуститься. Когда он зашёл домой, то сразу оказался в объятиях матери.
– Сынок! – говорила мать, обнимая его. – С тобой всё в порядке? Проголодался? Поешь!
Когда он ел вкусный горячий суп, мать рассказала ему, что приезжала милиция и забрала собутыльника Огарка – Белобородова Сергея. Сам Огарок лежит в морге. Мать заплакала. После сытного супа Иван выспался и пошёл в милицию. С повинной.
В дежурную часть, куда он обратился, спустился молодой оперуполномоченный и увёл его на второй этаж, в свой кабинет. Там уже был другой сотрудник, молодой человек лет двадцати пяти, сидевший сосредоточенно перед компьютером.
– Так вот, Михаил, – обратился к нему весело спутник Ивана. – Тут к нам с явкой с повинной пожаловали! Иван Семёнович, аж Поддубный!
– Поддубный? – переспросил Михаил, не отрываясь от компьютера. – И что же это нам Иван Поддубный желает сообщить?
– Признаться я хотел, – сказал Иван. – В убийстве.
– Присаживайся, присаживайся, Иван, – сказал Михаил, продолжая работу с компьютером. – Сёма, освободи там стулья от вещдоков.
Наконец, Михаил закончил свою работу и с интересом повернулся к Ивану.
– Так в каком ты убийстве хотел признаться, Ваня?
– Да вчера Чернова Пашку убил, – сказал Иван.
– Чернова? – переспросил Михаил, – и что же ты теперь хочешь, Ваня?
– Ну, это… понести наказание.
– Опоздал ты, Иван, – весело откликнулся Семён, сидевший в углу за своим столом.
– Погоди, – остановил товарища Михаил. – Человек обратился по адресу и сделал правильно, что обратился. Другое дело, что поздно. Ты почему так поздно, Ваня? Убийство было вчера вечером, а ты только сейчас надумал прийти. Где ты был?
– Испугался я и на чердаке сидел.
– На чердаке сидел, – повторил Михаил. – Пока, Ваня ты отсиживался на чердаке к нам уже Сергей Белобородов, собутыльник Чернова Пашки, с повинной обратился. Опередил он тебя, Иван, признался в убийстве Чернова. И даже успел наказать себя сам – повесился сегодня ночью в камере Белобородов. Вот так.
– Как так?! – испугался Иван, – и что ж теперь делать?
– А что делать? – отозвался из своего угла второй оперуполномоченный, Сёма, – иди домой и живи. Если совесть позволяет.
– Постой, Сёма, постой, – сказал Михаил. – Это было бы не совсем правильно. Вот ты,– он повернулся к Сёме, – доведись тебе совершить убийство – не дай Бог, конечно! – вот ты, смог бы так просто уйти домой без наказания и жить, как ни в чём ни бывало?
– Нет, конечно! – живо отозвался Сёма.
– А почему же ты думаешь, что Иван хуже тебя?! – спросил Михаил.
В этот момент вдруг распахнулась дверь, и в кабинет без стука вошёл человек в форме подполковника милиции.
– Ну что, когда справка будет готова? – обратился он к Михаилу, не глядя на Ивана.
Молодые оперуполномоченные поднялись со своих мест.
– Осталось только распечатать, Александр Васильевич! – отрапортовал Михаил.
Подполковник подошёл к компьютеру и глянул на экран монитора. Помолчав минуту, он сказал:
– И что же, это работа оперуполномоченного за восемь месяцев? Ты это хочешь сказать своей справкой?
Он пошёл к выходу.
– Больше недоучек в свой отдел не беру, – сказал он, уходя и даже не поворачиваясь при этом, – лучше сами проситесь от меня в дежурную часть, а ещё лучше – постовыми в изолятор.
Когда дверь за ним захлопнулась, оперуполномоченные молча сели. Было видно, что они были подавлены устроенным разносом.
– Вот так, Ваня, – наконец произнёс Михаил, оторвавшись от экрана монитора и поднявшись с места. – И нам перепало за тебя. Вот что значит отсидеться на чердаке!
Иван понуро опустил голову.
Михаил повернул ключ в замке массивного сейфа и извлёк оттуда пухлую папку. Вернувшись на место, он стал перебирать находившиеся в ней бумаги.
– Надеюсь, ты понимаешь, – сказал он наконец, найдя нужный документ, – мы не можем оживить Белобородова и повернуть всё вспять. Не можем… – он задумался. Затем ожесточённо поскрёб пятерней затылок. – Но мы вот что сделаем… – он убрал лишние бумаги со стола, оставив найденные документы. – Белобородов, хотя и сделал ошибочно явку с повинной по убийству, которое ты совершил, зато никак не хотел признаваться в убийстве, которое учудил не так давно он сам. Бывают в жизни такие парадоксы. – Он повернулся к своему товарищу, – Сёма, дай Ивану чистый лист бумаги и авторучку.
– Значит так, Ваня, пиши: «Я, такой-то такой, тогда-то и тогда изнасиловал и убил маленькую девочку…» Пиши – пиши! Иван! Белобородов ответил за тебя, а ты будешь отвечать за него! Коли так получилось. Идёт?
– Идёт, – ответил растерянно Иван.
***
Спустя два месяца он сидел в кабинете следователя прокуратуры. За то время, пока он находился в переполненной камере следственного изолятора в областном центре, он весь запрыщавил, и его мучил жестокий насморк. Окно в камере следственного изолятора было без стекла и ноябрьский холод выстужал камеру основательно.
– Ну, задал ты нам, Ваня, работы! – говорил следователь, молодой человек в очках. – Отвечать надо за свои, а не чужие дела!
Иван понуро опустил голову: – Я хотел как лучше, – сказал он тихо.
– Ну ладно, Иван, разберёмся. Распишись в протоколе. Заранее ничего не обещаю, но думаю, что для тебя все может и обойтись. Я вижу в твоих действиях признаки самообороны. Ты убил отчима, защищая себя и свою мать. Сейчас я изменяю тебе меру пресечения с заключения под стражей на подписку о невыезде…
Когда Иван расписался в протоколе, следователь вручил ему постановление об освобождении из-под стражи. И уже весело поинтересовался: – А кем служить-то хотел, Ваня?
– Да в десантуре! – ответил Иван, поднимаясь с места и ещё не веря такому обороту дела.
– Ну, думаю, ты ещё послужишь Родине, Иван! – сказал следователь, провожая его из своего кабинета.
Когда Иван вышел из прокуратуры на улицу, то от осенней свежести у него даже закружилась голова. Было холодно, кое-где даже лежал снежок. Иван и не надеялся уже, что в его жизни что-то может быть хорошо!
Из стоявшей неподалёку белой «Нивы» его окликнули.
– Иван? Поддубный? – поинтересовался пожилой мужчина, сидевший на водительском месте.
– Да, – сказал Иван, водитель ему не был знаком. «Может быть, мама прислала за мной?» – подумал он.
– Садись! – пригласил мужчина.
Как только Иван сел в машину, рядом с водителем, машина тронулась.
Когда они проехали последние улицы городка и въехали на опушку леса, Иван вопросительно посмотрел на водителя.
– Поговорить надо, – сказал водитель, не глядя на Ивана. Они проехали вглубь леса и остановились. Мужчина вышел из машины. Иван выбрался за ним следом.
– Пройдем, – сказал водитель. Они еще немного прошли вглубь леса. «Не иначе, собирается выведать у меня информацию по сокамерникам», – подумал с тревогой Иван и вспомнил наказ одного матёрого уголовника, который почему-то взял его в камере под свою опеку.
«Никого не бойся, Иван. Никому не доверяй. Полагайся в этой жизни только на самого себя… И не болтай лишнего».
Когда они остановились у высокой сосны, мужчина посмотрел на него и спросил хмуро:
– Узнаёшь место?
– Нет, – ответил Иван. Его любопытство уже давно сменилось тревогой, и он ждал, когда всё прояснится.
– Видишь? – мужчина расстегнул куртку и показал Ивану короткоствольное многозарядное ружье «Сайга». – Специально для тебя купил!
– Но мне не нужно! – воскликнул Иван.
Мужчина снял с плеча ружье и передернул затвор:
– Ты думал, что если милиция тебя отпустила, то значит и ускользнул уже?!
Иван смотрел во все глаза и ничего не мог понять. Наконец, до него дошло. Это, наверное, родственник убитого им Огарка!
– Дяденька, не убивайте! – выкрикнул он.
– «Дяденька!» Наверное, и моя девочка так кричала, когда ты её, гад, насиловал и убивал?! На колени, скотина!
Иван поспешно опустился на колени. Мужчина, подойдя к Ивану, подставил ствол ружья к его переносице и тут же выстрелил. Когда Иван завалился назад, неловко, как гимнаст-неудачник, поджав под себя ноги, мужчина направился к своей машине.
Он бросил ещё пахнущее порохом ружье на заднее сиденье, сел в машину. «О, Господи…! Наконец-то, доченька, твоя душа найдёт покой! – сказал он и зарыдал, уткнувшись лицом в рулевое колесо.
Успокоившись, он запустил двигатель и поехал в милицию. С повинной.
Свидетельство о публикации №209050500122
Потрясающе!
Вот это жизнь во всей "красе"!
Глубоко потрясает всё в этой истории: и смерть мальчонки, и то, почему она состоялась...
А тут и хозяин "Нивы" узнает правду,что не тому отомстил...
В третий раз скажу - потрясает Ваша история!
В таком маленьком рассказе сколько же правды про жизнь нашу...
Зайнал Сулейманов 06.03.2022 14:07 Заявить о нарушении
С уважением
Николай
Николай Николаевич Николаев 07.03.2022 07:34 Заявить о нарушении