Король нечисти

1

   
   Была поздняя осень -- конец ноября, если чуть-чуть уточнить, стрелки часов показывали без четверти час. Ночи. Лил сильный дождь и дворники Ситроена 56-го года выпуска едва справлялись со своей задачей -- еще бы, напор воды и вправду был сильным и непрерывным. Фары тоже особо не радовали, плюс пар по какой-то неведомой причине никак не хотел сходить с очков -- так что работенки у профессора Медицинского Института Притшема Джея Винсента хватало. Вцепившись в руль как в поручень при качке, он вглядывался сквозь потоки на лобовом стекле с бегающими туда-сюда дворниками вперед, чтобы не упустить очередной резкий изгиб дороги. Иной раз профессор только успевал поправить очки, как тут же в боковые стекла машины хлестали ветки голых деревьев.
   
   Но это все погода. А были еще и личные дела -- обстоятельства, при которых лучше лишний раз не нервничать. Но пока профессор еще держался. Да, денек выдался не простой. Жаль, что еще не все закончилось, но одно хорошо -- с Бобом Рэйни профессор разобрался, на сегодня, по крайней мере. А потом он решит проблему с шефом Хартоном и затаскает этого Рэйни по судам. Чертов сукин сын. Вот какое название, на взгляд профессора, абсолютно подходило докторишке Рэйни. Ха-ха, докторишке! Да ему еще года два сидеть в курсантах.
   
   Как же он ненавидел малолетних кретинов, воображавших себя высшими... Высшими... В общем великими и всезнающими. И этот кусок дерьма, Боб Рэйни, был номером 1 из таких кретинов. Доктор Рэйни! Хорошо звучит, хотя он больше похож на подопытного кролика. Отлично, думал профессор Винсент, сегодня он чуть не лишился своего приюта -- своей единственной работы, потому что на другую этот идиот просто не способен. Сегодня я еду к Хартону, а через пару дней Рэйни лишится последнего -- денег на гроб.
   
   Профессор Винсент нервно улыбнулся, глаза его сверкнули. Он не заметил, как еще больше вдавил в пол педаль газа, пока размышлял над теми, кто, по его мнению, предал его. Впрочем, не только по его мнению -- так и было на самом деле. Хорошо как-то утром прийти на работу и обнаружить, что под всеми твоими изобретениями стоит чужая подпись, и не чья-либо, а смазливого кретина Боба Рэйни, который только в прошлом, году получил звание доктора Медицинского Института в Притшеме. А еще лучше узнать про себя кое-какие новые сведения. Например, когда профессор стал разбираться с Рэйни, тот заявил, что у шефа Хартона есть ордер на арест профессора по подозрению в противозаконных исследованиях и операциях. Как позже выяснилось -- это Рэйни натрепал Хартону обо всем этом. Это Рэйни заварил всю эту кашу -- и все из-за того, что профессор не пустил его в свою лабораторию.
   
   И вот сегодня телефонный звонок прервал затянувшееся дневное собрание в кабинете директора Лесли Уилмана, на котором присутствовал сам Уилман, несколько начальников медицинских отделов, и профессор Винсент, чуть ли не за, шиворот держащий Боба Рэйни. "Да, -- произнес металлическим голосом Уилман, -- я сохраняю работу мистеру Рэйни, но отстраняю его от дела на пару месяцев. Твое место, мистер Рэйни, на это время займет профессор Эйден Ричардсон. Он как раз только из отпуска. А что касается профессора Винсента..." А профессора касался именно этот звонок, из-за которого так и не выяснилось, что хотел сказать Уилман. Звонил шеф Хартон. Он сообщил профессору, что сегодня вечером обязательно посетит его лабораторию, потому что клевета Рэйни не беспочвенна -- два года назад Винсент действительно изучал трупы, без согласия Института. "Так что, -- сказал шеф, -- если вы, профессор, хотите увидеть как я проделываю свою работу, подъезжайте вечером в ваш штаб. В конце концов, может мистер Рэйни окажется не прав".
   
   И все. Но это было в 4, а в 6 Хартон снова позвонил и сказал, что у него есть кое-какие дела, поэтому в лабораторию он наведается рано утром. "Это мне по пути", -- объяснил шеф. Профессору Винсенту было не до шуток. У Хартона время утра может длиться около шести часов, думал он, пока готовился к вечернему собранию медиков и прочих профессоров. Он может заехать и в 10, а может и в 7, так что надо поторапливаться.
   
   И он выехал в полночь. Раньше не удалось. И на дороге его ждал не один сюрприз -- буря поздней осени разыгралась не на шутку, да и путь он себе выбрал отличный. Когда человек куда-то спешит, он во многом может напортачить. Профессор Винсент скорее всего переторопился. По 16-й дороге он доехал бы за час, но рассчитав чуть ли не по линейке, что по срезу получится в два раза меньше, он отдал предпочтение именно этому маршруту. Дорога оказалась двухполосной и шла через лес. Странным было два обстоятельства: не стояло ни одного столбика с обозначением миль и не было встречных машин. Ни одной, только его серый Ситроен катился по этой мертвой дороге на север со скоростью 60 миль в час. Минут 20 профессор, вцепившись в руль, пытался не обращать внимания на эти вещи, но с каждой последующей минутой это становилось все более невозможным.
   
   Наконец, когда прошло уже больше чем полчаса, профессор Винсент совсем отчаялся. Он вглядывался во все окна своего Ситроена, пытаясь увидеть там заветный поворот на шоссе N14, но пейзаж оставался все тем же -- лес и только лес. И двухполосная дорога без разделительной полосы в центре. Дорога, по которой так и не проехало больше ни одной машины.
   
   Профессор надавил на педаль газа еще и это был предел -- педаль уперлась в пол. Ситроен гнал со скоростью 72 мили. Можно было переключить скорость, но профессор уже не решался этого делать, опасаясь внезапных поворотов, которые едва успевали выхватывать передние фары. А дорога тем временем, как он заметил, стала все больше петлять. Теперь Винсент больше не думал про докторишку Рэйни -- теперь он молился о развилке с указателем выезда на 14-е шоссе. Плевать на этих кретинов, выбраться бы отсюда, думал он, следя за дорогой. И его злость и, в какой-то мере, испуг были не без оснований -- на карте, на которой он обнаружил эту идиотскую объездную дорогу, не было указано никаких ответвлений, кроме как на 16-е шоссе. И профессор их не видел, а проскочить нужный просто не мог, хотя и ехал здесь в первый раз. Не может быть, что бы я заблудился, подумал отчаявшийся профессор, который ровно 40 лет назад получил медаль отличия в Скаутской Школе Бендвура за успехи в походах. Да, тогда они с группой бродили пешком в лесах Мэна, Вермонта и Нью Хэмпшира, а сейчас он ехал в машине сквозь пелену дождя, освещая себе путь дохленькими передними фарами, по дороге, которая почему-то оказалась в несколько раз длиннее, чем было обозначено на карте.
   
   Фары что-то высветили в темноте. Профессор придвинулся к окну и вгляделся. Справа, ближе к обочине что-то лежало. Ситроен довольно быстро настиг это и так же быстро проскочил, но Винсент успел заметить, что это была дохлая собака. Что-то между овчаркой и дворнягой. Но это было не важно. Дурной знак, произнес голос в голове профессора и тот по неведомому инстинкту взглянул в зеркало заднего вида. Взглянул, как обычно, чтобы получше рассмотреть то, что проскочил, хотя и знал, что это безнадежно -- дорога не освещалась.
   
   Но свет там был. И настолько яркий, что профессор даже зажмурился и отвел взгляд от зеркала.
   
   Машина.
   
   За ним кто-то едет. Осознав это, профессор одновременно и обрадовался и испугался. Обрадовался, потому что хоть кто-то наконец объявился кроме него на этой чертовой мертвой дороге, а испугался потому что, не ожидал никого встретить в этот момент. От незнания того, кто за ним ехал -- такой же, как он, заблудившийся старикан или же кто-то плохой. Впрочем, от последней мысли профессору стало даже смешно. Он снова посмотрел в зеркало и снова зажмурился -- все равно что смотреть на солнце. Что, у него там кварцевые лампы? Профессор нехотя обернулся и заметил, что если смотреть таким образом, то слепит меньше. Он рассмотрел две круглые передние фары и еще одну сбоку сверху, но самой машины не было видно -- она находилась во мраке. Преследователь держался от Ситроена в 50-ти ярдах и если бы он скинул ярдов 2O, его бы можно было обнаружить с помощью задних фонарей. Но он ехал за профессором с его же скоростью -- 70 миль, не отставая и не разгоняясь.
   
   Профессор еще раз резко обернулся и почувствовал, что ему почему-то стало страшнее. Он попытался успокоиться, но ему этого не удалось, так как он не мог объяснить свой внезапный страх. Да, дорога оказалась дольше, чем он предполагал и он единственный ехал по ней, но вот наконец кто-то появился сзади -- все понятно, но помимо этого было и еще что-то, что-то, чего профессор не мог понять так же как и объяснить. Что-то, чего он испугался больше всего.
   
   Давно ли он едет за мной?, подумал Винсент, не сводя глаз с дороги и боясь еще раз обернуться. Боясь снова увидеть эти три мощные форы, от которых потом еще долго блестят в глазах три ярких круга, затмевая все остальное. И чего мне сделать? Разогнаться? Чтобы потом увидеть, как и он наберет скорость? Или затормозить и остановиться? Тогда и он остановится и... подойдет и убьет меня. От этой мысли ему снова стало смешно. Пришла еще одна мысль: Там может быть вообще женщина. Или ты уже настолько старый придурок, что пытаешься запугать себя всяким дерьмом? Это немного успокоило профессора.
   
   Но тем не менее, он решил окончательно избавиться от всех своих страхов и переключил скорость. Двигатель загудел громче и стрелка спидометра отошла от отметки 70. Однако вскоре показался поворот и скорость пришлось сбросить. Миновав его, профессор снова разогнался. И услышал рев. Позади себя. Он обернулся. Тот, кто ехал за ним не отставая все это время, стал быстро его нагонять.
   
   Поначалу профессор испугался, но сумел быстро подавить испуг. Что за чертовщина со мной творится, он же просто хочет обогнать меня. Я стал слишком нервным и пугливым в последнее время. И вроде бы он успокоился, как вспомнилось кое-что.
   
   Дохлая собака.
   
   Это же дурной знак.
   
   Чепуха, подумал профессор, может, она просто спала. Да, да, именно спала. На дороге, на проезжей части. Машин здесь все равно почти не бывает, вот она и прилегла.
   
   Профессору снова стало не по себе. А неизвестный тем временем почти его нагнал. Винсент даже ненадолго забыл про него, вспоминая собаку. Отдыхающую-овчарку-дворнягу. Напомнил же ему о той машине неестественно яркий свет впереди. Фары его Ситроена были тусклыми, а теперь шоссе освещалось в несколько раз ярче.
   
   Он обгоняет.
   
   Профессор обернулся, но сзади никого не было. Новая волна страха накатила на него и он вернулся к дороге, опять надавив на газ. И увидел две вещи: резкий поворот в 50-ти ярдах впереди и кое-что краем глаза слева. Но страх пред неизвестным пленил его и поэтому вместо того, чтобы смотреть вперед он повернул голову влево. И то, что он там увидел...
   
   Все, что успел сделать профессор Джей Винсент в это мгновение -- это широко раскрыть глаза и поседеть. А потом то, что он увидел, с силой толкнуло его Ситроен и машина на скорости 75 миль вылетела с обрыва и покатилась вниз по скалистому склону.
   
   А перед самым краем обрыва, где асфальт резко сменялся на грунт, взвизгнули и заскрежетали шины. Черный Хорх-951 с запасным колесом на правом крыле, который сошел с конвеера лет 20 назад, остановился и его непомерно яркие фары потускнели. Несмотря на то, что он выглядел, как только что сделанный и блестел во тьме черным лаком, левая передняя дверь отварилась с громким скрипом и металлическим скрежетом. Послышались хрипы, похожие на хрюканье и как только салон Хорха опустел, его рессоры расслабились после длительного нахождения в сдавленном состоянии и автомобиль поднялся на 2 фута.
   
   Ситроен, разбитый и смятый настолько, что уже перестал, собственно быть Ситроеном, перевернувшись 8 раз во время спуска с высоты 20 ярдов, застрял внизу в кустах между двумя булыжниками и дождь постепенно и равномерно поливал его остов, спокойно проникая и в салон, через пустые оконные проемы, смачивая там все содержимое.
   
   
2

   
   
   Было уже начало второго ночи, когда Лонни Джуэтт наконец добрался до шоссе. Он очень обрадовался, когда луч его фонарика скользнул по асфальту после долгих блужданий в лесу. Но радость исчезла так же быстро, как и появилась, когда Лонни увидел, на какое именно шоссе он выбрался. Это верно, он стоял сейчас на асфальте и на довольно большой площади, покрытой этим асфальтом -- на проезжей части. Но если бы он сейчас выключил фонарик, то остался бы в кромешной тьме -- дорога не освещалась. А он знал, что шоссе N 16 не освещаться в темноте не может. И еще не может быть такой тишины -- ни одного автомобиля, несмотря на столь поздний час. Значит это не 16-е шоссе.
   Лонни почесал затылок рукой с фонарем и уставился на асфальт перед собой. Он мгновенно протрезвел -- выпитая бутылка брэнди улетучилась, будто он сегодня вообще не пил. Даже неприятное кислое ощущение во рту пропало.
   
   Что за чертовщина?
   
   Он посветил сначала в один конец дороги, затем в другой. Фонарик его был очень слабеньким, поэтому дальше 10 ярдов Лонни ничего не увидел. Но ему и так стало все ясно.
   
   Даже нет желтой полосы. Это не та дорога, Лонни.
   
   Лонни, всегда отличавшемуся умением держать себя в руках, захотелось расплакаться. Нет, он не успеет к Фрэнку. Он вышел не на ту дорогу. Как же так, ведь Мэри предупреждала его, что бы он так не напивался, а теперь он и влип.
   
   Лонни нахмурился, глядя куда-то перед собой.
   
   Что? Мэри мне сказала? Да она же сама меня сюда направила. А Тони ей поддакивал. Нет, я не виноват, это мои друзья привели меня сюда. И если меня есть за что ругать, то только за то, что сразу не сообразил, что иду не туда.
   
   Лонни стал вспоминать все, что произошло полчаса назад, во всех подробностях. Сразу после того, как он опустошил последний, восьмой стакан брэнди, он поднялся, шатаясь, и пробубнил, что ему пора. Сегодня его позвали отмечать годовщину свадьбы его еще школьные друзья -- Тони Рэнг и Мэри Коннор. Вернее Мэри уже год как Рэнг, а он все не привыкнет. В маленький домик, в 30-ти милях к востоку oт Притшема, перепавший Тони от папаши, приехало еще много народу -- остальные "школьники", общие однокурсники из Медицинского Института в Бендвуре и еще пара друзей Тони и Мэри, которых Лонни не знал. Так уж получилось, что он остался последним -- все остальные оказались умнее и смотались еще до полуночи. (На самом деле это все из-за учебы, конец которой намечался только под Рождество) А Лонни... Лонни всегда уезжал последним с любого праздника (если только это были не его праздники) и соответственно, что называется, за всеми допивал.
   
   Уехать в Бендвур Лонни собирался тем же путем, что и прибыл сюда -- на попутке. Он только попросил Тони проводить его до шоссе. Идти надо было недолго -- минут 10 по лесу, но он не хотел идти один. Мэри вызвалась идти с ними. Когда они уже должны были выйти из леса, у нее внезапно разболелась голова и она вынуждена была вернуться. Тони пришлось распрощаться с Лонни, что он и сделал, извиняясь. "Только не заблудись спьяну, -- скала Мэри, с трудом улыбаясь -- Дойдешь до развилки и свернешь влево, ну ты помнишь". "Да, да, он помнит, -- сказал Тони, обхватив ее, будто была вероятность, что она может упасть. -- До развилки и налево верно, Лонни?". "Верно", -- ответил тот и побрел по тропинке, прислушиваясь к окружавшему его ливню, который здесь в сосновом лесу, мочил гораздо меньше. "Да, да, я помню, -- бубнил Лонни, шагая из стороны в сторону и то и дело, спотыкаясь. -- До развилки и налево. До развилки и налево". Последнюю фразу он повторял, напевая, и после того как свернул в это самое лево и впредь до того как оказался на шоссе.
   
   Внушение.
   
   Какое жуткое слово. Особенно в данной ситуации.
   
   Она внушила мне. Я пьяный, соответственно могу легче поддаться на подобные советы. Налево, ха-ха. Она ошиблась, это факт. Хорошо, что не специально. И теперь они там трахаются в тепле и под крышей, а я стою здесь, на этой чертовой пустой дороге и мокну под идиотскимождем. Дорогие друзья, Тони и Мэри, поздравляю вас с годовщиной вашей гребаной свадьбы. Желаю, чтобы вы завтра же развелись.
   
   Он посветил на наручные часы. Четверть второго. Отлично. И что делать, ведь я не знаю, в какую сторону идти. Я даже не знаю, насколько далеко эта дорога от 16-го шоссе.
   
   Пьяное состояние начало понемногу возвращаться, по мере того, как он привыкал к обстановке, и он это заметил. Не заметил Лонни другого -- как не спеша побрел по обочине. Он не знал, в какую сторону идет, просто двигался неторопливо. Единственное, что ему немного мешало -- это болтающийся рюкзак за спиной. Он был не тяжелым -- всего лишь дождевик, который Лонни почему-то не одел (наверно забыл спьяну), но все равно раздражал. В нем Лонни привез подарок Тони и Мэри -- набор фарфоровой посуды. Почему-то он подумал, что это может им подойти, и не ошибся.
   
   Уже 10 минут он, пошатываясь, плелся по обочине, тупо уставившись куда-то в черноту перед собой. Внезапно он заметил, что впереди все немного посветлело, затем еще и еще.
   
   Луна, что ли?
   
   Он глянул вверх, сощурившись от дождя.
   
   Какой же я идиот.
   
   Машина.
   
   Лонни обернулся. Три яркие точки мерцали вдали, постепенно приближаясь, становясь ярче. Послышалось мерное гудение.
   
   Это была машина.
   
   Я спасен. Неужели?
   
   Лонни застыл на месте, вглядываясь в фары. Свет от них был неестественно ярким -- так, что ему пришлось отвести от них взгляд. Свет в мгновение высветил всю дорогу вдоль до поворота впереди. Лонни показалось, что расстояние до машины было около 100 ярдов, которые все уменьшались с ее приближением.
   
   Когда неторопливо двигавшаяся машина приблизилась наполовину, Лонни вынужден был отвернуться, настолько ослепляющим было переднее освещение. По звуку двигателя, гудевшего на полные обороты, он определил, что машина уже совсем близко и вытянул вперед правую руку. Несмотря на то, что он не знал, подберут его или нет, он был очень рад. Хотя бы тому, что был здесь не один.
   
   Машина не гнала, но тем не менее, Лонни услышал как громко заскрипели тормоза. Должно быть, старый драндулет. Двигатель немного умолк и в следующий момент длинный черный корпус плавно скользнул мимо Лонни и остановился. Он увидел, что с остановкой потухли фары, хотя и не полностью.
   
   Машина была настолько длинной, что поначалу Лонни показалось, что она проехала чуть вперед. Когда она остановилась, его фонарик, который он так и не выключил, тускло светил в огромное колесо с блестящим диском на переднем крыле.
   
   Он оглядел машину. Она была очень длинной. Что это, подумал Лонни, Мерседес? Крайслер? Наверно какой-нибудь лимузин и уж точно зарубежный. Тут он сообразил, что прошло немало времен с тех пор как непонятная машина тормознула и он стоит перед ней как дурак, думая неизвестно о чем.
   
   Как только он подошел к передней двери пассажира, она распахнулась с громким скрипом, едва его не задев. И задела бы, если бы открывалась по стандартному, но она открылась от капота и Лонни сразу убедился, что перед ним довоенное старье -- такие автомобили постепенно исчезали.
   
   Стекла были темными и Лонни показалось, будто дверь открылась сама собой. Он взглянул в салон. Там был мрак. Ни одной лампочки не горело на приборной доске, которые могли хоть как-то отбросить свет на водителя. Слишком темно было вокруг, на улице. Однако что-то белое, но едва различимое все-таки виднелось на месте водителя. И все.
   
   Ему показалось, что из салона слабо веет какой-то вонью. Чем-то тухлым что ли. Запах слабый, но все же.
   
   Однако все это происходило быстро и у Лонни не было времени думать, что и чем воняет -- он вскочил на подножку, схватился за ручку на двери и взобрался внутрь, во мрак и в скверный запах.
   
   -- Большое спасибо, я... -- начал Лонни, но внезапный скрежет захлопнувшейся за ним непонятным образом двери прервал его.
   
   Дождь перестал.
   
   
3

   
   
   Луис Блэйни, развалившись в кресле читал свежий номер New York Times, когда в комнату вошел начальник полиции Рон Хантон. Офицер Бонзаль в это время потягивал колу, парой столов дальше.
   
   -- Так, парни, есть работа! -- крикнул Хартон, на ходу. Он всегда говорил громко, даже с кем-нибудъ наедине и в тихой обстановке.
   
   -- Что? -- спросил Блэйни, не отрываясь от газеты. Хартон подошел к нему и похлопал его по плечу.
   
   -- Нам предстоит нанести визит маэстро медицины, вот что.
   
   Офицер глянул на часы над входом в столовую. Они показывали 2:30 ночи.
   
   -- Так это еще через пять с лишним часов, Рон, -- сказал Бонзаль.
   
   -- Верно. Но я изменил правила, -- Xартон улыбнулся, показав несколько золотых зубов. -- Мы отправимся к нему сейчас!
   
   Блэйни отложил газету и протер глаза как после сна.
   
   -- Сейчас?
   
   -- А почему нет, кроме того, мы сможем выяснить, прав ли Рэйни или нет.
   
   -- Но к чему спешить, Рон, это мы выясним и утром, -- сказал Бонзаль.
   
   -- А кто-то из вас занят? Есть неотложные дела?
   
   -- Нет, -- сказал Бонзаль, потягиваясь. Он пытался сообразить, какой толк будет, если они поедут к Винсенту сейчас и как это скажется на его любимом занятии -- безделье.
   
   -- А правда, зачем нам спешить? -- спросил Блэйни.
   
   --А затем, -- сказал Xартон. -- Что проку от этого будет больше. Ведь старик еще в Притшеме, а я уверен, что этот хмырь, Рэйни, не просто так разболтался. Я к тому, что старик действительно грешит и сегодня днем я его испугал. Он помчится в свой штаб как можно скорее -- надо же навести порядок. Он, может быть, уже выехал, если не сделал этого сразу после моего звонка, но наверняка это не так. Если мы поедем сейчас, у нас будет преимущество -- либо мы вломимся туда до него, либо поймаем с поличным. Но первое вероятнее.
   
   Бонзаль обдумывал сказанное шефом. Да, он был прав. Как никогда, разумеется. Дествительно, поездка сейчас, до самого Винсента -- им на руку. Вот только куда-то тащиться ему совсем не хотелось. Тем более в дождь.
   
   -- Почему ты так уверен, что Рэйни не врет? -- спросил Бонзаль. -- Что по мне, так он явно перестарался в своих обвинениях бедного старика.
   
   -- Какая разница? -- отрезал Xартон. -- Этот профессорок давно уже вызывает подозрения, так что я думаю, мы найдем способ доказать их.
   
   Бонзадь вздохнул и кинул пустую бутылку из-под колы в мусорку.
   
   -- Ну ладно, поехали.
   
   Они вышли из комнаты, прошли по коридору, увешанному стендами из серии все-о-полиции и свернули к выходу из полицейского участка. В дверях они столкнулись с помошником шефа Джоди Рональдсом.
   
   -- На охоту? -- спросил Рональдс.
   
   -- Да, друг, -- кивнул Хартон. -- К старику Винсенту. Посиди, мы вернемся через часок. Если что, я сообщу.
   
   Рональдс кивнул.
   
   -- Да, сэр.
   
   Они вышли из здания и направились к стоянке, где рядом с Крайслером Рональдса покоился Додж Xартона. Зонтов ни у кого не было, но они быстро добрались до спасительной машины, не успев как следует промокнуть.
   
4

   
   
   Очень скоро Лонни Джуэтт понял, что слишком быстро появившаяся машина на этой мертвой дороге -- это еще не значит повезло. Хотя он насторожился еще до того как залез в салон, сейчас он знал точно -- от машины и от того, кто в ней находится кроме него -- веет чем-то дурным. Очень сильно веет. И в буквальном смысле тоже -- внутри стоял настолько затхлый и гнилой запах, что Лонни почувствовал тошноту.
   
   -- Сэр? -- начал Лонни. Он даже не знал, кто водитель и уже от этого становилось не по себе.
   
   -- Сэр, могу я открыть окно?
   
   Ответа не было. Лонни вздохнул и нащупал на двери ручку стеклоподъемника.
   
   Попробовал крутануть ее. Ручка прокрутилась и осталась у него в руке, окно же не сдвинулось.
   
   Лонни с тревогой посмотрел на ручку, которую не увидел в темноте, затем так же тревожно на еле проступающий силуэт водителя. И испугался.
   
   Вдруг он услышал бормотание сбоку. Сначала это были какие-то низкие звуки, но затем, толи ему показалось, толи так было на самом деле -- бормотание превратилось в слова. Странный низкий голос с хрипами донесся из темноты, будто его обладатель набрал в рот каши.
   
   -- Опыты... Мои опыты...
   
   Услышав это, Лонни почувствовал холодок, но не пошевелился и не произнес и слова. Он не знал, что нужно делать в таких ситуациях.
   
   Они ехали около десяти минут, но Лонни не мог утверждать точно. В последний раз он по-настоящему отрезвел, когда садился в машину, но все равно перестал ориентироваться во времени.
   
   Несколько раз, с трудом отвлекшись от своих тревожных мыслей, он оглядывался, чтобы осмотреть салон, но во тьме так ничего и не увидел. Единственное он понял -- внутри, судя по звуку двигателя и по внешнему виду, было довольно просторно.
   
   Лонни снова посмотрел на водителя. Вернее, в черноту слева от себя, где находился предполагаемый водитель. Теперь он делал это уже с опаской -- ему было страшно из-за своего неведения, из-за того, что многое непонятно. Как же он видит?, думал Лонни -- свет фар, едва не ослепивший его снаружи, казалось, был тусклее некуда -- и все из-за того, что лобовое стекло было затемнено, причем сильно затемнено. И потом, этот парень ни разу не сбрасывал скорость -- как гнал около 70 миль так и не притормаживал даже на поворотах.
   
   Но этот запах... Лонни ненадолго отвлекался, думая о другом, но, в конце концов, вонь стала невыносимой. Ему даже пришла в голову мысль, что за рулем какой-нибудь маньяк, а на заднем сидении -- труп, начавший подгнивать. Возможно, даже части трупа. Но такие мысли только дополняли беспокойства, хотя Лонни и мог их оправдать -- не может же так вонять в машине у нормального человека.
   
   Водитель молчал. Все, что слышал Лонни -- глухое гудение мотора и шум шин на мокрой дороге. Это как-то гипнотизировало. В какой-то момент страх перед неизвестным усилился и Лонни решил хоть как-то развеять все свои доводы.
   
   -- Сэр, куда ведет эта дорога? -- спросил он, понимая, что сказал не то, но ничего лучше придумать не смог.
   
   Ничего. Никакого бормотания, никаких хрипов в ответ.
   
   -- Сэр?
   
   По спине снова пробежал холодок.
   
   Запах был жутким, казалось, он давил на сознание. Лонни вспомнил ту часть этой машины, что он разглядел, когда она подъехала и подумал, что этот ТолиКрайслерТолиМерседес вполне мог быть катафалком. Он длинный, черный, темные стекла. А запах мог исходить... от трупа. Трехдневного трупа позади них, о котором забыл неясно чем больной водитель. Звучало абсурдно, но правдоподобнее всего остального.
   
   Беспокойство Лонни продолжало расти. Он думал, что так не должно продолжаться. Что, например, будет, когда они приедут? И куда они едут -- куда едет тот, кто за рулем? Все это выливалось в еще один страшный вопрос: как он выйдет отсюда? Из этой затхлости и неизвестности. Из этой черноты. Вся окружающая обстановка указывала на то, что ничего хорошего явно не будет.
   
   -- Опыты... Опыты..., -- снова раздалось глухое бормотание рядом с ним и Лонни вздрогнул.
   
   И понял, что боится до истерики. Внезапно он осознал: нет, так продолжаться не может. Он видел непроглядный мрак, чувствовал вонь и слышал хрипящий голос из этого мрака. И кроме того он был один на один с...
   
   Лонни повернулся к черноте:
   
   -- Сэр, кажется я уже доехал, куда нужно. Пока мы не проехали мою улицу...
   
   Он замолчал, потому что понял, что ему не никто не ответит. Ему опять стало страшно, но и отчаяние не давало отступить.
   
   -- Сэр, мне нужно выходить! -- крикнул Лонни и вытянул вперед руку, чтобы потрясти водителя.
   
   Что-то он нащупал. В тот же момент большая холодная рука вынырнула сбоку, схватила его за шею и сжала ее как резиновую губку. Лонни даже не смог захрипеть, глаза его, казалось выскочат из орбит, а о боли и говорить нечего. Единственное, что он смог сделать -- обхватить своими слабенькими ручками словно стальную руку душившего его. Конечно же толку от этого не было.
   
   Но все произошло быстро. В тот же момент Лонни выдернули с сидения и сунули куда-то назад. Именно что выдернули и сунули -- как подушку -- других слов нет. Его всунули на заднее сидение. Там лежал большой металлический предмет. Рука, схватившая Лонни почти швырнула его туда так, что при ударе головой об металлическую крышку он сразу вырубился и при первом повороте, обмякший, съехал с сидения на залитый чем-то липким пол машины.
   
   Тот, кто сидел за рулем, снова уверенно гнал машину вперед. Кое-что изменилось после потасовки в салоне -- он случайно задел рукой рычажок переднего освещения, выключив его. В тот же момент ослепительно яркий свет исчез -- Хорх-951, сошедший с конвейера лет 25 назад, несся по мертвому шоссе, сквозь непроглядную тьму уже не освещая себе дорогу. Но едва ли тот, кто сидел за рулем обратил на это внимание -- ему и так было видно, куда он направляется, ибо путь у него был один.
   
   -- Опыты... Мои опыты..., -- раздалось бормотание с переднего сидения, чего Лонни Джуэтт уже не услышал.
   
   Снаружи снова полил дождь.
   
   
5

   
   
   Когда Додж завилял после хлопка снаружи, Луис Блэйни, задремавший было на заднем сидении, вздрогнул и проснулся.
   
   -- О нет, только этого не хватало!
   
   -- Что? -- тупо спросил Бонзаль, когда они встали на обочине.
   
   -- Будем менять колесико, вот что! -- крикнул Xартон, открывая дверь. Но ему пришлось тут же ее захлопнуть -- такой сильный там лил дождь.
   
   -- Чего, мочит? -- спросил Бонзаль.
   
   -- А ты что думал? Доставай лучше инструменты, надо побыстрее управиться.
   
   Спустя две минуты они уже окончательно промокли.
   
   -- Что за черт, до этого старика ехать пять минут! -- ворчал Xартон, отвинчивая поврежденное колесо. Он сидел на корточках и капли дождя отскакивали от вымокшего гравия обочины ему на задницу. Вскоре и она стала мокрой.
   
   Я отправлюсь в ад, подумал шеф.
   
   
6

   
   
   Очнулся он тоже от удара головой. Только не об металл, а об асфальт. От удара по затылку заструилась кровь и внезапная боль вырвала его из забытья. Затем рядом раздался очень знакомый стук, но он не обратил на него внимания. Сейчас его больше волновал больной затылок. Лонни медленно повел рукой в сторону головы. Там была большая шишка.
   
   Он медленно открыл глаза и попытался повернуть голову вправо. Голову прорезала мгновенная боль и он оставил это дело. Но все же смог взглянуть поверх себя. Он лежал на асфальте, возле лужи воды.
   
   Тут же дюжина мыслей завертелась в его раскалывающейся от боли голове, но все они сводили к одной и самой пугающей?
   
   Что, черт возьми, произошло?
   
   Он не мог этого вспомнить. По крайней мере, сейчас.
   
   Сзади снова раздался тот же стук, только более глухой и теперь Лонни узнал его -- закрылась дверь невидимого ему автомобиля и послышались шаркающие шаги.
   
   Мысли Лонни снова завертелись с бешеной скоростью и теперь он стал кое-что вспоминать.
   
   Он возвращался домой в Бендвур после годовщины свадьбы Тони и Мэри, где как всегда напился. Он вышел не на ту дорогу.
   
   Пустая дорога
   Черная машина с яркими фарами
   Водитель-псих
   
   Дальше его память отказывала.
   
   Шаркающие шаги приблизились. Кто-то подошел к нему сзади и схватил за отворот ветровки -- холодные пальцы нырнули за шею.
   
   -- Эй! -- попытался запротестовать Лонни и заметил, что его голос заметно осел, как у простуженного.
   
   Затем схвативший его, так же шаркая, куда-то пошел и Лонни беспомощно потащился за ним. Голова его билась больным затылком об руку неизвестного и он начал кричать.
   
   Сначала просто от боли, но потом тому, кто его волок, словно куклу.
   
   -- Эй! Куда вы меня тащите, черт бы вас побрал? -- орал Лонни. -- Отпустите меня!
   
   Он стал брыкаться, но затылок снова напомнил о себе. Ему было страшно, ведь он не знал, что происходит, и вообще из-за чего все это.
   
   Сначала его тащили по дороге, потом через лужу, которая оказалась кстати достаточно глубокой, так что его ноги, погрузившись в нее промокли до колен.
   
   Лонни перестал орать, видя что на тащившего его типа это не действует. Все равно он был бессилен. А со своим ноющим затылком тем более.
   
   Внезапно посветлело -- они приблизились к фонарю. Скоро они остановились и Лонни услышал металлические звуки -- похоже открывали замок.
   
   -- Эй! -- снова крикнул Лонни. -- Что происходит?!
   
   Рука, державшая его за воротник разжалась и Лонни рухнул на землю.
   
   Вернее на каменный настил пред входом в лабораторию профессора Джея Винсента. И опять, ударившись головой, отрубился.
   
   
7

   
   
   Конечно же ключа не было. Как-никак профессор Винсент прокувыркался в своем Ситроене 20 ярдов вниз, так что, какие тут могут быть ключи? Поэтому, без толку пошарив в карманах, тот кто сидел за рулем вынужден был отпустить человека и открыть дверь так. Он надавил на нее двумя руками с такой силой, что дверь выскочила одновременно из замка и из петель и свалилась вперед. Водитель нагнулся, снова схватил нешевелившегося человека за воротник и шагнул внутрь помещения.
   
   Прямо из холла уходил коридор, рядом была тяжелая металлическая дверь с пустым окошком для именных надписей. Водитель открыл ее тем же методом, что и входную и, дождавшись, когда она с треском и грохотом провалилась куда-то вниз, ступил следом, волоча за собой человека. Они спустились по угловой лестнице и очутились в длинной комнате. Водитель подтащил человека к большому столу в центре комнаты и взвалил туда. Снизу к столу крепились две пары ремней. В комнате, как и во всем здании не было света, но для водителя это не играло роли. Он без труда нашел эти ремни и закрепил поверх человека, привязав его таким образом.
   
   Потом водитель вернулся к машине. Там лежало еще кое-что, очень нужное ему.
   
   
8

   
   
   Лонни пришел в себя из-за резкой перемены воздуха. Здесь он казался совершенно иным, каким-то химическим. Он открыл глаза и ничего не увидел. Кругом был мрак. Такой же, как в той жуткой машине... но нет, там он все-таки чего-то да видел, какие-то расплывчатые силуэты, а здесь... совсем ничего. Голова просто раскалывалась. Лонни попытался пошевелить правой рукой. Когда он понял, что не может этого сделать, и когда осознал, по какой причине, он пришел в еще больший ужас.
   
   Он привязан.
   
   Или пристегнут, не важно, главное, что два мощных ремня, крепко держат его тело, не давая никакой, возможности шевелиться. Он лежит здесь в кромешной тьме, раненый, и теперь не может сдвинуться с места. Жутко ноет затылок и неизвестно, что его ждет. Может его хотят убить. От этой мысли Лонни стало тошно и страшно. Глаза его были влажными из-за слез. Верно, он заплакал. Никто его сейчас не видел и он заплакал. Неужели это конец? Ведь ему только 24, если на то пошло.
   
   -- Что за дерьмо... -- пробормотал Лонни, всхлипнув. -- Что происходит, черт возьми?
   
   Откуда-то издалека послышались шаркающие шаги и Лонни вздрогнув, замолк. О нет, только не это, подумал он и почувствовал, что дрожит. Это опять он.
   
   Неужели он меня убьет? Нет, я не хочу этого. Я не хочу умирать.
   
   Шаги приблизились, будто кто-то находился совсем рядом, и затихли. Лонни вглядывался во мрак, молчал и пытался не шевелиться. Может тот, кто там стоит, тоже ничего не видит? Он почувствовал, что холодеет, будто на морозе, но мороза здесь не было. Внезапно ему показалось, что что-то приближается к его лицу и он весь напрягся. Затылок стрельнул новым зарядом боли. Но ничего не случилось, кроме того, из мрака не донеслось ни звука.
   
   Раздался щелчок. От внезапно вспыхнувшего яркого света флюоресцентных ламп он зажмурился. Какое-то время он не мог открыть глаза вообще. Но затем постепенно, постепенно, сощурившись до невозможного, он стал раскрывать веки. Когда же он открыл глаза, взглянул вперед и увидел, того кто сделал все это с ним, глаза его открылись еще больше и чуть не выкатились наружу. И еще он пришел в дикий ужас.
   
   В дверном проеме достаточно большой комнаты с желтыми стенами стоял тот самый профессор Джей Винсент из Медицинского Института Притшема. Но что с ним стало... это же невероятно! Его лицо, все в мелких порезах, как-то странно опухло. Из порезов сочилось нечто черное, напоминающее смолу и в двух местах, между потеками, проглядывали два глаза -- один почти вываливался. Самого профессора будто хорошенько отделала городская банда, после чего вываляла в грязи и... потом еще отделала, лежачего. Одежда его свисала клочьями и везде, где проглядывало тело, были черные ранки. Перед собой профессор, обхватив двумя руками держал большой железный ящик. Оттуда доносилось шебуршание.
   
   
9

   
   
   Водитель -- тот кто был в обличии профессора Винсента -- лишь ненадолго замешкался в дверях. Он только включил свет и осмотрел обстановку. Он прекрасно, видел и без света, но сейчас ему предстояло совершить одну важную операцию, в которой свет использовался как в какой-то степени энергия. Он знал, что свет необходим, но не осознавал, зачем.
   
   Человек на операционном столе жалобно скулил. Во всяком случае, так показалось тому, кто был в обличии профессора Винсента, хотя он совершенно игнорировал его. Водитель прошел мимо причитающего человека к стоящему рядом рабочему столу профессора Джея Винсента. В углу на столе лежали несколько прямоугольных коробочек. Водитель в обличии профессора аккуратно отодвинул их в сторону и водрузил на стол металлический ящик. Он несколько раз легонько постучал по его поверхности рукой профессора, затем открыл одну из белых коробок на столе со стершейся надписью на крышке. Там оказалось несколько пар острых режущих инструментов разного размера -- маленькие и тонкие для небольших размеров, большие и прочные для рассечения кости и пара ножниц. Водитель открыл вторую коробочку с сохранившейся надписью "Марли". В ней лежали несколько мотков бинта и иглы для наложения швов. В третьей коробочке были шприцы и пинцеты, в четвертой -- пузырьки с сыворотками -- то, что нужно было Водителю в обличии профессора Винсента.
   
   Он отвинтил крышку с пузырька с жидкостью зеленоватого цвета и принюхался. Затем завинтив и отложив его в сторону взял другой пузырек -- с прозрачным содержимым. Это было то, что нужно. Водитель выбрал шприц и вставил его иглу в пузырек. Медленно и аккуратно, гниющими пальцами он оттянул назад ручку шприца, наполнив его до предела.
   
   
10

   
   
   Лонни лишь тяжело вздыхал, наблюдая как профессор Винсент шурует на столе. Но когда он увидел в его руках шприц, который он потом чем-то наполнил, Лонни не выдержал.
   
   -- Мистер Винсент!.. -- крикнул было он, но тут же осекся. Это все рефлексы. На самом деле Лонни Джуэтт знал, что перед ним вовсе не профессор Винсент.
   
   Водитель в обличии профессора отвел шприц в сторону и посмотрел на человека на столе сквозь разбитые стекла очков. Человек издавал какие-то звуки, которых водитель не разбирал. Сейчас ему предстояло совершить одну из важнейших операций, а звуки человека могли серьезно помешать. Осознав это, водитель в обличии профессора аккуратно положил заправленный шприц на стол и взял крюкообразный скальпель. Он подошел к человеку.
   
   -- Эй, что ты хочешь со мной делать?! -- крикнул Лонни, увидев подошедшего к нему профессора с каким-то крючком в руке. Это привело его в полнейший ужас и он заорал громче обычного: -- ЭЙ, НЕ НАДО! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО, ПОСТОЙ! ПОМОГИТЕ!!!
   Грязной рукой профессора водитель схватил за челюсти орущего человека и раздвинул их с невероятной силой, из-за чего нижняя с хрустом сломалась. Другой рукой он всунул в рот человека крюкообразный скальпель и пошарил там. Найдя нужное, Водитель лишь коротко дернул крючком и человек моментально затих. Неполадка была устранена. Бывший в обличии профессора Винсента вернулся к своему столу и бросил скальпель на поднос для использованных инструментов. И оглянулся на человека. Toт беспомощно пошевелился, привязанный мощными ремнями и молча двигал вывернутой челюстью, высунув язык.
   
   Водитель глянул на шприц с жидкостью и опять взял из коробочки скальпель. Тоже крюкообразный, но уже большего размера. Водитель подошел к человеку. Его глаза, метавшиеся по лаборатории застыли и округлились при виде еще одного скальпеля. Человек и сам застыл, будто в ожидании чего-то.
   
   Свободной рукой бывший в обличии профессора схватился за край мокрой рубашки человека и рванул на себя. Огромного куска ткани как не бывало. Он беззаботно отбросил его в сторону и немного отодвинул остатки рубашки, до конца обнажив живот человека.
   Водитель поднес скальпель к животу человека. Тот напрягся, голова заметалась из стороны в сторону. В какой-то момент из его рта донеслось глухое подобие кашля и немного крови выплеснулось на лицо.
   
   Бывший в обличии профессора вонзил скальпель в живот человека. Крюк целиком скрылся внутри, с легкостью вспарывая плоть. Водитель провел короткую линию длиной в пару дюймов и вытащил окровавленный крюк наружу. Из раны тут же засочилась кровь, а человек задергался сильнее, так что послышался скрип ремневых креплений.
   
   Водитель вернулся к рабочему столу, швырнул скальпель на тот же поднос и пододвинул к себе железный ящик из которого слышались шорохи. На крышке крепился висячий замок. Водитель поддел его двумя пальцами профессора и замочек оказался на полу. Водитель приподнял крышку и сунул руку внутрь. Недолго пошарил там и вытащил двух извивающихся и шипящих змей.
   
   Водитель подошел к человеку со змеями в руках. Того сводили судороги. Увидев змей, он снова застыл, вылупив глаза. Его вывернутая челюсть до конца не закрывалась, и для бывшего в обличии профессора Винсента это было очень кстати. Он сжал одну из змей, как совсем недавно сжимал шею человека, и она прекратила извиваться. Водитель медленно сунул ее голову в раскрытый рот человека и слегка протолкнуло ее. Горло человека задергалось в спазмах кашля. Почувствовав как змея, словно бы во что-то вцепилась, Водитель разжал руку и змея медленно вползла в рот сама. Дождавшись, когда кончик ее хвоста исчезнет во рту окончательно, Водитель дотянулся до своего стола, взял марлю и промокнул кровь на животе чела, которая уже образовывала две лужицы на столе. Затем, увидев очертание раны, он широко раздвинул ее и тем же образом всунул туда вторую змею.
   
   Бывший в обличии профессора вернулся к ящику и вытащил еще две змеи. Эти были поменьше предыдущих и извивались проворнее. Водитель подошел ко все еще дергающемуся человеку и продолжило операцию.
   
   Через некоторое время первая часть операции была закончена. Доказательство тому -- наполовину опустевший -- ящик и невероятно растолстевший человек на операционном столе. Человек лежал, не двигаясь, и кровь перестала вытекать из него. Но не потому, что он не двигался.
   
   Водитель подошел к нему со шприцем в руке. Он отстегнул ремни и они, болтаясь, повисли под столом. Водитель посмотрел на человека, всадил шприц ему в висок и влил внутрь всю жидкость, опустошив шприц до конца.
   
   
11

   
   
   Черная машина не понравилась им сразу.
   
   -- Ладно, этой тачкой мы займемся позже, -- сказал Xартон, поймав себя на том, что с трудом может отвести от нее взгляд. -- Сейчас у нас есть дело поважнее.
   
   Он зашагал следом за лучом фонарика по маленькой дорожке, выложенной по краям камнями, которая уводила за приземистое двухэтажное здание. Блэйни и Бонзаль поспешили за ним.
   
   Из-за угла показался свет. Свернув, они уткнулись в крыльцо. На козырьке висел маленький китайский фонарик.
   
   -- И что это? -- спросил Xартон, внезапно остановившись на ступеньках. Блэйни с Бонзалем подошли к нему вплотную и выглянули из-за плеча. Xартон светил фонариком на входную дверь. На лежащую перед ними внутри здания металлическую входную дверь. Две кривые петли одиноко висели на краю пустого проема.
   
   -- Ограбление, сэр? -- спросил Блэйни тихим голосом.
   
   -- Не знаю, -- ответил шеф также тихо, светя фонариком вглубь в черный зев здания лаборатории. -- Скорее всего. Машина точно не Винсента, в этом я уверен. Кто-то нас опередил, вероятно кто-то, у кого тоже есть что-то на старика. Винсент за все трясется здесь, я его знаю. Он не открывает так свои двери.
   
   Ненадолго воцарилось молчание, был слышен только звук капель, падающих с карниза. Трое полицейских оценивали обстановку.
   
   -- Блэйни, остаешься здесь, присмотри за машиной, -- распорядился Хартон, доставая пистолет. -- Бон, пойдешь со мной внутрь. -- Он почесал подбородок и продолжил: -- Тут дело посерьезней, как я вижу, так что будьте начеку. Неизвестно кто там может быть -- он кивнул в дверной проем. -- Но я надеюсь, мы прибыли бесшумно. Все ясно?
   
   --Да, сэр, -- вздохнул Блэйни. Черт, как не хотелось ему, чтобы возникала какая-либо опасность. А вдруг ему не повезет? С такой мыслью он умудрился проработать в полиции вот уже 8 лет.
   
   -- Отлично. Тогда за работу.
   
   Xартон осторожно ступил на лежащую дверь и прошел в коридор, высвечивая вокруг себя фонариком. Бонзаль последовал за ним. Блэйни дождался, пока мрак проглотит их и поплелся к машинам, то и дело, оглядываясь по сторонам. Но он не видел ничего, кроме серых контуров здания справа от себя. Сейчас к нему подкрадывался страх, так бывало всегда, когда он оставался один и что-то караулил. А шеф как назло всегда оставлял снаружи именно его, Луиса Блэйни (который до сих пор не знал, что он делает в полиции). Но сейчас у него был повод для больших беспокойств -- ситуации, полностью подобной этой, еще за его полицейскую жизнь не возникало. Другое дело -- знать, кого ловить и от чего сторожить, а тут он словно очутился в Чикаго, год 1920. Там же может сидеть банда гангстеров, подумал он и мысли на эту тему завертелись в голове.
   
   Он вышел к площадке, где стояли две машины и остановился, глядя на них. Почувствовав новый прилив страха, он выключил свой фонарик. Две машины превратились в расплывчатые темные очертания, выступающие из тьмы. Подул ветер и сзади что-то легонько заскреблось по асфальту. Блэйни вздрогнул и обернулся, чуть присев. Он ничего не увидел, но понял что это летела чрез асфальт либо газета, либо еще что-то в этом роде, подгоняемое ветром.
   
   Блэйни снова взглянул на контуры машин, на тот, что был темным. Больше всего его беспокоили абсолютно черные стекла. Они беспокоили и Бона и шефа, но его больше. В конце концов именно ему выпала честь познакомиться с ними поближе (чего он совсем не желал). Неизвестно, чего (или кого) они таили и это было нехорошо.
   
   Подрагивающей правой рукой Блэйни нащупал рукоять вальтера у себя в кобуре и растегнул застежку. Он даже не осознавал, что сам нагоняет на себя страх такими мыслями. Хотя повод для этих мыслей имелся.
   
   Громадный темный силуэт неизвестной машины пугал его, но, решил Блэйни, единственный способ избавиться от страха -- узнать все самому. Пока их нет, эта машина полностью моя, черт возьми, а выстрелить я всегда успею.
   
   Он медленно приблизился к капоту черной машины и осветил его переднюю часть. Но внимание привлекало абсолютно черное лобовое стекло и беспокойство прибавилось.
   Они там внутри наблюдают за мной, а я их ни черта не вижу, вертелось в голове Блэйни, но он был не в силах прогнать это. Так же, медленно и крадучись, он подобрался к двери соседа водителя. Внимание сразу привлекла прожектообразная фара, приделанная на месте бокового зеркала. Хартон уже обращал на нее внимание, но сейчас Блэйни, совершенно не знающий, для чего она, мог рассмотреть ее подробнее. Запасное колесо, лежащее сбоку в переднем крыле, совсем никуда не шло.
   
   Внезапно на него нашло какое-то странное смешанное чувство смелости и возбуждения и он прильнул к стеклу на передней двери и посветил внутрь фонарем. Будто бы он пытался разглядеть что-то в двери или в стене.
   
   Невероятно.
   
   Неужели изнутри что-то видно?, повторил он вопрос, заданный Хартоном.
   
   Он хотел было постучать по двери, еще раз спросить, есть ли там кто-нибудь. Шеф все это уже делал. Двери были заперты, машина молчала. Тот, кто на ней приехал и ворвался в лабораторию, приехал надолго, если позаботился о том, чтобы запереть двери.
   
   Блэйни вернулся к капоту и снова посветил на переднюю часть. Оскал блестящей радиаторной решетки наводил страх, фары готовы были зажечься в любой момент.
   
   Они и зажглись. Словно свет солнца ударил в глаза и Блэйни закрыл лицо руками. Он услышал скрежет, видимо открылась дверь. Потом послышалось шарканье и направлялось оно в его сторону.
   
   Он даже отвернулся (видимо по своей полицейской дурости), но догадаться отойти в сторону не успел даже в последний момент. Чья-то рука схватила его за плечо, больно его сдавив, и отшвырнула в сторону. Блэйни ударился о бордюр и фонарик выпал из руки. Он вскочил почти сразу. Теперь фары-лазеры светили в другую сторону и тот, кто вылез из машины, как раз обходил капот, направляясь к нему. В глазах мигали яркие пятна, поэтому Блэйни видел все с трудом. Он даже не смог разглядеть фигуру, когда она приблизилась, только успел заметить торчащие во все стороны клочья волос, обрывки одежды и нечто черное, что эти обрывки прикрывали.
   
   Блэйни выдернул из кобуры вальтер и попятился назад. Человекоподобное существо, непонятный мутант, двигался за ним, волоча ноги и не сбавляя скорости. Блэйни показалось, что он выронит пистолет -- так дрожала его рука, поэтому он обхватил ее второй и нацелился на существо.
   
   Сказать он ничего не мог (да и нужно ли это), поэтому сразу выстрелил. Существо даже не дернулось и на обнаженной груди тут же появилось черное пятно и вниз что-то потекло.
   
   Блэйни немного поднял пистолет, целясь в голову, теперь он уже видел более менее. В этот момент вверх взметнулись руки существа и Блэйни, распознавший это как какое-то движение, выстрелил. Вместо левого глаза появилась такое же черное пятно и что-то выплеснулось ему в лицо. Густая жидкость попала в основном в глаза. Их мгновенно защипало, с такой силой, что Блэйни тут же забыл обо всем на свете. Следом за фонарем полетел вальтер. Он заорал, когда его глазные яблоки лопнули и всеразъедающая кислота поползла внутрь его головы, прорубая новые проходы. Ноги подкосились и он, держась за голову, рухнул в лужу. Пальцы в приступах боли скребли по лицу, вгрызаясь ногтями в кожу, карябая ее и сдирая. А существо уже нагнулось и тянуло к нему свои руки. В каком-то смысле оно прекратило адские страдания молодого офицера -- схватило того за голову и сдавило с такой силой, что голова тут же лопнула как воздушный шарик и все ее внутренности с брызгами разлетелись вокруг. Больше всего досталось существу -- тому кто был в обличии профессора Джея Винсента.
   
   
12

   
   
   -- Я надеюсь, Блэйни там не заснет, -- сказал, осматриваясь, Хартон. Они стояли в помещении сразу за входом, вероятно в холле. На одной из стен висела вешалка с четырьмя белыми халатами, под ней стояла старая тумбочка.
   
   -- Рон, взгляни.
   
   Xартон повернулся к Бону. Тот светил на пол, где на бетонной плите тянулся коричневатый, немного размазанный след.
   
   -- Свежий, -- сказал шеф.
   
   -- Кровь?
   
   -- Не кетчуп точно.
   
   Xартон посветил дальше, туда, где в темноту уходил проход. Сразу за дверным проемом кровавый след сворачивал. Подойдя, Хартон увидел зияющую дыру в стене, где некогда была дверь. Об этом говорили кривые остатки петель. Как на входе.
   
   След уводил туда. Посветив, Хартон увидел спускающиеся ступени.
   
   Внезапно на Xартона нашла легкая боязнь. Это объяснялось только исключительной редкостью таких ситуаций и еще неизвестностью. Эта черная машина с темными стеклами, кровь на полу. Но в тоже время ему хотелось разобраться со всем этим и как можно скорее. Вот что, подумал он, если возникнет опасность и надо будет кого-то пристрелить, он пристрелит, а стрелять он умеет. Недаром он и еще один лейтенант который сейчас уехал на охоту в Вермонт, считаются самыми лучшими стрелками в их полицейском участке.
   
   -- Это будет покруче, -- сказал наконец Xартон. -- Но черт бы меня побрал, если я знаю, что здесь произошло. -- Он добавил: -- И продолжает происходить.
   
   -- Очень похоже на подтверждение слов Рейни, что старик привозит сюда трупы, -- сказал Бонзаль.
   
   -- Похоже, -- кивнул шеф. -- Но тот катафалк не его, кроме того, он без номеров. Я больше склоняюсь, что это дело рук еще одних врагов Винсента. Возможно это даже его кровь.
   
   Бон посветил в подвал, затем в проход, уводящий вглубь здания.
   
   -- Что будем делать?
   
   -- Я пойду вниз, -- сказал Хартон. -- Это и есть лаборатория. Ты иди прямо. Если что, я выстрелю, ты тоже стреляй.
   
   И Xартон -- в одной руке фонарь, в другой пистолет -- шагнул на бетонную лестницу, ведущую вниз. Он старался особо не топать, хотя это у него получалось и без того -- ботинки промокли как снаружи так и внутри. Он спускался, светя пред самым носом и вглядываясь в кровавый след.
   
   В самом низу, где лестница поворачивала, валялась дверь -- та, что должна была запирать это подземное помещение. За поворотом виднелся свет. Хартон подкрался и выглянул из-за угла.
   
   Да, это была самая что ни на есть лаборатория. Стены были обставлены белыми шкафами и полками, всякими ящиками и стеклянными сосудами. В некоторых находились жидкости, в некоторых -- какие-то камни и прочие вещества. Несколько столов стояли по обе стороны от входа. Самый большой стоял в центре. Что-то лежало на нем, но Xартон видел только некогда белую, а сейчас измазанную в крови простыню, укрывающую длинную фигуру во весь стол.
   
   Труп.
   
   Кровавый след спускался с оставшейся лестницы, подводил к столу и там обрывался.
   
   Вот тебе и повод, шеф Рон Хартон, прямо на заказ.
   
   Он медленно спустился, засовывая фонарь в карман куртки и приблизился к столу. С той стороны к нему примыкал еще один столик, поменьше. На нем лежал открытый деревянный ящик, несколько белых коробочек и поднос. На подносе в лужицах засыхающей крови покоились два скальпеля.
   
   Что же он тут делал?, подумал Xартон и внезапно ощутил тревогу. Он резко обернулся. Сзади никого не было. Что же творится?
   
   Xартон встряхнул головой и подошел вплотную к операционному столу. Он отыскал на простыне неизмазанный кровью край, схватил его и одним махом сдернул простыню.
   
   И отступил назад.
   
   На столе лежал голый человек. Рот его был открыт неестественно широко -- почти распахнут. На животе красовалась огромная затянувшаяся рана, чем-то похожая на улыбку, какую обычно имеет солнце в детских книжках. Или тыквы на Хэллоуин. Из-под стола вылезали кожаные ремни и обхватывали руки и ноги человека, пристегивая его. Xартон смотрел на тело и не двигался, зажав в руке пистолет.
   
   Откуда-то сверху донеслись два, похожих на выстрелы, приглушенных хлопка. Шеф не обратил внимания. Он снова обернулся, затем, никого не увидев, опять оглядел лабораторию. Но его взгляд, ни на чем более не задерживаясь, возвращался к телу на столе.
   
   Xартон сделал шаг к ближайшему шкафу, как вдруг ему показалось, что он уловил какое-то движение на столе с телом. Он замер и посмотрел на труп. Грудь трупа едва заметно двигалась. Хартон почувствовал страх.
   
   Тут он обратил внимание на то, что у трупа двигалась не только грудь. Немного пошевеливались также и руки, и ноги, и даже голова. Только движение это шло изнутри, как будто кто-то или что-то сидело в теле и шевелилось там.
   
   Xартон смотрел на тело, на нечто, шевелящееся в теле, и не решался сглотнуть. А тело зашевелилось сильнее. Руки стали дергаться, постукивая по поверхности стола. Он трясся как при не очень удачной посадке самолета.
   
   Затем послышался треск и при звуке его шеф вздрогнул. Человек начал медленно подниматься, с легкостью разорвав ремни, пристегивающие руки. Что-то внутри него продолжало пульсировать по всему телу. Рот был по-прежнему широко раскрыт и когда человек сел, оттуда донеслась смесь шипения и бульканья. Внезапно голова его задергалась, почти затряслась -- гораздо сильнее всего остального. Закрытые глаза сильно выпуклились, будто кто-то выдавливал их изнутри двумя пальцами.
   
   Раздался стук -- Xартон выронил свой пистолет. Но он этого не заметил. Все, что он видел -- только дергающаяся голова человека с раскрытым ртом и исходящим оттуда, протяжным скрипящим стоном.
   
   Все, что смог осознать шеф полиции Бендвура в этот момент: все это происходит наяву. Он почувствовал, как что-то плавно опустилось ему на голову и будто покрыло ее. Если бы он мог видеть себя со стороны в тот момент, то увидел бы, что волосы из черных превратились в белые.
   
   Вдруг Хартон пришел в себя и подумал, что не помешало бы взять назад свой пистолет с пола. В это время голова человека дернулась вперед, будто в приступах тошноты и из раскрытого рта вылезло с бешеной скоростью склизкое нечто, похожее на пожарный шланг. Конец этого шланга разошелся на две части и поглотил голову шефа полиции.
   С огромной скоростью здоровенный питон, вылезающий изо рта человека обвился вокруг начальника, a caм человек, внезапно похудевший на 100 фунтов в этот момент продолжал извиваться, сидя на столе.
   
   
   13
   
   
   
   Очутившись один, офицер Поль Бонзаль подумал, что все го-о-раздо хуже, чем предполагал шеф, чем предполагал он. Вот так, гораздо хуже. И наверное здесь не обошлось без вмешательства самого шефа, который сказал, что тот катафалк не принадлежит Винсенту. Все было просто: кто-то есть в этом долбанном здании помимо троих полицейских, вероятно не один, и он знает об их присутствии и скорее всего прячется. Иначе свет горел бы и внутри, а не только на крыльце. Тот подвал, куда спустился Хартон -- вероятно лаборатория старика, но вряд ли шеф встретит там хозяина или хозяев того катафалка. Они могут быть в другой части здания, поэтому первый номинант на должность собаки-ищейки -- он, Великий Поль Бонзаль.
   
   И поэтому он вместе со своими друзьями-нехорошими-предчуствиями углублялся в коридор. Вот коридор кончился поворотом. За углом никого не было, но Бон заглянул туда так, как заглядывали за угол все считающие себя хорошими полицейскими.
   За поворотом коридор продолжался, но был еще один проход слева. Бонзаль посветил вперед. Судя по всему, проход был длинный. Тот, что слева, заканчивался дверью.
   
   Офицер выбрал его.
   
   Он подошел к металлической двери, в надежде, что она будет открыта и его фонарик погас. Бон выругался и шлепнул по корпусу -- фонарик загорелся. Бон, ожидая чего угодно, только не открытия (но желая этого) дернул за ручку двери и та отъехала в сторону.
   
   Он увидел бетонные ступеньки, уводящие вниз. Такие же, как в начале.
   
   Подвал.
   
   Так их здесь несколько? Это уже интереснее. Он посветил вниз. Не очень глубоко -- он мог видеть конец лестницы и край пола. Бонзаль постоял на месте, глядя вниз и раздумывая, стоит ли туда идти, в том смысле, что может быть лучше прихватить с собой шефа, когда он (если с ним все о`кей) закончит осмотр подвала N1.
   
   Но он решил не дожидаться шефа. Ведь только глазком взглянуть и если ничего такого -- тут же назад. И Хартон потом не скажет, что я трус.
   
   Он начал медленно спускаться, навстречу затхловатому запаху. Добрался до последней ступеньки, светя вперед. Это был такой же туннелеобразный проход-коридор с глухими бетонными стенами, какой он видел только что наверху. Луч фонаря досвечивал до бесконечной тьмы и там обрывался.
   
   На этой последней ступеньке два глухих хлопка, донесшихся непонятно откуда и остановили его. Первая мысль, которая пришла ему на ум была: Блэйни.
   
   Это Блэйни
   
   Неужели он стрелял? Или это напали на него? Почему-то Бонзалю наиболее достоверным показался второй вариант. Хотя в пессимизме он сильно уступал Блэйни.
   
   Он стоял, замерев на последней ступеньке лестницы, направив луч фонаря в проход впереди него, но глядя куда-то наверх -- он прислушивался. Не донесутся ли до него еще какие-нибудь звуки. Потому что если он услышал выстрелы (если это вообще были выстрелы), то непременно должен услышать и что-то еще, например крики или звук двигателя.
   
   Ничего этого он не услышал. В ближайшую минуту. Зато ясно услышал другое -- крик. Достаточно долгий человеческий крик, глухой, но различаемый, пугающий своей пронзительностью -- внезапно оборвавшийся. Даже заглохнувший. Ему показалось, что кричал Хартон, хотя он ни разу не слышал, чтобы шеф так вопил.
   
   Вот теперь Бон застыл на своей последней ступеньке и больше не смел сдвинуться. Он все еще прислушивался, только не с тем чувством, что раньше. Теперь его охватил страх. Пришедший внезапно и заполнивший все сознание, чего с ним случалось крайне редко. В отличие от Xартона, он соображал, что делать что-то надо, например не двигаться. Правда, в данном случае он просто боялся пошевелиться. Ему казалось, что стоит сделать легкое движение и сразу из-за ближайшего угла кто-нибудь выскочит и пристрелит его или прирежет.
   
   Но в последующие пару минуты Бонзаль больше ничего не услышал. Несколько мыслей вертелись в его голове, на которые стоило бы обратить внимание и последовать им.
   
   А если с шефом беда и требуется помощь?
   
   А если Блэйни нужна помощь?
   
   Ему вспомнились слова шефа: если что, стреляй.
   
   Только что прозвучали хлопки выстрелов -- верный знак, что надо шевелиться, но, тем не менее, Бон все равно не двигался. Он стал вслушиваться в тишину вокруг себя. Дело в том, что несколько мгновений назад он что-то услышал из черного прохода, какой-то шумок. Но вроде бы в подвале было тихо.
   
   Фонарь замигал. Бон взглянул на него и сглотнул. Лампочка заметно поубавила яркости и стала мерцать. Неужели батарейка? Нет, только не это. Бон повертел ободок крышки, но безрезультатно -- она продолжала медленно гаснуть, мерцая.
   
   Черт, вот что значит вынуждение, подумал Бонзаль. Он ударил ладонью по фонарику. Затем еще раз -- успех тот же.
   
   Он нащупал ногой вторую ступеньку и встал на нее. Потом на следующую. Он начал подниматься, одновременно пытаясь наладить фонарик. Пока он окончательно не погас, лучше побыстрее выбраться отсюда к свету.
   
   Так он поднялся до конца и остановился возле двери.
   
   Лампочка стала совсем тусклой. Успеть бы дойти до выхода. Черт, там еще переться по этому коридору. Нет, я должен успеть.
   
   Поглощенный поломкой фонаря, Бон совсем забыл, что когда входил сюда, то оставил дверь открытой. Сейчас она оказалась закрытой. Поэтому, не обратив на это внимания он снова взялся за ручку и толкнул дверь.
   
   И уперся в нее.
   
   Кто закрыл дверь? Он снова толкнул ее и опять она осталась на месте.
   
   -- Эй, что происходит? -- он не заметил, как сказал это вслух.
   
   Он продолжал наваливаться на дверь. Страх охватывал его и теперь он позабыл про свой несчастный, почти потухший фонарь и его волновало только одно -- открыть гребаную дверь. Наверняка это сделали те, из черной машины. Они подстрелили Блэйни, подстрелили шефа и теперь остался он -- последняя попавшаяся добыча.
   
   Тут он вспомнил про пистолет.
   
   Он нащупал застежку, растегнул ее. И услышал шорохи снизу. Он обернулся и направил туда свой угасший фонарь. И увидел слабые очертания спускающейся лестницы -- на большее фонарь не был способен.
   
   В приближающихся шорохах различались медленные скребущие шаги.
   
   Страх накатил снова. Бон шагнул назад и уперся в дверь. Он толкнул ее на этот раз своим задом и фонарик выскочил из вспотевшей руки. Бон неуклюже взмахнул руками, пытаясь его удержать, но неудачно. Фонарь стукнулся об ступеньку и чудом не покатился вниз. Еще каким-то чудом он снова загорелся ярким нормальным светом. Сбой в замыкании, а не батарейка, ха-ха.
   
   Бон поднял его и направил вниз. Там никого не было и внезапно до него дошло, что и шагов тоже не слышно.
   
   Он мог бы засомневаться, а слышал ли их вообще? Но Бон знал, что слышал, даже мог воспроизвести их мысленным проигрывателем. Это же сумасшествие, подумал он и еще раз посветил вниз, и никого не увидев, глубоко вздохнул.
   
   Рука легла ему на плечо. Бон вздрогнул так, что вполне сбросил бы эту руку с плеча. Но рука не упала. Офицер обернулся, направив фонарь себе за плечо.
   
   Он и обрадовался и пришел в ужас одновременно, когда увидел лицо хозяина руки.
   
   -- Блэйни?
   
   Тот, кого Бонзаль назвал Блэйни, начал дергаться, его рот открылся и он издал протяжный стон. Это даже был не стон, а какой-то внутренний крик, только немного приглушенный. Затем изо рта Блэйни повалил пар.
   
   Он продолжал трястись и голова его дергалась как подвешенная. Он выл и пар валил у него изо рта, рука сжимала плечо Бонзаля. Затем он поднял вторую руку, больше похожую на клешню, с длинными как у осьминога, извивающимися пальцами с острыми когтями на концах. Эту руку он воткнул в грудь Бона. Там внутри рука зашевелилась и Бон тоже задергался. Затем пальцы вылезли наружу чрез глаза, рот, нос и уши. Два желеобразных глаза повисли на кончиках ногтей.
   
   Тот, кого Поль Бонзаль назвал Блэйни, издал звук, похожий на рычание льва, в горле образовалась дыра и голова отъехала назад. Из отверстия потекла черная слизь и показался глаз. Этот глаз, переливающий синим и зеленым мигнул и только после этого Поль Бонзаль наконец умер.
   
   
   
   
   На улице снова полил дождь. Через 10 минут на площадке, где стояли две машины послышались шорохи и шаркающие звуки. Дверца Хорха-951, который прекратили выпускать лет 20 назад, открылась и салон осел вниз на 2 фута. Затем дверь захлопнулась и взревел мотор. Зажглись фары. Кому-то они могли бы показаться очень яркими. Кому-то, кому бы не повезло их увидеть.
   
   Затем Хорх медленно отъехал со стоянки. При этом одно из задних колес проехалось по телу некогда существовавшего профессора Джея Винсента, лежащему возле бордюра в лужице крови и слизи, которые скоро смоет дождем.
   
   Длинная черная машина чихнула и остановилась. Какое-то время она тихо стояла под дождем. Потом качнулась несколько раз в разные и стороны и что-то внутри громко, но гулко хлопнуло. Скрежетнула, открывшись передняя дверь и из салона вылился густой черный водопад, от которого из-за дождя тоже скоро ничего не останется.
   
   А тело профессора Винсента уже ничем не смоет. Оно так и останется здесь лежать, пока его не обнаружит к вечеру следующего дня молодая компания. Они жутко испугаются и у них будет повод -- ведь, во-первых, это тело бывшего декана их института, во-вторых, оно похоже на водолазный костюм. В нем нет ни внутренностей ни костей. Только кожа, будто содранная очень искусным мастером. Все остальное исчезло вместе с тем, кто (или что) занимал эту оболочку после профессора Винсента.