Кандагар

               
               

                Роман.


                Заякин Б.Н.

                “Павшим в Афганистане посвящается”.




                Книга третья.               


                “Кандагар”.

               
Фамилии персонажей романа изменены.




                “…Что в имени тебе моём?”
                А.С.Пушкин.





               


                Поселок Томилино - 2005 год. 









В Афганистане мы не знали, кто враг, а кто друг. Каждую минуту мог прозвучать выстрел, разорваться снаряд, мина, сверкнуть под луной острый нож.
Тот, кто днем рядом с нами охранял мирный труд афганцев, ночью в нас же и стрелял. Наш враг был невидим. Это была подлая война, и оттого так тяжелы ее последствия для души.
За участие в боевых операциях многие из нас были представлены командованием к орденам и медалям “За боевые заслуги”. Но после войны Родина встретила нас неласково.
Найти себя в гражданской жизни было нелегко. Многие потеряли себя. Многие были на грани. Но мы выстояли. Об этой трагедии в душах молодых людей и этот роман.
























                1

В апреле 1986 года пассажирский аэробус “Ил-86” заходил на посадку в аэропорту города Ташкента. В салоне самолета два молодых офицера десантника с интересом наблюдали в иллюминатор за живописным южным пейзажем, проплывавшим под крылом самолёта.
Офицер в звании майора ВДВ, среднего роста, широк в плечах, с маленькими светлыми усиками и короткой стрижкой русых волос, по виду типичный русак, занимал кресло возле иллюминатора.
 На его левой щеке виднелся застарелый шрам,  похожий на рваную узкую змейку, след полученный от ножа во время юношеской схватки с вооруженной шпаной за оскорбленную девушку на танцплощадке, которая затем стала его женой и матерью его детей, единственной любовью на всю жизнь.
Это был Алексей Николаевич Снегов, хотя он привык, когда его по старой суворовской и курсантской привычке продолжали называть кратким прозвищем “Снег”.
Второй - капитан ВДВ по внешнему виду напоминал типичного грузина. Длинный, тонкий, с чёрными усиками, с сединой в чубе, хотя был русским и носил фамилию Баринов, но откликался на старое суворовское прозвище “Гога”, или “Грузин”.
Носил русское имя и отчество - Владимир Иванович, но в роду у него, по всей видимости, действительно  в прошлом успели побывать грузины, так он был на них похож и внешностью и темпераментом, таким он был с суворовского училища.
Снегов так и не смог простить матери измену памяти отца, того, что она вторично вышла замуж после его смерти, поэтому после восьмого класса поступил в Казанское суворовское военное училище и навсегда покинул отчий дом.
Он ушел на военную службу потому, чтобы не быть больше обузой для матери еще и потому, что армия давала ему немедленное избавление от опеки ненавистной для него школы с ее английским языком, новизну ощущений, трёхразовое питание и плюс неплохое жалование.
 Ему нужен был какой-то переходный период от забот матери, которыми он до этого пользовался, к борьбе за место во внешнем мире, который был суровым к слабым и изнеженным людям. Армия предоставила ему такую возможность - ничего лучшего он придумать не мог.
 Школа без особого сожаления рассталась с ним, а армия охотно, как родная мать, приняла. Это было то, что ему нужно. Кругом только мужчины, техника и оружие, никаких женских сюсюканий, всё ясно и понятно. Ему это очень нравилось, да и времени на обдумывание будущего не было.
Только училище, с его железной воинской дисциплиной, основательно встряхнуло, закалило, воспитало его военным человеком и дало знания на всю оставшуюся жизнь, за что он был ему бесконечно благодарен.
 Его взводные и ротные командиры все прошли Великую Отечественную войну и имели боевые награды. Суворовцы ими очень гордились и старались во всем им подражать. Им, малолетним пацанам, они заменили родных отцов, любили и оберегали их, учили тому, что пригодится в будущем на войне и в мирной военной службе и жизни.
Особенно сохранился в его памяти взводный командир майор Гришин с ласковым и домашним прозвищем Гриня. Казалось, что он совсем не уходил домой и всегда был с нами, и днем, и ночью.
 Под стать ему были и все остальные взводные воспитатели, ротные командиры и служащие училища: бывший пограничник старшина роты Браво, любимый служащий повар Повидло, добродушный политработник Кажеться, и начальник училища, боевой генерал-майор Сашка Рваный, их кумир и умница.   
В училище вся их жизнь раз и навсегда была распределена по минутам расписанием занятий:  русский язык, литература, физика, химия, танцы, французский язык, математика, бег, лыжи, плавание, фехтование, борьба, бокс, строевая подготовка, рытье окопов, вождение боевых машин, повседневная работа на кухне, заготовка и засолка капусты, огурцов, чистка картошки, наряды по роте, натирание полов, чистка оружия, стрельба, занятия на полигоне, летние лагеря, наведение чистоты в туалетах и умывальниках -  вот далеко не полный перечень того, чему их учили и тренировали,  без чего нет настоящего мужчины и солдата.
Кроме того, он усиленно продолжал читать историческую и военно-мемуарную литературу, за что его рекомендовали и приняли в училищный исторический кружок. Учитель советовал ему заняться исторической наукой, но только армия пленяла и манила его к себе. 
Особенно он полюбил фехтование на шпагах, рукопашный бой и стрельбу из всех видов оружия, в результате   чего сумел добиться отличных результатов. Несмотря на занятость, они научились выкраивать свободное время и на посещение театров, музеев, кинотеатров, а также на увольнение домой.
Здесь собрались мальчишки из всех слоев общества. Тут были представители военных династий, “военная косточка”, и ребята из  гражданских семей.
 Все они быстро познакомились и очень подружились. Все у них было поровну, раз посылка из дома, то одна на всех и она делилась между всеми без остатка, один прочитал интересную книгу, значит, она потом читалась и обсуждалась всеми.
 Они вместе смотрели одни кинофильмы, ходили в одни наряды и носили одну  и ту же форму. Занимались в одних спортивных секциях, стреляли на одном полигоне, водили одну и ту же боевую технику, в увольнение ходили всегда в одни и те же места, в один и тот же дом, на одну танцплощадку, в один парк, в одни кинотеатры и театры.
Здесь же он приобрел друзей на всю жизнь: Сашу Денисова по кличке Ксюша, Володю Баринова по прозвищу Гога, Толика Гордаша - Старика, Валеру Коломойцева - Мокушку, Витю Гончаренко - Медвежонка. 
Они стали одной большой и дружной семьей, все горести и радости делились ими пополам. Даже после окончании училища они не хотели расставаться и шли целыми взводами в одни и те же высшие военные пехотные и танковые училища.
 Почему именно в эти училища, да потому, что именно для этих родов войск они и были предназначены, для этого воспитывались и учились? Это была замечательная школа мужества и воспитания.
 Всю свою жизнь он был бесконечно благодарен суворовскому училищу, здесь он научился крепкой мужской дружбе, познал первую и единственную любовь, научился всему, стал именно таким, каким  был на самом деле. Именно в это время  он особенно увлекся историей и чтением военно-мемуарных книг о войне, которые обожал.
В дальнейшем он без особого труда поступил в Киевское высшее общевойсковое училище, на иностранный факультет разведки, а затем, прослужив несколько лет в спецназе воздушно-десантных войск, окончил  военную академию.
Снег два года провоевал в Афганистане и уволился из армии на пенсию по собственному желанию в августе 1993 года. Гога ни семьи, ни детей не имел. А вот женщин любил многих, какая-то грузинская страсть в этом вопросе передалась ему по наследству, для него не существовало различий по национальному признаку, или цвету кожи.
Красивая женщина и все тут, этого было вполне достаточно. Он был честным и открытым парнем, которого все любили и уважали.
- И ещё одно, - вбивал он в голову Снега, - дух не такой человек, как мы. Я имею в виду - физически. Он низкорослый и тощий, но будь то мальчишка или старик, достаточно ловок, чтобы всадить тебе нож в брюхо, или в спину.
 - Это может быть и девушка, с которой ты мечтаешь познакомиться в свободное время. А может быть и старуха, которая стряпает в своей глиняной сакле. Да, да, ты думаешь, что я морочу тебе голову, но послушай, что я тебе расскажу, послушай внимательно.
- Однажды, во время зачистки кишлака, такой старик швырнул моему другу миску с горячей, как огонь похлёбкой в лицо. А потом бросился на него с длиннющим ножом. Ему было наплевать, что я был рядом. Он бы убил этого ослеплённого балбеса, если бы я вовремя не пристрелил его.
- Для этого и необходим пистолет, который должен быть всегда под руками и не пустой. Для ближнего боя, вот для чего он нужен.   
- Но главное не в том, когда применять пистолет. Самое главное - вовремя распознать противника и никому не верить. А в Афганистане это знает каждый сукин сын. Запомни, Снег.
- Ладно, запомню.
- Кстати, как у тебя проходила служба все эти годы?
- Нормально. Был женат, но жена от меня быстро ушла, не вынесла тяжелых бытовых условий маленького гарнизона под Рязанью, где я служил.  Оказалось, что она ценит только комфорт больших городов, это ведь не твоя путешественница Тамара, которой с милым рай и в шалаше. По хорошему завидую тебе, Снег. Недаром ты за ней столько времени ухаживал и даже в драке на танцплощадке на нож полез, словно заранее знал, на ком жениться надо. Молодец, тебе с Тамарой повезло.
- Поторопился ты Гога жениться сразу после училища, всем на зависть  свадьбу организовал, не узнал, как следует Ларису, а теперь локти кусаешь.
- Локти я не кусаю, виноват, сделал ошибку, но это не смертельно, подумаешь, личное дело разводом испортил.
- Плевать на чистоту личного дела, главное быть человеком, как говорил мой отец. Его тоже в войну понизили в воинском звании за то, что он одному старшему офицеру физиономию разбил за подлость и хамство.
 - Помню Снег, ты рассказывал, все ребята заслушались, даже взводный Гриня твоего отца похвалил.
- Наши отцы были настоящими солдатами, нам до них еще тянуться и тянутся. А, ведь они были нашими ровесниками, даже моложе были, когда началась война. Это она их такими сделала.
- Они за правое дело воевали, вот и стали такими. Теперь нам предстоит их дело продолжить. Только бы нашим детям войны не досталось.
- Это верно, наши с тобой отцы люди настоящие, цельные, “…гвозди бы делать из этих людей, в мире бы не было крепче гвоздей…”. На них стоит равняться и подражать им. Обидно, что кругом столько зависти, лести, ворья и казнокрадов.
- Служишь, армейскую лямку тянешь, недосыпаешь, а стоит только не понравиться политработнику и все, твоя песенка спета, перевод в дальний гарнизон и служба до выхода на пенсию.
- У нас в бригаде начальник политотдела молодец, недаром ему  офицеры дали прозвище “Чапай”, боевой офицер, можешь его не опасаться, с ним воевать можно. Даже когда поймает под градусом, оргвыводы не делает, понимает душу десантника, еще и выручит при случае.
- Комбриг тоже душа человек, ну покроет матом, ну пригрозит, но обязательно, при случае, выручит, не заложит. Он, как и мы, тоже суворовец, только окончил Свердловскую кадетку, вы с ним подружитесь, очень сходны по натуре. Вообще, тебе в бригаде понравится, шаркать сапогами ни перед кем не надо и тянуться в струнку тоже.
- Нам еще ничего. Из какого округа прислали, в тот и вернут. А вот ребятам из Среднеазиатского округа, или ТУРКво хуже. Они сюда поехали в надежде вырваться их своих дыр, но это не у всех получится. Вот обидно кому. Ехали, думали, что сменят округ, а не тут-то было.
 - Срок службы в Афгане закончится и возвращайся в любимые пенаты. А оттуда, сам знаешь, не вырвешься в Европу никогда, так среди азиатов и останешься навсегда.
- Не робей, Петруха, Восток дело тонкое, как любил говорить товарищ Сухов. В общем, бери меньше в голову, бери больше в рот. Девять граммов в любую минуту могут  разрешить все наши проблемы раз и навсегда, на том стояли, и стоять будут советские десантники, внуки дяди Васи Маргелова.
- Что-то ты удалый стал, друг мой Гога, это не к добру. Соберись, до дома еще, ой как далеко.

                2

Что они знали тогда об Афганистане? Так, несколько строк из учебников по истории и географии. Государство Афганистан находится в Юго-Западной Азии и не имеет выхода к морю. Время опережает московское на 1 час 30 минут.
На севере Афганистан граничит с Туркменией, Узбекистаном и Таджикистаном, на востоке - с Китаем, Индией, спорная территория с Пакистаном пограничные штаты Джамма и Кашмир, и Пакистаном, на юге - с Пакистаном, на западе - с Ираном.
Афганистан - горная страна, около трех четвертей территории занимают горы и возвышенности. На севере всего несколько долин, на юге и юго-западе простирается  одинокая пустыня Регистан. Главная горная система страны хребет гор Гиндукуш, тянется почти на 965 километров от отрогов Памира на северо-востоке до границы с Ираном на западе.
Средняя высота системы гор Гиндукуша около 4270 метра, некоторые пики достигают высоты 7620 метров. Горы рассекает несколько перевалов, посредством которых связаны между собой отдельные внутренние районы страны.
Самый низкий перевал Гиндукуша - Шибар - находится на высоте 2987 метров и связывает Кабул с северными регионами страны. Самым известным является соединяющий Афганистан с Пакистаном Хайберский перевал на северо-восточной границе.
Пустыни Регистан и Дашти-Марго. Регистан, песчаная пустыня на востоке Иранского нагорья в Афганистане. Ограничена на западе и севере рекой Гильменд и её притоком Аргандаб, на юге - горами Чагаи, на востоке - Кветто-Пишинским плоскогорьем.
Площадь около 40 тысяч квадратных километров, высота от 1500 метров на востоке, до 800 метров на западе. Представляет пологонаклонную равнину с широким развитием закрепленных песчаных гряд, подвижных барханов высотой до 60 метров.
Климат субтропический, континентальный, сухой. Осадков около 100 миллиметров в год, максимум - зимой и весной. Редкая растительность из полыней, эфемеров и эфемероидов используется в качестве пастбищ для овец, коз и верблюдов.
Население преимущественно кочевое - скотоводы белуджи. По долинам рек и у подножий гор - редкие оазисы. Русла наиболее крупных рек сопровождаются тугайной растительностью. По северной окраине пустыне Регистан проходит шоссе Кандагар - Афганистан - Кветта - Пакистан.
Общая площадь страны - 652,2 тысячи квадратных километров. Вот и все их знания об этой стране. Ни языка, ни обычаев, ни местных условий - они не знали ничего, как слепые щенки.
 - Ты знаешь, Снег. Только здесь я почувствовал себя человеком. Я ничего не боюсь, не опасаюсь, ни перед кем хвост не прижимаю, говорю, что думаю. Я стал самим собой, вот чего мне не хватало в Союзе, свободы.
- Верно, говоришь, Гога. Знаешь, за последнее время я прочел много исторических и военно-мемуарных книг и сделал любопытный вывод, что нам врут о количестве наших потерь во время войны с фашистами.
- Их было значительно больше около тридцати миллионов  человек, целый континент можно заселить. К прямым потерям во время войны надо приплюсовать военные кадры, уничтоженные в сталинские довоенные годы.
- Армию обескровили еще до войны, отсюда и такие гигантские потери. Людей не жалели в сталинской мясорубке.
- Тебе виднее Снег, читаешь больше. Партийно-политическое словоблудие мне надоело, вот что. Говорят и сами не верят в то, что талдычат.
- Оставим этот разговор. Сделать мы с тобой все равно ничего не можем, бог терпел и нам велел. Перестройка - это очередной обман народа, блеф. Воинская присяга для меня свята, мне за державу обидно, за народ, который в очередной раз обманут и обдерут, как липку. Ладно, не будем об этом.
- Присяга и для меня свята, только это и удерживает.
- Понимаешь, Гога, история нашего государства настолько сложна,  противоре¬чива и поучительна, что в ней без бутылки не  разберешься. Она настолько вобрала в себя веру народа в идеалы социализма, извращение их властями и траги¬ческие последствия сталинского тоталитаризма, что ее всестороннее ис¬следование еще станет, надо полагать, важным предметом отечественной науки. Жаль только, что всего этого мы с тобой уже не увидим, Гога.
 - В области национальных отношений будущая беда России пошла от Ленина и его приспешников с 1920 года, когда отказались от устройства государства на основе губерний и уездов, как и прежде при царе, изменив эти тер¬риториальные деления на федерацию по национальной принадлежно¬сти её граждан. Помянешь меня, подомнут нас нацмены, растащат Россию по кусочкам, вот увидишь.
- Чего же ты молчишь, Снег, писать надо, ты же умеешь, так и пиши.
- И писал бы, да не услышат. Посадят в психушку и все - конец. А то за подрыв национальных отношений и антисоветскую агитацию упекут туда, куда Макар телят не гонял.
- Шутка ли с государственной машиной связываться. Вот брякнешь особистам, что Снег читает, и какие делает оргвыводы, и все, записывай меня в поминальник, вечная память рабу божьему Алексею. Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал.
- Точно, но я не закладушник, сам знаешь. Интересно с тобой Снег говорить и спорить. 
- Ты Гога свои мысли оставь при себе и никому их не озвучивай, целее будешь, исторический Герострат.
- Кто это?
- Потом расскажу. Ладно, пошли к выходу, мы сели.
В просторном зале аэропорта им на встречу поспешил  прапорщик, представился и проводил к ожидавшей автомашине, которая быстро домчала  их до штаба ТУРКво.
Многолюдный Ташкент произвёл на Гогу и Снега большое впечатление, город буквально расцвёл за счет военных, которые попадались буквально на каждом шагу.
Два часа в штабе на инструктаж и они были свободны. Гоге не терпелось обмыть встречу старых друзей, всё таки не виделись они со времени совместной учебы в одном суворовском училище, хотя он и был на один год младше Снега. Короче,  было что отмечать.
Встречу решили отметить в ресторане “Голубые купола”, вокруг зелень, прохладные арыки.  Ресторан друзьям понравился. Кормили сытно и недорого, звучала негромкая узбекская национальная музыка и русские шлягеры, было многолюдно. Особенно друзьям понравились пельмени и плов по-узбекски, умеют узбеки вкусно готовить.
- Чего тебя так долго держали в штабе, Снег? Я очень удивился, что тебя инструктировал сам начальник оперативного отдела штаба округа, ты, что шишка какая-то? Не пойму?
Гога подливал водку в рюмки, а сам искоса оглядывал зал. Мелькало множество красивых лиц узбечек и русских.
- Нет, я назначен командиром спецгруппы ВДВ. Послали для выполнения специального задания на юг Афгана, вот начопер и ставил задачу. Кстати, больше водки не заказывай, вечером в Тузель на военный аэродром и самолётом в Кандагар.
- Вот здорово, так и мне в Кандагар, - Гога обрадовался.
- На юг, на солнце греться. - Снег отобрал у него бутылку и поставил её на середину стола.      
- Слушай, Гога. Ты уже год в Афгане, расскажи мне, что из себя представляет Афганистан, провинция Кандагар и река Гильменд.
- Афганистан по своему географическому положению охватывает территорию, которая уже с начала XIX века приобретает большое стратегическое значение. Впервые территория современного Афганистана была включена в область действия сверхдержав в период существования на ней Дурранийской державы в 1747-1819 годы.
 - Как сферу своих интересов Британия рассматривала эту территорию и  действовала на Среднем Востоке посредством Ост-Индской компании. Она стремилась поставить во главе государств региона лояльных руководителей для защиты английских позиций в Британской Индии.
 - Первым реальным шагом в этом направлении было смещение с помощью Ост-Индской компании главу государства Дуррани Шаха Замана и его замена на устраивавшего Англию шах-заде Махмуда в 1801 году.
- Спустя несколько лет Англия явно обнаружила свои интересы на афганской территории, заключив в 1809 году с Шахом Шуджей-уль-Мульком договор, согласно одному из условий которого последний обязывался не пропускать через территорию Афганистана французские войска, в случае начала похода Наполеона  на Индию.
- После распада Дурранийской державы на множество независимых феодальных княжеств изменилась и политика Британии на Среднем Востоке: теперь она препятствовала политической консолидации афганских владений и их объединению вокруг Кабульского княжества, так как такое развитие событий непременно должно было ослабить английское влияние в регионе.
- Что касается отношений между Россией и Афганистаном, то  вначале действия, предпринятые посланной Николаем I в Афганистан в 1836 году российской делегацией во главе с назначенным представителем России в Кабуле И. В. Виткевичем, оказались неудачными.
- Но уже в 1885 году между двумя странами был достигнут компромис, согласно которому они согласились признать границей между Афганистаном и русскими владениями в Средней Азии реку Амударью, а в 1894 году был аналогичным образом решен вопрос, касающийся границ на Памире между британскими и российскими владениями.
- Здесь английские интересы пришли в противоречие с интересами российскими: для России было выгодно существование единого и сильного афганского государства, которое способствовало бы спокойной обстановке на южных рубежах России и препятствовало экспансии Англии.
- Когда русский посол Виткевич, прибыв в Афганистан, то первое, что он увидел, так это красноватый плод со сморщённой кожурой, это гранат. Разрезали его.
- Посланник России узрел множество плотно прижатых друг к другу рубиновых зёрен, разделённых то белой плёнкой, то кожицей потвёрже.
- Виткевичу пояснили: вот это мы, горцы.
В ущельях, долинах, среди горных хребтов и пустыни живут различные племена: таджики, гильзаи, африды, вардаки, пуштуны, хазарейцы. И всегда они воюют между собой. 
- Надо сказать, что многие афганские военные были против ввода наших войск, против политики “красного” Бабрака Кармаля, человека безвольного, слабохарактерного и сильно пьющего.
- Нор Муххамад Тараки - это изумрудно-зелёная корона афганского народа, как его здесь называли, задушили подушкой, а народ свято продолжал чтить его, как умного политика, как поэта и учителя. С приходом наших войск в Афганистан против нас восставали целые батальоны и полки.
- Простые жители горными тропами с оружием в руках переходили на сторону Пакистана, пополняя ряды мятежников.  Спецслужбы Афганистана и многие их сотрудники, окончившие советские военно-учебные заведения, истинно верили и доверяли Советскому Союзу, согласованно работали с нашей разведслужбой. Но их было мало.
Чтобы понять первопричины событий, закончившихся вторжением в Афганистан в декабре 1979 года 85-тысячного советского воинского контингента необходимо заглянуть в прошлое.
            
                3
 
В 50-е годы XX века сильно возрастает активность Советского Союза в Афганистане, который стремился тем самым обеспечить безопасность и подконтрольность центрально-азиатских республик и не допустить закрепления в Афганистане США.
В стратегическом отношении это было очень привлекательно для них, ввиду возможности размещения там американских ракет средней дальности, а также для строительства аэродромов Шинданд и Баграм вблизи границ Союза и их использования в возможной войне с нами.
Итак, сорок лет с 1933 по 1973 год Афганистаном правил Захир-шах. В 1973 году его сверг его же первый министр Дауд, провозгласивший себя президентом, а Афганистан республикой и делавший дружеские реверансы в сторону северного соседа - Советского Союза. В это же время появились две коммунистические группировки “Хальк” и “Парчам”.
В результате очередного дворцового переворота Дауд был казнен и к власти пришел Нор Мухаммед Тараки, свергнутый в сентябре 1979 года. Амин стал президентом страны до декабря 1979 года, до дня вторжения в Афганистан советских войск и провозглашения президентом республики Бабрака Кармаля. 
В это время СССР оказывал Афганистану различные виды помощи, в том числе значительную военную и финансовую, а сам просил в аренду аэродром в Шинданде, расположенный вблизи границы с Ираном.
Решающее влияние в противостоянии между СССР и США оказало и  решении о вводе советских войск в Афганистан в декабре 1979 года.
Премьер-министр и с августа 1978 года также министр обороны Хафизулла Амин, неоднократно просили советское руководство о вводе в страну советских войск, так как положение нового правительства было крайне ненадежным.
Революция 1978 года почти не опиралась на социальную базу, в связи, с чем закономерно встал вопрос о правомерности применения самого термина “революция” к событиям 1978 года, которые можно назвать и переворотом.
Однако руководство Советского Союза, вначале считавшее, что “нам сейчас не время втягиваться в эту войну” - слова Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева, резко изменило свою позицию только после того, как Амин путем переворота захватил власть в стране и начал вести активные консультации с Америкой.
В 1978 году была создана Народно-Демократическая партия Афганистана - НДПА, которая по политическим мотивам продолжала разделяться на два ранее существовавших уже крыла - “Хальк”, которая вербовала своих сторонников из числа жителей небольших городов, горных деревень, военной среды и “Парчам”, состоящей из средних городских слоев и мелкой интеллигенции.
Обе фракции активно действовали друг против друга, играя тем самым на руку оппозиции, что принесло Афганистану непоправимый вред.
Первой реакцией советского руководства была отправка нескольких тысяч военных советников в Афганистан. Одновременно Тараки было предложено убрать ненавистного народу, но националистически настроенного Амина.
Но Амин среагировал быстрее. 14 сентября 1979 года он штурмовал дворец. Тараки был тяжело ранен и умер 17 сентября. Начались приготовления к советскому вторжению в Афганистан. Расположенные в советских среднеазиатских республиках дивизии были пополнены и усилены, в основном, узбеками и туркменами.
В то же время советское руководство пыталось убедить Амина ко дню вступления советских войск уступить власть Бабраку Кармалю. С этой миссией 2 декабря 1979 года в Кабул отправился генерал-лейтенант МВД СССР Виктор Папутин. Советское вторжение  было проведено по образцу вторжения в Чехословакию  в 1968 года.
Комитетчики траванули Амина ядом и дали сигнал о вводе войск вместе с Кармалем. А наш дурак посол, которого не поставили в известность, собрал консилиум врачей и бросился Амина спасать от козней врагов, врачи еле откачали “верного друга советского народа”.
Первыми высадились 24 декабря 1979 года на аэродроме Баграм, в 50 километрах к северу от Кабула, части 103-ой  Витебской гвардейской воздушно-десантной дивизии.
Одновременно советские советники нейтрализовали афганские части: под предлогом замены вооружения были приведены в небоеспособное  состояния афганские танки, блокированы линии связи, а руководящий состав афганской армии  собран на праздник  с угощением и напитками. 24 и 25 декабря вся 103-я Витебская воздушно-десантная дивизия была высажена на аэродроме Баграм при помощи транспортных самолетов “Ил-76”, “Ан-22”, и “Ан-12”.
Критическим днем было 27 декабря 1979 года. В то время, как подразделения высадившейся  103-й дивизии въезжали на своих БМД в Кабул и занимали узловые стратегические точки, другие части на танках и десантных АСУ-85, окружили дворец Даруломан южнее Кабула.
За несколько дней до этого Папутин под предлогом соблюдения правил безопасности  посоветовал Амину переехать туда. Он пытался уговорить  Амина официально обратиться к СССР  за военной помощью на основании заключенного в декабре 1978 года двустороннего договора и подать в отставку в пользу Кармаля. Амин воспротивился этому.
Папутин был убит телохранителем Амина. После этого советские десантники  штурмовали дворец и убили Амина. Таким образом, официальный  призыв о помощи так и не состоялся.
С этого момента сценарий переворота стал все резче отличаться от чешского. Бабрак Кармаль во всех отношениях был просто советской марионеткой. Несмотря на реформы  и на освобождение большого числа заключенных, население не поддерживало Кармаля. Наоборот, привыкшее постоянно бороться против захватчиков, оно стало ненавидеть его.
Одновременно с высадкой 103-й и 105-й воздушно-десантных дивизий  в Кабуле и Баграме в Афганистан вступили через Кушку и через другие пограничные пункты 357-ая и 66-ая моторизованные стрелковые дивизии.
Они заняли Герат и Фарах на западе. В то же время 360-ая и 201-ая мотострелковые дивизии, наступая на Термез, переправились через реку Аму-Дарью и продвигались дальше, так как наши парашютисты захватили туннель  Саланг.
Танки этих дивизий перевозились на седельных тягачах. Афганская армия оказывала интервентам упорное сопротивление. В феврале 1980 года контингент советских войск в Афганистане  достиг 58 тысяч  человек, а в середине 1980 года в Афганистан были введены  дополнительно 16-ая и 54-ая мотострелковые дивизии.
В 1981 году 357-ая дивизия была заменена 346-ой дивизией,  дополнительно была введена в Афганистан 5-ая мотострелковая дивизия. В 1984 году число советских войск в Афганистане достигло 135-150 тысяч человек.
Кроме того,  в азиатских республиках стояли еще 40 тысяч солдат, предназначенных  для специальных операций в Афганистане или для обеспечения тыловых задач.
Командование  40-ой советской армии, оперировавшей в Афганистане, находилось долгое время вблизи аэродрома Баграм, в 50 километрах к северу от Кабула. В 1983 году командный пункт  был переведен в окрестности Кабула, а в 1984 году, из-за угрозы обстрела и нападения, - к советской границе в Термез.
Семь советских мотострелковых  дивизий располагались  вдоль важной кольцевой афганской дороги и на дороге  к перевалу Кибер. 105-ая гвардейская воздушно-десантная дивизия находилась в районе Баграма - Кабула.
Одна из пяти воздушно-десантных бригад, входящих в эту дивизию, была размещена в Джелалабаде, а другая в Кандагаре. Основные склады снабжения находились на советской территории, в городах Кушке и Термезе.
В самом Афганистане основными базами снабжения являлись: военно-воздушная база Шинданд между Гератом и Фарахом, Баграм возле Кабула, Абдалмир-алам у Кундуза и Келагай на дороге Саланг. До Келагая от советской границы доходит трубопровод с горючим.
У Термеза был построен через реку Аму-Дарью комбинированный дорожный и железнодорожный мост. Вооружение соответствовало вооружению обычных мотострелковых дивизий. “БМП-1 и 2” - с 30-мм орудием - всего 85 единиц.
На вооружении имелись также гранатометы “АГС-17”. В Афганистане находились 600 вертолетов, из них 250 “Ми-24”. Для участия в наземных боевых операциях привлекались самолеты “Су-17” и “Су-25”.
В Афганистане их, конечно, не встречали танцами, цветами и виноградом, как пытались преподнести разворачивающиеся действия члены Политбюро, Центральный Комитет партии и средства массовой информации.
Три предыдущие попытки англичан подчинить себе непокорных горцев оборачивались для них трагедией: в живых оставались единицы. Мы же полезли с призывом-причмокиванием незабвенного Брежнева: “Поможем нашему соседу-другу!”. А у друга ещё со времён Надир-хана продолжаются кровавые междоусобные разборки.
Население Афганистана составляет около 18 миллионов человек. В стране живет более 20 народов. Почти половина из них - афганцы - больше 8 миллионов человек. В некоторых западных и северо-восточных провинциях живут таджики - около 3250 тысяч человек, на севере - узбеки - более 15 тысяч человек и туркмены - около 300 тысяч человек.
В центральной части Афганистана - хазарейцы - около 1 миллиона 400 тысяч человек, в провинциях Герат и Гор, на северо-западе - чаар-аймак - около 450 тысяч человек.
В Афганистане два государственных языка - пушту-афганский и дари-фарси-кабули. По данным ООН на 1965 год, большая часть населения состоит из крестьян. Экономически активная часть населения составляет 5 миллионов человек. В сельском хозяйстве занято около 87%. Около 2,5 миллионов - кочевники.
Плотность населения в плодородных долинах и оазисах составляла 100 человек на 1 квадратный километр. Более всего были заселены долины на Бактрийской равнине, реках Кабул и Герируд, оазисы на реке Аргандаб.
Южные пустыни и высокогорные районы центрального и северо-восточного Афганистана почти безлюдны. В городах проживает около 10% всего населения.
Кандагар - это первая древняя столица Афганистана, отсюда происходили все афганские короли, здесь живут королевские племена - “ачигзаи”, “баракзаи”, “нурзаи”. Недаром здесь сгруппировались все деятели оппозиции, здесь оплот духов, их идейная святыня.
Гражданская война на территории Афганистана облегчила англичанам и русским проникновение вглубь Азиатского континента. В конечном итоге, прямое столкновение между двумя соперничающими державами было неизбежно, и оно действительно произошло из-за Гератского княжества - небольшого независимого владения между Персией и Кабульским эмиратом, - в результате чего данный конфликт получил название “Гератского”.
Кабульский эмир и персидские власти - каждый со своей стороны, - были заинтересованы в присоединении Гератского княжества к своим владениям. Главный город княжества, Герат, являлся важным торговым и ремесленным центром региона, а, кроме того, располагал сильной крепостью.
Через Герат пролегали караванные пути от Гиндукуша из Индии в прикаспийские области Ирана и в среднеазиатские ханства - Хивинское и Бухарское.
Великобритания предпочитала, чтобы Герат оставался независимым или попал под власть Кабула, поскольку в дальнейшем надеялась захватить оба эти княжества на пути в Среднюю Азию.
Россия же, в качестве контрмеры, поощряла стремление персов к захвату Герата, так как это могло сорвать британские планы. После подписания в 1829 году мирного договора между Россией и Персией, поддерживаемый русскими шах Аббас-Мирза приступил к подготовке похода на Герат.
Кстати, еще в 1816 году персам удалось на время овладеть этим городом, однако они довольно скоро были изгнаны оттуда восставшими афганскими племенами. Теперь же, с помощью русских, шах надеялся вернуть себе контроль над Гератским эмиратом.
Однако планы персидского правителя были расстроены самим провидением: он умер, так и не осуществив задуманного похода на Герат. Лишь в 30-х годах внутриполитическая обстановка в Персии вновь стала благоприятной для русских, и приготовления к походу возобновились.
Нетрудно догадаться, что все это время англичане также не сидели сложа руки. Считая нежелательным усиление независимого афганского государства, они попытались навязать кабульскому эмиру Дост-Мухаммаду договор против третьих стран, дабы иметь повод для введения в Афганистан своих войск.
Однако эмир неожиданно заартачился, потребовав в обмен на согласие не ввод английских войск, но деньги и оружие, а также - и это самое главное, - возврат Пешавара, потерянного им еще в 1823 году.

                4

- Гильменд река в южной провинции Кандагара. Известна ещё с древних времён, с похода Александра Македонского в Среднюю Азию. Он захватил эту провинцию, основал здесь крепость, но, получив достойный отпор со стороны местных племен, затем ушёл отсюда и организовал новый поход в Индию. Места здесь дикие, глухие.
- Англичане в 1842 году потеряли в “Долине смерти” возле Кандагара весь 17-ти тысячный экспедиционный корпус, а затем поставили погибшим бронзовый памятник в виде столба и больше сюда уже не совались.
- Подожди, Гога, афганцы все же одного англичанина отпустили. Это был раненый английский доктор Брайдон, афганцы сделали это в назидание Англии. Он  единственный, кто раненый вернулся в Англию на муле из этой долины через Хайберский перевал. Читать больше надо.
- Где уж нам до тебя, историк. Так вот, в провинции Кандагар есть все: горы, долины, пустыня Регистан, зеленка, духи, американские и пакистанские советники, в общем, полный боевой набор, выбирай по вкусу.
- А ты молодец, Гога, начитался, запомнил. Интересная история. Значит, без хорошей спецгруппы здесь делать нечего. Надо её еще успеть собрать и подготовить. На кого сделать упор, подскажи.
- Упор на наших десантников и узбеков, знающих местный язык, а афганцам доверять нельзя, у них один брат воюет за правительство, другой за духов, а третий проживает в США.
- Обстановка очень сложная, верить никому нельзя, всех надо опасаться. Лучше всего подобрать ребят в Кандагарской  десантно-штурмовой бригаде, они привыкли здесь воевать, да и акклиматизировались в этом пекле.
  - Понял, спасибо. Все, время вышло, закругляемся.
  - Слушай Снег, возьми меня к себе, не пожалеешь. Заменить меня в батальоне есть кому, да и командир батальона легко со мной простится, есть за мной один грех. Кроме того, ты меня знаешь давно, я никому не проболтаюсь. Вместе веселее, есть перед кем душу излить.   
  - Хорошо, решено, попрошу командира бригады перевести тебя в мою группу. Но помни операция очень рискованная, не знаю, как и выберемся оттуда.
  -   Наплевать, главное вместе будем. Подожди, не уходи, я только вон с той  красивой узбечкой еще один танец станцую и возьму телефон на память. Эх, жив, буду, обязательно на узбечке женюсь, красивые они чертовки, экзотика, восток и все такое.
Танцевал он красиво, элегантно, был подчеркнуто вежлив и предупредителен с партнершей, этим он выгодно отличался от других  ребят. И девушка ему попалась под стать: - высокая, красивая, с длинными черными волосами, в искрящемся голубом платье. Пара была хоть куда. Весь зал ими невольно залюбовался.
Снег с улыбкой смотрел на них и невольно сравнивал бывшую жену Гоги Ларису с этой красавицей. Узбечка ее во всем превосходила.
- Не там выбрал себе жену Гога, не там, поторопился брат, мог бы еще потерпеть. А теперь и времени нет, Афганистан торопит, время идет, конец мирной жизни, пора, брат, пора.
- Хороший ты Гога парень, дай бог тебе здоровья и счастья, чтобы у тебя все в жизни сложилось удачно. Чтоб миновала тебя злая пуля душмана, не заболел желтухой, не подорвался на мине, не получил в спину нож острый. 
Через десять минут он с запиской в руке радостный вернулся обратно, кому-то помахал ею и удовлетворенный потер руки.
- Сейчас, почему-то вспомнил, как ты меня Снег в училище зимой головой в сугроб заталкивал в парке, помнишь.
Помню. Ты же горячий был, как сковородка, спорить на словах не умел. Сразу в драку лез, вот тебе и попадало, хорошее время было.
- Да, где теперь все ребята, интересно бы на них поглядеть, кто и кем стал, как служба проходит? Наши лучшие годы в училище пролетели, есть, что вспомнить, с чем сравнить поучения любимого Грини.
- Давай, по последней рюмке за него и за кадетку.
- Давай.
- Ну ладно, спасибо этому дому, теперь пойдем к другому.
Вечером в аэропорту “Тузель”, после прохождения постов таможенников и пограничников разговор между друзьями продолжился. Уединившись в углу накопителя и дожидаясь самолета, Снег рассказал Гоге, что до войны в Афганистане производили археологические раскопки севернее города Акча вблизи холма Тилле-Тепе, в ходе которых нашли огромное количество старинных изделий из золота, которых было в десять раз больше, чем в могиле египетского фараона Тутанхамона.
Весной 1880 года по Великому шелковому пути в Индию отправился караван самаркандских купцов. На одну из ночевок они остановились возле Кобадиана, пограничного города бухарского эмира.
Дальше за Амударьей лежали владения афганского эмира Абдурахмана. И тут их ждала неприятная новость: соседний правитель издал указ - конфисковывать на границе у проезжающих все деньги.
Посовещавшись, удрученные купцы решили истратить деньги на драгоценности, которые конфискации не подлежали. На такой шаг их подтолкнул рассказ местного ювелира.
По его словам, кобадианцы тайком от эмирских соглядатаев совершают вылазки куда-то к развалинам древнего города и приносят оттуда редкостные по красоте золотые изделия. Их-то и накупили самаркандцы, рассовав по тюкам с шелком и парчой.
Караван благополучно миновал афганскую границу и продолжал свой путь. Однако вскоре его настигла беда: невесть откуда взявшиеся разбойники схватили купцов и отвели в пещеру, где стали потрошить вьюки с товарами.
Одному из погонщиков чудом удалось бежать. Утром он привел к разбойничьему логову английского резидента в Курдистане с несколькими солдатами. Увидев их, разбойники бросили большую часть добычи и пустились наутек.
Развязка не заставила себя долго ждать. Англичанин собрал на базарной площади всех жителей соседнего городка Сех Баба и объявил, что разбойников и похищенные драгоценности все равно найдет, так что лучше кончить дело миром - вернуть их.
Через несколько часов свою долю вернули почти все грабители - остальные, видимо, были из других селений. Исчезла всего лишь четверть золота. Счастливые негоцианты подарили англичанину самый красивый браслет и покинули негостеприимные места.
Злоключения купцов на этом кончились, а приключения драгоценностей продолжались. Золотые изделия попали в руки перекупщиков краденого.
Решив, как говорится, содрать две шкуры с одного тигра, они сделали с них золотые копии - весом, конечно, поменьше - и попытались продать генералу Кенингему, коллекционировавшему предметы старины.
Но тот сразу уличил мошенников. Опасаясь нежелательных последствий, перекупщики были вынуждены выложить подлинники. В конечном итоге почти 180 золотых изделий, получивших название Амударьинского клада, очутились в Британском музее, буквально ошеломив всех знатоков древностей.
И естественно породили массу вопросов. Где именно был найден клад? Кому принадлежал? Кто изготовил бесценные украшения? Наконец, что это была за страна, в которой создавали такие великолепные изделия?
Для ответа на последний вопрос надо отправиться в легендарную Бактрию, о которой упоминалось еще в римских хрониках, а отец истории Геродот писал, что ее можно сравнить с Вавилоном.
Она включала в себя оазисы южного Таджикистана и Узбекистана и Северный Афганистан, теснившиеся к живительным водам Амударьи. Причем издревле эта страна славилась своими сказочными богатствами - золотом, рубинами, лазуритом и искусными мастерами.
В середине V века до нашей эры Бактрия входила в состав древнеперсидской империи Ахеменидов. В 329 году до нашей эры ее завоевал Александр Македонский, а после его смерти на этой территории образовалось Греко-Бактрийское царство, которое просуществовало почти двести лет и пало под натиском кочевников.
Первые достоверные сведения о Бактрии были получены благодаря открытиям советских археологов. Затем работы были продолжены советско-афганской археологической экспедицией. Причем и тут им во многом помог случай.
Все началось с того, что в Северном Афганистане, вблизи города Шибиргана, были открыты богатейшие запасы природного газа. Оттуда до Амударьи и дальше по территории СССР стали строить газопровод.
И вот, когда его трасса углубилась в безводную пустыню, один советский инженер заметил в отвалах песка, выброшенных землеройными машинами, черепки древней посуды.
Он показал их археологам. Находка инженера оказалась столь сенсационной, что маршрут советско-афганской археологической экспедиции был изменен чуть ли не в тот же день. Оказалось, что трасса газопровода пролегла по территории Бактрии.
Наибольшее количество находок было сделано на участке, находящемся возле города Акча. Под песчаными курганами скрывались следы древнейшего поселения этой легендарной страны: фундаменты домов, могильники, утварь, оружие.
Вслед за этим наметился еще один перспективный район в Северном Афганистане. И там по унылым серым такырам, сквозь бесконечные гряды огромных барханов, где, кажется, с сотворения мира не ступала нога человека, поползли тяжело груженые машины археологов.
Их надежды полностью оправдались. В 1972 году экспедиционный отряд, возглавляемый ташкентским археологом, приступил к сплошному обследованию территории Древней Бактрии.
Все ближе в сторону Балха прокладывал он свои маршруты по заброшенным старым дорогам, пока машина не уткнулась во вздыбленные наподобие гор пески.
Ничто не говорило о том, что здесь когда-то была жизнь. И все-таки глаз археолога заметил, что вершина дальнего бархана слегка отличается по цвету от соседних: на общем желтоватом фоне проглядывали красноватые пятна разводов, как это бывает от большого скопления битой посуды.
Но под песком оказались не черепки, а развалины древнего города с окруженной крепостными стенами мощной цитаделью. Начались монотонные экспедиционные будни, когда день за днем, год за годом с утра до вечера приходится копать и копать, не рассчитывая на сенсационные открытия.
Наконец, в 1978 году после девяти лет изнурительной работы в безводных песках под палящим солнцем близ холма Тилле-Тепе, где еще раньше был раскопан монументальный царский комплекс, археологи вскрыли первое погребение.
Перед их глазами предстала фантастическая картина: груда золотых украшений, которая почти целиком скрывала останки погребенного. А впереди первопроходцев ожидали еще шесть таких золотых раскопов. Причем в них были не просто несметные сокровища, но и шедевры древнего искусства.
Золотые короны, украшенные фигурными цветами, инкрустированные жемчугом и бирюзой, стилизованными деревьями с птицами на ветках. Массивные золотые браслеты, концам которых неведомые мастера придали форму животных - то хищников с оскаленной пастью, то стремительно мчащихся антилоп со зрачками из бирюзы и такими же копытцами, ушами, рогами.
Перстни и кольца тончайшей ювелирной работы. Золотые пластины, нашивавшиеся на одежду, то в виде человека, несущего дельфина, то музыкантов, то крылатых богинь.
Разнообразнейшие золотые подвески и пряжки, изображавшие то амуров, сидящих на рыбах с бирюзовыми глазами, то воина в шлеме со щитом и копьем, у ног которого лежат драконы, то какое-то фантастическое существо с львиной пастью. Кинжалы с золотыми рукоятями в золотых ножнах с крылатыми грифонами и зубастыми хищниками.
Можно бесконечно долго перечислять бесценные находки. Ведь в каждом из семи погребений было от двух до трех тысяч золотых предметов. А всего их насчитывалось около 20 тысяч.
Когда сокровища найдены, труд кладоискателя на этом обычно кончается. Археологам же нужно было не только извлечь их, но и описать, зафиксировать на полевых планшетах и так далее.
Поэтому на каждое захоронение уходило не меньше полутора месяцев. Лишь на следующий год закончили они раскопки уникального клада мирового значения - сокровищ бактрийских царей.
- Бактрийский клад, крупнейший в мире, найденный под городом Акча незадолго до начала Афганской войны. Двадцать тысяч золотых изделий, начиная с эпохи Александра Македонского. 
- По данным армейской разведки, с началом афганской заварухи, это золото вывезли из музеев Кабула в Кандагар, дальше следы его теряются, возможно, ведут в Гильменд, или Аргандаб, на этом информация о золоте исчерпывается. Искать его придется самостоятельно, не раскрывая истинных мотивов перед афганцами. Вот пока и все.
- Да, темная история. Только не пойму, почему не ищут официально, а скрытно. Ты о ней знаешь один, или еще кто-то? Запомни, этот район темный, духовский, не забывай.
- Ладно, то о чем я тебе рассказал - закрытая информация. Мне тоже не понравилось, что она окутана такой завесой молчания, не спроста меня инструктировали о ней помалкивать. Давай подремлем, скоро самолет.
Снег откинулся на спинку сиденья, достал фотографию семьи, полюбовался на нее, перецеловал всех своих и задремал. В полудреме вспомнилось далекое детство.

                5

Родился Снегов в 1951 году в городе Казани, в семье военнослужащего. После окончания Великой Отечественной войны его отец, военный летчик Николай Игнатьевич Снегов был назначен для дальнейшего прохождения службы в авиационный полк дальней бомбардировочной авиации в город Казань, до этого отец женился на Урале на маме Алексея,  а через десять лет после Алексея родилась сестра Ольга.
Мама окончила педагогический институт и работала в школе учительницей. Отец и мама были оба родом с Урала, где у них имелось много родственников, которые регулярно, раз в полгода, приезжали к ним в гости.
По тем временам отец получал хорошую зарплату, поэтому родственники текли к ним рекой, никому и ни в чем он не отказывал, каждый находил в их доме доброжелательную встречу и помощь.
Осиротели они в роковом для них 1959 году, когда трагически погиб их отец. Этот день стал самым горестным, самым черным днем в жизни Алексея. Сестре исполнился только год от роду.
Снегов хорошо помнил подробности похорон отца, как печально звучала тоскливая музыка военного оркестра, несли его боевые награды на красных подушечках, толпы людей, траурные венки, надгробные речи и поминки.
Глядя на ордена, он вспомнил, как совсем маленьким мальчишкой обменял отцовский орден “Боевого Красного Знамени” на детскую безделушку, но отец не выпорол его за это, а на все упреки мамы ответил, что он воевал не за ордена. В этом был весь его отец. Детей он любил страстно и самозабвенно.
Ему казалось, что его несправедливо лишили всего самого дорогого и важного, и этого уже никто, и никогда не вернет. Счастливое детство окончилось, едва начавшись. Детство без отца стало безрадостным и грустным. Как он завидовал тем ребятам, у которых были живы отцы!
Сразу же после смерти отца родня перестала к ним ездить, просить у них стало нечего. Отец был честным человеком, поэтому за годы войны и службы ничего существенного не приобрел и не скопил,  не взял себе ничего чужого, он был воином, а не мародером. Забот у мамы прибавилось.
С тех пор, всю свою жизнь, Снегу постоянно не хватало отца, его уверенности в себе и силы. Для него отец навсегда остался молодым, в красивой летной форме, боевых орденах, жизнерадостным и веселым.
Дело в том, что его отец Снегов Николай Игнатьевич был профессиональным военным - летчиком дальней бомбардировочной авиации. Поэтому имена вождей и прочих высоких лиц, известных по портретам, газетам и фильмам, для меня говорили больше, чем для моих сверстников.
Пусть Снег не знал, или не запомнил о них чего-то важного в значительном объеме, но они незримо присутствовали в его семье. Как герои детских сказок.
Знал он про такие мелочи быта ушедшей эпохи, как определенная неприкосновенная сумма денег, всегда носимая в отцовском кармане, когда после войны он служил командиром летного полка дальней бомбардировочной авиации.
Не пошлая заначка от жены, а вполне конкретные деньги для найма такси на случай форс-мажора в виде трамвайной пробки, за десятиминутное опоздание к началу смены в те годы снимали с должности.
Ведь Сталин, как вампир, превращал день в ночь, а ночь в день и чрезвычайно любил совещания в самую глухую пору. Снег хорошо представлял себе партийных работников.
Ленина он никогда, даже в годы своей комсомольской юности не любил за его двуличность. Писал одно, а делал другое. Он казался приторным до тошноты, как бескалорийный заменитель сахара.
Про легендарного Сергея Мироновича Кирова Снег знал конкретно от отца, что он, как любой здоровый русский мужик, имеющий органы и не отягощенный раздумьями, был пьяницей и бабником.
Впрочем, его легендарный отец был любителем выпить еще более крепким, за что едва и не поплатился в Китае. После войны отец с группой военных летчиков своего полка перегонял боевые советские бомбардировщики в Китай по договору.
Существовало семейное предание, что после праздничного парада в Пекине 1 мая 1946 года партийный китайский бонза заглянул на аэродром, где стоял весь бомбардировочный полк, переданный китайским товарищам.
И там праздник продолжился, а когда слабая китайская водка закончилась, то отец предложил попробовать “папу с мамой” - русскую водку со спиртом и его веселый отец перепил первого секретаря Пекинского обкома.
Хлебнув из кружки, бонза упал, и его отвезли с отравлением в госпиталь, а отец принял еще стакан водки и пошел плясать, как умел только он. Правда, отца потом долго мытарили особисты и политотдельцы, за что он хотел отравить китайского комиссара.
Сейчас Снег старше отца по возрасту, но ему до сих пор больно и обидно за него и его преждевременную раннюю смерть. Им с сестрой было тяжело без отца, но мама сумела их воспитать, вырастить, выучить и вывести в люди.
Сестра Ольга впоследствии закончила пединститут и вышла замуж за офицера ракетчика, много поездила с ним по стране, служили и за границей, родила ему двух сыновей и сейчас проживает в  Воронеже.
Мама продала квартиру в Казани, купила в городе Воронеже новую, куда и переехала жить. Снег познакомился и подружился с  мужем сестры Сергеем, он оказался очень хорошим человеком, так что Снег считал, что Ольге повезло с мужем и его родственниками.   
Бедная его мама, сколько же бессонных ночей она проплакала одна на кухне, сидя над фотографией отца? Но молодость брала свое, у нее были увлечения, были и не плохие варианты выйти снова замуж, но все это проходило, а она оставалась одна. Снег думал, что так будет постоянно.
Однако через пять лет в их жизни произошло то, чего они сестрой  никак не могли ожидать от матери. В  их доме стал регулярно появляться некто Володя, бывший друг ее детства по Уралу, вечно пьяный, дурно пахнущий, всегда в поношенной и грязной одежде, неопрятный, всем завидующий,  весь покрытый струпьями псориаза и перхотью.
 Мать вначале, что-то невнятно лепетала о своей первой школьной любви и не удавшейся личной жизни, а потом объявила им с сестрой о бракосочетании с этим алкашом и поселила его в их квартире.
Это ввергло Снега в шок. Володя сразу вызвал у него брезгливую неприязнь, переросшую в  ненависть. Она подобрала это убожество, несмотря на то, что прежняя семья   избавилась от него потому, что к этому времени он уже элементарно спился.
С одним чемоданчиком сантехника, в котором уместились его пара грязных носков да застиранных до дыр трусов, он затравленно и трусливо явился к ним,  и, как водиться у всех алкашей, не церемонясь, сразу явил себя во всей красе,  решил поставить все на свои места.
 В первый же день, трясущийся от радости, что расписался с матерью и еще не верящий своему несказанно привалившему счастью, что переселился со свалки в их квартиру, он так напился, что едва не загнулся с перепоя. Он был мерзок, как крыса.
Во взглядах соседей и знакомых Снег читал чувство жалости к себе и сестре за то, что мать определила им в отчимы этого потомственного алкаша. Это чувство бесконечно унижало и отравляло ему с сестрой всю последующую жизнь.
Мать словно не замечала этого, или старалась делать вид, что не видит, продолжала трогательно заботиться о нем, к немалому удивлению всех окружающих, и даже прописала его в их квартире. Они с сестрой отодвинулись на второй план.
Володя ненавидеть их и весь мир, пропивал все деньги, ругался матом, хулиганил и в дальнейшем стал всячески оскорблять мать с сестрой. Когда Снег выучился и стал офицером, то от соседей и знакомых он случайно узнал, что Володя стал  поднимать на мать руку.
Во время очередного отпуска Снег  стал свидетелем этой безобразной сцены и в гневе разбил в кровь его омерзительную и трусливую рожу, а затем выбросил это пьяное быдло на улицу.
 Он ничего не соображал в это время и в гневе чуть было не убил его, но  мать, сестра и жена повисли на нем, своими слезами и криками еле спасли Володю от смерти, а Снега от тюрьмы, но это помогло ненадолго, так как вскоре после отъезда Алексея в Рязань Володя вновь воспрянул духом, и все вернулось на круги своя.
Мама продолжала молча и покорно нести “свой тяжкий крест”, как она любит говорить, до самой смерти Володи, последовавшей через двадцать лет, после того, как он стащил и на халяву опился ядовитой жидкости, которую принял по запаху за спирт, от чего благополучно и подох.
Чего Снег никогда не простил Володе, так это то, что он тайком уничтожил и выбросил из дома все фотографии отца. Даже мертвого он его боялся и ненавидел. Сколько же желчи, ненависти и страха носила в себе эта тварь?
На похороны этой крысы естественно никто не приехал, не плакал и не рыдал, никто о нем даже и не вспомнил, как будто его и не было. Кроме матери это “сокровище” было никому и даром не нужно.
Как подобное могло произойти с молодой, красивой и умной женщиной, до сих пор для него осталось загадкой? Что могло связывать его мать с ним, Снег не может понять и принять даже сейчас, хотя стал взрослым и самостоятельным?
Он не в состоянии объяснить ее глупости и бездарно потраченной жизни на этого вечно немытого и дурно пахнущего алкоголика. Это был не человек, это была гнида.
- Подъем.
Через пару часов пограничники открыли двери накопителя, и  все вышли из душного помещения на изумрудную траву свежего утреннего летного поля, построившись перед транспортным самолетом “Ил-76”.
 Самостоятельно вышли далеко не все, нескольких офицеров были пьяны в стельку и их вынесли на себе солдаты, успели напиться в накопителе, их уложили на зеленую травку позади строя.
Проверили списки, затем всех пригласили в самолет, затащили пьяных, захлопнули аппарель, задраили люк, двигатели заревели, последовал короткий разбег и самолет поднялся в воздух.
Всё, назад пути нет. Неизвестность сомкнулась над ними. Они летели на войну, не зная, что ждет их впереди. Во время полета привычный гул моторов разорвал резкий звук сирены, значит, пересекли “речку”, как говорили здесь, то есть границу России.
Теперь все они были в Афганистане, в чужой стране, с чуждым им народом и незнакомым языком, непривычными обычаями и нравами.
 - Спаси, господи, и помилуй детей своих, и куда же это нас занесло?
А занесло их в прямо в ад! Через три часа болтанки самолет почти отвесно, резко пошел на посадку, чтобы не подбили из английского переносного зенитно-ракетного комплекса “Блоупайп” духи.
Итак, жаркое лето 1986 года. С группой офицеров и солдат Снег прилетел в Кандагар. Наконец-то не из газет, а воочию он увидел то, как все оно есть на самом деле.
Телевидение и радио многое утаивают, газеты пишут вранье, сообщают о ведении боевых действий в основном между афганской армией и бандитскими формированиями.
Все эти годы он верил только рассказам тех десантников, кто реально участвовал в боевых действиях. В Афганистане нет никакого фронта, да и не могло быть. Здесь ведется самая настоящая партизанская война.
Москва старалась уверить международное общественное мнение в том, что ограниченный контингент советских войск занимается лишь   восстановлением народного хозяйства Афганистана.
А на самом деле происходило прямо противоположное. Первое время после ввода советских войск жители Афганистана действительно встречали наши войска очень хорошо, но уже через полгода по вине отдельных наших командиров и главарей непримиримых начались жесткие боестолкновения.
В Советский Союз потянулись сотни цинковых гробов, а в афганских кишлаках множились сельские кладбища. И вот он в Кандагаре, на афганской территории, пристально разглядывает горы враждебной ему страны и начинает жить по афганскому времени с полуторачасовой разницей. Цель командировки - выполнение специального задания командования.

                6

На самолете Ил-76 во время полета не ощущалась нехватка кислорода. Короткий удар, небольшая тряска, остановка. Двери люков распахнулись, аппарель легла на бетонную полосу, и ему в лицо пахнуло таким жаром, как из духовки, появилась крамольная мысль:
- Как же мы привыкнем к этой жаре, как сможем выстоять здесь?
По прилету в бригаду он перевел стрелки своих часов на полтора часа  назад. Афганцев он пока нигде не видел, если не считать нескольких человек, смуглокожих гражданских, завернутых в одеяла и в опереточного вида форме военных, на аэродроме в Кандагаре.
Скоро они прибыли в бригаду, которая располагалась на самом краю пустыни Регистан, в тридцати километрах от Кандагара. Маленькие щитовые домики, большая столовая, собранная из гофрированных оцинкованных листов железа, четыре фанерных модуля для офицеров и один женский для медсестер медсанбата, официанток, продавщиц военторга и работниц банно-прачечного комбината.
Повсюду кунги от автомашин,  железнодорожные контейнеры и бочки, в которых проживали старшие офицеры, перед одноэтажным фанерным штабом бригады заасфальтированный строевой плац и расходящиеся от него в разные стороны дорожки, посыпанные мелкой галькой, по виду - обычный полевой военный городок, к быту которого он привык.
Далекий 1974 год. По окончании училища его направили в спецназ. Вначале было ничего не понятно, для чего он предназначен, и как действует?
Ночью прибыли на место, поселок Чучково, Рязанской области, как говорила жена “город Чикаго-Блейк-Сити”. И с корабля на бал, прямо на учения. Две недели он лазал с группой солдат по болотам и лесам, новые офицерские хромовые сапоги разбил вдребезги, теперь они годились только на свалку.
Потом переодели в форму ВДВ. Боевое знамя 16-й бригады спецназа носили в зачехленном виде, чтобы посторонние не могли прочитать номер бригады, в то время он был секретным.
 Все эти годы Снег чрезвычайно гордится тем, что ему довелось служить в спецназе. Шли годы, обстановка накалялась из состояния холодной войны, а затем его страна была втянута в полномасштабные военные конфликты.
Рос и ширился криминал внутри их необъятной Родины, а законы наоборот становились все более либеральными и мягкими, как будто правительство пробует на прочность долготерпение народа, превращая их жизнь в хаос.
 Сообразно этой обстановке стали появляться все новые и новые подразделения специального назначения. Эти подразделения были и остаются своего рода гвардией, элитой того вида вооруженных сил и государственных ведомств, где они были созданы и функционируют.
  Мы знаем, кто брал дворец Амина, кто штурмовал Первомайское, “Норд Ост” и множество иных антитеррористических операций. Но люди, те, кто составляет все наши “Альфы”, “Вымпелы”, “Амуры”, ОМОНы, СОБРы и другие спецподразделения, до сих пор остаются в тени.
Даже самая строгая государственная тайна имеет срок для предания огласке. А на бойцах спецназа, как будто навечно поставили штамп: “Совершенно секретно”, и это неправильно. Государство должно свои секреты охранять и сберегать, в тайнах государства его сила. Но надо знать и своих героев, чтобы знать, с кого делать жизнь и гордиться ими.
На протяжении веков специальные войска воздействовали на ход истории значительно больше, чем принято думать. Не менее сильно влияют они и на психику людей. Этому их специально обучают.
Одна из главных задач в организации боевой подготовки ВДВ - научить десантника метко стрелять. Причём из любого положения, на ходу, с короткой остановки, днём и ночью.
Стрелять снайперски и при этом экономно расходовать боеприпасы. В настоящем бою десантник чаще ведёт огонь из автомата одиночными выстрелами. Каждый патрон у него на вес золота.
Нелёгок ратный труд десантника: с полной боевой выкладкой марш-бросок на стрельбище или на полигон и там с ходу - боевая стрельба в составе взвода или роты.
А батальонное тактическое учение с десантированием и боевой стрельбой - это трое суток напряжения, когда нельзя расслабиться ни на минуту.
В ВДВ всё максимально приближено к боевой обстановке: прыжок с парашютом с самолёта;  сбор на площадке приземления, как в бою, особенно ночью; поиск своей боевой машины десанта - БМД и приведение её в боевое положение - всё, как на войне.
Особое внимание в ВДВ уделяется морально-психологической и физической подготовке личного состава. Каждое утро у десантников начинается с напряжённой физзарядки, регулярно проводятся интенсивные занятия по физической подготовке, и уже через два-три месяца молодой солдат ощущает небывалый прилив сил, приобретает устойчивость к укачиванию, к большим физическим нагрузкам. 
Непременной составной частью каждого занятия по физической подготовке является рукопашный бой. Учебные схватки проводятся в парах, а также с превосходящим по численности условным противником.
Бег и марш-броски вырабатывают у человека отличную выносливость. В ВДВ не зря говорят:
- Десантник бежит, сколько может, а после этого - еще столько, сколько надо.
Другая составляющая мастерства десантника - воздушно-десантная подготовка. Её цель - обучить личный состав ВДВ смело и грамотно совершать прыжки с парашютом, быстро и грамотно готовить личное оружие, боевую технику и грузы для десантирования парашютным способом.
В частях ВДВ служат офицеры и прапорщики, которые могут, что называется, с завязанными глазами уложить парашют, проверить правильность швартовки любого образца боевой техники, или платформы с грузами.            
Ошибок быть не может. Ибо за каждым уложенным парашютом - жизнь человека. На занятиях десантник с самого начала приучается к чёткости, аккуратности, точному и безукоризненному выполнению требований руководства по воздушно-десантной подготовке.
Долголетняя практика показывает, что опасные ситуации при совершении прыжков с парашютом возникают только тогда, когда допускается небрежность в укладке парашюта, нарушаются правила совершения прыжка.
Главным образом это связано с естественной боязнью прыжка с парашютом, с недостаточной психологической подготовкой по преодолению страха.
Командование ВДВ считало верным принцип: каждый десантник обязан лично сам укладывать свой парашют. Снег на личной практике убедился в этом. Это многократно повышает ответственность, и после двух-трёх учебных укладок воин в состоянии самостоятельно под наблюдением опытного инструктора подготовить парашют к прыжку. 
Программа занятий по наземной подготовке парашютиста включает тренировку тела, вестибулярного аппарата на устойчивость к укачиванию, воли, воспитание смелости, решительности, мужества.
Подготовка к прыжку длится долгие часы, дни, а иногда недели, но сам прыжок - всего лишь краткий миг в жизни десантника. Давным-давно Снег завел несколько магнитофонных кассет с “афганскими” песнями. Они брали за душу, заставляли гордиться за принадлежность к элите ВДВ, по-иному смотреть на все происходящие события.
На их прослушивание приглашают тех, кто служил в ограниченном контингенте советских войск в Афганистане. Ребята с гордостью рассказывают о том, что довелось им пережить на этой войне, о боевой дружбе, отвечают на вопросы молодежи. В общем, им есть, чем гордиться!
2 августа 1930 года день создания воздушно-десантных войск РККА. Они каждый год празднуют с товарищами эту дату, одни, как праздник, а он, как новый день своего рождения.
Много чего было в его лихой офицерской молодости. Запомнился один случай, когда его едва не избил за неправильную укладку парашюта заместитель командира бригады спецназа полковник Виницковский.
Его уважала и боялась вся бригада. Но даже он не узнал, как на самом деле обстояли те события, в результате которых Снег едва не погиб. Командира бригады они никогда не видели и не знали, он всегда был на каких-то сборах, вечно учился, так что даже имя его не сохранилось в  памяти Снега.
Всех офицеров Виницковский держал в ежовых рукавицах, никому спуска не давал, но был справедлив и не злопамятен. Словом - настоящий советский офицер.
В августе 1975 года Снег отправил жену в Казань к ее маме. Приближалось время родов, а теща Александра Петровна очень не хотела, чтобы в метрике внука, или внучки значилось название никому неизвестного поселка, она хотела, чтобы местом рождения внука был только город.
Снег проводил жену до Москвы, поцеловал и усадил в поезд до Казани. На время его отсутствия в бригаде намечалась укладка парашютов для тренировочных прыжков, и он попросил своего друга Володю Соколова уложить парашют вместо него. Но чтобы об этом никто не знал, иначе его могли не допустить до прыжков, таков порядок.
В бригаду прибыл вечером 1 августа. Сокол сообщил ему, что все в порядке, два его купола уложены, подпись Снега в паспортах парашютов он подделал. Никто ничего не видал, Снега не хватились. Полный порядок.
Утром 2 августа 1975 года ровно в пять часов с полевого аэродрома  под поселком Чучкого Рязанской области поднялся самолет Ан-2 с первой диверсионной парашютной группой.  Вместе с бойцами выпускающим прыгал и Снег, командир группы.
Сделав круг над полем, наш самолет повернул к месту выброски десанта, расположенному на краю поля рядом с аэродромом. Площадка для приземления - это свободное от посевов поле 600 на 800 метров.
Она примыкала к небольшой деревеньке Дудкино. Одну из построек, расположенную на окраине деревни Снег и наметил в качестве ориентира для сбора группы после приземления и исходного пункта для начала боевых действий десанта в тылу противника.
Через несколько минут самолет лег на курс. Снег высунулся из двери, чтобы точнее рассчитать точку отделения. Самолет шел против ветра на высоте тысяча триста метров. Внизу, чуть впереди - наша площадка. Пора.
- Приготовится! - стараясь перекричать гул мотора, скомандовал он.
Солдаты тут же поднялись, прицепили вытяжные карабины к натянутому под кабиной тросу и встали друг за другом, сжимая в правой руке вытяжное кольцо. Лица у всех были напряжены, сосредоточены. Как только пересекли площадку, Снег дал команду:
- Пошел!
Бойцы буквально высыпались из самолета, он нырнул в люк последним, досчитал до пяти, прибор вытяжки парашюта, почему-то не сработал, и он тут же дернул за кольцо.
Однако ожидаемого провала не было, парашют опять не открылся. Ему представилась картина, как жена родит сына и будет, надрываясь, поднимать его одна, сын будет расти без отца.
 Такого он допустить не мог. Перевернулся на спину и открыл запасной парашют. Потом стал внимательно осматриваться вокруг. Посчитал - все купола раскрылись нормально. Приземлились они почти в центре площадки, недалеко друг от друга. Бойцы, быстро собрав парашюты, подбежали к командиру. Тем временем над его головой стали сгущаться тучи.
Уазик заместителя командира бригады летел к нему на всех парах. Надо было спасаться бегством, так как в подобных случаях обязательно будут бить. Отстегнул парашютную подвесную систему, он скинул с себя парашют и стремглав помчался в ближайшие кусты.
Уже оттуда он наблюдал, как полковник яростно матерился,  размахивал руками и собирал экстренную комиссию для разбирательства ЧП, шутка ли, на его глазах едва не угробился офицер.
Выждав минут пятнадцать, Снег выбрался из кустов и побитой собакой направился сдаваться в плен. Оказалось, что стропы его парашюта были перекручены и закантрованы намертво. В дурном сне пробуй, такого не придумаешь.
Через два часа, охрипший от криков, он сумел, наконец, убедить полковника в том, что наступило затемнение в мозгу, он просто, что-то напутал случайно во время укладки строп, но больше такого не повторится. Получил сто первое китайское предупреждение и на этом инцидент был исчерпан.
Вечером за холостяцким ужином в КБО - комбинат бытового обслуживания, Снег спросил своего друга:
- Сокол, хоть со вторым парашютом все в порядке? Подвоха не будет?
Сокол мамой божился, что второй купол уложен правильно и завтра он сработает на “ура”. Но и на следующий день “ура” не получилось. Снегу снова пришлось бежать в кусты и выслушать в свой адрес весь набор командирских матюков. Помянул он всех, поименно, начиная от папы с мамой и кончая прадедушкой с прабабушкой.
Выдавать Сокола он не мог, пострадают ни в чем неповинные солдаты. Снег молча выслушал про себя длинную историю о том, что про него думает командир, кто он есть на самом деле, где он должен быть зарыт с памятной эпитафией.
Вечером Сокол за бутылкой водки изложил ему жалостливую историю о том, что все офицеры роты по уважительной причине оставили его одного, а  ему дополнительно пришлось укладывать купола всему руководству штаба бригады.
Вот он и не доглядел за парашютами Снега, которые укладывали два молодых солдата, которые имели такое же представление о порядке укладки парашюта, как о таблице Менделеева.
- Ладно, Снег, ты же опытный десантник, выкрутился. Хорошо, что на твоем месте не оказался менее грамотный офицер. Тогда бы все - хана. Давай выпьем и забудем. Лады?

                7

Город Кандагар с аэродрома “Ариана” не виден, горы закрывали его, окружающая восточная местность кругом просто сказка. А вот мух в Афганистане оказалось очень много. Воды в кранах нет. Говорят, что вечером дадут. Уже около трех часов. Вечереет, а воды пока нет, нет и электричества.
Сегодня у них по плану переодевание в новую полевую форму, в так называемую эксперименталку: брюки, куртка и кепи песчаного цвета, а в восемь часов ужин.
Год назад Снег читал военно-мемуарную литературу о русско-японской войне 1904-1905 годов. Там описывается любопытная подробность о том, как во время боевых действий в расположение русских войск прибыл американский военный атташе. Все были тогда поражены необычным защитным цветом хаки его формы одежды.
С началом боевых действий наши солдаты и офицеры поняли все преимущества защитного темно-зеленого цвета перед белым цветом гимнастерок русской армии. Наши гимнастерки очень выделялись на зеленом фоне сопок и служили хорошей мишенью для японской пехоты.
Во время первой мировой войны всю русскую армию одели в полевую форму защитного цвета, но забыли о стальных шлемах, которые предохраняли голову от рикошетирующих пуль, камней и осколков от снарядов.
В Великую Отечественную войну 1941-1945 годов уже на всех солдатах и офицерах нашей армии были стальные каски, но немецкие снайперы умели отличать солдата от офицера, но тогда этому не придавали особого значения - цена человеческой, в том числе и офицерской жизни, как и теперь, была невелика. По некоторым оценкам много народу погибло от пуль снайперов.
В первые месяцы нашего вторжения в Афганистан до командования наконец-то дошло, что наша полевая форма не отвечает современным требованиям партизанской войны.
Офицеры в фуражках и с портупеями служили отличной целью для духов, которые использовали для этих целей дальнобойное стрелковое оружие, английские винтовки “Бур”.
После переодевания в песчаного цвета эксперименталку Снег с Гогой и другие прибывшие офицеры сидели в модуле гостиницы и перебрасывались анекдотами от безделья на своих кроватях.
Временами невдалеке стреляла по площадям бригадная артиллерия, ощутимо потряхивая бригаду. Перед переодеванием с ними беседовал командир бригады, рассказал о задачах их бригады здесь, поставил приоритетные цели на ближайшее время, несколько раз подчеркнул, что необходимо соблюдать все меры по обеспечению режима секретности боевых операций.
Наконец спросил, есть ли среди них офицеры, которые по каким-либо причинам не желают участвовать в предстоящих операциях, и если таковые имеются, пусть сейчас заявят об этом - они будут тут же отправлены в Союз без лишних разговоров и последствий по службе.
Три молодых офицера поднялись со своих мест. Вряд ли они струсили, просто вообще разочаровались служить в армии, как и большинство их сверстников.
Снег их прекрасно понимал, тянуть лямку в ТУРКво, без квартиры,  в общежитии, с нормированной подачей воды, в антисанитарных условиях, при такой жаре, ежедневно рискуя заболеть желтухой, дизентерией, или тифом, не каждый пожелает.
Когда самолет приземлился на посадочную полосу аэродрома возле пустыни Регистан, к нему пришло ощущение, что он это все уже видел в прошлой своей жизни, он попал в прошлое - бесконечные песчаные гряды и скалы об этом напоминали зримо.
Ровные линейки белых, выгоревших по жарким солнцем пыльных палаток, раскинулись на границе с пустыней Регистан, рядом с построенным американцами аэродромным комплексом “Ариана”.
Бригада встречала их бодро и радостно. Они были вместе, они соединились, они были рядом.
- Добро пожаловать в 70-ю Кандагарскую десантно-штурмовую бригаду, ребята! - веселый голос Гоги радостно приветствовал всех на древней земле Кандагара. 
К самолету подогнали две бортовые машины ЗИЛ-130, в которых все разместились. На часах было половина одиннадцатого по местному времени. Стояла нестерпимая жара. Воздух, казалось, застыл как желе, можно нарезать ножом на дольки и есть, так он был плотен.
Вокруг утомительный и однообразный аэродромный пейзаж, стоянки с зачехленными самолетами и вертолетами, взлетно-посадочная полоса, рулежные дорожки, командная вышка управления полетами, различные вспомогательные строения и само серое здание  аэропорта.
Повсюду снуют наши прапорщики, офицеры, рядовые и служащие Советской Армии, различные военные автомашины, бензозаправщики.
Вот замелькали серые виллы наших советников и афганских начальников. Затем фанерные модули военного госпиталя, дома семей афганских летчиков, вдоль дороги кусты саксаула, чахлые тополя и ивы.
На горизонте пустыня Регистан, камни, мелкий красный и белый песок, солнце окутано яркой дымкой. Древняя и не забываемая картина. Кадры из прошлого.
В этом романе читатель не найдет ничего захватывающего дух - все происходило буднично и обыкновенно, так, как и в любом другом подразделении 40-й армии расквартированной в Афганистане, со всеми  недостатками и пороками.
Командировка на войну было самым длительным его отсутствием в семье. Он настолько привык постоянно ощущать опасность, что был готов отразить ее в любую минуту, наверное, это уже не вышибешь из него ничем. Со временем, конечно, приходит спокойствие, но нервы и сердце трепещут в особых случаях.
При выходе из самолета все солдаты и офицеры стали равны между собой, получить пулю, или подорваться на минном фугасе мог любой из них.
В ходе службы все постепенно стали различаться в этой мясорубке, для одних просто надо было выжить на этой войне и скопить деньги за  это время, другие прибыли истинно воевать за веру, царя и отечество. Но для этого вначале надо было научиться грамотно воевать и убивать. Десантники, вот та всемогущая каста избранных, предназначенная для этой работы.
В ВДВ  их научили убивать противника умело и быстро, в отличие от чмошников, полностью непригодных для войны, трусов, маменькиных сынков, пьяниц, наркоманов и многих других, присланных военкоматами в Афганистан просто так, для массовости.
С дисциплиной тоже имелись свои проблемы. Хотя люди в основном были неплохие, но попадались и такие, кого командиры попросту сплавляли сюда из Союза за разные нарушения.
Среди солдат встречались люди склонные к алкоголю и наркотикам, хотя это зло тогда еще не было так распространено, как сейчас. В тех условиях они несли потери там, где их не должно было быть, именно из-за недисциплинированности.
Были и другие проблемы. Например, некоторые афганцы всячески пытались приобщить советских солдат к наркотикам. Вначале просто давали попробовать “анашу”, как ее здесь называли “план”.
Она была спрессована в брикеты темно-коричневого цвета и сделана в виде точной копии каблука от офицерских ботинок. Сначала давали бесплатно, но потом, когда люди втягивались, уже за деньги.
В качестве оплаты брали все: боеприпасы, одежду, книги, алюминиевую посуду и так далее. Причем, больше всего анашой стали баловаться советские солдаты.
В Советском Союзе было 2-3 правозащитника наркоманов, которых затем выслали из страны, и не более двухсот тысяч наркоманов. Сегодня в одной только России по разным оценкам несколько сотен правозащитников и от 4 до 10 миллионов наркоманов.
А если прибавить к живым наркоманам мёртвых, которым сейчас могло бы быть от 30 до 50 лет, но они умерли за последнее десятилетие, то цифру можно смело утраивать.
Именно такой будет цена терпимости к наркоманам и её разносчикам, которую правозащитники воспитывают в обществе и внедряют в законы. Специалисты обнаружили, что как только доходы наркомафии уменьшаются, тут же увеличивается активность защитников наркоманов в средствах массовой информации и в законотворчестве.
Если брать официальные данные, то законченных наркоманов у нас сегодня около полумиллиона, а около 4-х миллионов лишь употребляют наркотики эпизодически. На самом деле эта самая банальная манипуляция общественным сознанием с помощью статистики.
Ежедневно тысячи подростков из начинающих переходят в ряды законченных, а тысячи законченных наркоманов переселяются на кладбища. Ежедневно тысячи подростков пробуют наркотики впервые, чтобы влиться в эту цепочку. Статистика общественных организаций приводит цифры до 12 миллионов. 
Красный мак. Только вода в раскаленной пустыне ценилась мятежными пуштунами дороже этого дурманящего цветка. За тяжелый липкий опиум-сырец наркоторговцы охотно давали оружие китайского, пакистанского и египетского производства.
Оружие, из которого можно было убить во славу Аллаха неверного шурави. Без мака партизанская диверсионная война напоминала бы тявканье моськи на слона, поэтому, согнувшись, душманы целыми днями копались на своих плантациях, бросая недобрые взгляды на проезжающие мимо под охраной авиации и бронетехники вереницы “Уралов” и “КамАЗов”.
Солнце немилосердно жгло их сгорбленные спины, но не могло выжечь из мусульманских душ ненависть к иноверцам. Ночами караваны с опиумом уходили в сторону пакистанской границы, чтобы вернуться однажды с минами, автоматами, гранатометами.
Если духам везло миновать советские засады, то диверсии на дорогах вспыхивали с утроенной силой. Сопровождавшие воинские автоколонны с продовольствием и бензином мотострелковая охрана отвечала мятежникам яростным огнем.
Смертельный металл с одинаковым равнодушием косил и афганских и рязанских парней. Тогда казалось, что у войны не будет конца. Гиблое это место - Кандагар, хотя богатый и стоит на пересечении многих караванных путей.
Здесь запросто можно сойти с ума. Днем жара на солнце достигает семидесяти градусов, а в тени более пятидесяти, и если ты в эти часы попадаешь на боевые в пустыню, то мысль о воде становится настолько невыносимой, что хочется побыстрее встретить врага и вступить в бой, даже если умрешь с пулей в груди.




                8

На вершинах горных перевалов все наоборот, ближе к ночи начинаешь вспоминать старый дедовский тулуп, висящий на гвоздике в сенях дедовской избы на Урале, а то и пионерские костры на берегу тихой речушки.
И вроде бы костер - дело минутное, но в горах на любой огонек обязательно откликнется душманский снайпер. И хуже всего, когда с жарой и холодом налетит южный афганский ветер - вот тогда и приходит нечеловеческая тоска, от которой многие бойцы спасаются только с помощью афганского виноградного самогона кишмишовки, или легкого наркотика плана.
Алексей Снегов - светловолосый, среднего роста майор, месяц назад покинувший Московский военный округ, несмотря на мгновенно вспыхнувшую неприязнь к духам, увлечение допингом не одобрял.
По натуре весельчак и оптимист, он любил армию всей душой и не переваривал в мужчинах военных профессий партийно-политического словоблудия, от которого несколько шагов до подлости и предательства.
С детства мечтавший о десантных войсках, Алексей еще в Казанском суворовском училище начал воспитывать в себе силу воли на боксерских рингах, так и не оправдав материнских надежд на карьеру медика.
С гор, ненавязчиво окружающих Кандагар, потянуло свежестью. Вечерело. Делая огромные круги над аэродромом, и отстреливая тепловые ловушки, готовился к посадке громоздкий транспортник “Ил-76”.
Под ним проносились юркие “Акулы”, целясь ракетами в черные горы, на склонах которых до сих пор ржавели останки сбитых духами нескольких вертолетов “Ми-8”.
Частенько спецназовцы бригады тормозили в пустыне караваны и, наплевав на мольбы и проклятия седобородых аксакалов, освобождали караваны верблюдов от опасной ноши - американских “Стингеров”, оружия, часов, китайских авторучек с золотым пером и американских зажигалок.
Седобородые аксакалы тут же начинали материть проклятых мятежных иноверцев, которые, пользуясь старческой слепотой, подбрасывают им оружие против шурави. Взгляды у аксакалов при этом были чистыми, как у младенцев. Конечно, всему виной эти проклятые мятежники.
- Весточки из дома летят, - подумал командир спецгруппы Снегов, глядя на бортовые огни транспортного самолета.
Подумал и вдруг загрустил, вспоминая недавний отпуск в Казани.
- Прости меня, мама, прости, любимая, за маленькую ложь. Так было нужно.
В тот день Снегова вызвали па переговорный пункт и сообщили о том, что он направляется служить в Афганистан, в район Кандагара. Солнце за окнами взорвалось. Нарядная мать, чуя сердцем неладное, бросилась к Алексею:
- Афганистан, Алеша, да?
Алексей изящно изобразил улыбку:
- Какой Афган, мама. Всего лишь Туркво на два года, сплошные фрукты, а не служба.
Седая мать, казалось, поверила ему, только слезы почему-то все текли и текли по ее лицу, но она, как всегда, верила в счастливую звезду своего сына. На небо вышла Большая Медведица, среди войсковых палаток замелькали тени часовых.
Пора ложиться спать, тем более, что завтра его десантно-штурмовая рота должна была сопровождать автоколонну из пятидесяти наливников до передаточной точки на шоссе, а такие легко горящие автоколонны боевики старались не пропускать.
- Аллаху акбар, алла, - протяжно заблеял из афганского городка мулла, и под этот ровный протяжный вой Снегов забылся сном без сновидений.
Утром колонна направилась по пустыне в сторону от Кандагара. Дорога свернула к горам. Внезапно под первым танком взорвался фугас, с гор ударили пулеметы и автоматы, а зеленка заговорила резким ревом гранатометов. Несколько солдат, окрасив кровью горячий белый песок пустыни, застыли в нелепых позах. Горевать было некогда - вот она и война.
- Заткни их, - рявкнул Снегов пулеметчику БТРа, а сам, скатившись на обочину дороги, выпустил длинную очередь в густую растительность.
Вскоре по зеленке ударили реактивными снарядами быстро подоспевшие две советских вертушки, еще три вертолета рванули к горам. Через минуту от виноградниковых зарослей остались одни измочаленные плети, но стрельба из зеленки не утихала.
Где-то рядом заработал вражеский снайпер. Вот свалился в кювет горящий “Урал”, из кабины выскочил объятый пламенем водитель, с криком животного ужаса.
Его нечеловеческие мучения оборвал взрыв мины. Снег успел краем глаза засечь гнездо снайпера: тут же в душмана полетела граната, за ней - для перестраховки - вторая.
Бой затянулся, обещая большие жертвы, поэтому Снег запросил у приданного авианаводчика поддержку штурмовиками. Земля затряслась от разрывов бомб.
- Кайф, сейчас будет кайф, - громко застучало в груди у Снега.
По лбу что-то больно чиркнуло. В глазах запрыгали веселые искорки, и сквозь красную пелену он услышал:
- Товарищ майор, давайте перебинтую.
Мотострелковая рота потеряла на этих боевых больше взвода солдат. Какой русский батюшка смог бы своей глоткой заглушить страшный крик матерей над цинковыми гробами с телами своих сыновей? 
По афганским меркам ранение у Алексея считалось легким, так что он быстро вернулся в родную часть с сияющей на груди боевой медалью. За время его отсутствия во взводе случилось только одно досадное происшествие - БТР нарвался на мину.


                9

Но тем и хороша броня, что при наезде на “итальянку” взрывом обычно отрывает колесо, а экипаж отделывается контузиями. Его бойцам еще повезло, даже раненых не было.
Это хорошо, когда вверенные тебе люди живы и здоровы, но плохо, что из-за отвратительного снабжения они иногда ложатся спать голодными. В этот день, кроме муки, ничего из продуктов не было.
Советский солдат диету не уважает, поэтому и родилась в чьей-то ненасытной утробе интересная идея, как гильзу от снаряда превратить в сковороду, а муку и виноград - в блины.
Вскоре в бригаде резко увеличилось количество сковородок и уменьшилось количество снарядных гильз. Когда Алексей лежал в Кандагарском госпитале, с ним познакомился советский военный советник афганского армейского корпуса Саня Ковалев.
Постепенно знакомство переросло в крепкую мужскую дружбу. Однажды советник пригласил Снега в гости, но в одиночку передвигаться по городу было строго запрещено.
Только колонной на бронетранспортерах. Комендатура строго наказывала нарушителей вплоть до отправки на родину, что в те времена означало позорную отставку из армии.
Алексей решил посоветоваться с Ваней Акимовым, командиром первой десантно-штурмовой роты. Ротный был парень рисковый, и уже через пару дней Ковалев разливал в своем кабинете штаба корпуса дефицитную русскую водку по трем стаканам.
Встречи назло комендантским законам вошли в привычку. Как-то вечером друзья возвращались в часть и стали свидетелями страшного зрелища, оставившего след в памяти на всю жизнь.
Афганский солдат-сорбоз подобрал мину-ловушку в виде пачки “Кент”. Взрывом ему оторвало полголовы, но уже мертвый он прошел еще  метр.
Душманы любили разбрасывать подобные сюрпризы во всех местах, где ходили советские военнослужащие, и ставить фугасы, где ехали советские танки. Противопехотных мин в районе было больше, чем камней в реке. На них часто наступали маленькие бачата.
Выйдя на сбор информации, бригадные разведчики столкнулись в горах с группой хорошо вооруженных и сильных душманов. После часового боя противник не выдержал и отступил, оставляя за валунами трупы в черных чалмах.
У одного убитого духа, крепко сжимающего ствол “Калаша”, все тело было расписано сурами из Корана. Командир бригадной разведроты по прозвищу Леха Кандагарский  зло сплюнул:
- Пакистанский спецназ. Черный аист, с ними не соскучишься, азиаты  хреновы.
В связи с появлением на афганской земле опасного врага командир бригады решил провести совместную с афганцами крупномасштабную боевую операцию. На боевые отправилась и рота Снегова.
Судьбу не прочитаешь как книгу, тем более не изменишь, а получилось так, что ротный Акимов задержался в госпитале, и поэтому колонну возглавил Снегов.
- В путь!
Остались позади сомнительные участки зеленки, не встретили кинжальным огнем господствующие высоты, наконец, разведка доложила, что ущелье для прохождения безопасно.
Первым был подбит БТР афганского советника Сани Ковалева, вторым замыкающий колонну танк, а затем начался один из самый долгих боев в истории 70-й бригады.
- Спешиться, в укрытие, - скомандовал Снегов, загоняя людей под колеса машин и валуны. - Определите каждый свою цель и огонь на поражение.
Грамотно выбранная позиция давала немало шансов не только выжить, но и победить. К месту боя, едва не касаясь лопастями стен ущелья, осторожно подкрадывались вертушки.
Снег не знал, да и не мог знать, что именно в этот момент пуля из ДШК разорвала живот Сани Ковалева. Падая навзничь, он успел отметить затухающим сознанием, что в небе появились “Грачи” и “Стрижи”, которые без промедления начали активную бомбардировку противника.
Саня еще что-то пытался говорить, но изо рта вырывалась только кровавая пена.
- Удивительно! Он давно должен был отойти в мир иной, - приговаривал бригадный хирург, разглядывая страшную, не совместимую с жизнью рану Сани. - Ну, раз еще дышит, значит, вырвем его из лап старухи.
Саня лежал без сознания и не слышал слов молодого хирурга, решившего сразиться со смертью. У хирурга были только опыт, интуиция и надежда, у старухи смерти с косой - большая кровопотеря, пробитое легкое, вырезанная селезенка, перитонит и сепсис.
За полгода врач сделал много операций, и с каждой последующей морщины на его молодом лице разглаживались:
- Даже не знаю, кто из нас более храбрый и мужественней: я или этот везучий майор. Впрочем, какая разница, если на моих глазах произошло  чудо - он все еще жив.
Пока Саня лежал в госпитале, его представили к ордену боевого Красного Знамени - посмертно. Вскоре он начал ходить, с трудом держась за стеночку.
Весил он тогда ровно сорок килограммов. Через некоторое время Алексею разрешили навещать боевого товарища. Каждый самолет, прибывший из Кабула, приносил новый человеческий материал.
Сане приятно было узнать, что, несмотря на большие людские потери в последнем бою, все солдаты его афганского батальона остались живы, часть ранено, но  груза - 200 не было.
Именно они и вытащили его на носилках из-под шквального огня, вызвали вертолет и отправили в госпиталь, а потом верили и ждали возвращения своего боевого шурави.
Ковалев вернулся в корпус, где получил орден и направление на родину. В его личном деле штабной Кабульский писарь вывел четким почерком:
- По состоянию здоровья к прохождению дальнейшей службы в ДРА признан негодным.
Жена тут же оставила его. По этим же причинам навсегда закрылись для него и двери военной академии. Но Саня не обиделся на вынесенный медиками приговор и на жену, а просто продолжил служить Родине в качестве военного комиссара одного из районов города Москвы.
В последующем, собираясь с друзьями за столом, они молча наливали водку и стоя пили третий тост. Третий тост был всегда посвящен погибшим товарищам.
После возвращения из Афганистана судьба подарила Сане Ковалеву удивительную женщину, которая выучилась на медсестру, чтобы каждый час, каждую минуту бороться за его жизнь. Даже умирая через несколько лет от неизлечимой болезни, Саня продолжал любить ее так же чисто и преданно, как и армию.
Десантники могли и умели держать равновесие между собой и чмошниками, но не допускали беспредела при защите своих интересов. Офицеры с помощью военного опыта, чутьем и наблюдением вычисляли нужных им людей.
По  напору и силе десантников в бою, взаимной поддержке и защите своих интересов командование отдавало им должное и закрывало глаза на все их проделки, поскольку именно десантники были готовы истинно достигать победы в бою, а воевать быстро и умело было необходимо.
Командир бригады местный старожил, у него скоро заканчивался срок службы здесь. Он был не молод, имел звание подполковника, по старой укоренившейся десантной привычке красиво и виртуозно матерился. Ему уже позвонили из Кабула и согласно разработанной легенде сообщили об  особой задаче Снега.
- Так вот, майор, задача нашей бригады на юге Афганистана стала очень сложной и все потому, что она усложнилась из-за относительно грандиозной авантюры наших спецслужб с физическим устранением Амина и заменой его Бабраком Кармалем.
- Основной причиной для этого послужило недоказанное предположение о том, что Амин, якобы, является агентом американской разведки и стремился привести Афганистан под покровительство Америки.
- Американцы уже вооружили моджахедов передовым зенитно-ракетным комплексом “Стингер”. С этим всем тоже надо считаться.
 Он выделил в распоряжение будущей группы Снега вертолет “Ми-8” под № 23, два отделения охраны расположения его группы и помещение для работы в штабе бригады.
Охотно разрешил перевести из десантно-штурмового батальона в его распоряжение капитана Баринова и дал команду о прикомандировании в  группу майора Снегова одиннадцати бойцов. Коротко, но ясно рассказал о боевой обстановке в зоне ответственности бригады.
 Они разработали с ним сигналы экстренной связи, получили разрешение подобрать на складе радиостанцию, вооружение, боеприпасы, продовольствие, спецсредства и были поставлены на все виды довольствия.
Во время ужина в столовой бригады Гога с аппетитом, как сытый кот, разглядывал официанток в столовом модуле и облизывался. Многие девушки и женщины весело с ним здоровались, смеялись в ответ на его шутки.
Было видно, что многим он по душе и ему искренне рады. Снег отметил про себя, что Гогу здесь знают и ценят, имеют на него определенные виды.
- Пустили козла в огород, да он здесь весь цветник вытопчет, - отметил про себя Снег. - А почему бы Гоге и не потоптать, парень один, холостой, все может быть, завидный жених.
Соседи офицеры заинтересованно посматривали в их сторону. Во  взглядах читалось недоумение и вопрос:
- Вместо кого этот майор приехал? Если с комиссией, то почему не обедает в отдельном командирском зале?
- Если дружески беседует и держится с Гогой на равной ноге, то в какой батальон и вместо кого он прибыл? Почему о замене никто не говорит?
- Странная личность. Хотя десантника сразу видать, кулаки пудовые, одних прыжков на значке мундира больше сотни. Наш брат, не тушуется, своих парней видно издалека.
К Гоге подходили офицеры, здоровались, дружески хлопали руками по плечу. Было видно, что здесь он свой в доску, его знают и  доверяют. Это общение дорогого стоит, надо ценить.
Снег огляделся и с удовольствием отметил вокруг родную военную обстановку, привычный армейский быт, здесь он свой, все привычное с детства, это его родная семья.
- Ну что ж, послужим Родине и здесь.

                10

Летом 1986 года советские войска полностью освоились в Афганистане. Но поначалу нашим солдатам пришлось несладко - жили в бараках и палатках, питались скверно.
Военная амуниция явно не соответствовала афганским условиям - тяжелые сапоги не позволяли лазить по горам, а советская форма - кроме десантной, делала солдат отличной мишенью для афганских горных стрелков, которые из кремневых ружей времен афгано-британской войны 1842 года за километр легко попадали в любую цель.
Военные стихийно меняли сапоги на кроссовки, дабы обрести себе подвижность в бою. За что получали нагоняи от приезжих проверяющих генералов.
Те мало, что понимали в удобстве военной формы одежды, для них главное порядок во внешнем виде и бравая молодецкая выправка. Чтобы хоть как-то обустроить свой быт, солдаты за неимением ничего другого стали приторговывать патронами и военным имуществом.
Базар в центре Кандагара благодаря усилиям господ прапорщиков быстро наполнился армейским добром. Торговля заметно оживилась. Из стран Юго-Восточной Азии в Афганистан хлынул поток ширпотреба и бытовой техники.
Через некоторое время почти каждый отбывающий на родину офицер и прапорщик стремился привести домой магнитофон “Шарп”. Солдаты могли лишь мечтать о приобретении нехитрого “набора денди”, состоявшего из “атташе-кейса” вместе c джинсовым костюмом, рубашкой-батником, солнцезащитными очками и жевательной резинки с сигаретами.
На рынке появились отменная армейская тушенка, рыбные консервы, советские сигареты, печенье и соки. Рынок до предела наводнился советскими дензнаками и чеками “Внешпосылторга”.
Наверное, впервые в советской истории они стали реально конвертируемой валютой, котировавшейся наравне с долларами, марками и фунтами стерлингов.
Впоследствии советское командование не раз пыталось остановить этот процесс ввода в обращение особых внешпосылторговских чеков с типографской надпечаткой “Специально для военной торговли”, однако это не дало никаких практических результатов.
Пустыня Регистан. Огромная песочница, в которой есть все: горы и холмы, долины и овраги, сухие русла рек и озер. Где-то ноги проваливаются по колено в песок, а где-то даже разрыв гранаты оставляет только пыльное пятно. Где-то она мертва, а где-то есть жизнь и буйная растительность.
Над всем этим солнце. Страшное солнце, которое может свести с ума, парализует волю, заставляет думать только о воде, о глотке воды. Жить в пустыне тяжело, тем более воевать. Но ко всему можно привыкнуть. Нужно только большое желание.
Вначале Снега проверили, как командира в бою. 370-й отдельный отряд специального назначения 22-й отдельной бригады спецназа располагался в провинции Гильменд на окраине кишлака Лашкаргах.
Зона ответственности лашкаргахского батальона спецназа по плану командования 40-й армии находилась в пустынях Регистан и Дашти-Марго, простираясь на триста километров по фронту и более двухсот километров в глубину.
Конечно, силами одного батальона перекрыть такой участок было нереально. Долгое время результативность батальона была низкой, особенно на фоне соседних Кандагарского и Шарджойского батальонов. Причин было несколько.
Основная, конечно, это специфика района действий, его большая протяженность и, как следствие - распыление сил батальона. Очень много времени и сил уходило на сбор информации. Практически отсутствовала агентурная разведка, или же данные были мало достоверны.
Отрицательное влияние на результативность боевых действий оказывал и штаб бригады, находящийся в расположении части. Особенно политотдел. Постоянная опека со стороны вышестоящего штаба лишала командование и офицеров инициативы и свободы в действиях.
Обстановка в батальоне начала меняться с весны 1986 года. Командование накопило достаточно информации по зоне ответственности, были выявлены районы дислокации бандформирований и основные направления передвижений караванов. Набрались опыта.
Началась плановая замена офицеров первого состава, вновь прибывшие энергично взялись за реализацию опыта предшественников. И дело не только в том, что офицеры были хорошо профессионально подготовлены, но главное - стремились добиться наилучшего результата при выполнении боевой задачи.
Офицерами на боевых операциях велся постоянный поиск, при этом, не жалея ни себя, ни подчиненных. Солдаты группы гордились своими командирами, и это давало возможность увеличивать требовательность к подготовке группы и дисциплине. Все это в конечном итоге привело к увеличению результативности.
Опыт показал, что действие пеших групп в пустыне не эффективно, так как автомобильный и вьючный караваны практически беспрепятственно могут следовать во всех направлениях, строго не придерживаясь дорог, или троп.
Проводники караванов старались избегать движения по одному и тому же следу. Где это было невозможно, организовывалась тщательная разведка. Скрыть на песке присутствие группы очень сложно, следы на подходе к месту засады являлись основным демаскирующим признаком.
Спецгруппам часто, особенно в ночные бинокли, приходилось наблюдать караваны, идущие мимо засад, на удалении недосягаемости стрелкового оружия.
Попытки пешим броском выходить на перехват были малорезультативны и опасны, так как ставили группу в невыгодное положение. Вся она совершать бросок не могла.
Приходилось делить ее на части, оставляя тяжелое вооружение, ПКМ и АГС во второй подгруппе, что снижало огневую мощь первой, которой приходилось вступать в бой с ходу и с неподготовленных позиций. Все это приводило к низкой результативности огня и потерям.
Перехватить движущийся караван в пустыне нелегко. Физические нагрузки на разведчиков достигали предела, особенно в летние месяцы. Страшная жара и отсутствие воды затрудняли путь.
Оставался вариант блокирования переправ через реку Гильменд, которая рассекала пустыню по кяризам на две части. Но и тут были свои трудности. Подойти группе к переправе незамеченной было очень трудно, так как они охранялись и находились в основном в крупных кишлаках.
И, тем не менее, наиболее результативные операции были проведены именно в районах переправ. Идея поиска и перехвата караванов душманов группой, замаскированной под такой же караван, но следующей в обратном направлении, была опробована весной 1986 года  Кандагарским батальоном. Использовали вьючных верблюдов.
Операция носила больше разведывательный характер, так как огневые возможности группы были сильно ограничены, Первый выход результата не дал, но как опыт был очень полезен.
Советские части поняли, что такой способ ведения поиска и организации засад может быть достаточно эффективным при четком использовании фактора внезапности. Это было учтено при организации боевых групп с использованием трофейных автомобилей.
Кроме того, к использованию именно трофейной техники нас подталкивала на первый взгляд банальная причина - боязнь материальной ответственности.
Каждый офицер, которому хоть раз приходилось действовать на штатных машинах - БТР, БМП в отрыве от основных сил знает, насколько трудна и опасна эвакуация вышедшей из строя боевой техники. Хочется напомнить, что группам спецназа приходилось совершать рейды на удаление до трехсот километров.
И очень часто решение боевой задачи сворачивалось из-за поломки машин. О том, чтобы ее бросить, не могло быть и речи. Кстати, предложение использовать в рейдах “УАЗ-469” не нашло поддержки у младших командиров по той же причине. К сожалению, проблемой сохранения матчасти командиры были настолько связаны, что это лишало их желания рисковать.
Снегу до сих пор приятно вспомнить, как легко и спокойно он себя чувствовал, когда на одной из “Тойот” полетела коробка передач и бойцы за полчаса сняли с машины все, что можно было снять.
А машину со спокойной совестью превратили в мишень. И совсем по-другому вспоминал он операцию по эвакуации подорвавшегося “Урала”, когда в мае 1987 года одна из машин разведгруппы подорвалась на мине в нескольких километрах от кишлака Фази, в котором находилась банда моджахедов. Они попытались захватить машину, и группа была вынуждена вступить в бой, который продолжался целый день.
У командира группы не поднялась рука уничтожить автомобиль. Командование батальона тоже не дало такой команды. Никто не хотел брать на себя ответственности.
И только по прибытии бронегруппы под прикрытием авиации, удалось эвакуировать машину, рискуя людьми, тратя кучу времени и сил. А машина все равно была списана и пошла на запчасти, на радость зампотеху.
В мае 1986 года группа спецназа захватила караван, состоящий из десяти автомобилей “Тойота”, груженых наркотиками. Благодаря грамотно выбранной позиции, из девяти машин только одна была повреждена, Их доставили в расположение батальона. Появилась возможность использовать трофейную технику для создания маневренных групп.
Замысел был следующим. Машины внешне оборудовали, как у моджахедов. В кузовах установили крупнокалиберные пулеметы, в основном трофейные ДШК.
В другие, машины устанавливались либо 12,7-мм пулеметы “Утес”, либо “АГС-17 - Пламя”. Борта завешивали бронежилетами. В экипаж входило шесть человек: два разведчика-гранатометчика, вооруженные штатным вооружением и “РПГ-22”, или “РПО - Шмель”, расчет пулемета - два разведчика со штатным оружием; водитель; командир экипажа, обеспеченный радиосвязью.
Отряд состоял из трех “Тойот” и одного грузового автомобиля “Урал” с прекрасной проходимостью в песках. “Уралы” оборудовались 14,5-мм пулеметом Владимирова, или “ЗУ-23-2 Шилка”, или автоматическим минометом “Василек”.
Кабину и борта машин завешивали бронежилетами, на дно кузова укладывались мешки с песком - для зашиты в случае подрыва на мине. В некоторых случаях применялись “БТР-70”. Использование техники дало возможность пребывать разведгруппам в районе поиска более двух недель.
Для маскировки экипажи “Тойот” были переодеты в одежду моджахедов. Отряд, передвигаясь по пустыне в районе переправ, имитировал движение каравана. Впереди шли “Тойоты”, за ними в километре грузовики.
Ставка делалась на необычность ситуации. Головной дозор моджахедов, ожидая встречи с армейской боевой техникой, должен был растеряться, увидев себе подобных.
Такая встреча произошла в районе кишлака Зират в январе 1988 года. Советская группа успешно использовала ее. Еще до наступления рассвета  наблюдатели из группы заметили в приборы ночного видения отблески фар автомобилей, движущихся в их направлении.
С рассветом наблюдение было усилено и вскоре замечен шлейф пыли - признак двигающихся машин. Каравану оставалось пройти километров пятнадцать до кишлачной зоны, где он мог укрыться от ударов советской авиации.
Колонна из шести автомобилей “Симург” спешила пройти оставшееся расстояние. Машины разведчиков двинулись на перехват. Встреча произошла на равнинном участке местности, на дне сухою озера. Какие-либо укрытия вблизи отсутствовали. Моджахеды заметили выходящую из песчаных барханов колонну и остановились.
Расстояние, разделявшее караван и разведгруппу, составляло около километра. Машины разведчиков продолжали движение, увеличивая скорость и меняя направление, показывая тем самым, что хотят избежать встречи.
Этим маневром командир взвода рассчитывал сократить дистанцию и прижать караван к гряде песчаных барханов, по которым движение затруднено, и к находящемуся в засаде “Уралу”.
Маневр удался почти полностью, расстояние сократилось до пятисот метров. Восходящее солнце светило в спину группе, ослепляя моджахедов. Наиболее трудным был момент остановки и открытия огня.
Времени, необходимого для прицеливания было достаточно, чтобы противник заподозрил неладное. Огонь нашей группы был достаточно эффективным.
Две машины замерли сразу, третья прошла метров сто и загорелась. Последние три машины развернулись и начали уходить в обратном направлении.
Преследовать разведчики их не могли, так как сами стали мишенями. Со стороны моджахедов открыли огонь ДШК, несколько гранатометов, более десятка автоматов.
Огневая дуэль оказалась скоротечной, возможности стрелкового оружия на таком расстоянии ограничены. А снайперские возможности 12,7-мм пулемета “Утес” позволили очень быстро уничтожить расчет ДШК моджахедов.
Появление с фланга “Урала”, ведущего огонь из КПВТ, внесло панику в ряды моджахедов. Они начали отходить к ближайшим укрытиям, но до них было далеко. В плен никто сдаваться не захотел, отстреливались до конца и были уничтожены.
Результат боя: уничтожено тридцать моджахедов, пять автомобилей, захвачено два ДШК, четыре РПГ, двадцать пять автоматов, пять винтовок “Бур”. Советские потери: пятеро раненых.
По экипировке душманов и грузу машин был сделан вывод, что это не грузовой караван, а, скорее всего, меняло место дислокации одна из банд духов.
Проводники караванов ведут себя значительно осторожней, не допускают скученности, открытые участки пересекают поодиночке, тем самым не допуская попадания под огонь засады всего каравана.
В дальнейшем боевые действия с использованием трофейных машин успешно продолжались, вплоть до вывода батальона в Союз в августе 1988 года.
Второй взвод второй разведывательной роты 70-ой десантно-штурмовой бригады, расположенной под Кандагаром, куда первоначально определили Снега, в самое жаркое послеобеденное время не отдыхает, а, сдержанно матерясь, готовится к завтрашней боевой операции под Гильмендом. Гильменд это проклятое место в августе.
Неумолимый “афганец” - сухой и беспощадный ветер, дующий в это время года с пустыни Регистан, будет мучить ребят в течение всей операции. От него никуда не деться. И на марше, и в палатках везде сухой и злой песок.
Песок в котелках, песок в стволах автоматов, песок на теле, в носу, песок даже в плотно укупоренных фляжках. “Афганец” беспощаден и в ночной прохладе, а в почти пятидесятиградусную жару днем практически невыносим.
Не любят разведчики рейдов в пустыню. А тут еще новый офицер майор, коренастый крепыш с нетронутым афганским солнцем и ветром лицом придирчиво наблюдает за взводными сборами. Чистюля необстрелянная - выносится ему единодушный приговор.
Народ в разведвзводе боевой и видавший виды. Лица у всех на годы обожжены палящим солнцем “Регистана”, как по привычке зовется Афганистан всеми старослужащими ограниченного контингента советских войск в Кандагаре. Шрамы почти у половины бойцов. Пороховая пыль прочно въелась в кожу рук.
Майор идет на первую боевую операцию вместе с ротой, и это вызывает законную нервность у ребят. Похоже, не обстрелян, случись что - обузой будет. Задиристый сержант Ваня Девяткин обращается к майору:
- Товарищ майор, презерватив не нужен?
- Свой есть, сержант. Займись лучше делом, - буркнул майор.
Во взводе слышится одобрительный смешок. Первую проверку на вшивость майор Снегов прошел. Хотя в Афгане первый день. Но знает, что в пустыне презерватив, натянутый на ствол штуковина для защиты от песка, вещь незаменимая.
До второй проверки дело не доходит. Майор обращается к взводному Леше Кандагарскому:
- Прикажи всем разъединить спаренные магазины.
Взвод уже понял, что майор человек опытный. Со спаренными магазинами бой в горах еще вести можно, да и при зачистке кишлаков они незаменимы.
Но в пустыне стоит только раз ткнуть магазином в песок, то вставить спаренный в автомат будет невозможно. Песок, налипший на него, не позволит. А это смерть.
Кто попробовал повыделываться, тот уж давно грузом 200 отправлен в Союз. Секунды в бою дело решают. Разочарованный неудавшимся розыгрышем сержант удаляется за палатку, затянуться в последний раз косячком с травкой. Он уже понял, что майор калач тертый и завтра во время ходки по кишлакам курить наркоту не позволит.
Алексей Снегов, майор спецназа снисходительно смотрит на опростоволосившегося сержанта и бойцов, сосредоточенно подгоняющих, амуницию.
Только он здесь знает, что никакого боя завтра не будет. А вся эта канитель с зачисткой пустого кишлака под Кандагаром затеяна руководством бригады только для того, что бы забрать донесение нашего агента, да проверить боем майора Снегова, злым “афганцем”, который гонит режущий, как стекло песок да верблюжью колючку на многие километры.
Шифровка пришла от своего человека в Пакистане в разведотдел армии окружным путем через Москву. Он сообщил, что его агентом в тайник под Кандагаром заложено сообщение о продвижении каравана с наркотиками из Пакистана в Иран через Афганистан. Напрямую тот человек информацию передать не смог.
Срочно уходил с душманской разведкой по пути будущего каравана для рекогносцировки. Поэтому, сообщение заложил в резервный тайник. Взять контейнер из тайника поручили майору Снегову.
- Я полста пять, разрешите взлет, - запрашивает руководителя полетов первый пилот “Ми-8”, на борту которого весь разведвзвод, отоспавшийся перед предстоящей операцией.
- Полста пять! Взлет разрешаю, - отвечает земля.
Вертушка чуть зависает над землей, а затем стремительным броском устремляется в утреннюю дымку Кандагарского неба. Машина идет по дуге, пересекая траекторией многогранник города, минареты мечети, густую черную зелень парка и площадь перед ним, кладбище, кажущееся городом в городе.
Командир полста пятого в пятнадцать минут набирает высоту в пять тысяч. Что в данном случае предосторожность нелишняя. Английские  “Блоупайпы” у душманов есть.
Но им такая высота недоступна. Даже у привычных десантников почти сразу начинает сказываться  высота. Недостаток кислорода, низкое давление вызывают покалывание в суставах и сонливость, даже у тренированных в горах разведчиков.
Набор высоты слишком быстр, и времени на адаптацию нет. Вертолеты огневой поддержки “МИ-24”, как их называли в афгане “Акулы”, идут рассредоточенной тройкой значительно ниже.
Их задача давить огнем любые подозрительные движения на земле.
Вот ведущий клюнул хищным носом и, как акула к добыче, устремился вниз. Правым бортом выплюнул огненно-дымные стрелы.
Где-то впереди на сухой земле расплескивается беззвучное пламя взрывов. Сплошная стена. Если там и был кто-то, то сейчас его нет. Испарился на молекулы. Улетучился.
Привычные к подобным картинам десантники дремлют, прижав автоматные стволы к щекам. Для Алексея такое дело впервые. И ему почему-то вдруг представляется, что это он был там, внизу, и он испарился, исчез.
Холодный озноб пронизывает его тело. Нет, такого со мной не может быть. Не должен совсем человек исчезать с земли. Неправильно это. Несправедливо.

                11

Свист турбин вертолета меняет свой тон, ноги в десантных ботинках скользят к кабине. Значит снижение. Скоро посадка. Дремоты, как не бывало. В глазах сидящих напротив солдат появляются злые огоньки готовности к бою.
Можно не проверять, что патроны у всех уже в патронниках, а автоматы сняты с предохранителей. Эти ребята знают свое дело. Что ждет их через несколько минут после высадки, один бог только ведает.
Взвод гибкой змей выскальзывает из вертушки в непроглядный вихрь песка, поднятый вращающимися лопастями. Пятьдесят пятый борт сразу же увеличивает обороты и с резким виражом прыгает обратно в желтое раскаленное небо.
Песчаный дождь еще только успокаивается, а командир уже показывает в сторону нагромождения камней у подножья бархана:
- Бегом, марш.
Через пятнадцать минут бега группа, хрипло дыша, сходу занимает круговую оборону у камня и облегченно плюхается на песок.
- Озверел майор - шепчет кто-то, сплевывая песок, забивший глотку.
Взводный, старший лейтенант, снисходительно смотрит на бойцов и неожиданно будничным голосом произносит:
- Полчасика покурим. Кишлак недалеко. Успеем почистить.
Майор, бросает неодобрительный взгляд на взводного. Расхолаживает людей. Зря. Не должно быть никакого сомнения, что зачистка боевая, а не отвлекающая. В кишлаке, наверняка никого нет. Через местную агентуру допустили утечку информации, что на днях десантники пойдут сюда на операцию.
Так что все духи давно ушли, даже жен и детишек забрали. После пустых фейерверков вернуться. И караван пойдет недалеко. Успокоятся. Дважды одну зону шурави не чистят.
Алексей боковым зрением замечает скользящую тень под одним из камней метрах в пяти. Змея гюрза. Руки автоматически вскидывают АКС, и короткая очередь взрывает жаркую тишину пустыни.
Немедленно, кашляющим грохотом разрождается станковый гранатомет “Пламя”, установленный на вершине бархана. Еще с десяток лающих трасс веером рассыпаются от только что мирно перекуривающего взвода.
- Прекратить огонь! - кричит старлей.
Но бойцы, смущенные своей оплошностью, матерясь, прекращают огонь сами. Сержант Ваня Девяткин, устраивавший вчера проверку майору, со злой живой искоркой в светло-карих глазах подскакивает к камню.
В правой руке сверкает хищное лезвие десантной финки. Коротким, неуловимым движением он отсекает голову агонизирующей гюрзе. А затем ловко сдирает с нею искрящуюся кожу.
Держа кровоточащую тушку в руках, весело бросает майору:
- Нервы лечить нужно, командир, - и, обращаясь уже к командиру взвода, говорит. - Командир, я с майором в паре пойду, подстрахую. Как бы с дуру глупостей не наделал. Живы будем, шашлыком в кишлаке угощу.
Алексей чувствует себя неловко, но, здраво рассудив, понимает, что его срыв на пользу делу. Ребята чуть обозлились и в пустом кишлаке будут работать по настоящему.
Сомнений, что это не инсценировка, не будет.
Задачу на чистку ставит командир взвода. Толково рисует схему, разбивает всех парами:
- Пошли, ребята.
“Афганец” у дувалов кишлака теряет свою ярость. Глаза песком не забивает. Ваня резким броском кидает гранату через дувал.
- Вперед, - в глазах его сверкает искра какой-то животной страсти, когда сухой плеск взрыва выбрасывает столб пыли.
Алексей знает, что Ваня в бою беспощаден. Пленных от него не дождешься. А если приводит, то гранату привязывает к связанным рукам. Веревку за кольцо, второй ее конец - к БТРу и по газам.
- Домой вернется - бандитом может стать - мелькает некстати мысль, а тело привычно ныряет вслед за сержантом во двор.
- Двор держи, - кричит Ваня.
Сам вторую гранату забрасывает в дом, отпрянув перед взрывом за угол. И ныряет в сумрак комнат, выждав несколько секунд.
Из глубины дома слышны приглушенные стенами автоматные очереди и мат сержанта.
Выскакивает он откуда-то из глубины двора, крича:
- Пусто. Дальше!
Со всех сторон кишлака гремят очереди и взрывы. В следующем дворе сцена повторяется. Обозленный отсутствием духов, сержант с криком:
- Круши духов, - заскакивает в третьи двор, сразу за взрывом.
Натужно кашляя от толовой гари, бросает отработанным приемом вторую в открытую дверь, исчезает в глубине дома. Алексей, выждав, несколько секунд, вбегает во двор.
Поводя по сторонам автоматным стволом, Снег приседает и на ощупь справа от входа находит плоский камень, иссеченный гранатными осколками. Отваливает его от стены и на ощупь находит небольшую металлическую коробочку.
- Есть. Контейнер взят.
Обозленный, с сумасшедшими глазами Ваня, пулей вылетает во двор и через калитку на улицу:
- Круши! Твою мать!
Зеленая ракета обрывает и выстрелы и крики. Чистка закончилась.
- Вызывай вертушки - отдает радисту приказ Снег.
Взвод, отдышавшийся и отматерившийся после пустой стрельбы, отдыхает на окраине покинутого кишлака. Ваня ловко жарит на шомполах обещанный командиру шашлык из гюрзы и ворчит:
- Утекли все. Предупредили их. Жаль.
Шашлык пахнет изумительно. Снегу приходилось есть мясо змей на учениях и раньше. Алексей принимает из рук сержанта финку с кусочком мяса. С закрытыми глазами, зубами откусывает кусок и вдруг проглатывает весь.
- Вкусно. Не то слово. Здорово. Ай, да Ваня.
Вертолеты на подходе. Майору положено садится первым. Взводному приказано, если что случиться, то майора отправить, а взводу прикрывать.
Шифровка из контейнера, доставленного Алексеем, вызвала бурную реакцию Москвы. Друг сообщал, что караван везет две с половиной тонны опиума.
Потребность всей медицинской промышленности Советского Союза за  год в чистом опиуме составляет пять тонн.
Приказ и по линии КГБ и Министерства обороны:
- Захватить.
Это не просто караван с оружием. Это миллионы долларов. И кто его ведет - профессионалы. Из Пакистана в Иран по северу Афганистана путь короче. Высокогорные тропы есть. Но там, где в одной точке треугольником сходятся Индия, Пакистан, Афганистан, много советских войск.
Высокогорье. Без риска быть обнаруженным пройти трудно. Поэтому маршрут выбран по Пакистано-Афганской границе, а затем на юг Афгана пустыней Регистан, южнее Кандагара на Иран.
В караване пятнадцать-двадцать верблюдов. По четыре пятидесятикилограммовых водонепроницаемых мешка навьючено на каждый корабль пустыни. Да еще пулеметы ДШК, гранатометы, боеприпасы. Похоже, что и ракетными комплексами “Блоупайп” обеспечены.
Караван уже на Афганской территории. По горам вдоль границы, где есть проезд, сопровождение было и на японских джипах с пакистанским одноствольными реактивными установками. Уничтожить караван в горах можно, но захватить - нет.
В пустыне, когда охрана подустала, легче. Вертолеты отсекут головной дозор и арьергард. Сам караван атакуют две десантно-штурмовых роты, замаскированные в барханах за сутки до его прохождения.
Одна из рот усилена разведвзводом, участвовавшим в инсценировке чистки под Кандагаром. Что везет караван личному составу рот не известно. Пусть думают, что оружие пуштунам.
“Афганец” жарким дыханием плавит мозги. Кажется, что конца не будет этому изнурительному ожиданию. Белая палящая лампочка солнца вызывает дикое желание вскочить и выпустить в нее весь автоматный рожок.
Погасить. Сил нет. Со вчерашнего рассвета обе роты лежат за обратными скатами двух барханов. Лежат в мучительном ожидании каравана. Каждый прикрыт выгоревшей плащ-палаткой. Вода ограничена.
Сухой паек. Губы трескаются. Пот весь вытек. Тело хрустит песком. Сознание туманится. Майор Снегов ползком не раз оказывал помощь укушенным солнцем. Заставляет глотать кофеин. Курить нельзя, да и никто уже не может.
Изредка слышен писк рации. Работают не открытым эфиром, а только ЗАС - засекреченной связью. Наблюдение за тропой, где должен пройти караван через перископы, выкрашенные в песочный цвет. Объективы, чтобы не выдали блеском линз, затянуты тонкой сеткой.
Минуты тянутся, как часы. Десятый час утра. Пискнула рация. По цепочке передается команда замереть. Идет головная походная застава. На верблюдах ДШК приторочены между горбов.
“Калаши”, гранатометы, американские автоматические винтовки “М-16”. Минут через тридцать-сорок появится основной караван.
Плащ-палатки скидываются. Солдаты и офицеры лежа разминают затекшие тела. Вода пьется с наслаждением и вдоволь. Роты ползком выдвигаются на рубеж атаки.
Как долго ни ждешь боя, начинается он всегда неожиданно.
Едва вдали слышится гул вертолетов, тишину пустыни рвет клекот станковых гранатометов. Крик: “Огонь!”, разрывает рот Снега.
Трассы вперед, трассы навстречу. Расстояние небольшое. Трассирующие пули, зарывшиеся в песок, горят перед самым носом.
- Огонь! Огонь! Бей!
Падают верблюды, из развороченных животов вываливаются и дымятся кишки. Кровь, грохот автоматных очередей. Охрана каравана остервенело отстреливается.
Гортанные крики. Распахнутые халаты и размотанные чалмы. Остервенелые лица. Смерть. Гранатой разрывает голову одного из караванщиков, а тело по инерции делает два шага за спасительную тушу убитого верблюда.
Огонь плотный. Кто-то рядом с Алексеем дико вскрикивает и тыкается головой в песок. Автомат в руках майора, замолкает. Секунда на смену магазина и вперед, к каравану.
Пока ноги в бешеном темпе отмеряют не более двухсот шагов вниз по пологому склону, встречная стрельба утихает. В дымном мареве пустыни, справа и слева от умолкшего каравана, чадят на спекшемся до стекла песке остатки передовой и арьергардной охраны. В небе, вырастают точки вертолетов огневой поддержки.
У еще живого верблюда с разорванной гранатой животом лежит, раненный тремя пулями в грудь сержант. Глаза сержанта с немым удивлением смотрят на мешок, из которого как вода вытекает серый порошок. Опиум смешивается с его и верблюжьей кровью и розовой пеной покрывает песок у лица сержанта.
- Майор, - хрипит кровавой слюной сержант. Опий это, дурь, из-за дури умираю, не хочу, твари.
- Сержант, будешь жить, будешь. Сколько ты людей спас. Если б опий дошел. Ты же знаешь, что это за зло, знаешь ведь, - понимая всю бессмысленность своих слов, старается утешить сержанта Алексей.
- Знаю, командир, знаю, а не хочу, - стонет смертным стоном сержант. - Больно.
- Лизни опия, Ваня, легче будет, - шепчет майор, понимая, что шприц-тюбик с промедолом в данной ситуации не поможет.
Ваня пытается поднять пальцы с прилипшим порошком к губам, но не доносит. С гримасой отвращения стряхивает дурь с руки, улыбается какой-то виноватой и беззащитной улыбкой. Последняя судорога пронизывает его тело. Глаза закрываются.

                12

На окраине Кандагара находилось несколько дуканов, в которых афганцы торговали монтановскими костюмами, сумками, часами, очками и прочей дребеденью. Перед ними на улице бойко шла бойкая торговля изюмом, сушеными дынями, арбузами, огромными гранатами, лепешками и виноградом.
Колонна БТРов остановилась возле магазинов, к машинам сразу же стали подбегать местные мальчишки “бачата” и окрестные жители, началась бойкая торговля.
Офицеры пытались отогнать бачат от машин, но те, как назойливые мухи, облепляли одну машину за другой. К ним подбежали несколько чумазых бачат и стали предлагать наркотик “чарс” и всякие побрякушки.
- Шурави, бери сумка, кароший сумка. Мала деньга беру, - баченок показывал всем три пальца, мол, триста афганей.
- Да не надо мне твою сумку, пошел вон отсюда! - крикнул ему Термос.
Рахим подозвал баченка в чаплях на босых ногах и стал предлагать ему поменять зимнюю солдатскую шапку на сумку. Ястребок менял у другого бачи виноград на  сухпай. Пока эти двое вкручивали бойцам мозги, третий с другой стороны БТРа пытался открыть ящик с запасным инструментом. Чинарик увидел это и закричал:
- А ну, вали отсюда.
Баченок отбежал на несколько метров, потом остановился и стал смотреть на них. Потом скорчил Снегу рожу и побежал к следующему БТРу. Буратино сидел на башне и молча наблюдал за происходящим. Снег крикнул ему:
- Буратино, смотри за этими чертями, а то они весь БТР по гайкам разнесут.
Возле магазинов жизнь била ключом. Женщины колдовали возле глиняных печей и сковородок, находящихся во дворах, пекли лепешки и тут же их продавали солдатам, старики курили “чарс” и “чилим”, о чем-то оживленно лопотали между собой.
Мужчин видно не было, в основном они были в бандах, а тех, кто не успел уйти в банду, забирали в армию. Жители кишлака смотрели на русских-гяуров с подозрением, они явно им не доверяли, да и как им было доверять, наши военные частенько заезжая в кантины, занимались тут беспределом - барахлили, даром забирая вещи под дулом оружия.
Заходили в магазины, забирали все, что понравится, одним словом просто грабили их, и возразить местные ничего не могли, а все делалось под видом того, что, мол, ищем здесь оружие, боеприпасы и тайники душманов.
Чумазые детишки со стороны смотрели черными глазенками на русских солдат, а те, что были побойчее, подбегали и протягивали руки с жалобными словами: “Шурави - бакшиш”. Бакшиш - это подарок по-местному.
По всему было видно, что народ бедный, это ощущалось по одежде жителей и по домам. Зелени тоже здесь было мало, по окраинам кое-где виднелись редкие виноградники, в низине ближе к речке были разбиты небольшие участки огородиков. Рядом паслись коровы, немного вдали бродили худые и облезлые верблюды.
Спустя некоторое время колонна выехала на бетонку и, минуя сторожевую заставу, направилась в центр Кандагара. В городе повсюду росли стройные кипарисы и чинары.
Особого внимания жители города на них не обращали, для них это было обычным делом, наши колонны частенько мотались по бетонке, проходящей через город, патруль постоянно мелькал по Кандагару.
Центр Кандагара также пестрел дуканами, они располагались по обе стороны дороги, глаза разбегались от обилия товаров. Внутри красовалась японская аппаратура различных моделей, все сверкало и переливалось.
Союз не больно баловал их импортной аппаратурой, поэтому им было в диковинку все эти прибамбасы японской техники. Одежды и обуви здесь тоже был широкий выбор, на витринах висели костюмы самых знаменитых западных фирм.
Женское белье тоже было в изобилии. Особенно пользовались спросом у наших офицеров женские “недельки” - женские трусики, в комплекте на каждый день недели, они брали их своим женам, или подругам в бригаде.
Из обуви в основном были кроссовки любого типа и расцветки. Продуктовые дуканы были напичканы разными экзотическими фруктами, сильно пахло жареным шашлыков. 
Все происходившее убеждало Снега в том, что решение о вводе войск в Афганистан было принято скорополительно. Никто всерьез не подумал о том, что советский солдат будет на чужбине есть, пить, в чем воевать, на чем спать.
Импортные сильнодействующие препараты против косивших солдат амебной дизентерии, брюшного тифа и гепатита в армии в то время отсутствовали. Бойцы захватывали все это у духов в ходе боевых операций.
Все это ставило советских солдат и афганских боевиков в неравные условия. К тому же ужасная летняя жара днем и пронизывающий ночной холод на высокогорьях были привычны для воинственных афганцев, но не для наших войск, видевших войну лишь в кино.
Можно лишь преклонить голову перед героизмом советских солдат, которые в этих нечеловеческих условиях били противника почти повсеместно и в плен по своей воле не сдавались.
На следующий день Снег с Гогой отправились за солдатами на учебный полигон, где разместилось молодое пополнение и проходило повторный курс  боевой подготовки.
Снег уже знал, что перед отправкой в Афганистан, все солдаты проходили начальную боевую подготовку под Ашхабадом, но практика показала, что там они строили для военного начальства дачи, военными навыками владели слабо, поэтому уже на местах их приходилось обучать всему заново, чтобы они могли успешно воевать.
На краю бригады и располагалось это подразделение, которое находилось в состоянии постоянной напряженности из-за раздоров между двумя враждующими между собой группами: одна из них сплоченная группа профессионалов, олицетворение истинной силы ВДВ, её боевого духа; другая - зеленые новобранцы, преимущественно призывники, недовольные первыми и старающиеся им исподтишка насолить.
Гогу Снег специально попросил отобрать в их группу опытных бойцов, предназначенных для  боевых десантно-штурмовых батальонов и только тех, кто уже имел боевой опыт и ходил на  боевые операции.
- Выбирай только тех, кто уже участвовал в засадах на караваны,  умеет отлично стрелять, призывался в армию только из сельской местности, владеет разнообразным оружием, приемами рукопашного боя, умеет связно излагать свои мысли, здоров и имеет опрятный внешний вид.
Он намеренно выбирал в группу только сельских парней, так как по опыту прежней службы знал, что они упорны, сильны, добродушны, неприхотливы и не любят попусту болтать, в отличие от городских бездельников и болтунов.
  В Афганистане офицеру и солдату не требуется много времени, чтобы стать опытным воином. За два месяца Снег насмотрелся на все, видел много случаев появлений отваги и трусости, человеческой подлости и глупости, научился быстро распознавать людей.
Группе выдали все необходимое десантное обмундирование: тельники, песчаного цвета афганку, солдатские ботинки с высоким берцем, защищающие ноги от попадания песка и мелких камней, автоматы “АКМС”.
- А теперь займемся рукопашным боем. Вам еще надо учиться и учиться владеть различным вооружением, и уметь грамотно убивать. - С этими словами они начинали свои ежедневные тренировки с бойцами.
Вначале Снег старался понять и принять жизнь простых афганцев, ему невольно приходило на ум сравнение с ситуацией в России в годы гражданской войны, когда родные братья были по разные стороны баррикад. Так было и у них.
И невозможно было порой объяснить, зачем им нужно советское присутствие. Но то, что делала для них наша страна - строила дома, искала полезные ископаемые и воду, оказывала медицинскую помощь, снабжала продовольствием, организовывала школы для бесплатного обучения грамоте - действовало лучше любых слов и агитации.
Именно поэтому духи уничтожали рис и муку, предназначенные для бедняков, разрушали школы и казнили учителей, всячески препятствовали проникновению всего того доброго, что советские воины несли в Афганистан.
Устраивали провокации, обстреливая наших солдат из домов, в которых находились лишь старики, женщины и дети, вызывая ответный огонь на их головы. Потом все это фотографировали - убитых, раненых, разрушенные дома, мечети, а в западной печати появлялись снимки о зверствах шурави.
На войне все особенно опасались только одного, как бы не попасть в плен к духам живым и не подвергнуться нечеловеческим пыткам, следы которых мы так часто видели в их застенках при боевых операциях.
Особенно поражал вид безжалостно отрубленных конечностей и прочих органов, до которых духи были большие охотники, а, насмотревшись на их зверства, стали применять и наши солдаты, мстя тем самым духам за их зверства и издевательства.
Они были гостями в царстве смерти, но каждодневные упражнения и тренировки помогали бойцам понять то, что смерть на войне - это тоже враг,  которого трудно, но можно убить.
  Откуда же духам поступало вооружение? Главная дойная корова - Соединенные Штаты Америки. Англия от них не отставала. В Английском Манчестере находилась знаменитая фирма-убийца “Интерармс” - десять этажей огромного складского здания, доверху забитого оружием. Вот отсюда ЦРУ и направляло вооружение в Пакистан для афганских моджахедов.
На географической карте с трудом можно отыскать маленькое государство Бахрейн, но и оно тоже под завязку нашпиговало оружием и долларами. Одним словом, мировая оружейная река в Пакистан текла не пересыхая.
В Афганистане одни выживали, потому что боялись умереть, другие выживали для того, чтобы жить и воевать. У каждого была своя возможность вернуться домой не в оцинкованном гробу и деревянном ящике.
Нормально жить в бригаде - значило сохранять себя и уважение к другим, всегда быть готовым пожертвовать свою жизнь ради других за общее дело.
Только в этом случае твое собственное прошлое и настоящее обретало смысл, - и у тебя и твоего будущего появлялся реальный шанс. Жизнь наполнялась поступками и делами, сделанными совместно.
При этом солдат начинал думать о смерти не так болезненно, как  думал о ней до боевой операции. Поначалу Снег особенно часто наблюдал за тонким Ястребком, самым слабым физически в его группе. Он с пониманием слушал его грустные и тоскливые признания-воспоминания массивному Термосу о прибытии в бригаду.
- После учебки под Ашхабадом, в начале 1986 года нас, несколько сотен молодых пацанов повезли в отряд. Это называлось поднять в Кандагар. За два часа долетели до Кушки.
- Затем колонна ЗИЛов потянулась в пустыню. Мы зарылись в матрасы в кузовах машин и три дня проспали в них, под заунывный вой моторов. Ехали тащить настоящую службу. Бесконечный гул машин и постоянная тошнота, вот мое первое впечатление о Кандагарской бетонке.
- Это потом я разглядел великолепие гор, несколько раз проделав этот путь заново. Процесс подъезда к бригаде занял около трех суток. Уже в отряде нас, голодных, одуревших от такого путешествия, затолкали в палатки, расположенные где-то возле роты связи и медицинской роты, приставили сержанта - медика с мазью для потертых ног и оставили любоваться новым местом службы.
- Возле палаток стали стаями кружить настоящие “кандагарские волки” рейнджеры, искали земляков. Помню один часто задаваемый, нам щемящий вопрос:
- Ну что, сынуля, ты сколько прослужил?
- Шесть месяцев.
- Ну, ничего, зима - лето, зима - лето и ты дома!
- А я день - ночь, день - ночь и дома!
Новое место службы, новые люди, новые друзья, новые командиры, новая, настоящая, боевая, взрослая жизнь.
- Я понял - детство кончилось.

                13

Снег вспомнил свое детство. Обычное детство обычного городского мальчишки. Он безумно страдал без отца, которого боготворил, кроме того, ему было очень стыдно и обидно за мать перед соседями.
Он хотел только одного: поскорее вырасти и уйти из дома, чтобы не видеть больше  ненавистного и всячески презираемого им алкаша Володю, стать самостоятельным и сильным, как отец. Это была его самая заветная мечта.
Теперь он вырос, возмужал, окончил несколько военных училищ, прослужил много лет в спецназе воздушно-десантных войск, окончил военную академию, прошел афганскую войну, у него появилась своя семья - красавица жена Тамара, дочь милицейского офицера, сын  Максим и любимая дочка Алена.
Они с женой сумели воспитать дочь доброй, отзывчивой и  умной. У нее есть парень, студент престижного института, из трудовой и честной семьи. Снегов за нее только радуется.
Сейчас она заканчивает госуниверситет и скоро получит высшее экономическое образование, а пока работает бухгалтером в частной фирме.
 Перед женой Тамарой Снег постоянно чувствую себя виновным в том, что в свое время не позволил ей получить высшее образование. По его настоятельной просьбе она  полностью посвятила себя воспитанию детей и прекрасно с этим справилась.
Он с благодарностью вспоминает ее маму - Александру Петровну, которая долгое время болела раком, но, не смотря на тяжелую болезнь, нашла в себе мужество, сумела поднять и вывести в люди дочь и сына одна, ее муж к этому времени уже умер.
Только Тамаре Снег благодарен всю свою жизнь. Только она одна всячески поддерживает, и заботиться о нем. Если бы не она, то осталось бы только последнее средство, вставить пистолет в рот и покончить разом с этой проклятой жизнью.
С его сыном получилось несколько иначе. С раннего детства Снег избаловал его своей непомерной любовью. Его постоянные командировки и два года афганской войны вырвали Максима из-под влияния семьи,  поменяли его оценку жизненных ценностей и изменили мышление.
 Нет, он не стал ни любителем спиртного, ни наркоманом, но полностью перенял взгляды на жизнь от  других людей. Несмотря на все  усилия Снега дать ему высшее военное, или гражданское образование, они ни к чему не привели.
Вложенные в него Снегом с женой немалые денежные средства пропали даром. Военное училище и юридический институт он так и не закончил, бросил, загулял, с дуру женился на гулящей деревенской хохлушке с ребенком. Родил еще одного своего ребенка, внука Никиту. Теперь живут на съемной квартире. Жизнь прогулял напрасно.
Для опеки Ястребка Снег закрепил за ним Термоса, как самого сильного и опытного.  Термос во многом помог ему, вдохнул в него надежду.
- Не бойся, - говорил он, - я твой сержант, и позабочусь о том, чтобы ничего плохого с тобой на войне не случилось.
Термос был прост, как огурец. На слова и действия реагировал быстро и точно. Обладал удивительной нечувствительностью к собственной боли. Если падал от удара Снега в рукопашной схватке, то через мгновение вставал, и, точно зверь, снова лез в драку.
В нем естественным образом уживались совсем детские чувства и нечто зрелое, сильное - то, чего не было у других. Мир его поступков, чувств и решений был действительно выше прочих и предельно прост.
Термос убедил Ястребка в том, что смерть существует только потому, что мы намеренно, или бессознательно допускаем возможность ее наступления.
Во время службы в Афганистане Снег часто проводил с бойцами политзанятия по утвержденным политуправлением армии текстам. Одна из обязательных тем была - обоснование нашей миссии в Афганистане.
Основными утверждениями текста были ссылки на Устав ООН, разрешающий странам заключать договора о взаимопомощи между собой и соответственно сам Договор о взаимопомощи с Демократической Республикой Афганистан. 
Понятно, что существовали слухи о том, что мы опередили американцев с вводом войск в Афганистан. Хорошо тому, кто верит всем на слово, много думать не надо.
В карауле у них никто не спал. Ведь если, кто-то заметит часового спящим, ему мало не покажется, жить все хотят. В Афганистане были известны случаи, когда душманы вырезали целые наши подразделения и такие факты были не единичными.
Поэтому с оружием они не расставались никогда. Патрон зачастую находился в патроннике. Неизбежно случалось, что иногда солдаты теряли бдительность и открывали огонь по своим, это тоже военная неизбежность.
Они уже больше месяца гоняли молодых по окрестностям. Лучшей тренировки трудно было придумать. Марш-бросок на вершину горы за несколько часов поделил всех на сильных и слабых.
Через тренировки проходил каждый, кого считали способным действовать в состоянии боли и беспамятства боя, когда сознание разрывается на куски животным страхом перед смертью.
Проверенный еще с Отечественной войны метод был прост, как быт солдата, сначала человека вводили в неустойчивое психологическое состояние, это делало его более управляемым, затем причиняли ему боль и, наконец, объясняли, как полагается действовать в подобных ситуациях. Так вырабатывалось реактивное мышление - не думать, а делать.
Снег сознательно изнурял солдат тренировками, доводил их до бешеного исступления, отрабатывал их действия до автоматизма, зато знал, что в трудный момент боя его усилия не пропадут даром и спасут им жизнь.
На всю жизнь он запомнил совет любимого Грини:
- Солдата не надо жалеть, о нем надо заботиться.
Этот совет в будущем помог ему сохранить жизнь многим из них, о чем они сами в дальнейшем с благодарностью вспоминали. Снег старался формировать из солдат личности - то есть хозяев собственной судьбы, собственной жизни. Такой человек своеобразен, духовно развит, обладает чувством ответственности за свои поступки.
Под видом бандформирований в Афганистане действовало множество воровских шаек, занимающихся только грабежом и не преследующих никаких политических целей. Эти банды в основном терроризировали местное население, как в годы гражданской войны в России.
При знакомстве с командиром инженерно-саперной роты бригады тот подарил Снегу в знак дружбы щенка восточно-европейской овчарки из бригадного питомника, которого солдаты в честь его сына назвали Максом.
Постепенно, на даровой тушёнке и сгущенке,  Макс у него вырос в огромного и злобного пса. Лучшего телохранителя трудно было себе представить.
С детства у него выработалась яростная злость к духам и афганцам, их специфический особенный запах он терпеть не мог, впитал его с детства.
Солдаты забавлялись с ним, как дети, наряжали часовым, надевали на его огромную мохнатую голову каску и сколотили ему будку при входе в их подразделение.
Скоро Макс отучил всю бригаду без спроса заходить на их территорию. Он легко рвал толстые цепи и любил тайком бегать в женский модуль, где обитали его любимые маленькие собачки, которых он тискал по углам, под оглушительные крики женщин о помощи и  спасении от этого изверга.
Группа Снега располагалась лагерем в заболоченных камышах охранной зоны бригады, где в маленьком неглубоком омуте они проводили все свое свободное от тренировок время.
Создали свой питомник. Вывели цыплят, таким же образом вывели утят и кроликов. Рацион питания личного состава группы значительно улучшился. Для уток вырыли пруд. Посадили ячмень и клевер для кроликов и других питомцев.
На их хозяйство не раз приезжало смотреть начальство. Труднее всего было со свиньями. Вокруг афганцы, а для мусульман свинья нечистое животное. Приходилось хрюшек прятать так, чтобы их не было видно и не слышно, дабы не оскорблять религиозных чувств собратьев по оружию.
Кстати, в этих же целях, во время религиозного священного праздника Рамадан, когда афганцы свято соблюдают обычаи - с восхода солнца и до заката ничего не ели, не пили и не курили - ничего не брали в рот.
Чтобы соблюдать приличия и не провоцировать местных жителей на негативные действия, Снег инструктировал своих подчиненных, чтобы они тоже воздерживались совершать это открыто. В этот месяц все были напряжены.
Зато праздник разговения отмечался ими щедро и весело. Афганцы по своей натуре очень общительны и гостеприимны. Для них делом чести является достойное угощение гостя самой лучшей пищей, которая только есть в доме.
Гость может очень сильно обидеть хозяина, отказавшись отведать угощения, или не похвалив его. В то же самое время поражала и жестокость этого народа, особо то, что все, в том числе и дети, как завороженные смотрели на процесс убоя и заклания овцы, барана, или другой скотины.
Снег помнит, когда скотине перерезали горло и выпускали кровь, то афганские дети  словно впадали в транс, даже челюсти отвисали. Было неприятно наблюдать за процессом воспитания животной жестокости у людей. Эту жестокость они потом переносили и на своих врагов.
Группа решила питаться отдельно от общего котла бригады, стала сама получать продукты и сама себе готовить - покупали овощи, фрукты и другие продукты. Питание группы было самым лучшим в бригаде.
Проводились занятия по специальной и политической подготовке - все, что положено. Люди, как могли, устраивали себе быт, даже бани строили из подсобных материалов.
Почти на всех точках были построены бани из самодельных кирпичей и обмазанных глиной досок из снарядных ящиков и бомботары. Зато эвкалиптовые веники совершали маленькое чудо, напоминая дом. По возвращении с боевых операций, первым делом они принимали баню с выкопанным бассейном.
И это было здорово - попарившись в русской бане, затем плюхаться в прохладную воду.  Рядом с баней и бассейном постоянно бдит верный и преданный караульный Макс.
Артиллерия вела беспокоящий огонь по предполагаемым местам нахождения душманов. Те тоже не оставались в долгу. Во время поездок и боевых операций мы часто попадали под духовские обстрелы, в том числе и на аэродромах.
Опыт ведения боевых действий в Афганистане показал, что ручные противотанковые гранатомёты эффективно использовались нашими солдатами для уничтожения духов в укрытиях и на открытой местности.
В условиях недостаточного количества артиллерии на гранатометы “РПГ” дополнительно возлагалась задача артиллерийской поддержки боевых действий пехотных подразделений, которая порой применялась более эффективно, нежели огонь артиллерии.

                14

Даже при использовании кумулятивных боеприпасов, противник поражался осколками и взрывной волной в радиусе до пяти метров, кроме того, такой огонь существенно его деморализовал.
При стрельбе из гранатомета “РПГ-7” по живой силе часто использовались самодельные осколочные гранаты: головная часть кумулятивной гранаты обматывалась проволокой, или обкладывалась металлическими листами, которые закреплялись изолентой, или скотчем, что увеличивало количество осколков и радиус поражения противника.
Следует помнить, что огневая позиция гранатомётчика в момент выстрела демаскируется характерной вспышкой и бело-синим дымом. Хорошо заметен и полёт гранаты из-за работающего порохового двигателя.
Поэтому, если вы на поле боя заметили такую вспышку и трассу гранаты, то, необходимо подать гранату, например: "Ложись!", по которой подчиненные обязаны лечь на землю за укрытие и закрыть уши руками.
При выполнении указанных требований, даже при близком взрыве кумулятивной гранаты на открытой местности, высока вероятность остаться живым и неповреждённым.
Для маскировки огневой позиции гранатомётчика, при наличии времени, с целью уменьшения пылеобразования на расстоянии 2-4 метров от казённой части гранатомёта нужно обильно полить водой.
Хорошо маскируют огневую позицию гранатомётчика заросли высокого до двух метров кустарника, камыша, посевов кукурузы, или других травянистых растений.
Но требуется помнить, что в направлении стрельбы не должно быть растительности, которая мешает полёту гранаты; а чтобы исключить её подрыв при задевании веток и травы - защитный колпачок с взрывателя не снимают.
Для подавления огневых точек расположенных на склонах гор и верхних этажей домов, огонь из РПГ необходимо вести несколько выше укрытия, чтобы противник поражался не только осколками и взрывной волной гранаты, но и кусками камня и бетона, которые откалываются во время взрыва.
В бою, для прикрытия гранатомётчика, обязательно следует назначать одного-двух бойцов, которые обязаны уничтожать стрелков противника, давать целеуказания, следить за тем, чтобы гранатомётчик, как можно чаще менял позицию, лучше всего - после каждого выстрела, поскольку, как правило, после 2-3 выстрелов он перестаёт слышать звуки боя и команды.
А, если выстрелы точны, гранатомётчики входят в нездоровый азарт, забывая про предупреждение опасности. Поэтому, за ними обязательно должны следить солдаты их прикрытия.
В боевых условиях гранатомёт нужно переносить со вставленной в ствол гранатой. Если стоит дождливая, сырая погода, то на гранату и ствольную часть гранатомёта необходимо надевать полиэтиленовый пакет, поскольку бумажная изоляция легко отсыревает, и это приводит к выведению его из строя.
Чтобы пакет не слетел, он прикрепляется к стволу шнурком, или  верёвкой. Перед выстрелом пакет желательно снять, но, если на это нет времени - его можно и не снимать, стрельбе он не мешает.
Дополнительные гранаты с присоединёнными пороховыми зарядами удобно переносить на плече с помощью быстроснимаемого приспособления в виде верёвочного ремня.
Для защиты гранат от влаги, их необходимо заворачивать в водонепроницаемую ткань, или полиэтилен. Иногда, например, в засаде, целесообразно создавать сводные группы гранатомётчиков для ведения массированного огня.
Бронетехника может уничтожаться последовательным сосредоточением огня 2-3 и более РПГ по одному бронеобъекту на дистанции от 20 до 50 метров.
От такого огня не спасает и динамическая защита и дополнительно установленные экраны. Элементы защиты сбиваются первыми же выстрелами, после чего техника легко уничтожается.
Теперь без улыбки нельзя вспомнить, как в вертолетах они садились на десантные ранцы и на сковородки, которые брали с собой именно для безопасности от обстрелов снизу.
Нередко духи готовы были жертвовать даже детьми своей страны, которые подбирали мины-ловушки в виде зажигалок, авторучек, музыкальных открыток, подброшенных для наших солдат вблизи частей.
Случались подрывы, хотя инструктировались все постоянно. Один раз в медицинскую роту прибежали два солдата, один держал перед собой окровавленную руку с висящими на коже оторванными пальцами, и часто, часто, как в бреду, повторяя: “Ой, мамочка”, а другой прикрывал грязным носовым платком выбитый и вытекший глаз.
Кандагар встретил их адским зноем. Дня за четыре они сбросили по пять-десять килограммов - жидкость испарялась из организма вместе с потом.
Жара стояла такая, что однажды на аэродроме у Снега от стояния на раскаленной бетонке  расплавились подошвы чешских военных полуботинок.
Границ, как таковых, не было. Южная провинция Кандагар контролировалась бандформированиями Исламской партии Афганистана Гульбеддина Хекматиара.
Главный военный советник в Афганистане генерал армии Салманов на одном совещании сказал: “Если Вы думаете, что мы здесь нужны, что нас ждут, что мы выполняем интернациональный долг, то это не совсем так. Очень многие афганцы нас здесь не приемлют. Здесь вообще-то не очень жалуют чужаков”.
Да, далеко не все наши действия здесь были оправданы. Сам Салманов был смелым и решительным человеком. Он неоднократно вылетал на встречи с главарями различных группировок, хотел, чтобы отношения между Советской армией с одной стороны и афганской армией и народом с другой, действительно складывались лучше.
Отношения с руководством Афганистана, в основном с теми из них, кто учился в СССР, были действительно неплохими. Они нас понимали, уважали, и мы отвечали им тем же.
Зеленые - правительственные афганские войска, стояли отдельно от них, в авиационном городке, но за плотным кольцом застав батальона охраны и минным полем. Вся остальная территория находилась под контролем духов.
Однажды их Гогой послали с прибывшим в бригаду из Москвы генерал-лейтенантом облететь на вертолете окрестности Кандагара. Вид нашей подбитой и сожженной боевой техники настолько поразил генерала, что он долгое время ничего не мог говорить, а когда пришел в себя то воскликнул:
- Да что же это делается! Тут подбитой техники больше, чем под Сталинградом в годы войны.
И приказал немедленно стащить всю разбитую технику к дороге, чтобы она прикрывала проходящие колонны войск от огня духов. Прикрытия от огня не получилось, а для духов мы сами соорудили прекрасные места для засад, да еще при этом потеряли свыше десятка наших солдат и офицеров. Правильно говорит русская поговорка: “Дурная голова рукам покоя не дает”.

                15

Где на Среднем Востоке самые красивые женщины? Если верить средневековой поэзии, то, конечно же, в Кашмире. В Иране в ХIII-ХV веках идеальным считался тюркский этнический тип, о чем свидетельствует характерный разрез глаз всех гурий на классических персидских книжных миниатюрах.
Какой же силы была эта красота, если еще Омар Хайям обещал за одну-единственную родинку на ланите милой отдать целый Самарканд с Бухарой! А чуть позже поэзия обнаружила целые сонмы писаных красавиц в несколько, казалось бы, неожиданном месте  в афганских горах.
Что скрывается под глухой паранджой с сеткой в районе лица положено знать только отцу, мужу, брату и самым близким родственникам женского пола, а больше никому.
Эта самая паранджа благодаря религиозной ретивости талибов стала, наравне с запретом учиться и работать, чуть ли не главным символом бесправия и рабского положения афганок.
Когда во времена правления исламских студентов талибов делегации афганских правозащитниц появилась в Евросовете без чадры, то в Афганистане все впали в предынфарктное состояние.
Но вообще-то в Афганистане это самая обычная одежда женщин почти во всех городах, а тем более в сельской местности. Единственное исключение составляли пуштунки-кочевницы, никогда ее не носившие и заработавшие себе вполне заслуженную славу исключительно эффектных женщин.
В начале ХХ века эмир-реформатор Аманулла-хан Гази предпринял попытку раскрепостить соотечественниц. Кончилось это ничем, а фотографии его собственной супруги в европейской одежде, сделанные во время турне монаршей четы по Европе в 1928 году, с успехом заменяли антиправительственные листовки во время восстания Бача-и Сакао.
Вот, смотрите, мол, как неприлично ведет себя королева, и как непристойно она одевается. Потихоньку раздеваться афганки начали уже в 60-х годах прошлого века. Но коснулось это только представительниц высших слоев общества, столичной интеллигенции, да разве что средних городских слоев.
Все остальные же, как надевали паранджу лет в 7-8, так и носили ее всю жизнь, как исламскую одежду, не ощущали при этом никакого унижения и дискомфорта.
Пик эмансипации пришелся на конец 70-х - 80-е годы. Уже первые женские декреты Революционного совета Демократической Республики Афганистан увеличили брачный возраст, отменили левират - обязанность вдовы выходить замуж вторично за брата покойного мужа, ограничили калым-выкуп за невесту символической суммой и вообще открыли женщинам официальный доступ к образованию и рабочим местам.
Афганки служили даже в органах госбезопасности. Ношение паранджи стало делом добровольным. Эффект получился интересный: жительницы Кабула, Джелалабада, Мазари-Шарифа и других крупных городов действительно стали считать ее символом бесправия и с радостью скинули, а их деревенские товарки чувствовали, что их раздевают едва ли не догола при всем честном народе.
Моджахеды, пришедшие к власти в апреле 1992 года, с этой дилеммой покончили. Женщинам было предписано раз, и навсегда появляться на людях только в исламской одежде.
Выглядело это так - никто, конечно, не позволял афганкам щеголять по улицам в мини-юбке или брюках, что было вполне возможно в королевские времена, или при коммунистах, но и не требовал категорически прятать лицо.  Плотной накидки-чаршафа, закрывающей голову, но оставляющей открытым лицо, было достаточно для местных мухтасибов - блюстителей нравственности.
Ислам - вера и образ жизни. В сегодняшнем мире более 700 миллионов человек на вопрос: “Кто ты по вере?”, отвечают арабским словом - муслим: человек, исповедующий ислам, мусульманин.
 Связь веры с традиционным образом жизни была характерна для ислама во все времена, но особенно очевидна она становится сегодня, когда идеологи и политики, выступающие под лозунгом ислама, пытаются, как можно больше людей объявить мусульманами только потому, что они придерживаются многих обычаев своих отцов.
Знание основ мусульманской религии весьма различно у различных слоев населения и в разных странах традиционного распространения ислама.
Всякий мусульманин знает арабское звучание и смысл символа веры религии ислама: “Нет никакого божества, кроме Аллаха, и Мухаммад - посланник Аллаха”.
Здесь кратко выражены два главных догмата ислама: существует единый, единственный, и вечный всемогущий бог - Аллах; своим посланником Аллах избрал араба из Мекки, Мухаммада, через него бог передал людям текст священной книги - Корана, его руками он основал общину верующих - “Умма”.
За 14 веков из небольшой группы Аравии она превратилась в многомиллионную массу людей разных национальностей, разных языков, разных социальных слоев и культурных ориентаций.
Величие бога - Аллаха - выражено во многих формулах, хорошо известных всем мусульманам и часто повторяемых ими в речи, молитвах, бытовых восклицаниях, а также постоянно встречающихся в изящной вязе арабского письма, на памятниках мусульманской архитектуры в Азии, Африке, Европе и Америке: “Аллаху Акбар” - “Аллах самый великий!”.
Кратчайшее изложение главного догмата ислама содержится 112 суре-главе Корана: “Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Скажи: Он - Аллах единственный, Аллах могучий. Не рождал и не был рожден, и не было никого подобного ему, никогда”.
По мусульманской доктрине, люди, не исповедующие ислам, - “неверные”, среди них иудеи и христиане выделяются особо, как “ахль аль - китаб”, то есть “люди Писания”.
Согласно Корану христиане верят, якобы, в того же бога, что и мусульмане. Этот бог и им посылал своих посланников - Моисея-Мусу, Иисуса-Ису, которые несли людям слово божье.
Однако люди исказили и забыли то, чему те их учили. Поэтому Аллах и направил людям Мухаммада, своего последнего пророка, с божьим словом - Кораном.
Это была, как бы последняя попытка наставить людей на праведный путь, последнее предупреждение, после которого должен наступить конец мира и Суд, когда всем людям будет воздано по их делам - они попадут в райские сады или в адский огонь.
Эти основы религии знает всякий мусульманин, и образованный и неграмотный. Почти всякий знает и “пять столпов ислама”, пять главных обязанностей верующего.
Первый из них - “молитва-салят”. Молитва мусульман состоит из ряда поклонов, сопровождаемых произнесением различных религиозных формул. Мусульманину предписано пять молитв в сутки; свершать их можно и дома, и в мечети и в поле. Молитве предшествует ритуальное омовение.
Пятница является днем всеобщей молитвы, когда все мусульмане должны собираться на коллективную молитву в главную мечеть города, села, округа.
“Мечеть-масджид” - место моления и помещение для религиозных школ, а также центр религиозных проповедей и диспутов. Третьей ритуальной обязанностью мусульманина является “пост-саум”. Мусульманский пост заключается в воздержании от пищи, питья и развлечений.
Все время должно быть в принципе посвящено человеком Аллаху, занято молитвами, чтением Корана и религиозных сочинений, благочестивыми размышлениями.
Главным и обязательным для всех, кроме больных, путешествующих и воинов, является пост в месяц “Рамадан”; кроме того, существует еще дата, в которой поститься желательно.
Конец месяца рамадан и соответственно месячного поста отмечается праздником разговенья, вторым по значению праздником в исламе. Кроме ограничений, связанных с постом, в исламе существует большое количество запретов, регулирующих различные стороны жизни мусульманина.
Мусульманину запрещено пить алкогольные напитки, есть свинину, играть в азартные игры. Ислам запрещает ростовщичество - “Риба”. Конечно, не все эти и другие правила строго соблюдаются, но время от времени, в частности в семидесятые годы нашего века, в различных мусульманских государствах усиливается контроль, за соблюдением культовых правил, например поста в священный рамадан.
Четвертой обязанностью каждого мусульманина, с оговоркой - если у него есть к тому физическая и материальная возможность, является “хадж” - паломничество в Мекку, прежде всего к Каабе, главной святыне ислама.
“Кааба” - небольшое здание в Мекке, в юго-западном углу которого вмурован черный камень - издревле хранящийся тут метеорит - по преданию, посланный Аллахом с неба людям, как знак своего могущества и благоволения.
Паломничество совершается в месяце “Зу - ль - хиджжа”, который, как рамадан, является месяцем лунного календаря и потому приходится на разное время года.
Паломники, надев специальные белые одежды, и пройдя церемонию ритуального очищения, совершают торжественный обход вокруг “Каабы”, пьют воду из близлежащего священного источника “Замзам”.

                16

Далее следуют торжественные процессии и моления у холмов и долин вокруг Мекки, связанных с легендой о пребывании в тех местах праотца Ибрахима, первого проповедника единобожия.
Хадж завершается праздником “Ид аль - адха”, во время которого в память о жертве, принесенной Ибрахимом Аллаху, режут жертвенных животных.
Окончание хаджа является главным мусульманским праздником, который отмечается молитвами и жертвоприношениями по всему мусульманскому миру.
Люди, совершившие хадж, носят почетное прозвище хадж, или хаджи и пользуются уважением родных в своих родных местах. Они имеют право носить тюрбан из шелка белого, или зеленого цвета.
Пятой обязанностью мусульманина является “закят” - обязательный налог на имущество и доходы, который идет в теории на нужды общины и распределяется среди бедных и малоимущих. Кроме того, каждому мусульманину предписывается еще и “саадака” - добровольные пожертвования и милостыня.
На самом деле все эти социально - экономические регуляторы справедливости внутри исламской общины с самого начала были и остались благими пожеланиями.
“Закят” быстро стал обычным государственным налогом, “саадака” шла на нужды религиозного культа, запреты на ростовщичество легко обходились оформлением дачи денег в рост, как совместного финансового предприятия кредитора и должника.
Иногда к столпам ислама причисляют джихад. Слово это означает полную отдачу мусульманином своих сил, возможностей, времени, а если надо и жизни для торжества своей религии.
В большинстве случаев в средние века это сводилось к участию в вооруженной борьбе с неверными, а значение термина - соответственно к понятию священная война, и такое его понимание стало традиционным для европейцев.
На самом деле понятие джихад значительно шире, и именно в таком широком значении оно употребляется сейчас в мусульманском мире, в частности в резолюциях и постановлениях различных общемусульманских конференций.
Почти каждый мусульманин знает хотя бы несколько фраз из священной книги ислама - Корана, хотя многие значения этих фраз не понимают.
Коран произносится и записан только по-арабски. В ритуальных целях он используется в арабском оригинале. Для мусульман Коран - прямая речь Аллаха, обращенная к пророку Мухаммаду, а через него ко всем людям.
В проповедях Корана и простые мусульмане, и богословы ищут ответы на вопросы частной жизни и жизни общества, текстами Корана оправдывают свои поступки. По сути это свод законов, регламентирующих всю жизнь человека от рождения и до смерти.
Ислам является очень широкой по охвату системой социального регулирования. Почти все стороны жизни мусульманина считаются религиозно значимыми.
Мужчина становится мусульманином после того, как над ним в раннем возрасте совершается обряд обрезания. Заключение брака совершается в присутствии духовных лиц, ими фиксируется и закрепляется чтением священных текстов Корана.
Развод для мужчины мусульманина относительно прост, для женщины осложнен, но тоже возможен. Ислам разрешает мужчине иметь до четырех жен, если он в состоянии их одинаково хорошо содержать.
В настоящее время на практике многоженство встречается относительно редко, а в некоторых мусульманских странах оно несколько ограничено законодательством. Похоронный обряд также предполагает чтение определенных сур Корана.
Хоронят обычно в день кончины; тело кладут в могилу завернутым в саван, без гроба, головой к Мекке. Согласно мусульманским представлениям, все мертвые в День Суда воскреснут, чтобы предстать перед Аллахом и ответить за свои дела и намерения.
Мужчины - мусульмане должны ходить с покрытой головой. Для этого служат разные шапочки типа тюбетеек, а также различные виды чалмы - шарфы, особо повязанные вокруг головы.
Женщины должны закрывать лицо и тело от взглядов посторонних мужчин. Традиционная одежда мусульман широкая и удобная для носки в тех странах, в основном южных, где живет большинство мусульман.
Обычным атрибутом благочестивого мусульманина являются четки из 99 или 33 бусин, служащие для счета славословий Аллаху. В исламе многократное восхваление Аллаха и повторение его “девяносто девяти прекрасных имен” считается благочестивой обязанностью.
Несмотря на обилие в исламе различных течений, главными из которых являются суннизм и шиизм, среди всех мусульман существует довольно стойкое представление о принадлежности к единой общности людей, объединенных общей верой, общими традициями, общей начальной историей  и общими интересами в современном мире.
Наиболее значительной и по сей день является система богословия, созданная аль - Ашари в 10 веке. В 7-10 веках сложились и основные толки “Фикха”, обычно трактуемого, как “мусульманское каноническое право”.
Эти системы теоретических и практических принципов шариата - праведного образа жизни мусульманина. Именно фикх стал основой социальной системы ислама.
В настоящее время сохранилось, да и в средние века, относительно незначительное число людей  знало тонкости догматики, а правила фикха всегда были обязательным предметом обучения в семье и в школе, предметом ученых и неученых споров и бесед, столь характерных для быта жителей мусульманских городских кварталов.
В трудах по фикху, составляющих наиболее многочисленную группу средневековых арабских рукописей, регламентируется поведение в быту и в обществе, имущественные отношения, правила торговли, отношения в семье,  а также брак.
В 6 и 7 сурах и поныне содержится вся концепция шариата - пути к богу через выполнение всех правил закона ислама. Он уживается с концепцией тарика, теоретической основой суфизма, согласно которой некоторые люди могут заслужить благоволение Аллаха, а также приблизиться к нему, познав его через состояние экстаза, венчающего жизнь, которая строится по особым, отличным от будничных правилам благочестия и аскетизма.
Для понимания исторической социальной роли ислама важна проблема соотношения государства и духовенства. В исламе нет и церкви, служащей посредником между человеком и Аллахом, ни духовного сословия, обладающего особой благодатью; духовная и светская власть в исламской теории, да отчасти и на практике - нераздельны.
Лозунг превращения религиозной общности всех мусульман в единство политического порядка не раз выдвигался и поддерживался крупными мусульманскими государствами, претендовавшими на особую лидирующую роль в мире.
На этом и основан ислам, как истинное вероучение, этим он и притягивает разные народы, сплачивая их в одну общую силу духа и веры.

                17

Война. Страшное и вместе с тем привычное слово. Узнавая об очередной военной операции, о новых смертях мы не придаем им большого значения и через минуту забываем.
Забываем потому, что лично нас не касается война, потому что нам не от кого ждать вестей из горячих точек, потому что наша жизнь никогда не пересекалась с этой переполненной кровью, жестокостью и болью дорогой.
Но есть люди, для которых каждое новое сообщение о смерти на войне, каждая новая ее жертва становится уколом в самое сердце, кому никогда не забыть этих незабываемых огненных дней.
Испокон веку в русской и советской армии журналистов очень любят. В Афганистане их любили еще больше, так как каждый солдат и офицер надеялся попасть в герои газетного очерка.
Кто же не хочет прославиться на весь огромный Советский Союз, или получить дополнительно орден, или медаль? Однако все герои журналисты, почему-то предпочитали этим репортажам не афганскую глубинку, а столицу Кабул.
Сначала они приезжали сюда полные искреннего желания объехать весь Афганистан, побывать в каждой его горячей точке. Но потом быстро понимали, что прибыли на самую настоящую войну, на которой можно запросто и пулю схлопотать, поэтому моментально переключались на сбор боевых материалов исключительно в Кабуле.
Что ни говори, но гораздо лучше и приятнее, если твоя фотография не появится в газете в траурной рамке и с коротким слезливым некролог, подписанным “группа товарищей”.
Поэтому в афганских дырах, давно уже забыли о советских журналистах, которые стали все активнее искать своих героев только в Кабуле.
Кабульские герои из штаба армии и политуправления досыта поили их дармовым спиртом и снабжали такими увлекательными историями, какие даже матерым сценаристам советских боевиков из Мосфильма и не снились.
Чем дальше от фронта и больше водки, тем больше побед и увлекательных рассказов о воинских подвигах, где все духи снайперы, где у нас нет раненых и убитых, где все кабульские чины герои и отважные люди.
В кабульской городской прохладе упитанные штабные чины  с упоением за стаканом водки красочно врали столичным журналистам о своих подвигах, количество которых росло по мере возрастания бутылок, становясь все более и более живописнее и увлекательнее.
А в отдаленных афганских кишлаках, прокаленных на солнце и промороженных снегом скалах, среди пустыни, гор и перевалов - серые от пыли, замученные суровой повседневностью  простые солдаты и офицеры спокойно, деловито и неслышно делали свое трудное дело.
Молча ходили на боевые операции, изнывали от жажды в раскаленном песке пустынь, замерзали на скалах, падали под пулями на чужой земле и подрывались на минах.
Раненые валялись в горячечном бреду в госпиталях, или с последним прощальным словом “мама” тихо умирали от ран и тяжелых контузий, душами уплывая в далекий журавлиный клин, а их тела в цинковых гробах “черные тюльпаны” уносили “на Родину милую в землю залечь”.
В глубинке давно уже махнули рукой на приезд журналистов и окончательно перестали их ждать. Но однажды бригаде несказанно повезло - ее должен был  посетить столичный мэтр пера и кинокамеры господин “Л”.
Бригаду расперло, как на дрожжах. Срочно создали запасы спирта, водки и закусок. И вот долгожданный день наступил. Господин “Л” со скромной улыбкой столичного имярека спустился с трапа транспортного самолета, кому-то помахал ручкой и, умильно приняв букет кандагарских роз, уселся в командирский “УАЗик”.
По укоренившейся старой русской традиции его сначала повезли в баню, париться и отдыхать после “трудной и опасной дороги”. После обильных возлияний герой-журналист нетрезвой походкой, спотыкаясь о различные неровности пола, выполз из столовой и тут же на пороге,  нимало не смущаясь, изволил шумно отлить из себя излишки выпитого, под смущенные и понимающие улыбки местных провинциалов.
Утром гость никак не мог взобраться на бронетраспортер, его шатало из стороны в сторону, как шаланду в добрый шторм. Пришлось отказаться от броника и усадить почетного гостя в командирский автомобиль. Стойкий  запах гнуснейшего перегара с перепоя отбросил Снега от героя и надолго парализовал всех присутствующих.
Снегова с Гогой послали на бронетраспортере с группой автоматчиков охранять ценного гостя, пожелавшего сняться на фоне известной мечети с одеждой пророка Мухаммеда в центре Кандагара.
Колонна свернула влево и покатила в сторону расположения кандагарского корпуса. Спустя некоторое время они остановились на дороге, которая вела к воротам с аркой, это был въезд на территорию корпуса.
Советский бронетранспортер остановился прямо напротив этих ворот, по обе стороны арки на пьедестале красовались две английские пушки старинного образца. У ворот стояло несколько БТРов, три легковые “Тойоты” и две “Волги”, скорее всего это  были машины русских советников.
Корпус располагался в старом парке, за солдатскими казармами  находилось поле, на котором наши советники обучали сорбозовских волонтеров умению обращаться с нашим оружием. БТРы и легковые автомашины командира корпуса и начальника политотдела стояли на отдельной площадке возле штаба.
Проехали к вилле командира корпуса. Его шикарный дом находился в пригороде Кандагара. В нем было все, как в восточной сказке, Снег даже не мог себе представить, что такое может существовать на самом деле.
От красоты и сказочности просто дух захватывало, вокруг война, а тут рай в полном смысле слова: дворец, гараж, гарем, короче полный комплект роскоши восточного сатрапа. 
Под усиленным конвоем бронегруппы борзописец и герой кинокамеры милостиво соизволил немного поплутать по городу для развлечения и увековечения своей персоны в боевой остросюжетной съемке в Кандагаре и, наконец, прибыл к указанной мечети.
Пошатываясь, он выбрался из машины и Снег с ужасом услышал, что он непременно хочет пройти в мусульманскую мечеть для дальнейших киносъемок.
 Стоящие по близости работники политотдела и приданные афганцы пытались вразумить его, что это невозможно, по законам шариата неверному нельзя заходить в мусульманскую святыню, но пьяному море по колено.
- Поставить автоматчиков по углам внутри мечети, я туда непременно войду, и все сниму на историческую память.
Снег подошел к нему и попытался, как можно понятнее разъяснить, что как только он сунется в мечеть, то их сразу же будут убивать всем городом. При этом никто и ничто их не спасет, поэтому если он хочет остаться в памяти потомков погибшим героем, то флаг ему в руки и  препятствовать ему никто в этой авантюре не будет, а они с охраной от этой глупости немедленно умывают руки, как древнеримский прокуратор Иудеи Понтий Пилат. 
Всему этому советский герой пера тут же предпочел территорию бригадного сортира, где до зеленых чертей усиленно пил водку, заедая деликатесами, упоенно снимая на кинокамеру и расстреливая из автомата  трофейные “Симурги” и “Тойоты”, изображавшие духовский караван с оружием.
Советских солдат  так же использовали в киномассовках, предварительно переодев в духовскую одежду. Картина удалась на славу, духи и машины были уничтожены все, мэтр пера вдоволь насытился видом трассирующих автоматных очередей, вволю настрелялся из всех видов оружия и сам лично принял участие на кинопленке в уничтожении каравана. Так ас пера с детским упоением досыта наигрался в войнушку.
На другой день “герой” с мучительной гримасой от сильной головной боли безжизненно лежал в тени ажурной беседки. Абсолютно ничего не интересовало его. Но, как только принесли несколько бутылок с “Боржоми”, он моментально ожил, залпом опустошил все и быстренько улетел, даже не попрощавшись ни с кем.
Офицеры бригады подробно читали все газеты, но статьи о бригаде все не было. Шли месяцы. И вдруг в одном из военных журналов все прочитали огромную статью журналиста "Л" об уничтожении духовского каравана с оружием, в котором “волею случая” он принял самое активное участие.
Заместитель начальника политотдела по культурно-воспитательной работе  подполковник Ваулин увидав статью, остолбенел, о нем не было ни слова, хотя писака клятвенно обещал и даже на кресте божился, что отметит его, как  первого боевика и героя бригады, зря, что ли его так усиленно задарма кормили и поили водкой.
Тогда он издал звериный рык, разорвал журнал и бросился в политотделовский модуль - заливать горе спиртом. Тот вскоре иссяк, и подполковник начал активно ликвидировать запасы самогона.
В итоге с подполковником от внезапного горя и постоянного пьянства случилась белая горячка. Его быстренько подлечили и отправили в Союз служить и далее на благо великой Родины.

                18
 
В это же время в бригаде произошел неприятный трагический случай. Вечером Снег находился в палатке командира второго ДШБ, когда из штаба бригады прибежал посыльный и сообщил, что молодой солдат на отдаленном посту у дороги на Пакистан застрелился.
Все немедленно выехали на место происшествия. Сейчас Снег уже не может вспомнить ни имени, ни фамилии этого молоденького солдатика. В бригаду он прибыл два месяца назад. Призывался из деревни, где у него остался один отец инвалид.
По всем законам советской страны его не должны были брать в армию, но военком рассудил иначе. Вместо сыночка влиятельного туза он предпочел забрить в армию безответного сельского паренька.
С момента своего появления в бригаде парень постоянно жаловался на то, что он один сын у старика инвалида, писал жалобы во все инстанции, но все безрезультатно, назад хода не было.
Он ни с кем не дружил, держался особняком, выглядел тихим и забитым, был маленького роста, жалел, что его пихнули именно в десант, где он чувствовал себя никому не нужным человеком, среди этой оравы громкоголосых и крепких парней.
- Зачем его привезли в эту чужую страну, где только и делают, что убивают?
Ему было здесь мучительно страшно и одиноко. Он всех и всего боялся.
- Почему эти люди не отпускают его домой? За что ему эта мука?
Постоянного, страшного ожидания решения своей судьбы он так и не выдержал. Однажды положил автомат на стол, нажал на курок, сильная боль в груди и все - он разом решил все свои проблемы.
Его труп лежал на столе, как будто внезапный сон сморил его на посту. Изо рта и носа выплеснулась сукровица и эпителий, рот открыт в мучительной предсмертной судороге. Руки крепко вкогтились в крышку стола, пальцы намертво сжались в кулаки так, что даже ногти со следами траурной каймы под ними были не видны.
- Что же вы, падлы, пацана этого вовремя не отправили отсюда? Разве ж не знали его истории?   
- Мы думали?
- Думали! Индюк тоже думал, да в суп попал.
- Эх, жизнь наша копейка, погубили парня ни за грош!
- Пошли вы все к чертовой матери.
- Кончай Снег лаять нас, мы не виноваты в его смерти. Он сам себя.
- Да, виновных, как всегда нет.
На первом этапе задача группы Снега заключалась в наборе дополнительных бойцов в группу, их усиленной тренировке и сборе информации по интересующему их вопросу.    
Они поняли, что начальную помощь нам в первую очередь смогут, наверное, оказать советники военной разведки зоны Юг, которые уже длительное время здесь работают и собрали большой материал на местное афганское руководство и главарей духовских бандформирований.
Часто летали на совещания в Кабул. Для многих наших военнослужащих столица Афганистана - Кабул запомнился многоликим и контрастным. В нем удивительным образом мирно уживались дворцы и халупы.
На его улицах не валялись даже щепки и бумага. Все это собиралось и тут же продавалось, как дрова и отопительный мусор по цене пять, шесть афганей за килограмм.
Поразили афганские женщины. Их принадлежность к слабому полу определяли только по туфлям на ногах. Поверх - паранджа в виде балахона с мелкой и частой сеткой на лице. Причем, все балахоны разных расцветок.
Ослики и лошадки разукрашены, как в индийских кинофильмах. Кругом грязь и везде плакаты с арабской вязью. Толпы мальчишек крутились на коротких остановках возле наших машин, предлагали нам на русском языке дыни и различные фрукты в обмен на бакшишь-подарок.
 В Афганистане нет военкоматов, и набор в армию проводится довольно просто частями царандоя - местная милиция, окружают рынок, или кишлак войсками, а затем хватают всех парней призывного возраста, переодевают в форму, дают в руки оружие и зачисляют на службу.
Тем не менее, платят рядовому в месяц две тысячи афгани, по курсу это сто рублей, против нашего солдатского жалованья в девять рублей, за службу, полную опасностей и приключений в самой горячей точке мира. 
Рядом с самым современным автомобилем можно было увидеть осла, или допотопный грузовик с трехметровыми бортами, разрисованными и раскрашенными всевозможными рисунками.
Все машины битком набиты людьми. Люди сидели  на крыльях, капотах и в багажниках легковых автомобилей и при этом еще удерживали велосипеды.
В автобусах мужчины и женщины входили обязательно в разные двери. Верблюды шли по центру проезжей части. Правила движения не соблюдались, вернее их не было совсем.
Правило было одно - чем больше машина, тем больше у нее было прав, тем она важнее, а, значит, может идти по середине улицы, не взирая ни на кого.
Маленькие авто ютились на обочинах дорог, а танки и БТРы, не имевшие конкуренции, мчались по самой середине, невзирая на встречное движение. Люди сами чуть не лезли под колеса. Переходы возникали стихийно, кто, где хотел, тот там и шел. Регулировка движения чисто условная.
Чтобы навести порядок, пригласили немцев, но те через месяц смылись домой, решив, что бесполезно, что-либо менять в этой стране. Все-таки по местному календарю 14-й век на дворе.
Самым неприятным было, если советский военный водитель собьет в этой круговерти кого-то из афганцев. Сразу сбегалась толпа, требуя расправы над тем, кто управлял машиной, хотя тот далеко не всегда был виноват.
Порой афганские царандоевцы буквально вырывали из лап местной толпы наших водителей. За сбитых людей приходилось платить выкуп. За мужчину, мальчика и осла цена была 10-12 тысяч афгани, а за женщину - 7-8 тысяч афгани. Но и медленно ездить было тоже нельзя, особенно по вечерам.
Вначале их неприятно поразил резкий контраст в уровне жизни разных слоев населения Афганистана. Трудно было смотреть спокойно на то, как дети бедняков обгладывают арбузные корки на помойке, и на то, как они бедствуют, притом, что эти люди - великие труженики.
Они бережно используют воду и землю, получая несколько урожаев овощей в год. Помидоры росли такие, что и в нашей Астрахани, наверное, могли бы позавидовать.
Поражала ирригация. Поля орошались через маленькие канавки. Был сделан небольшой уклон, по которому текла вода. Ее давали два раза в неделю, в течение двенадцати часов, вода заполняла все ложбинки и канавки. Потом ее перекрывали почти на неделю.
После Второй мировой войны заметные позитивные сдвиги произошли в медицинском обслуживании населения Афганистана. Во многих городах были построены больницы и клиники, и упор был перенесен с профилактической медицины - кампаний по борьбе с малярией, оспой и тифом, на лечебную.
Однако система здравоохранения рухнула из-за боевых действий, и современный Афганистан имеет один из самых высоких в мире показателей младенческой смертности - 16 детей на 1000 новорожденных, крайне низкой остается средняя ожидаемая продолжительность жизни - 45 лет.
Население Афганистана живет преимущественно большими семьями в сельских кишлаках. Преобладают прямоугольные в плане дома с плоскими, или куполообразными крышами, построенные из сырцового или обожженного кирпича и обмазанные глиной.
Усадьба обносится стеной из сырцового кирпича. В горах возводят также строения из камня, а в крупных городах появились здания современного типа. Кочевники возят с собой шатры из шерстяной ткани, имеющие четырехугольную форму.
К традиционным блюдам относятся плов с мясом, или овощами, жареное мясо-кебаб, мучные изделия - ашак, или манты и выпекаемые в традиционных печах-тандурах пресные лепешки.
Значительную долю в пищевом рационе составляют овощи - томаты, картофель, горох, морковь и огурцы. Большая часть населения не может себе позволить регулярное потребление мяса.
Зеленый или черный чай, кисломолочные продукты, свежие и сушеные фрукты и орехи также входят в повседневный рацион.
Главные элементы костюма почти всех этнических общин Афганистана - длинная, до колен и ниже, рубаха и плотно подпоясанные кушаком широкие штаны-камис.
Поверх мужчины надевают безрукавку с четырьмя карманами и застежкой и халат. Характер головного убора, например чалмы, тюбетейки, или войлочного колпака, нередко отражает принадлежность мужчин к определенной национальной группе и географическому району. Многие отпускают бороду, особенно с тех пор, как талибы запретили бриться.
Женщины в сельской местности носят длинную, вышитую по вороту рубаху из цветной хлопчатобумажной ткани и длинные, до щиколоток, штаны.
Женщины из среды кочевников поверх рубахи надевают несколько широких юбок, носят серебряные украшения с сердоликом и лазуритом, бусы и ожерелья из монет.
У афганцев обычны большие семьи. Родственные отношения создают фон для проявления социальной, экономической и политической деятельности.
Браки, часто заключаемые между двоюродными братьями и сестрами, как правило, организуют старшие в своих семьях женщины. При сватовстве и помолвке договариваются о калыме, приданом и устройстве свадебного пиршества. Разводы случаются крайне редко.


                19

Все афганцы почти поголовно ходили в советских черных лакированных галошах с красной байковой подкладкой, даже зимой на босу ногу, с озябшими и тоже красными, как у гуся лапками. Эта обувь была чрезвычайно популярна в Афганистане, особенно зимой и в распутицу.
С галошами по-своему гармонировала национальная одежда, состоявшая из свободной рубахи, широких штанов и безрукавки, поверх которой нередко носился халат, или накидка.
На голове - тюбетейка, или чалма, обычно белая, сделанная из 5-7 метров материи. В зеленых и в белых шелковых чалмах расхаживали те, кто совершил ритуальный хадж в священную Мекку. 
Женщины носили длинные цветные рубахи, широкие штаны, халаты. Местные девочки-школьницы носили длинные черные платья с длинными рукавами и гольфы того же цвета.
Под ногами крутилась чумазая ребятня с копной вечно немытых волос на голове, похожей на вяленый войлок, не знавших расчески с самого рождения.
Комично выглядело шествие по улице почтенного афганца. За ним гуськом семенили три его жены. Поравнявшись с дуканом, афганец многозначительно оглядывался через плечо на своих жен и заходил в лавку посудачить с хозяином.
Женщины с опущенными чадрами присаживались на корточки возле дверей и молча ждали своего господина-сахиба, чтобы опять продолжить путь между многочисленных магазинов, дуканов, кантинов и мастерских мелких ремесленников, творящих прямо на улице свои изделия и тут же их продававших.
На тротуарах, на ковриках, не обращая внимания на прохожих, молились правоверные мусульмане, которые должны совершать этот обряд по пять раз в день.
Летом в жару мелкая река Кабул мелела, глинисто-желтой воды оставалось не выше колена. В этой воде утоляли жажду люди и ишаки, тут же отправляя свои естественные надобности. Стирали белье и приседали в воду женщины, набирая там же воду для приготовления пищи и чая. В этой же воде полоскались фрукты и овощи.
Антисанитария жуткая, каменный век, поневоле от женщин начинает воротить, как от прокаженных. Афганцы выдерживали все это, умудряясь обходиться без всяких кишечно-желудочных расстройств и инфекций.
Из разговоров с афганцами Снег узнал, что у них калым, покупка невесты, стоит 100 тысяч афгани. У нас в Туркмении и Узбекистане калым у местных жителей составляет 4-5 тысяч рублей.
Во многих центральных журналах и газетах время от времени критикуют восточный калым и чересчур богатые свадьбы с недельными загулами и непозволительной для простого человека роскошью.
Конечно, и русские пускают ради свадьбы шапку по кругу, но все же Снега поражал восточный размах роскоши. На Востоке очень гостеприимный народ, но Алексею казалось, что это как раз тот случай, когда все в один голос утверждают, что расцвеченное гостеприимство присуще только диким восточным народам.
В советском обществе этого быть не должно. Там, где все достается тяжким трудом, не станут устраивать многодневные загулы и запои, будь то свадьба, крестины, или дни рождения. Не говоря уже о приданом, или калыме.
Сегодня Снегов слышал один каламбур:
- Если хочешь жить, как туз, поезжай служить в Кундуз. Если хочешь пулю в зад, поезжай в Джелалабад.
Оригинально, не в бровь, а в глаз. К лету 1986 года в зоне Юг никто не рисковал без крайней необходимости. Советские части быстро научились воздерживаться от нападения на противника с одними автоматами и ручными гранатометами, а  только с использованием артиллерии и авиации.
Духи считали напротив, что при отсутствии у них вертолетов и артиллерии, им гораздо выгоднее приближаться к русским на досягаемость ружейного огня и устраивать засады, то есть вести партизанскую войну.
Снегу скоро стало понятно, что разница в таких позициях заключается в том, что духи воюют, не взирая на неравенство сил, чтобы победить и прогнать шурави-советских со своей земли, а советские воины - чтобы остаться в живых и возвратиться домой. Старый генерал, который инструктировал Снега в Москве, был прав.
Если у советских войск не было решающего превосходства в артиллерии и авиации, они избегали прямого боевого столкновения, подстерегали русских из-под тишка. Духи подкарауливали шурави везде, мы шли на столкновение с ними только там, где нам это было выгодно, где был наш перевес.
Стратегия изнурения ослабляла нас быстрее, чем противника. К тому же они действовали на своей земле, мы же были в их глазах захватчиками, неверными, гяурами.
  Моджахеду за верную службу Аллаху положено было вознаграждение. Среди боевиков царствовал дух безропотной покорности: ни кому не хотелось быть отвращённым от Аллаха. Это одно из самых страшных наказаний, которое может случиться в жизни верующего мусульманина.
Прежде чем получить в руки автомат, или винтовку, сын божий благословлялся на беспощадное ведение войны с неверными гяурами - шурави.
Краем своего “царада-покрывала” - мулла трижды прикасался к душману и хлопал ладонью по плечу. Эта божественная процедура развязывала руки боевикам.
Люди отправлялись в бой, чтобы “утвердить в подлунном мире справедливость”. Цена врага ислама имела вполне реальную цену, которую устанавливали американские советники.
Что бы представить вещественные доказательства почитания Аллаха и выполнения его всевышней воли, боевики приносили в лагерь отрезанные у мертвых советских солдат уши, пальцы, носы, губы, гениталии.
Особая охота велась на советских офицеров, поэтому плата за два-три убитых офицера делала нищего горца богатым. Американцы долларов за головы русских офицеров не жалели.
По рассказам пленных духов и бывших наших военнослужащих, попавших к ним в плен, наши ребята в душманском плену вели себя по разному: одни мужественно принимали смерть, другие напротив принимали мусульманство и чтили Коран, на котором клялись убивать шурави.
Попасть духам в плен можно было по разным причинам. И в бою, да и по дурости, такое тоже не раз случалось. В отдельных советских подразделениях в Афганистане царили звериные законы.
В тех частях, где офицеры самоустранялись от командования, спивались и были заняты только жаждой личного обогащения, там старослужащие  проигрывали молодых солдат, заставляя их первыми прочёсывать виноградную зелёнку, или посылали в кишлаки за виноградом, курами и анашой.
Дедовщина не мало погубила молодых ребят на войне. Рассказывали и про офицеров, которые изменили воинскому долгу и перебежали на сторону духов. Так,  называли одного полковника летчика, который, якобы, добровольно перелетел к боевикам.
Он убил четырёх членов своего экипажа только ради того, чтобы присвоить доллары, предназначенные для разведки. Полковника прибрали к рукам американцы, и он стал на них активно работать, выступал по западному радио, призывал сдаваться в плен к моджахедам. Снег своими бы руками эту гадину задушил.
Снег отвергал чрезмерную жестокость и безмерное честолюбие наших генералов и офицеров, понимал ненависть солдат к врагу, который лишал их жизни, и неприязнь к командирам, многие из которых использовали их в своих личных, корыстных целях. К тому же солдатам в Афганистане платили жалкие копейки, а это тоже был немаловажный фактор.
Первое время Снег не поддаваться окружающей его жестокости, но это длилось не долго, всеобщая ненависть захлестнула и подчинила его себе. Кто ищет смерти, тот всегда найдет ее, она войдет в него сквозь все преграды, а душа мятежной птицей вырвется на свободу.
Легкая смерть приходит только к праведникам, а простым солдатам, остается только кровавая бойня и ужасная смерть от ран, где-нибудь в госпитале, или на поле боя.
Бой скоротечен и там, где только что рвались гранаты и свистели пули, остается только боль, горячие капли крови на сухой и пыльной земле, глухие стоны и проклятия растерзанных людей, наказанных только за то, что они были героями.
Люди всегда расплачиваемся своими жизнями за тех, кого возвысили из толпы, и кому верили, слушая громкие блудливые слова о родине и будущей славе.
Те, кто только болтал о славе России, сейчас ходят в мехах и золоте, а те, кто спасал родину, лежат во множестве безвестных могил, навеки укрытые землей.
Их имена никогда уже не зазвучат, и только воронье, что слетается на поле брани в жажде кровавого пиршества, почтет их своим вниманием. Снег не боялся возможной смерти, но и не призывал ее к себе.
Она была единственным избавлением от того кошмара, что называется афганской войной. Советские солдаты не жгли аулы и города, земля не горела под их ногами, всех афганских декхан они не вешали на месте.
Афганская оппозиция оказывала столь яростное сопротивление, что потери с обеих сторон, были катастрофическими, счет шел на тысячи с обеих сторон.
В ходе сражений Снег постоянно молил бога только об одном. Он молил его о скорейшей и легкой смерти, чтобы только не видеть агонии и распада своей страны, которая постепенно опускалась в болото воровства и убийств.
За все содеянное большинством руководителей страны, советские пленные могли рассчитывать только на петлю, или позорную смерть в подвалах тюрем, поэтому особыми иллюзиями на счет духов никто себя не тешил.
Для советских солдат и офицеров попасть в плен на афганской войне было равносильно смерти, только несравненно более мучительной, чем погибнуть на поле боя.

                20

На первых порах Снегову поручили возглавить первую роту первого десантно-штурмового батальона до тех пор, пока не подберут нового командира роты.
Задача, которую тогда перед ним поставил представитель штаба армии полковник Тенев, была проста. Вернее, не совсем так, задача выглядела предельно простой.
Формулировалась она примерно следующим образом: нужно было на своих боевых машинах прорваться в один из районов Кандагара и обеспечить возможность “зеленым” прочесать этот район на предмет наличия здесь душманов.
“Зеленые” - это афганские правительственные солдаты, которых мы так называли за цвет формы. Вернее, местные солдаты - сорбозы носили форму из серого шинельного сукна, а зеленое обмундирование было у бойцов спецназа, однако мы привычно валили их всех в одну кучу и обобщенно называли именно “зелеными”.
В подобных совместных операциях им доводилось принимать участие и раньше. При этом все прекрасно видели, что простые сорбозы в основном занимались только тем, что грабили своих же земляков и тащили все подряд - и только афганский спецназ мог хоть в какой-то степени считаться боевым подразделением.
В отличие от тех же моджахедов, которых шурави в те времена иначе, как душманами, или духами не называли, они и в самом деле являли собой грозную силу.
Итак, мы должны были прорваться с юго-запада Кандагара в район Кандагарского рынка. И именно с момента, когда Снег получал задачу, начался новый для него отсчет времени.
Только знать об этом ему было не дано. И если бы он знал, если бы мог хоть в малейшей степени предположить, какой зигзаг начинает выписывать кривая его жизни, трудно представить, что бы он тогда сделал.
- Тебе все ясно?
Его непосредственный командир, подполковник Васин, глядел требовательно, жестко. Под таким взглядом больше всего хочется вытянуться, козырнуть и бодро отрапортовать: “Так точно, все!”.
Однако Снегу озвученный план Васина решительно не нравился.
- Никак нет!
Такое в армии случается нечасто. Боевой приказ - дело святое, с ним спорить нельзя.
- И что же тебе тут не понятно?
Снег попытался объяснить, показывая на разложенном полотне склеенной карты.
- Это тот самый случай, о котором говорят: “Рассчитали на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить”.
- Что ты имеешь в виду?
Васин глядел на него с прищуром, нехорошо глядел. А Снег, не избегая смотреть ему в глаза, больше старался смотреть только на красную, красиво оттененную, стрелу, которая пронзала беспорядочно разбросанные черные и коричневые пятнышки, перемежавшиеся зелеными островками и голубенькими жилочками, и утыкалась в то место, которое именуется Кандагарским рынком.
Потому что такие стрелы на карте рисуют карандашом и фломастером, а в жизни, на земле, они окрашиваются алой кровью, бордовыми языками пламени, а оттеняются пылью разрывов и чадными шлейфами горящей бронетехники и резины колес.
- Вот смотрите, - пытался Снег разъяснить суть ошибки, которую, на его взгляд, допускал командир. - Тут ведь улочки узенькие, вдоль них - трехметровые дувалы. У меня тут всю технику пожгут. К тому же улочки все кривые, арыки. А на зеленых сами знаете, какая надежда.
Васин снизошел, хотя мог бы этого не делать. Он начал спорить, доказывать свою правоту.
- Ты все правильно говоришь, Алексей, только упускаешь один момент. Суть в том, что прорыв начинается внезапно, неожиданно для духов. Тебя прикрывает авиация, поддерживают танки и артиллерия.
- Пока душманы опомнятся, пока разберутся что к чему, пока изготовятся к бою, ты уже будешь на месте. Ну а там вся инициатива будет принадлежать тебе. Захватишь окрестные дома, займешь круговую оборону, артнаводчик и авианаводчик обеспечат тебе прикрытие - и сиди, покуривай, пока зеленые будут делать свое дело. Тогда тебе уже сам черт не страшен. Не сомневайся, Алексей, все будет тип-топ.
В этом-то Снег, как раз и сомневался. Однако спорить не стал. Хотя бы уже потому, что видел на карте с красиво нарисованным решением, утверждающую резолюцию большого начальника.
Знал, что спор сейчас равнялся плевку против ветра. Или пустому сотрясению воздуха. В конце концов, задача, которую предстояло выполнить его подразделению, являлась частью общего замысла всей операции.
А в таких случаях в голове военного человека всегда появляется спасительно-успокоительная мысль: наверное, есть в этом грандиозном плане еще что-то, чего ты с высоты своих погон с мелкими звездочками просто не знаешь, не можешь знать.
- Разрешите выполнять?
- Действуй!
Все пошло кувырком буквально с первых минут боя. Кто в том виноват - не ему судить. Говорят, потом в вышестоящих штабах тщательно разбирались, почему так произошло, якобы проанализировали допущенные просчеты. Якобы, высокий армейский чин даже строгий выговор по партийной линии получил.
Во всяком случае, подобных потерь в бригаде ни до того, ни после никогда не было, так что, наверное, и в самом деле в ошибках разобрались. Только им-то, зажатым в тот день в теснине улочек на окраине Кандагара, от того, что из их смертей будут сделаны должные выводы, легче не становилось.
Скорее всего, впоследствии рассуждали офицеры, утечка информации произошла от союзников - среди них предателей и перевертышей было немало.

                21

На язычок песка, который просунулся сквозь пролом в стене дувала, взбежала ящерица. Пустыня подступила к кишлаку и лежала за ним, выжидая своего часа.
Ящерица грациозно поворачивала изящную, с прозеленью треугольную голову. Снегов улыбнулся и подмигнул ей. Ящерица решила, что человек не опасен, перебрала ножками, просунулась чуть вперед и в сторону.
И тут в песок ударила пуля. В этот час у духов полагался перерыв на обед. Кто-нибудь от скуки, наверное, разрядил винтовку “Бур”. Желтая спина ящерицы мелко-мелко задрожала.
Снегов и глазом не успел моргнуть, как ящерица на том же месте зарылась в песок, исчезла, будто и не было ее вовсе. Как бы то ни было, втянуться в лабиринт улиц нам позволили без особых помех. А потом произошло то, что в подобной ситуации и должно было произойти.
Рвавшиеся вперед танки напоролись на мины, после чего шедшая за ними бронированная техника оказалась блокированной и беспомощной. А на роту со всех сторон обрушился ураганный огонь безоткатных орудий, гранатометов, не говоря уже о стрелковом оружии.
И тут же стало ясно, что в изначальном замысле боя была допущена ошибка. Потому что в подобных случаях необходима поддержка пехоты, которая продвигалась бы дворами и домами, вытесняя снайперов и гранатометчиков противника.
Короче говоря, его рота напрочь потеряла боевую связь с другими подразделениями. Более того, боевые машины вынуждены были действовать каждая самостоятельно, превратившись в автономные боевые единицы.
Бронетранспортер, в котором находился он, неожиданно оказался на небольшой площади, куда сходилось несколько кривых улиц. Вокруг дым, пыль, разрывы. Эфир клокочет приказами, докладами, призывами о помощи - и матом, матом, матом.
Рваться дальше было бессмысленно - только людей гробить. Надо было отходить, причем отходить немедленно. И отходить всем, потому что любой, кто отстанет, окажется обреченным.
- “Первый”, я “Второй”, - орал Снег, внося свою лепту в какофонию эфирного бедлама. - Первый, ответь “Второму”.
- Я “Первый”, - донесся, наконец-то, металлический голос. - Доложи, где ты находишься?
Снег объяснил где.
- Успокойся, всем тяжело, - услышал он в ответ.- Объясни четко, где ты застрял.
А как Снег ему мог четко объяснить? И даже не потому, что он не разбирается в карте, он в ней, в карте, как раз разбирался очень даже неплохо - просто тут, в такой обстановке невозможно четко определить место своего расположения. Немыслимое нагромождение дувалов, каких-то глинобитных построек, арыков - и клубы дыма и пыли вокруг, плотно заволакивающие небо.
Снег назвал в эфир квадрат.
- Дальше по “улитке” три.
- Понял. Ты, “Второй”, дальше всех залетел. Ладно, держись, будем вытаскивать. Сейчас в твою сторону пойдут вертушки, обозначься дымами.
- О, Боже! Какими дымами себя обозначишь, если вокруг такое творится? Какие сюда могут сунуться вертолеты, если из каждого двора в их сторону может сорваться “Стингер”, или отработать ДШК?
Впрочем, все это у него мелькнуло в голове Снега лишь мимоходом. Нужно было спасать оставшихся людей, принимать меры к обороне. Спас его роту не Васин, не вертолетчики, не артиллеристы. Совершенно случайно к нему на выручку прорвался командир бригады подполковник Никулин.
Его любили все, за браваду, за бесшабашную показную смелость, за то, что вечно лез туда, куда не надо. Но больше всего за невероятную везучесть. Тут к бою готовишься, приказы и обстановку изучаешь. А он один, с небольшой группой солдат совершал такое, что не вписывалось ни в какие рамки.
Рядом с ним практически никогда не было потерь. Солдаты его обожали, готовы были с ним идти в огонь и в воду. Как-то был случай, когда прямо рядом с ним шлепнулась минометная мина - и не взорвалась. Другой раз взорвалась и его посекла, правда, несильно - так он пошел вечером в баню и там, как пижон, начал осколки пинцетом выковыривать из-под кожи.
Наверное, Снег ему даже завидовал. За везение его, за бесшабашность. За умение быть всегда там, где нужно. Так вот, прорвался на выручку его роте именно он. С того направления, где, казалось, шурави просто не может оказаться. И умудрился привезти уйму боеприпасов.
- Ну что, ты, как? - из-под черных усов на сером грязном лице белели влажные зубы.
- Как видишь.
Он кивнул: “Вижу, мол”.
- Прорываться нужно.
- Теперь патроны есть - прорвемся.
Сильно потрепанная рота теперь и в самом деле смогла бы прорваться. Боеприпасов подбросили, Никулин привел группу таких же отчаянных чертей, как и сам.
А кроме того, он знал последнюю информацию, где находятся свои, какая обстановка складывается вокруг. Это очень плохо - во время боя не знать обстановки в целом. А по рации много ли узнаешь, да еще в таком бедламе?
Короче говоря, они прорвались. О потерях начальство в победном рапорте умолчало. Но прорвались. И первым делом бросились к воде. Потом он, размазав грязь по лицу, предстал пред ясны очи представителя штаба армии полковника Тенева.
- Пошли, - кивнул он ему на штабную палатку. - Доложишь все подробно.
Они, наверное, странно смотрелись рядом. Он весь подтянутый, чистенький, сияющий белизной аккуратно подшитого подворотничка - и Снег, прокопченный, уставший, в пыли и в грязи, с пятнами засохшей крови на обмундировании, к счастью, чужой. Впрочем, почему к счастью - к счастью было бы вообще без крови.
- Пошли, - процедил он ему. - Но прежде, чем мы туда пойдем, я вам прямо выскажу все, что об этом думаю: когда вся эта бойня закончится, я подам официальный рапорт, что я вас лично до боя предупреждал, чем все это закончится.
Тенев такого не ожидал.
- Какой рапорт? - опешил он.
- Обыкновенный, на бумаге, - зло разъяснил Снегов. - В трех экземплярах. По команде, в особый отдел и в прокуратуру. Понятно?
Растерявшись, он попытался оправдаться:
- Так ведь, Снег...
Однако Снег не дал ему развить мысль. Резко оборвал:
- Я для вас больше не Снег!
На какое-то мгновение между ними зависла напряженная пауза.
- Ну, хорошо, - наконец оправился полковник от растерянности, и теперь глядел на него зло, с прищуром. - Но только учти два обстоятельства: план был утвержден свыше. И второе: ты не отказался его выполнять.
- Да, вы правы, я не отказался его выполнять, - Снег сплюнул на жесткую землю коричневую слюну - после таких приключений пыль долго еще сидит во рту и в носу. - А потому я согласен сидеть рядом с вами на скамье подсудимых.
Он больше не тянул его в палатку. Постоял немного, размышляя об услышанном. Подошел подполковник Васин и начал тянуть кота за хвост.
- Ладно, Снегов, степень вины каждого потом будем определять, - Снегу показалось, что он это сказал примирительно. - Ты еще не все знаешь.
Эти слова заставили Снега насторожиться.
- Что еще стряслось?
Он ответил не сразу. Тогда Снег подумал, что он не решается ему сказать что-то очень важное для него. Только потом понял, что он в этот момент лихорадочно соображал, как бы обезопасить себя от угрозы Снега.
Наконец он поднял на него глаза.
- Гога тяжело ранен.
- Что?
- Баринов, говорю, тяжело ранен, - как автомат повторил он.
Только не это!
- Как? Где?
Он торопливо проговорил:
- Он за ранеными приезжал, а по санитарной таблетке снаряд попал.
Снег стоял ошеломленный.
- Гога, друг. Ранен.
Васин между тем торопливо договаривал:
- Он очень тяжелый. В памяти, сознания не теряет, мучается страшно. Тебя все время зовет. Ее вот-вот в Союз должны отправить. Только вряд ли довезут, врач так говорит.
- Увозят? Вряд ли довезут? Наш врач, человек опытный, если уж он так говорит...
- Что же делать?
Васин словно ждал этих слов.
- Вон бери мой Бэтээр - и мчись к нему. Прямо по руслу реки. Возьми с собой кого-нибудь для охраны.
Какая уж тут охрана, если Гога ранен. Ребята только что из самого пекла! И словно и не было усталости после восьмичасового боя. Снег с разбега вскочил на пыльную броню и рявкнул в распахнутый жаркий люк:
- Вперед, в бригаду!
Водитель выглянул и удивленно уставился на него.
- Товарищ майор, а здесь кто останется?
- Я сказал - вперед!
Солдат есть солдат: если на него орет офицер - значит надо подчиниться. Это только штабные писаря, да разжиревшие на складах хлеборезы и каптенармусы могут возразить - боевой солдат верит своему командиру.
Лучше бы он ему не поверил, тот парнишка, имени которого Снег так и не узнал. Взревели двигатели. В их шум вплелся еще какой-то звук. Снег оглянулся. Рядом держался за крепежную ручку Салоев, рядовой солдат его роты.
- Товарищ майор, вы куда?
- В бригаду.
Он глядел изумленно:
- А как же мы?
В самом деле, подразделение без командира оставлять нельзя ни при каких обстоятельствах.
- Передай заместителю, он за меня. Я туда и сразу обратно. До того почистить оружие, привести себя в порядок, дополучить боеприпасы. В общем, все по полному профилю. Приеду - проверю, а потом, скорее всего, опять в бой.
- Есть!
Салоев спрыгнул на землю. БТР сорвался с места. Взвившаяся из-под колес пыль мгновенно скрыла оставшихся сзади солдат.
- Непонятно, чего это Гогу вдруг в район боевых действий на санитарной таблетке отправили? Обычно этого не делают. Наверное, людей не хватает, вон сколько раненых. А может Гога в госпитале у медсестры Танечки, как обычно кантовался? Последнее время он от нее не отходил.
Там, в Афгане, у многих офицеров были фронтовые жены. Случалось, ради них разводились с теми, кто их ждал, а нередко и не слишком-то ждал в Союзе. Ну да это не важно, это личное дело каждого.

                22

Большинство женщин в Афганистан приезжало в стремлении устроить личную жизнь в условиях, где острая нехватка женского контингента могла компенсировать их личную неустроенность.
Ну а если не удавалось устроить личную жизнь, а удавалось это далеко не каждой, то уж хоть там пожить в свое удовольствие. Снег лично знал нескольких женщин, которые всеми правдами и неправдами оставались в Афгане по два, а то и больше срока.
Но были и другие, как та же Танечка, например. Она даже здесь, в условиях, когда вокруг каждой юбки роем мотыльков вились холостяки и псевдохолостяки, а также опытные ловеласы-сердцееды, даже тут она умудрялась сохранять чистоту.
Нет, она не была мымрой и синим чулком. Просто она сумела сохранить светлый и немного наивный взгляд на положение вещей. К ней просто не прилипало ничего плохого. В ее присутствии приумолкали сальности и непристойности, старались не рассказывать анекдоты с картинками.
Остальные женщины ее не очень любили. Хотя бы уже потому, что к ней относились, как к женщине, а к ним в лучшем случае, как просто к телкам.
Танюша к большинству мужчин относилась ровно, спокойно и благожелательно. Выделяла из них всего двоих: Гогу и Снегова. Гогу потому, наверное, что чувствовала, что он в нее по-настоящему влюблен, не стремился поскорее уложить ее в постель, и потому что относился к ней с восторженным юношеским преклонением.
Ну, а Снег? Его она просто выделяла, как друга Гоги и все. Гога был холост, у него была квартира в большом городе, а в Афганистан он приехал с целью заработать себе боевой орден и отметку в личном деле.
Не хотелось ему верить, что Танюша в своих симпатиях делает поправку на все эти факторы, да только, увы, уже тогда ему в голову приходило понимание, что любая женщина не лишена меркантилизма.
Тогда, в молодости, Снег осуждал это качество. Теперь стал относиться к этому спокойнее.
- В конце концов, все мы живем только один раз, и потому каждому хочется пожить в достатке.
Обо всем этом Снег думал, когда его БТР мчался через перевал к бригаде. Позади остались разрушенные арки старого моста, а впереди через реку перекинулся новый мост.
Домчались до него, выбрались на трассу, обсаженную рядами пышных деревьев, оставить справа черный клык одинокой скалы, впившейся в небо, ну а там уже будет совсем рукой подать до бригады.
- Может быть, я еще застану Гогу на месте?
Вспышку увидеть Снег успел, и грохот взрыва услышал, а вот удара не почувствовал. Он просто выпал из привычного измерения. Первое, что он почувствовал, когда начал приходить в себя, это запах.
Не солярный, или горело-резиновый, ощутить который было бы естественнее всего, не кладбищенский, что тоже можно было бы понять, а какой-то неописуемо одуряюще вкусный.
Первое, что Снег услышал, когда обрел возможность слышать, это был не треск продолжающегося боя, не грохот рвущихся боеприпасов, что было бы естественнее всего, не привычный русский мат, или гортанные голоса афганцев, что тоже можно было бы понять, даже не отрывистые фразы врача и звяканье медицинского никеля. Вместо этого доносились шелест листвы, стрекот цикад и щебетанье птиц.
Первое, что он ощутил, когда вернулась способность осязать, это не раскаленная броня БТРа, не грубый щебень, на который его должно было бы сбросить после взрыва, не грубо обыскивающие руки душмана, или опытные руки врача. Вместо этого встретило ласковое дуновение прохладного влажного ветерка.
Все было не так, как должно было быть. Это требовало какого-то объяснения. Однако глаза он открыл не сразу. Ему было так хорошо, так ласково, так покойно. И так не хотелось, чтобы в этот покой еще что-то врывалось. Даже если это будет лучик света.
У него мелькнула нелепая мысль, что так покойно может быть только в раю. Наверное, это была просто слабость, причем слабость не духовная, а телесная. Только тогда он об этом не знал. Целых несколько мгновений ему было просто хорошо.
А потом вдруг резко, словно поворотом тумблера, включились воспоминания. И мгновенно вспучились вопросы, требующие мгновенного ответа.
Где он? Что с ним? И он мгновенно вскинул веки. Снег лежал в больничной палате. Это он понял сразу - у них всегда настолько специфичный вид, что его ни с чем не перепутаешь. Стены комнаты были выкрашены масляной белой краской. Беленый потолок был кое-где заляпан пятнами раздавленных мух и комаров.
Он лежал на кровати, стоящей под окном с настежь распахнутой створкой, слегка, до пояса прикрытый простыней. За затянутым густой сеткой проемом разбрасывал листьями солнечные блики густой сад, сквозь зелень которого ярко голубело небо.
Снег лежал на туго накрахмаленном белье, а рядом увидел тумбочку, на которой в вазочке небрежно и в то же время щедро, ворохом, торчала охапка цветов.
Стало ясно, что, во-первых, он в госпитале, а во-вторых в Афганистане, в-третьих, он, по всей видимости, жив. Оставалось неясным, во-первых, что с ним произошло, во-вторых, в какой степени он ранен и не отрезали ли у него что-нибудь лишнее, в-третьих, что же с Гогой. Сальдо не в пользу ответов.
- Хватит лежать! Пора дать ответы на все вопросы! Начнем по порядку.
Первым делом Снег попытался пошевелить пальцами рук и ног. С облегчением вздохнул - все действовало, ничто нигде не болело. Значит, можно сделать то, чего он, признаться, ужасно боялся.
Он поднял голову и посмотрел на свое вытянувшееся тело. Руки поверх простыни, ноги под материей хорошо просматриваются. Значит, будем жить!
Кряхтя, Снег попытался приподняться. Тело слушалось, хотя тут же закружилась голова. Сколько же это он пролежал? И где же все-таки он?
Вспомнилась история о том, как в горах в Панджшера в пещере они  нашли большой госпиталь, в котором иностранные врачи, кажется французы, обучали афганских коллег делать операции по ампутации конечностей.
Обучали на советских и афганских пленных солдатах и офицерах. Когда они ворвались в те прекрасно оборудованные пещеры, там, на койках, лежали только изуродованные обрубки людей - без рук, без ног, а то и без языков.
Они лежали и единственное чем могли выразить свои чувства, так только слезами. В ответ они уничтожили всех, духов, иностранных врачей и медсестер.
Нет, этого с ним не произошло. Он жив, здоров, руки-ноги на месте, язык. Он высунул язык - на месте. Надо ж было такому случиться, чтобы именно в этот момент в палату вошла молодая женщина в белом больничном халате. И почему-то сразу угадала, почему пациент сидел с высунутым языком, хотя Снег его и втянул тут же на место.
- Что, языком любуетесь? - засмеялась она негромко.- За те слова, которые вы кричали в беспамятстве, вам его и в самом деле не мешало бы укоротить.
Говорила она по-русски правильно и четко, хотя с едва заметным акцентом. Правда, каким именно акцентом, он так и не понял. Снег торопливо поправил на себе простынку.
Она снова засмеялась, но на этот раз ничего не сказала. А могла бы - пока он был без сознания, она его всего, наверное, не раз созерцала. Физиология же человека, даже находящегося без сознания, функционирует исправно и регулярно выводит из организма отработанные продукты. Так что сестрам приходится еще и обслуживать пациентов.
- Как вы себя чувствуете?
Она подошла к нему, привычно коснулась лба, определяя температуру. Ладошка была мягкая, прохладная, тонко пахнущая чем-то приятным. Волнующая.
- Нормально, - ответил Снег.
У него голос оказался какой-то хриплый, скрипучий. Он попытался откашляться, однако вместо этого из горла вырвался только какой-то клекот.
- Ничего-ничего, - успокоила она меня, присаживаясь на табуретку.- Сейчас разговоритесь.
- Что это со мной? - прохрипел Снег.
Его голосовые связки никак не желали войти в согласие с языком и легкими, которые прогоняли сквозь них слишком много воздуха, причем прогоняли неровно, толчками.
- Ничего страшного, - успокоил она его. - Вы поступили к нам сильно контуженный, но без единой царапины. Так что для переживания нет причин.
- Все вы, медики, так говорите, что нет причины волноваться. Хотя, с другой стороны, если ни одной царапины, то хорошо. А внутри ничего не отбито?
Ему показалось, или на самом деле, что у него дрогнул голос, и слегка вильнули в сторону глаза?
- Нет-нет, ничего.
Если она сказала правду, это и в самом деле хорошо, если что-то скрывает, спрашивать у нее все равно бесполезно. Поговорю потом с врачом, - решил Снегов.
Отдавая себе отчет, что он просто оттягивал момент, когда ему, быть может, придется узнать про себя некие неприятные вещи.
- А где я? - это был второй по значимости вопрос, который его интересовал.
Она ответил охотно, словно радуясь тому, что они ушли от опасной темы. Или это ему только казалось?
- Вы в госпитале.
- Естественно! Это я уже понял. Но, где именно? В каком госпитале?
- В бригадном.
Снегов уверенно шел на поправку. И тут его жизнь выписала очередное коленце. Оно, это коленце, явилось в виде нового соседа по палате. Не появись он рядом со Снегом, кто знает, может быть, и не произошло бы всех последующих событий, быть может, и покатилась бы его судьба по иным рельсам.
Его, как и Снега, доставили сюда из боя, и был он тоже из бригады, хотя они с ним и не были до того знакомы. Звали его Саша Быстров. Был он переводчиком, старшим лейтенантом. Весь в бинтах, обгоревший и иссеченный мелкими осколочками кумулятивной гранаты, пробившей его бронетранспортер, он подолгу кашлял при разговоре пробитыми легкими, однако рассказывал, рассказывал, рассказывал.
- В Кандагаре нам хорошо дали, - ругался он, временами заходясь в надсадном кашле. - Не знаю, правда ли, но говорят, что только убитых мы потеряли почти сорок человек. Понимаешь, та операция провалилась на всех направлениях.
- Когда это стало ясно, вместо того чтобы поджать хвосты и потихоньку удалиться, наши светлые штабные головы решили штурм повторить. Говорят, один только майор Снегов попытался возражать и доказывать нецелесообразность и абсурдность этого решения, да только его никто не слушал.

                23

К слову сказать, в то время у них в бригаде вообще подобралось неплохое командование. Комбриг, подполковник Никулин, умел строить отношения, как с начальством, так и с подчиненными, а главное, с командирами, так называемых, дружественных банд.
Его заместитель, подполковник Ястребов, хоть и был грубоватым ругателем, тоже умел воевать. Не случайно оба они пошли наверх после замены из Афганистана.
- А тут еще один командир роты, как какой-то первогодок, вдруг ни с того ни с сего сорвался на бронике в сторону бригады, без разведки, - продолжал Саша.
- Всех ведь предупредили, что банда прорывается, на направление прорыва срочно перебрасывали спецназ и вертолеты, а этот, похоже, решил в одиночку прорваться. Звездочку заработать, наверное, хотел. Ну и заработал!
О том, что “герой” рассказа сидит перед ним, его сосед не знал. И объявлять ему об этом Снег не собирался. Однако, хотя и хотелось перевести разговор в другое русло, делать этого не стал.
- А чего он поперся-то?
Уж не знаю почему, но Саше этот фрагмент провальной операции запал в душу больше всего. Наверное, его потрясли потери, которые мы понесли.
- А черт его знает, - он пожал, застонав от боли, перебинтованными плечами. - Там целое разбирательство потом устроили. Последним его видел один солдат. Тот рассказывал, что хотел сопровождать своего командира, а тот его послал подальше.
- В рубашке родился парень. А водитель бэтээра и пулеметчик, который внутри машины сидел, тоже контужены. Будь моя воля, я бы его сам расстрелял. Из-за них, таких вот горе-командиров, все беды, из-за них у нас такие потери.
Слушать подобную отповедь было невероятно тяжело. Но Снег прекрасно понимал, насколько он прав, этот весь израненный парень.
- А что с ним самим, с тем ротным, было потом?
Похоже, Сашу этот вопрос интересовал меньше всего. Он ответил равнодушно:
- Никто не знает. По самому БТРу саданули не то из гранатомета, не то из безоткатки, и сразу топливо сдетонировало. Контуженных солдат, которые оказались в бронике, нашли, а его нет. Либо его духи с собой увели. Либо вертолетчики подобрали и прямиком в другой госпиталь вывезли, не знаю.  Второе более вероятно, потому что вряд ли духи, вырываясь из окружения, стали бы с пленным возиться. Короче говоря, куда он подевался - толком неизвестно.
Хорошо, что он этого не знал. Потому что если бы знал, трудно предсказать, что он сделал бы с ним этот раненый парень, несмотря даже на кашель и ранения. Хотя бы потому, что Снег и не стал бы сопротивляться.
- Может, у него была какая-то личная причина сорваться, - попытался Снег робко вступиться сам за себя.
- Не может быть такой причины, чтобы подчиненных бросить и уехать, - резко оборвал его Саша и снова закашлялся пробитыми легкими.
По большому счету он прав. Да и не по большому счету, а просто по-человечески. И Снег бы никогда так безрассудно не поступил, если бы не слова Васина про ранение Гоги.
- Но он мог и не знать, что там банда прорвалась, - попытался он еще раз оправдаться.
- Мог и не знать, - признал сосед. - Говорят, он только перед этим из боя вышел. Но в любом случае брать машину и солдат и без разрешения срываться он не имел права. Его командир потом рассказывал, что пытался его удержать, да только тот его не послушал.
- Что? Его командир пытался его удержать? Вот это новость. Так ведь это сам Васин разрешил ему воспользоваться его личным БТРом! И, выходит, он же доложил потом при разбирательстве и оклеветал Снегова, что пытался его удержать. Наверное, он, таким образом, оправдывался сам и оправдывал полковника Тенева, чтобы у них не было неприятностей из-за проваленной операции.
- А где сейчас этот командир? - Снег постарался задать вопрос максимально равнодушно.
- Какой командир? - не понял Саша.
- Ну, этот, который пытался отговорить ротного?
- Заменился уже, - рассказывал его сосед по палате. - Поехал по замене домой.
Итак, все было шито-крыто. Тенев героем вернулся в штаб армии после боевой операции, получил орденок. Васин благополучно прикрыл его и улетел в Союз. Гоги в этом бою и близко не было, это был блеф. Один только майор Снегов, как оплеванный окурок, остался доедать дерьмо войны. Все правильно, дураков - надо учить.
- Ох, как долго мне еще надо учиться основам службистики Советской Армии. 
В период афганской войны ВДВ получило возможность показать себя в реальном деле - на конкретной войне. Впрочем, и сегодня количество посвященных в эту войну увеличилось не намного, да и о деятельности ВДВ мало кто знает.
Они приехали каждый со своей легендой - вроде военных специалистов. Только уже через два дня после нашей высадки в Кандагаре американский “Голос Америки” сообщил:
- Прилете¬ли русские наемники из ди¬версионно-разведыватель¬ного отряда.
Фраза довольно объемно нарисовала направление деятель¬ности советских десантников в отношении интернацио¬нального долга. Официаль¬но были и другие версии: помощь в создании и ста¬новлении спецподразделений армии ДРА.
В то же время в за¬дачу спецназа входили сбор и анализ информации о наличии бандформирова¬ний, их вооружении и так далее. Тем же самым занимались и группа из ведом¬ства КГБ, и армейская разведка.
Почему возникла необходимость подключить к разведке еще и ВДВ?
- Ни у какого другого ведомства нет такого военного опыта.

                24

Регистан, песчаная пустыня Иранского нагорья на юго-западе  Афганистана. Площадью около 40 тысяч квадратных метров, высота от 1500 метров на востоке, до 800 метров на западе.
Представляет собой пологонаклонную равнину с широким развитием закрепленных песчаных гряд, подвижных барханов высотой до 60 метров. Осадков около 100 миллилитров в год, максимум - зимой и весной.
Редкая растительность используется в качестве пастбищ для овец, коз и верблюдов. Население преимущественно кочевое - скотоводы белуджи. По долинам рек и у подножий гор - редкие оазисы: русла наиболее крупных рек сопровождаются тугайной растительностью. По северной окраине пустыни проходит шоссе Кандагар - Афганистан - Кветта - Пакистан.
Май 1987 года. Задача боевого выхода по меркам спецназовцев была обыденной: поисково-засадные действия с целью срыва организованных поставок на территорию Афганистана боевиков, оружия, боеприпасов и других материальных средств из Пакистана и Ирана.
Если кто-то думает, что каждая подобная операция сопровождалась вооруженным столкновением и результатом, то глубоко ошибается. Для того чтобы определить, где возможно появление каравана душманов, правильно выбрать место и скрытно организовать на нем засаду, приходилось, как золотоискателям просеять много пустой породы.
Заблаговременно изучалась местность, вероятные рабочие маршруты в зависимости от времени года и суток. Анализировалась любая информация по прошедшим результативным и нерезультативным боевым выходам, сведения от доброжелателей, особенности того или иного района, нравов и обычаев местных жителей и еще большой пласт различного рода данных.
В пустыне вычислить путь, по которому могут пойти караваны, сложно: вариантов очень много, а людей мало. Пустыня давала им свободу для выбора маршрутов.
Здесь перевозки осуществлялись, как на автотранспорте - трактора с прицепами, легковые японские “Тойоты”, “Симурги”, американские “Доджи”, так и на лошадях, ослах и верблюдах.
Караваны с оружием, боеприпасами, медикаментами и одеждой, в зависимости от степени угрозы со стороны советских войск, включали от одной до двадцати автомашин и от четырех до пятидесяти верблюдов.
Проводка организовывалась бандами моджахедов весьма тщательно и включала в себя целый комплекс сложных мероприятий. Поэтому в лучшем случае каждый десятый боевой выход на поисково-засадные действия был результативным.
Но это не значит, что остальные девяносто процентов боевых выходов не имели смысла. Постоянное нахождение вдоль границы с Пакистаном и Ираном советских спецназовцев очень сильно мешало регулярному снабжению антиправительственных группировок в Афганистане, и это было истинной головной болью для духов.
Итак, в мае 1987 года в Афганистане, в пустыню Регистан вышла досмотровый отряд майора Снегова, общим числом в тридцать бойцов. Отряд включал: бронегруппу на двух БМП-2 капитана Баринова, по прозвищу Гога, группу сержанта Термоса на автомобиле “Урал” с установленными в кузовах пулеметами ДШК и 14,5 - мм КПВТ, группу сержанта Матроса на двух также трофейных “Тойотах” - отличная японская легковая машина, кабина на двух человек и большой кузов с 12,7- мм зенитным пулеметом “Утес”. 
Из пункта постоянной дислокации выступили около трех ночи. Через реку Аргандаб после проверки на минирование переправились в шесть часов утра. Бронегруппа замыкала колонну отряда. Преодолев около трехсот километров с одним привалом, к полудню следующего дня сосредоточились у горы Керуда.
После уточнения задач, согласно решению командира отряда, отряд разделился. Группам предстояло выйти в заранее определенные районы для проведения засадных действий.
Бронегруппа капитана Баринова должна была вернуться на десять километров на север в пустыню, группа Матроса на десять километров на запад, группа Термоса уйти на северо-запад на десять километров.
Таким образом, отряд рассредотачивался вдоль двадцати километрового участка афгано-иранской границы и тем самым перекрывал основные рабочие маршруты переброски оружия и боеприпасов в данном районе.
В качестве одного из мероприятий по введению в заблуждение противника было предусмотрено, что группа Гоги уйдет в назначенную точку только после того, как остальные группы уже закрепятся на указанных им местах в боевых порядках для проведения засад.
Миновав горный проход, группа очутилась на небольшом плато между двух горных хребтов: сзади - выход в пустыню, впереди - перевал. В какой-то момент, поняв, что духовские машины ушли далеко к перевалу, Гога решил вернуться назад.
В этот момент со стороны гор начался обстрел из стрелкового оружия. Группа проводки духовского каравана по всем правилам военной науки прикрывала его отход.
На автомобилях спецназа тотчас были пробиты лобовые стекла.  Разведчики спешились, а пустые машины с крупнокалиберными пулеметами отправили назад в пустыню.
Капитан Баринов напомнил бойцам о приказе командира отряда, в котором указан маршрут и район выдвижения. Тем не менее, после возобновившегося обстрела духов командир группы приказал отходить к выходу из горного плато.
Приблизившись к нему, спецназовцы увидели, что впереди стоящая гора имеет два прохода. Гога приказал Термосу возвращаться со своими людьми через левый проход, а сам отправился в сторону правого, через который и заходила вся группа.
Шестерка спецназовцев во главе с Термосом тоже двинулась назад, но тут Ястребок вдруг заметил, что, духи успели их обойти и ждут у основания горы.
Термос скомандовал:
- Делай, как я, - и поднял людей на вершину высотой метров тридцать.
Не успели спецназовцы закрепиться на этой позиции, как душманы внизу сориентировались и пошли в наступление. Термос и его разведчики организовали оборону и вели бой практически в окружении, подсвечивая противника осветительными ракетами.
В это время Гога со своей подгруппой из семи человек вышел к машинам через горный проход и, пытаясь поддержать огнем из “ДШК” окруженных, периодически обстреливал и поддерживал огнем подгруппу Термоса.
До глубокой ночи бойцы отбивались от духов, пытавшихся забраться на гору и уничтожить разведчиков. Причем был момент, когда Термос сказал:
- Погибнем, но в плен не сдадимся.
Снегов, находившийся в отрыве от группы капитана Баринова в засаде в пяти километрах от места событий, увидел осветительные ракеты, то подумал сперва: или духи обкурились, или отмечают какой-то праздник.
Мысль, что кто-то не выполнил его приказ, просто не могла прийти в его голову. Но дежурный радист доложил, что Термос передал в бригаду сигнал “555”, что означало:
- Веду бой, прошу срочной помощи.
Снегов приказал группе Матроса готовиться на двух “Тойотах” выдвинуться на помощь к группе Термоса и передать командиру бронегруппы капитану Баринову ждать команды на выдвижение.
Короче, вся поисково-засадная деятельность была под угрозой срыва.
- Район засвечен, здесь уже никто не пойдет, - подумал Снегов.
Перед выходом, наконец, удалось связаться с Гогой. Оказалось, что у него легко раненный и обстановка нормализовалась. Противник, вроде бы, отошел за перевал.
Снег запросил у командования бригады на утро вертолет для эвакуации легко раненного бойца. Когда подтверждение было получено, Снегов принял решение продолжать засадные действия и не срывать с места остальные группы.
Утром прилетели два “Ми-24”, обработали районы предполагаемого нахождения духов и обеспечили возвращение подгруппы Термоса, а “Ми-8” эвакуировал раненого.
Снегов с третьей группой прибыл к месту событий и выслушал доклад Гоги. По его словам, при выдвижении по указанному маршруту их обстреляли с гор, и они были вынуждены принять бой.
В результате был ранен в руку рядовой Чинарик. В ходе дальнейшего разговора с Гогой выяснилось, что автомат Чинарика остался на плато. Картина стала окончательно ясна, когда состоялся разговор с сержантами и водителями машин.
Снегов доложил в бригаду выводы из обстановки. Командир бригады приказал найти автомат и продолжать поисково-засадные действия. Снег определил их новый порядок.
При подходе к горе, закрывающей плато, одна подгруппа занимает самую высокую ее точку и обеспечивает продвижение справа и слева остальных подгрупп.
Гога должен зайти с поисковой группой на плато, найти автомат и вернуться назад. После этого правая и левая подгруппы обеспечения на технике выходят и обеспечивают отход с вершины горы пешей подгруппы.
Все, как всегда, было хорошо в теории. На практике солнце палило нестерпимо, температура уже была под шестьдесят градусов, наблюдатели доложили командиру отряда о странных столбах дыма в районе горных проходов, куда должны были идти назначенные подгруппы.
Стали слышны характерные разрывы мин. Минометы духов пристреливали проходы. Они решили, что шурави собираются идти к перевалу Ваша.
Начали работать по спецназовцам и снайперы. Снегов связался с бригадой и запросил вертолеты огневой поддержки. Прождали до трех часов дня. Вертолеты не смогли прилететь из-за высокой температуры. На солнце уже было больше семидесяти градусов по цельсию. Движки вертушек не тянули, не хватало кислорода.

                25

Тем временем обстрел прекратился, и Снег принял решение идти на плато. Два “Урала” с разведчиками выдвинулись вперед. В первом старшим ехал Гога, во втором - Снегов, он сидел в кузове со снайперской винтовкой.
За ними следовали две “Тойоты”. Замыкал колонну еще один “Урал”. До горных проходов оставалось не более двух километров, когда Снегову доложили, что по ним работает снайпер.
Остановились. Гога подошел к Снегу, и тут они увидели, как патроны, лежащие в кузове, начали взрываться от высокой температуры. Снег снял с себя флягу воды и стал поливать боеприпасы.
- Как в “Белом солнце пустыни”, - сказал он.
Продолжили движение, рассредоточились согласно замыслу. Когда гора, закрывавшая плато от пустыни, была занята подгруппой обеспечения и старший доложил, что противника не наблюдает, выдвинулись остальные подгруппы. Гога рванул на плато.
Снегов между тем остановился возле горы, на которой вела бой подгруппа Термоса и на склонах лежали трупы шести духов. После детального изучения подножия горы и досмотра убитых выяснилось, что душманы оставили шестерых погибших, что было крайне удивительно.
У трех были обнаружены водительские права, в карманах у каждого по килограмму наркотиков. Далее был найден автомат, который, видимо, ночью не обнаружили духи и две гранаты от ручного гранатомета, пробитые пулями.
Большое количество крови в нескольких местах позволило предположить о еще нескольких убитых, или раненых. Результат ночного боя подгруппы Термоса был ясен.
В это время Гога доложил о том, что автомат рядового Чинарика найден. Когда обе группы организованно отошли в пустыню, уже смеркалось.
Снегов подумал о необходимости сменить район поисково-засадных действий, но на это требовалось согласование с бригадой, что сулило ночевку в пустыне.
Тогда было принято решение Гоге выдвинуться к колодцам. После его ухода Снегов сказал Матросу и Термосу:
- Возвращаемся на старое место.
Местность впереди была испещрена сухими руслами рек, глубина которых доходила до пяти метров. Колонна из двух “Тойот” и одного замыкающего “Урала” из-за пыли, поднимавшейся за машинами, растянулась на полкилометра. Автомобили то спускались в сухие русла ручьев и речушек, то поднимались наверх.
Вдруг с головной машины, в которой сидел командир группы, в вечерних сумерках в метрах трехстах заметили четыре японских внедорожника “Тойота” с кузовами.
Они остановились. Из сухого ручья выехала вторая спецназовская “Тойота” и встала рядом с командирской. Все солдаты, находившиеся в кузовах “Тойот”, были в национальной афганской одежде, в кузовах стояли крупнокалиберные пулеметы. То есть ни дать ни взять - отряд моджахедов.
Снегов напряженно бросил в заднее окно пулеметчику Воробью:
- Заряжай.
По связи всех оповестили о готовности к бою. Тут впереди стоявшие машины мигнули три раза фарами. Им ответил тем же спецназовский автомобиль.
Вновь был подан световой сигнал, и вновь последовал такой же ответ. Тогда внедорожники поехали в сторону советских машин. Снегов, как командиротряда, помахал им рукой, как бы приглашая и успокаивая: мол, свои, не боись.
Воробей доложил, что в приближающихся автомобилях по два человека, в кузовах пулеметов нет. Снегов подумал, что проблему можно решить двумя очередями из своих крупнокалиберных, но если духи подъедут ближе, и разглядят славянские лица бойцов, то придется погоняться за ними.
И тут внезапно внедорожники остановились в двухстах метрах, резко развернулись и стали быстро удаляться: из русла речки выехал “Урал”, и духи поняли, что перед ними шурави.
Развернулась настоящая погоня. Сумерки сгущались, и вся надежда была на мастерство водителей: Гоги, второго бойца его группы и шофера “Урала”.
Солдаты в кузовах летали в разные стороны, как мячики, благо все имущество было заблаговременно приторочено к бортам машин. Пулеметчик со второй “Тойоты” и “Урала” умудрялись вести прицельную стрельбу по духам.
Через полчаса начали попадаться барханы, машины духов разделились и потерялись в сгустившихся сумерках. Колонна остановилась. Выбрали место для ночлега.
Посовещавшись, офицеры пришли к выводу, что беглецам деваться некуда. Они неминуемо должны проехать через район, в котором находилась группа. Приняли решение организовать засаду, заминировать несколько параллельных путей, а утром отправиться по следам духов.
Ночь прошла спокойно. С рассветом только на легковых машинах продолжили преследование. Через несколько километров была обнаружена “Тойота” синего цвета, застрявшая в песке.
После осмотра окрестностей и контрольных выстрелов поверх кабины машины досмотровая подгруппа выдвинулась к автомобилю. Духов в нем не оказалось, зато кузов был забит мешками с оружием. Спидометр отсчитал всего около 300 километров от пакистанского порта до Кандагара.
Внедорожник, со всего размаха зарылся в бархан. Поэтому сначала хотели его уничтожить. Но было жалко новую машину, тем более полноприводную модель, какие еще не встречались в пустыне.
Водители поклялись, что они починят трофей. С ними была оставлена часть группы, а остальные поехали по следам трех машин. Через пять километров в бархане были обнаружены и они. Рядом с ними стояли шесть пар сандалий-чаплей, от них шли следы босых ног в сторону иранской  границы.
К концу дня группы собрались вместе. В бригаду было доложено о захвате автомобилей. Они были одинаковыми, как близнецы. Вечером группа переместилась в новый район, и там, в ходе детального досмотра содержимого машин, были обнаружены тридцать автоматов Калашникова и семь мешков с афганскими деньгами - афгани.
Был сделан вывод, что духи в Иране продали крупную партию наркотиков, купили две машины, а остальные деньги везли в Афганистан. Снегову вместе с другом Гогой пришлось до утра считать деньги.
В мешках оказалось свыше девятнадцати миллионов афгани. После возвращения из боевой операции был проведен разбор полетов, а отличившиеся представлены к наградам.
Командование и политотдел афгани считали два дня. В результате выяснилось, что миллионов было не девятнадцать, якобы, а семнадцать и их сдали в советский полевой госбанк. Снегову  сказали, что он ошибся. А новые трофейные “Тойоты” военно-траспортными самолетами вывезли в Кабул, для штабных генералов они были нужнее.

                26

Рязань. Спецназ. Несколько дней интенсивного обучения владению любым оружием и общению с любым видом техники, изучение мусульманских традиций, пару часов - занятия языком.
Впрочем, люди попадались разные, кто, где служил: - одни прилетали вооруженные опытом учений. Другие опытом казарменной муштры. Выстроились друг против друга: прибывшие и отбывающие. Тогда Снег впервые увидел в руках сменяющихся автоматы со спаренны¬ми рожками.
Те, кто прошел войну, не один раз бывал в экстремальных ситуациях, заглядывал в лицо смерти, знают, что время в разные моменты жизни имеет обыкновение то ускорять, то замедлять свой неумолимый бег.
Бывают минуты, когда, кажется, что время вовсе останавливается. Мучительно долго тянущиеся дни на войне складываются в месяцы, месяцы в годы. Сегодня годы, проведенные в Афганистане, кажутся ему отдельно прожитой жизнью.
Тысячи километров на броне по афганским дорогам и ущельям, десятки часов на борту военно-транспортных самолетов и вертушек, сотни лиц, встреч, десятки боевых операций, бесконечное количество мирных бесед и жарких споров с афганцами - с политическими функционерами и простыми крестьянами, офицерами и рядовыми афганской армии.
Память не в силах сохранить всех событий той жизни, забываются имена и даты, названия кишлаков, подробности встреч. И все же, человеческая память удивительная вещь - иногда она делится своим бесценным архивом, возвращая воспоминания о той, кажущейся сегодня такой далекой поре.
Вот тут, прямо в бригаде, труса можно было вычислить в два счета. Разные люди в бригаду попадали. Кто-то пришел сюда выполнять боевую задачу, а кто-то делить кусок хозяйственного мыла на четыре части и афганцам продавать, капитал приобретать и наращивать.
Снег таким в Союзе ни разу потом руки не подал. А за мужество ребят уважал.   За одну такую опе¬рацию Гога Баринов потом ор¬ден Красной звезды получил. 
- Я так понял, - рассказы¬вал Гога о простых афганцах, - их бандиты убедили: шурави - неверные, гяуры, враги. Многие попали в банды случайно. Мы это неверно поняли и первое время просто отпускали их. Наивные.
Обычно они больше в плен не попадали, опять уходили в банды. Были так называемые мирные банды, которые вступали с нами в контакт и охраняли только свою территорию.
А были и такие сторонники революции, которые поднимали мятеж и среди ночи шли уничтожать товарищей - шурави, как это было в Газни и в Герате.
Да что там афганцы. Свои порой, те, у которых, как говорили “крыша поехала”, были не менее опасны.
25 тысяч долларов - назначили премию за голову Гоги. И как-то странно повел себя приданный афганский переводчик. Вдруг подряд сорвались две вылазки к бандам, потом у Гоги пропала фотография.
Потом эту фотографию он увидел в месте, где ее быть не должно. Он решил проверить: принес переводчику информацию, с которой уже сам через другого переводчика ознакомился. Выслушав ответ, сравнил тексты и вычислил предателя.
Застрелить переводчика у него не получилось, тогда он просто сбежал.  Но через два месяца след этого переводчика обнаружился. Нашли в соседней банде и кончили заразу. В общем, афганцам верить нельзя, никому и никогда.
- Однажды, - вспоминал Гога, - нам c командиром бригады надо было ехать в кишлак Дурани на переговоры. Едем. Наш старень¬кий БТР-70 впереди, номеров нет - не понятно, кто едет.
- Смотрю: на дороге афганцы сидят, с автоматами - на воен¬ных не похожи, наверное, ду¬маю, добровольная охрана кишлаков. Не душманы же среди бела дня озоруют открыто? Поздоровался с ними - от¬ветили. Проехали мы.
- Вдруг слышим - сзади стрельба поднялась. Бьют нашу военную колонну, оказалось, мы  через засаду проскочили так быстро только благодаря моей болтливости.
В другой раз Гога с товарищами от засады не ушли. Прижали их на открытой местности, били со скал, на выбор: один боец упал, второй, пятый в  песок зарылся, в голове дырка. Остался Гога один.
- Вот, думал он, скоро и моя очередь.
И тут прямо к нему идет наш танк, пули душманские от брони отлетают. Подъе¬хал к скале вплотную.
- Я не сразу и сообразил, что можно же в танк через нижний люк по¬пасть, - улыбается Гога.
- Полез под броню. А как внутрь залез - бойцы смотрят, а на моей голове  клок седых волос появился.
Они часто ходили в засады. Зоны их проведения, или “зоны ответственности” были разделены на участки, которые, в свою очередь, делились на более малые зоны, которые контролировались взводными группами по десять-двенадцать человек.
Старшими группы обычно назначались сержанты. Каждый член группы знал только свою схему района засады, свои действия и порядок взаимодействия.
График выхода группы представлял собой расчет действий в зоне ответственности, в которой почти всегда находилась одна группа, действия которой длились порой от двух дней и до недели.
Не все группы могли выдержать длительный график дежурства. Случалось, что группа попадала под угрозу уничтожения уже на второй день присутствия в зоне.
После нескольких сложных операций по эвакуации засланных групп их со временем стали усиливать бронегруппой, располагая ее в радиусе десяти-двадцати километров от района засады.
При захвате пленных, всех боевиков они распознавали следующим способом: раздевали всех подряд и по отметкам ранений на теле и потертостям кожи на правом плече от ремня винтовки, или автомата, тут же их выявляли. Попался - становись к стенке, все ясно и предельно четко.
Снега вызвали на политзанятия в Кабул. Притираясь к скалам  Кабульского аэродрома, самолет протяжно гудел и сипел, он был явно болен.
Когда же эта махина плюхнулась на бетонку и дверь открылась, в салон ворвался поток раскаленного пыльного ветра. Поинтересовались центральной тюрьмой “Пули-Чархи”, которая при Амине была местом пыток и казней.
В Кабул стали огромными группами прибывать наши военные, командиры  батальонного уровня. На территории военного городка 40-й армии в военторговском магазине им, из отдаленных гарнизонов, не продали чай в железных банках и другие дефицитные вещи. Отвечая на их недоуменный вопрос:
- Почему?
Размалеванная и разодетая, как картинка, продавщица военторга, явно чья-то походно-полевая жена ответила:
- Просто - вы не наши. Вы из дальних гарнизонов.
Сразу стало понятно, что как только надо воевать, так они ваши, а как купить дефицитного чая, так они сразу стали не ваши. В штаб потянулись и надоевшие ему хуже горькой редьки политработники,  от лекций которых Снег уставал и засыпал.
Пока политработники талдычили им о величии и могуществе Советского Союза и его Вооруженных сил, его сосед, сирый хохол, с умным видом учил и объяснял прибывшим офицерам, что все они должны сделать умные лица, кивать, и всячески изображать крайнюю заинтересованность, а сам втихаря стал рассказывать им о событиях времен товарища Амина, чему он сам был свидетелем на заре своей туманной юности, которую провел переводчиком.
- С приходом к власти Амина времена стали и вовсе стремными. Газеты вовсю писали о раскрытии и предотвращении новых заговоров против товарища Амина. По ночам в городе агенты афганской службы безопасности ХАД бесшумно производили аресты врагов революции.
Главным Робеспьером по очистке революции от заговорщиков  стал двоюродный брат Амина Асадулла. Первым делом он приказал все автомобили-такси перекрасить в желтый цвет, предварительно взяв под свой контроль  автомастерские по покраске автомашин.
Через несколько недель он стал миллионером и прогуливал свои капиталы в окружении красивых девушек и личных телохранителей в дорогих ресторанах.
Асадулла Амин затем взялся за Кабульское радио и телевидение,  молоденькие дикторши которого стали исчезать с завидным постоянством. Кроме того, он наблюдал и за нравственностью дочерей своего брата, которые были обворожительны.
Старшая дочь Амина полюбила популярного афганского певца Захира. Тот в чем-то провинился перед Асадуллой. Захир был арестован и замучен в застенках службы безопасности.
Над ним зверски издевались: отрубили руки, сделали евнухом, а затем задушили. В газетах появился пышный некролог:
- Сердце певца революции не выдержало.
- Вывод прост, не гуляйте, ребята!
   
                27

Война меняла свою тактику почти каждый месяц: иногда мобильные группы оправдывали свое назначение, но порой этих людей часто обрекали на верную смерть. Обычно, после высадки с брони, или вертолета группа стремилась быстро выйти из этого квадрата и укрыться.
Затем, переждав  определенное время на какой-нибудь вершине, докладывала обстановку и технично уходила от контакта с противником, когда расклад боя был не в ее пользу.
Постоянная борьба за сохранение физической формы повышала требования к моральному духу солдат. Молодежь, попав в десантно-штурмовой батальон, оказывались под мощным психологическим прессом. Прошлое представление о собственном месте в этой жизни разбивалось на первой же боевой операции.
- Разведчик обязан быть сильным, - говорил капитан Баринов, стоя перед личным составом группы, которая молча и покорно слушала его на самом солнцепеке, зачехленная в десантные ранцы с песком по самую завязку.
- Существовать для вас - значит находиться в состоянии постоянной борьбы, и осознанием того, что вы - бойцы спецгруппы ВДВ, это основа вашей уверенности в себе. Терпение, выносливость, самоконтроль, напор и преданность - вот основы вашего успеха. Наш девиз - честь, отвага, мужество.
- Свои личные сокровенные желания оставьте при себе - они несовместимы с необходимостью все здесь крошить, жечь, резать и убивать.  Единственное желание, которое вам разрешается здесь иметь, это желание выжить! Ко всему, что связано с угрозой для вашей жизни, следует относиться с уважением, особенно к противнику, для того, чтобы верно определить степень опасности.
- Вы должны запомнить только одно, что это враги, которые хотят только одного - убить вас. Они для вас чужие. Если будете лить слезы о чужой человеческой душе, считайте, что вы уже покойники. Иначе вы не сможете убивать духов. Вы должны понять, что это просто цель. Это чужая для нас жизнь, понимаете - чужая. Если вы не убьете их, то они охотно и с удовольствием это сделают за вас, своего шанса они не упустят.
- Все предельно просто, если вы подарите им этот шанс, то они подарят вам бесплатный отпуск домой. Только Вы полетите в гости к папе с мамой в цинковом гробу. Вы должны научиться уважать и оценивать собственное чувство страха. Идеальная ситуация - это когда, несмотря на страх, вы продолжаете действовать правильно. Чувство страха должно быть побеждено.
- Оно должно исчезнуть, но первое, что вы должны понять, - необходимо испытать это чувство, чтобы оценить его. Пора познакомиться со страхом, сынки!
Снегову говорили, что шансы выжить здесь будут невелики, если для спасения своей жизни он не сможет перерезать человеку горло. Эту правду он понял и усвоил немного позднее. Мир был жесток и, чтобы выжить в нем, надо было самому стать жестоким - миротворцам не было в нем места.
Применялись ли ими пытки к пленным духам? Да применялись, если надо было добыть их них правду, но в основном все заканчивалось тривиальным избиением, этого вполне хватало.
Об этом никто не любит говорить, да и мало кто в этом признается открыто, но что было, то было. Война мерзкое ремесло. Это практиковали, как духи, так и правительственные войска. В ответ на зверства со стороны духов шурави также применяли эти методы.
От различных пыток в русский язык попало немало слов и выражений: “узнать всю подноготную”, “в утку свернуть”, “подвесить на дыбу”, “покатать на самокате”, “поиграть с электричеством” и так далее.
Что из себя представляли тюрьмы моджахедов? Они представляли собой пещеры в скалах, или зинданы. Там держали захваченных советских солдат и офицеров, военнослужащих афганской армии и местных партийных работников поддерживающих официальный Кабул. Держали для обмена пленными, а также для выкупа.
Гяуров, шурави приковывали цепями к стене. Если духи спешили отойти, то перерезали жертвам горло, если нет - пленные умирали долгой мучительной смертью.
В одной из таких тюрем, которую они захватили в ходе боевой операции, духи перерезали горло более тридцати нашим и афганским военнослужащим.
Но человек остается человеком всегда и везде. Ему обязательно необходимо о ком-то заботиться и ласкать. Солдаты и офицеры в каждом подразделении обязательно заводили себе собак и кошек, а в женском модуле девушки имели нескольких кошек и маленьких собачек, что создавало иллюзию хоть какого-то дома.
В их общежитии скопилось большое количество различных кукол и игрушек, которых при выходе из Афганистана они собирали и раздавали семьям знакомых афганских офицеров.
Надо было видеть, как радовались им афганские дети, ничего подобного они раньше и в глаза не видели. Земля богатая, сказочная, но бедная, хотя западной дребедени здесь хватало.
В мусульманских преданиях о создании мира говорится, что Аллах прежде всего сотворил книгу судеб людей “Китаб” и тростниковую палочку для письма на ней - “калям”, и записал все, что будет происходить с каждым из живущих. Значит, жизнь каждого из нас была расписана наперед.
Здесь кратко изложены два главных догмата ислама: существует единый, единственный, и вечный всемогущий бог - Аллах; своим посланником Аллах избрал араба из Мекки, Мухаммада.
Через него бог передал людям текст священной книги - Корана, его руками он основал общину верующих - умма. За 14 веков из небольшой группы Аравии она превратилась в многомиллионную массу людей разных национальностей, разных языков, разных социальных слоев и культурных ориентаций.
Знание основ мусульманской религии весьма различно у различных слоев населения и в разных странах традиционного распространения ислама. Всякий мусульманин знает арабское звучание и смысл символа веры религии ислама:
- Нет бога кроме Аллаха, и Мухаммад - пророк его.
Не зная основ ислама, не понимая местных особенностей и языка, у Снега постоянно складывалось мнение, что здесь они делают, что-то не так.
Не так все здесь складывалось, хоть убей. Наши правители многого не учли и сделали ставку не на того коня.
- Кому это было нужно? Зачем? Значит, кому-то это было нужно и даже очень, просто так никто и ничего не делает. Опять без дележа денег не обошлось. Так, когда же, наконец, вы насытитесь, крысы?
Но не только это волновало Снега. Интуитивно он понимал, что в связи с ростом националистических появлений внутри Союза росли и противоречия русской нации с европейскими и азиатскими национальностями - на Союз надвигалась волна национализма всё ближе, являясь, всё более созревающим противоречием всей мировой системы.
Из этого, однако, ещё не следует, чтобы они могли бы, или должны были бы прервать всякие отношения с другими национальностями, оградив себя от них Китайской стеной. Они не должны только быть родственными и задушевными.
Сохранение иллюзий о влиянии на мировые проблемы может лишь отсрочить исторический выбор, который должна сделать Россия, чтобы навсегда избавиться от навязанной ей мнимой мании величия.
Они еще не знали тогда, что через двадцать лет афганский синдром обернется для России чеченской трагедией. Чеченская проблема нашей страны не будет сходить с первых страниц наших газет и журналов практически на протяжении пяти лет. Она станет главной темой для многих программ на телевидении.
Но для большинства людей она останется такой же непонятной войной, как и афганская эпопея. Чеченская проблема из самой острой в современной российской истории превратится в самую затяжную, но, в то же самое время, оставаясь самой актуальной.
При слове Чечня первое, что приходит вам на ум - это ужасы, трупы и кровавые события, как и в Афганистане. Немногие поймут, что для того чтобы прекратить конфликт, нужно начать переговоры между двумя противоборствующими сторонами. Афганистан повторился в России со всеми ее ошибками и просчетами.
Но никто не захочет заниматься этой насущной проблемой, все будут откладывать ее до лучших времен. Увы, многое зависит от политиков, особенно в данном конфликте, когда Чечня показала, на что она способна, по своему мнению считая себя победительницей.
Россия же не будет гореть желанием признать свое поражение, а, значит, и признать свои ошибки. Ведь для нее война в Чеченской республике окажется позором.
Исламскую религию и ее влияние на умы людей так и не сумели оценить, снова, уже в который раз, опять наступили на грабли. И до сих пор русские даже не имеют представления об основах ислама и не знают основных его постулатов.
А ведь ислам является очень широкой по охвату системой социального регулирования религией. Почти все стороны жизни мусульманина считаются религиозно значимыми.
Мужчина становится мусульманином после того, как над ним в раннем возрасте совершается обряд обрезания. Заключение брака совершается в присутствии духовных лиц, ими фиксируется и закрепляется чтением священных текстов Корана. Развод для мужчины мусульманина относительно прост, для женщины осложнен, но тоже возможен.
Ислам разрешает мужчине иметь до четырех жен, если он в состоянии их одинаково хорошо содержать. В настоящее время на практике многоженство встречается относительно редко, а в некоторых мусульманских странах оно несколько ограничено законодательством.
Похоронный обряд также предполагает чтение определенных сур Корана. Хоронят обычно в день кончины; тело кладут в могилу завернутым в саван, без гроба, головой к Мекке. Согласно мусульманским представлениям, все мертвые в День Суда воскреснут, чтобы предстать перед Аллахом и ответить за свои дела и намерения.
Могилу обкладывают камнями, а сверху втыкают на длинной палке зеленый исламский флажок. Дети ухаживают за могилами родителей, а после их смерти внуки уже не прикасаются к могилам предков. Камни разрушаются под ветром веками - это и есть вечность.
Мужчины-мусульмане должны ходить с покрытой головой. Для этого служат разные шапочки типа тюбетейки, как у татар, а также различного вида чалмы-шарфы, повязанные особым способом вокруг головы. Женщины должны закрывать лицо и тело особой накидкой-чадрой, или паранджой от взглядов посторонних мужчин.
Что находится под глухой паранджой с сеткой в районе лица положено знать только отцу, мужу, брату и самым близким родственникам женского пола, а больше никому.
Эта самая паранджа, благодаря религиозной ретивости мулл, позднее стала, наравне с запретом учиться и работать, чуть ли не главным символом бесправия и рабского положения.
Традиционная одежда мусульман широкая и удобная для носки в тех странах, в основном южных, где живет большинство мусульман. Обычным атрибутом благочестивого мусульманина являются четки, служащие для счета славословий Аллаху.
В исламе многократное восхваление Аллаха и повторение его девяносто девяти прекрасных имен считается благочестивой обязанностью. Для понимания исторической социальной роли ислама важна проблема соотношения государства и духовенства.
В исламе нет и церкви, служащей посредником между человеком и богом, ни духовного сословия, обладающего особой благодатью; духовная и светская власть в исламской теории, да отчасти и на практике - нераздельны.
               
                28

Некоторые офицеры в Афганистане служили и воевали по два года, не имея ни одного ранения, а другие погибали на второй, или третий день после приезда, кому, как везло, кому и что на роду было написано заранее, Снег в это верил, так и было в реальной жизни.
 В этот день он выезжал в пехотный армейский  корпус для встречи с начальников политотдела, который был родом из этих мест. Он служил здесь еще с момента афганской революции 1978 года, прекрасно знал местную знать и всю бандитскую верхушку.
На броне БТР-70 разместились пять солдат, Снегов, да еще с ним направили молоденького лейтенанта политработника для знакомства с афганским политотделом, он только что прибыл в бригаду.
Необходимо было пересечь весь Кандагар и за площадью с пушками, по периметру которой на крышах домов располагались наши снайперы, повернуть в штаб афганского корпуса, расположенный в районе, куда наши войска не заходили.
Их предупредили, что за этой площадью ведется интенсивный винтовочный огонь из-за окружающих зданий, поэтому следует прибавить скорость, наклонить голову как можно ниже к броне и крепче за нее держаться, чтобы во время тряски не свалиться на землю.
Поначалу все так и шло. Как только они въехали на площадь, кругом замелькали ярко разукрашенные всякой мишурой ослики и лошадки, запряженные в легкие повозки, повсюду сновали мотоциклетные рикши.
Их окружала пестро одетая толпа людей. Множество женщин, закутанных в длинные разноцветные накидки с густой сеткой-паранджой на лицах, спешили по своим делам.
Самые красивые женщины в Афганистане это пуштунки. Одеты в разноцветные платья, на руках кольца, на шеях мониста, в меру подкрашены пудрой и различными помадами.
Однажды в советский госпиталь привезли дочь командира афганского пехотного корпуса. Советские врачи решили подлечить ее после того, как афганские врачи едва не залечили ее на смерть. Снег в это время, как раз был в госпитале, и все они не могли налюбоваться на ее редкую восточную красоту.
Мужчины, в кремовых, длинных рубахах и свободно болтающихся брюках, разгуливали в легких сандалиях на босу ногу. Дети, веселыми стайками, босоногие бегали по улицам.
Повсюду шла оживленная торговля. Продавали все, начиная от арбузов и картошки, и кончая верблюдами и машинами. В маленьких магазинчиках торговали западными тряпками и радиотехникой, привезенной из Пакистана.
Люди осаждали мечети и могилы святых, Аллах превыше всего, Восток перед ними был во всей красе. Нищие мелькали в толпе тут и там. Вот показалась небольшая группа слепых, бредущая один за другим с костылями, последствия недавнего столкновения моджахедов с советскими войсками.   
Все было ярким и необычным. Повсюду виднелись голубые и зеленые купола минаретов и мечетей, много зелени. Город совершенно не походил на Кабул, где все строения и окружающая местность больше напоминали наши среднеазиатские города.
Кандагар был восточной сказкой из тысячи и одной ночи. Это была настоящая звезда Востока, город из старинного кинофильма. В его голове промелькнула мысль, что здесь надо было не воевать, а развивать туризм.
Но надо было не зевать и не торговать по сторонам, про осторожность он никогда не забывал, поэтому вовремя подал команду прибавить скорость и всем, кто ехал сверху на броне склонить головы пониже. Все так и сделали, было видно, что люди обстрелянные, бывалые.
Снегов знал, что такое война не понаслышке. Знал, что есть победоносная война и есть грязная, на которую государство списывают все свои грехи и позор.
Убийство, как его ни оправдывай, все равно есть убийство. Наблюдая со стороны за чужой смертью, хочется думать, что тебя она не коснется.  Позднее насмотревшись на трупы людей, начинаешь обсуждать лишь приемы умерщвления.
- Страшно ли убивать? Да, конечно, но к этому быстро привыкаешь.
Одни боялись самого убийства, как факта. Другие мучались от угрызений совести. Но всех волновал один вопрос, только одно, как выбраться отсюда и  уехать домой живым, а там, дома, все забудется, как кошмарный сон. Но прошлое не забывается, оно тебя не отпускает и постоянно напоминает о себе.
В память об одержанной когда-то победе над английским экспедиционным корпусом в Кандагаре на площади с пушками вокруг невзрачного квадратного сооружения с круглой крышей стоят старые английские, бронзовые пушки.
 Кандагар, город, в котором слились воедино детская радость и дикий страх за свою жизнь, роскошь Востока и его нищета, война и дети, беззаботно бегающие по площади с пушками, - символом свободы и независимости Афганистана.
Война в этом городе чувствовалась во всем. Она перевернула старинный уклад города, его лицо и облик. Она дала новые названия его площадям и улицам.
“Черная площадь” в западном районе Данд, располагаясь сразу за Пакистанским и Индийским консульствами, стало местом постоянных обстрелов и засад. Война выставила на дорогах танки и расчертила в огромном жарком небе белые огни самолетных тепловых ракетных ловушек.
 Площадь с пушками стала опорной точкой при сопровождении по городу советских автоколонн. Почти беззвучное мелькание афганских машин, моторикш, велосипедов и лошадиных повозок чередуется с гремящим грохотом наших танков, наливников, грузовых машин, БМП и бронетранспортеров.
Война вошла в повседневную жизнь этого прекрасного города, босоногие мальчишки не играют в войну, они живут на войне, других забав здесь нет. Они понятливо смотрят на мой БТР, проносящийся мимо них на перекрестке, гадая, налетит он на прицельный винтовочный огонь, или нет.
Военная техника носится по городу взад и вперед, броневой заслон еще не сняли. Русские входят в Кандагар в десять часов утра. С десяти вечера до семи утра установлен комендантский час.
Часто с наступлением темноты окрик патруля и выстрел в упор звучат здесь почти одновременно. Ночью в городе, согласно законам военного времени, начинается другая жизнь, ритм которой исковеркан войной, и только психология местных жителей остается неизменной, меняться она не будет никогда, как не менялась и до них. Афганистан есть Афганистан и ничего здесь не попишешь.

                29
 
Настоящее и будущее этого города по-прежнему определяют его жители и прошлое - вот эти вот захваченные в старину английские пушки на площади. Но все это шурави еще не понятно.
Что это напоминание для нас, до нас еще не доходит. Мы же так сильны, у нас такая мощная современная техника, какой у Афганистана еще долго не будет, что они могут нам сделать простыми винтовками, ну убьют несколько солдат и офицеров, так это как слону дробина.
Бывшая столица одного из беднейших государств мира постепенно отторгает нас, как инородное тело, незаконно попавшее в иной, чуждый нам мир, отторгает все увереннее и скоро совсем отторгнет нас. Нам еще предстоит сделать для себя это открытие, что тот, кто лезет в чужой монастырь со своим уставом останется ни с чем.
Над головами засвистели пули. Этот район действительно был духовским, прицельный огонь по нам духи вели из-за соседних глинобитных заборов-дувалов.
Лишь один молодой лейтенант политработник, который напросился ехать с группой Снегова, замешкался, видно, засмотрелся на местные достопримечательности. Он лишь слегка наклонил голову, которая затем безвольно легла Снегову на спину, тому стало очень тепло.
-  У парня явно температура, - подумал он. - Или перегрелся на солнце.      
БТР резко развернулся влево и, заскочив в узкий переулок, вскоре вырулил на широкую улицу.
- Подъем, стрельбы нет, зона не опасна, - скомандовал Снег. Но голова лейтенанта по-прежнему лежала у него на спине.
- Готов он, товарищ майор, - раздался голос сержанта Воробьева слева.
Снег с усилием разогнул спину, тело лейтенанта медленно сползло набок. Половины задней черепной коробки не было, ее снесло пулей снайпера, кровь текла уже медленно. Вся куртка у Снегова на спине была залита кровью и забрызгана мозгами лейтенанта. Стало дурно.
- Так вот он какой, запах войны, - подумал Снег, вглядываясь в  костенеющее на глазах лицо молодого лейтенанта.
Ему стало не по себе, тяжелый запах свежей крови не давал дышать. Пришло чувство запоздалой жалости к этому молоденькому парнишке.
- Кем он был в этой жизни, как теперь быть его родным и близким, кем он не успел стать? А ведь он был совсем без оружия, верил, видимо, в интернациональную дружбу и братство всех бедных народов мира? Вот они  и ответили ему дружбой народов.
Эти мысли наперебой замелькали в голове Снега. Потом в нем стала подниматься жестокая ненависть к этим неведомым духам, которые вот так запросто убили этого русского парня,  ничего не сделавшего им дурного, которого послала сюда равнодушная чужая воля.
 Солдаты сгрудились вокруг, молча, наблюдая, как вездесущие жирные мухи уже слетались на свежую русскую кровь, пропитавшую раскаленную, чужую всем им землю. Тихо подошли и молча встали рядом несколько афганских военнослужащих.
Разбитую голову лейтенанта завернули в вещмешок, туда же положили осколки черепа и затянули петлю возле шеи. Кровь присыпали землей. Вот и все, что они могли для него сделать.
Его документы Снегов изъял из куртки и переложил в свой карман. Из партийного билета выпала маленькая фотокарточка, на которой мелькнуло миловидное девичье лицо.
- Видимо, это была его девушка, которая его уже никогда не дождется. Пройдет время. Он так и останется навсегда юным  и молодым,  в красивой офицерской форме. Она, конечно, сначала долго будет плакать, рыдать, затем успокоится, возьмет себя в руки и выйдет замуж за другого, родит ему других детей. Только он об этом уже никогда не узнает, не обидится, и не будет даже ревновать.
- Ему уже все равно. Все это будет уже без него. И солнце будет всходить и заходить без него. Одна только седенькая мать в русской глубинке будет постоянно помнить его, верить и наивно ждать в душе, что чудесным образом, он внезапно появится живой и здоровый, и все будет хорошо. Но этого уже никогда не будет. Только вот эта карточка навсегда останется пылиться в его личных архивных документах.
О нем останется только память, но и этого не мало. “В начале было Слово, - так начинается предание об Иисусе Христе, - и Слово было у Бога, и Слово было Богом”.
Слово было оружием Христа. У земных владык было разнообразное оружие убийства людей, а у Иисуса было только Слово и Вера. Словом он сделал то, что до него не смог ни один земной владыка - покорил весь мир.
Именно тогда Снег дал себе клятву, что всеми силами станет оберегать своих солдат в бою, вот этих вот мальчишек, вернет их здоровыми домой, будет беспощадно уничтожать духов, применяя на практике все то, к чему его так долго готовили, тренировали и учили.
- Это реальная война, а не игра в оловянных солдатиков.  Я должен убивать духов, а не они меня.
- Таков беспощадный закон войны, убей ты, или убьют тебя, другого не дано. Выбор был сделан. Волчьи законы правили в этом чудесном, полном ярких красок мире.
Снег приказал погрузить тело лейтенанта в БТР, переодел куртку и дал команду продолжать движение. Они молча подъехали к повороту дороги, за которым виднелись ворота казарм.
- Вот так все просто и обыденно, так и есть на самом деле, запоминай, все тривиально, а не возвышенно, мерзко и подло.
Территория внутри военного городка поражала обилием огромных, разноцветных роз, тут и там были прорыты арыки, по которым протекала вода, каменистая земля, обильно политая водой, щедро давала богатые урожаи, здесь их снимали два раза в год.
Начальник политотдела корпуса полковник Али был загорелый, неопределенного возраста офицер, одет в стандартную грубошерстную, серую форму, только глаза светились удивительно молодо и ярко. 
Снегов представился ему и рассказал, что хотел бы ознакомиться с командованием корпуса для координации предстоящих боевых действий.
 Полковник на вполне приличном русском языке сообщил, что сожалеет о нашей потере лейтенанта, затем рассказал о том, что ранее, в семидесятых годах учился в Советском Союзе, в пехотном военном училище, поэтому неплохо владеет русским языком.
- Слава Богу, переводчик не нужен.
Он охотно стал рассказывать о формировании и боевом пути корпуса, трудностях, с которыми приходиться сталкиваться при призыве на службу новобранцев.
Призыв в афганскую армию проходил очень просто. Оцепляется район рынка в городе или провинции, всех мужчин забирают, а затем начинают фильтровать, кто не нужен, отпускают, а остальных в армию. Дешево и сердито.
В конце разговора Снег поинтересовался, что ему известно об археологических находках, которые переслали сюда из Кабула в 1980 году и о которых он, якобы, слышал в Кандагарском аэропорту, где их можно посмотреть?
Али как-то смешался и неохотно сообщил, что от своего родственника слышал, что в мае 1980 года специальным рейсом доставили секретный груз из Кабула.
В то время сильной власти в провинции не было, появились первые банды, самый сильный отряд был у Хекматиара, который завладел грузом и затем вывез его на реку Гильменд, где расположена его опорная база.
- Сам Хекматиар постоянно находится в Пакистане, очень разбогател и считается одним из самых богатых и влиятельных людей среди оппозиции. Два раза афганский корпус ходил в район реки Гильменд, но оба раза неудачно, понес большие потери и вынужден был отступить. Моральный дух войск на низком уровне, появилось много дезертиров.
- Кроме того, в этом месте расположены древние лазуритовые копи, духи добывают драгоценный лазурит и расплачиваются им с американцами за оружие. Там очень опасное место, в этот район посылали четырех правительственных агентов, но никто из них назад живым не вернулся.
- Гиблое место, проклятое, даже говорить о нем никто не хочет, да и вам не советую. В народе уже давно ходят слухи, что это место охраняет дух Искандера Великого, - закончил свой рассказ Али, желая поскорее закончить неприятную для него беседу.
Было видно, что он опасается своих же военнослужащих и желает, чтобы никто не подслушал его разговор с шурави. Снегову даже показалось, что он, что-то не договаривает. Только много позднее он понял, что именно, но пусть это останется на совести Али.
Советские не доверяли афганцам, те в свою очередь не доверяли шурави. Разные привычки и религии, разные и люди. Бог им всем судья.

                30

На обратном пути они остановились передохнуть на последней  заставе, расположенной непосредственно за Кандагаром. Необычное оживление царило на ней.
 Оказалось, что танкисты решили попугать и разогнать духов в районе зеленки перед заставой, для чего час назад выехали с заставы в глубь зеленки, но  назад они не вернулись.
Из зеленки донеслось мощное эхо взрыва, затем несколько автоматных очередей и наступила тишина, изредка прерываемая редкими одиночными выстрелами.
Начальник заставы по рации запросил у командира роты помощь, но, как назло, под рукой не оказалось ни одного свободного танка, ни БМП, ни бронетраспортера.
- Еще два часа и начнет темнеть, тогда все, о судьбе танкистов можно забыть, о ней мы уже не узнаем ничего. Что делать? - Снегов с лейтенантом задумались.
- Как помочь ребятам? Ждать дополнительных сил долго, а может быть и станет бесполезно. Утром их уже не найти. Духи уведут живых и унесут трупы. А если рискнуть и выехать им на помощь на его бронетраспортере? Тоже опасно, можно налететь на засаду и остаться там навсегда. Но не оставлять же танкистов одних.
- Но что же делать? Сил явно недостаточно и никто нас не осудит, если мы откажемся им помочь, тем более, что перед нами стоит совершенно другая задача. А как же быть тем танкистам, которые там остались один на один с духами?
- Значительную помощь можно собрать только к утру, но уже не будет там ни одного живого, ни мертвого. Родные не получат тел убитых, все они будут считаться пропавшими без вести, близких лишат денежной компенсации и всей причитающейся им помощи от государства.
- Чего там долго думать, надо выручать ребят, другого выхода нет.
- Лейтенант, забери у нас труп лейтенанта политработника, только сегодня погиб в Кандагаре, вот тебе его документы, дай еще трех бойцов на мой БТР и мы поедем выручать ребят.
Лейтенант с готовностью засуетился. На бронетранспортер заскочили трое бойцов  в выгоревшей форме и замурзанных ботинках. Тронулись. Дорожка посреди виноградника разделялась на несколько троп, которые как змейки разбегались во все стороны.
- Водило, не гони так быстро, а то в кювет завалимся, или в кяриз рухнем, тогда уж точно никому не поможем, да еще и сами на пищу воронам достанемся.
На малой скорости они углублялись в зеленку. В груди нарастало напряжение, страх неизвестности пугал. Наконец впереди показался подорванный танк,  с башни которого свисал убитый танкист, рядом лежали еще двое. Левая, разорванная взрывом гусеница танка змеилась позади бронемашины.
Огонь с правого и левого борта бронетраспортера отбросил духов в глубь зеленки. Из-под танка выбрался молоденький парнишка в форме танкиста со шлемофоном на голове, который захлебываясь плачем от радости бросился обнимать своих.
- Спасибо, товарищ майор, я думал, что уже никто не придет ко мне на помощь. Все ребята полегли. У меня только полмагазина патронов осталось, перешел на одиночный огонь, думал все, конец, - рыдал он на груди Снега.
- Хорошо, что хоть ты один уцелел, не дал духам товарищей утащить. Загрузить трупы и быстрее к своим, ночь надвигается.
Расчувствовавшийся Брежнев звучно причмокивал губами, сердечно благодарил афганскую делегацию, наградившую его высшим орденом республики “Солнце Афганистана”.
А там за речкой, среди горных цепей, зеленки и пустыни, советские солдаты и офицеры от злости и ненависти скрежетали зубами. Когда БТР загрузили трупами танкистов и на дороге развернулись назад, стало быстро темнеть.
Дорога запетляла. Вправо, влево, назад, вперед. Стало ясно, что они заблудились. БТР, как слепой котенок, тыкался в разные стороны, но все напрасно, выхода не было, они потеряли дорогу. Стало быстро темнеть.
- В креста, в бога, в мать! - Позади Снегова, не выбирая выражений, матерился Воробей. - Что же они, ракету не догадаются пульнуть, заразы?
Но застава молчала. Наконец справа от них, кто-то догадался завести политотделовскую перевозную радиоустановку с песней Аллы Пугачевы “Арлекино”. Только по ней они, наконец-то, определились, где находится их часть, и сумели выбраться из зеленки без всяких потерь со своей стороны.
- Хорошо, что мы оказались под рукой, а не то бы парнишке хана, верно, товарищ майор?
- Верно, Воробей. Своих ребят всегда надо выручать, закон войны.
- А того молоденького лейтенанта жаль, пропал ни за грош. Надо было вас слушать да ниже голову нагибать, вот к чему непослушание приводит.
- Это правда, Воробей. Непослушание старшему по должности и званию - это смерть на войне. Так было и так будет.
Некоторое время ехали молча, затем Снегов услышал, как Воробей бормочет про себя:
- Я вас теперь всегда слушаться буду, товарищ майор.
- Урок пошел на пользу, пусть только одному, но это уже хорошо. Еще один усвоил непреложный закон войны, командир всегда прав. Так было, есть и всегда будет, пока существует подлинная армия.
 В бригаду они вернулись поздно ночью. В бригаде Снег все рассказал Гоге, который предложил съездить к советникам ГРУ и получить у них определенную информацию. На том и порешили. Некоторое время ехали молча. Затем Гога через силу заговорил.
- Слушай, Снег, хочу рассказать тебе один случай о том, как летом 1985 года я со своей ротой тушил пожар на Кандагарском аэродроме, который возник после попадания в него неуправляемых духовских эресов. Ты многое поймешь обо мне, только прошу, ни о чем потом меня больше не спрашивай, мне не приятно об этом вспоминать.   
Кандагар засыпал. Сегодня Гога встал рано, еще не было шести. Вчера было очень много работы, боевая операция подошла к концу. За целый день он вдоволь набегался по ущелью и остался без обеда.
Рота получила задание по охране аэродрома со стороны дальнего привода и уходила на задание под командованием капитана Зверева, а у него было не все в порядке с головой, сильная контузия.
Был у него и помощник, старший лейтенант Сергей Мокрицын, в принципе, неплохой парень, но по всеобщему признанию - алкоголик.
Действительно, не было ни одного дня, чтобы Сергей хоть немного, но не наклюкался. Где он только доставал спиртное? Никто не знал.
Вчера Сергей успел набраться с утра, несмотря на боевые, потом в обед хлебнул немного, а вечером уже не мог вылезти из БТРа. Лежал ничком и глупо улыбался в ответ на все упреки Гоги.
Офицеры скрывали от командира батальона факт постоянных пьянок Мокрицына, думая, что это от страха, со временем одумается. С ним пытались поговорить по душам замполит и другие офицеры. Все безрезультатно.
Пить тот начал еще в училище, а со временем водка стала для него незаменимой вещью. Даже гарнизонная гауптвахта не излечила его от этого пагубного порока.
Сергей умудрялся напиваться ежедневно, чем окончательно поломал желание замполита батальона исправить положение дел. На Серегу давно махнули рукой, было только одно желание - списать его из батальона по-тихой.
Гога уже заканчивал писать боевое донесение, когда Сергей, тяжело постанывая, поднялся с боевого отделения и побрел в туалет, шаркая в пыли давно не мытыми ботинками. Вернулся назад он через полчаса, но уже навеселе.
Гога с опасением всматривался в Серегу, боялся, что тот не до конца проверит роту, напьется раньше времени. Но Сергей работал усердно, несмотря на изрядно принятую дозу спиртного.
Вблизи бронетранспортера сильно грохнуло. В конце взлетной полосы находились склады артвооружения, над которыми в данный момент расцветал оранжевый разрыв.
Дым клубился черной массой, поблескивая языками огня. Зрелище было потрясающим. Гога и Сергей зачарованно смотрели на все еще поднимающийся в небо сгусток взрыва, пока сверху не стали падать осколки растерзанного металла. Они падали под ноги солдат и шипели в песке.
- Эрес в склад долбанул, теперь грохоту и шуму не оберешься.
Со стороны складов грохнуло еще раз, но уже не так громко, как прежде. Этот взрыв принес целую стаю осколков поменьше, но опаснее предыдущих, они шли параллельно земле на большой скорости.
Мгновенно аэродромный порядок сменился панической суетой. Люди носились по взлетно-посадочной полосе, выискивая защищенные места.
Испуганные зеленые, афганские солдаты сжимали побелевшими пальцами автоматы, шепча молитвы. Все сидели на земле, прямо в пыли. Гога увидел, что у большинства есть автоматы, и пожалел, что свой оставил в БТРе. Он тут же побежал за ним.
Еще раз грохнуло. Гога остановился. У него на глазах вертолет, с которого только что снимали  кассеты с ракетами, начал медленно растекаться по бетонке огромной лужей дюраля.
Пламя ровно гудело под вечерним солнцем, и что-то мистическое чудилось в тающем вертолете, прощально рассылающем во все стороны нурсы. Горело сразу три вертушки, беспомощно оседая на бетонку.
Командование полка уже было там и распределяло людей на спасательные работы. Роту Гоги направили откатить от места горения самолеты "Су-17". Самолеты стояли почти у самых складов, и было удивительно, что они уцелели. Наваливались на самолет вдесятером.
Все быстро толкали машины, обжигая руки о раскаленный металл. Откатывали "сушки" подальше от пожара, где на них тут же налетали пожарные машины с водой. Гоге некогда было смотреть, что делают с самолетами.
Он бежал к другим машинам. Навстречу ему один самолет выталкивали солдаты. Как только Гога удалился он него метров на пятнадцать, позади прогремел взрыв, валя всех на землю и разбрасывая по сторонам людей. Гогу силой взрыва опрокинуло на бетон, он больно ударившись локтем и, ругнувшись, посмотрел назад.
Самолет пылал огромным факелом. Огонь победно ревел в небе, питая свою силу большим запасом топлива. Несколько сгоревших трупов солдат и техников корчились от жара рядом с останками самолета.
Гога увидел бегущего к нему человека, от которого во все стороны хлестало пламя, и кинулся ему навстречу, но тот мягко осел на колени и повалился ничком.
Его одежда горела. Он дико кричал. Гога хлестал пламя своей курткой. Набежали солдаты и быстро накрыли горящего человека брезентом, но сделать уже ничего было нельзя.
Склады горели почти всю ночь. Только к шести утра с огнем смогли справиться пожарные машины. Мощные струи воды и пены разбрасывали пожарище, разметывали тлеющие ящики с патронами, НУРСами и гранатами. Редкие несильные взрывы лишь на время прекращали работу пожарных.
Когда огонь начал отступать, шипя и взметываясь на ярких головешках, в склады ринулись саперы. Они быстро обнаруживали взрывоопасные материалы и выносили их из зоны огня, складывали на машины и увозили прочь от аэродрома.
Закончив с самолетами, Гога вернулся в расположение своей роты. На складах еще звучали взрывы, разбрасывая кругом уже неопасные осколки. Вокруг царила паника.
Афганские солдаты ничего не хотели делать и во главе со своими офицерами молили Аллаха о спасении, стоя покорно на коленях.
Серега, не выпивший за ночь ничего, уже успел приложиться где-то к водке и шел с глупой улыбкой на лице, счастливый.
Советские солдаты, как угорелые, метались всю ночь по всей территории Кандагарского аэродрома. Наступило утро. Все очень устали за ночь и отходили ко сну.
Но тревога дня не проходила. Ребята с аэродрома говорили о том, что духи, конечно же, совершат нападение, раз гарнизон остался без боеприпасов. Как бы в подтверждение этих слов вдалеке опять грохнул далекий взрыв.
Со стороны сгоревших складов донеслась стрельба. К ним подошел майор Аристов - начальник вещевой службы авиаполка, покурил и, уходя, посоветовал Гоге быть внимательнее, подтверждая тем самым опасения солдат о возможном нападении духов.
Пожар угасал. Угли подернулись белой накидкой пуха и чуть просвечивали сквозь нее. Гога рассказывал бойцам одну из своих гражданских историй. Небо иногда озарялось редкими цветками ракет: красных, белых и зеленых.
Внезапно небо рассекли огненные струи крупнокалиберных пулеметных трассеров. Со стороны складов опять затрещали длинные нервные очереди. 
Все попрыгали в глубокий окоп, вырытый на краю бетонки. Спрыгнули в него и примолкли, настороженно ожидая дальнейшего развития событий. Сергей покачивался, держась одной рукой за край окопа, а другой укладывал автомат перед собой.
Издалека донесся мощный вой автомобильных двигателей. Столбы света освещали то небо, то стены афганских вилл, окружавших аэродром. Вдруг фары вынырнули из-за поворота и ударили светом по глазам солдат, спрятавшихся в окопе.
Уснувший было Мокрицын, вдруг поднял пьяную голову, испуганно дернул затвор и надавил на курок автомата, пули застучали по машинам. Гога повернулся к Сергею:
   - Ты, что, офонарел?
   Но Сергей только пьяно хохотал, а затем двинул Гогу автоматом в живот. Потом вновь открыл стрельбу в сторону машин. Из машин вылетали солдаты и плюхались, куда попало.  Гога поднялся с земли, держась за ушибленный живот, и опять матом заорал на Сергея.
Но тот, ничего не слышал и начал целиться из своего автомата в Гогу. Тогда Гога отбил автомат и начал бить Мокрицына, а затем, свалив его на землю, изо всех сил ударил по голове прикладом.
Мокрицын получил инвалидность и был уволен из армии по болезни. Гогу судили, но вскоре оправдали.  Теперь стало понятно, почему Гога так просился в группу Снегова, в батальоне ему после военного трибунала не было больше места. Дело еле замяли, но к продвижению по службе путь для Гоги был закрыт навсегда.

                31

Наконец они въехали на виллу советников ГРУ в ООНовский городок, который располагался в пяти километрах от Кандагара. Они уже получили указание оказать нам всяческую помощь и подтвердили, что  сообщение полковника Али правдиво.
Виллы советников в городке и в аэропорту, как и сам аэропорт, были построены еще американцами, которые подводили к Кандагару восточную асфальтовую дорогу от Кабула, в то время как советские строители вели дорогу из бетонных плит с западной стороны через весь Афганистан от советской Кушки.
Городки представляли собой капитально построенные здания из скального камня, с бассейнами во внутренних дворах, они были густо увиты виноградом, зеленью и обсажены пальмами.
Из учебников по философии Снег знал, что в прошлое время греческий философ Аристотель в течение трех лет был наставником и учителем наследника македонского престола, который позднее стал известен в мире под именем Александра Македонского.
Позднее, в период завоевания Персии  и всей Средней Азии на Востоке Александра прозвали Искандером Великим, или Двурогим, о нем упоминают многочисленные легенды и предания.
В древние времена Александр действительно захватил район Гильменда, но, построив там крепость, вынужден был уйти из этих мест, не выдержав партизанской войны с местными племенами.
Округ Гильменд окутан тайной. В этот район духи никого не пускают, весь округ кишит мелкими бандами, но что характерно, эти банды ходят, как бы по кругу, не заходя в него, как будто несли по периметру  охранную службу.
Где-то там, в глубине гор, в одном из ущелий, расположены лазуритовые копи, содержимым которым духи и расплачиваются с американцами и пакистанцами за поставляемое вооружение, а также перерабатывают опий в героин, которым травят всю Европу.
Своих источников у советников в этом районе нет и приобрести их они не могут. У духов хорошо налажена служба контрразведки, местные жители на дружественные контакты не идут, боятся смерти.
- Понимаешь Снегов, - разъяснял ему полковник Сиротин, начальник группы советников, - дело даже не в моджахедах, дело в будущем движении талибов, которое скоро придет душманам на смену. Мы разворошили пчелиный рой, и он не скоро успокоится, поверь мне.
- Мы имеем закрытые данные о том, что по признанию начальника генштаба пакистанской армии генерала Мирзы Аслам Бега, начало движению “Талибан” положено еще в середине 1985 года.
- Тогда Пакистан и США совместными усилиями создали в приграничных районах Афганистана и Пакистана многочисленные медресе - религиозные школы, рассматривая их, как религиозно-идеологический пояс вдоль афгано-пакистанской границы для поддержки боевого духа моджахедов. 
- На это сейчас никто не обращает внимание, генералы считают, что мы увлеклись политикой. Вот и вас посылают рисковать своей жизнью просто так. Нет, нам сейчас не до Гильменда, вперед надо смотреть майор, на годы вперед.
- Да, пришли к тому, с чего и начали, - подумал Снегов. - Запудрили голову своей политикой, аналитики хреновы. Ничего толком и не рассказали.
- Нет, надо будет все самому проверить на местности, а для этого необходимо проникнуть в район Гильменда лично, разобраться, наконец, в этом змеином клубке.
Они еще не знали, какие суматошные события приготовил им этот день. На улице послышались истошные крики и женский плаксивый рев.
- Неужели нападение духов на городок? Этого не может быть, здесь слишком много наших сил и средств. Но тогда, что же это?
Оказалось, что группа жен военных советников выехала после выставления советской бронегруппы в город за покупками. Они часто так делали.
В этот раз, не доезжая до площади с пушками, водитель по просьбе сопровождающего наших женщин афганца впустил в автобус своего друга. За другом, пользуясь его ротозейством, влезли духи, которые решили вывести нашего солдата водителя расстреливать на улицу.
Тот, не долго думая, сразу же от дверей автобуса прытко рванул прямо перед радиатором  проезжающей мимо автомашины и помчался в наш городок за помощью.
  Автобус с духами и нашими женщинами направился в сторону Пакистана. Прошло минут тридцать. Вызвали вертолет, позвонили в бригаду, но автобус уже успел проскочить наши посты на дороге возле бригады и теперь вышел на финишную прямую к Пакистану. Сто пятьдесят километров он легко преодолеет, дальше советских постов не было. Женщины в опасности. 
Через сорок минут прибыла вертушка. Минут десять все препирались, кто должен был лететь на перехват. Лететь хотели все, но истинно военных людей из них было немного, Снег да Гога.
Кроме них вооружение вертолета никто не знал. Полетели они. Через полчаса нагнали автобус на горной трассе.
- Стрелок, дай очередь из пулемета перед автобусом, если не остановится, бей по кабине водителя.
Стрелок тупо уставился на Снегова и еле проговорил от страха.
- Я не попаду, стреляю плохо.
- Твою мать, ашхабадские недоделки. Дай сюда пулемет, подвинься.
Из крупнокалиберного зенитного пулемета Снег прицельно прошил дорогу перед автобусом, но он не остановился, а только увеличил скорость. Следующая очередь прошла по  кабине водителя, на дорогу полетели осколки стекла и металла.
Автобус резко вильнул в сторону и, уткнувшись в камни на обочине дороги, остановился. Из дверей выскочили три духа и бросились в придорожный кювет. Очередной очередью Снег свалил двух духов, а третий, прикрываясь нависающими скалами, пропал в их тени.
Сели прямо на дороге. В кабине автобуса тело водителя словно проткнули сверху громадными гвоздями, крупнокалиберные пули изрешетили его, вырвав куски плоти, которые повисли на рулевой колонке и панели управления.
- Хорошо ты ему влепил, Снег, а главное точно.
Головы у духа не было совсем, разорвало и раскидало по салону. Крупнокалиберный зенитный пулемет это вам не шутка. Тела трех духов завернули в пленку и погрузили в вертолет.
Женщины им сообщили, что из разговоров духов поняли, что они везли их на продажу в один из борделей Пакистана. Хорошо все, что хорошо кончается. Возвратились в городок, приняли поздравления, выпили водки, сдали оплывшие кровью трупы духов местным сорбозам и домой. Хватит, навоевались.
  На Востоке свои порядки. Жизнь духов проходила в сплошных походах. Но природа, конечно, требовала своего. Война соединила боевиков. Многие из них в повстанческих лагерях жили парами.
Причём между супругами была такая любовь и преданность, что им могли бы позавидовать разнополые пары. Между прочим, американские советники тоже увлекались молоденькими моджахедами.
Так отдельные американцы превращались в зверей, когда теряли своих интимных партнеров.  Были у них и женщины.
Привозили к ним десяти-одиннадцатилетних девочек. Маленькие, забитые, бледные, худые. Они пропускали по пять-шесть боевиков и американцев. Так зарабатывались на жизнь многодетные афганские семьи.
                32
 
Итак, костяк группы Снегова сформировался. На тренировках бойцы показали неплохие результаты, с ними можно было отправляться в тыл к противнику.
Через неделю спустя они выехали для уточнения маршрута на дальние заставы, расположенные в горно-пустынной местности за Кандагаром. Эта поездка едва не стала для них последней в жизни.
Жизнь состоит из сотен тысяч случайных событий, и как ляжет расклад карт никто не знает. Один может по лезвию бритвы пройти мимо сотни боевых опасностей, а другой на ровном месте, в мирной жизни налетит на ту, что мгновенно оборвет ту единственную ниточку, которая связывает его с этим светом.
Все в этой жизни подвержено идиотской случайности, абсолютно все. Недаром говорит народная мудрость: “Кто должен сгореть, тот не утонет”.
- Но я не фаталист, я верю, что заранее можно предусмотреть определенные опасности и застраховать себя от них, избежать их, не они должны руководить человеком, а он ими.
Так, чтобы не терять боевых навыком группа постоянно выходила с бригадой на все боевые операции по зачистке ущелий и в засады, это не позволяло бойцам расслабиться и постоянно держало их в боевой форме.
Через две недели они решили разведать предстоящий маршрут операции на бронетранспортере. Во второй половине дня, после изнурительной поездки по жаре, они, наконец-то подъехали к расположенной за Кандагаром последней нашей заставе, стоящей вблизи гор и пустыни.
Надо было предварительно разведать  маршрут движения в район Гильменда. За Кандагаром дорога петляла среди гор и густых зарослей виноградной зеленки уже по духовской территории.
Для ознакомления с системой наших застав комбриг попросил Снегова подвезти с оказией старшего офицера штаба армии полковника Лазаренко, прибывшего с инспекционной проверкой бригады из Кабула.
До Кандагара полковник сидел на броне, но после города решил спуститься внутрь БТРа, так как похолодало и ему надоело постоянно протирать глаза от холодного встречного ветра с песком.
 Только он опустился вниз, как неведомая сила так дернула Снега за куртку на левом плече, что он едва не слетел с бронетранспортера, хорошо, что удержался согнутыми ногами за люк в броне, расположенный на корме перед моторами.
Меховой воротник куртки мешал разглядеть, что его так дернуло за плечо, и он попросил солдат глянуть ему на спину. Они со смехом ответили, что у Снегова в куртке на плече дырка.
Оказалось, что во время движения по зеленке, кто-то из духов решил позабавиться охотой на советских офицеров и выстрелил, как раз в то место, где только что сидел полковник.
Снег на глазок прикинул габариты полковника, и оказалось, что пуля наверняка попала бы ему под мышку, о чем он ему и поведал на привале. Зря он это сделал. Настроение у него пропало, он наотрез отказался выбраться из бронетранспортера, так и просидел в духоте до бригады.   
 У заставы выстроилась колонна наливников - машин с горючим, которые гнали из Кушки в бригаду. Подъехали. Снег сошел с бронетранспортера и направился к помещению заставы, сделанному из упаковочных ящиков для боеприпасов, как и все в этом шатком и временном мире.
Едва только он поравнялся с головной машиной, как сверху, со скалы по колонне ударила длинная очередь крупнокалиберного пулемета. Головная машина вспыхнула, из пробоин цистерны выливались струи бензина. Огонь моментально охватил всю цистерну. Мгновенно Снег понял, что сейчас прогремит взрыв и, закрыв голову руками, бросился под откос дороги.
Раздался адский грохот взрыва, а затем огромное пламя с воем пронеслось над его головой, стало невозможно дышать. Когда он поднял голову из кювета, кругом все горело, людей по близости не было, их попросту смело  огненным ураганом, как муравьев.
Когда первый шок прошел, приданные зенитные пулеметы отчаянно и с опозданием затявкали по скале, высекая из нее огненные искры. Затем звук взрыва донесся с хвоста колонны. То же самое повторилось и там. Взорвался и загорелся центр. Засада. Минут десять длилась шальная перестрелка.
Постепенно все успокоилось, утихла автоматная стрельба, дожевав ленты, затихли пулеметы, смолкли крики. Сидя в каморке заставы, офицеры горько подводили итоги налета.
- 27 человек, 45 тонн горючего и 6 машин пропали, как корова языком слизнула, - делился своим горем пожилой подполковник, начальник автоколонны. - От самого Туругунди везло, а тут, такие потери. - Он как будто искал у них поддержки, но они только ворошили руками обожженные волосы на головах и помалкивали. Духи их крепко прижали, сказать было нечего.
- Это черные аисты, не иначе, - начальник заставы, старший лейтенант подвел итог, - Мне передали по рации, что в нашем тылу они активизировали свою деятельность. В этой связи необходимо усилить посты, так и нас всех вырежут в один прекрасный момент, необходимо еще один взвод сюда перебросить.
- Черные аисты, это наёмники из Пакистана, - пояснил он, - духи прошедшие специальную подготовку, сброд разных национальностей и из разных стран мира. Очень подготовленные парни, все одеты в черные комбинезоны, снимают операции на кинопленку, чтобы отчитаться потом о своих успешных действиях, работают только за деньги, ассы своего дела, не чета нашим зеленым призывникам.
- Значит и черные аисты здесь объявились, это неспроста? - Почему они появились именно здесь, с другой стороны от границы с Пакистаном, в пустыне? Не понятно?
Было о чем  задуматься, когда они возвращались домой. В бригаде полковник настоял, чтобы на него оформили наградные документы за покушение на его жизнь. Странно, но на такие мелочи Снегов и Гога не обращали никакого внимания, однако век живи, век учись.
Снег вспомнил, как в штабе армии он видел маленькие календари в блокнотах штабных офицеров, на которых красной пастой были закрашены некоторые числа.
Как потом оказалось, они помечали дни вылетов в отдаленные советские части для их проверки и называли эти вылеты боевыми. Он тогда рассмеялся над этим фокусом штабников, которые за это получали боевые ордена.
- Мало ты, Снег, знаешь хитрости штабной жизни.
Снега и Гогу политработники несколько раз направляли в афганские части, где просили выступить с беседами, рассказами о Советском Союзе. Снег рассказывал о том, как давно между нашими странами установились дружеские отношения, о том, как живут у нас люди, и как могли бы жить они сами.
Они всячески старались расположить афганцев к себе, показывали, что желаем им лишь только добра. Хорошие взаимоотношения у них сложились со многими афганскими коллегами.
Старые списанные бушлаты уволенных солдат тоже являлись хорошим подарком для афганцев. Они это ценили и проявляли, в свою очередь, понимание и радушие, были очень благодарны и откликались на добро.
Многие понимали, что если советские войска уйдут, то им будет очень тяжело. Что в последствии и произошло. Ведь цивилизованная часть афганцев, которая успела приобщиться к нашей культуре, имела уже по одной жене, а не по три-четыре, как другие.
 
                33
 
Женщины в Кабуле стали одеваться по-современному, без паранджи, хотя отношения в семье строились по мусульманским обычаям. Снег узнал их ближе тогда, когда особенно часто пришлось общаться с семьями афганских офицеров. Бывал он во многих афганских частях, хотя ему не раз говорили о том, что он сильно рискует собой, когда находится среди них.
В Кандагаре он видел только двух женщин, ходящих без паранджи, это жена начальника контрразведки Кандагарского авиагарнизона полковника Нисара и секретарь его отдела, вдова одного из афганских военных летчиков, которая постоянно ходила с кобурой на поясе, отпугивая тем самым всех потенциальных ухажеров. 
Из письма Снегова к маме. “Дорогая, мамочка. Хотя ты и пишешь, что особых огорчений в детстве я тебе не принес, но все равно я перед тобой в неоплатном долгу.
 Ты меня родила, воспитала одна и вы¬вела в люди. Я это помню всегда и не подведу ни тебя, ни товарищей. Береги себя, моя любимая, моя единственная на всем белом свете, мамочка. Жаль, что я не в силах выслать тебе огромный букет местных прекрасных роз. Таких, как эти розы, в Казани нет. 
Здоровье мое отличное, как и настрое¬ние. В свободное время читаю книги, пишу письма. Живем в па¬латках, есть душ, умывальник, баня, столовая, санчасть. Часто смотрим те¬левизор, читаем газеты.
Жару переношу хорошо, хотя температура под плюс 50 градусов, но это обычная температура. Одежда у нас легкая. Для меня самое дорогое - это твое здоровье. Береги себя, мамочка.   Мама, я вернусь домой, наверное, уже в сентябре 1988 года. 
Какой странный, но интересный народ афганцы. Они очень устали от цивилизованных стран. Рядом с бригадой крестьянские поля. Я часто вижу, как пашут дехкане.
Наверное, у нас в России так же когда-то пахали: впереди - захудалый буйвол, а у нас была единственная бедная лошаденка, позади, за плугом, идет нищий дехканин.
Земля плодородная, а техники нет. Афганцы очень трудолюбивы. Один урожай они уже собрали, теперь пашут землю под второй. Особо писать не о чем, все обыденно и безопасно. Прости за столь короткое письмо. Твой сын, Алексей”.
Пора было познакомиться с реальной местностью, где, якобы, располагалось то, ради чего мы сюда прибыли. Для начала они с Гогой решили разведать окрестности Гильменда на бронетраспортере, и только потом соваться в глубь района с помощью вертолета. 
Группа была полностью сформирована. На полигоне, вечерами у костра, желая поднять боевой дух солдат, Снег часто рассказывал им по их просьбе об истории России, об их великих предках - Александре Невском и Дмитрии Донском, о знаменитой Куликовской битве, Отечественной войне 1941-1945 годов, это их очень интересовало и увлекало.
Формирование личности - это, как правило, начальный этап становления личностных свойств человека. Личностный рост обусловлен множеством внешних и внутренних факторов.
Проверили всех отобранных солдат, провели практические тренировки на местности, на которых Снег показал, как правильно уничтожать противника с помощью ножа и автомата, куда удобнее всего бить ножом, как грамотно закладывать боевые заряды, ставить мины, как действовать в горах, пустыне и в зеленке, провели проверочные стрельбы.
- Вот, сынки, перед вами цель. Представьте, что от вашего попадания зависит ваша жизнь и все будущее. Отличный выстрел, результат - отдых. Нет результата - нет отдыха, снова работа на жаре.
- Если вы не усвоите это сейчас, то дальше вас легче будет убить, чем таскать за собой под огнем и вытаскивать потом раненых. Правила простые, поэтому запоминайте сейчас, повторять не буду.
- У вас есть все шансы вернуться домой героями, а есть шанс не вернуться вовсе. Вот сейчас у вас есть реальные шансы показать нам с капитаном Бариновым меткую стрельбу.
Так и получилось, выстрелы звучали уверенно, хлестко, точно в цель. Отработали  порядок движения в составе группы, действия в боевом дозоре, охранении,  различные сигналы, подогнали экипировку и вооружение.
 Повторили правила допроса военнопленных, местных жителей и иностранных военных советников, но не учли только одного, что они могли и не знать местного языка. Эта оплошность дорого им обошлась потом.
 Многое о современном вооружении солдаты узнали впервые. У Снегова впечатление о группе сложилось положительное. Отобрали в группу и  переводчика узбека, студента второго курса Ташкентского института иностранных языков Рахима.
Парень был хитрый, себе на уме, но верный. Особенно ему нравилось  допрашивать пленных, допрос которых он обычно начинал словами о наличии денег у них в складках одежды и в тюрбане.
- Парень любил барахлить, но что делать, используем тех, кого дают, “дареному коню в зубы не смотрят”.
Но боевая жизнь их группы началась не с самостоятельной операции, а с участия в боевых действий двух наших десантно-штурмовых батальонов по зачистке на подконтрольной территории бригады духовских кишлаков.
Однажды, по приказу командования, во время одной из боевых операций они нарвались на группу боевиков, засевших в заброшенном кишлаке. То ли у них там была дневка, то ли они отдыхали, но шурави внезапно появились перед ними в этом районе.
Пришлось укрыться за полуразрушенным дувалом и вступить в бой. Снег обратил внимание, что все молодые бойцы расположились за ним, как цыплята за курицей.

                34

Снег прицельно стрелял по духам и дал команду рассредоточиться по фронту, иначе один выстрел из гранатомета со стороны духов мог всех их уничтожить.
Заняли позиции, однако через несколько минут все опять оказались за его спиной. И тогда он понял, что это не из-за страха, а от неопытности, от желания спрятаться за спину старшего. В сущности, они продолжали оставаться детьми, которые прятались за спинами взрослых.
- Пусть старшие берут на себя всю полноту власти, пусть решают за нас и действуют. Это их задача.
 На гражданке так и было, но здесь этот стереотип надо было ломать, необходимо  было заставить их думать и действовать самостоятельно. Только в этом залог их будущего спасения.
Группа прижалась к дувалу. Пули с тупым звуком впивались в него и оставались в нем, пробить глиняный дувал автоматными очередями было невозможно. Духи были впереди их метрах в пятидесяти и справа. Реально и спокойно оценить ситуацию мешал пулеметчик, засевший за соседним дувалом.
Его пулемет метко стрелял по верхушке их дувала, засыпая пылью и не давая возможности высунуть голову, чтобы разглядеть всю местность перед ними. Чувствовалось, что патронов у него было с избытком.
Термос елозил слева от Снегова, что-то выискивал в оптический прицел своей снайперской винтовки. Наконец нашел небольшой пролом в дувале,  поудобнее к нему пристроился и затих, долго целясь во что-то из винтовки. Наконец-то раздался его выстрел. Пулемет замолк на полуслове.
-  Готово, товарищ майор, в яблочко.
- Молодец, Термос. Бойцы, справа и слева короткими перебежками вперед, остальным прикрывать огнем.
Решение было правильное и простое. Пулеметчик стрелял по ним один, значит, рядом никого не было и надо было быстрее захватить его позицию, пока другие бородачи не подоспели ему на выручку.
Ястребок и Буратино вовремя воспользовались гранатами. Духи, человек пять бородачей, как раз влезали во двор, когда две лимонки разорвались у них под ногами. В том же направлении Снег направил выстрел из подствольника автомата. Ошметки человеческих тел полетели во все стороны.
Больше ударов пуль по дувалу не было и не слышно их свиста в воздухе. Снег перепрыгнул через дувал и бросился вперед, почему-то забирая вправо, наверное, потому, что духовский дувал был высоким, и напрямую его было не преодолеть и не перепрыгнуть.
Он залетел за дувал и распластался в пыли на животе, выставив вперед автомат. Уже лежа, он с ужасом посмотрел вправо в развалины и увидел стоящего в проеме дверей с винтовкой высокого бородатого афганца, одетого в шаровары, традиционные сандалии, жилетку и чалму.
Надавив на спуск, он понял, что выпустил все патроны и не успел перезарядить автомат, но времени для этого у него уже не было, да, наверное, уже и не будет. Такого лопуха надо кончать прямо на месте.
Пока Снег лихорадочно вытягивал из лифчика новую обойму, дух стоял и держался одной рукой за горло. Потом он медленно завалился влево и рухнул на землю. Матрос успел его опередить на выстрел и сделал маленький пустяк, подарил Снегову жизнь.
В том бою пуля снайпера попала в грудь Рахима, пробив ее точно посередине. Удар оказался настолько сильным, что откинул его метра на два назад. Возбужденный боем, он попытался подняться, но внезапная сильная боль в грудной клетке повалила его опять на землю.
Подбежав к нему, Снегов сразу понял, что дело плохо, пробито легкое. Увидал, что с осознанием боли к нему пришло удушье. Пытаясь вздохнуть поглубже воздух, он наоборот, только сильнее кашлял и задыхался розовой пеной.
Снег оттащил его поглубже в развалины сарая, справа и слева расположились бойцы группы, которые короткими очередями не подпускали духов.
При каждом вдохе в его груди слышался свист. Рахим костенеющими пальцами вцепился в руки Снега, глаза молили о помощи.
- Ничего, Рахим, потерпи немного, сейчас перебинтую пробитую грудь, сразу станет легче дышать, потерпи родной немного.
Потом Снег понес околесицу, но остановиться не мог, надо было что-то постоянно говорить ему, чтобы унять его боль и дать хоть небольшую надежду на спасение, как маленькому ребенку.
Снег разорвал хэбэ Рахима на груди. Чуть ниже и левее правого соска, в центре груди расплылось кровавое пятно. А всего-то была аккуратная маленькая дырочка. При выдохе из нее выходила пушистая кровавая пена.
 Снег приподнял его за плечи и заглянул за спину, пуля прошла насквозь, из выходной рваной раны обильно выделялась кровь. Разорвав зубами перевязочный пакет, он наложил на сквозную рану повязку, обильно бинтуя всю грудь, марлевая подушка быстро набухла от крови.
Они елозили на грязном глиняном полу, обильно усеянном стреляными гильзами. На бледном и обескровленном лице Рахима появилась мертвецкая синева, глаза и губы запеклись и опали. Головы он поднять не мог.
 На его шее вздулись огромные вены, каждый вдох давался с огромным трудом. Потом его затрясло. Снег понял, что с огромной потерей крови стал подступать предсмертный холод. Он стащил с себя бушлат и укутал его, протянули свои бушлаты и все бойцы.
Гога лихорадочно вкалывал в Рахима шприц-тюбики из аптечки.
- Не вколол бы чего лишнего? 
Рахим силился что-то сказать, но только беззвучно шевелил бескровными губами и хрипел.
- Рахимушка, ничего не говори, молчи.
Обезболивающие и наркотики, которые ему вколол Гога, наконец-то, сделали свое дело, его глаза закатились, он потерял сознание. Розовая пена на груди стала выступать меньше.
Послышался гул вертушки. Они подхватили Рахима на руки и потащили к вертолету. Ватники сложили на дюралевом полу и положили ему под голову. На это ложе уложили Рахима и отступили от вертушки, которая медленно поднялась и улетела.
- Дай бог, или аллах, или кто там еще, чтобы живого довезли летуны.
Только тут Снег разглядел, что весь перемазан кровью, руки стали липкими и красными, как от томатного сока. Пока отмывал руки от крови, все думал, довезут Рахима живого, или нет?
 Слава богу, довезли. Через два дня врачи пустили Снега в палату Рахима. При входе Снег не сразу разглядел его лицо, белым цветом оно сливалось с подушкой, глаза глубоко запали.
Врачи сообщили Снегу, что Гога переборщил с наркотиками, Рахима целые сутки откачивали из наркотического забытья, но это даже и  лучше, дышал он слабо, не часто, и, благодаря этому, остался жив.
Рахим поправлялся медленно и тяжело, все за него волновались. Через два месяца Рахим поправился, только на всю жизнь при перегрузках у него остался странный сап, как у тяжело груженой лошади.
Но это не испортило его характера, образа мыслей и действий. Он, попрежнему, был впереди всех там, где имелась хоть малейшая пожива, гены не переделаешь, все его предки, видимо, были воинами и любили поживу на поле боя.
За время лечения Рахим особенно подружился с Термосом, который все свое свободное время проводил в госпитале возле больного, покупал для него соки, привозил жареное мясо из столовой, писал за него письма родным.
В дальнейшем Снег с Гогой усилили тренировки солдат по отработке самостоятельных действий во время боевых операций, но Снег понял главное, что группу нельзя оставлять без офицера. 

                35 
 
Следующая операция была по овладению перевалом в горах Васати-Чигнай. Бронетехника осталась в долине. Они карабкались вверх по скалам, кто, как может. В правой руке Снегова автомат, левая рука цепляется за выступ скалы, он подтягивается.
Вдруг по его левой руке, словно ударили палкой, она самопроизвольно разжалась, и Снег, пролетев метра два по воздуху, больно ударяется головой об острые камни. Он чувствует, что разбил голову, из которой по шее потекла кровь.
 Хорошо, что он упал головой и спиной на маленькую, каменистую площадку, расположенную ниже него по склону, а не то, лететь бы ему в пропасть с километровой высоты. Хоть в этом повезло. В рану словно воткнули раскаленный стальной прут, боль становилась невыносимой.
Рука откинута далеко в сторону и на ней нет часов, при ударе браслет лопнул, и часы улетели неизвестно куда. Значит ранен. Он пытается подтянуть руку к себе, но она не слушается его. Плечо с верхней половиной руки чуть выше локтевого сгиба работает, а дальше нет, рука не двигается. Он понял, что кость руки перебита пулей.
С каждым ударом сердца из порванного  пулей рукава куртки выплескивается струя крови. Значит, перебита вена, кровь идет густая, черноватого цвета, венозная. Лежит он головой вниз, ноги задраны вверх, правая нога согнута в колене. Выше него послышался шум камней, кто-то осторожно спускается со скалы и движется к нему.
Это может быть только тот дух, который его подстрелил. Наверное, хочет срезать погоны, а то и голову, в знак того, что майора убил, много денег заплатят.
- Нет, пока я жив и не потерял сознание надо бороться. Просто так я не сдамся, не на того напали, шакалы.
Чтобы не выдать себя, Снегов зажмуривает глаза и сквозь щелки смотрит в ту сторону, откуда должен появиться дух. На согнутое правое колено он устанавливает на магазин автомат.
- Хорошо, что он стоит на автоматическом огне, как раз перед ранением вел стрельбу, патронов пять в рожке должно остаться, этого мне должно хватить.
Вот и она, его смерть. Спускается медленно, осторожно, торопиться ей некуда, поблизости советских солдат нет. Дух приблизился к Снегу метра на два и стоял, внимательно разглядывая его лицо и тусклые звездочки на матерчатых погонах, видимо, желая убедиться, жив ли он, и как удобнее приступить к отрезанию головы.
Он не молод, но и не стар. Короткая, аккуратно подстриженная черная бородка. Усы. На голове чалма черного цвета с золотыми узорами. На плечах пакистанская куртка без рукавов, широкие штаны коричневого цвета. На ногах сандали-чапли. В вытянутой правой руке пистолет иностранного производства.
Глаза с прищуром, внимательные, настороженные. Они враги и между ними не может быть никакой пощады. Все решают секунды. Духу все ясно.
- Вот он гяур перед ним. Он валяется на камнях, левая рука его неестественно откинута на сторону, из нее хлещет кровь, глаза закрыты, он без сознания. С ним все ясно. Еще один нашел здесь свою смерть, а за его голову я получу хорошие деньги и славу умелого воина ислама.         
Его секундной задержки Снегу хватило. Он нажимает на спуск автомата и всаживает в духа очередь в четыре патрона, которая отбросила его на метр назад. Затем с трудом поднимается на ноги, его шатает из стороны в сторону, как пьяного.
Снег подошел к духу, снял с него чалму и затолкнул ее под куртку на груди:
- Потом посмотрим, что ты за птица.
Забрал его браунинг и положил в правый карман своей куртки. 
- Теперь надо остановить кровь, не то потеряю сознание через минуту, крови я потерял слишком много, каждую секунду ее из меня выбрасывает неутомимое сердце упругими фонтанами.
Резким рывком Снегов выдергивает из куртки нижнюю перевязь, которая предохраняет от попадания холодного воздуха в куртку снизу. Даже удивительно, до чего легко он ее выдрал. Помниться здоровым, он этого сделать не мог, так прочно она была вшита.
Снег наложил тесьму на плечевую кость поверх куртки и выше раны, затем с помощью зубов намертво затянул узел. Вырвал вторую поясную тесьму и сделал из нее перевязь через шею, в которую правой рукой уложил перебитую левую руку.
- Так, теперь автомат за спину. Поблизости бойцов нет, стрельба слышна выше и правее, значит, солдаты продвигаются вперед на перевал, надеяться мне не на кого, только на себя и свои силы.
 Только тут он видит маленькую тропку, ведущую вниз. Начинает медленно спускаться. Ноги подгибаются, не держат, он потерял слишком много крови.
- Если упаду здесь, то могут и не найти, навеки останусь в горах.
Так, падая на спину, он скатывается на спине по камням на метр другой и сползает вниз. Ткань брюк не выдерживает и рвется. Он добирается до бронегруппы вес в крови, от брюк остались одни лохмотья, из дыр и лохмотьев брюк торчат трусы. Идет, как в тумане.
Кто-то подхватывает его на руки, волокут к медикам. В качестве обезболивающего средства капитан медик наливает ему стакан чистого медицинского спирта, который он медленно и не чувствуя никакой крепости, как воду, выпивает.
Солнце в зените. Их пять человек тяжело раненных, дожидающихся вертушек, которые должны прилететь за нами и доставить в госпиталь. Вот и они, обе показались вдали. Затем одна зависает на высоте и обстреливает окрестности. Вторая спускается к ним. Снегова зовут в нее первым, но он отказывается.
После перевязки и стакана чистого спирта ему стало немного легче, а четверо тяжелых раненых нуждаются в операции в первую очередь, и он уступает место им.
Тяжелораненые загружаются, вертушка начинает медленно подниматься. На высоте пятидесяти метрах в вертолет попадает зенитная ракета из английского ракетного комплекса “Блоупайп” и он разрывается в воздухе, догорая уже на земле. Не повезло ребятам, но это война, иного здесь и не предусмотрено.
В госпитале его поставили перед выбором, или руку отрезать здесь, или отправка в Ташкент и операция уже там. Ранение тяжелое, перебита кость на мелкие осколки, спасти руку вряд ли возможно.
- Руку отнимать не дам, в Союз не поеду, если умру, то здесь. Представляю, какой ужас ждет мою жену. Она разорвется от горя между мной и детьми. Родные в этом деле не помощники, их все равно, что нет, рассчитывать на них не стоит. На мать тоже надежды мало, для нее алкаш Володя дороже.
Снегов договорился с заместителем начальника госпиталя, чеченцем по национальности Ахмедом Алановым, что некоторое время врачи будут наблюдать за ним здесь, но если только ему станет хуже, то его обязательно отправят в Союз.
Только на следующее утро он окончательно пришел в себя. Короче, жизнь продолжается, и дала ему еще один шанс. Свежие бинты на голове, грудь и левая рука в гипсе и тоже забинтованы. На бинтах следов крови нет. К тому же Снега заключили в гипсовую броню, как говорят “сделали вертолет”. Рука в гипсе, поднята вперед и влево.
Доктор вошел  к нему в палату на рассвете и сел на кровать рядом. Сунул в рот сигарету, нашарил в кармане халата спички.
- Руке конец, но мы еще поборемся.
Его слова, как выключатель - щелк! И смысл из его жизни ушел быстрее, чем гаснет свет. Врач закинул ногу на ногу и закурил. Еще один доктор на его голову? Снег привычно отвернулся к стенке, он молчал и смотрел в окно.
- Дай закурить, - сказал Снег.
Доктор живо обернулся, посмотрел насмешливо, выпустил дым из ноздрей крючковатого носа.
- Когда закатывается солнце, все кажется мрачным и тоскливым, - азартно сказал он.
- Тоже мне Пирогов?
- Он самый. А что ты его читал?
- Что я мог про Пирогова читать, так, общие сведения.
- И как он тебе?
- А никак. Нормально. Чего надо-то?
- Да ничего, - он снова улыбнулся.
- А-а, брось свои штучки.
- Послушай, дружище. Хочешь пожить еще немного? Послушать, как ветер шевелит занавески на окнах. Как листья на деревьях желтеют неторопливо. Вина попить хочешь, жену и детей обнять. Если ты хороший стрелок, то на охоту еще сможешь сходить, по русскому лесу с ружьем побродить.
- Я не люблю охоту. Ты что, сказочник? - Снег смотрел ему прямо в глаза.
В них не было насмешки.
- Дурак ты, майор. Жизнь не книга, она проста. Подумай.
Снег проснулся разом, от внезапного чувства одиночества. С трудом боком встал с солдатской постели. Ему показалось, что он уже был в этой больничной палате. 
За окном жаркое оранжевое солнце висело над неровным горизонтом,  а он был счастлив и одинок, так восхитительно одиноки мы бываем только в своих снах. В этот миг он забыл о смерти и перебитой руке, жизнь не ушла, и смысл жизни остался с ним.
- Почему так легко забыть о том, что еще недавно наполняло весь мир?
Снег решил написать жене письмо, но понял, что она сразу же поймет, что с ним. Раньше он писал ей письма на другой бумаге и другими чернилами.
Карандаш не ручка, да и бумага разная по структуре. Тетрадь он нашел в тумбочке возле кровати. Написал письмо, затем с трудом выбрался на улицу, благо первый этаж. Странный жаркий рай для одного человека.
- А зачем мне больше?
   
                36

Снегов обошел вес больничный модуль, но ничего кроме беседки на улице не нашел. Думал о своей дальнейшей жизни.
- Может в ней и будет еще все хорошо?
Потом он лежал на кровати в сером больничном халате и смотрел в окно на облака. За окном выглядывала маленькая ива.
- Хорошо бы вот так и смотреть всю жизнь в небо. Хотя рано, или поздно и это надоест.
Письмо написал, коряво и путано, но написал сам, а это уже хорошо. Итак, чем будет примечателен этот прекрасный день? Неторопливо позавтракал, в тумбочке была бутылка самогона от Гоги.
- Хорошо, выпью самогона, посмотрю вдаль!
- Ну, уже пьян, с полстакана развезло, - но на второй стакан он не отважился. - Не пошел самогон и все.
Удержался, и тем остался доволен собой.
- Вот я выпил самогон. Выпил, немного. Что же происходит? Сразу же после первой стакана развезло, мысли перепутались. Нехорошо что-то стало в глубине души, в общем, дело не обычное. Госпиталь конечно хорошо, мог бы и в могиле лежать, тоже, конечно, красиво. Вот без книг скучно, побыстрее бы Гога привез?
- Я Крез! Я богат! Я одинок, но с маленьким телевизором, наверное, даже счастлив.
Приезжал Гога, они нарезались с ним, потом стреляли по бутылкам. Снег по мишени не попал. Ну и хрен с ним! Получили замечание от главврача, заверил, что больше не будет нарушать тишину госпиталя.
Он прекрасно помнил, как действовал в бою. Еще секунду назад сидел в винных парах, и вдруг волна мыслей. Трезв, собран и ненавидит
себя. Огляделся вокруг. Палата под лучами заходящего солнца по-прежнему чиста и уютна.
- Сколько прошло дней, как я здесь? Не помню. Туман, самогон, стрельба по бутылкам. Кажется, это я стрелял. Зачем? Совсем, как в анекдоте про пустыню.
“Встретились два друга. Один пристал и просит, расскажи, да расскажи анекдот. Ну, слушай.
- Идет по пустыне караван верблюдов и гадит. За ним идет другой и гадит, потом третий и гадит.
- Постой, а в чем же соль?
- А соли нет, только песок и дерьмо”. 
Последующие дни были скучны. Снегов не хотел пить. Солнце надоело. Снова волной накатила тоска. Жизнь, дерьмо! Мечемся, как кролики в клетке, глупо и некрасиво. Он хотел читать и писать, но лень было книгу поднять.
- Хочется смотреть фильмы и засыпать с женой. И что бы дети были рядом. Из всех удовольствий здесь только самогон, сигареты и сон. Почему именно так? Не знаю.
И настал тот момент. Он никогда его не забудет. Он увидал смерть наяву. Она тоже вспомнила о нем. И не забывала. Выстрел, падение, скатывание по камням, мучительная боль и темнота в глазах.
- Мне тридцать пять. А что впереди? Холодно, очень холодно. Вижу кругом трупы, отрытую могилу. Было что-то издевательское в том, что смерть состоится в это тихое утреннее утро.
Страх. Мечется мысль:
- Убьют, меня, мама, мамочка, помоги, убьют.
Он понимал, что это температура и наркотики, которыми его накачали, но страх не проходит.
- Дрейфишь, майор, струсил, мальчики кровавые в глазах запрыгали.
- Да, показались, да, трушу.
- Не трусь, это еще не конец, еще досыта нахлебаешься войны, никогда ее не забудешь проклятую. Что? Что происходит со мной?
- Ну, ты понял, наконец, что такое война и смерть? - усмехается тень.
Страшный рывок и утро. Но ненависть не отпускает, тянет за собой. Они убивали, и будут убивать. Псы войны, натасканные на человечину. Как  обещали с духами поступать, так и поступали.
- Ну, что ж, посмотрим, чьи ноги быстрее, чьи зубы острее, чьи автоматы надежнее?
Лечили на совесть, особенно Снегу было приятно вспомнить, как в рану загоняли стальной пулеулавливатель, с круглым набалдашником на конце и азартно ковырялись там, боль была дикая.
 Хорош также и огромный шприц с дезинфицирующей жидкостью, в объеме не менее литра, здоровенную иглу от которого также втыкали в живую рану и с силой промывали ее, от чего из раны во все стороны летели ошметки гноя, затянутые в рану пулей нитки от куртки, куски отгнивших и омертвевших тканей тела.
Ахмед советует терпеть и на его робкие просьбы не делать так больно, только отвечает с улыбкой:
- Кто, на что учился, потерпи.
И случилось чудо. Кости начали постепенно срастаться. Этим Снег был  обязан нашим врачам и советникам Андрюхе и Олегу, которые почти каждый день привозили ему по литру растворенного мумие, ну и поллитра самогонки в придачу.
Со своим собственным “вертолетом”, гипсовой круговой броней вокруг раненой руки и тела, он бродил знаменитостью по всему госпиталю. Медсестры шутили и подтрунивали над ним, мелодично напевая:
- Ходил в него влюбленный весь слабый женский пол, эй ты, недостреленный, давай-ка на укол.
Частенько Снег заходил в солдатские палаты, где ему запомнился афганский мальчик пяти лет, который был ранен духовской пулей в грудь, отчего у него, после удачной операции и заживления, на теле образовался огромный крестообразный шрам.
Сначала советские медики не хотели его брать в советский госпиталь, не положено, в Кандагаре был афганский госпиталь, но Снег настоял на своем и для малыша сделали исключение, положили в отделение к солдатам и вылечили.
Снег помнит, как три недели назад началась стычка с духами сразу за Кандагаром, возле небольшого кишлака, когда его группа обеспечивала прохождение советской автоколонны с продовольствием, а через несколько минут после начала перестрелки, плотность огня была такой, что иначе как сквозь щель между башней и командирским люком вести наблюдение за местностью было нельзя.
Душманские пули беспрестанно барабанили по корпусу и сваркой высекали искры о броню бронетранспортера. Против них работало несколько пулеметов, чьи расчеты, естественно, постоянно меняли позиции, миномет, который засечь было также невозможно, периодически бросал мины откуда-то изнутри кишлака.
Время было около десяти утра. Их задачей было обеспечить беспрепятственное прохождение автоколонны по дороге, ведущей в Кандагар на своем участке ответственности.
Тогда сразу было понятно, что духи пытаются стянуть побольше советских подразделений с тем, чтобы оголить другие участки. Избитая тактика. Видимо ожидалось прибытие в Кандагар либо ценного груза, либо какого-то важного лица. Разведка у них работала неплохо.
Раньше из этого кишлака огонь не вели - жилой все-таки. Обычный бой, который был, в общем-то, рядовым событием тех дней. Бывало, что обе стороны стояли до последнего, вгрызаясь друг другу в глотки даже в предсмертной судороге.
С одной стороны мусульманский фанатизм, с другой гордость за принадлежность к великой русской армии, армии Суворова и Кутузова, Брусилова и Жукова. Тогда принцип был таков - лавина огня должна сметать все, что стреляет по советскому солдату.
До кишлака было метров 300. Как-то внезапно огонь со стороны кишлака прекратился. Снег, увидев в зоне обстрела женщину, дал команду на прекращение огня.
Через командирский прибор наблюдения  он видел, что женщина идет без чадры. На руках несет безжизненное тело ребенка. Окровавленная головенка малыша неестественно откинута, ноги и руки плетьми свисали с  рук матери.
Те, кто хотя бы понаслышке знают, что такое шариат, и что значит, когда в кишлаке женщина выходит навстречу неверным с открытым лицом, смогут понять Снега.
Великая скорбь матери накрыла долину, прекратила огонь с обеих сторон и вышвырнула его из люка БТРа. Иначе Снег не мог объяснить свой поступок.
Представьте - двигаются навстречу друг другу майор Советской Армии и мать с раненым ребенком на руках. Если женщина прошла метров 50, а Снег преодолел остальное расстояние, то он скоро оказался у стен кишлака.
Мальчик лет пяти был без сознания, грудь в крови. Из носа пузырилась кровь - ребенок был еще живой. Из рук в руки Снег принял чужую маленькую жизнь.
Развернувшись в сторону дороги и сделав несколько шагов, Снег затылком ощутил количество глаз, разглядывающих его сквозь прорезь прицела. Страха не было.
Главная мысль на тот момент была о том, чтобы падая с простреленной головой, не подмять под себя мальчонку. Упасть нужно боком. С каждым шагом он поворачивал корпус, чтобы тело при падении по инерции повернулось именно так.
 У дороги его встретили глаза его солдат. Между танками стояло два БТРа, на одном из которых в полный рост, руки в боки стоял Гога. Теперь Снег понимает, почему он так стоял.
Таким образом, он прикрывал Снега - выставил себя духам на показ, как белый флаг, молча, наблюдая за происходящим. Снег подал ему ребенка:
- Гога, мальчик должен жить.
-  Понял, командир. Как раз в бригаду еду за боеприпасами. Садись, командир, сам в госпиталь доставишь.
БТР разворачивался, готовясь везти мальчонку в госпиталь. Снег опустился в башню бронетраспортера, подсоединил тангенту к шлемофону. Кишлак молчал.
За спинами советских солдат пошли Камазы и бурбухайки. Когда Снег вошел с раненым ребенком в приемное отделение, дежурная сестра вызвала врача, который сразу же отправил майора обратно в Кандагар. Дескать, здесь нет педиатрического отделения для афганских детей, а в Кандагаре свой афганский госпиталь, хорошие врачи. Таков, дескать, здесь порядок.
Поняв, что мальчонку здесь не примут, разъяренный Снег, молча вручив раненого ребенка дежурной сестре, вынул из кобуры пистолет -  чисто механически.
- Ну, ведь вам же сказали, что здесь не детская больница. Зачем нам лишние проблемы? - пролепетала медсестра.
 На войне человек не всегда способен принимать разумные решения - на это порой просто не хватает времени. А здесь, сейчас, раненный ребенок уже второй час мотался по пыльным дорогам, и жизнь его неумолимо угасала. А Снег отдал себе приказ - мальчик должен жить.
Алексей без слов пальнул в потолок приемного покоя. За стеклянной дверью отделения поднялась беготня, появляющиеся и исчезающие испуганные лица медперсонала.
- Засуетились, - зло мелькнуло в голове Снега.
Открывается дверь и в приемный покой входит утомленный подполковник. Окинул взглядом присутствующих и, наверное, многое понял. Осмотрел мальчонку:
- Срочно в операционную.
Мальчика унесли. Подполковник закурил, внимательно посмотрел на грязного, взмыленного майора:
- Потолок больше не дырявь, не ты строил, не тебе ломать. Да и без тебя стрельбы хватает. - Смачно затянулся, - результат узнаешь через час-полтора. Откуда привез?
- Из-под Кандагара.
- Понятно. Иди и не шуми больше. И так крыша тут у всех набекрень. Все.
Он плюнул в пустую консервную банку, растер окурок и вышел.  Когда Алексей все это вспоминает, в его голосе чувствуется огромное уважение к мудрому доктору.
Определив малыша, Снег поехал на склады решать свои вопросы, получил хлеб и боеприпасы на всю группу, доставил их обратно, а часа через два заехал в госпиталь. Встретили его уже спокойно.
Сказали, что операция прошла успешно, мальчонка пока жив, но ночью может быть кризис. Об этом Снег сказал Гоге только к вечеру следующего дня, после того как узнал, что мальчик будет жить.
Утром к госпиталю подошла афганка в чадре. На всех наших заставах в Афгане - это в крови русского солдата, был такой негласный закон - приходящим к детям, просто так, без надобности, они редко приходили, давать либо кусок мыла, либо банку сгущенного молока, либо тушенку.
Снег узнал о приходе матери к ребенку, прихватил пару банок сгущенки из палатки-столовой, свой офицерский паек, как вы понимаете, он под одеялом не жрал - все было в общем котле в столовой, и вышел на внешний  двор госпиталя.
Почти все афганские дети, чьи дома находились рядом с дорогой, довольно сносно говорили по-русски. Наши войска на тот момент находились в Афганистане уже седьмой год.
- Я пришла узнать, где мой сын, - сказала она через солдата переводчика.
Минут десять Снег разговаривал с ней. Убеждал ее в том, что ее сына никто не отвезет в Москву, ее очень волновал этот вопрос, говорил о том, что русские врачи обязательно его вылечат, и ее сынишка обязательно вернется домой.
Услышав, что ее сын будет жить и находится у русских врачей в военном госпитале, ее лицо явно просветлело под паранджой, глаза засверкали. Она принялась кланяться и на своем языке благодарить. О доблести и профессионализме русских врачей знают люди во всем мире.
Лично для Снега это вообще отдельная каста, вызывающая огромное уважение. За время его пребывания в Афгане, он немало раз был свидетелем их мужества, беззаветной преданности своему делу и, прежде всего - своим пациентам.
Для них любой человек, это, прежде всего, пациент и военный врач, а в России не просто так все доктора имеют офицерское звание, в любое мгновенье готов пожертвовать собой, если это понадобиться.
Снег не думает, что найдется человек, готовый с ним поспорить. Когда летом 1986 года в кандагарской бригаде рвались армейские артиллерийские склады и снаряды летали по гарнизону как мухи, врачи военного госпиталя и медсанбата без перерыва выносили на себе раненных и тяжелобольных в безопасные места, которые, кстати, находились не слишком рядом.
Вообще ему в жизни ни разу не довелось встретить трусливого врача. Первое время мать приходила почти каждый день. Порой Снегу приходилось отправлять к ней своего переводчика Рахима. Прошло недели две, она стала наведываться реже. Чаще садились метрах в тридцати от часового у ворот госпиталя, и подолгу ждала вестей.
За два месяца парень настолько досконально освоил русский язык, что на все вопросы о том, как здоровье, отвечал:
- Хорошо, скоро дембель, вашу мать...
Детально изучил и выучил весь солдатский жаргон. В госпитале он был всеобщим любимцем, каждый день Снег приносил ему связку бананов, или других фруктов, которые ему присылал Гога.   
Через месяц рука срослась, еще месяц Снегу потребовался на ее разработку и реабилитацию. Но пуля так и осталась навсегда в плечевой сумке его плеча.
Как говорил Ахмед:
- Ерунда, главное, что кость срослась, руку сохранили, а с пулей в теле многие солдаты живут и ничего.
Чалму бойцы потом внимательно изучили, она была из черного шелка, с золотистым шитьем по краям, длиной девятнадцать метров, следовательно, принадлежала главарю средней банды.
Из нее позднее бойцы пошили занавески на окна в палатке. В знак благодарности браунинг Снег позднее подарил доктору Ахмету на долгую память. 
Наконец-то он вернулся в родную группу, которая его уже заждалась.  Макс от радостной и долгожданной встречи с ним напустил целую лужу и с упоением лизал его руки и лицо.
- Эх ты, мой самый преданный приятель, мой единственный друг на белом свете.

                37

Итак, пока Снег и Рахим залечивали раны, Гога полностью сформировал всю  группу, подобрал, проверил и подучил снайпера, гранатометчика, пулеметчика, водителя БТР-70, минера, радиста и пятерых стрелков.
Итак - Малыш, Зайчик, Буратино, Рахим, Термос, Чинарик, Батон, Воробей,  Ястребок, Чиж, Матрос, Гога и Снегов. Тринадцать человек, вот весь состав его группы. Тринадцать, что-то символическое есть в этой цифре, даже мистическое.
Снегов с успехом мог заменить все воинские специальности, Гога тоже был грамотным офицером, отлично стрелял, знал минное дело и прекрасно метал ножи, этим он увлекался еще с суворовского училища, а здесь же достиг совершенства.
Вместо метательных ножей он приспособился бросать в цель огромные плотницкие гвозди длиной в тридцать сантиметров. Бойцы даже затачивали их ему перед боевыми операциями. Носил он их в специально пошитом резиновом шланге на брезентовом мешочке, укрепленном на поясе офицерского ремня.
Оружие было страшное. Неприятно было смотреть на мертвого человека, приколотого к дувалу, или стволу дерева этими штырями, как букашка в коробочке, или сухой лист в гербарии, но что было, то было, из песни слова не выкинешь.
Порой, бывало, что вывоз трупов наших солдат в Кабул затягивался. Пленный душман на допросе Снегову рассказал, что при осмотре сбитых ими советских самолетов они часто были битком забиты коврами, серебряными сервизами, дублёнками, парфюмерией.
Как сказал пленный дух:
- Вашим пухлым генералам было не до мертвых.
Для трупов места не находилось. Больно об этом вспоминать. Если бойцы тебя слышат плохо, то вывод один - сегодня они стреляли из гранатомета. В этом случае только смех отличное лекарство, которое дешево и быстро приводит их в чувство.
Гога объясняет это тем, что тупое выражение лиц, которое они приобрели при получении сильного удара по мозгам, может смениться при улыбках, что  позволит притоку крови к мозгам быстрее прийти им в состояние блаженства и облегчения. Смех раздавался то тут, то там. Бойцы быстро восстанавливались.
- Термос, Термос, - лебезил Чинарик, - хочешь, анекдот расскажу?
- Пошел ты со своим анекдотом, хочешь, я тебе глаз подобью?
- Нет, Термос, нельзя маленьких обижать.
- Ну, хрен с тобой, давай свой анекдот.
- Значит так. Один молодой человек из очень бедной семьи безнадежно ухаживает за молодой девушкой - дочерью состоятельных родителей. Однажды, взяв ее за руку и заглядывая ей в глаза, он спросил:
- Можно задать тебе два нескромных вопроса?
Заинтригованная девушка ответила утвердительно.
-  Если не секрет, каким состоянием обладают твои родители?
- Точно я не знаю, но думаю примерно миллион долларов.
- Ну, а какой твой второй вопрос?
- Согласишься ли ты стать моей женой?
- Нет, мне не позволят родители.
- Я так и думал.
- Тогда зачем же спрашивал?
- Просто мне хотелось узнать, что чувствует человек, когда теряет сразу целый миллион долларов.
- Хороший анекдот, зря я тебе сразу в глаз не дал, мотай отсюда.
- Не чуткий ты человек, Термос, вот попросишь у меня еще анекдот.
Стоял ясный день. Десантная рота выдвигалась к кишлаку “Фираузи”, захватить который им была поставлена задача, а также продержаться до подхода главных сил.
Возле него начинался перевал, который по данным разведки духи очень хотели удержать за собой до прихода большой партии вооружения из Пакистана.
Задача поставлена, вперед. БТРы завыли и понесли их на скорости, но быстрая езда длилась недолго. Увидев в десяти метрах прямо по ходу движения глубокую фугасную яму, механик-водитель резко нажал на тормоз.
Они успели остановиться на самом краю ямы, но Чинарик, слабо державшийся за поручень, словно  большая мягкая игрушка оторвался от брони и свалился с бронетранспортера, крепко ударившись о землю.
- Чинарик, ты живой?
- Живой, товарищ майор, только шишки набил.
- Ничего, до свадьбы заживет, потерпи.
 Получив приказ, взвод его роты в составе двух БТРов  должен был  покинуть район засады, выдвинуться к дороге и там держать оборону   вместе с приданым танком афганского взвода коммандос.
Они прибыли на место. Снег подал команду стой. Остановились на бетонном шоссе. Впереди на расстоянии метров пятьсот находился небольшой кишлак, перерезанный бетонкой на две равные половины.
Справа был арык,  слева сад, обнесенный дувалом. Бетонка упиралась в поворот, за которым был взорванный мост. Стояла тишина, не лаяли даже собаки. Снега настораживала эта  тишина.
Как только афганский танк подъехал к кишлаку, так справа из-за ближайшей скалы ударил гранатомет. Огненная струя пронзила броню танка у погона башни. Мгновенно сдетонировал боекомплект.
Многотонная махина башни подлетела метра на два и отлетела в сторону. Столб пламени вырвался из-под погона башни, где она только что была.
В живых там конечно никого не осталось. Тут же по их бронетраспортерам в упор ударили пулеметные и  автоматные очереди. Укрывшись внутри брони, Снег наблюдал в прицел, как из-за скалы поднялся в полный рост бородатый дух в чалме и стал спокойно раскачивать в руке для броска  круглый корпус шариковой американской гранаты. 
Слева, из-за дувала, пользуясь их замешательством, выскочили четверо духов и бегом понесли к дороге безоткатное орудие. Матрос лихорадочно пытается расстегнуть десантный ранец,  доверху  набитый гранатами, готовыми к бою. Его руки дрожат, но губы крепко сжаты и упрямы, взгляд пристально устремлен на бегущих к дороге духов.
Он не замечает щелчков пуль колотящих по броне и высекающих искры из бетонки. Всех бойцов сдуло с брони, как ветром.
- Это хорошо, кажется, все живы. Зайчик, положи-ка на бетонку эту четверку из пулемета.
- Длинная очередь из “СГМТ” раскидала духов по дороге, а труба безоткатного орудия,  звеня и подпрыгивая на неровностях плит, полетела  в кювет.
- Термос, дай-ка сюда свою игрушку.
Снег протянул руку за оптической винтовкой СВД, мгновенно откинул люк, быстро прицелился и влепил пулю прямо в живот духа, готовящегося метнуть гранату, благо бросить ее в сторону БТРа он еще не успел. 
Над правым плечом у него просвистела пуля и со звоном ударилась о башню. Их взяли в плотное кольцо, не высунешься. С небольшим интервалом под бронетраспортером разорвались две ручные гранаты, машину закачало.
Первый взрыв раздался под местом механика водителя Малыша и контузил его, вторая граната разорвалась под днищем башни, контузив Зайчика и сломав Снегу ударом о прицел пополам коренной зуб. Дело принимало дурной оборот.
 - Матрос, да оторви ты эти завязки на хрен, всем взвести гранаты и подавать мне. Бойцы, троим остаться здесь, остальным покинуть машину.
Снег снова высунулся из люка и стал методично забрасывать гранатами все вокруг в разных направлениях. Внутри брони осталось три человека, все остальные вывалились из машины через боковой люк.
 Духи подобрались к нам настолько близко, что каждый бросок Снега достигал своей цели, видимо они хотели взять их живьем. Бойцы наконец-то открыли ураганный огонь из автоматов во все стороны.
 Напряжение и быстрота боя были столь велики, что можно было применять только личное оружие, башенные пулеметы из-за близкого расстояния использовать было нельзя.
               
                38

В этом грохоте взрывов, выстрелов и криков взводный офицер Решетов успел только выбраться из-за соседнего бронетраспортера, как выстрел в голову отбросил в кювет его мускулистое тело, прямо к ногам Термоса.
Он был еще жив и метался на земле в луже крови.
- Эх, Ваня, Ваня, подставляться не надо было.
В такие минуты человек действует, как автомат, больше повинуясь инстинкту, чем разуму. Солдаты ринулись вперед без команды, стреляя во все стороны без остановки. Едва не схлестнулись с духами в рукопашной.
Особенно отличился Ястребок, его тощая фигурка мелькала и там и сям посреди боя. Сумел свалить трех духов. Если бы Снег их не остановил криком, им скоро нечем было бы воевать. Афганский танк догорал. Разрывы гранат Снега раскидали кругом трупы убитых духов, как снопы. Все вокруг утопало в крови.
На дороге показались четыре “БМП-1” и цепь десантуры. Их подход решил все, духи бросили позиции и отступили, почти не оказывая сопротивления за кишлак. Солнце кроваво садилось, не оставляя им времени на преследование духов.
Атака духов захлебнулась. Афганские коммандос погрузили своих убитых на машины. Рота подобрала четырех своих тяжелых раненых и убитого офицера. Она выбила духов стремительным броском и захватила их позиции. Свою задачу рота выполнила. Стали проверять вооружение.
Гранат нет, патронов к автоматам почти не осталось, лихо повоевали. Рота отступила к саду. Глаза бойцов горят диким огнем, белозубые улыбки сияют на лицах в копоти.
Солдаты произвели ему несложную операцию - выковыряли оставшийся в десне осколок зуба ножом и залили открытую рану чистым спиртом.
Из-за отвратительного качества воды зубы быстро разрушались. После возвращения на Родину пришлось серьезно их лечить, в результате чего Снегов лишился трех зубов.
Из-за отвратительного качества воды многие теряли не только зубы, но и волосы. Почти треть наших военных после командировок в Афганистан заболела почечно-каменной болезнью и тяжелой формой гепатита.
Вдруг Гога стал внимательно, что-то разглядывать в прицел оптики. Его внимание привлекла группа духов из трех человек, которые на горке по очереди выглядывали из-за камней и часто осматривали местность.
Внезапно там же показалась женская головка. Длинные черные волосы говорили Гоге, что он не ошибся, это действительно была женщина. Затем она показалась во второй раз, но уже высунулась по пояс с массивной винтовкой в руке. Вскинув винтовку к плечу, она стала внимательно осматривать местность.
- Снайперша, смотри Снег, перед нами живая снайперша!
- Подвинься. - Снег несколько секунд внимательно изучал это явление в прицел.
- Да, снайпер, винтовка с оптикой. В бригаде уже давно говорили о женщине снайпере у духов, но видеть ее еще не приходилось. Вот и удостоились чести.
Он впервые увидел женщину на войне, в этой забытой богом афганской дыре.
- Что ее заставило ехать сюда? Конечно большие деньги, другого быть не могло. Не мстила же она за свою погибшую любовь? Хотя, кто ее знает?
- Придется, Гога, ее ликвидировать, иначе она из этой штуки за минуту перестреляет нас на открытой местности, как перепелок.
- Смотри, какую удобную позицию выбрала, сразу видно, опытная. Залезла вверх метров на десять в горы, внизу открытая дорога, видимость метров на пятьсот вправо и влево. С тыла к ней не подберешься, скалы.
Продолжая рассматривать снайпера в прицел, Снег думал только о том, как бы удобнее снять ее со скалы. Захватить ее духи просто так не дадут, не зря к ней охранение приставили.
- Чинарик, подай вон ту коробку с лентой, да не эту, а вон эту с красной полосой, разрывные патроны к “КПВТ” в ней. 
Пока Снег перезаряжал пулемет “КПВТ”, Гога сообщил, что эта баба успела положить трех наших солдат за БТРом, и у всех попадания были точно в грудь.
- Никому не высовывать голову, сейчас мы ее замочим.
Пулемет был готов к стрельбе, и Снег, медленно вращая маховики поворота башни и пулемета, стал подводить перекрестье прицела к этой амазонке, целясь в середину ее корпуса.
- Дура, чего тебе здесь надо, зачем полезла в грязную мужскую игру, чего тебе не хватало? Сидела бы дома, нянчила детей, варила бы обед.
- А может быть нет у нее ни дома, ни детей, и в этом виноваты мы, пришли и все уничтожили? Ей тоже есть, за что мстить нам. 
- Но я в этом не виноват, это не я.
- А какая разница, не ты, так такой же, как ты. Все мы на одну мерку сделаны. Но, не подставлять же свою голову и головы моих солдат под пули просто так, за здорово живешь.
- Ты угроза для нас, а значит, тебя надо устранить, как занозу. Но об этом придется молчать, иначе засмеют в бригаде, бабу грохнул, аника воин.
- А куда же деваться, вон же три солдата лежат с разорванной грудью, это она их убила и еще кучу трупов положит. И в глаза их русским матерям смотреть не ей придется, а мне, майору Снегову. Что ты им сможешь сказать в свое оправдание?
- Что их дети погибли, исполняя непонятный интернациональный долг. Слабое оправдание в обмен на цинковый гроб с телом сына. Подтяни слюни и стреляй, нечего в лохмотьях совести рыться, как нищий. Раньше надо было думать, а не бездумно соглашаться ехать на эту клятую войну.
- Хотя и это слабое оправдание, не тебя, так другого бы вместо тебя послали, Россия большая, не оскудела еще человеческим материалом. Провались ты пропадом эта война.
- А как ты хотел бы? Тебя учили, кормили, одевали, обували, платили жалование, а за все это должен отдуваться, кто-то другой? Интеллигент гребаный. Раз приехал сюда, значит надо платить по долгам, и нечего слюни распускать.
Чтобы пулемет не разбрасывал пули по сторонам, Снег затянул стопоры поворота башни и пулемета рукоятями, и стал выжидать момент, когда снайперша поднимется еще раз из-за скал для прицельной стрельбы.
- Есть, она показалась.
Он надавил на гашетку стрельбы и увидел, как крупнокалиберные разрывные пули пулемета “КПВТ” впиваются в грудь снайперши и разрывают ее тело на части, а заодно и ее друзей - бородатых душков. Снег накрыл всех одной лентой.
Разрывные пули методично клевали камни, дробя и разрывая их на более мелкие, образовав в этом месте пустоту. На этом же месте разрываются выстрелы из автоматного подствольника, это Малыш открыл задний люк и с бронетраспортера помогает командиру автоматом.
- Все, вот теперь все, можно передохнуть.
Бойцы срываются с места и лезут на скалу, впереди всех Рахим, этот свой бакшиш-подарок не упустит, все подберет.
Через час солдаты возвращаются, тащат разбитую винтовку, побитые китайские автоматы, часы “Сейко”, а Рахим притащил золотую цепочку с медальоном и женский иностранный пистолетик. Все, что осталось от снайперши.
Взводному посмертно дали орден “Боевого Красного Знамени”, хотя для него это слабое утешение. К ордену “Красной Звезды” за этот бой Снегов представил в группе двух бойцов: Матроса и Термоса, а на Малыша, Зайчика, Ястребка, Чинарика и Воробья написал представление к медали  “За отвагу”.
Сегодня утром на построении перед бригадой вывели солдата-вора. Он недавно прибыл в бригаду и их порядков еще не усвоил. Он обокрал “бочку” начальника политотдела бригады по кличке “Чапай”, где тот проживал, украл у него чемодан с подарками для семьи. Снег ему не завидует, зная, как простые солдаты любят и ценят “Чапая” в бригаде.
Командир бригады громогласно отчитал вора, а затем приказал ему медленно пройти перед строем бригады, чтобы все стоящие в строю запомнили его лицо. Солдат без тени смущения на лице прошел. Видно, что это эта мера воздействия ему на пользу явно не пошла.
В ту же ночь его жестоко избили. Повредили все внутренности. Десант умеет быть  и жестоким. Солдата госпитализировали и отправили в Кабул. Такие здесь не нужны.   
Наконец группа получила все необходимое для самостоятельной десантной операции: по четыре оборонительных гранаты Ф-1 - лимонка в простонародье на человека, французские метательные ножи, клинки спецназа ВДВ, тротиловые шашки, взрывчатку пластид, спецмины, спецзаряды, спецсредства, десантный горный паек на три дня, индивидуальные аптечки, ручной гранатомет, снайперскую винтовку Драгунова, пулемет ПК, портативную радиостацию, три бинокля, охотничьи спички, огнепроводный и детонирующий шнуры, малые саперные лопатки, боезапас, сигнальные ракеты, фонарики и горные комбинезоны, “горки”, как их здесь называли.
На человека пришлось по пятнадцать-двадцать килограммов веса. Тяжеловато, но ничего не поделаешь, запас карман не тянет, не на прогулку они идут, не на бал, придется потерпеть.
- Бог терпел и нам велел. - Эта фраза часто проскакивала в их лексиконе.
Ничего иного им не оставалось. Экипировка получилась на славу, все это им пригодилось в будущих боях.
- Как говорят в армии, десантник десять минут орел, а потом целые сутки только мул для переноски тяжестей. Но такую судьбу они себе сами избрали, и пенять тут было не на кого.

                39

 Пришел черед для их самостоятельной операции, исполнить то, для чего они сюда прибыли. В три часа ночи поднялись, позавтракали, расселись на бронетранспортер, закурили, тронулись. Тихо урчат моторы, свежий ночной ветер приятно освежает лицо.
 Проехали Кандагар, наши заставы за ним, часть небольших гор и полупустыню. Показались горы, вот и почерневшие остовы сгоревших недавно наливников.
Все, за последней заставой поворот налево, началась духовская территория. Рассвело. Красота кругом, так бы ехать и ехать по такой местности и ни о чем не думать, только о родной семье.
Через четыре часа справа и слева замелькала зеленка, впереди показались густые заросли тростника, запахло водой, где-то впереди Гильменд.
Справа отвесно поднимались скалы. Слева докатывались волны жаркого дыхания пустыни Регистан. Крутой спуск в расщелине  между гор и резкий поворот вправо.
Стоп, дальше гнать нельзя, теперь они будут топать ножками, иначе прямо на мины можно наехать, на карте нет никаких пометок. До них здесь были только афганские правительственные войска.
БТР загнали в заросли виноградника. Оставили в  охранении бронетранспортера водителя Малыша. Проверили вокруг местность, мин и растяжек не было. Кругом тихо, слышно только громкое стрекотанье цикад да дальнее журчанье воды.
Гога достал карту и расстелил на земле. Вместе со снайпером Термосом они стали ее внимательно изучать и обсуждать маршрут к долине, как удобнее к ней добираться, через камыши, или зеленку.
Термос был родом из деревни в Горьковской области, широк в кости, по-деревенски неуклюж, силен и прост, как медведь. Снегу он сразу понравился своей детской, деревенской простотой и ясными синими глазами.
Снег построил группу и предупредил, что бы внимательно смотрели вокруг и под ноги, змей здесь по видимости не мало, а у них нет противозмеиной сыворотки.
 Затем выделил двух человек в боевое охранение и дал команду начать движение.
- Направление движения - прямо на дальние скалы. Там привал, отдых. Затем новая задача.
Группа двигаемся долго, медленно, изредка отбрасывая стволами автоматов в стороны, выползающих на тропу из зарослей зеленки гюрз, эф и среднеазиатских кобр.
Бойцы еще не привыкли к местности и обстановке, много потели, но двигались уверенно. Показались отроги гор. Под солнечными лучами почва нагревается до 70-80°.  Металлические предметы настолько раскаляются, что прикосновение к ним может вызвать ожог.   
 Высоко в горах виднеется аул, прилепившийся к скале, как ласточкино гнездо. У Снега появилась внезапная мысль.       
 - Итак, мы принесли этому народу свободу, но какую и от кого, нужна ли она ему? Они живут в феодальном веке, ничего у нас не просят, никогда нас не видели и не хотят видеть. Они и понятия не имеют, что такое социализм и коммунизм. Что за бред, кому она здесь нужна эта революция, что мы здесь забыли?
- Только бы скорее выполнить задание, сберечь ребят и вернуться домой, а потом все забыть, как дурной сон. Только бы сберечь бойцов, ничего мне не надо, господи, только это, - мысли проносились в голове одна за другой.
 Кругом тишина, только треск сухой травы под ногами, иногда мелькнет извивающееся тело змеи. Снег слышит за спиной громкое чавканье.
 Это Термос, он все время что-то жует, даже на ходу, вот и сейчас хрустит сухими галетами. Но ничего, главное молчит,  молодец. Идущий впереди Гога поднимает вверх левую руку, знак всем внимание,  замереть на месте, опасность. Снег осторожно подбирается к нему.
- Впереди и справа в зарослях зеленки два духа, шепчет Гога. - Дозор передал, сам посмотри в бинокль.
Вокруг тишина, мирная картина, птицы порхают по кустам, стрекочут кузнечики, жаркое марево властно клонит в сон. Но отдыхать некогда, самая работа начинается, сейчас они опять людскую кровь лить будут, а потому что деваться некуда, потому как.
 
                40

 Снегов достал бинокль, видно, что в зарослях зеленки иногда мелькают два бородача в чалмах и с винтовками БУР за плечами, конвоирующие идущего впереди афганца, одетого в грубую потрепанную афганскую форму военного и нагруженного поклажей, как ишак.
- Надо брать пленного, он необходим нам.
- Товарищ майор, давайте я их сниму. - Термос говорит это совершенно спокойно, не рисуясь.
Снег принял решение:
- Ну ладно, я правого, ты левого, только без звука, нож под левую лопатку и в кусты.
На миг он подавляет в себе жалость и чувство брезгливости, так надо и от этого не уйти. Ползет на перехват цели, удивленно прислушиваясь к своим мыслям.
- Вот сейчас мне в первый раз придется лично зарезать человека, это не из автомата палить, а я ничего особенного при этом не ощущаю. Что же я, убийца, ведь это человек, а я ползу к нему, чтобы его убить, при этом желательно без звука.
Потом он понимает, что это будет его личная месть за того молоденького лейтенанта, лежащего там, на выжженной земле. Это и есть выработанный в нем годами тренировок рефлекс.
Он понимал, безусловно, что этим, когда-то  закончится его обучение, для чего же тогда его так долго готовили, надо отдавать долги.
- Вот и они, приближаются. Мой дух правый, он не молод, у него ровно подстриженная аккуратная рыжая бородка с проседью, наследство от англичан, одет в длинную кремовую рубаху апаш, широкие свободные брюки, сандалии на босу ногу. За спиной винтовка, на поясе кривой нож в кожаных ножнах и нерусская фляга с водой, на голове черного цвета чалма.
- Широкое полное лицо, рыжие усы с капельками пота. Идет спокойно, уверенно. Здесь он хозяин, это его земля. Последние метры гуляешь по своей земле, дух. Еще немного и встретит тебя острый нож русского десантника. Лично мне ты не сделал ничего плохого, но твои друзья и хозяева мне уже порядком надоели. И за это придется ответить тебе, как это не прискорбно. Ну вот, подходит.
Снег вскакивает на ноги, охватывает потную шею духа правой рукой.
- Боже, как противно от него воняет?
 В левой руке, а Снегов левша, у него клинок десантника, который он с силой всаживает духу под левую лопатку, а затем, рывком на себя, опускает его на траву.
 Видно, как дух конвульсивно бьется на земле, ноги мелко дрожат, руки безвольно раскинуты, тело вытянулось, как струна, изо рта тоненькой струйкой медленно вытекает кровь. Наконец он затих, Снег все сделал правильно и быстро.
- Странно, мне как будто стало легче, никаких чувств, никаких эмоций, никакой жалости, только чувство какой-то вины, да осознание, что я стал другим человеком и никогда уже не вернусь к самому себе прежнему.
 Стрекотание цикад, ярко светит солнце. Термос тоже прекрасно справился с заданием, его противник не издал ни звука. Снег взял Термоса на особую заметку.
- Таким парням можно доверять и держаться за них, не подведут в трудную минуту. 
Рахим уже обыскивал трупы, деловито и без брезгливости. Молодец, и в этом парне Снег тоже не ошибся. Афганец покорно сидел на земле и, видя, что его не трогают, не делает никаких попыток убежать, напряженные складки у глаз разгладились, только руки мелко подрагивают.
- Кто он и что здесь делает? - спросил Снег.
Рахим что-то сказал на гортанном языке и стал напряженно слушать.
- Он бывший сельский учитель, солдат из Кандагарского корпуса, зовут Рахматулло, полгода назад попал в плен к духам и используется здесь на земляных работах в горах.
- Что они роют, как много здесь банд, где установлены минные поля?
- Духи ремонтируют старые и роют новые пещеры в горах, здесь две банды, а дальше в пойме реки еще две, мины расставлены вдоль дороги за поворотом и за той горой, перед входом в камыши, и перед кишлаком.
- Что в камышах и в кишлаке?
- В камышах остров, что там он не знает, а за теми горами долина  с крепостью Искандера и ущелье с лазуритом, в котором он  работал. Кроме того, он говорит, что видел в нем белых и черных людей, но в другой форме.
- Что за форма?
- Черного цвета и зеленого цвета, с орлами на пилотках.
В ходе дальнейшего допроса стало ясно, что белые и черные люди в черной форме, это не кто иные, как знаменитые черные аисты Бен Ладэна, а в пилотках с орлами американцы. Ходят в своей армейской форме, ничего не боятся, уверены, что они здесь хозяева.
 - Долбить скалы и рыть пещеры очень опасно, так как в горах и в камышах много змей. Лазурит добывают пленные, а сортируют камни сами духи, к этой работе пленных и местных жителей не допускают.
Крепость знаменита тем, что ее построили по приказу самого Искандера Великого, то есть Александра Македонского. В нее иногда приезжают на время правительственные войска и командование корпуса провинции Кандагар, а затем юго-западным путем, через пустыню Регистан, уходят оттуда в Аргандаб, на речную гидростанцию.
- Самое закрытое место это остров посреди долины камышей, куда ведет только одна тропинка. При попытке приблизиться посторонних к острову, все они расстреливаются без предупреждения.
 - Говорят это личные владения Гульбетдина Хекматиара. Шесть лет  назад на остров пришло еще две банды, привезли какой-то груз и, пока его затащили на остров по тропинке и в горы, много пленных утонуло и погибло от укусов змей, пленных не хватает. Люди говорят, что они привезли сюда дух Искандера Великого.
- Моджахеды, которые пришли сюда вместе с ним, хотели проверить мины на дороге при выходе из долины, а его захватили с собой, чтобы было, кому нести груз. 
Надо было решать, что делать с пленным. Решили его с собой не тащить, а, показав дорогу на Кандагар, отпустить.  Снегу было жаль этого сельского учителя, волею судьбы оказавшегося на другом конце Афганистана.
Родом он был из северной провинции на границе с Россией, а в армию попал случайно и просто - Кабул, рынок, облава, армия, Кандагар. Выдали ему на дорогу горный паёк и со спокойной совестью указали дорогу на Кандагар. С радостным оживлением он вышел на дорогу и, покорно шлепая чаплями по теплой пыли, поплелся по направлению к городу.
- Маленький человек под жарким солнцем своей родины, радостный оттого, что смерть в очередной раз обошла его стороной, что он жив и спешит к своей семье на реку Пяндж, которая уже и не ждет его домой.
- Жизнь простого человека в Афганистане трудна и ничего не стоит, аллах дал жизнь, аллах и забрал ее обратно. Но он жив, а значит, на что-то еще можно надеяться. 
- Гуляй, милый, да не попадайся больше ни нам, ни духам. Где ты сейчас, Рахматулло? 
- Как быть, что делать, закончить разведку и вернуться в бригаду? - раздумывал Снег. - Такой большой район малыми силами быстро не разведаешь. -  Только сейчас Снег понял, какую сложную задачу взвалил на себя.
- Почему афганцы не сказали, что периодически они бывают в крепости, что они там делают, почему ездят в крепость, а возвращаются через пустыню не в Кандагар, а прямиком на Аргандаб?
- Аргандаб на северо-западе, Кандагар на востоке, пустыня на юге, а они посередине. Что делать? Надо проверить крепость, там лазурит, там черные аисты, там американцы.
 - Здесь остров, две крупные банды, пещеры и кишлак. Сил явно маловато. Значит сначала крепость, а потом остров, да и бойцы активнее втянуться в дело, это для них только проверка сил.
- Решено. Выделю еще одного бойца для охраны бронетранспортера, а с остальными рвану к крепости, хорошо бы взять в плен американца, или черного аиста, тогда многое станет ясно. Занятный район, как много тут накручено.
               
                41

- Бойцы, слушай боевой приказ. Батон остается с Малышом на охране БТРа до нашего прибытия. Мы вернемся  через три дня. Если мы не вернемся через четверо суток, вы возвращаетесь в бригаду самостоятельно, нас не ждать.
 - Остальные со мной на разведку крепости. Входим в духовский район, впредь до моих распоряжений пленных больше не брать, разрешаю достать из ранцев и повесить на пояс малые китайские гранаты, постарайтесь в плен живыми не сдаваться, вы прекрасно знаете, что вас там ждет.
- По сведениям пленного, противник накапливает запасы военных материалов в крепости, а также, вероятно, в пещерах и на острове. Главная задача группы - собрать сведения о крепости, или уточняющие данные разведки.
- Всякие дополнительные сведения - пути передвижения противника, места лагерных стоянок, минные поля - будут весьма ценными. Потребуется ночь, чтобы дойти до крепости, и день, чтобы вернуться обратно; на разведку объекта остается двадцать четыре часа. Группа все время будет действовать сообща. Никто не должен отрываться для самостоятельных действий.
 - Там, где нас прикрывает листва зеленки, будем двигаться группой, а на открытых участках, через поля и при переходе реки, - цепочкой с интервалом в пятьдесят метров. Если нас внезапно обнаружат, открывать огонь на поражение без команды и отходить к бронетранспортеру.
 - Главная цель группы - избегать прямого столкновения с противником и вернуться обратно всем вместе с собранными сведениями. И помните, нас ждут дома, ребята! Все. Капитан Баринов впереди, я замыкающий, вперед.
Цель группы указана стрелками на офицерской карте и общей задачей командира. В группе есть свои правила: громко не говорить, резких движений не делать, без разрешения старшего не курить, по сторонам мух не считать, а наблюдать. Группа живет по своим обособленным законам, кто их не соблюдает, тот рано, или поздно - покойник.
Место поиска определено - крепость. Еле видимая тропинка проходит по дну глубокой лощины, или оврага, спускающегося с плато. Операция по его прочесыванию утомительна.
Качество связи с бригадой отвратительное, условия внешней среды неблагоприятные. Кругом горы и зеленка, оперативная обстановка в районе поиска хуже некуда, в районе предстоящих боевых действий были черные аисты и бородатые духи в большом количестве, предстоящие события непредсказуемы.
Задача была простой. Группа должна была до утра продвинуться в глубь долины и занять позицию возле невысоких гор в районе крепости. В течение следующего дня произвести разведку и наблюдение, выявить маршруты передвижения духов. Все это нужно было сделать тихо, в режиме радиомолчания.
За полдня и ночь группа благополучно спустилась в долину и  добралась до невысоких скал. Рассвет она встречала на новых позициях. С восходом солнца словно разверзлись двери ада - они оказались в пекле.
Камни, нагретые солнцем, обжигали. Тени не было. Передвигаться было запрещено, в крайних случаях - только ползком, или перебежками. Когда же, наконец-то, закончился этот, казавшийся бесконечным, как рана, день.
Снег принял решение спуститься с чертовой горы и пополнить запасы воды в обнаруженном поблизости кяризе. Затем, разделившись на две группы, блокировать минами отмеченные днем тропы.
На следующий день рано утром группа вышли из лагеря и начала спускаться по западному склону плато в долину. Термос и Ястребок шли впереди, а все следовали за ними по извилистой тропинке.
Спуск был довольно крутой, а идущий впереди Снега Воробей слишком высоко подтянул десантный ранец, и теперь он лез ему на плечи, клоня голову вниз; при этом верхняя часть тела перевешивала, грозя его перевернуть вверх ногами. Снег помог Воробью на ходу исправить положение.
В тот момент, если бы это было в его силах, он поставил бы во главе группы какого-нибудь генерала - нет, самого Горбачева.
- Что он знает, сидя в тиши своего прохладного кабинета в Кремле о том, как жрать дерьмо войны? Хотел бы я, чтобы и он ощутил тот отвратительный привкус войны, какой я чувствую во рту.
Таковы были мысли Снегова, когда он размышлял о ненадежности своего существования в этом тихом и прекрасном месте, где таятся миленькие змеи и маленькие люди в духовской одежде, постоянно готовые их убить. У них было правое дело -  у группы ничего. Хотя сохранить жизнь тоже приятно.   
Наблюдая за группой, Снег понимал, что форсированные марши в период начальной боевой подготовки плохо подготовили солдат к тому, с чем им пришлось столкнуться в Афганистане. Во-первых, местность в Ашхабаде была преимущественно ровная.
Во-вторых, там не было такого места, которое могло бы воспроизвести такой жар, какой поднимался из этой долины. Это было все равно, что войти в паровой котел, или духовку.
В-третьих, там не было вокруг духов, которые готовились каждую минуту пустить пулю в их в потную, пульсирующую от жары голову. Их прикрывала листва, однако часто встречались открытые участки, где приходилось еще больше нагибаться. Идущий впереди сержант Воробей ослабевал, Снег чувствовал это по его учащенному дыханию.
- Держись, Воробей. - Когда идешь вниз, откидывайся назад. Ранец должен поддерживать спину. Перенеси его вес на низ позвоночника, а не на плечи. У тебя слишком ослабли ремни.
- Да, спасибо, товарищ майор.
- Потерпи, скоро объявим привал, подтяну твой ранец.
- Угу. - Только и смог выдавить он из себя.
- Привал пять минут! Можно курить.
Тропинка расширялась и выходила на небольшую ровную полянку. Все повалились на траву. С удовольствием Снег заметил, что дозор впереди только присел на корточки, продолжая выполнять поставленную задачу.
Затем Снег присел сам, поправил ранец Воробью и только прикурил сигарету, как рядом с ним сразу же очутился боец по прозвищу Чинарик.
- Чинарик дайте добью, товарищ майор.
Он смотрел Снегу в глаза преданно, весело и добродушно. Снег усмехнулся и протянул ему чинарик. Несмотря на то, что Снег постоянно давал солдатам свои офицерские сигареты с фильтром, но Чинарик предпочитал обязательно стрельнуть у него именно окурок, чем целую сигарету, за это его и прозвали Чинариком.
Но парен он свойский, исполнительный и за это его любили все в группе. Солдатам в Афганистане полагались махорочные сигареты под названием “Охотничья махорка”, они их прозвали “9 к, 14 у, девять камышей, четырнадцать уток”, по характеру рисунка на дешевой пачке сигарет.
Случалось, что эти же сигареты курили и они, офицеры, когда боевые операции затягивались, и запас офицерских сигарет заканчивался. Теперь предстоял подъем в горы. Они выбрали седловину меж двух гор, где всего удобнее было перейти их. К Снегу подполз Гога.
- Как думаешь, Снег, когда Горбатый Союз развалит?
- Ты что мелешь? - Гога мыслил неординарно, увлекался политикой и всегда поражал Снега скачками своих мыслей и выводами, иногда весьма парадоксальными и оригинальными.
Тогда Снегу и в голову не могло прийти такого.
- А как же он был тогда прав!

                42

Горбачёв, Горбатый, Гнутый, как его прозвали в народе, пришел к власти в 1985 году, много болтал всуе, авторитетом не пользовался, все с насмешкой и презрением относились к его жене Раисе, к тому, как она командовала этим бывшим комбайнером.
 Недаром в стране хапуги уже поняли, что это их человек и открыто говорили:
- Делай деньги, пока Горбатый у руля.
Деньги стали всеобщим кумиром, оселком и целью жизни. Страну активно разворовывали, готовили к новой смуте. Плотным покровом окутана тайна афганской операции. Среди экспертов до сих пор бытует мнение о том, что за вторжением в Афганистан должен был последовать последний рывок нашей армии к Индийскому океану.
Россия прибирала к рукам то, что плохо лежало. Людей для этого хватит, Россия не обеднеет, бабы еще солдат нарожают, главное их обмануть в очередной раз. Ведь не начальство же первым пойдет в атаку?
- Ну, бог с ними со всеми, а у нас другая задача. - Подъем, вперед.
Группа дружно полезла вверх по склону. Постепенно склон перешел в скалы, острые, горячие и чужие, как и всё тут. Они двигались меж двух невысоких гор, из-под ног сыпались мелкие камешки.
- Внимание, впереди кишлак. Что там, нет ли засады?
Засады нет, жителей тоже, нет даже собак и кошек, кишлак, как будто вымер, но какое ужасное зрелище ждало их впереди. Во внутреннем дворе правой хижины, подвешенный к поперечному бревну за ноги, болтался вниз головой голый труп человека, вернее, скелет человека, с которого была срезана вся кожа и мясо.
Под ним стоял старый проржавевший таз, наполненный уже загустевшей кровью,  которую жадно лизала песчаная гадюка, не обратившая на них никакого внимания.
- Ах ты мерзость, - палка в руке Снега с хрустом размозжила ее мерзостную головку.
 Кто это был, они так и не узнали, не смогли, никакой одежды на нем не было, но он принял нечеловеческую смерть. С него живого срезали мясо, слой за слоем, а кровь стекала прямо в ржавый таз под ним, а потом его бросили здесь одного, умирать в муках и забвении.
Глядя на белевшие кости, свисавшие лоскутки кожи и мясо, группа долго стояла потрясенная этой жестокостью. Нет, они были не в двадцатом веке, волею судьбы они очутились в средневековье, только там могло происходить подобное, Снег об этом читал.
Современный образованный человек не способен такое совершить, это не мыслимо. Только дикарь с гор с примитивным мозгом способен на это.
- Товарищ майор, смотрите.
Дрожащий голос Воробья заставил Снега обернуться. В углу полуразрушеного дувала торчало несколько черепов, нанизанных на колья, из пустых глазниц которых сверкали кровавые бусинки крысиных глаз.
Выев внутренности, крысы устроили в черепах себе жилище, поедая остатки человеческой плоти, часть из людей была закопана стоймя в землю по самое горло.   
- Значит духи не люди, они выродки. Уничтожая их, мы делаем благое и святое дело, мы уничтожаем погань земли, нельзя им давать жить и править дальше.
Если раньше Снег смотрел на духов, как на борцов за веру и свободу своей страны, то теперь он окончательно избавился от этого заблуждения. Только уничтожение, другой меры наказания для них он уже не оставлял.
В скорбном молчании они сняли тело и погребли его на склоне горы, обложив со всех сторон плитками камня. Он заслужил могилу, приняв свою мученическую смерть.
Молча, они удалялись от брошенного кишлака. Раньше здесь слышалась человеческая речь, детский смех, но пришли духи, и все смолкло вокруг.
Жителей перебили, или обратили в рабов, а это прекрасное место превратили в место зверств и пыток. Смерть начала здесь править свое мерзкое действо и зазвучали крики умерщвляемых палачами людей, под ее кровавый и жуткий танец.
Через два часа группа вышла к перевалу, поднялась наверх. Внизу открылась широкая зеленая долина, посреди которой, возле реки, возвышалась серая громада крепости с четырехугольными башнями по углам.
Глядя с высоты на раскинувшуюся перед ним долину, Снег закрыл глаза и мысленно представил, как по ней неудержимыми волнами накатываются непобедимые македонские фаланги, по бокам движется в боевом строю конница, сверкая на солнце искорками мечей, копий, щитов и шлемов.
Сама крепость была сделана не из скального камня, а из глиняных кирпичей. До сих пор так строят во всем Афганистане. Смешивают землю с водой, затем кладут глину слой за слоем, один поверх другого. Высыхая на солнце, кладка приобретает удивительную прочность, на века.
 По этой же технологии и была в прошлом построена эта громадина, на отдельные участки стены и внутренние постройки можно смело сажать вертолет, выдержит.
 В бинокль было хорошо видно, что крепость со всех сторон окружена зеленкой, справа от крепости они разглядели несколько глиняных построек, возле которых прохаживались люди в черной униформе.
- Вот и они - черные аисты.
 Дальше угадывался вход в ущелье, из которого люди вручную выкатывали несколько повозок. Слева от крепости видна река Гильменд, которая в этом месте делала широкий изгиб и плавно обтекала крепость, среди скальных каменных утесов.
Было непонятно, как сюда подъезжают машины, дороги нигде не было видно, вероятно она была скрыта от них за крепостью. Снег решил разделить группу пополам и осмотреть крепость с двух сторон.
Одну часть поведет Снег, другую Гога. Так и сделали. Местом встречи решили назначить берег реки слева от крепости, там виднелись камыши и рощица невысоких эвкалиптов.
 Их предположения подтвердились, неширокая дорога была именно за крепостью, меж невысоких скал. В этом углу крепости находились  ворота, возле которых стояло четыре японских автомашины марки “Симург” и “Тойота”.
- Теперь понятно, почему так быстро перемещаются на местности черные аисты, здесь у них основная база, отсюда они контролируют всю зону Юг.
 - Быстро налетят, нанесут удар, а потом нырнут обратно в безопасную зону отдыха, а мы их ищем на границе с Пакистаном. Здесь их должно быть немало, а попадают сюда они из Ирана, через пустыню Регистан.
 - Надо выбрать место для укрытия группы, а потом навести сюда штурмовую авиацию, пусть проутюжит аистов, наверное, по-другому защелкают клювами, когда услышат над собой вой бомб и ракет.
Уже в вечернем сумраке они подошли к условленному месту встречи, тишина, журчанье реки, в которую бойцы с удовольствием заползали прямо в одежде. Через некоторое время подошли Гогины бойцы.
Они сообщили, что разведали глиняные постройки за крепостью. Возле них насчитали около тридцати аистов, там же во дворе происходит сортировка лазурита, который затем заносят в этот кишлак.
Гога замялся, его глаза с мнимым интересом посматривали по сторонам, будто он нашел, что-то интересное.
- Давай, Гога, не тяни, как нищего за ширинку, говори.
- Снег, тут одна неувязочка вышла, не знаю, как и сказать. Давай, ты, Буратино, колись.
Рассказ продолжил Буратино.
- Подобрались мы к кишлаку со стороны скал и стали внимательно осматривать его в бинокль, думая, что делать дальше. Метрах в пятистах справа обнаружили стоянку духов.
- К полудню мы поняли, что перед нами была передовая духовская застава, в которой обитал патруль из трех человек. К полудню мы подобрались к крохотному аулу - пяток глиняных сакль раскинулся среди полупустыни и скал. Как оказалось впоследствии, в ауле находилась застава какой-то небольшой духовской банды. 
- В бинокль было видно, как маленького роста дух размахивал руками,  о чем-то говоря с другим духом. Мы с любопытством ждали, что будет дальше.
- Затем духи вытащили из сакли небольшую девчонку и стали насиловать ее, а затем закололи ножами.
- Мы чувствовали себя, как бы мстителями. Незаметно подобрались к сакле и в три ножа всех духов кончили разом. Как доказательство, вот, командир, два мешочка с лазуритом и изумрудами, килограмм на пять потянет.
- Ладно, пригодятся. Но кто вам дал команду на уничтожение духов? Вы же всех подставили, народные мстители. Теперь надо срочно уходить отсюда, начнутся поиски. Ты, Гога, куда глядел?
- Я с другой стороны был и ничего не знал, там Буратино командовал.
- Товарищ майор, уверяю вас, никто ничего не узнает, мы духов полкилометра на себе несли, следы заметали, потом со скалы сбросили. Духи подумают, что они дезертировали, искать не будут, да и тел не найдут. Только тело растерзанной девушки оставили на месте. А к крепости никто из духов и аистов не приближался.
- Никто к крепости не приближался, это странно. Поймите, народные мстители, собственная инициатива в Советской Армии наказуема. Ладно, разбор полетов окончен. Буратино, больше от меня не отходи ни на шаг. А лазурит нам еще пригодиться.
- Гога, как ты думаешь, почему духи не заходят в крепость?
- Черт его знает, берегут, может быть, чтобы наша авиация ее по кирпичику не раскатала.
-  Готовь исходные данные для авиации, вызывать на бомбоштурмовой удар будем на восемь утра. За ночь,  кое-что еще соберем. Заодно надо проверить переправу на ту сторону реки, смотреть за штурмовым ударом надо оттуда, а то наши славные советские соколы имеют дурную привычку - бей своих, чтоб чужие боялись.
- Хорошо. Сейчас пошлю двух бойцов на разведку. Ястребок, Матрос, ко мне, задача разведать переправу в этом месте на ту сторону реки, час на исполнение задачи - за дело.
Две тени метнулись к реке, и пропали в темноте. К ним подошел Воробей.
- Товарищи офицеры, ужин готов, перекусите.
Бойцы ножами скребли банки. Термос уплетал за обе щеки, даже слышно, как за ушами попискивало.
- Термос, не так быстро уминай, а то пайка не хватит.
- Харчи плохие, товарищ майор, сядем, поедим.
Эта его поговорка уже вошла в обиход всех солдат. Воробей умудрился в этой сложной обстановке и чай вскипятить на дне небольшой вымоины, прикрываясь сверху и сбоку плащ накидкой.
- Благодарность тебе, Воробей, потешил душу.
- Рад стараться, товарищ майор.
-Иди в повара, Воробей, самая благодарная и прибыльная профессия на свете, это я тебе говорю. Гога, напомни мне, какое сегодня число?
- 15 августа с утра было.
- Ничего такого не вспомнишь?
- А что такое я должен вспомнить?
- Анкетные данные солдат хорошо помнишь?
- Хорошо.
- Значит, забыл, а еще командир. Термос, ползи сюда.
Снег снял с руки часы и поздравил Термоса с днем рождения.
- Держи, владей, это от всей группы тебе подарок.
- Спасибо, товарищ майор, а я и забыл про свой день рождения. Но это же “Сейко”, японские, они очень дорогие.
- Не дороже тебя, владей уверенно.
- Поздравляем, Термос, с днем рождения. Классный подарок, дай посмотреть, битюк ты нижегородский.
Бойцы хлопали Термоса по плечам, валили на землю.
- Молодец, Снег, а я действительно забыл про день рождения Термоса, и как ты запомнил?
- Это наша семья, Гога, помнить про все - наша задача, бойцы наши сыновья, запомни.
- Запомню, Снег, спасибо. Хороший урок мне преподал.
- Бойцы, кончай шуметь, противник рядом.
Ребята утихомирились, каждый приступил к исполнению своих прямых обязанностей.

                43

Внезапно подполз Рахим, он был в охранении.
- Товарищ майор, кто-то движется в нашу сторону метрах в ста впереди, вдоль реки.
- Как ты его увидел в такой темноте, Рахим?
- Я его заметил еще в полутемноте, он медленно двигался, а сейчас заметил огонь сигареты, мелькает изредка, значит, курит в кулак.
 Приближение духа ничего хорошего им не сулило, внезапно могли возвратиться разведчики из-за реки. Решили за ним проследить, куда он направляется. Нет, все правильно, двигался прямо на них, именно по берегу реки.
- Вот принесла нелегкая, только этого не хватало.
- Термос, приготовься, если он подойдет прямо к нам, глуши его. Никому не стрелять, брать только живьем, без шума.
Через некоторое время послышался скрип сырого песка, слова какой-то песенки на английском языке с присвистом. Как медленно тянется время, нет ничего хуже ожидания. Было так тихо, что Снег слышал каждый звук.
Тупой, приглушенный звук удара по голове, падение тела, потом шелест травы, кого-то по ней тащили. И вот четыре бойца опустили ношу к  ногам Снега.
Тот осветил тело из фонарика синим светом. Они на собственном опыте убедились, что такой свет быстро рассеивается в темноте и незаметен издали.
Перед ними лежал человек в зеленой американской форме, рукава рубашки закатаны, зеленоватые брюки, на ногах прекрасные краги из чистой кожи, никакого оружия нет, только на поясе болтался небольшой афганский нож в кожаных ножнах, в руках плетеная сетка, доверху набитая речными ракушками. Он был без сознания. Голова кровоточила.
- Любитель устриц, те ночью выползают на берег, вот он и собирал, - пояснил  Гога.
- Жаль, что из нас никто по-английски не говорит, не предусмотрел я  такой случай.
- Может он дари, или пушту знает. Полейте его водой, должен отойти.
Пленный отошел, мотал головой, с волос слетали капельки воды, злобно щурился, сверкал глазами, что-то мычал, рот ему предусмотрительно залепили пластырем. На все вопросы не отвечал, только силился порвать на руках тонкий, но очень прочный пластиковый шнур. Ситуация складывалась до смешного забавная.
- Взяли редкую добычу, американского советника, мечта всех десантников, за него сразу орден можно получить, а как доставить его в штаб бригады?
- Тащить на себе нельзя, далеко, не дотащим. На скалах придется ему руки развязать, убежит, или духов на помощь будет звать, обязательно выдаст всю группу.
Снег обратился к американцу на французском языке, который изучал еще с суворовского училища, но и он был ему не знаком.
 - Что же делать? Отпустить тоже нельзя, продаст тут же. Это не Рахматулло. Вызвать вертушку, не прилетит одна, а если несколько, то могут сбить сразу все. Задачу не выполним и себя завалим, - мысли прыгали в голове, как белки.
- Документов никаких. Все обшарил, только сигареты и зажигалка. - Рахим все выложил в траву у ног Снегова.
- Что будем делать, Гога? До удара штурмовиков нам надо обязательно связаться по рации с бригадой и переправится на ту сторону реки. Как быть с пленным?
- Сначала переправим его за реку, а там подумаем. Надо торопиться, его начнут искать, рано, или поздно.
Через полчаса подошли разведчики. По их данным река была метров сто шириной, до самой середины мелко, до колен, потом до противоположного  берега по грудь.
- На той стороне тростник и роща невысоких эвкалиптов, место удобное, потом сразу же скалы.
 Стали осторожно переправляться. Вода всех освежила, взбодрила. На том берегу Снег долго не мог решиться на убийство американца, так как тот   продолжал молчать.
Группа могла бы заставить американца заговорить с помощью пыток,  но их Снег терпеть не мог, да и чтобы это дало, услышали бы только стоны боли, непонятную речь и все.
- Здесь я высший суд, я решаю, кому жить, а кому умереть, закон войны, ничего не поделаешь, надо решать.
  Выхода не было, и после долгих рассуждений Снег горестно решил, что пленного, как это ни парадоксально, необходимо уничтожить, а труп затопить в реке. Как ни обидно, но делать было нечего. Группа предполагаем, а Бог располагает. Рисковать группой Снег не мог.
- Прощай, американец. Не вовремя ты решил поехать на войну, зарабатывать деньги на оружии не самая удачная мысль. А за ошибки надо платить, истина не новая, но точная. И даже поговорить не успели, а могло бы быть все по-другому. Будь она проклята, эта война!   
- Термос, быстро, нож в горло, а потом концы в воду.
Термос подошел, неуклюже опустился пленному на грудь и с размаху всадил нож в горло американца. Булькающий звук вырвался  из его рта, кровь  хлынула ручьем из широкого разреза, растекаясь по груди и забрызгивая ботинки Термоса. Группа потрясенно молчала.
Затем Термос и Рахим молча привязали к трупу американца два массивных камня, подняли тело, вошли в реку и опустили его в темные, прохладные струи.
- Вот и все. Прощай, американец. Говорила мне мама, чтоб языки учил, так все лень было. Вот лень боком и вышла. Совсем, как в анекдоте.
- Я так много прочитал о вреде табака и алкоголя, что твердо решил бросить…
- Курить и пить?
- Нет читать!
Связались по рации с бригадой. Сообщили, что кишлак мы укажем красными сигнальными ракетами, а удар желательно нанести в семь часов утра.
Нам подтвердили, что бомбоштурмовой удар будет нанесен в семь часов утра, кроме того, просили понаблюдать за его результатами. На ночь Снег всегда выставлял сдвоенные посты часовых. Так легче коротать ночь, нести службу, да и одного часового легче убрать, чем двоих.
Вдалеке журчала вода, еще слышно доносился стрекот цыкад, но тишины он не нарушал, ночь дышала спокойствием, а утром снова начнется кровавая работа, снова стрелять и убивать людей, или быть убитым самому, третьего не дано, так видно судьба сложилась и ничего здесь не исправить.
- А ведь все могло сложиться иначе. Сидел бы сейчас дома, пил пиво и смотрел телевизор. Утром на работу, сантехником, или дворником - все равно кем, покой и тишина, ни тебе взрывов, ни стрельбы, только наплевательское отношение к жизни.
- Нет. Об этом даже противно думать. Всю жизнь прожить на одном месте, проработать на нелюбимой работе, быть никчемным человеком и пожалеть об этом в самом конце жизни. Нет, я так не хочу, и не буду жить.
- Все, теперь можно немного и поспать.
Усталость навалилась внезапно. Снег дал указание слушать внимательно, не бродить по местности, в реку не соваться, курить только в кулак, или под плащ накидкой, и сразу же заснул, как в темную яму провалился.
Сон Снега был чуткий, настороженный, слышал, как ночью несколько раз пронзительно кричала сова, да переползали с места на место бойцы. Потом он забылся глубоким сном.
Ему снился зеленый рязанский лес, в котором они с женой и маленьким сынишкой собирали грибы. Он помнил, как нашли огромные лосиные рога, которые тут же подарили знакомым жены. Большие поляны земляники и голубики.
Под плащ накидкой было удивительно тепло, как в кровати, даже не хотелось просыпаться. Несколько раз он пытался поднять голову, но это не удавалось. Даже во сне он понял, что спит.
Сон освежил его, придал новые силы, голова была ясная, хотя обрывки сна еще мелькали в сознании.
- Надо подняться, сделай над собой усилие, очнись.
Его осторожно трясли за плечо. Раскрыл глаза, солнце медленно поднималось в горы, над водой растекался туман. Стало просматриваться, как за рекой группы людей ходили вдоль берега, что-то искали.
- Что там происходит?
- С четырех утра ищут американца, много людей бродит. Хорошо, что мы все следы нашего пребывания уничтожили на том берегу и перешли на эту сторону, иначе на нас точно бы наткнулись.
- Сейчас шесть часов, значит - в запасе час времени и наши прилетят.
- Так, Гога. Четыре человека с ракетами надо разместить на этой горушке, и как только прилетят наши, красными ракетами дать целеуказание на бомбежку кишлака, что расположен справа от крепости, там их осиное гнездо. 
- Ты, Термос, как снайпер, во время разрыва бомб и нурсов должен вывести из строя все автомашины, во время взрывов они выстрелы из винтовки не услышат,  им не до того будет.
- Сделаю, товарищ майор.
Четыре бойца с ракетами полезли на скалы, остальные расположились в укрытиях вдоль реки. Вдруг группа духов остановилась на берегу реки, как раз напротив того места, где разместилась группа, долго стояли, о чем-то рассуждая и переговариваясь.
Затем несколько духов, видимо, повинуясь команде, вошли в реку и стали медленно переходить ее, двигаясь на другой берег. Поиски американца продолжались.
Придется принимать бой, а это так некстати сейчас. Группа изготовилась к открытию огня. Вдруг послышался вой турбин, и со стороны пустыни показались четыре реактивных штурмовика “Су-27”.
Взлетели четыре красных ракеты и указали самолетам цель - кишлак.  Духи, переходившие реку, резко повернули назад и, высоко поднимая ноги и поднимая тучи брызг, торопливо побежали обратно.
Посреди реки вырос огромный конус разрыва белой пены и донного ила, который накрыл торопливо бежавших духов. Вода осела, духи исчезли.
Затем началась обработка кишлака, который совсем скрылся за разрывами бомб и серой пеленой песка. Изменение обстановки подняло дух солдат. С неподдельным интересом смотрели они за работой штурмовиков и бурно радовались при виде разрывов, рвавших афганскую землю.
- Получите гады! - гоготали они. - Бей их! Дави!
Снег вглядывался в радостные, улыбающиеся  лица бойцов - страх,  неопределенность, ожидание  неизбежной смерти, которое он наблюдал вчера днем, исчезли.
Их живая реакция была естественной после всего, что они вчера пережили. Он завидовал их простодушию, но не разделял его. Глядя на взрывы в кишлаке, Снег испытывал ненависть к засевшим там людям, хотя это была их земля, их долина, их страна.
- Почему мы стараемся отобрать у них все это?
- Так нужно и все тут. Таков приказ. Меньше рассуждай.
 Термос деловито стрелял по машинам возле крепости. Вывалив все бомбы и ракеты, штурмовики развернулись и улетели. Там, где был кишлак, стало пусто, только ровное, дымящееся поле.
- Готово, товарищ майор. - Термос торопливо вынимал из винтовки пустой магазин. - Две обоймы всадил.
Честное слово, в этот момент Снег даже залюбовался Термосом, так он был хорош собой. Он знал только одно, как точнее выполнить приказ командира.
- Молодец, Термос!
- Товарищ майор, когда послышался вой штурмовиков, над крепостью подняли белый флаг, как будто сдавались, а во время штурмовки ни одна бомба и ракета на нее не упали. Мне показалось, что этим они нарочно обозначили себя, здесь свои.
- Этого не может быть, Термос, ты, что-то напутал.
- Нет, я все точно наблюдал в оптический прицел и даже заметил, что один дух, который метался возле машин, и в которого я промазал, все же упал, значит, его добили из крепости.   
Они продолжали наблюдать за развалинами. Там показалось человек пять духов, которые деловито копались в обломках, что-то искали.
- Наверное, трупы раскапывают, чтобы похоронить, - высказал предположение кто-то из бойцов.
- Нет, не похоже. Гога уже достал бинокль и внимательно наблюдал за той стороной.
Потом он присвистнул.
- Да они лазурит твари ищут, смотрите, плевать им на мертвых, главное не упустить свою добычу.   
Такое простое объяснение данного факта всех их покоробило. Это не люди, даже извечный долг всех живых отдать последнее прости мертвым не остановил их, главное успеть захватить свое барахло. Хороши, вояки. Паршивые полудрагоценные камешки для них дороже, чем человеческая жизнь.
- Смотрите, бойцы. Вот с кем вам приходиться воевать, это не воины, это шакалы без чести и совести.
Откуда-то еще набежали духи, стали копаться среди развалин, что-то находили и уносили в ущелье за крепостью.
- Все, делать нам здесь больше нечего, надо уходить, мы свое дело сделали.
Обратный путь они проделали вдвое быстрее, сказывался приобретенный опыт и знакомый маршрут по горам. Вот и долина тростника.
- Ну что, Гога?  Как бы нам пробраться на этот остров? Что там?
- Я думаю, командир, что духи наверняка слышали разрывы бомб возле крепости и насторожились. Там нам ничего не светит, наверняка на тропе мин-растяжек понаставили. Надо попробовать осмотреть вон ту пещеру в скале, да и домой пора. На этот раз хватит.

                44

В это время солнце затянули тучи, туман, навалившийся с реки, плотно укутал скалы.
- Это нам на руку, со стороны камышей нас не увидят. Можно попробовать подняться и осмотреть пещеру.
- Хорошо. С двух сторон подберемся к этой пещере, осмотрим и все.
Груз они сложили среди камней у подножия скалы, на его охрану Снег выделил Зайчика и Ястребка. Затем разделил группу на две части и осторожно, без страховки и веревок, без альпинистского снаряжения, подтягиваясь на одних руках, они стали карабкаться на скалы. До пещеры было метров триста. Через час поднялись на край площадки перед пещерой. До входа в пещеру было метров пятьдесят.
Перед входом два духа развели костер, на котором булькал на углях чайник,  жарились на вертеле куски баранины.
- Картина Репина “Охотники на привале”.
Интересно, что там, в глубине пещеры. Надо их снимать тихо, французскими метательными ножами, остальным держать вход на прицеле. По всей видимости, рядом духов нет, они где-то наверху в горах, именно оттуда доносятся глухие гортанные голоса.
- Чиж, осторожно осмотри вершину горы. Что там делают духи?
Вскоре Чиж вернулся из разведки и сообщил, что человек тридцать духов расселили там коврики и хором молятся на вершине горы.
- Итак, этих надо кончать. Начали.
- Чинарик и Воробей, снять духов у входа.
- Ясно, товарищ майор, Сейчас мы их успокоим.
Оба кивнули головами и, закинув автоматы за спину, стали осторожно подбираться к часовым, расходясь на метра четыре по фронту, чтобы не помешать друг другу и внимательно следя себе под ноги, не дай бог опрокинуть камень, или звякнуть по нему металлом.
За спиной послышался хруст галет, опять Термос жует, никак успокоиться не может, обжора несчастный.
- Термос, кончай хрустеть галетами, тебя за версту слышно, - хруст мгновенно прекратился.
Наступила тишина, прерываемая только трелью птиц и шелестом ветра. Время тянулось мучительно медленно.
- Что они там, заснули, что ли, так прицеливаться долго, тут никаких нервов не хватит.
Но вот раздались один за другим два коротких стука лезвий ножей, выбрасываемых сильными выталкивающими пружинами, затем приглушенные горловые всхлипы, долетел звук падения двух тел на камни.
 Через секунду вся группа была уже рядом. В воздухе только тишина да  потрескивание костра. Два тела в чалмах валялись рядом на камнях, возле них лежало вооружение.
 Английские винтовки “Бур”, с отличной прицельной оптикой и в хорошем состоянии. По опыту Снегов знал, что в афганцы очень любят любое оружие, его здесь много, оно разных эпох и народов, от старинных сабель и кинжалов пращуров, до самых современных советских, американских и китайских автоматов. Кроме винтовок у них два старинных кинжала и пара “Кольтов”.
- Это нам обязательно пригодиться, на подарки афганцам, или нашим генералам. Трупы сбросить со скалы. 
- Почему рядом с трупами лежат коврики?
- Сейчас время полуденного намаза, товарищ майор, - пояснил Рахим. - Эти двое тоже решили помолиться.
- А в пещере никого нет, я заглянул, - сообщил словоохотливый Чинарик.
- Все за мной, вы двое на входе, - коротко подал команду Снег.
Размеры пещеры впечатляли, стук каблуков ботинок о камни гулко отдавался под сводом. В глубине было темно, они включили фонарики. Прямо у входа висела разрезанная на части туша барана, мясо вдали от солнца на сквозняке вялилось и дурно пахло. В углу валялась груда серых одеял на досках.
 Посреди пещеры стоял большой ящик, крышка лежала сверху, она было приколочена гвоздями. Ножами они оторвали крышку, противно заскрипели гвозди в пазах. Ящик доверху был набит опилками, виднелась коричневая, вощеная бумага, торчащая из опилок.
 Снег опустил руку в опилки, поворошил, в пальцы попалась какая-то твердая вещь. Вытащил руку из ящика, в свете фонарика тускло блеснуло золото, в руке были две небольшие головы львов, сделанные в виде застежки.
Сразу видна старинная работа, похожа на скифское золото из курганов,  точно такие предметы Снег видел в кинофильме о старинном скифском золоте из музеев России.
- Значит золото из музеев Кабула здесь.
Он положил застежку в карман.
- Но этот ящик нам не поднять, тем более не утащить отсюда. - Снег попытался приподнять ящик руками, но он остался недвижим.
- Ладно, это потом, главное мы знаем, что золото здесь, это уже большая удача.
- Товарищ майор, смотрите! - Бойцы столпились в глубине пещеры за ящиком, что-то с отвращением разглядывая на полу.
Там в скале было углубление метра три в глубину, это была камера-зиндан. На краю ямы висела веревочная лестница.
- Так вот она какая, знаменитая азиатская тюрьма зиндан, из которой еще никому и никогда самостоятельно не удавалось выбраться самостоятельно.
На дне виднелись человеческие кости, черепа, какие-то тряпки, сгустки крови, какое-то клейкое месиво, а среди всего этого ужаса, обрывков тряпья и плоти барахтались, попискивая, противные крысы, с длинными голыми хвостами.
Кого-то  стало бурно рвать, кто-то встал на колени в углу пещеры и бессильно изгибался в потугах рвотной массы.
- Всем на выход, там умоетесь, привести себя в порядок.
Только Термос и Рахим были в норме. Рахим протянул Снегу лоскуток ткани, на котором тускло блеснули пуговицы со звездочкой. Советские пуговицы, кусок ткани был обрывком советской армейской куртки.
- Значит, в этом смраде был и наш соотечественник, а может быть и не один. Еще один неизвестный, еще одна мать забьется в горьких рыданиях, не получив ни тела, ни последней весточки от своего сыночка. Будь ты проклята эта война, будь прокляты все, кто ее начал, мрази! 
Вместе с Термосом они осмотрели заднюю часть пещеры. В ее углу среди камней обнаружили серые человеческие кости, которые по виду пролежали здесь сотню лет, не меньше, если не больше. Смрад здесь стоял густой.
Присмотревшись к остаткам истлевшего обмундирования на костях, Снег понял, что перед ним лежали останки двух английских солдат прошлого века.
Видимо во время боя один из них повредил ногу, так как кость была сломана пополам, а другой тащил его на себе. Бедняги вышли на пещеру через горы, спустились сверху, оттуда, где сейчас находятся духи, залезли в нее, да так здесь и остались навсегда, по причине голода, ранений, или болезни.
- Их матери никогда, и ничего не узнали о том, где погибли их сыновья, да и самих матерей уже наверняка тоже нет в живых.
Тонкий свист, раздавшийся в тишине, подкинул Снега, как пружина. Из глазницы одного из черепов медленно вываливалось толстое тело змеи. Зеленоватые глазки  гада немигающе уставились в его глаза, парализуя тело и волю.
Чувство омерзения его передернуло.
- Гнездо здесь устроили, заразы!
 Три метательных лезвия разорвали тело гюрзы на части.
- Товарищ майор, скоро конец намаза. - Рахим торопил уходить отсюда.
- Спасибо, действительно пора. Захвати эти два штыка от английских ружей, это  прошлый век, обрати внимание на их длину, как сабли.
 На ходу они положили на место крышку ящика и рукоятками ножей плотно забили гвозди в старые пазы.  На выходе с облегчением вздохнули свежий воздух.
Скорее подальше от этого смердящего ада, где золото перемешалось с трупами и кровью. Было что-то символическое в этом кровосмешении, за золотом всегда следует кровь, смерть и забвение.
 Бойцы уже устанавливали мины “Мон-50” на двух тропинках, которыми пользовались духи для спуска к пещере с горы, духи наверняка используют их для того, чтобы охранять золото, а заодно превратили пещеру в застенок для пыток. Трупы двух духов уже сбросили со скалы.
- Все рядом, любят твари с комфортом работать.
- Товарищ майор, мины мы поставили на растяжку. Духи обязательно должны задеть, но мы успеем отойти.
Пропустив всю группу, Снег последним стал спускаться со скалы, внимательно осмотрев все вокруг, не забыли ли они чего здесь. Тучи разошлись, яркое солнце разогнало туман. Природа была опять на стороне их врагов.
И только тут он заметил, что жареной баранины на костре не было.
- Сперли, черти, не иначе это Термос постарался, “харчи плохие, сядем, поедим”, это его слова.
Бойцы уже исчезли за выступом скалы, пора уходить и ему. Цепляясь за выступы скалы, Снег стал быстро спускаться вниз. Глядя на острые лезвия скал, он понимал, что если сейчас, кто-то из них сорвется вниз, то наверняка погибнет, группа даже не сможем быстро снять труп, так как скалы изобиловали расщелинами и трещинами, в которых невозможно было бы разглядеть застрявшее тело даже с двух метров.
Все было против них, сама природа смеялась над ними и предлагала еще раз сыграть в кошки-мышки. Они лихорадочно спускались с горы и, когда были уже метрах в трехстах ниже пещеры, раздался сначала один, а потом второй взрыв. Мины сработали.
Затем застучали выстрелы из винтовок, зазвенели очереди из автоматов, но стреляли от испуга прямо с вершины горы, пули летели по касательной к горе, а не отвесно вниз, значит, их еще не видят и просто палят во все стороны, особенно в места разрывов мин.
Вдруг раздались автоматные и винтовочные выстрелы снизу, со стороны камышей. Правда, стреляли не прицельно, не то бы им не поздоровилось. С такого расстояния опытный стрелок промаха не дает.
В ответ от скалы застучали автоматы Зайчика и Ястребка, они очень им помогли, прикрыли на то время, пока группа открыто болталась на скалах. 
До земли уже недалеко. Но пули с силой били в скалы, казалось, что весь воздух состоит из кусочков металла, которые с противным воем рикошетировали от камня, высекая и разбрызгивая вокруг веером мелкие осколки камней, которые пребольно ранили их лица и кисти рук.
Снег висел на скале рядом с Термосом, осколки камней безжалостно секли кожу на руках и лицах, но отпустить руки было нельзя, неминуемо свалишься вниз на острые пики скал.
Всех их спас Гога. Повиснув на скале в немыслимой позе, он выдергивал чеки из гранат и швырял их с силой себе за спину, прямо в камыши.
 Гулкие взрывы гасили тут и там выстрелы из оружия. Все, они внизу и готовы к бою. Группа отходила вдоль скал вправо, поливая камыши густыми струями автоматного огня.
Отбежав вдоль камышовой линии метров пятьсот, залегли в зеленке. Преследования нет. Но это еще ничего не значит, духи должны опомниться  и начать преследовать их. Снег пересчитал бойцов, кажется, все на месте.
- Все целы?
- Воробья в руку зацепило, тяжело. - Гога докладывал Снегу, а сам осторожно ножом разрезал на Воробье правый рукав куртки.
- Хорошо вовремя заметил ранение и дотащил на себе.
Воробей был бледный, пот струился по его лицу крупными каплями. Рука в локтевом сгибе была перебита и болталась как плеть, парень явно терял сознание от болевого шока.
- Ястребок, вколи ему промидол из аптечки, иначе он от болевого шока умрет.
Тот быстро и точно сделал ему укол в бедро.
- Все, военное счастье на этом закончилось, началась полоса неудач.
Надо заминировать эту тропу, по ней духи обязательно кинутся догонять группу, чтобы отсечь от скал и загнать в тростник, в болотистую местность. В ней группа увязнет и утратит свободу маневра, тогда конец.
- Надо кого-то оставить здесь для задержания духов? Но кого?
- Ребята, поставить на тропе спецзаряды и установить две мины “Мон-50”, это их задержит.
- Гога, с Воробьем на руках, мы от них не оторвемся. Сейчас здесь установят спецзаряды, на это корневище старого тополя повесят мины, все провода я выведу вон к тому укрытию за камнем.
- Тебе придется подпустить духов поближе и взорвать заряды. За это время мы успеем оторваться от них и уйти в зеленку, там ты нас догонишь. Другого выхода я не вижу.
- Все понятно, командир, сделаю. Не волнуйся, Снег.
Пока закрепляли заряды и мину, Снег распределил всю амуницию Воробья, Гоги, свой груз и Термоса по группе, затем протянул провода зарядов  к укрытию метрах в десяти справа.
- Я и Термос, как самые крепкие в группе, понесем Воробья до зеленки. Всем быть рядом со мной и Термосом, чтобы вовремя прикрыть огнем. Главное выйти из камышей и держаться возле гор. Потом ныряем в зеленку. Ястребок первый, остальные за ним. Вперед!
- А ведь это и есть самые лучшие, самые искренние моменты моей жизни, потом будет только тление, только мелкое прозябание, только старость и ничего больше, об этих истинных, искренних моментах своей жизни будешь только вспоминать. Вот из этих моментов и состоит жизнь, ее цель и назначение, - подумал Снег.         
Пора было уходить, над головами запели пули, послышались приближающиеся крики преследователей. Взвалив Воробья на плечи, они трусцой двинулись вдоль тропинки вперед, изредка прислушиваясь к его горячечному бреду.
 Гога остался позади один.
- Сумеет ли он вырваться и добраться до нас? Одному плохо, прикрыть некому, в случае чего. Клянусь богом, если что, то Гогу я не брошу, все равно вернусь за ним, даже если сам не вырвусь из засады. Но без Гоги я не уйду.
 Казалось, они бежали целую вечность, но вот позади нас раздалась целая серия взрывов. Бежать они уже не могли и перешли на шаг. Воробей был без сознания, тихо стонал, его голова бессильно моталась в такт их шагам.
- Стрельба стихла, но надолго ли?            
В этом месте тропа сворачивала от гор и уходила прямо в заросли тростника. Внезапно Ястребок остановился и от бедра, веером дал длинную, на целый магазин, очередь из автомата по камышам.
- Командир, там духи.
Его голос и поднятая левая рука в направлении камышей заставили  всех разом вскинуть автоматы и надавить на спуск. Лавина огня обрушила стену камышей, образовав в ней широкую просеку. Она буквально покосила тех, кто в ней скрывался. Повсюду слышался треск камышей, крики боли и ярости, их взяли в кольцо.
- Сейчас наваляться скопом и все, конец. А может быть и нет? Надо сделать последнюю попытку вырваться из окружения. На ум пришло только одно, рукопашная схватка, другого выхода не было. Или они нас, или мы их, альтернативы нет, или пан, или пропал. 
- Стрелять в разные стороны нельзя, можно своих угробить. Но нет, так просто мы не сдадимся. Интересно сколько их, если человек десять-пятнадцать, то это еще ничего, справимся? А если много больше, так хоть умрем мужиками.

                45

- Автоматы за спину, достать ножи, в рукопашной схватке схлестнемся с ними,  ребята, покажем им русскую кузькину мать. Бойцы, не трусь, одна бабка сказала - один раз живем на свете. Ходи веселей.
Положив Воробья на землю, и, выхватив ножи, они бросились в заросли. То тут, то там вырастали фигуры духов. В зарослях тростника автоматы перестали петь свою смертоносную песню. Группа с духами перемешалась. Началась звериная рукопашная схватка, противник появлялся внезапно, казалось, он был везде.
Отовсюду слышался русский мат и крики на пушту, или дари, черт их там разберет. Разум в данной ситуации не помогает, только древний инстинкт самосохранения, который дремлет в глубине каждого человека, до той поры, пока его не разбудит смертный ужас и не заставит действовать быстро, решительно и твердо.
Мелькает чье-то бородатое лицо среди тростника, удар ножом, плеск крови в лицо, поворот вправо, удар наотмашь ножом, поворот влево, еще удар.
Но вот на Снега навалилось сразу двое духов, одного он свалил ударом ножа в живот, другому на бегу с разворота рассек лицо клинком. Нож в ножны, он перекинул автомат из-за спины в руки и длинную очередь разрядил в колышущиеся впереди камыши.
Потом, уже не владея собой, швырнул далеко вперед подряд две Ф-1 и стал лихорадочно рвать из-за опоясывающего его китайского лифчика новую полную обойму. Только тут и услышал, что бой затих.
- Надо добить их, ребята. Ни одного не оставить в живых. Доложить, кто пострадал. Какие потери?
Кругом под ногами лежали трупы духов, некоторые еще ворочались, стонали. Рядом громко плакал и зажимал разрезанное лицо руками молоденький афганец, совсем мальчик. Снег торопливо нагнулся и с размаха всадил в него нож между лопаток.
 Постепенно вокруг стали собираться бойцы. Вот принесли и молча положили под ноги Снега убитого Чижа, пуля попала ему прямо в лицо, сзади разворотило весь затылок.
- Еще одна потеря, еще одно горе в русской деревне, еще одна мать закроет заплаканное лицо скорбными руками, еще одна глубокая морщина на лице.
Глядя на своих бойцов, Снег любовался и гордился ими. Они преодолели собственный страх смерти, храбро сражались с духами, выстояли и победили. Он любил их всех, как своих детей. Это было самое сильное чувство любви, испытанное им на войне.
 Рахиму ножом серьезно поранили ногу, а Термосу располосовали правый бок, но не глубоко, спасла висевшая сбоку винтовка, на которую нож наткнулся. Он не унывал, в то время как Матрос бинтовал его порезанный бок, Термос достал из кармана кусок жареной баранины, который он стащил на скале, и с аппетитом уплетал вместе с галетами.
- Силен, бродяга. Ничто не испортило его настроения: “…сядем, поедим”.
 У Снега оказалась глубокая рана в правой руке. Как и когда он умудрился ее получить, хоть убей, даже не заметил? Почти у всех солдат были порезы и раны на теле, руках и ногах. Убитых духов насчитали семнадцать человек.
- Слабо духи владеют ножами в рукопашном бою. Десантная наука и усиленные тренировки помогли бойцам овладеть этим ремеслом в совершенстве.
Духи подошли к ним по камышам и устроили засаду, увидав, как они стали спускаться со скалы. Действительно в этой долине их до черта. Вид у всех был разбойничий, обмундирование в крови, порвано, порезано, прожжено, на лицах ссадины, грязь и подтеки грязного пота.
Стали бинтовать друг друга, снаряжать магазины, собирать трофейное оружие. То тут, то там, кто-то нагибался и добивал незамеченного ранее  духа.       
- Так, дави их всех, здесь своих нет, в креста, в бога, в мать. Только убивать их, как можно больше убивать! Духам на этом свете делать нечего.  Потом прощение у Бога будем вымаливать, кто уцелеет в этой карусели, прости, Господи, грехи наши тяжкие. Но не мы так решили, а нам так приказали, с них спроситься, им и зачтется.
- Надо быстрее уходить отсюда.
- Матрос и Буратино несут Чижа, Термос и Рахим Воробья, Ястребок впереди, остальные за ним, я прикрываю, вперед.      
Бойцы, взвалив на плечи бесчувственного Воробья и мертвого Чижа, стали торопливо уходить по тропинке, огибая тростниковое море по направлению к зеленке. Движение замедлилось, сказывались раны и груз.
Сзади послышалась автоматная очередь, все замерли на месте, насторожились. Оказалось, их догонял Гога, который расстрелял по дороге трех духов, которых они в горячке боя не заметили, не нашли, а те выбрались из зарослей на тропу и собирались пуститься за группой в погоню.
- Здорово, Снег. У меня взрыв был такой силы, что я даже сам оглох. Отряд духов человек в тридцать, как ветром сдуло, передних несколько человек разорвало пополам, они не ожидали того, что мы сами им устроим засаду.
- Досталось вам, какие потери? Что будем делать?
Снег коротко рассказал.
- Надо выбираться из этой долины, духов здесь до черта. Вон как здорово они нам засаду устроили, а могут и еще одну организовать. Тогда конец, из нее мы уже точно не вырвемся.
Про золото мы кое-что узнали, пора и честь знать. Полоса везения кончилась, как бы их всех здесь не положили.       
- Помоги Чинарику нести Чижа, у него рана в ноге, совсем выдыхается.
- Добро.
Вышли на окраину зеленки и резко повернули на юг. Судя по показаниям пленного в этом районе активных духовских банд нет, а если и есть, то они все подтянулись к месту их рукопашной схватки.
- Те, на кого мы натолкнулись два дня назад, забрели в этот район, ради проверки мин на дороге, их интересовал выход из долины. Только бы быстрее дойти до бронетраспортера, У Воробья плохо дело с рукой, может ее потерять, или гангрена начнется.
 - Боеспособность теперь у нас не ахти какая, почти все ранены, вымотались, смертельно устали, один убит, один тяжело ранен. Группе, как воздух нужен отдых.
- Да и задачу мы выполнили, вон золотая пряжка в кармане. С крепостью мы разберемся в бригаде. Очень жаль Чижа и Воробья.
Тяжело было на душе.
 - А группа получилась слаженая, боеспособная. Ребята надежные, это показал рукопашный бой в зарослях. Трусов нет, на каждого можно положиться, как на себя самого. Все достойны орденов и медалей.
-  Всех представлю, никого не забуду.
 С этими мыслями в голове, все в поту и в крови, они во второй половине дня добрели до места укрытия бронетраспортера. Из зарослей неожиданно вывалился Батон, километра за два до стоянки.
- Ядрен, Батон, здорово.
- Здорово, Термос. Здорово вам попало, у тебя весь бок в крови. Да и командир не в лучшей форме, с такой раной, наверное, море крови потерял.
- Да, было дело под Полтавой. Помоги Чижа донести, не повезло ему.
- Суки, Чижа и Воробья угробили, как же вы их донесли?
Батон торопливо бросился помогать им, сменил по команде Снега Термоса. Было видно, что особенно он жалеет Чижа, с которым вместе призывался в армию из Ивановской области.
- Эх, Чиж, Чиж. Сгубила тебя вражеская пуля. Товарищ майор, а дома у него остались мать старуха, да две сестренки малолетки. Отец их бросил давно, спился, денег не присылал, как они теперь выживут?
- Не волнуйся, Батон, поможем им деньгами. Ты повезешь Чижа домой  хоронить. Смотри, вот золотая пряжка, отдашь ее в руки только его матери, и чтобы никто не видал. Помни, она старинная и очень дорогая.
- Передашь, чтобы она ее сдала в антикварный магазин за большие деньги, никто ничего знать не должен, это главное. А лучше всего сделай это сам, помоги ей. Я тебе десять дней отпуска дам, у комбрига выхлопочу. Да сам держи язык за зубами, а пряжку от таможенников мы спрячем в магнитофон, домой повезешь, как подарок от командования.
- Я понял, товарищ майор, все сделаю.
Батона мы встретили за два километра до БТРа, услыхав взрывы и стрельбу, он решил выдвинуться вперед, чтобы обезопасить охрану БТРа.
- Правильно мыслит парень.
Перебитую руку Воробья крепко забинтовали бинтами и уложили в ложемент из ивовых прутьев, вкололи ему в бедро промидол и лекарство. Затем в скорбном молчании в боевое отделение уложили вихрастого Чижа и укрыли плащ накидкой.
Еще один полетит на Родину в цинковом гробу, где под слезы родных и близких ляжет в родную землю, где тихо будет спать вечным сном, но хоть на своей, родной земле, а не на чужбине. А им еще раз предстоит вернуться сюда, еще раз предстоит испить эту горькую чашу до дна.
Вокруг бронетраспортера валялись окровавленные бинты и вата, пустые коробки из-под сухого пайка и клочки газет.
- Все убрать и можно трогаться. 
Бойцы торопливо бросились собирать разбросанный повсюду мусор, закопали его в землю. Через десять минут только примятая трава говорила о том, что здесь были люди, но и она, распрямившись через несколько часов, скроет все следы пребывания здесь диверсионной группы.

                46

БТР гнали как сумасшедшие и в бригаду вернулись через сутки. По пути заехали в госпиталь, сдали Чижа в морг, а Воробья на лечение. Бригада гуляла, праздновала награждение. Из Москвы пришли награды: ордена и медали.
Вечером все были под хмельком, повсюду слышался женский смех, пьяные бравады, стрельба в воздух, похвальба, драки, гауптвахта была переполнена. Гульнули на славу.
Два офицера с другом прапорщиком в модуле отмечали награждение. Не поделили, как всегда, водку. Обвинили прапорщика в том, что он пьет больше всех, и выбросили из комнаты, а сами продолжали пить.
 Через некоторое время дверь комнаты тихонько приоткрылась и к ногам побелевших от страха офицеров подкатилась граната “Ф-1” без чеки. Через махонькое окошко, сквозь которое еле можно протиснуться, оба офицера вылетели пулей, растоптав при этом на подоконнике импортный магнитофон.
Залегли под окном и ждали взрыва, но его все не было. Набрались смелости и заглянули в окно, а там довольный прапорщик допивает водку. Как водиться прапорщика избили, допросили и установили, что тот у запала “УЗРГМ” гранаты “Ф-1” бокорезами откусил взрыватель, остальное ввернул обратно и закатил гранату в комнату обидчиков. Дальше смеялись уже все вместе на гауптвахте. Веселье продолжалось.
На плацу Снег нарвался на пьяного, в дым, прапорщика Батурина Сергея из второго батальона, волочащего на тонкой бельевой бечевке большого песчаного варана.
На голове у прапора повязана женская пестрая косынка, его качает из стороны в сторону, по всей ширине плаца, но командирский голос уверенный и требовательный, хотя через губу не переплюнет. Командует Снегу.
- Стой, кто таков?
- Человек.
- Ответ неверный, представься по форме.
- Честь имею представиться, офицер Советской Армии, майор Снегов.
- Молодец, ползи дальше.
- Есть.
- Жучка, следи за дорогой, видишь, пьяный офицер дорогу переползает, так предупреждать надо.
Видимо, считая себя на прогулке в родной деревне, с дворняжкой на поводке, прапор пьяной прыгающей походкой, удаляется в темноту, напевая себе под нос песню десантников.
- “Парашюты рванули и приняли вес, и земля покачнулась едва”...
- Ну, дают ребята, лихо гуляют бродяги. И смех и грех.
В столовой офицерского модуля новый эксцесс. Залетает пьяный в дым командир разведывательного взвода по прозвищу Леха Кандагарский, мундир нараспашку, на нем сияют три ордена “Красной Звезды”, приглашает всех  отметить его отъезд на Родину, дождался замены, отбывает. Вся пьяная компания бросились его целовать и искренне поздравлять.
Как на грех в столовой обедает полковник, военный прокурор армии.
- Товарищ старший лейтенант, вы пьяны, вон отсюда.
Леху понесло.
- Ты кто такой? Крыса тыловая, а я Леха Кандагарский, меня каждая  собака здесь знает.
Полковник покраснел, заорал в ярости благим матом, затопал ногами и потребовал у командира бригады, чтобы Леху немедленно арестовали и отправили на губу.
- Потом мы его будем судить и засудим к тюремному заключению.
Комбриг счел за благо спрятать Леху в караулке, от греха подальше, подальше от вредного прокурора.
- Посиди здесь до утра, целее будешь, утром, первым же самолетом домой, а не то домотаешься до греха, или на беду опять на прокурора налетишь.   
Группе праздновать было нечего. Воробья положили в госпиталь, а Чижа сдали в полевой морг. Медицинская команда начала его готовить в последний путь на родину, домой, к зеленой траве, родным березам и тихому сельскому кладбищу.
Группа в эти дни сделала все, что могла. Бойцы устояли против духов и  завалили их, они доказали всем, что все вместе они способны на многое. Первым делом Снег написал наградные на всех бойцов, затем рапорт о проведенной операции и письмо родным Чижа, чтобы как-то смягчить их горе, утешить и рассказать им о его последних минутах жизни. Состоялся разговор и с командиром бригады.
- Почему самолеты не бомбили крепость в Гильменде, и кто подавал сигнал белым флагом? Почему руководство афганского корпуса попадает в эту местность свободно, через пустыню Регистан?
На эти вопросы подполковник Никулин Снегу смущенно пояснил.
- Пойми, майор. Это Афганистан, а не Россия. В районе Регистана расположены земли командира корпуса, он один из самых богатых и влиятельных людей на юге Афганистана. Вот почему, по договоренности с руководителями банд, он запросто ездит проверять свои владения в Гильменде, а в крепости держит роту солдат, которая охраняет его земли и кормится там, но никаких боевых действий она не ведет и ни во что не вмешивается. Восток дело тонкое.
- А почему меня не предупредили об этом заранее, ведь я был в афганском корпусе. Что за тайны Мадридского двора?
- Правильно пойми и забудь. Досталось вам, но и духам тоже крепко попало. По данным агентурной разведки вы уничтожили в Гильменде группу черных аистов, американских советников и одну местную банду, численностью под сто человек.
Начальник штаба бригады сухо и педантично добавил Снегу:
 - Твоя группа очень много сделала, даже больше, чем сделала бы вся бригада, запланируй мы боевую операцию в этом районе, а потери, извини, минимальные, наплюй.
При этом не выразил никакого сочувствия к погибшему солдату, как сухую ветку переломил пополам.
- Если бы мы пошли туда на операцию всей бригадой, то духи заранее  от афганцев о ней узнали и ушли бы, все подходы заминировали и расставили кругом снайперов, так что значительных потерь мы избежали.
Комбриг взял его за рукав куртки и задушевно сообщил.
- Такая, брат, здесь обстановка, привыкай. Наградные листы я на тебя и группу подписал, отдыхайте. Мы же видели, что вы все в крови, из такого ада вернулись. Радуйся Снег, что живым выбрался. Я мысленно с тобой уже заранее простился.
Потери минимальные, эти слова начальника штаба бригады надолго застряли в голове Снега. Тоже, полководец. На войне человеческая жизнь обесценивается.
Равнодушие и пренебрежение к жизни солдат со стороны отдельных офицеров Снегу были противны, он считал это одной из форм предательства. Его лично смерть не задела своим крылом, значит, все в порядке.
Никогда из этого офицера не вырастет настоящего генерала, не будет и просто честного и порядочного человека, Пренебрежение к жизни других, вызовет ответную реакцию и армия потеряет свое право на существование, никто со временем не пойдет служить в нее.
 Если не будет армии, то не будет и государства. Это аксиома жизни. Никому не нужно государство, которому безразличен человек. Одно исключает другое. Государство изживает тем самым само себя.
Снег представил, как 7 ноября 1982 года, за три дня до смерти, престарелый Брежнев, поддерживаемый с двух сторон помощниками, с трудом поднялся на гранитную трибуну ленинского Мавзолея.
Подняв в знак приветствия одеревенелую на десятиградусном морозе старческую руку, он прощался с Москвой. Через неделю на эту же трибуну поднялся новый вождь - Ю.В. Андропов и открыл траурный митинг.
Но ничего не изменилось в стране, да и не могло измениться, он тоже был стар, немощен и болен, а государственная машина работала без сбоев, но уже слышался ее скрежет. Что-то в ней надломилось, и она начало давать сбои.   
               
                47

Доктора сказали, что они вовремя довезли до госпиталя Воробья, заражения крови нет, нерв не перебит. Руку ему спасли. Два месяца они парились в полевой бане, купались в омуте, загорали,  залечивали раны и готовились к новой операции на Гильменд.
Пришли награды из Союза. За ранение Снегу вручили орден “Красной Звезды”, который они с Гогой весело обмыли. Глядя на то, как бойцы развлекались с псом Максом, Снег уже в который раз подумал о том, что какие же они еще все-таки мальчишки, молодость так и брызгала из них, не всё они еще получили от детства.
Через неделю после возвращения группы в бригаду из Кабула прилетела комиссия в составе полковника, представителя оперативного отдела штаба 40-й армии вместе с генерал-лейтенантом из Ташкента.
 Выслушав рапорт Снега, и внимательно прочитав его донесение об операции, генерал вдруг раздраженным голосом стал требовательно спрашивать у него, почему они не вынесли из пещеры ящик с золотом, или не захватили несколько образцов.
Глаза у Снега стали стального цвета, сузились, как у волка. Накатила волна бешенства, мышцы лица перекосились. Он знаю за собой такой грех.
- Золота тебе захотелось генерал, но его-то ты и не увидишь. За эту золотую пряжку мать Чижа деньги получит, девчонок на ноги поднимет.
В ответ Снег с издевкой спросил у него, как генерал это себе представляет, ведь они еле вышли оттуда, двух человек потеряли. Под конец разговора он разозлился и прямо предложил ему прислать сюда побольше штабных генералов из ТУРКво и Кабула, которые лично и без потерь вынесут ящик с золотом из духовской зоны на своих пухлых ручках.
- Придется и под пулями головой рисковать, а там еще мины, духи и змеи есть.
 После этих слов генерал презрительно посмотрел на Снега, молча пожевал старческими губами, повторил задачу, смерил его презрительным взглядом, развернулся, не прощаясь, и поспешил в самолет, который все это время прогревал, не выключая моторы.
 В беседу вступил полковник, его просвещенное мнение о пределах  компетенции Снега и его умственных способностях положили конец их словопрениям.
Каждый остался при своем мнении, только холеный представитель  штаба армии напоследок напомнил Снегу, что за этот разговор с генералом он уже никогда не будет полковником, обязательно закончит свою службу в маленьком заштатном гарнизоне, после чего штабники улетели обратно в Кабул.
 Ну вот, теперь все встало на свои места, стало все понятно. Снег и раньше не больно жаловал генералов и штабистов, а теперь они вызывали в нем только презрение.
- А, дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут. Пошли они все к черту. Как воевать, так плебеи, их не жалко, они пушечное мясо, а пироги кушать будут только они - богом избранные личности. Им можно все, а нам остается только одно - умирать за их вонючие идеи и желания.
  Снег написал письмо матери рядового Чижова Анатолия Борисовича.
  “Уважаемая Татьяна Ивановна и дорогие сестры, Елена и Катя!
Ваш сын и брат, Анатолий Борисович Чижов, прожил короткую, но яркую жизнь. Такие ребята, как ваш Толя, никогда и никого не подводили.
Я много раз убеждался в надежности, преданности, вер¬ности долгу таких парней, когда ходил с ними в бой. Их по праву можно на¬звать героями, не посчитайте это за громкие слова.
Он все прекрасно понимал и знал, что его ждут дома, что где-то в Союзе, в родной деревне, ждет его спокойная и мирная жизнь. И, тем не менее, он не струсил, не отступил перед лицом опасности, перед угрозой смерти.
Он до конца выполнил свой солдатский долг и заслужил вечную память, ту память, которой достоин герой. Он до конца был русским человеком.
Ему не довелось выжить. Он участвовал в десяти боевых операциях, не получив ни одной царапины, но - не судьба. 16 августа 1986 года Анатолий Борисович Чижов в составе своего подразделения выполнял боевое задание по уничтожению духовской банды в районе реки Гильменд.
Он геройски погиб в бою, в рукопашной схватке с численно превосходящими бандитами, но остался верен воинской присяге. Вы можете им по праву гордиться.   
Примите нашу вечную память о нем и земной поклон за такого замечательного сына и брата. Склоняю перед вами голову. Вечная ему память.
За мужество и отвагу в бою он посмертно награжден орденом Красной Звезды. Остальное его друг Батон передаст на словах. Искренне ваш, гвардии майор Снегов”.
Виток истории повторялся. Батон вернулся из Союза и по секрету сообщил Снегу, что они с отцом съездили в Москву, где через близкого родственника продали золотую пряжку новому русскому миллионеру за двести тысяч рублей.
На эти деньги они с отцом купили матери Чижа новый дом в деревне, корову, поросенка и заготовили дров на три зимы вперед, да еще пятьдесят тысяч рублей положили ей на книжку наличными. Очень большие деньги по тем временам.
- Какими же деньгами люди там стали ворочать, товарищ майор? Она очень благодарила вас и вот вам от нее гостинцы: сало, чеснок, яблоки моченые и носки, вязанные из шерсти, еле провез через таможню. Он протянул мне письмо, как знак того, что он в точности выполнил  поручение командира.
- Носки возьми себе, салом, чесноком и яблоками поделись с ребятами. Спасибо тебе, Батон.
В своем письме мама Чижа низко кланялась нам за то, что в великом горе ее не оставили одну без помощи, особо благодарила за деньги сестрам Анатолия Чижа.
Писала о том, что они перебрались в новый пятистенок, особо благодарила Батона и его отца за корову и поросенка, слава богу, у них теперь все есть. Батон со своим отцом купили ей дрова, перепилили их, перекололи и сложили во дворе.
Теперь у нее достаточно средств на обучение девчонок в городе. В церкви заказала панихиду по Анатолию и здравие за всю группу. Передавала всем большое спасибо за помощь и память о сыне.
- Хоть семье Чижа помогли, чем смогли. А генералы и без золота перебьются, с голоду не опухнут. Спи спокойно, Чиж. Пусть земля тебе будет пухом, вечная тебе память, отважный солдат России.
Термос завил горе веревочкой. Как всегда пожадничал и от запаха давно забытого деликатеса потерял всякую осторожность. Он с такой яростью набросился на сало, чеснок и яблоки, что объелся и его пробрал жесточайший понос. Три дня носил брюки в руках, ажно похудел бедолага. Медики еле поправили его здоровье таблетками.
Совместные боевые действия настолько сдружили ребят, что их стали побаиваться в других подразделениях бригады. За насмешку над кем-то из группы, бойцы наваливались на обидчиков все вместе, и худо было тому, кто их чем-то обидел.
Особенно часто вступал в драку Термос, который терпеть не мог обидных слов в адрес Рахима. Однажды он разнес в пух и прах палатку второго взвода второго батальона за то, что солдаты обозвали Рахима духом и потребовали от него, чтобы он принес им газированного напитка “si-si”.
- Это кому тут si-si? - широкое и добродушное с виду лицо Термоса уверенно влезло в палатку. - А пиво разливное принимаете, или вы предпочитаете только баночное?
И тотчас в животы ближайших солдат врубился, словно молот, крепкий, деревенский кулак Термоса. Обидчики вылетали из палатки, словно костяшки домино, за ними со свистом летели кровати и тумбочки, потом рухнула и сама палатка. Термос, наконец-то, дорвался до ее центрального столба.
- Вы еще радуйтесь, что “si-si” попросили, чмошники, а не лимонаду, али пива, тогда бы вам точно хана пришла.
Не успел Термос отойти и пяти метров от места разборки, как возле другой палатки ему на глаза попался молодой солдатик, который только что пнул маленького щенка ботинком.
Лучше бы он этого не делал. Он сразу же попал под раздачу еще не остывшего от драки Термоса. Набежали его сослуживцы, но и их безжалостный Термос тут же пустил в замес.
- Ну что, солдатик, понравилось щенка пинать? - насмешливо спросил Термос после трепки у обидчика.
- Нет, в рот те клеп, - сердито буркнул солдатик с фонарем под глазом.
- Значит, усвоил урок, это хорошо!   
Пришлось Снегу идти к командиру бригады заступаться за Термоса, которому грозило дисциплинарное взыскание за то, что он отправил в медицинскую роту сразу четырех десантников “с причинением легких и средних телесных повреждений”.
- Ладно, майор, замнем для ясности, но учти, если так дело и дальше пойдет, то твои головорезы всех моих Рексов передушат, не с кем будет на боевые операции ходить. Уйми их.
- Есть, понял, усвоил.

                48

Снегов предлагал Гоге новую операцию на Гильменде провести с использованием вертолета, вернее произвести только доставку группы в данный район и высадку с него.
Гога был на стороне поиска с помощью бронетранспортера.
- Ты пойми, все дороги духи в Гильменде уже заминировали, попасть туда можно будет безопасно только на вертушке.
- Так мы рискуем только несколькими бойцами. А вертушка всем одна общая могила.
- Полетим ночью, без огней. Пять минут на высадку и сразу же меняем квадрат, а вертушка уходит назад без потерь. Да и расстояние до Гильменда сократим.         
Утвердили мнение Снега. Теперь ночами Гога часто, как поводырь, водил группу  по полигону, учил действовать в темноте. Жаль, у них не было приборов ночного видения на касках, как у американцев, зато они с успехом использовали для этих целей ночные приборы для стрельбы из гранатометов.
Приближалось время операции. Район действий известен, к крепости группа не пойдем, золото в пещерах, может быть на острове в реке, все надо выяснить лично.
Итак, группа проверена в бою. Вооружение испытано, надежно. Продукты питания есть, задача поставлена. Между офицерами и солдатами существует боевое братство, моральный дух высок. Можно смело действовать дальше.
Вот только с предстоящими потерями трудно мириться, но это необходимость, от которой не уклониться, не избежать, но можно было бы и избежать, знай Снег заранее, какие это будут потери.
- Все ли я предусмотрел заранее, все ли обдумал, или чего-то недоглядел, не учел? За это придется расплачиваться солдатам в бою. Одно у меня есть оправдание, я не посылаю своих солдат в бой солдат одних, я иду вместе с ними в бой, вместе с ними и разделю все, и боль потерь, и радость победы.
С солдатами Снег делился всем, чем только мог. Он никогда не присваивал себе деньги, которые они захватывали на боевых операциях, их он делил поровну между солдатами и покупал для них в афганских магазинчиках кантинах и дуканах различные шмотки, костюмы, часы, авторучки, юбки для родных, сумки и кроссовки. Ели они все из одного котла, мылись в одной бане, смотрели один телевизор на всех, спали рядом.
- Мы были одной большой и дружной семьей, где каждый, не задумываясь, пожертвовал бы свою жизнь за друга. Это и было боевое братство, спаянное порохом и кровью.
- Когда мы были по одиночке, мы были никем, а теперь, попробуй, тронь нас, заплюем, забьем, замочим, шапками и тапочками закидаем.
Вертушка мелко подрагивала, в салоне зажгли синий свет, отчего вид у всех был, как у покойников. Летели на высоте одной тысячи метров. Снега пригласили в кабину пилотов, чтобы он сверху определился, где на местности группе лучше всего высаживаться.
 Река серебрилась под луной, еле угадывались горы. По реке он и определил, где находится поворот дороги, на котором они в прошлый раз остановились.
Выбрали место с твердым травяным покрытием, большая поляна посреди зеленки, сразу же за ней начинается тростниковое одеяло. Начало долины, кругом темнота, а вот в горах изредка вспыхивали искорки костров.
- Холодно духам в горах, да и еду надо на чем-то готовить. Нет, они не ушли из этих мест, золото их здесь плотно держит.
 Техник вертолета предупредил, что идут на посадку, группе приготовиться.  Есть касание земли, люк отдраен, все быстро выпрыгивают в темноту.
Струи воздуха от лопастей винтов прижимают их к земле. После вертолета какое-то время они ничего не видят, застыли на месте минуты на две. Глаза привыкают к темноте, все пора. Уходили они из этого квадрата строго на запад, помня, что там море камышей.
 Вертушка поднимается и плавно скрывается в черной вышине.
- Мы одни, помогай Господи, все в твоих руках.
Какая-то неясная тревога не давала Снегу покоя. Что-то он не додумал?
- Нет, нельзя в темноте лезть в камыши, никак нельзя, надо вернуться в зеленку и прижаться к горам, оглядеться. Духи наверняка слышали гул вертолета, а значит утром, наверняка, вышлют поисковую группу осмотреть местность, надо переждать. Торопись не торопясь.
   На ходу он отдал новый приказ.
- Повернуть назад и выйти через зеленку к горам. Там привал, затем разведка.
Камыши сменила зеленка, шли всю ночь и вот, наконец, горы. Под утро, еще в полной темноте, тяжело дыша и желая поскорее покурить вволю, группа собралась у подножия скалы, все рассредоточились.
Включили приборы ночного видения, стали осматриваться. Впереди виноградник горит в зеленом свете. Сказочно покачиваются кусты, колышутся листья, кругом зеленоватая сказка.
Прицел наполняет ночной сумрак светящимися россыпями призрачных изумрудов - нагретых днем солнцем и неостывших за ночь камней. Изредка в зеленом мареве прицела мелькают местные шакалы, похожие на мелких собак с трусливо поджатыми хвостами, неприятная картина.
- Курить разрешаю только под плащ накидкой, огня не зажигать, не спать, не бродить вокруг.
Медленно тянулись предутренние часы. Снег успел вспомнить семью, училище, потом попытался представить себе похороны Чижа, но не смог. Его маленькое вихрастое лицо стояло перед ним, как живое, а теперь он лежит в новом обмундировании, в тесном цинке и сквозь маленькое  окошко в верхней части гроба силится разглядеть, что-то всем недоступное.
- Что он там видит, о чем жалеет его душа? Я верю в то, что после земной жизни есть и другая жизнь, недоступная нашему пониманию. Только в новом качестве мы уже никогда не возвращаемся на землю.
Начало светать. Надо послать на гору Буратино с биноклем, пусть осмотрит местность, зеленку и окрестности за ней.
- Буратино, с биноклем на высоту, осмотреть зеленку.
- Есть. - Буратино стал карабкаться на гору.
Снег решил последовать за ним. 
- Два глаза хорошо, а четыре лучше.
На высоте тридцати метров Буратино отыскал небольшое укрытие, откуда далеко просматривались все окрестности. Вот и место, где они высадились с вертолета, вот камыши, куда они сначала двинулись, а потом повернули назад. В бинокль он хорошо видел, как камыши раздвинулись и из них вышли три духа.
 Затем к ним справа присоединились еще два духа и стали осматривать примятую траву на месте посадки вертолета.
- Хорошо, что мы ушли к скалам.
Духи повертелись на месте с полчаса, а затем выбрались на дорогу и направились в сторону дальних гор, где у них было постоянное место базирования. Они выждали еще два часа, никто больше не появлялся.
На месте их высадки стали взлетать и садиться птицы, это хороший признак, если бы там оставались люди, то они ни за что не вели бы себя так спокойно.
- Надо еще немного переждать, перестраховаться, а затем можно двигаться без опаски.
Еще не менее полчаса они сидели возле горы, не курили, не двигались. Только один раз Снег погрозил кулаком Термосу, который вытащил банку тушенку из ранца, собираясь перекусить. Тот поспешно вложил ее обратно.
- До чего же мирная картина вокруг, а где-то ведь так и есть. Люди мирно живут, спокойно ходят по своим делам, ничего не опасаясь, громко говорят и не ожидают получить за это пулю. - Война, мать ее!
- Значит, у них есть тропы в камышах, появились то духи именно оттуда, со стороны реки. Надо в камышах передвигаться особо осторожно. Там у них главное, там у них место с секретом, недаром именно в камышах мы сталкивались с ними наиболее часто и ожесточенно.
- Гога впереди, затем Термос и остальные, я замыкающий, вперед.
 Группа уверенно поднялась и решительно двинулась к реке.
- Хорошо быть среди своих, чувствуешь себя уверенно,  собранно, сам черт тебе не брат. Главное есть твердая уверенность, что свои не бросят в случае ранения, не предадут, не оставят в беде.
- Хорошее и надежное это слово - свои! В нем звучит надежность, вера в будущее, сила и спокойствие. В нем смысл моего существования на этой грешной земле. Один человек - это прах, а вместе мы сила.
    
                49

Группа медленно двигалась по камышам, часто встречая протоптанные тропинки. Кажется, что они заблудились, совершенно непонятно, где они. Наконец появилась вода, группа вышла к реке. Остров справа от них и они по кромке воды и камышей направляются в его сторону.
 Часа через три группа остановилась. Рахим передал, что впереди слышны голоса и показалась узкая полоска песка. Да, это остров, намытый из песка посреди реки, вернее река его намыла сама. Слышалась гортанная, чужая речь.
- Что они говорят, Рахим?
- Говорят, что раз шурави вновь появились на краю долины, то придется найти их всех и уничтожить, в этот раз нам уйти не дадут.
Послышались приглушенные выстрелы, стоны и плеск воды. На краю острова группа из четырех духов сбрасывала в реку трупы людей, одетых в афганскую военную форму и гражданское платье. Группа насчитала пять полупогруженных в воду трупов, которые медленно кружились в реке, уносимые вдаль ее течением.
Затем появились еще десять духов, которые привели к месту казни человек восемь пленных. Приблизившись к ним, духи уткнулись  винтовками в тела и дали залп.
Выстрелы прозвучали приглушенно, а не раскатисто. Тела забились на песке, затем их тоже побросали в реку. Среди кустов замелькало множество духов. Их было человек сорок, не меньше.
- Мать моя женщина, сколько же их здесь. - Гога потрясенно замолчал.
- Командир, надо отсюда делать ноги, мы попали, как собаки на волчью свадьбу.
- Всем отойти на пятьсот метров.
На новом месте они решали, что делать дальше. Если духи их обнаружат и прижмут к реке на этой узкой песчаной полосе, то их песенка спета, им не дадут уйти.
- Снег, давай отойдем еще на пятьсот метров и ночью сделаем вылазку на остров по мелководью. Захватим духа и быстренько сделаем отсюда ноги в зеленку. Там я чувствую себя значительно лучше. Адреналина в крови мне хватило и в прошлый раз.
- Другого выхода не вижу, не открывать же здесь огонь из всех стволов. Пошли вечером Батона и Ястребка, чтобы они заминировали  полосу песка у реки, может пригодиться, когда будем отходить. Духи наверняка по ней за нами кинуться догонять.
- Точно, а в группу захвата предлагаю выделить Термоса, Матроса, Буратино и тебя. Вы у нас ребята самые здоровые, крепкие, живо скрутите любого духа.
- И вообще, я смотрю за тобой Снег в последнее время очень внимательно, у тебя появился звериный блеск в глазах, смотришь неприятно.
- Помнишь, как этот генерал из штаба округа избегал смотреть тебе прямо в глаза, все время отворачивался.  Ты стал похож на волка, крови на тебе много стало, ты ею весь пропах, и это тебе нравиться, а это опасно.
 - Помни, в училище тебя прозвали не только Снег, но и Бешеный, за ту поножовщину с хулиганьем на танцплощадке. Ты Снег хороший вояка, но не увлекайся этим. Помни, что из пропасти мрака назад к здравому рассудку еще никто не возвращался.
- Ладно, только пересилить себя не могу. Как вспомню, как нож в тело духа входит, так весь зверею. Глаза туманом застилает и странно летит душа моя. Мне кажется, что я себя потерял. Как теперь своих детей обниму. Теперь я весь в крови, ненависть мне глаза застилает.
- Ненависть к духам теперь не одна у тебя, к ней стало примешиваться, но и чувство презрения к нашим штабистам и генералам за ту кровь, что они здесь льют и получают награды, хотя и не все, надо быть справедливым.
- Ты понял, Снег, главное, на что ты способен. Ты свой предел узнал, за который многие люди и не заглядывали. Ты через многое прошел, многое перечувствовал, не на одну жизнь хватит.
- Ладно, хватит друг другу душу изливать, других дел полно.
Вечерело. Снег, Термос, Матрос и Буратино готовились к поиску на острове. Батон, Ястребок и Малыш направлялись на минирование кромки песка, по которой за ними наверняка кинется погоня.
Оставив весь груз с основной группой, они налегке вошли в воду, которая им доходила до пояса, и, даже с удовольствием, погрузились в реку, которая приятно ласкала и охлаждала изъеденное солью тело. Этим путем они бесшумно подберемся к острову, а даст бог, так же бесшумно и вернутся обратно. По привычке все перекрестились.
Лежа в воде, Снег вспоминал, что всегда любил воду, наверное, это в нем от давно забытых предков. Все они вышли из воды, туда, видимо, и вернутся. С правой стороны тихо проплывали камыши, ноги изредка задевали рыбы.
Странно, но на душе стало спокойно и безразлично, думать ни о чем не хотелось, хорошо бы вот так плыть, плыть и приплыть домой.
- Здравствуйте, мои дорогие, вот и я вернулся. Как вы тут без меня?
Сильный толчок по ногам вернул его к действительности.
- Рассиропился, домой он приплыл, держи карман шире.
- Так, Термос справа от меня, слева Матрос, Буратино гребут сзади, полный порядок, отвлекся на минуту и хорошо. Где же этот остров, по моим расчетам он уже должен показаться, пора. Ну, слава богу, вот и он, выплыли точно на него. Теперь надо действовать медленно и осторожно.
- Подплываем к логову, здесь их тайное место, тут они прячут что-то важное, всем быть на стороже. Когда вылезем из воды всем вылить воду из автоматов, главное об этом помните.
Из воды торчали только их головы, и они медленно подбираются к острову, ориентируясь по кромке тростника. Чем ближе подплывали они к острову, тем больше их продвижение замедлялось, как будто они намеренно затягивали выход на сушу.
 Остров обогнули вокруг, чтобы оглядеть хотя бы часть его и выползли на берег возле небольших кустов, которыми он весь зарос. Сквозь кусты виднелся большой костер, горевший в центре острова. В свете костра выделялось глинобитное строение, располагавшееся метрах в двадцати от костра.
 У входа, в свете костра, иногда мелькали фигуры четырех часовых. Человек двадцать духов расположились вокруг костра по периметру, о чем-то оживленно беседуя на своем языке. Снег пожалел, что не захватил с собой Рахима.
- Хорошо бы послушать, о чем это они говорят?
Изредка то один, то другой дух, из числа сидевших у огня, поднимался, подходил к берегу и собирал сушняк для костра.
- Надо брать одного их этих, в глубь острова выдвигаться опасно, назад будет вернуться невозможно. - Термос, Матрос надо выдвинуться метров на двадцать вперед, так чтобы вы оказались между костром и берегом, тогда мы пленного возьмем с двух сторон,- шепотом приказал Снег.
Термос и Матрос бесшумно пропали в темноте. Ждать пришлось долго. Наконец от костра поднялся высокий, худой человек и направился в сторону берега.
 Когда он поравнялся с ними, Снег вскочил и ударил его рукояткой ножа справа за ухом. Тот сразу обмяк, но упасть на песок Снег ему не дал, так как удар тела о песок могли услышать сидящие у костра.
Вдвоем с подоспевшим Матросом, они скрутили ему руки за спиной пластиковым шнуром, то же самое проделали с ногами и затолкали в рот кляп, а заодно отобрали длинный кривой нож, висевший на поясе.
 Потом сделали петлю и опутали плечи, оставив небольшой поводок для руки, для того, чтобы удобнее было тащить его по воде и не дать пленному захлебнуться. На это ушло минуты две.
 Сволокли к воде и, стараясь не вызвать плеска воды, стали быстро удаляться, держась середины реки. Вода привела пленного в чувство, но его попытку поднять ноги из воды и ударить ими по воде, пресек Буратино, который перехватил их и с силой погрузил в глубину.
Они точно бы проскочили группу в темноте, если бы Гога не догадался посветить им фонариком. Сообща вытянули пленного из воды и затащили в камыши.
- Теперь уходим, и как можно дальше. Батон, Ястребок и Малыш уже три часа, как вернулись, проход заминирован в сторону воды на два метра, а в сторону камышей на пять.
Пленного взвалили на плечи Термоса, Матрос подхватил его за ноги, и вся группа  стала торопливо уходить в сторону зеленки. Дорога заняла более часа, позади взрывов и выстрелов не было.
- Как думаешь, Снег, почему пленного духа еще не хватились, уж больно много времени прошло, да и взрыва нет, а они не могли в темноте растяжек миновать, как ты помнишь они не только на суше, но и в воде. Это подозрительно.
Снег не знал, что ответить. У начала зеленки группа остановилась, привал. Тут-то и донеслось эхо двух взрывов. Группа поднялась и до скал уже двигалась без остановки.
Вот, наконец-то и скалы. Все повалились на землю без сил. Только тут они отдышались и вынули пленному кляп изо рта.
- Хватит, доездился, пора и честь знать.- Тащивший пленного на себе Буратино дышал с натугой.      
Прислонили пленного к большому камню и стали подробно разглядывать его. Одет он был в духовскую одежду, на голове чалма черного цвета, бородатый, смуглый, загорелый,  но лицо какое-то странное.
- Я еще не видал афганцев с голубыми глазами, тут что-то не так, концы не связываются, надо его подробнее допросить, с пристрастием.
К Снегу подошел Рахим и, протягивая развернутую чалму с золотистыми узорами, указав на ее длину.
- Товарищ майор, ткань длиной около девятнадцати метров, а это значит, что перед нами главарь небольшой банды.
Его черты лица больше напоминали европейские, но не афганские. Когда его полностью обыскали и ничего больше не нашли, обратили внимание на его волосы. Тут то и стало понятно, что это не афганец. Волосы на голове были черного цвета, длинные, неопрятные, грязные, но корни отросших волос были светлые.
- Точно не афганец, может еще одного американца Бог послал?
Но Бог им послал не американца, а сделал то, что они и предполагать не могли.
- Чудны дела твои, Господи. - Термос склонил могучую голову и перекрестился православным крестом.
- Вот и бойцы Бога стали поминать, глубоко же в нас сидит прадедовская вера и это неплохо, без веры человек прах, а нам надо домой вернуться всем вместе, живыми и желательно здоровыми, надо детей воспитать, а кое-кому и родить новых солдат взамен погибших здесь.
- А послал он нам не пуштуна, не игрушку, а неведому зверушку, - острил позднее Буратино, почесывая кулаки, и отплевываясь на все стороны.
После первых совместных боевых действий все бойцы группы стали еще ближе друг к другу, еще теснее, стали держаться один за другого. Мелкие ссоры в группе прекратились, делить им стало нечего, да и незачем. 

                50

На вопрос Рахима о том кто он, пленный бойко залопотал на пушту и вдруг перешел на русский язык, но говорил медленно, как будто вспоминал давно забытые слова, путая глаголы и спряжения.
- Так ты русский что ли, кто такой?
Он сообщил, что является украинцем, зовут Павлом, фамилия Гейко, родом из-под Житомира, в плен к духам попал в 1980 году, на перевале Саланг.
Потом принял ислам и стал Ибрагимом. В 1982 году его продали в провинцию Кандагар, с тех пор он здесь живет. Женился, имеет двоих детей, служит по принуждению в одной из банд Хекматиара инструктором по вооружению.
- Не ври, по принуждению. Принял ты ислам добровольно, судя по длине чалмы банду ты возглавил тоже добровольно, потому что делом доказал духам свою преданность. Наверное, наших пленных пытал и расстреливал?
- Нет, я никого не убивал.
- А может, ты забыл ту пещеру в горах, в которой вы наших пленных солдат живьем на съедение крысам в яму бросили?
Он замолчал и стал затравленно озираться на бойцов. Они теснее придвинулись к пленному. Лица посуровели, глаза налились злобой и ненавистью. Глядя на них, Снег понял, что советский солдат может простить все, кроме предательства.
 С молоком матери они навсегда всосали и усвоили один закон - предателю нет прощения и нет места на родной земле. Предателя надо уничтожить, он хуже врага, только так и никак иначе.    
- Что охраняете на острове и в пещерах?
Глаза забегали по лицам солдат, но он смолчал.
- Охраняете вы золото Хекматиара, которым он обещал с вами расплатиться.
Его зрачки расширились.
- Говори сволочь, жить тебе осталось немного, детей своих больше не увидишь.
- Я все скажу, только не убивайте, вы же свои.
- Свои тебе духи, да и те далеко.
- Во всех трех пещерах ящики с золотом, на острове еще два ящика. По приказу Хекматиара их расположили в разных местах, чтобы золото не все вдруг захватили.
- Когда и откуда привезли эти ящики?
- В 1980 году, из Кабула. Эту информацию Хекматиар тоже получил из Кабула. Золото отбили прямо в аэропорту Кандагара, охрана была небольшая, особого сопротивления оказать не смогли. Что в этих ящиках, мы долгое время не знали. Об этом я узнал только в Пакистане, в особняке самого Хекматиара.
- Так ты и в Пакистане успел побывать, за какие такие заслуги великой чести успел удостоиться.
Поняв, что сболтнул лишнее, пленный замолк.
- Что в крепости Гильменд? Почему там расположились черные аисты?
- В крепости расположена рота афганского корпуса, это ведь земли командира корпуса, они их и охраняют. Черные аисты пришли из Пакистана через Иран. Делают боевые вылазки против шурави. В ущелье, возле крепости, с ними расплачиваются лазуритом, а также и с американцами, а основная часть добычи идет Хекматиару.
- Ишь, гад! Советских солдат уже шурави называешь. А данные мы собрали точные, - подумал Снег. - Какие события произошли в этой долине и возле крепости два месяца назад? 
  - Советская авиация разбила отряд черных аистов, уцелело только пять человек, затем они возвратились в Пакистан.
 - Американские советники погибли все, только одного не нашли. А в этой долине пытались захватить группу шурави, но не смогли, потеряли около ста человек.
- Вероятно, это был их специальный отряд человек в сто, им всем удалось уйти. Мы не думали, то вы вернетесь сюда. Сейчас вам не удастся уйти.
- За этими горами занял выход из долины еще один отряд борцов за веру в сорок человек, все дороги перекрыли, заминировали, оставили только один путь отступления, в пустыню. Но там племя белуджей клятвенно обещало нам - вас выдать и помочь прикончить.
- Ишь, ты, как заговорил, - нам, вас, вы, мы борцы за веру, группа шурави, советская авиация, про черных аистов все знает, про золото. - А американца вы и не могли найти. Нет, не простой ты дух, главарь небольшой банды, но активной, доверенное лицо самого Хекматиара.
- Ладно, вроде бы все узнали, хотелось бы побольше, но время дорого, вернее совсем его нет. Ну что ж, прощай бывший житель Житомирской области.
 - Нас бы ты не пожалел, это уж точно, нет, не пощадил бы. Вон как напрягся, когда я про пещеру с камерой пыток спросил. Но он об этом ни одним словом не обмолвился, тактично умолчал, сволочь.
Снег отошел с Гогой посовещаться.
- Куда уходим, Гога, обложили нас со всех сторон, только в пустыню путь свободный, гуляй, не хочу.
- Надо уходить, Снег. Подойдут духи с острова, да к ним присоединиться банда из-за горы, нам кранты, на полчаса боя, не больше.
- Да, мы были слишком глубоко в тылу врага, никто нам на помощь не придет и не прилетит. Надо было думать и решать, что делать дальше. Соображай быстрее, время не ждет, его совсем мало осталось.
- Значит так, принимаю решение, уходим в пустыню, на помощь вызовем вертушки, а до их прилета, как-нибудь продержимся.
- Термос, иди сюда. Кончай духа, своих здесь нет, в рот ему кило гвоздей. Он себе бесплатный перелет на бывшую Родину уже давно забронировал.
 Термос подошел к группе бойцов, которые продолжали окружать пленного, сделал им знак рукой, после которого все отошли. Затем рывком поднял духа за отвороты халата, и со словами:
- Получи, гад, прощальный привет с Родины, - с силой ударил его лезвием клинка в грудь и живот.
Изо рта хлынула кровь, Термос еще три раза всадил клинок ему в грудь. Потом брезгливо отшвырнул тело от себя и стал начисто вытирать клинок о траву.
- Тело прятать не надо. Бросим здесь, пусть его свои духи, по-мусульманскому обычаю хоронят. Свою задачу мы выполнили. Переходим реку, идем в пустыню, вызываем по рации вертушки и к своим.
- Гога и Буратино впереди, остальные гуськом за ними, я замыкающий. Группа, вперед, марш!
И опять камыши сомкнулись вокруг, слышался только их хруст под ногами да хлюпанье воды, до пустыни было часа три приличного хода. Снег шел среди своих и вспоминал известную работу российского философа Данилевского, в которой есть замечательные слова о том, что самопожертвование есть высший нравственный закон русских.
- Не читал, видно, этот Павел данного произведения. Хотя и у него могла быть оправдательная причина, мотив, почему он сломался, попав в плен к духам, жить дальше захотел. Но, вот и Термос, да и другие бойцы, я уверен, тоже не читали этой книги, но в плен не сдадутся, а жить тоже хотят.
- Они в бою доказали свое самопожертвование, не дрогнули, когда раненые и истекавшие кровью, несколько часов, под огнем противника, выносили на себе мертвого Чижа и раненого Воробья. В них есть искра божья.
- Оправдать можно все, было бы желание. Надо разделить группу. Осторожность не помешает, да и район больший осмотрим.
Разбились на две огневые группы. Проверили вооружение. Все патроны при них, в стареньких ранцах, в лентах и россыпью, гранаты, запалы, спецмины, спецзаряды, сухпаек на три дня, боекомплект к ПК и гранотомету, ракетницы и прочее, всего по двадцать килограмм веса на брата, плюс неприкосновенный запас воды во фляжках.
На жаре вода быстро испортилась, стала теплой и почти стухла до тошнотворного ощущения, пьешь словно мочу. С ночевкой проблем не было, устраиваться спать в теплой афганской ночи они научились довольно быстро.
- Боже, как же мы все пахнем. Нет, не то слово, а элементарно воняем, нас можно учуять за версту. Жена бы точно в свою постель не пустила. Хотя это тоже доказательство нашей половой  повышенной активности.
Из-за повышенного выделения пота, присыпки из песка и стоялой болотной воды создается питательная среда для бактерий и во всем теле возникает невероятный зуд. Да и ноги невероятно перепрели. Опираться не на что, мелкий песок вперемежку с тростником и водой вяжет ноги, как подушка.
 Только к концу дня они достигли реки без приключений. Перед ними расстилалось обширное двухсотметровое пространство мелкого кустарника, а за ним разлив реки, шириной около двухсот метров.
 Усталые от жары и испарений, как собаки, постоянно настороже в ожидании противника. Буратино поднял вверх руку. Все замерли на месте. Гога сообщил, что на краю тростника возле уреза реки обнаружен противник, пять духов залегли на кромке берега и изготовились к бою.
- Где остальные и сколько их, непонятно. Но реку необходимо переходить именно здесь и сейчас. Духи идут по нашему следу, рано, или поздно они захлопнут ловушку.
- Перейдя реку, мы все равно будем на территории противника, но это даст нам необходимое время для передышки. Это игра в прядки. Придется принимать бой. Отойти назад и опять блуждать в тростнике нельзя, так можно  потерять всех.
- Нарвемся на большой отряд духов, они нас заблокируют в зарослях, потом перебьют поодиночке. К тому же скоро ночь, своих раненых в тростнике можно не найти. Нет, надо выбираться на чистое место и искать укрытие.
- Видимо, это их заградительный отряд. Забросаем духов гранатами, потом, уцелевших, подавим огнем из автоматов. На берегу установим мины, они задержат духов, затем, под покровом ночи уйдем подальше в пустыню, преследовать они наверняка не сразу рискнут. И они тоже боятся мин. Но загнали они нас плотно, оставили только один выход, пустыня.
Построились цепочкой, все вырвали чеки из гранат “Ф-1” и разом их метнули. Столбы серых и черных разрывов разметали духов в разные стороны, автоматный огонь в упор добил уцелевших.
На берегу реки бойцы стали лихорадочно устанавливать мины.
- Все в воду и на ту сторону. Буратино, прикрываешь всю группу. Термос идешь первым и на той стороне прикрываешь группу. Вперед.
На ходу собрали разбросанное духовское вооружение. Река мелкая, но разлив большой, метров двести. В этом месте она, как раз делает крутой поворот. На середине реки затрещал автомат.
У Снега екнуло сердце, значит и там засада. Оказалось, что в кроне невысокой ивы, расположенной за рекой, затаился дух. Термос вовремя успел разглядеть духа и первым нажал на спусковой крючок, срезав его длинной очередью.
Дух так и повис на нижних ветвях, уже никогда ему не спуститься на землю. Дотянулись и сняли с него винтовку “Ли-Энфильд” образца 1902 года с ценным цейсовским прицелом. Хорошая штука, кто в этом, что-либо понимает.
На другом берегу к Снегу подбежали Малыш и Зайчик. Зайчик в руках держал карту.
- Товарищ майор, вот духовская карта, снял с убитого духа.
Карта была не наша, но подробная, ценная карта, как раз этот район пустыни. Рахим определил, что до ближайшего колодца Нури было десять километров. На карте Снега этих данных не было.
- Карта пакистанского генерального штаба, - перевел Рахим, - она более точная, чем наша.
- Значит, район предстоящих боевых действий они учли заранее. Завидная предусмотрительность.
Группа углубилась в пустыню. Ноги вязли в песке. Там, позади, где осталась река, раздалось эхо взрывов. Преследователи получили наши подарки. Снег надеялся, что больше не потребуется.
- Передохните, ребята.

                51

Итак, они уходили на запад, в глубь пустыни Регистан. Вдали от гор и тростника вечер затянулся. Ночь здесь приходит с запозданием. Гога по рации вызвал бригаду и сообщил, что вертушка им необходима на восемь часов утра, встреча назначена у колодца Нури.   
- Идти часа три, значит, к полуночи выйдем к колодцу.
Сколько людей не стало жить, сколько их погибло и еще погибнет только потому, что они не смогли перебороть свой страх перед пустыней.
Страх, который называют непредвиденными обстоятельствами, или судьбой, кому как нравится. Но мало быть отважным перед лицом опасности и иметь храбрость жить под ее давлением.
Надо еще уметь терпеть и долго ждать. В бригаде жизнь среди жары, палаток и песка обстановка кажется спокойной, размеренной и однообразной. Терпят все, солдаты и офицеры. Такое поведение легко принять за лень, разгильдяйство и безразличие. Но это не так.
Мало, что меняется в бригаде для взгляда постороннего человека.  Высоко в небе палящее солнце над головой. Вокруг песок и всякая скользящая мерзость под ногами, выцветшие палатки, все остается неизменным, как сама пустыня, которая раскинулась на сотни километров вокруг.
Каждый день по прежнему поют смертельную песню пули и эресы над головами, воет по утрам тоскливый муэдзин, крадутся по ночам бородатые духи, льется своя и чужая кровь, жизнь же пустыни застыла в своей неизменности и конца этому не будет никогда.
Пустыня Регистан. В бригаде естественной границей песка служит сухое русло реки. С юга на север, словно застывшие гигантские волны, тянутся бесконечные гряды барханов.
Часть пустыни отнимает каменистое плоскогорье. Низкие горы образуют волнистые хребты, возвышающиеся среди безжизненных равнин. Между ними узкой змейкой вьются глубоко вдавленные в песок колесами вездеходов колеи дорог.
Первые горячие порывы ветра срывают с вершин барханов тучи песка так, как дома метель срывает снег с крыш домов и сугробов. Ветер тащит по барханам мелкий песок. Песчинки перекатываются, попадают под одежду, липнут к телу, забивая каждую пору, каждую щель в оружии.
 Поверху, как снежная поземка, идет мелкая, похожая на муку пыль, проникающая всюду, даже между линзами оптики прицелов и биноклей. Любой слабый ветер поднимает ее с земли, кажется, что барханы дымятся. Пыль забивает глаза, нос, скрипит на зубах.
Больше всего страдает техника. Намертво приставая к смазанным частям, пыль превращает смазку в абразивную смесь, смертельную для трущихся деталей.
 Группа заматывает носы и рты, чтобы хоть как-то защититься от пыли, которая все равно проникает в легкие. Стволы оружия затыкаются тряпками и презервативами, затворы обматываются разорванными перевязочными пакетами.
В такой ситуации все становятся нервными, взвинченными. Все прячутся, ищут укрытия. Но укрыться от пыли нельзя нигде, даже внутри бронетраспортера.
Солдаты, втихаря от офицеров, устраивается на песке под двигателями бронетранспортеров. Радиаторы  это единственно доступный источник воды для молодых солдат, неэкономно расходующих собственные запасы. Именно терпение становится здесь единственным источником силы.
Здесь же все по-другому. Полдень самый пик жары. Над пустыней повисает зной. Небо идеально чистое до горизонта. Слабый южный ветер шевелит песок, но прохлады не приносит. Раскалившийся в самом сердце Регистана, он сушит кожу и обжигает глаза.
Воздух пустыни крайне сух, и это одна из важнейших ее особенностей. Относительная влажность  воздуха в дневное время колеблется в пределах от 5-20%, повышаясь ночью до 20-60%.
Климатическая  характеристика пустыни была  бы  неполной, если не  упомянуть о ветре, который называют великим хозяином пустыни. Как гласит местная пословица, “в пустыне ветер встает и ложится вместе с солнцем”. Не случайно местные жители  нарекали пустынные  ветры разными именами.
Но, как бы их ни называли, все они  жаркие, сухие, пыльные, отличаются известным  постоянством  направления, длительности, частоты появления. Ветры  нередко  переходят в пыльную бурю.
За  один день ветер может унести из пустыни  миллион  тонн пыли. Если ее погрузить в железнодорожные вагоны, то длина поезда составила бы 400 километров. Температура воздуха в это время повышается до 48-50о, сопровождаясь резким падением  влажности.
Искусственно созданная тень от маскировочной сетки и отбеленных солнцем плащ-палаток, накрывающих вырытые ими в песке укрытия, не спасают от пекла.
Время замирает, превращая день в бесконечность. Сердце бьется с натугой, болью. Единственное желание это поскорее бы наступила прохлада, но ее нет, да и не будет до самой ночи.
К тому же прилетает пиндинка, мелкая мошка, которая кусает с лета, потом долго чешутся места укусов, которые бойцы расчесывают с упоением, до гнойных нарывов и опухолей, еще дольше потом лечат эти места.
Ночью всегда холодно. Разница с дневной температурой составляет двадцать с лишним градусов. К вечеру ветер затихает и наступает абсолютная тишина. Это особенно сильно чувствуешь, когда группа на марше останавливается для прослушивания местности.
При движении по маршруту группы они обязаны контролировать местность в радиусе не менее ста пятидесяти метров. Это, конечно, не всегда реально в условиях пустыни, но вполне выполнимо.
 Приходится особенно следить за звуковой маскировкой, так как ночью звук разносится дальше, чем днем. Поэтому, когда группа падает на песок, и ты замираешь, прислушиваясь и проверяя ориентиры, тишина ночной пустыни поглощает тебя, как океан. В такие моменты можно услышать, как скрипят, переговариваясь между собой камни.
 Вроде бы нет никого, мешать некому, но ты невольно начинаешь говорить шепотом, опасаясь, что удары собственного сердца и с трудом сдерживаемое дыхание могут выдать тебя. Пусто и тихо. Каменистое сухое русло сменяется барханами. Они похожи друг на друга, у каждого своя жизнь, своя особенность.
Поднявшись на ближайший бархан, неожиданно видишь перед собой всю эту песчаную воронку, отполированную ветрами и густо утыканную острыми камнями. В лунном свете все это напоминает космический пейзаж.
 Песчаная чаша похожа на лунный кратер. Трудно представить, что за этими плавно очерченными на фоне черного звездного неба барханами дальше на юг простирается пустыня камней, полная песка и ветра.
Пустыня зачаровывает своим величием, бескрайностью, но одновременно наполняет душу тревогой, сурово напоминая нам о бесполезности наших намерений.
Днем она подавляет, ночью - успокаивает, вселяя почти мистический покой. В черном звездном небе одиноко и ярко светит луна. Напрягая уставшие глаза, пытаюсь определить ориентиры.
Рахим настороженно поглядывал на небо. Что-то ему там не нравилось. Затем приблизился к Снегу.
- Товарищ майор, афганец идет. Боюсь, что завтра утром вертушки не прилетят, будет нелетная погода.
Афганец это пыльная буря из пустыни, значит, дня два продлится нелетная погода.
- Будь оно неладно, все против нас. Где же пересидеть все это время?
Пустыня это тебе не горы, не пойма реки, не зеленка. Два дня ходить по кругу в пустыне, дожидаясь вертушку, пупок развяжется. Не сдюжим, а если утром бой. Последний бой, он трудный самый.
В  обычном представлении людей пустыня - это безбрежный  океан  песка. Это бесконечные цепи  песчаных  холмов, то похожих  на застывшие желто-коричневые волны, то напоминающих по форме многолучевые звезды, то серповидные, словно лезвие ятагана, барханы, то круглые горки.
Иногда песчаные наносы лишь слегка приподнимаются над поверхностью, словно морская зыбь, иногда вздымаются на высоту десятков и даже сотен метров.
Песчаные дюны  могут располагаться параллельными грядами, разделенными неширокими долинами, грядовые пески, или
представляют собой бесчисленные плоские холмы с неровными склонами, получившие наименование “бугристых”.
А решетчатые дюны, разбросанные во всех направлениях, создают такую путаницу, что даже опытный знаток пустыни может потерять  ориентировку и  бесцельно плутать в лабиринте песков в течение многих часов.
Однако  пустыню  никак нельзя назвать царством песка, так как чистые пески часто занимают не более 15%  ее поверхности, а более 70% - это бескрайние каменистые плоскогорья, разделенные неглубокими   долинами-впадинами.
Поверхность  их усеяна кремниевой щебенкой, прокаленной  солнцем. Порой ее покрывает черная блестящая корка, “лак  пустыни”, или “пустынный загар”, - осадок солей железа и марганца, выпавший  из грунтовых вод и поднявшийся на поверхность.
 И среди этих звенящих под нотами  путника  обломков  пробиваются запыленные,  чахлые  стебельки полыни, мятлика, верблюжьей колючки, колючей акации и саксаула.
Центральные ее районы - невысокие, лишенные растительности горы. Время  от времени мертвую  тишину горных ущелий оглашают резкие, словно выстрелы, звуки.
Это трескаются под действием перепада температуры горные породы, засыпая склоны   обломками  скал, образующими местами зыбкие осыпи. Другой разновидностью пустынного рельефа  является - песчаная равнина, покрытая  мелким  щебнем,  или ровные бескрайние поверхности из разрушенных горных пород.
Человек, оказавшийся в таком месте, чувствует себя как бы в центре плоского диска, не имеющего ни единого ориентира. Для пустынь весьма характерны так называемые такыры - огромные, протянувшиеся на многие километры безжизненные участки, покрытые гладким, как стол твердым глинистым слоем, растрескавшимся на бесчисленные 4-х гранные плитки.
Такыры и кяризы образуются  лужи на месте бывших  речных  илистых разливов, или скоплений весенней дождевой воды. Глинистый слой не пропускает воду, которая  вскоре высыхает, и глина вновь затвердевает, становится бетоном и растрескивается.
Но чаще  всего пустыня представляют сложную, многообразную мозаику каменистых  и  глинистых плато, всхолмленных песков, бессточных котловин, изолированных  горных возвышенностей, солончаков и такыров.
Крупные водные артерии пустынь, такие, как Аргандаб и Гильменд берут свое начало далеко от пустынных областей и, пересекая их, оживляют  лишь узкую  полосу земли вдоль  своего русла, не  оказывая почти никакого влияния на всю остальную огромную территорию пустыни.
Гидрографическая сеть пустынь  представлена главным образом пересыхающими руслами, в которых вода находится лишь в период дождей, исчезая на несколько месяцев. Вся вода,  образующая более, или  менее продолжительный водосток, является дождевой.
Правда, в горных районах имеется небольшое количество постоянных ручьев, но почти все они быстро теряются в песках, или в лучшем случае впадают в закрытый бассейн, представляющий собой высохшее соленое озеро.
Ливни, выпадающие  раз в 3-4 года, иногда образуют мощные, разрушительные потоки, прорывающие короткие, но глубокие, с крутыми склонами долины, впоследствии пересыхающие. Во время дождя по такой долине прокатывается стена воды, сметающая на пути все живое.
Поэтому местные жители при первых  признаках грозы спешат взобраться как можно повыше, чтобы в безопасном  месте переждать непогоду.
Вместе с тем ливни дают жизнь многочисленным маленьким природным колодцам. Они располагаются на небольшой глубине, за счет просочившейся в грунт воды.
Озера зачастую содержат соленую, или горько-соленую  воду, непригодную для питья. Основным источником пресной воды в пустыне являются грунтовые и конденсационные воды.
Конденсационные воды малой  глубины  залегания образуются за счет проникновения в толщу  песка влаги редких дождей и воды, конденсирующейся из атмосферы  во время резкого снижения температуры воздуха в ночное время.
Горизонты пресных вод в пустыне расположены на глубине от 3-5 до 20-30 метров. Нередко пресная вода образует своего рода линзу, плавающую  поверх сильно минерализованной более тяжелой воды. По мере разбора воды вследствие процессов диффузии происходит постепенное ее засоление.
Своеобразную  систему водоснабжения представляют собой кяризы. Это древняя цепочка рукотворных колодцев, начинающихся около водоема или старого речного русла и соединенных между собой туннелями, которые так любят духи за возможность их использования в целях незаметного и внезапного появления перед противником.
В горных  районах и  предгорьях воду можно  отыскать в углублениях и расселинах, где после дождя она сохраняется в течение нескольких недель и даже месяцев.
Большинство караванных путей и тропинок, как  правило, идет через водные источники. Расстояния между ними  обычно велики, иногда 100 километров и более.
Одной из особенностей пустыни и следствием ее климатических  условий является бедность растительного мира. Некоторые районы  пустыни, особенно каменистые, щебенистые, глинистые и солончаковые, почти полностью лишены растительности.
Только районы постоянных водоисточников - оазисы - имеют  растительность. Но, как ничтожно малы эти островки жизни в безбрежном океане пустыни!
При переходе из зоны степей, полупустынь и саванн к пустыне по мере разрежения растительного мира  беднеет и фауна. Редко встречаются живые существа на солончаках и такырах. Однако полное их исчезновение следует считать явлением исключительным.

                52

 Там, где есть хоть какая-нибудь растительность, всегда можно встретить живые существа. Многие из них, избегая губящего воздействия солнечных лучей, ведут ночной  образ жизни, забираясь в дневное время в норы.
В 30-40 сантиметрах от поверхности песок более влажен и прохладен, а на глубине полтора метра температура круглый  год, в любое время суток держится в пределах 10-170.
Животный мир пустыни  не отличается разнообразием, хотя отдельные особи бывают довольно  многочисленными. В пустыне млекопитающие представлены несколькими видами антилоп, шакалами и гиенами.
Характерными представителями копытных для среднеазиатских пустынь являются джейраны, сайги.  Из грызунов  в пустынях можно встретить тарбоганов, сусликов, тушканчиков, сурков, песчанок, длинноухих крыс и ежей.
Рептилии представлены многочисленными ящерицами, различными  видами змей, из которых  немало ядовитых: кобра, гюрза, эфа, песчаная гадюка.
Высокая температура воздуха, интенсивная солнечная радиация, сильные ветры, отсутствие водоисточников  создают крайне неблагоприятные условия для автономного существования человека в пустыне.
Известно, что в пустыне организм человека получает извне  огромное количество тепла - более  300 ккал/час. Оно поступает со всех сторон: с потоком солнечных  лучей, от  пылающего  жаром  песка и знойного ветра.
Уменьшить поступление экзогенного тепла и теплопродукцию организма, повысить теплоотдачу - вот задача, с которой сталкивается человек, оказавшийся в пустыне.
Решить ее можно тремя путями: постройкой  солнцезащитного  укрытия ограничением физической  деятельности, рациональным  использованием  имеющихся  запасов воды. 
Поскольку основная часть тепла до  72% поступает с солнечным излучением,  простейший  солнцезащитный  тент может  уменьшить  его приток на 72-114 ккал/час. Кроме того, тент избавляет человека от поступления 100 ккал/час, которые он получал бы за счет проведения тепла от нагревающегося песка.
Снять с себя всю одежду - первое желание человека, когда ему становится жарко. Но в пустыне этого делать не следует. Одежда не  только защищает кожные  покровы от прямого  воздействия солнечных лучей, но и в значительной мере препятствует высушивающему и перегревающему действию горячего воздуха.
Поиск  воды  в пустыне  труден, но не столь безнадежен, как это может показаться на первый взгляд. Но, где же искать воду, если вокруг, казалось бы, нет ни единого признака ее: ни деревца, ни кустика, только бесконечные  цепи желто-коричневых  песчаных холмов-барханов?
Однако порой стоит копнуть поглубже, в низине старого высохшего  русла, или в ложбине у подножия  бархана с  подветренной  стороны - и придет  удача.
Сначала на глубине двух  метров появится  темный, сырой песок, а через некоторое время выкопанную  ямку   постепенно  заполнит грунтовая  вода. И не  случайно местные аборигены - знатоки пустыни говорят:
- Где песок - там вода.
Они считают, что, чем выше и больше оголены барханные цепи, чем глубже ложбины между ними, тем больше шансов достичь успеха. В горно-пустынной местности  источник воды можно отыскать у подножия горных плато, на обрывистых склонах.
Местами вода выпотевает, покрывая густыми каплями породу, или скрывается под тонким слоем почвы. Нередко после прошедших  дождей вода скапливается во впадинах у основания скал, по краям галечной осыпи.
На близость грунтовых вод иногда указывает роение мошек и комаров, наблюдаемое  после захода солнца, ярко-зеленые пятна растительности среди обширных пространств оголенного песка. В поисках воды нередко помогают некоторые  растения. 
Помимо природных водоисточников в пустынях встречаются искусственные водоемы - колодцы. Это они поддерживают силы людей  и животных во время многодневных изнурительных переходов по песчаному  океану.
Колодец располагается, как правило, неподалеку от караванной дороги, но он так тщательно укрыт от солнца, что неопытный  человек может пройти в двух шагах, даже не подозревая о его существовании.
Снегов стоял на краю узкого плато. Было жарко, невыносимо жарко. Так жарко, что казалось уже невозможно дышать. Казалось, что солнце застыло намертво и зло выжигает под собой все, что попадается ему на глаза.
Воздух расплавился и застыл раскаленной тягучей массой, покачиваясь маревом над странным, фантастическим пейзажем. У его ног земля обрывалась глубоко вниз черными и багровыми скалами, а затем охватывала этим рваным, жестким кольцом глубокую, вогнутую плоскость.
  Он не мог сдвинуться с места. Ему казалось, что он все это уже видел раньше. Много раз эта картина виделась ему во сне, много раз она приходила к нему на грани яви и сна. Только там всегда была ночь.
Иногда луна ярко освещала скалы, и тогда черные тени резко подчеркивали остроту пиков, крутизну склонов и разлившееся мертвенным светом, далекое дно долины. Иногда луну закрывала дымка, тогда темнота наползала снизу, тая под собой черную бездну.
  Никогда он не связывал эту картину с чем-либо существующим. Казалось ему, что он ее придумал, или увидел однажды в фильме, уж очень это все было похоже на космический пейзаж.
  Внизу под ним лежала пустыня Регистан - долина смерти. Она была живая. Она дышала страшным жаром и ждала. Бежать, немедленно бежать, как можно дальше. Что могло связывать его с этим затерянным, Богом проклятым местом? Какая тайна хранится в подсознании, готовая вырваться наружу и разрушить его мир?
  Растерянно оглянулся он по сторонам, в надежде увидеть что-нибудь реальное, что помогло бы ему зацепиться сознанием за действительность, что не дало бы ему соскользнуть в неведомое, приоткрывшее свой ужасный лик ровно настолько, чтобы Снег почувствовал ее пышащую жаром пасть.
  Огромный черный ворон смотрел на него насмешливо одним глазом. Похоже было, что происходящее доставляло ему удовольствие, потому что он, переступив с ноги на ногу, повернулся к Снегову вторым глазом, чтобы получше его рассмотреть.
Нет, ворона в его снах точно не было. Да и никого живого не было. Было ощущение одиночества и отрешенности. А еще чувство бесконечного ожидания. Такого долгого, будто вся его жизнь прошла там, но ни разу пейзаж не изменился.
Дорога круто огибала скалы и он ждал, что вот-вот за одним из поворотов она оборвется в бездну, устроив им ловушку. Тем не менее, группа благополучно достиг дна долины. Это было именно дно. Как если бы воды океана внезапно расступились по сторонам, оставив землю, и зависли угрожающе над головой и окаменели.
Странно, почему же они все-таки не повернули назад, когда еще было можно? Почему он командир, как кролик, двигающийся навстречу удаву, идет навстречу наводящей ужас и в то же самое время завораживающей его, пустыне?
  Снегов свернул на едва видимую на сухой, как старая кость земле дорогу. Кое-где ее пересекали языки мелкого песка, который перемещался по поверхности, похожий на медленный поток.
Песчаный поток, его нельзя пить, но в нем можно утонуть, он может заполнить собой рот, нос, втечь в горло, легкие, превращая человеческое тело в часть себя, существующего вечно.
Да и что может случиться с человеческим телом в мире, где нет ни зверей, ни птиц, ни насекомых он может только высохнуть в этой жаре, как сухарь, а потом рассыпаться в прах, перемешавшись с песком.
  Может быть, и он брел когда-то среди этих редких, чахлых кустов верблюжьей колючки и саксаула? Интересно, а как они могут существовать в таком пекле?
Хотя зимой здесь иногда выпадает снег, или нет? Нет, он не помнил, помнить это он просто не мог, потому что приехал сюда первый раз в жизни, по собственной глупости, подчиняясь непонятному желанию.
  Откуда же это чувство присутствия чего-то невидимого, ощущаемого легким покалыванием кожи, шевелением волос на затылке, как от чьего-то затаенного дыхания? Он ловил себя на мысли, что хочется обернуться, увидеть, кто же это за его спиной.
Сигарета не отвлекла, но позволила немного расслабиться, да и жара начала спадать, как будто похолодало. Наступала ночь. Хоть какое-то облегчение принесет, жара немного спала, ветер поднимается.
- Пока у нас есть вода - живет и надежда. Хотя на что я надеюсь? Сухого пайка осталось на три дня, то есть мы можем разделить то, что осталось на три дня. А вода едва плещется на дне фляжки. Сколько мы сможем протянуть без воды?
                53

Между  тем воду в пустыне можно получать прямо из песка, с  помощью так называемых  солнечных  конденсаторов. Дело в том, что песок никогда не бывает абсолютно сухим.
Его капиллярные силы прочно удерживают небольшое количество влаги, которая, как это ни парадоксально, не испаряется в  прокаленный, высушенный солнцем воздух  пустыни.
Основою  конструкции солнечного конденсатора служит тонкая пленка из прозрачного, водоотталкивающего пластика. За сутки один конденсатор может дать до полутора литров воды.
С каждым часом идти становилось все труднее. Уже в двух местах, обозначенных на карте, как колодцы, воды добыть не удалось. Бойцы старались жевать жесткие ветки кустов колючки и креозота, единственной растительности, встречающейся по дороге, но толку от этого было немного.
Едва переставляя тяжелые, будто налитые свинцом ноги, группа медленно передвигалась вперед. Хотя может быть и не вперед. Может быть, они уже давно ходят по кругу.
Заколдованному кругу, выбраться из которого им никогда не суждено. Они нашли кости неизвестного трупа. Только песок постепенно прикрывает его собой.
Песок затекает медленно в его полуоткрытый рот, заполнил глазницы. А может быть это и не песок вовсе, а странное живое существо, растекшееся по поверхности, меняющее форму, обволакивающее собой неизвестно, как попавшую сюда жизнь с тем, чтобы растворить в себе, превратить в себе подобное и оставить здесь навечно.
Опустившись на песок, Снегов стала тупо смотреть на то, как ветер начал медленно подгребать песчаный ручеек к его ногам. Это было даже приятно. Он нежно касался его иссушенной, воспаленной кожи, ласкал ее своим прикосновением.
Легонько шурша, песчинки переговаривались на своем языке, будто советуясь, что с ним делать? Ветер замер, вдыхая, и подул сильнее. Снегов лег на спину. Теперь все его измученное тело отдалось в изнеможении этой последней ласке.
  Стало удивительно спокойно, ему больше не нужно никуда идти, больше нечего бояться. От выпитого глотка воды закружилась голова, страх прошел. Снегу захотелось лечь на мягкий песок и слушать, как пели песчинки вместе с ветром.
Ветер подбрасывал их в воздух и тогда на фоне заката Снег видел рядом огромное озеро. Это мираж - призрак. Его глаза закрылись и только музыка песка продолжала звучать в его голове, постепенно стихая.
Солнце по-прежнему уходило за горизонт, раскрашивая далекое безоблачное небо и приближая его к земле. Было очень тихо. Вместе с бойцами он смотрел на путь солнца по небу. Их сознание следовало за ним. Солнце тянуло, звало их за собой.
Такое раскаленное днем, ненавидящее все живое и готовое уничтожить, сейчас оно не хотело оставлять их здесь одних. Они ощущали физически натянутую между нами нить. Связь между ними и солнцем. Оно стремилось увести их за собой.
Иногда видение пустыни смерти приходило к Снегову во сне, или на грани яви и сна. Но тогда он видит ее не только в лунном свете и пугающей темноте, он видит ее в свете заходящего солнца.
Пустыня живет своей древней, непонятной жизнью, она соединяет в себе пространство и время, силу и величие, жизнь и смерть, память и забвение. Она помнит Снегова и он никогда не сможет ее забыть.
  Время от времени, мысленно, он возвращаюсь к ней, но у него уже нет страха. Он обязательно съездит туда опять, совсем по-другому. Как только решится на это.
Как не крути, а колодец один на сто километров, больше податься им некуда. Видно картографы что-то напутали, только к  трем часам ночи группа вышла к колодцу.
-Учкудук, три колодца, ты в пустыне спасительный друг, Учкудук.
В пути, на гребне песчаного бархана, бойцы обнаружили песчаного варана полтора метра длиной, коричневой раскраски, вокруг которого затеяли веселый хоровод.
Они прыгали вокруг него, как дети тыкали в него толстой веткой саксаула до тех пор, пока эта веселая игра не надоела варану и он, грозно прошипев, перебил суковатую палку мощным ударом хвоста.
Это сразу охладило их пыл, и они благоразумно отстали от варана, опасливо обходя его стороной. Глядя на ребят, Снег понял, что все они, в сущности, оставались еще мальчишками, им надо еще расти и расти в мирной жизни на Родине, а вместо этого им дали в руки оружие и послали воевать в далекую страну за непонятные и чуждые им интересы другого государства.
Колодец в пустыне это тебе не криница на краю села. Остов сакли, вдали развалившиеся глиняные постройки, несколько кустов саксаула и акации, куча длинноухих крыс, тушканчики, вдали слышался вой шакалов.
Сам колодец выложен плиточным камнем в незапамятные времена и укрыт кошмой. Брошенный камешек в колодец и ответное бульканье говорило о том, что вода в нем была. Сплели из шпагата веревку и с глубины в тридцать метров достали воду.               
Прежде, чем все стали пить, Снег бросил в котелок две таблетки, которые воду обеззаразили и придали ей противный хлорный привкус. Но хоть этим пойлом можно освежить глотку. Ничего другого в ближайшее время не предвидеться.
Вспомнилось, как инструктор по боевой подготовке готовил его в училище к выживанию в пустыне. Вот и пригодилось.
- Итак, когда это там можно освежевать мертвое животное, ах да, через час, а потому что все вши и блохи только через это время покидают павшее тело.
- Теперь вода. Через специальную американскую трубку, или наш карандаш можно высосать из любой лужи за минуту три литра воды. Очень утешает.
- Мама моя родная, роди меня обратно. В который уже раз появилась крамольная мысль о том, что же это мы все здесь забыли и ради каких таких высоких идеалов коммунизма воюем?  Без комментариев.
- Со всем как в анекдоте про речь дворника Хабибуллина на общем собрании ЖЭКА.
Вся группа разбрелась по развалинам, по периметру выставили сдвоенных часовых, но заснуть не удается.
- А что если завтра сюда подойдет банда духов? Они знают наш маршрут и то, что мы углубились в пустыню километров на пятнадцать-двадцать. На полтора-два часа наступательного боя нас хватит, а потом? И никто не узнает, где могилка моя. Но козыри надо равнять.
  Часть пустыни они прошли при благоприятной  погоде,  и только где-то на второй день уже около колодца их захватил самум-афганец. Небо внезапно  потускнело. Солнце,  похожее  на  огромный медный  таз, нырнуло в черно-бурую  тучу, и  сразу  же по пескам побежали серо-лиловые тени.
Откуда-то издалека  долетели  резкие порывы ветра, крутящие гигантские столбы больно хлещущего песка, и вся пустыня  погрузилась в рыжую мглу.
Но так же неожиданно, как и налетел, смерч  через два дня вдруг стих. Исчез оранжевый занавес песка, и совсем неожиданно из тучи выплыл медный серп.  И   только  новые  островидные  барханы   свидетельствовали  о  недавно пронесшейся буре.
Стало светать, ветер с мелким песком заполнил все вокруг. Начался афганец, шайтан бы его побрал. Метрах в двухстах виднелись две большие, черные, рваные палатки, справа от них в загоне блеяли овцы, козы, верблюды и взлаивали собаки, типичное временное жилье белуджей.
- Всем замотать лица косынками. Именно про белуджей говорил нам пленный, якобы, обязавшихся помочь духам в уничтожении советских десантников. Это они.
- Гога, возьми трех бойцов и сходи к белуджам, надо уточнить, как они настроены к нам. Будь осторожен, да захвати с собой Рахима.
 Четыре человека медленно и осторожно направились к палаткам. Вот они отогнали собак и скрылись в первой палатке, через пятнадцать минут показались вновь, но не одни.
Их сопровождал высокий старик в белой чалме и сером ватном халате.  Белая чалма означала, что носитель ее совершил хадж, паломничество к святым местам в Мекку и за это пользуется большим авторитетом и почетом. Оказалось, что это сам старейшина племени.
Белуджи всегда относились почтительно к афганцам, понимая, что живут на чужой земле. Их родная земля осталась в пакистанской провинции Белуджистан.
Против шурави они боевых действий никогда не вели, всячески избегая вооруженных стычек и негативных эксцессов. Типичная голь перекатная, которая еле сводила концы с концами, но ни за что на свете не желавшая  изменить кочевым обычаям предков. Гордый и свободолюбивый народ.   
На вопрос Снега о договоренности с духами старик рассказал, что они были вынуждены согласиться на их предложение о совместных действиях против шурави, иначе духи могли уничтожить все племя, забрать всех овец, коз и верблюдов, их главное богатство. Но они не хотят войны с русскими и в знак своих добрых намерений дарят им пять баранов.
- Это надо использовать.
В ответ Снег поблагодарил старика за подарок, но отказался от него и  подарил ему все духовское вооружение, которое они с собой захватили, в знак дружбы и добрых отношений.
От себя лично Снег поднес старику оптическую винтовку и поясной патронташ с полными сумками патронов.
 - Можете ли вы уйти отсюда, до прихода духов, так как мы не хотим, чтобы вы пострадали? - Конечно, Снег слукавил, так как опасался, что своей численностью и вооружением они могли поддержать духов.
Старик заверил, что через полчаса песок скроет их следы. Он вызвал молодых ребят, которые с радостью похватали все выделенное для них оружие. Через полчаса песок действительно скрыл их караван.
- Одной заботой меньше. Рахим пройди за караваном с полчаса и когда убедишься, что они действительно уходят в глубь пустыни, оставь их. Теперь  пошли занимать новые позиции, на месте белуджей.
Внутри развалин и загона группа оборудовала огневые позиции, отрывала окопы для стрельбы с колена, наметила сектора обстрела, расставила мины, заготовила запас воды. Теперь они готовы встретить духов.
- А если говорить правдиво, то мы не европейцы. Нет, не европейцы.  Мы сами по себе, у нас своя история, свое государство, свой народ, своя земля, за которую не жалко и жизнь отдать.

                54

- “Да скифы мы, да азиаты мы, с раскосыми и жадными глазами” - вспомнились бессмертные стихи Блока. - Попробуйте, сразитесь с нами, это вам не исподтишка нападать на воинские и гражданские автоколонны, резать пленных и грабить мирных жителей. Мы воины, мы сумеем постоять за себя, нам палец в рот не клади.
- Русский солдат силен своим единством, он упорен и отважен в бою, и вы испытаете это на себе. Малыш, видишь тот бархан на горизонте. Установи там растяжки, нам заранее будет видно приближение духов. Они их не минуют.
Через час Малыш вернулся и сообщил, что на горизонте за барханом показались духи, но двигаются они медленно, как будто, что-то выжидают.
- Значит, стараются обойти, взять нас в кольцо. Всем усилить наблюдение, особенно на флангах и в тылу.
- Как в старом, добром, советском кинофильме “Тринадцать”, о действиях советских пограничников против басмачей в Туркестане в двадцатых годах, - проговорил Гога, углубляя свой окоп.
История опять повторяется, только на новом витке своего развития.
- Матрос, проверь пулемет, смотри, чтоб не заело, протри заново.
- Всем проверить оружие, патроны, приготовить гранаты, да смотрите, чтоб их песком не занесло, сделать навесы из ранцев.
Все серьезно и молча принялись за дооборудование позиций. Жара становилась нестерпимой, вода катастрофически быстро убывала.
- Странно, пустыня, а тушканчики как будто не замечали жары, сновали повсюду, даже неведомо откуда взявшиеся мелкие птички перепархивали то тут, то там.
Гулкие взрывы и фонтаны песка на горизонте показали, что Снег правильно рассчитал подход духов.
- Теперь они будут обходить нас с флангов, в рот им дышло.
 Так и есть. На краю ближайшего бархана через час показались чалмы, духи поднялись в рост и стали приближаться перебежками.
- Нет, нас так просто не одолеешь. Мы вам не безоружные крестьяне, которых вы привыкли грабить и обирать, или молодые необученные афганские солдаты, которым вы привыкли забивать голову кораном  и муэдзинскими бреднями об истинности вашего учения и невозможности сопротивления джихаду.
 Вокруг запели пули. В ответ пулемет задрожал в руках Снега мелкой дрожью. Толпа подкосилась в ногах и залегла. Многие уткнулись в песок навсегда.
- Да, талант не пропьешь. Нет, не зря я получил часы от командира батальона в училище за отличную стрельбу именно из пулемета, не зря.  Ребята, по духам обстрел из всех подствольников, разом, огонь!
 Разрывы по периметру барханов отбросили духов. На какое-то время они затихли, но ненадолго ли?
- Сейчас перегруппируются и снова полезут. Интересно, сколько их? Долго на солнце и в песке они не усидят. Дышать нечем, жара, запаса воды у них нет, да и боевым наступательным действиям регулярных подразделений они не обучены.
- Это вам не оружием в руках у бедняков баранов отбирать. Полезут наверняка, вон из той лощины. А боеприпасы надо беречь. Всем перейти только на одиночный огонь, патроны беречь, чай не семечки.
Так и есть. Духи тоже перешли на одиночный огонь, тщательно выбирая цели. Хорошо, что здесь нет пригорка, или горы, а то бы оттуда, с высоты, они наверняка бы всю группу быстро перещелкали.
- Что-то они запаздывают с наступлением. А может его и не будет наступления, решили нас измором взять. Афганец не унимается, они понимают, что помощь нам придет нескоро, во всяком случае, не завтра, так что спешить им некуда.
- Надо подорвать дальние заряды, продолжать наносить им ущерб. В бинокль плохо видно, но, кажется, они накапливаются вон в той лощине.
- Давай, Гога.
“Дальние” злобно рявкнули, духи живо переместились от них подальше. Неподвижные тела в лощине  показали, что заряды не зря были ими потрачены.
- Да, духов немало. Духота, песок скрипит на зубах, солнце палит неимоверно, а только середина дня, до вечера еще далеко. Бойцы, все живы, раненых нет?
- Есть, я ранен, Термос, в правую руку, но по касательной, кость цела.
- Перевязал?
- Перевязал.
- Терпи, Термос, Бог терпел и нам велел. Ты думаешь, что духов можно за просто так на небеса отправлять. А платить, кто будет? Аллах? Он не фраер, все видит. Какой же мужик без шрамов, так не бывает. Мы же, как сторожевые псы государства, зализывать раны тоже кому-то надо, без этого не интересно. И без нас государству русскому не быть.
- Понял, товарищ майор, терплю.
- Вот и молодец. Ранен. Значит, скоро второй орден на грудь получишь. На первый орден я на тебя наградные документы уже направил. Будешь как Жучка блохами, а ты орденами и медалями бренчать, девчонки любят их звон. А в старости у самовара будешь внукам байки травить, как в молодости, вместе с командиром  и друзьями, в пустыне Регистан от пуль душманских отмахивались, и на все вам было наплевать. Что ржешь, так и будет.
- Так точно, товарищ майор, спасибо.
- Термос, с тебя бутылка, повезло тебе.
- Внимание, ориентир три, ближе двести, опять духи лезут, группа, огонь.
Весь день группа отбивалась от духов, которые видно поняли, что эта группа не спроста второй раз появилась в этом районе, и доставляет им большие неприятности.
- Не хотят они просто так выпускать нас из смертельных объятий. Нет, не хотят.
- Интересно, сколько им за наши головы пообещали? - Мысленно они нас уже наверняка на костре жарили и не один раз. Но в плен мы не сдадимся, нет.
- Не забыть только оставить для себя последнюю гранату, а то в пылу боя можно все использовать незаметно. Вот сейчас самое время и отложить ее в сторону.
Наконец наступил вечер. Духи замолкли, а в группе еще пять человек получили легкое ранение. Тело затекло, запеклось, покрылось коркой крови, соли и песка.               
- Если завтра утром не придет вертушка, то к обеду нам хана. Запасы воды заканчивались, боеприпасы тоже. Это только в кино автомат стреляет, как пулемет, бесконечно. В настоящем деле все наоборот.
- Огня не зажигать, питаться только сухим пайком. Потом животы горячим супом ополоснем. Головы не высовывать, под пули не подставлять. На завтра, что бы у каждого осталось по одной гранате. Помните ребята, что десант в плен не сдается.
Хотя этого он мог бы и не говорить, все и так понимают, не детский сад, ребята испытанные.
- Товарищ майор, у вас пулевые дырки на плече и в рукаве. - Матрос пальцами показывал на своем обмундировании, где именно у командира были дыры, его ячейка рядом со Снегом.
- Действительно, две дыры там, где он и указывал. Когда же это я их получил?  Ничего даже не почувствовал, хоть тело едва задето и то хорошо. 
Глаза словно замазало песком, не разлепить. Веки постоянно слипаются, голова падает на автомат, не поднять. Выброс адреналина за день обессилил организм. Они были на пределе физических сил.
 Если бы духи были посмелее, или их было бы больше, то ночным штурмом с ними бы было давно покончено, как командир Снег это прекрасно понимал и отдавал себе отчет в том, что изменить ничего нельзя.
В горячечном бреду перед его глазами постоянно проплывали образы матери, жены, сына, дочери. Почему-то ему особенно было жаль дочку.
- Как она вырастет без меня? Жена правильно пишет, что если уж сейчас им никто не помогает, то после моей смерти и подавно все забудут.
- Два года и домой. Все, больше никаких войн, пусть политики и генералы сами себе победы добывают, пусть перемажут в грязи свои белые, пухлые ручки. Пусть понюхают, чем проза боевой жизни пахнет.
- Даже этого они не знают. Никто из них по-настоящему не воевал, выслужились благополучно в мирное время. Вояки, вашу мать!
Страшную ночь перемучились, второй такой день группа уже не переживем. Время от времени Снег окликал бойцов по именам, будил, открывал огонь, давал духам понять, что они живы, и сдаваться не собираются.
От духов, кто-то несколько раз кричал нам по-русски, предлагал сдаваться.
 - Значит, не один только Павлик из Житомира был у них, были и другие. Жаль и эту сволочь, заодно с Павликом, не прирезали. Но, все дерьмо не перетопишь, оно не тонет. Подлые люди были, есть и будут, всегда и везде. Неприятная, но, правда.
- А после войны, как всегда объявят амнистию, часть предателей дружно вернется на Родину и будет, как ни в чем не бывало, выдавать себя за ветеранов войны, требовать для себя благ за, якобы, пролитую кровь. Горько, но и это тоже правда, так будет.      
Опять навалились фантастические видения. Снег бредил. Под утро тело затрясла нервная дрожь. Он понял, что перегрелся на солнце и находится на пределе физических сил. Скоро нервный, а затем последует и психологический  срыв. Можно натворить дел.
Снег достал шприц тюбик с промидолом из аптечки и всадил содержимое себе через брюки в бедро. Через полминуты наркотик подействовал, стало все до фени, голова закружилась, казалось, что он улетает.
- Все больше нельзя, можно переборщить. Ребятам тоже тяжело, надо им помочь. Всем сделать себе укол промидола в бедро, но не больше. Дышите чаще и глубже, чтобы быстрее мозги от наркотика прояснились.
- Товарищ майор, Зайчик и Чинарик сознание потеряли, лежат без движения. Сейчас я до них доберусь и сделаю им уколы.
- Малыш, не спеши. Тебе до них далеко, я сам это сделаю.
Еле ворочая руками и ногами, по-пластунски, Снег добрался до ребят. Так и есть, оба лежат, а у Чинарика кровь из носа идет, значит - тепловой удар получил. Он вылил ему на голову остатки воды из своей фляжки, достал аптечку и вколол шприц-тюбик в бедро.
Чинарик отошел, только под носом у него, там, где песок присыпал струйки крови, образовались две потешные бороздки. Снег дал ему платок, чтобы утерся.
 - Это плохо, солнце и жара нас доконают, до послезавтра не продержимся.
В сером, предрассветном сумраке послышалась автоматная и винтовочная стрельба в тылу у духов.
- Кто-то пробивался к ним на помощь. Но кто? Неужели подоспела наша бронегруппа, проскочившая через пустыню? Нет, этого не могло быть. Слишком велико расстояние до них от бригады. Духи бежали, огибая колодец с двух сторон. Огнем из автоматов группа добавила им ускорения.
- Товарищ майор, это нам белуджи помогли. - Голос Рахима еле доходил до сознания Снега.
Оказалось, что белуджи, отойдя от колодца, устроили большой сабантуй, на котором решили помочь шурави отбиться от духов. В знак благодарности за то, что группа не тронула их, отказалась от баранов и подарила оружие.
- Русские поступили с ними, как добрые соседи, не позарились на чужой скот,  и сделали им ценный подарок, а дороже пустыни и оружия для белуджа ничего на свете нет. - Таков, видимо, был ход их мыслей.
Снег был очень этим тронут. Приходишь в чужую страну и находишь друзей там, где не ждешь. А беда пришла оттуда, откуда не ждали. Пока они объяснялись с белуджами, к их оживленной группе подбежал Матрос. Глаз не поднимал, крутил носком ботинка по песку, как напроказивший школьник, хлюпал носом.
- Товарищ майор, капитан Баринов убит!
- Ты, что болтаешь, как убит?
- Так точно. Когда все побежали к белуджам, он поднялся из окопа, а потом упал на спину. Я думал, что он просто прилег отдохнуть, а у него дыра во лбу.
На заплетающихся ногах Снег медленно приближался к позициям, голову сверлила только одна мысль, Матрос перепутал и сейчас Гога радостно встретит его и поздравит с чудесным избавлением от смерти.
Но нет, мечта не сбылась. Гога лежал на спине возле своего окопа. Маленькая дырочка в центре лба, небольшие, уже засыхающие пузырьки крови вокруг нее, лицо серое, в песке, спокойное, как будто прилег отдохнуть.
В развалинах около колодца столпились бойцы и белуджи, молча стояли рядом с  поникшим командиром, который плакал, не стесняясь этого, размазывая рукавом куртки слезы и песок по лицу, разглаживая руками  куртку убитого друга.
- Прощай Гога, мой самый дорогой, мой последний друг из суворовского прошлого. Смерть и тут выбрала лучшего из нас. Вот и ты ушел в заоблачные дали. Ушел, как настоящий мужчина, в бою. Судьба так видно распорядилась, завидная судьба.
- Уходили лучшие из нас, уходили, чтобы больше никогда уже не вернуться. На их место приходили другие, которые через некоторое время уже ни в чем им не уступали, но мы помним только первых, потому что они были первыми. Вот и все.
- “Мне не стало хватать его только сейчас, когда он не вернулся из боя” - сильный поэт Высоцкий, как верно он сумел выразить тоску по ушедшему другу. Наверное, тоже близкого друга потерял когда-то.
Глубину этих стихов, их смысл можно понять, только самому, испытав чувство невосполнимой утраты. Снег вспоминал Гогу по училищу, вспоминал их разговор в ресторане Ташкента. Как много было связано с ним. Теперь остаются только воспоминания.
Только они связывают их, и никому до них больше нет дела. Что же останется после них? После Снега хоть дети останутся, а после Гоги никого. Небытие. Ничего.
- Так за что ты сложил свою голову в далекой пустыне Регистан? Сколько же русских костей разбросано по свету? А за что?
- Нет ответа. За нас решили, нас послали и все. А по какому такому праву, кто им это позволил?
 - Они нагло присвоили себе это право, право распоряжаться нашей судьбой и жизнями, не неся никакой ответственности за это. Они так решили, им так захотелось и все.
- Пусть другие за них воюют, страдают и умирают. Нет, не правильно устроена жизнь, так не должно быть, надо ее менять.
- Правительство - дрянь, все политики и партии тоже дрянь. Я верю, что придет время, и мы еще посмотрим, как их будут судить. Так будет.
- Придет время и на нашей улице будет праздник. Вот только, когда он придет этот праздник. Сколько лет ждать? Может, мы его и не увидим? Но он придет, я это точно знаю.
Еще сутки, но уже спокойные и тихие сутки они провели в пустыне. За это время,  собрав все оружие убитых духов, ушли по своему древнему пути белуджи. В конце вторых суток закончился афганец. Наконец прилетела вертушка. Группа прибыла в бригаду.
 Сдала в полевой морг тело Гоги. Находясь в состоянии шока, как автомат, Снег заполнил наградные бланки и боевое донесение. Потом пил запоем два дня. Солдаты тактично приносили еду и старались ничем не потревожить.
Через четыре дня Снегу выпала нелегкая доля сопровождать тело Гоги домой, в Казань. Морг представлял собой землянку, отрытую в почве танком с навесным оборудованием и перекрытую сверху тесом, в которой на грубо сколоченных топчанах лежали трупы их погибших товарищей, замотанных в желтую светоотражающую пленку.
Затем трупы, “груз 200”, как они их там называли, отправляли в госпиталь Кабула, где похоронная команда обряжала тела в новое обмундирование, запаивала в цинковые гробы и помещала их в деревянные ящики для отправки домой.
В Кабуле на самом краю летного поля стоял тот загадочный ангар, где  готовился к отправке на Родину “груз-200”. Жара стояла в тот день за пятьдесят. Еще издали нос забил сладковатый трупный запах совместно со специфичным приторным запахом формалина. У раскаленного солнцем ангара курило несколько человек.
Было непонятно, кто они? То ли солдаты, то ли вольнонаемные. Снег так и не понял. Все в грязном хэбэ, без погон, на ногах высокие резиновые бахилы-чулки общевойскового химического защитного комплекта.
Лица умом и интеллектом не блещут, во взглядах искры божьей нет. Время от времени прикладываются к фляжкам с медицинским спиртом. На миг Снег представил себе, как можно без закуски пить эту теплую гадость и его чуть не стошнило.
  У входа в ангар десять носилок с трупами, обернутыми блестящей светоотражающей пленкой. Тут же в углу несколько человек укладывали тела в цинки, запаивали их и только затем цинки помещали в деревянные ящики с ручками для удобства переноски.
Трупы с целыми лицами помещали в специальные цинки с окошечками, для того, чтобы родственники удостоверились, что это их сын, отец и брат.
Картина была омерзительная, но ведь кто-то должен и эту грязную работу делать. На жаре его затошнило, хотя по натуре Снег человек далеко не брезгливый.
- Где гроб с телом капитана Баринова - спросил он у гробовых дел мастера.
- А там поищи.
Он неопределенно махнул рукой в дальний угол ангара и снова занялся своим делом. В дальнем углу ангара Снег обнаружил штук двадцать деревянных ящиков, на которых черной краской были написаны фамилии спавших в них людей. С помощью трех солдат он отыскал гроб Гоги и его вынесли его из ангара.
Перекурили, а затем, подхватив ящик на руки, пошли прочь. Никто их даже не окликнул. Заходи и бери любого. Но никто не шел, это было не то место. Тошнота мало помалу отступала. А вот и он, их “Черный тюльпан”.
Откуда взялось это название в Советских Вооружённых Силах? Вся история Афганской войны неразрывно связана с лётчиками военно-транспортной авиации 339-го военно-транспортного полка ордена Суворова III степени.
Эта дружба, освящённая небом, выдержала проверку временем. Суровое небо Афганистана. Члены экипажей 339-го полка доставляли десантников, технику, другие грузы за горы Гиндукуша, они и доставляли гробы с погибшими в Союз.
C учётом неизбежных потерь в войне одному деревообрабатывающему предприятию на территории Узбекской ССР в городе Ташкенте было поручено вместо табуреток и солдатских кушеток делать гробы.
Был определён и штат: плотники, жестянщики, два водителя, было и наименование продукции: гроб, деревянный ящик, лист цинка, опилки, две чистые простыни. Затем это предприятие было переименовано в похоронное бюро под названием “Чёрный тюльпан”.
Самолёт АН-12 доставлял гробы из Афганистана, и кто-то дал этому самолёту это название - “Чёрный тюльпан”. С тех пор это название приклеилось к самолёту, перевозившему из Афганистана гробы, или груз 200.
Эти рейсы стали постоянными. В самолёт загружали обычно от восьми до пятнадцати гробов, сопровождал этот груз обычно офицер из подразделения, откуда были погибшие, или близкий друг, который был в бою вместе с погибшим товарищем. Доставив груз в Союз, их передавали в райвоенкоматы, откуда призывались погибшие.
В конце 1985-го года афганские моджахеды получили на вооружение новейшие противозенитные ракетные комплексы “Стингер” американского производства с радиолокационной системой наведения и “Блоупайп” английского производства с тепловой системой наведения. С этого времени война в воздухе приобрела ожесточённый характер.
Только в 1988 году душманы в срочном порядке дополнительно получили 300 зенитных ракет “Стингер” дополнительно к 150 уже поставленным ракетам. Они вносили большие коррективы в выполнение полётов в небе Афганистана, а также и сложные погодные условия.
Снег забрал Гогу из Кабульского трупного ангара. На борту “Черного тюльпана” он, сопровождая груз “200”,  пересек афгано-советскую границу. Снег никак не думал, что приезд в Союз будет для него таким тягостным.
В Тузеле сотрудник таможни слишком пристально посмотрел на него и куда-то ушел. Минут десять Снег простоял один, никому ненужный. Через некоторое время его пригласили в отдельную комнату и попросили раздеться. Он снял с себя все, кроме брюк.
Его попросили раздеваться дальше.
- Может и трусы снимать?
- Скажем - снимешь.
Довольно крупный узбек долго прощупывал швы его одежды, глядя ему в глаза. Только здесь до него дошло, что вызвало их подозрение - его глаза. Трое суток он почти не спал, поэтому глаза были воспаленные.
- Да нет у меня наркотиков, я просто долго не спал.
- Ты это маме своей будешь рассказывать.
Было обидно, что у него с собой нет автомата - ему дико захотелось выпустить очередь в потолок, чтобы эти сытые хари уткнулись носами в пол.
Он сказал:
- Твари тыловые.
Такая реакция явно позабавила толстомордого, а скромные и честные труженики Ташкентской таможни стали откровенно тянуть время. В комнату зашел пилот “Черного тюльпана”:
- Мужики, побыстрее нельзя? Уже команду на взлет дали. Пора вылетать. Только его ждем.
- Быстрее нельзя. Закончим - полетите.
- Да вы что, издеваетесь, сволочи, - не выдержал летчик.
- Ты здесь не ори. Здесь тебе не частная лавочка, а государственное учреждение.
Кто прошел Ташкентскую таможню, знает, что это такое. Для Снега это самое мерзкое воспоминание из всей Афганской эпопеи. Так или иначе, они вылетели.
В Казань они прилетели уже затемно. “Черный тюльпан” доставил их в родной город. АН-12 подрулил к лесополосе, мужики выгрузили ящик с грузом двести, попрощались со Снегом и улетели. Ночь, и он с Гогой, запаянным в цинк.
Выкурив сигарету, Снег тепло произнес:
- Ну что, Гога, ты побудь пока здесь, а я пройду узнаю - сколько нам здесь еще торчать.
Пройдя метров двадцать, Снег остановился, увидев свет фар приближающихся к нему машин. Подъехали УАЗик и ГАЗ-53. Из УАЗика вышли офицер и четверо бойцов. Солдаты загрузили ящик в грузовик, и они поехали в райвоенкомат.  Снег сел в ГАЗон. Водитель, молодой парень сказал:
- Год назад, примерно в это же время я отвозил Володю на аэродром. Теперь вот назад везу. Уже в цинке.
Из военкомата выделили автомашину и отделение солдат для отдания последних воинских почестей.  Родители Гоги проживали на окраине Казани в маленькой однокомнатной квартире.
Гога был единственным ребенком в семье, да еще и поздним. Его отец, участник Великой Отечественной войны, еле держался. На мать Гоги, Евгению Петровну, Снег не смотрел, не мог, казалось, что она постарела лет на сорок и ничего не понимала от горя.
Соседи по дому едва не избили Снега за смерть  Гоги, все его очень любили и считали Снега виновным в его гибели. Снег так и не смог объяснить им, за что же они воюют в этом проклятом Афганистане и теряют ребят.
Потом тихое воинское кладбище, зев отрытой могилы, ствол рябины на краю, безудержный плач матери, тоскливые звуки государственного гимна и троекратный залп последнего воинского салюта.
От Гоги остался только орден “Боевого Красного Знамени”, который Снег отдал на память его отцу Баринову Ивану Николаевичу, прямо на кладбище, в трясущиеся от горя руки.
Снегов стоял у могильной плиты, каких много на казанском воинском кладбище. На нем даты жизни, имя - Баринов Владимир Иванович, а для него просто Гога, и краткое слово “Афганистан”.
Много говорят и пишут о широте русской души. В Афганистане она раскрывалась полностью. Наверное, мало найдется людей, которые  решаться сознательно пойти ночью по душманским тылам.
Снег не думал, чтобы Гога не понимал опасности - могли убить и духи, и свои, поскольку там действовало неписаное правило - ночью двигались только душманы. Но он пошел вместе с другом, и это был поступок ради дружбы.
То была жизненная необходимость. Весть о том, что одна спецгруппа вступила с духами в рукопашную и дралась только саперными лопатками и ножами поразила всех. 
- Прохожий, остановись на малое время у этого могильного камня. Вспомни Гогу. Помяни его.
Один мешочек с лазуритом пригодился. Снег продал лазурит через друга детства Зуфара одному богатому татарину с улицы Баумана и вручил семье Гоги сто тысяч рублей.
Мама Гоги отдала ему небольшой блокнот с его записями, из которых видно, что Гога был настоящим офицером, настоящим десантником. Вот они.

                55
 
“Командир батальона подполковник Рогов сидел за столом и что-то писал. Я постучал в дверь.
- Разрешите, товарищ подполковник?
Не дожидаясь ответа, вошел в кабинет. Командир полка продолжал что-то писать, не поднимая головы и не глядя на меня. Я молча стоял у дверей,  пауза затягивалась.
Тогда он решил взять инициативу в свои руки. Я знал нрав своего командира, так как он абсолютно одинаково относился к своим подчиненным, как в чине старших офицеров, так и к молодым офицерам, один из которых сейчас стоял перед ним.
- Товарищ подполковник! Почему меня вычеркнули из списков отправляющихся в Афганистан? Ведь я прошел полную подготовку вместе со всем отрядом.
   После этих слов командир батальона поднял свою голову и лениво  посмотрел на меня.
- Старший лейтенант! Ваше дело точно и правильно выполнять приказы своих командиров и начальников, а не обсуждать их.
А затем, уже смягчившись, добавил:
- Да и списки уже подписаны командиром полка, сделать я уже ничего не могу.
- Товарищ подполковник! Я не согласен с таким решением! Разрешите мне лично обратиться с рапортом к командиру полка?
 - Да хоть к самому командующему ВДВ, - ответил командир, наверное, не веря, что молодой офицер действительно может  решиться лично обратиться к командиру полка.
   Но мне терять было нечего. Я точно выполнил все правила военной субординации, согласно Уставу ВС СА, и мог обратиться дальше по инстанции. Через час я был в штабе полка, в приемной у командира.
Но в приемной ему объяснили, что сейчас командира  нет, и что он находится на аэродроме Дягилево, на торжествах, посвященных Дню ВДВ. Я дождаться окончания торжественных мероприятий и праздничного концерта.
Стоя у входа в приемную, я увидал появившуюся в дверях процессию во главе с полковником. Не теряя времени, бодрым строевым шагом я направился к нему, боясь только одного, что он быстро сядет в свою машину и уедет, или кто-то отвлечет его.
- Товарищ полковник! Командир второй роты Рязанского воздушно-десантного полка старший лейтенант Баринов, разрешите обратиться.
По удивленным глазам командира полка я понял, что тот не ожидал такой дерзости от молодого офицера. А реакция различных замов, выходящих вслед за ним, вообще меня чуть не рассмешила.
Выглядывая из-за плеч полковника, они изучали меня изумленно - возмущенными взглядами, наверное, думая:
- Это еще что за желторотый птенец?
 - Ну и что вам нужно старший лейтенант? - прервал небольшую паузу полковник.
- Товарищ полковник! Через неделю батальон нашего полка убывает в спецкомандировку в Республику Афганистан. Я был с самого начала в ее списках, прошёл полную подготовку к этой командировке. Но меня из списков вычеркнули по неизвестной мне причине.
- Как, вы говорите, ваша фамилия?
- Старший лейтенант Баринов, товарищ полковник.
- Да, есть такое дело, помню. Вас заменили на старшего лейтенанта Ахтырцева по просьбе вашей жены. По моим данным, вы женаты?
- Так точно, товарищ полковник. Но ведь это не основание для отстранения меня от выполнения этого задания. Ведь я для этого учился, мечтая стать офицером ВДВ! Я не согласен с таким решением! И прошу меня направить в основном составе в эту командировку.
Слабая улыбка появилась на лице у полковника.
- Старший лейтенант! Сколько вам лет?
- Двадцать пять, товарищ полковник.
   И уже чисто по-отечески полковник мягко произнес:
- Сынок, живи и радуйся жизни. Воспитывай детей, ведь у тебя все впереди, и дома молодая жена. Зачем ты туда рвешься?
- Товарищ полковник! А как бы вы поступили на моем месте? Ведь я прошел подготовку вместе со своими однокашниками, с которыми четыре года учился в училище и которые для меня теперь, как братья. Как я им буду в глаза смотреть?
Полковник несколько секунд смотрел на меня молча, заглядывая мне в глаза и как бы видя, что сейчас творится в моей душе. Затем повернулся к одному из подполковников и тихо произнес:
- Внести в списки.
- Ну что ж, старший лейтенант, давай, воюй. Да возвращайся живым!
 - Спасибо, товарищ полковник, не подведу!
   Через полчаса я уже возвращался на рейсовом автобусе в гарнизон. На остановке меня встречал дежурный по полку.
 - Старший лейтенант Баринов? - подойдя, обратился он ко мне, широко улыбаясь. “Так точно”, - удивленно посмотрел я на него, размышляя, чему он так улыбается. 
 - Вас срочно к себе вызывает командир полка.
   Подполковник Рогов также сидел за своим рабочим столом у себя в кабинете, но цвет лица у него теперь был каким-то багровым, как будто он только что вышел из парилки.
 - Старший лейтенант! Как вы оказались у командира полка?
 - Товарищ подполковник, сегодня праздник ВДВ. И вы сами разрешили мне обратиться, вот я и обратился.
   Глаза его раскрылись широко от удивления, но затем, наверное, вспомнив наш утренний разговор, он опустил глаза и, немного помолчав, как будто бы обреченно вздохнув, сказал:
- Ладно, идите, собирайте чемодан.
   Гога даже не успел вставить ключ в замок двери, дверь открыла жена Лариса. Она долго смотрела в его глаза, а затем тихо спросила:
- Ты куда ездил?
- По делам, - попытался я оправдаться, а затем добавил, - В Афганистан еду.
- В Афганистан собрался? - Она села на стул, прикрыла лицо руками и расплакалась.
- Я догадываюсь, куда и зачем ты ездил, но отец же за тебя замолвил слово, и тебя отставили.
- Значит, своего папашу привлекла, но я все равно поеду с ребятами.
- Хватит, ты мне со своим гарнизоном и ВДВ надоел. Я с тобой развожусь. Хочу домой, в Москву, к маме.
Поняв, что бессмысленно искать другие оправдания, я присел рядом, обнял ее за плечи:
- Пойми меня правильно, ведь я не мог поступить иначе.
Но ничего не помогло, Москва была милее. Развели быстро и без проволочек. Так я остался без жены. Ночной Ташкент встретил нас непривычной духотой.
Трехчасовой перелет на Ил-86 из Москвы в Ташкент вымотал меня полностью, поэтому, как только нас привезли в центр боевой подготовки и разместили в казармах, мы отключились мгновенно.
А утром закипела настоящая работа. Нас сразу всех переодели в эксперименталку. Тогда она уже начала поступать в войска, и в первую очередь одевали тех, кто направлялся за речку, поэтому через час мы были как настоящие интернационалисты, только не было пока еще того характерного загара, да и форма была уж больно свежей.
Не было дано никакого отдыха. В течение четырех часов наземная подготовка, затем сдача зачетов, постановка задачи на перелет. И закипело, закружилось. Горную подготовку все прошли очень быстро.
Понемногу привыкли к дневному пеклу и ночной духоте. Получили представление о настоящих горах и высадках на высокогорные площадки, где воздух разрежен до предела. И ждали, ждали.
Отправка затягивалась. Уже тогда начали поговаривать, что командировка возможно и не состоится, так как вывод войск уже приближается и Кандагарская бригада, которую мы летели менять, уже сидела на чемоданах.
Но команда на отлет все же поступила неожиданно. Поздно вечером нас построили на плацу, и без лишних комментариев и напутствий объявили о завтрашнем отлете из ташкентского военного аэродрома “Тузель”.
Раннее утро выдалось чересчур прохладным. Пока ехали на бортовых машинах до аэродрома, все продрогли. Быстро прошли таможенный досмотр, получили штамп в новенькие загранпаспорта о разрешении пересечения границы, погрузились в “Ил-76”.
И в утренней предрассветной дымке наш “бизон” оторвавшись от бетонки родной советской земли, понес нас в другую непонятную страну. Два часа полета прошли в тягостном ожидании.
Изредка с интересом поглядывая в иллюминаторы, замечали, как меняется ландшафт, и даже цвет лежащей внизу земли был совсем другой. Не наш, чужой.
Пол под ногами провалился неожиданно. Я почувствовал, как самолет опустил сильно нос, а затем с увеличивающейся вертикальной скоростью и левым огромным креном понесся, ввинчиваясь в разреженный воздух, к далекой красно-коричневой земле.
Судя по вертикальной скорости и ощутимым перегрузкам на разворотах, мы просто падали. Такие заходы на посадку я потом часто видел, они просто завораживали своей грациозностью и дерзостью.
Потом последовал ощутимый толчок и хорошо различимый удар. Мы с моим однокашником Юрой Юсуповым напряглись. Рядом сидящий командир батальона с Кандагарской бригады, за плечами которого это была уже не первая командировка за речку, лишь приоткрыв глаза, тихо произнес:
- Вот это посадка.
Да, иначе здесь было нельзя, слишком заманчивая и дорогостоящая мишень заходила на посадку, за уничтожение которой простой бедный душок становился богатым человеком.
Спустя несколько минут самолет резко задрал нос, и через мгновение мы почувствовали мягкое касание колес шасси о бетонку Кандагарской авиабазы. После заруливания, как только начали открываться грузовые створки, в огромное пространство салона самолета резко ворвался обжигающий воздух.
- Да, как из доменной печи, - подумалось мне.
Воздух был настолько раскален, что через несколько минут мы все были уже мокрые от выступившего пота. Выйдя из самолета, мы бестолково озирались по сторонам. Никого, ни души.
Не было ни одного встречающего. Только пронизывающий зноем ветер и кучи отстрелянных гильз под ногами. И тут из-за самолета с изумленными глазами вышел черный, как негр, прапорщик и, ничего не спросив и не объяснив, бросился бежать в сторону стоящих военных с криком: “Замена!”.
Еще через минуту огромная толпа с диким криком радости “Замена!”, такая же черная и запыленная, неслась к нам навстречу со стороны здания аэропорта, подбрасывая вверх свои кепки.
За этой пьяной толпой к нам направились три русские девушки, несущие на плечах автоматы, одна из которых все время повторяла:
- Мужики, чей автомат-то, а? - и не знала, кому отдать автомат, забытый на ней от радости, кем-то из офицеров.
Через десять минут, придя в себя, нам все объяснили. Оказывается, нас ждали уже давно. Торжественно встречали каждый “Ил-76”. Но они приносили в своем чреве только различные грузы, продовольствие и боеприпасы, - со смехом объяснили им встречающие и безумные от счастья офицеры.
Сбиваясь с мыслей, не переставая нас обнимать, обалдевшие от счастья офицеры, повезли нас в сторону гарнизона, похватав наши сумки и рюкзаки и не переставая с умилением, тихо напевая, произносить одно заветное слово: “Замена!”.
Отдохнуть и привыкнуть ко всему нам также не дали. Ввели в курс дела. Что делать можно, чего нельзя. Куда и как ходить можно, куда дорога заказана сразу. Логика объяснений на войне была предельно четкая, без лишних объяснений.
Вопросов с нашей стороны практически не было, сразу поняли, куда попали. Ветераны, как мы их называли, которые уже бывали на этой земле, размеренно и неторопливо сразу обустроили свой быт, как будто бы никогда отсюда не уезжали.
Некоторое время нам пришлось от них получать по рукам и выслушивать нравоучения - за попытки напиться воды из-под крана или вечером сходить по одному в магазин, стоящий, как нам казалось рядом.
Первые же дни питания в небольшой гарнизонной столовой вывели из строя половину вновь прибывшего личного состава, ну естественно за исключением ветеранов. Те без злорадства посмеивались над нами, гуськом бегавшими в отхожее место. Так началось наше знакомство с этой непонятной страной.
Но все же самое сильное и неизгладимое впечатление на меня произвели первые дни боев на афганской землей. Скорей всего это было шоком. В голове никак не укладывались мысли, как можно в конце двадцатого века жить в таких условиях.
Представьте себе - попасть из развитой страны в страну с феодальными отношениями. Землю здесь обрабатывают деревянными сохами в упряжке из маленьких буйволом, дома сложены из глиняных кирпичей, жизненный уклад основной части афганцев настолько низкий, что даже слово бедность не подойдет, скорее нищета.
И в то же время существовали здесь же рядом зажиточные и богатые землевладельцы, дуканщики. Местные дуканы ломились от обилия всевозможного современнейшего товара, начиная с японских наручных часов и заканчивая последними моделями аудиомагнитофонов, о которых в Союзе можно было только мечтать.
И здесь же грязные, голодные, босые и полуодетые бачата бегали с протянутой рукой. Стоило только запустить руку в карман - это было командой к действию для огромной оравы маленьких, голодных, чумазых бесенят, которые выползали из всевозможных дыр, вырастали, словно грибы из-под земли и тут же облепляли военных с ног до головы.
Вот уж тут держись. В считанные мгновения опустошалось, с профессионализмом опытных карманников, всё содержимое карманов, отстегивались магазины от автоматов, выхватывались из хорошо закрытых карманов гранаты и патроны, и при этом это все комментировалось ими отборным русским матом, который мы и в Союзе не часто слышали.
И буквально через пять-десять минут всё содержимое твоих карманов можно было купить в ближайшем кантине. Здесь же за всем этим очень внимательно следили молодые бородачи в чалмах, опасливо отворачивая от нас свои черные глаза.
Вот и попробуй, разберись, кто это - дух, или простой дехканин. Приходилось крутить головой на 360 градусов, прикрывать не только свою спину, но и спины товарищей.
Хотя поездки в близлежащие кишлаки для нас были еще большой редкостью. Изучать Афганистан приходилось на ощупь.

                56

Основные рейды выполняли редко, на местности искали скопления и перемещения бандформирований в районе авиабазы, проводку душманских караванов с оружием, для упреждения обстрелов аэродрома реактивными снарядами.
Приходилось сопровождать колонны войск в сторону границы с Союзом и обратно, обеспечивать проводки колонн из Союза с продовольствием, топливом и другими различными грузами для афганцев.
Кроме того, прикрывали все взлетающие и заходящие на посадку самолеты, оберегая их от обстрела с земли. Прикрывали всех, и тех, которые прилетали из Союза, и тех, которые возвращались с бомбоштурмовых ударов. Самолеты были разные - истребители, бомбардировщики, санитары, почтовики и  “Черные тюльпаны”.
В крупных боевых операциях участия первое время не принимал, если не считать небольшие операции по скоплениям непримиримых и операций по проводке колонн с продовольствием и стройматериалами к гидроэлектростанции на водохранилище Аргандаб недалеко от Кандагара.
На тот момент афганские сорбозы наотрез отказывались от проведения таких операций. Понимали: через год, два, три мы уйдем из Афгана, а усложнять свое и без того шаткое положение им не хотелось.
Нам этого не хотелось еще больше, до мирной жизни оставалось два года. Но приказ есть приказ. Мы тогда выполняли свой воинский долг по помощи Афганистану, и поверьте, никто тогда в необходимости этой помощи не сомневался.
Хотя досталось нам тоже очень много. Это только по Советскому телевидению и в газетах писалось, что войска действуют по плану, ни в каких операциях мы участия не принимаем и не несем никаких потерь.
А “Черные тюльпаны” все загружались и загружались, унося домой ребят, не доживших до мирной жизни.  Попал я в батальон к молодому командиру Сане Баранову из Тулы, но его почти сразу, после нашего прилета в Афган, отправили на аэродром в Баграм, который базировался недалеко от Кабула.
Поэтому, практически все боевые выходы я совершал со своим новым командиром батальона - подполковником Сорокиным. Это был ас своего дела, кавалер двух орденов “Красной Звезды”.
Эта его командировка в Афган была уже не первая. Ходить с ним на боевые операции было приятно, было чему поучиться. Хотя после каждой боевой операции я возвращался, как выжатый лимон.
В те годы духи тоже стали понимать бессмысленность жертв со своей стороны, и перешли с тактики непосредственных нападений на места дислокации наших войск и аэродромы, на их обстрел из установок залпового огня, а иногда даже из самодельных примитивных ракетных установок, хорошо замаскированных и не требующих непосредственного участия в запуске ракеты стрелка.
Ставился очень простой таймер в виде парафиновой свечи, которая под палящими лучами солнца расплавлялась, высвобождалась чека пускового механизма, и ракета уносилась в сторону расположения наших частей.
Конечно, точность этих ракетных ударов была очень низкой, но беспокойства такой обстрел доставлял довольно много. Нам даже пришлось в срочном порядке выкапывать вблизи входов в наши модули небольшие убежища и траншеи, в которых можно было бы укрыться при обстрелах, и обкладывать стены модулей металлическими плитами и мешками с песком, чтобы хоть как-то уберечься от разлетавшихся осколков.
Прямого попадания такая защита конечно бы не выдержала. Так произошло на авиабазе в Кабуле, когда в модуль прямым попаданием среди белого дня вошла ракета, запущенная духами.
В это время в одной из комнат отдыхали только что прибывшие в Афган по замене молодые офицеры и несколько старожилов, которые через несколько дней должны были улетать домой.
И вот за доли секунды смерть их уравняла. И тех, кто прошел через жернова этой войны, которые уже в мыслях подбрасывали дома своих детишек и обнимали матерей и жен, и тех, кто даже не успел понюхать пороха. Их всех, тринадцать, молодых, здоровых мужиков увезли домой в цинках.
Поэтому мы, как правило, с утра уходили на операции вокруг нашей авиабазы, основных гарнизонов и блокпостов, чтобы вовремя обнаружить такие подарочки.
Во время одной из таких операций, на удалении пяти - шести километров от аэродрома, мне показалось, что я заметил в небольшой ямке, прикрытой сухой травой и мусором, небольшой контейнер в виде трубы зеленого цвета.
Сначала я не придал этому значения и принял эту трубу за простой мусор. Но, через несколько мгновений, ко мне пришла догадка: откуда в столь отдаленном месте от кишлаков и дорог может находиться мусор? Явно, это очередной духовский подарочек.
Своими мыслями я поделился с командиром батальона, который вел отряд, но время мы уже упустили. После поворота роты назад, то место, где могла находиться предполагаемая реактивная установка, я еле нашел, но установки там уже не было, духи перетащили в другое место.
Только при очередной встрече с начальником разведки он отвел меня в сторонку и, по-отечески похлопав по плечу, сказал:
- Если бы ты, старший лейтенант, среагировал быстро и точно, то вы бы взяли ту установку, готовил бы ты уже сейчас дырку на кителе.
  Как-то раз осуществляли прикрытие команды штаба армии на боевой операции в Кандагаре. Тогда эта местность уже практически никому не принадлежала, и в ней находились не только наши солдаты, но и договорные банды.
Советское командование их так и называло после заключения с ними соглашения о ненападении на наши посты и колонны. Некоторые банды даже приходилось потом возить на вертолетах в указанные ими духовские районы.
Однажды с воздуха нам передали, что посадка десанта планируется не ранее чем через три часа. Поэтому была возможность отдохнуть. В это время наши вертолеты окружило прибывшее к нам боевое охранение из двух танков и трех бронетранспортеров. Поговорив немного с танкистами, я направился к афганским летчикам.
Подойдя к афганскому вертолету, я заглянул в него и сразу, как на стену, напоролся на такой взгляд ненависти, что мне сразу стало не по себе. Прямо передо мной в кабине сидели человек десять духов, обвешанных с ног до головы оружием и боеприпасами. Молодые, с черными, как смола, бородами, с гневными белозубыми оскалами.
Скорей всего они тоже не ожидали появления перед ними своего злейшего врага, офицера - шурави, за голову которого давали очень большие деньги. Хотя, как я понял, это была одна из договорных банд, но от этих ребят можно было ожидать всего, чего угодно.
Никто не видел, куда я вошел, кроме экипажа афганского вертолета. Командир советского вертолета в это время продолжал мирную беседу с танкистами.
Но духи, наверное, даже об этом не догадывались. Поэтому я с кривой улыбкой идиота, медленно, не поворачиваясь к ним спиной, пятясь назад, вышел из здания и перевел дыхание.
А затем быстрым шагом, но, не переходя на бег, направился к своему бронетранспортеру под общий хохот всех летчиков. Но мне, конечно, было не до смеха.
 Пока я шел, в голове прокручивались мысли, к чему могло привести мое любопытство и такая прогулка, и от них мурашки пробегали по спине. Придя к себе, я ничего не стал рассказывать бойцам, потому что за этот поступок меня вряд ли похвалили бы, да еще получил бы нагоняй от командира.
Поступила команда убыть в другой район. Выполнив задачу, мы вернулись в бригаду. Только там я поделился своими впечатлениями с ребятами. Их ответ был прост: они покрутили пальцем у виска и пожелали мне больше таких ошибок не совершать.
Через несколько дней я вновь повстречался с этим афганским экипажем. Они прилетели к нам на нашу авиабазу для дозаправки, а я в это время дежурил по охране аэродрома. Встретились мы уже как старые знакомые, они напомнили мне тот случай, вместе посмеялись.
Затем они опять куда-то улетели. Летали они почти без отдыха, по всему Афганистану. Кстати, летали изумительно хорошо, скорее даже нахально.
Как я понял, инструкцию экипажу вертолета они полностью игнорировали. Иногда приходилось видеть такой пилотаж на простом вертолете “Ми-8”, что мы даже отворачивались, чтобы не видеть всего этого ужаса, понимая, к чему может привести такое пилотирование.
Это касалось не только вертолетчиков, грешили тем же и афганские пилоты, летающие на самолетах “Су-7Б”. Порой казалось, что инструкцию экипажу они вообще не знают и не выполняют.
Как-то раз я дежурил на аэродроме. Там же базировался и афганский истребительный бомбардировочный полк, летающий на “Су-7Б”. Поэтому и руководство полетами осуществлялось совместно с афганской группой руководства.
Устаревшие самолеты, после длительной эксплуатации афганцами в условиях жары и запыленности, еле поднимали себя в воздух, его не хватало. Что уж там говорить об их непосредственном применении, как боевого оружия.
В полет их заряжали боеприпасами по минимуму, лишь бы взлетел. Да и вылетали они только рано утром или поздно вечером, когда становилось прохладней, и все равно почти трехкилометровой взлетной полосы им еле хватало.
Ну а посадки - это вообще была комедия! При возвращении их после нанесения бомбоштурмового удара афганский руководитель с улыбкой на лице просил нашего руководителя полетами освободить воздушное пространство, чтобы его орлята могли попасть на аэродром.
Нам приходилось попридержать наших соколов, которые тоже возвращались с бомбо-штурмовых ударов вокруг Кандагара, топливо у них практически было на нуле. Но деваться было некуда.
В эфир полетела команда: “Внимание! На заходе союзники!”. И по этой команде наши военные рассыпались, кто куда, зная, что сейчас начнется вечер юмора.
И вот первый самолет, падая с большой скоростью, заходил на полосу, пытаясь попасть на полосу. Самолет явно заходил с повышенной скоростью снижения.
Афганский руководитель наблюдал с земли за всем этим спокойно, с улыбкой на лице, не давая никаких указаний своему летчику. Самолет, не снижая скорости, несся в конец полосы, и мы были абсолютно уверены, что полосы ему не хватит, тем более что никаких попыток затормозить летчик не предпринимал, если не считать выпущенного тормозного парашюта уже в конце полосы.
Мы с ужасом наблюдали за развитием событий, понимая, что ни к чему хорошему такая посадка привести не могла. А афганский руководитель все так же спокойно сидел в своем кресле, как будто для него это была привычная ситуация.
Самолет выскочил на большой скорости за пределы полосы, в разные стороны полетели какие-то обломки, поднялось облако пыли. Мы отвернулись, думая, что всё, конец!
Афганский начальник спокойно поднял трубку телефона, дал какую-то команду, и на место аварии рванул их тягач. Мы, снимая кепки, с окаменелыми лицами предложили ему свою помощь в виде санитарной машины. Но он спокойно поблагодарил нас и указал рукой в сторону места аварии.
Мы с нескрываемым изумлением посмотрели туда, где только что разбился самолет. Из рассеивающегося облака пыли, неторопливо выходил афганский пилот, размахивая в такт движению своим шлемофоном, идя по взлетке в сторону своей части.
Мы были в полном недоумении, такого просто не могло быть. Афганский командир, видя наше смятение, только развел руками и сказал:
- На все воля Аллаха!
Так что для афганцев такие случаи были привычным делом. Афганцы никогда не спасали своих сбитых летчиков и не выручали из окружения свои части, часто просто бросали их на произвол судьбы”.
                57

На этом записи Гоги обрывались. На Казанском кладбище есть две памятные для Снега могилы, его отца и Гоги. По русской традиции Снег ставит на каждой могиле по стакану водки, накрыв их куском черного хлеба. Потом долго стоит молча, пристально вглядываясь в очертания дорогих для него лиц, как будто стараюсь запомнить их навсегда.
Один день Снег провел в семье, больше выдержать не смог и вернулся в Афганистан, там, кое за кем, остались долги, а он их очень хотел получить с процентами. Возвращался волком, а не наивным желторотым офицериком.
В Казанском аэропорту, уже в тамбуре, ожидая борт на Ташкент, Снег стоял и курил, размышляя о своем. К нему подошел сотрудник милиции и показал на табличку: “Курить запрещено. Штраф 30 рублей”.
Прочитав табличку, Снег достал деньги и протянул их стражу порядка. Милиционер отвернулся и отошел. Тогда их понимали. Перед отлетом, шатаясь от тоски по зданию аэропорта, Снег стал свидетелем отвратительной  сцены. Щеголеватый и пухленький патрульный капитан из штаба гарнизона, в новенькой форме, победно задержал молоденького солдата, который в ожидании рейса прогуливался в фойе.
Его старая форма и потрепанные ботинки не понравились капитану, который, отобрав у солдата отпускное предписание, стал громогласно его отчитывать за ненадлежащий внешний вид.
Бледный солдатик, потея от страха, пытался объяснить ему, что другой формы в части просто не нашлось. Капитан самому себе казался образцом воинской привлекательности и мужественности, словно яркий балаганный петушок. От благородного негодования он напрягался всем телом, закатывал глаза и играл своим голосом, словно боевой трубой.
Два патрульных сержанта с почтением заглядывали ему в рот и цепко ухватили солдатика за руки, его участь была решена - гауптвахта и камера суток на десять.
Снегу надоел этот спектакль.
- В чем дело, товарищ капитан, почему вы задержали этого солдата?
- Вас не трогают, товарищ майор, можете быть свободным, или по гауптвахте соскучились?
- Ох, не надо было тебе говорить этих слов, капитан, ох не надо.
Развернув капитана к себе спиной, Снег отправил его пинком под зад прямо на сиденья, где он и разлегся в живописной позе. Затем вскочил, и, побледнев как полотно, стал лихорадочно и картинно рвать кобуру на поясе.
- Ах ты, крыса тыловая, ты перед кем рисуешься?
Снег скрутил ему руки за спиной, отобрал пистолет, а затем точным ударом в челюсть отправил в нокаут на пол. Патрульные бросилась оказывать петушку первую неотложную помощь.
У трапа самолета его перехватил наряд милиции. Старый седой старшина милиции попросил Снега не доводить дела до вооруженного эксцесса.
- Понимаю тебя, сынок, этот петух и тебя достал. Не доводи дела до греха, лучше отдай пистолет, а то капитан у нас в милиции весь телефон оборвал, требуя себе на помощь вооруженную роту. Он у нас в аэропорту каждый месяц эдак-то выделывается. А я замну неприятность, верну ему пистолетик. Да и тебе будет спокойней, милый, улетишь, аки голубь сизокрылый, без последствий.
- Держи, батя. Да передай капитану, что в следующий раз я ему голову оторву, или прямо в плечи вобью. Передай ему, что если увидит в будущем десантника, пусть благоразумно отсидится в туалете, а гонор свой пусть там и утопит.
- Спасибо, сынок, куда путь держишь?
- В Афганистан, батя!
- Ох ты, ну, помогай тебе бог, парень, счастливо дослужить! 
Но капитан попался настырный, вслед за Снегом в бригаду, за подписью начальника штаба военного гарнизона города Казани пришла телега, в которой его обвинили во всех смертных грехах, а за одно просили примерно наказать и в дальнейшем принять к нему все дисциплинарные меры воздействия.
Все раскопал, гаденыш, все узнал. Бумага тоже попала в строку, ему все припомнили, ничего не забыли. Но ему было на все наплевать. Командование давно уже махнуло на Снега рукой, никаких мер к нему  принято не было, только бумага тихонечко легла в его личное дело и до поры до времени там гаденько затихла, как змея перед броском, но придет время, и она себя еще покажет.
Затем произошел этот тягостный случай на базаре в Кандагаре. Поездка на афганский базар - это целая наука. Для безопасности поступали так - всей группой на БТР, пока один товар берет, остальные круговую оборону держат.
Чего в Афгане по сравнению с Союзом было много - так это дешевого свежего мяса на рынке. Естественно, что побаловать себя шашлыком - святое дело. Выберешь парной кусочек на ужин, Рахим так приготовит шашлык с луком и помидорами, что потом за уши не оттащишь.
Однажды захотелось им шашлыка. Приехали на базар. К одному продавцу подъехали, ко второму - нет мяса. Около пятого остановились, спросили.
- Сейчас командор будет, - отвечает тот. - Десять минут, и мясо будет свежий.
Ушел продавец и верно через десять минут является, мясо свежее, парное, с кровью. В бригаде Рахим занялся приготовлением шашлыка. Обрезки мяса Рахим решил скормить маленькому приблудному щенку:
- Дай-ка, Зайчик, дадим кусочек мясца щенку, потом Максу, а там и всем ребятам еще останется.
Щенок, приблудившийся к их группе и постоянно заигрывающий с Максом, умял мясо с аппетитом, за несколько секунд. Но не прошло и пяти минут, как он стал жалобно скулить, завертелся на месте, завалился на землю и издох.
Мясо было отравлено. Бойцы похоронили щенка с почетом - все-таки всю группу от смерти спас. Группа, не медля, села на БТР и на базар. Продавца увидали сразу. Сидел в кругу покупателей и довольный продавал свой рис.
Снег спокойно подошел к нему, вытащил свой ПМ и всадил в него всю обойму, уложив наповал  на глазах изумленной публики, которая вся бросилась наутек. Из-за картонных коробок выползли пятеро его детей в обносках, один меньше другого, жена в парандже завыла на всю округу.
Дети сидели вокруг и навзрыд плакали, перемазавшись в крови родителя. Жалости к ним Снег не испытывал, только чувство презрения, о чем и рассказал афганскому патрулю.
Чувствительный Матрос вытащил из бронетранспортера две коробки с тушенкой и со сгущенкой, и молча оставил рядом с детьми. Больше мясо на базаре они не покупали.
                58

15 сентября 1987 года второй десантно-штурмовой батальон бригады выдвинулся к Кандагару, получив приказ прочесать кишлак Сирам. По разведданным в нем засела духовская банда численностью до 50-ти человек. Необходимо было банду из кишлака выбить, так как она угрожала  блокпостам бригады на дороге к городу.
Задача ставилась так, что даже офицеры батальона считали операцию  скорее  учебной, нежели боевой. Следует подчеркнуть, что и офицеры и солдаты 1-й роты до этого дня участвовали в боевых действиях трижды, имели необходимый опыт боевых действий, но между офицерами не было боевой слаженности, каждый считал себя умнее других.
Личный состав рвался в бой. Настроение у всех было приподнятым и радостно-возбужденным. К утру рота вышла на восточную окраину Сирама, расположенного в пяти километрах от границы города, и прочесала почти весь его, за исключение трех последних домов в винограднике.
Противника в кишлаке не оказалось, хотя и были обнаружены следы его недавнего здесь пребывания. По сути дела, поставленная задача была выполнена не полностью.
В этот момент командир роты капитан Серов потерял радиосвязь с командиром батальона. Офицеры роты потом утверждали, что ротный  получил приказ на дальнейшее прочесывание всего кишлака лично от комбата.
Первыми духов заметил взвод лейтенанта Веленова. Он связался с Серовым и сообщил, что преследует до взвода душманов, уходящих по винограднику в сторону кишлака Шир.
Вскоре ротный услышал выстрелы, а затем интенсивную перестрелку. Серов, оставив с ротой своего связиста и, взяв трех бойцов, отправился туда, где завязался бой.
Все офицеры и прапорщики позднее были единодушны в своем мнении: ротный сделал то, что он никак не должен был делать и нашел свою смерть.
Обе группы по сторонам кишлака - и Серовская, и лейтенанта Веленова, пыталась закрепиться на склоне, но попали под прицельный огонь душманов и пакистанского спецназа “Черные аисты”.
Их там ждали - за день до этого комбат с командирами рот изучал место предстоящей операции и согласовывал его зелеными, то есть с афганским корпусом.
С утечкой информации через зеленых знакомы все, кто воевал в Афганистане, это было массовым явлением и привычным делом. В данном случае этого учтено не было.
Командир второй роты стал свидетелем того, как ловушка захлопнулась - духи вышли в тыл первой роты, спустившись по высохшему руслу ручья восточнее Сирама. Он не вызвал вовремя артиллерию и издали принял спускавшихся духов за первую роту.
Это позволило духам подтянуть туда же еще около 50-ти человек. Часть духов огнем из ДШК, стрелкового оружия и легких минометов отражала попытки второй и третьей рот спуститься на помощь окруженным товарищам.
Другая группа духов - методично расстреливала разбившихся на мелкие группы наших бойцов. Они зажигали сигнальные дымы, надеясь на вертолеты, но тем самым окончательно раскрывали себя и свои без того ненадежные укрытия.
В Кандагаре спешно собирали сводный отряд из разрозненных частей, бронегруппа ринулась на подмогу. Но танки попали на мины и подорвались, а БМП застряли на скалистом овраге - прорвалась только одна машина.
Уходили драгоценные минуты, у солдат кончались патроны. Те из них, у кого магазины автоматов опустели, взялись за гранаты. Лейтенант Борисов оттащил в укрытие прапорщика, раненого в руку, ногу и лицо, и вернулся к своим. Через несколько минут последний путь к спасению был отрезан.
Оставшись без патронов, тяжело раненый Борисов подорвал себя и окруживших его духов гранатой “Ф-1”. Во второй половине дня, когда сводная рота и бронегруппа вошли в кишлак, навстречу им уже шли уцелевшие бойцы, выводя и вынося раненых товарищей.
Под вечер к своим выбрался раненый солдат, рассказавший об ужасной расправе взбешенных духов и местных жителей над нашими ранеными, оставшимися на поле боя. Им вспарывали животы, выкалывали глаза, жгли живьем.
Один из ребят - ефрейтор Житнев, когда духи склонились над ним, чтобы добить, перерезал врагу горло. Его мучили дольше остальных, дробя камнями и прикладами винтовок кости ног и рук.
Последующие два дня, потеряв еще троих солдат, мы под огнем выносили изуродованные тела товарищей. Многих пришлось опознавать по наколкам и деталям одежды. Самое трудное - это отправлять своих погибших друзей на Родину. Не дай бог кому испытать такое.
Соседи, офицеры по модулю, стали избегать Снегова, сторониться. Он  получил второй орден “Красной Звезды”, но он совсем не радовал его, в нем что-то перегорело, он стал замкнут, неразговорчив.
Перестал читать и смотреть телевизор, вранье и пустословие, несущиеся из него, выворачивали его наизнанку. Теперь его окружал личный мир, отгороженный от всех презрением и ненавистью.
Снег с ужасом понимал, что не о такой жизни он мечтал. Он стал действовать только по собственному усмотрению, что явно не устраивало  командование.
Он, как бы затих в нервном и возбудимом состоянии, все боялись его, словно ожидая от него чего-то неожиданного и опасного для себя. Это был уход в прошлое, когда все было хорошо. Растоптанная жизнь оборвалась, как ремень от автомата. В ней осталось только то, что ему было дорого и важно.
Все свое прошлое он оставил в прошлом: семью, кадетку, училище, дружбу, службу, словом все, что было светлого и чистого в ней. На совещании в Кабуле советники разведки рассказали ему, что отряды Хекматиара покинули район Гильменда. Уходили большими силами на нескольких машинах, через пустыню Регистан в Иран.
 Советское командование ни разу не планировало боевых операций в Гильменде, видимо, опасаясь больших потерь. Вместо банд Хекматиара пришли новые многочисленные отряды духов.
Видимо, золото из пещер Кандагара вывезли в Пакистан, так как иногда в прессе печатались  заметки о появлении на рынках Пакистана старинного золотого антиквариата, имеющего большую историческую ценность и, по большей части, уплывавшего на аукционы запада.      
Солдаты под большим секретом сообщили Снегову, что про него в бригаде, кто-то пустил слух, что он не церемонится с духами в бою, с удовольствием пытает и убивает пленных, на этой почве тронулся умом, с ним стало опасно общаться, а в моменты затемнения сознания может запросто убить любого.
На аэродроме в Кабуле, куда офицеров иногда вызывали на совещание, у него по приказу командования, отбирали все вооружение, даже маленькую китайскую гранату для особого случая, которую он хранил постоянно в левом нарукавном кармане куртки, а по окончании совещаний опять выдавали на аэродроме перед отлетом в Кандагар.
Закончился его первый год службы в Афганистане. Ему полагался месячный отпуск домой. Три дня он провел дома, а ночью у него поднялась большая температура.
На спине вздулась огромная опухоль, последствия контузии и переохлаждения, результат трехдневного пребывания на одном из ледяных горных перевалов. Туда их оттеснила многочисленная банда духов, и они просидели до прилета вертушек три дня по пояс в снегу в летнем обмундировании.
Ночью скорая помощь отвезла его на операцию в скучнейшую местную больницу, из которой он вышел только за три дня до отправки в Афганистан. Все это время он не отходил от детей.
 Все хорошее рано, или поздно заканчивается. Закончился и его отпуск. Настала пора возвращаться в Кандагар, к его боевым друзьям. Глаза Снега печально смотрели на белый свет, от которого он уже ничего хорошего не ждал, ему все опостылело и опротивело.
- Сколько же еще предстоит пережить, сколько уничтожить духов, сколько пролить чужой, да и своей крови, пока окончательно вернешься домой, да и вернешься ли?
Нет ответа, себе они не принадлежали, они - мясо войны. После выполнения основной задачи его группу расформировали, а самого Снегова назначили заместителем командира второго десантно-штурмового батальона, в который он перевел всех своих бойцов. Началась обычная, рутинная, боевая служба в составе ограниченного контингента советских войск в Республике Афганистан.
Спиртное он стал употреблять регулярно и заметил, что в последнее время его стало тяготить присутствие посторонних, лучше всего он чувствовал себя на боевых операциях, или среди солдат, или в одиночестве при общении с собаками и кошками, ему не было скучно наедине с ними.
Только их он жалел и любил всей душой, людей он возненавидел и боялся, ему стало наплевать на их жизнь. Он устал бороться за жизнь, но свято помнил о своих детях и жене, и должен был бороться за жизнь хотя бы ради них. 
Человек никогда не бывает так свободен, как на войне. Пришел на войну - забудь о морали и угрызениях совести, это не для тебя. Еще одна кровавая история случилась у городского магазина. Как правило, дуканщики, хозяева лавок, стучат всем: с одной стороны их вербуют в агенты русские, с другой стороны - душманы.
И выхода у дуканщика нет: может, и рад был бы помочь афганской революции, но ночью придет банда, магазин сожгут, как жить, как семью содержать, хорошо хоть - слава Аллаху, в живых оставят.
При входе в магазин действуют так: солдаты и офицеры входят только группой, в магазине долго не задерживаются, бронетранспортер без присмотра не оставляют. Перед магазином обычно толпятся местные ребятишки: чумазые, босоногие, как воробьи.
Просят милостыню, налетят, за рукава дергают, ладошки протягивают, а в них зажата небольшая денежная купюра, глаза жалостные. Снег для таких поездок всегда небольшую мелочь в кармане носил, не мог спокойно пройти мимо.
Потом убедился, своими глазами увидал, на что эти  с виду безобидные малыши способны. БТР командира первого десантно-штурмового батальона подполковника Дунаева остановился у дукана.
Только он и его парни были менее осторожны, поперлись в магазин все разом. Пробыли там немного, но как только сели в БТР, так он взлетел на воздух. Детишки  его успели заминировать.
Единственно, кому Снег не мог отказать в подарках, так это маленькой пятилетней светловолосой девчушке, дочери погибшего афганского летчика. Говорили, что после гибели мужа летчика его жена тайно встречалась с кем-то из русских, оттого у девочки такие светлые русые волосы.
Так ли это он не знал, но что-то напоминало ему в этой девочке его маленькую дочь. Он ее очень жалел и любил. Местные дети уже научились угадывать его машину, и всегда заранее звали эту девчушку, указывая на дорогу, по которой ехал он, ее щедрый русский дядя.
Каждый раз, когда Снег проезжал мимо домов афганских летчиков, он останавливался и щедро одаривал маленькую босоногую афганку конфетами, тушенкой, сгущенкой и пачкой местных денег.
При этом следил за тем, чтобы посторонние мальчишки ее не обижали и не отнимали подарки до тех пор, пока она, неловко переваливаясь на камнях голышах, не дойдет до своей матери и не отдаст ей все подарки.
Ее мать молча принимала подарки и печально кланялась ему в пояс. Эта картина до сих пор стоит перед его глазами. Он продолжал часто ходить на боевые операции по разгрому духовских банд в том, или ином районе, а также на перехват караванов с оружием, двигавшихся из Пакистана в мирные районы Афганистана.
Во время одной из операций, его батальон загнал в тупик ущелья духовскую банду. Деваться духам было некуда, и они забились в глубокую пещеру,  отказавшись сдаться, периодически постреливая из глубины пещеры.
Терять своих солдат офицеры не желали. Поэтому выслали к ним двух парламентеров, двух седобородых аксакалов и заверили, что все духи останутся в живых. Но духи не желали сдаваться и продолжали сопротивление. Из пещеры донеслось два выстрела, старики живыми из пещеры назад не вышли.
Снег приказал подогнать наливник-бензовоз и вылить в пещеру две тонны горючего, но и тогда духи не сдались. Тогда выстрелом из автоматного подствольника он  поджег горючее.
Пещера выгорала целый день, после чего батальон вошел в нее в противогазах, иначе от запаха горелого человеческого мяса выворачивало на изнанку, нечем было дышать.
Их глазам предстала незабываемая и страшная картина. Кругом валялись обгорелые трупы и черепа, некоторые люди сгорели полностью, остались только обугленные и почерневшие кости. Всего насчитали более двухсот пятидесяти трупов. Жалости к духам он больше не испытывал, только глубокую ненависть.
- Выбор у них был, мы же предлагали им сдаться! 
Если их вызывали на совещание в Ташкент, то там все происходило по давно установившейся традиции. Они посещали рестораны, с ними устраивали драки местные жители, офицеры их били, потом звонили родным домой, закупали на рынках сало и чеснок с черным хлебом, пиво, водку, а затем опять возвращались к себе в бригаду, продолжали воевать и бить духов.
Снег помнит, как однажды они сидели в зале ресторана “Ленинградский”. Капитан Паша Сковородником, после недавней контузии, все время моргал левым глазом. Это не понравилось сидящему напротив дородному узбеку с красивой дамой. Он поднимается и подходит к ним.
- Ты чего моей бабе все время подмигиваешь?
- Пошел к черту. Ребята, чего он ко мне пристает, не нужна мне его баба, других хватает.
Снег поднимается, подходит к узбеку и просит не обращать внимания на подмигивание Паши. Объясняет, что это у него нервное, последствия недавней контузии. Узбек сразу успокоился и довольный ответом отходит.
- Паша, пересядь на мое место, а то доморгаешся, опять драка будет.
 В общем, все шло своим чередом, их как будто заморозили, хотелось только одного - скорее домой. Бесшабашные, они потеряли все, кроме своей странно летящей души.

                59

 Однажды им поставили боевую задачу провести боевую операцию в ущелье Шинарай, на границе с Пакистаном. Боевая операция по зачистке ущелья планировалась под руководством штаба армии.
Вымылись в бане, попили водки и самогона, а на следующие сутки в ночь построились на “поле чудес”, так они прозвали место сбора перед операцией, приняли по таблетке иностранных лекарств, после которых сутки не тянет в туалет и повышается активность организма, можно бегать по горам, словно молодой олень.
 Эти таблетки они захватили в подземном духовском госпитале, во время разгрома одной из многочисленных банд. В памяти Снега остались только огненные струи из автоматов, которыми они поливали всю пещеру, валя охрану, больничный персонал и раненых.
Жалости не было, ее вытеснила жестокость и продуманная расчетливость нанести духам как можно больший урон. Что это был за больничный персонал, какой национальности, ему было наплевать. Они работали на духов и этого было достаточно для их уничтожения.
- Медикаменты, хорошо, в десантные мешки их, упаковки с зеленым чаем на бронетраспортеры, спальные мешки отлично, нам все сгодиться, этого у нас нет и в помине.
Забирали они все: кирки, лопаты, кетмени, тазы, ведра, пилы, топоры и разный шанцевый инструмент, это было нужно им для обеспечения жизни, этим их почти не снабжали.
Солдаты, посылаемые командирами, целыми днями бродили по бригаде, разыскивая различный инструмент, а чаще всего его просто воровали из разных подразделений. Голь на выдумки хитра.
Командир второго батальона подполковник Дугин был уважаем. Он был высокого роста, плотен и усат. Своими связями не хвастал, хотя его отец был крупным генералом.
В Афганистан он прибыл после окончания академии по собственному желанию и труса не праздновал. Боевые операции не пропускал и пулям не кланялся. В чужие дела нос без нужды не совал, солдат не третировал и был настоящей армейской косточкой.
При этом обладал еще одним ценным качеством, мог выпить огромное количество спиртного, не теряя при этом головы. Прозвище его было соответствующее - “Батя”.
Однажды, во время прочесывания очередного ущелья авиационный наводчик вызвал на подмогу штурмовую авиацию. Прилетели три “Су-17” и быстренько отбомбились.
Так как наши сверхзвуковые самолеты для противопартизанской борьбы не годились, то бомбы естественно упали, приблизительно, метрах в ста от них. Все попрятались среди скал от разрывов и осколков своих же бомб.
 В соседнем ущелье, метрах в пятистах от них, аналогичную задачу выполнял третий батальон. Видя такое дело, они вызвали на помощь вертушки, а потом, памятуя, что кашу маслом не испортить, потребовали дополнительно и штурмовую авиацию.
 Сталинские соколы старательно принялись за дело. Командир пытался по рации разъяснить им, что они свои, но слушать их никто не стал, или не захотел.
Как они потом выяснили, радист, как на грех оказался узбеком, и, позабыв, с перепугу, все позывные, начал истошно вопить в микрофон, моля о пощаде, и все время повторял по рации только одно слово “Батя”, давая понять, что здесь находится командир второго батальона “Батя”, а летчикам слышалось только: “Бача” - мальчик по-афгански и они, приняв его голос за переговоры духовских радистов, молотили их целый час.
Но бог уберег, никто не пострадал, не считая того, что все начисто оглохли на сутки от разрывов. Осколки скал в этом месте огородили небольшую площадку размером тридцать на двадцать метров в диаметре.
Вот в этом треугольнике они и отсиделись. С тех пор “Батю” стали именовать прозвищем “Бача”. По части снабжения лекарствами и медикаментами духи наши войска во многом превосходили, недаром все захваченное после боя офицеры сдавали в советский полевой госпиталь, врачи которого их благодарили, всячески поддерживая с ними дружеские отношения.
Лекарства к духам поступали в виде помощи со всего мира,  отдельные виды иностранных медикаментов наши врачи видели впервые, только перевод позволял догадываться об их истинном предназначении.
Однажды вечером Снег возвращался из штаба бригады в расположение группы. Макс встретил его, как всегда радостно и проводил до палатки. При входе он начал вести себя странно, шерсть на загривке встала дыбом, начал злобно лаять и не пускал в неё. Снег окликнул часового.
- Часовой, к нам, что советники приехали?
- Никак нет, никого не было.
Макс продолжал злобно лаять и загородил собой вход в палатку. Так он бесновался только на афганцев, не переносил их духа, поэтому афганцы или советники, от которых пахло также, всегда предупреждали их заранее о том, что они приедут к ним в баню, или в гости к Снегу.
Если они брали Макса с собой на боевые, то он без страха бросался на духов, злобно рвал их на части, за что, однажды, получил в бок пулю в бою, которую с трудом потом достал фельдшер.
Наличие Макса в рукопашной вызывала у духов страх и оторопь. Солдаты любили с ним возиться и даже в шутку повесили ему на ошейник настоящую медаль. 
- Что же делать, не ночевать же на улице, или в солдатской палатке?
Снег вытащил фонарик, осторожно отдернул полу палатки и посветил внутрь. Под его кроватью тугим клубком свилась огромная гюрза, злобно посверкивая на него зелеными глазами. Холодок побежал за ворот. Если бы не Макс, это была бы его последняя ночь в Афганистане.
- Часовой, отойди право на пять метров.
Гулкие выстрелы разбудили солдат в их палатке. Пули из пистолета Снегова разорвали гюрзу на части, вот уж тут Макс над ней вдоволь натешился.
5 июня 1988 года Снега вызвали на военное совещание в Кабул. В 12 часов дня он прибыл на аэродром, но по техническим причинам вылет откладывался. Присоединился к группе одиноко сидящих офицеров, солдат и женщин с военторга. Началось обычное ля-ля за жизнь. Ничего не предвещало беды.
В это время военторговский “Ил-86” из Ташкента собирался в обратный рейс. При выруливании на взлетную полосу он сделал более широкий разворот и, чтобы не выкатиться с рулежной дорожки, летчики включили все четыре двигателя на полную мощность, не видя на краю аэродрома группы военнослужащих, так как их скрывали пустые военторговские контейнеры, складированные в данном месте.
Сила воздушного потока от двигателей была так велика, что тяжеленные металлические контейнеры вначале медленно, а потом все быстрее начали перемещаться от самолета в направлении этой группы.
Затем на их изумленных глазах они поднялись в воздух на двадцать-тридцать сантиметров над землей и с молниеносной скоростью полетели на группу офицеров и женщин, сметая все на своем пути.
Поднялся дикий ураган. Люди полетели во все стороны, как букашки, контейнеры настигали их и с хрустом давили. Где они пролетали, там вместо людей оставались кровавые блины.
Снег вскочил на ноги и хотел отбежать в сторону. Наивный, с таким же успехом он мог бы вообразить себя великаном. Первый же порыв ураганного ветра швырнул его вперед метров на десять и бросил на кучу крупной гальки, которая стучала по его голове и быстро засыпала.
Метрах в десяти от него плюхнулся на бетонную полосу с ужасающим грохотом металлический контейнер и припечатал прапорщика. Затем он все быстрее стал скользить по бетону, а на его пути оказалась женщина, которая делала робкие попытки уползти с его гибельного пути.
Какая сила подняла Снега из-под засыпавшей его гальки, он до сих пор не знает. Но он поднялся, подбежал к ней и успел выдернуть ее за руку из-под наползавшего на нее пресса.
Контейнер со скрежетом прополз по бетонке и остановился только тогда, когда съехал с полосы и зарылся в груду гальки. Затем они со спасенной женщиной пытались бежать, едва успевая переставлять ноги, затем падали, опять вставали, и опять падали, ползли  и обдирали себе до крови локти и колени о бетон.
Наконец добрались до опрокинутого КАМАЗа и укрылись за ним. Самолет двигателей не выключил, а спокойно вырулил на взлет и улетел в Ташкент, чтоб ему ни дна, ни покрышки. Тогда считать они стали раны, товарищей считать. Пять человек раздавило насмерть.
Отмучились. В голове Снегов насчитал несколько крупных шишек от гальки, мундир и брюки в клочья, на коленях и локтях сплошные раны, портфель он так и не нашел, но господь в очередной раз сберег его. Так и жили, хлеб жевали.
За этот случай никто ответственности не понес, списали на несчастный случай, каких было много в Афганистане.

                60

Летом 1987 года советские средства печати скупо передали информацию о том, что наш самолет с людьми и секретной аппаратурой связи на борту по ошибке сел на иранской территории.
Самолет был захвачен властями Ирана, но в результате переговоров люди через некоторое время были переданы нашей стороне и отправлены на Родину.
Произошло это следующим образом. С самолетом “Ан-26” советских ВВС, выполнявшим рейс в город Заранж, который находится на крайнем юго-западе Афганистана в 5 километрах от иранской границы, был отправлен секретный груз - комплект новой засекреченной аппаратуры связи.
Груз сопровождал майор с прапорщиком и двумя солдатами, которые  должны были доставить и передать его на точку, находящуюся в полукилометре от взлетно-посадочной полосы и вернуться в Кабул.
Однако из-за ошибки штурмана самолет сел не в Заранже, а на территории Ирана в Замане, в 10 километрах от границы. С воздуха местность была однотипной, там даже такое же озеро. Летчики не обратили внимания на то, что садятся на бетонную полосу, в Заранже она была глиняной.
Удивление вызвал лишь тот факт, что никто не пришел встречать груз. Несколько человек направились к будке в конце аэродрома. Все были с оружием, но без знаков различия.
Лишь увидев на стене портрет аятоллы Хомейни, все поняли, что это чужая территория. Вспомнили инструктаж о том, какая местность и взлетно-посадочная полоса в Заранже.
Забрались в самолет и хотели выруливать на полосу для взлета. Но в это время полоса уже была перекрыта машинами. Самолет был окружен. Они поняли, что попались. О случившемся невозможно было сообщить своим, на самолете оборвали радиоантенну.
Через некоторое время подошли иранцы и стали вести переговоры, предлагая покинуть самолет. Наши отказались выходить и сказали, что приземлились здесь по ошибке, попросили разрешить взлет, а затем стали требовать нашего консула.
Иранцы схитрили и ответили, что консул у телефона, а телефон в будке. Главное для них было то, чтобы наши сами открыли дверь. Через несколько часов вблизи приземлился реактивный самолет. Думали, что это прилетел консул, или представитель посольства. Но это, как позже выяснилось, прибыл иранский спецназ - группа захвата.
Наши приготовили аппаратуру и документацию к уничтожению, закрыли и замотали изнутри проводом все двери. Иранская группа захвата незаметно подобралась к самолету. Началась стрельба. Вдоль бортов и иллюминаторов полетели очереди трассирующих пуль, создавая эффект запугивания.
Спецназовцам удалось забросить в самолет несколько дымовых шашек и гранат со слезоточивым газом. Дышать стало невозможно, загорелись парашюты. Деваться было некуда.
Задыхаясь от газов, все под руководством майора стали разбивать аппаратуру молотками, обливать ее и документацию спиртом и поджигать. По словам связистов, первыми не выдержали летчики и открыли двери. В самолет тут же ворвались спецназовцы в защитных масках, всех обезоружили, скрутили и выволокли из самолета.
Штурман самолета, по вине которого произошла ошибка, застрелился в кабине. Всем завязали глаза и уложили лицом на бетонку. Иранцы сразу же стали тушить самолет, но все важное к этому времени уже сгорело - самолет внутри успел выгореть дотла. Всех оказавшихся в плену летчиков и связистов посадили в бетонную башню.
В соответствии с заранее полученной инструкцией накануне вылета, каждый четко назвал свою фамилию, имя, отчество, что в последующем им и помогло. Все заявили, что сопровождали некий груз, а какой груз - никто не знает.
В это время в Афганистане все силы были прошены на поиски  пропавшего самолета. Обзвонили все аэродромы, все инстанции. Узнавали, нет ли сбитых самолетов. Но все тщетно. Поиски результатов не принесли.
Доложили в Москву. Москва ответила, что можете самолет не искать. Он в Иране и есть сведения, что личный состав выполнил все, что должен был выполнить в экстренной ситуации.
Путем переговоров на правительственном уровне удалось договориться о возвращении людей на родину. Фамилии, заявленные на переговорах нашей стороной, полностью совпали с теми, которыми назвались наши военнослужащие на допросе.
Из Тегерана их отправили в Ташкент, а затем, через некоторое время, опять в Кабул. Дослуживать. Надо сказать, что все военнослужащие получили в плену серьезные психологические травмы и нуждались в длительной реабилитации. Ребятам даже не дали дома отдохнуть, снова на войну законопатили.

                61

Возле заставы “Высота” духи настолько обнаглели, что командование не могло подвести воду и хлеб на заставу. Ранения на заставе были настолько частыми, что командирам приходилось менять весь личный состав заставы раз в месяц. Машины на дороге у заставы подрывались на минах регулярно. В конце концов, это командованию надоело.
В апреле 1988 года провели широкую облаву и поймали восемь духов. Трое их них были совсем пацанами, и их передали афганским силам безопасности, но Снег тут же об этом пожалел, после того, как местные сорбозы по приказу их полковника начали нещадно избивать несчастных прикладами винтовок.
Снег сам слышал, как ломались их кости и трещали черепа. После чего их в бессознательном состоянии, всех в крови погрузили в машину и увезли. Он искренне пожалел, что не выпорол их и не отпустил самолично. Куда их потом дели, он не знал, но уж точно в таком виде не выпустили на свободу.
По приказу командования бригады оставшихся пятерых духов Снегов приказал просто повесить на окрестных деревьях и не разрешил снимать трупы местным жителям. Это был акт устрашения для всех. Так будет с каждым, кто поднимет оружие против шурави в данной местности.
Трупы казненных, густо облепленные тучей мух, болтались на деревьях уже три дня и гнусно воняли. Затем к Снегу пришла делегация седобородых аксакалов и попросила снять трупы, так как по законам Корана правоверный мусульманин не должен так умирать и висеть без погребения на пищу воронам.
За это они клятвенно пообещали следить за тем, чтобы духи не ставили мин на дороге возле заставы и не стреляли в шурави. Только после этого Снег позволил старикам снять повешенных и забрать с собой. Обстрелы заставы и минирование дороги действительно прекратились.      
Летом 1988 года в бригаду  на должность взводного по замене прибыл лейтенант Викторов. Был он сыном крупного военного генерала, а в Афганистан его прислали с перспективой дальнейшего роста.
Судьба к нему благоволила, он окончил Московское общевойсковое военное училище. Папа был на виду, для роста сына не хватало лишь самого малого - участия в боевых действиях.
Вот отец и направил его под крыло нашего командира бригады, чтобы он ему обеспечил безопасное участие в боевых операциях. Военная жилка в нем отсутствовала напрочь. Лейтенант ходил разболтанной походкой, а своим выражением лица походил на человека, перепившего водки, или уксуса.
Если правду говорят, что глаза  это зеркало души, то душа его глубиной мысли не блистала. Рот его был постоянно открыт, как уютное жилище для мух, было непонятно, как он вообще окончил военное училище без помощи психолога.
Прибыл он в самый разгар подготовки к боевой операции, был скоренько обмундирован, вооружен и отправлен на попутном вертолете в район боевых действий.
Сменный взводный, которого он менял, влюблено пожал ему руку, доложил командиру батальона о сдаче взвода и убыл к месту постоянной дислокации,  готовиться к сдаче бумажных дел, должности и к отвальной.
На следующее утро Викторов со своим взводом замыкал пешую колонну, прочесывающую какое-то ущелье. Устав от тяжелого марш-броска по жаре, он прилег под кустик, а проходившим мимо бойцам говорил, что отдохнет и пойдет в конце колонны.
Солнце разморило лейтенанта, и он заснул, а, проснувшись, бросился догонять взвод, но не догнал. О его пропаже доложили с ближайшего перевала. Начался его розыск, подключились особисты. Подразделениям батальона немедленно поменяли боевые задачи, и начали активный поиск.
Привлекли вертолеты, которых и так не хватает, рации задыхались от мата старших командиров, шутка ли - на боевой операции пропал лейтенант, сынок известного генерала, духи захватили.
 Викторов перепуганный мотался по душманским ущельям целые сутки. Наконец он увидал на горе афганский сторожевой пост. Залез на гору, преодолел проволочное заграждение и, как снег на голову, свалился на доедающих последние куски баранины афганских военных.
Те подняли руки вверх и сочли за благо мирно сдаться. Смеялись потом, когда выяснилось, что он преодолел минное поле, нашпигованное минами, как банка шпротами.
Сняли его с поста, доставили в бригаду и естественно не наказали. Командир батальона за эти двое суток столько выслушал слов “благодарности” в свой адрес, что полюбил его, “как родного” и на боевые операции больше не посылал.
Но орден “Красной Звезды” Викторов получить успел, как никак рисковал жизнью, в одиночку бродил по духовской территории и все такое прочее.
 А тот продолжал откалывать номера один лучше другого. Взвод он развалил окончательно, вечно всюду опаздывал, пьянствовал, вовсю ухлестывал за женщинами бригады и делал все наоборот.
Наконец бочку терпения командира бригады он переполнил и был отправлен в Союз на повышение, как боевой офицер, легко и свободно прошедший огонь, воду и медные трубы. С его отъездом все в бригаде, наконец-то, вздохнули с облегчением.
Духи по бригаде нанесли огонь своими эресами. Разведчики приблизительно засекли координаты того места, откуда стреляли, и сразу передали их на КП артиллеристов.
Овет с нашей стороны не заставил себя долго ждать. Вскоре Снег увидел большой залп со стороны нашей позиции артиллеристов из установок “Град”.
Через несколько мгновений на том месте, откуда велся обстрел, разлилось море огня, как будто вылили ведро с подожженным бензином. Скорей всего, переданные нами координаты, совпали с имеющимися у артиллеристов сведениями о том месте, с которого бригаду постоянно беспокоили. Поэтому удар был настолько точным, что с тех высот больше в нашу сторону никогда не стреляли.
Зрелище потрясающее. Одно дело видеть это днем, где разрывы сразу наполняются кучей поднятой пыли, а другое дело ночью, пыли не видно - только огромнейшая лавина огня, даже мурашки по всему телу. Незавидна участь тех, кто оказался в этот момент в огне.
В бригаде царило предпраздничное настроение - близился Новый год, многими впервые встречаемый на чужбине. В городских дуканах и кантинах производились массовые закупки продовольствия и подарков родным и близким.
Батальонные офицеры рыскали по рынкам в поисках сувениров для своих родных. Они занялись украшением своего бивака. За время боевых операций они натащили в батальон целую кучу бесхозного оружия - пулеметы, автоматы, винтовки, пистолеты, сабли, кинжалы, а также различные военные каски, сделав в одной из комнат “ружпарк-музеум”.
Проверяющие полковники и генералы потекли в батальон рекой. Каждый выбирал себе оружие по вкусу. Военные контрразведчики их тоже не забывали. Но особенно Снегу не приятно вспоминать одного генерала из ТУРКво, который набрал столько оружия, что не смог его впихнут в чемодан.
Голь на выдумки хитра и для этих целей он приспособил огромный десантный рюкзак, в который однажды ночью, заодно со старинным оружием, загрузил и все уворованные им ботинки взвода солдат Снега, которые они оставляли на ночь возле палатки. Так что, когда утром взвод встал, то оказалось, что солдаты были босы и, следовательно, не боеспособны.
Снегов знал, что генералов на границе не досматривают, но очень хотел сделать нечто приятное для этого генерала. Помог знакомый особист, который по его просьбе позвонил в Ташкент и генерала-хапугу взяли тепленьким прямо в аэропорту “Тузель” - на границе.
Какового же было изумление генерала, когда на его глазах таможенники и пограничники извлекли из его багажа целый арсенал оружия и солдатских стоптанных ботинок. Но, Снег уверен, что тот благополучно выкрутился, хотя оружие у него без сомнения все же отобрали.
Кстати о ночных новогодних фейерверках. Поверьте, таких праздников Снег потом больше не встречал. 31 декабря, середина зимы, на родине снега навалило по уши, а они сидят на улице, у сделанного солдатскими умельцами, большого бассейна с кристально чистой, теплой водой, мирно попивают заранее выгнанную и запасенную ими самогонку.
Ровно в 12 часов ночи началась такая стрельба, что стало светло, как днем. Вверх палили со всего, что было. Грохот стоял невообразимый. Некоторые профессионалы умудрялись выписывать трассерами восьмерки и даже, что-то похожее на буквы. Не удивился бы, что и афганские зеленые вместе с ними радовались приходу Нового года.
Пальба длилась минут 30, пока, наверное, не закончились боеприпасы, или стволы не раскалились добела. Естественно, все попрятались под крыши, так как после такой стрельбы вверх по законам физики все это выпущенное железо потом возвращалось назад, как бумеранг, на землю.
И то тут, то там были слышны цокающие звуки падающих на крыши и землю кусочков раскаленного свинца. Такой фейерверк ему запомнился на всю жизнь.
Вспоминая события того времени, ему особенно приятно вспоминать концерт Александра Розенбаума. По окончании программы, певец спросил: “Какие песни Вам еще спеть, ребята?” Солдаты заказывали, а он пел и пел. А когда стемнело, и концерт должен был закончиться, Розенбаум попросил командование осветить сцену.
И продолжал петь при свете автомобильных фар. Он пел от души на два часа больше запланированного времени. Пел на открытой сцене армейского полевого кинотеатра для всех, офицеров и солдат. Они  любили слушать его песни.
Офицеры и солдаты и сами пели в те немногие свободные вечера, под негромкий перебор гитары солдатские песни, рожденные на земле Афганистана. Песни о боевой дружбе, интернациональном братстве, верности.
Разве объяснишь словами те чувства благородства, которые рождались и крепли от боя к бою на протяжении двух лет. Разве передать словами то волнение, которое переживает каждый человек, прикипевший к родной боевой семье, спаянный с ней общей кровью.

                62

Подошло время очередной боевой операции. Ночью все расселись поверх бронетранспортеров, приняли укрепляющие таблетки, тронулись. В Афганистане все военнослужащие: советские шурави и зеленые, правительственные афганские части, всегда передвигались только наверху бронетраспортеров.
Считалось, что в случае подрыва на мине, лучше пусть тебя сбросит сила взрыва на землю и контузит, чем размажет по стенке  внутри стальной коробки, или прожжет раскаленная кумулятивная струя гранаты. 
 Часть пути предстояло пройти по шоссе, которое контролировала договорная банда. Договорная банда, это банда, которая по договору с советским командованием контролировала в свою пользу ту, или иную территорию, отвечая за безопасность дорог от их минирования духами, держала с шурави нейтралитет, а за это собирала с данной местности любую дань в свою пользу.
Пошел дождь и поднялся сильный ветер, что уже было редкостью для климата Афганистана. На одном из участков шоссе, которое вело из Кандагара в Пакистан, на дороге им попался молоденький афганец, который, по всей видимости, по приказу командира банды собирал дань с проезжающих мимо автомашин и разноцветных автобусов, “бурбухаек” по-местному.
Видимо, его никто не предупредил, что сейчас по шоссе двигается колонна шурави и он, устав ждать, когда же водители, наконец, начнут платить бакшиш-дань, делать  подарки по-афгански, стоя на дороге под проливным дождем в русской плащ накидке, с автоматом в одной руке и горящей керосиновой лампой в другой, надрывно вопил от возмущения, мешая русские и афганские слова:
- Гони бакшиш! 
Все это происходило под дружный хохот проезжающих мимо советских солдат и офицеров, кто-то сжалился над ним и ради приличия бросил ему на память осветительную ракету и банку сгущенки.
Скалы и долины менялись, как в калейдоскопе. Красоты там были неземные, это Снег отметил для себя на всю жизнь. Сказочная страна Афганистан по красотам природы.
А вот, что касается дел людских, то здесь дела были похуже. Гражданская война страну не красила. Повсюду развалины аулов, возле которых пустынные и заросшие лебедой поля, высохшие арыки с белеющими на дне костями, полусгнившие трупы в развалинах домов, черные пепелища кишлаков, разбитые мечети с проломленными стенами, запустение и разруха.
Только на кинопленках наших славных кинооператоров все было отлично, солдаты ходили строем, пели строевые песни, дороги строились и асфальтировались, мечети и мосты чинились, дружба народов развивалась по интернациональному сценарию.
Однако, там где был человек, там был порядок, но где его не было - это был опустошенный край. Снега поражало трудолюбие сельских дехкан. Утром он выезжал с военного городка и возле живых селений видел до самого горизонта желтую стену спелой пшеницы, которую вручную, серпами, жнут дехкане.
Вечером возвращался в бригаду, а пшеницы уже нет,  убрана вся до последнего колоска. Даже не верилось, что за день это возможно. Снег преклонялся перед их крестьянским трудолюбием.
Свернули на полевую дорогу, и она запетляла между гор, как серпантин. Кое-где встречались гранатовые рощи, полные удивительно крупных и сладких плодов, а также алые поля, полные опийных маков, которые советские солдаты уничтожали.
На склонах гор разместились ухоженные участки земли, террасы, созданные трудолюбивыми руками местных дехкан. Они омывались водой из каменных арыков, в которых вода, наперекор всем законам физики, удивительным образом подавалась самотеком снизу вверх, сама собой.
Монотонный вой моторов, духота, надоевшие мухи и крупные, как русские воробьи, осы. Одуревшие от жары солдаты дремлют на броне, вцепившись руками за раскаленные предохранительные скобы.
И вдруг о чудо, дышать становится удивительно легко и свободно, как после дождя в России. Душа освободилась и полетела ввысь.  Тело налилось силой, все чувства обострились.
Оказалось, что они въехали в заросли дикорастущей конопли, по стеблям которой стекала светло желтая маслянистая жидкость, источавшая дурманящий аромат. Только теперь Снег понял, почему ее так любят наркоманы.
Что касается употребления наркотиков, то это для них не было новостью. Многие солдаты и офицеры впервые употребили наркотики именно в Афганистане, там этого добра на любой вкус.
 Но чаще всего курили план, легкий наркотик темно коричневого цвета, сделанный местными умельцами в виде каблука ботинка. Афганцы привыкают его курить с детства, и официально он разрешен даже в  армии.
Советские офицеры снимают стресс водкой, а солдату водка не по карману, да и не положено солдату выпивать, а сбросить стресс тоже необходимо, вот они и нашли водке замену - план. У некоторых солдат, да и офицеров, чего греха таить, эта пагубная привычка сохранилась потом на всю жизнь.
Сейчас активно пропагандируется доктрина, что наркоман не преступник, а больной, снова кампания по дискредитации милиции и наркологии, которые ущемляют права наркоманов.
Сотни наркосайтов, с информацией, где взять, как приготовить, как вести себя в случае задержания милицией. Утроились тиражи молодёжных изданий о легализации марихуаны, о загадочной и романтической жизни наркомана.
Вряд ли кто-то станет спорить, что наркомания это болезнь. Причём по масштабам это эпидемия, сравнимая разве что с чумой, или оспой, опустошившими Европу в средние века.
Но также, как и чума, наркомания заразна и передаётся от человека к человеку при личном социальном контакте. Почему в стране, где как минимум, каждый 20-й - наркоман, не объявлен карантин?
Почему все жалеют больных наркоманов и никто не жалеет брошенного ребёнка, но стоит ему сесть на иглу, как он попадает под юрисдикцию правозащитников.
Наркоман не только больной, как пытаются представить его правозащитники. Он ещё и преступник, пусть и не от хорошей жизни. И эти два понятия неразделимы. По статистике 80% наркоманов распространяют наркотики, составляя основу низовой дилерской сети. Их не нужно к этому мотивировать.
 Они продают наркоту, чтобы наскрести себе на дозу, без которой не могут. Чтобы иметь каждый день дозу, опять же по статистике, каждый наркоман сажает на иглу до 20 сверстников. Те, в свою очередь, тянут цепную реакцию дальше. Теперь, по новому законодательству, это не карается законом.
Торговец может спокойно иметь при себе до 100 доз героина для начинающих, так сказать, для первой, пробной инъекции, и ему кроме штрафа ничего не будет.
Да и штраф - вряд ли. К примеру, идёт ваш сын из школы. Дозу получает в школьной раздевалке от одного добряка, а деньги за неё передаёт другому, где-нибудь по дороге.

                63

Снегов повернулся  и взглянул  на  своих  бойцов.  Их  запыленные лица выражали крайнюю усталость.
- И все-таки самый лучший в мире солдат - русский солдат,  советский солдат, - в очередной раз подумал он.
- Он хоть и не дюже грамотный и не избалованный, но все    выдюжит, все стерпит, все вынесет, он сдохнет, но никогда не сдастся, это вам не избалованные американские вьюноши во Вьетнаме, которым пиво спецрейсами доставляли.
- Наш солдат лучше всех, он выстоит и дойдет, куда будет приказано, и офицеры у нас - особенно нижние чины, до майора включительно - жилистые, все вынесут, не люди, а сверхчеловеки. А дальше что, что потом? Все время на подобном героизме мы выезжаем, нельзя же так вечно, так не лучше ли подумать сообща, в чем же ошибка?
Природа  Афганистана  дарила северному  человеку  невиданные красоты,  и одновременно отпугивала людей не успевших освоиться с ее непривычным рельефом. Сложно  порой  было  отвлеченно  любоваться  захватывающими  видами местности.
Не всегда  и  далеко  не  каждому  удавалось   отделить   снежные   вершины,  и медно-бархатные  горные  склоны,  тонущие  в  зелени виноградников  равнины, покрытые ядовито-красными маками, будто  ковром изысканной работы, от образа коварного моджахеда, злодея из восточных сказок, разбойника с ножом.
Образ моджахеда рождал чувство опасности; чувство опасности на первых порах перерастало в страх,  а  страх вызывал  ненависть и  нелюбовь к  горам. Любоваться чужой природой можно было, только пересилив в себе этот страх.
Долгие  месяцы  ушли на  то, чтобы зацепиться,  вписаться, понять природу здешнюю, полюбить ее, научиться не бояться. И если природа все  же  поддавалась, раскрывалась,  делалась  понятной, пусть нехотя и медленно шел этот процесс, то сами афганцы остались  навсегда загадкой.
- Зачем мы здесь, что у нас может быть общего с этой дикой, отсталой    страной? Какое панибратство, какие, к чертовой матери, друзья?    Здесь надо было сделать природный заповедник.
- Афганцев  следовало  держать  на  безопасном  расстоянии, это  и дураку понятно. Завернутая в чуждую молитву, жизнь афганцев  текла своим чередом, в далеком четырнадцатом веке по мусульманскому календарю, за глухими дувалами, по перенятому от отцов и дедов распорядку.
Впрочем, дистанция между шурави и афганцами  изначально  измерялась долгими  столетиями.  Иногда  бывало,  что расстояние  сужалось до прилавка  дукана. Но  и в этом  случае не дано  было сблизиться  до полного понимания.
Съедаемые  недоверием, предосторожностями, советские  солдаты скорей-скорей  ретировались,  прикупив на  бегу нехитрые обновки. Чаще же  всего расстояние меж афганцами и советскими  отмерялось автоматной очередью.
И от того, что наши солдаты не понимали и не хотели понимать афганцев, что угадывали подспудно недолговечность и никчемность  войны, силиться полюбить страну эту и народ ее не спешили.
И потому, наверное, всякий афганец, будь то моджахед, мерно шагающий крестьянин в поле, машущий из автобуса расплывшийся  в улыбке водитель,  босоногий  немытый  бача  на  улице,  только-только  призванный в национальную армию  солдатик  в мешковидной форме  -  сорбоз, - вроде бы, казалось, первый союзник советских, или непосредственные лидеры  Апрельской революции, власть которых  танками подпирал ограниченный контингент.
Все они выходили духами, то  есть душманами, то есть врагами, и верить в таком случае  оставалось только  себе самому, и  надеяться только на  себя, да  на такого же, как ты сам, шурави  -  советского; и чувство покоя, безопасности, спускалось на человека  только  в гарнизоне, охваченном по периметру колючей проволокой,  ощетинившимся танковыми  пушками  и пулеметами; как  островки в океане,  одинокие,  оторванные  от  материка,  разбросала  судьба  по  всему Афганистану советские части.
- Горы, пыль и гепатит - бесплатное приложение к    интернациональному долгу - ворчал по своему обыкновению капитан Денисов, а те лысые горы впереди вроде бы притихли, ожидают добычу, нас то есть, а нам еще ползти и ползти к подошве тех гор, мы едем, а они стоят, мы будем воевать, мы все сдохнем здесь, а горы будут продолжать так же вот непоколебимо и невозмутимо стоять, будто они вовсе и не замечают наши мучения, наши радости, мы чужды им, наши страдания, наши последние секунды жизни, кто мы все по сравнению с их величавостью, так мелкие ничтожные  насекомые.
Вдоль дороги,  метрах в десяти от обочины, лежал мусор войны - подбитая духами в разное  время  советская  техника. Снегов,  пока  они ехали  мимо, больше  километра, думал о доме, о  жене, сыне и дочери, и одновременно о тех, кто когда-то принял здесь последний бой.
Катки разбросаны повсюду, разворочены борта, сорваны башни, дыбятся разорванные остовы грузовиков, коричнево-черный от ржавчины и пламени сгоревший танк с опущенной, как у импотента, искривленной  пушкой, зияют дюжины пробоин, мелкими, от пуль, и рваными, покрупней, от гранатомета.
Бока наливников, пустая кабина “КамАЗа” с разбитыми лобовым и боковыми стеклами, огромная свалка отходов былых неравных сражений,  здесь духи одержали победу.
Грузовичок нашел свою мину, и она раскурочила ему весь передок, и походит он теперь на побитого в пьяной драке чудака с разбитыми губами, сломанным носом и свернутой челюстью.
Сожженный  бронетранспортер   напомнил  гигантскую   черепаху.  Снегов никогда  не   видел  наяву  гигантских  черепах,  только  маленьких,  но   в представлении  его  эти  здоровенные  обитатели  морского  царства  выходили грузными,  хорошо защищенными непробиваемым  панцирем,  за которым пряталась мудрая сморщенная голова.
Будто  повинуясь  неведомому  инстинкту,  выползли  из  морских  глубин черепахи, боевые   машины   пехоты,  и  черепахи-бронетранспортеры,   полчища глубоководных морских жителей и направились на войну.
Как-то в  Ташкенте Алексей  остановил мальчишку, который бежал,  размахивая топором, словно индеец. В руке он сжимал черепаху.
- Куда несешься? -  спросил Алексей пацаненка.
- Разобью панцирь и вытащу оттуда эту тварь!
- Отдай сюда!
- Не отдам! - мальчишка нахмурился.
- Кому сказал, отдай!
Он отобрал черепаху, унес к арыку, отпустил на  волю. Оказавшись  на свободе, черепаха высунула голову, поползла по траве.  На следующий  день он опять повстречал того сорванца.
-  Чего  ты  лыбишься?  -  насторожился  Алеша.  Парнишка  высунул язык, подразнил его и пустился наутек.
- Мальчишка нашел тогда черепаху, выследил меня, - понял Алеша.
Сгоревший бронетранспортер походил на  черепаху, которую долго колотили по панцирю топором, с ожесточением, с криками, пока он не треснул. Ближе  к  кишлаку,  отброшенная  фугасным  подрывом,  прогнувшись,  как человек  в столбняке, валялась  танковая  башня,  и двое афганских ребятишек устроились  на ней, и  глазами - черными точками -  провожали катящуюся мимо советскую военную мощь.
Навстречу попался почти коричневый, порезанный  глубокими  морщинами, с реденькой, будто выщипанной местами, бородкой афганец. Он тянул навьюченного мешками ишака  и покосился  на колонну, наткнулся  на  мгновение  на  взгляд светловолосого, усатого советского офицера.
Афганец что-то пробормотал, чуть шевеля губами, показывая зеленые от насвая зубы, лицо у старика не выразило ни радости,  ни  неприязни. В тот ли момент, когда поймал он  на себе взгляд старика, или чуть позже, понял Снегов, что видит эту картину не первый раз.
- Все это уже было, но только, где и когда.
Скоро он выудил ответ из памяти. Один из фильмов про Отечественную войну, из детства. Едет наш мужик на телеге с сеном, а мимо, обгоняя его, ползут немецкие танки, и загорелые парни, рукава гимнастерок закатаны по локоть, курят и разглядывают русского крестьянина, смеются,    кривляются, кричат, что-то на своем, немецком.
Мужик поворачивает голову, и кинокамера выхватывает затаившийся, закравшийся в глазах этих фашистов испуг, страх перед русским, который безоружен - пока, безопасен, в принципе, в данный момент, который не проронил ни слова, лишь молча смотрит на немецкую технику, следующую через поле в направлении деревни.
Любой советский зритель, пожалуй, чувствовал уже после этого кадра, что фашисты, пусть и лыбятся, веселятся, а побаиваются наших, особенно партизан, и страх, наверное, где-то засел глубоко в душе у фашистов, ибо, чем больше смертей, горя и разрушений несут они нашей Родине, тем глубже вселяется в их сердца страх, потому что не может не знать фашист, что придет время платить за вторжение.
Мысли и ассоциации эти, и подобные им, оказывались скорыми, секундными, а чтобы не перерастали они в нечто  большее, не давили на психику, Снег быстро расставался с ними, задвигал их подальше, на потом.
- Мы же не захватчики, мы выполняем приказ, мы пришли, чтобы помочь афганцам, другое дело, что не все из них хотят нашей помощи.
От Снегова  требовалось  одно  -  исполнять  грамотно приказы,  следить,  чтобы вверенное  ему подразделение  -  крошечная  частица  гигантского  механизма  под названием Советская Армия, -  работало  ровно,  исправно и без  сбоя. 
И  он,  человек  искренне преданный армии, честно старался выполнять свой долг батальонного, открещиваясь от грызущих сердце сомнений, которые, особенно  к концу службы в Афгане, все чаще скребли внутри, требуя скорых ответов и выводов.
Порой он даже завидовал тем товарищам, которые лишены  были способности рассуждать, и были от этого спокойны. Лица их никогда не были обезображены мыслью и засыпают они быстро.
Как говорил в суворовском училище любимый Гриня:
- Не должен офицер рассуждать, зачем и почему получает он тот, или иной приказ от командования, тем более какой-то там Ванька-взводный. Мы получаем деньги не за должности и звания, а за преданность родине, которая в какой-то момент вправе потребовать от офицера, присягнувшего ей, жизнь.
По дороге  на операцию  Снегов не раз  возвращался  мысленно  к первым месяцам  службы  в Афгане, и первым  резким  впечатлениям от войны, и людям, увязшим в ней. 
Часть  тех людей и сегодня служила в роте, тряслась рядом на бээмпэшках, часть давно убыла по домам,  а некоторые, не дожившие до замены, навечно поселились в горах, песках и зеленках Афганистана.
- Где-нибудь в пыльных бурях, унесенные афганцем, летают души людей, что были рядом и погибли, все мужики наши где-то рядом, одной ногой здесь, одной ногой дома.
Так обычно говорил себе майор, замечая на обочине дороги очередной памятник - из  камней, гильз и покрышек  - с  фамилией, именем и годами  жизни  - узеньким отрывком времени в девятнадцать, двадцать лет.
Головные машины остановились, вышло что-то  вроде  короткого отдыха, надо было дать возможность подтянуться отставшим, а людям пора было пожевать что-нибудь наскоро, справить нужду, размять ноги.
Водители,  воспользовавшись  нечаянным отдыхом,  паузой в движении,  не сговариваясь, поочередно лазали под капоты, заглядывали в движки бронемашин.
Спешилось ненадолго войско, перед ним лишь передовые  ряды,  остальные же давно  выбились  из   общего  темпа  марша,  как  хвост   огромной  ящерицы, задержались, поломались,  застряли, оторвались от туловища,  и  жили  как бы независимо, нагоняя упущенные километры где-то далеко позади.
Батальон Снегова, следуя в ниточку бригадной колонны, встал метрах в  двухстах от  афганской  заставы,  приземистой  глинобитной  крепости, выдававшейся  в сторону  от  дороги, обрамленной редкими деревьями, с гордо  торчащим  вверх флагом. У бронетехники уже сновала детвора из ближайшего кишлака.
- Никому от  машин не отходить, - предупредил Снегов.  - Я к  командиру бригады.
-  А  если  по-большому?  Товарищ  майор. - С  наигранной мольбой в хитрющих глазах застонал, хватаясь за живот, Чинарик.
- Ничего, Чинарик, оправишся в руки товарища.
Снег никогда бы не подумал, что из этого заморыша получится отличный    десантник.
-  Эй,  командор!  Как дела? -  бежал  навстречу Снегову  запыхавшийся босоногий афганский паренек.
Он  тащил  в  рваном  бумажном  пакете  мандарины, жвачку и открытки  с актерами индийского кино.
- Буру, бача! Буру! - шикнул на вьющегося под ногами продавца Снегов.
-  Эй, друг! Как дела? - обратился паренек к солдату на  носу  БМП, что хохмил насчет приступа живота, и готовился спрыгнуть на дорогу, поразмяться.
- Товар аст? Что продаешь?
Чинарик  потянулся, вздохнул печально,  щурясь  от солнца:
- Ничего нет, бача. Не заработали пока.
- Пока! - многозначительно поднял вверх указательный палец Рахим.
Маленький   афганец,  почувствовав  некоторую  заинтересованность,   не отступал, предлагал мандарины, развернул веером открытки.
- А ну-ка, дай гляну, - попросил Рахим. - Шурави контрол, бача!
Паренек протянул открытки.
- На. Бери обратно. Вот если б они без купальников были.
Афганец не уходил.
- Бабок нет,  понимаешь? Пайсы нет.  Нист  пайса, бача! Хочешь обмен? - Чинарик протянул  пачку “Охотничьих”, самых  дрянных  махорочных сигарет  без фильтра, которые  выдавали солдатам.  - А ты мне несколько мандаринов. - Понял,  бача, согласен.  - Только имей в виду,  бача, не  сдохни  от сигарет!  Год за три называются!
Солдаты рассмеялись. Чинарик спустился на дорогу, принялся сдирать кожуру с мандарина, и съел бы спокойно, и  дальше бы поехал, освежив рот дольками, только подкатил на его беду подобный колобку зампотылу подполковник  Лепехин. Щеки, как у хомяка, брови, как у Брежнева.
Подполковник крайне нелепо выглядел в каске, потому что никто никогда в пути каску не  одевал, а  уж тем  более  во время привала. На  груди офицера болтался автомат со спаренными рожками, подсумок выпирал на боку, как печень с похмелья, из нагрудного кармана бронежилета выглядывали запалы от гранат - вид такой, будто собрался один от целой банды душманов отстреливаться.
С  налета вцепился подполковник в Чинарика,  стал наседать на бойца, визжать, словно пес с цепи сорвался. Возмутило офицера то, что солдат, видите ли, устроил обмен с афганцами, сигареты на мандарины махнул.
- А что в этом такого? - спокойно прореагировал на упреки Чинарик.
Сам-то он не новичок в Афгане, не смутился. А вот подполковник, судя по грозной  экипировке.
-  Недавно  прибыл   на  войну,  к  тому  же,  небось, хлеборез необстрелянный, - решил Чинарик, - хоть и тельняшку нацепил. Мои сигареты, мы и обменялись.
- Да какое  ты имеешь право? - надрывался офицер. -  Как фамилия?  Где командир? Какой батальон?
Не дослушав до конца ответы, подполковник завелся пуще, узрев, что боец и  одет-то  не  по форме: вместо ботинок  разгуливает в обычных кроссовках.
Так и есть - хлеборез, - решил Чинарик, - крыса тыловая.
Неведома было этому  упитанному офицеру, отправившемуся  на боевые, как на прогулку, в надежде заработать лишнюю галочку, которую позднее учтут  при представлении к  ордену, простая солдатская хитрость.
В  горах,  в  тяжелых одеревенелых разбитых ботинках  далеко  не  уйдешь, немногим лучше  они, чем родимые говнодавы. Да и  какая, к черту, разница, в чем ты там воюешь, и в чем тебя укокошат!
Стояли  они друг напротив друга. Подполковник видел перед собой наглое солдатское  мурло, которое  жрет  на  марше  мандарины,  которое дорвалось до воли,  которое  распустил  командир, и которое надо  непременно вздрючить, потому что стоит он на дороге без автомата, без броника,  в одних кроссовках.
А   солдат  думал,  что  все  офицеры,  в  сущности,  скоты,  животные, кровопийцы, и  этот подполковник - животное,  ему все,  в конечном счете, до фени, кроме собственной шкуры и карьеры.
Находившиеся  рядом, и подошедшие  ближе  на крики  подполковника военнослужащие  - и солдаты, и  офицеры младшие, как заведено в армии, не вмешивались.
Привычные к не всегда разумным проявлениям эмоций, барства и хамства со стороны  старших офицеров, они молча взирали на этот неожиданный бред; никто из  них  не   имел  права  перечить  старшему  офицеру. 
Все  понимали,  что подполковник - идиот, что он таким родился и останется, что горбатого только могила исправит,  и видели, потому что это всегда бросается в глаза, что не было  в подполковнике свирепости командирской, была лишь барская прихоть,  далекая от принципиальности  и  дисциплины армейской  дурь,  дурь  человека, который может быть вообще никогда  не командовал, и поэтому долгое время ему не на кого было срываться.
В армии ведь как:  накричишь - сразу душу облегчишь. А тот, на  кого ты накричал, в  свою очередь  нижестоящий.  Нельзя же, в конце концов, в себе ежедневно накапливать всю обиду, нервы-то не железные.
Вот  и получается, что  ежедневно все  Вооруженные  силы великого Союза сотрясаются криками, сверху тянется цепочка обид до самого низа, до рядовых, а там тоже свои разборки.
Незаслуженные, обидные слова вылетали  из подполковника сильной струей, как понос при  отравлении. Болезнь ту Чинарик хорошо запомнил:  набегался в сортир, натерпелся.
Пухлый офицер  хрипел, вспотел  уже весь,  капли  пота сыпались из-под козырька кепки,  поверх которой надет был шлем, но  продолжал  долбить бойца словами, как отбойным молотком; вором назвал, мародером, грабителем, кричал, что такие ублюдки позорят образ советского воина-интернационалиста.
- Точно политрук, - решил Чинарик.
А подполковника несло и несло:
- Здесь, в Афганистане  люди  служат с чистой  совестью.  Умирают  за революцию, -  будто  лекцию   читал  колхозникам   тупым,  и  все   норовил подполковник прижать Чинарика грудью к броне, боец был маленького роста.
Напирал офицер  на него, глядя сверху вниз, норовя наступить  своими пыльными ботинками на кроссовки солдата. Снегов оттер подполковника в сторону, предложил чаю прохладного.
Снегов  с  Денисовым  пили  чай из термоса, консервную  банку  открыли, подтрунивали над старшим прапорщиком батальона Казеевым. Старшина закончил перекур, спрятал руки в карманы брюк.
-  Чего руки в карманах держишь, - подколол старшего прапорщика Денисов, - бильярдные шары катаешь? Ты, что собрался в Афгане на пенсию выходить?
- Да ладно, - Казеев оттянул  тельняшку, протер солнцезащитные  очки, дыхнул на стекла, снова протер.
- В мусульманина превратишься, старшина.
- Скажи мне, старшина, “Зубровка” - это вещь, или нет?
- “Зубровка”? Конечно!
- А “Перцовка”?
- И “Перцовка” - вещь.
- А сало?
Огибая  по  обочине  вставшую  на  передых  технику,  поползли   вперед инженерные  машины  разграждения  и  разминирования,  с  длинными  лапами  и несуразными  ковшами,   с   кабинами,   защищенными  освинцованной   броней, непробиваемыми стеклами; за ними - танк без пушки с крутящимися  на железном каркасе здоровенными  катками  - минным тралом; следом саперы на  бэтээре в тени растянутого  на  щупах  навеса, с ними  рядом  на  броне  две овчарки с высунутыми длинными пересохшими языками.
- А что ты первым делом сделал бы в Союзе?
- Ну, хватит вам, товарищ майор. Пойду-ка я до ветру!
- Помнишь, Саша, как они под ручку до ветру ходили?
Роман  старшины с  габаритной  официанткой  обсуждала вся бригада.  После появления в части этой женщины необъятных размеров, на Казеева, что-то нашло, с неделю ходил сам не свой.
Уж кто-кто,  а  чтобы  Казеев  запал  на  официантку - такого  никто из офицеров  батальона предвидеть не  мог. Поэтому,  когда Снегов и Денисов впервые увидели гуляющих вместе по дорожке части старшину своего и официантку, то не поверили своим глазам.
Сначала  думали, что Казееву просто бабу захотелось, но потом прапорщик заявил, что это серьезно.
- Настоящая вещь!
Тогда Денисов под общий  хохот  офицеров рассказал анекдот про козу, которую завели  вместо женщины  на одном корабле. По распоряжению  капитана, моряки бросали в копилку  по  рублю  каждый  раз, когда пользовали  бедное животное, чтобы возместить затраты на покупку козы.
Однако со временем стали замечать, что  кто-то не платит по установленному тарифу. Капитан определил, что злостным неплательщиком является боцман.
- И когда того приперли к стенке, боцман сказал точно, как ты,  старшина.
- Сказал:  “Не  могу, мол, товарищ  капитан, за деньги, у нас это серьезно”. Бляха-муха!
Казеев  целую неделю дулся на  Денисова, но это не  мешало ему каждое утро выбривать  щеки до  синевы, насвистывая  что-то веселое, и обильно  поливать себя одеколоном, приговаривая:
- Одеколон -  это  кайф. А  кефир  - полезно.
Парочка  была  настолько  несуразной  -  жилистый Казеев  и  официантка-толстуха на коротких ногах, - что вся бригада  увлеченно следил за  развитием истории любви.
Особенно комично выглядели двое влюбленных, когда по дорожке, взявшись  за  руки,  следовали  в  направлении  отхожего  места  -  длинного контейнера,  разделенного пополам на  женскую  и  мужскую половину.
У самого туалета  они  расставались,  официантка шла  налево, Казеев направо, а через какие-то считанные  минуты они воссоединялись и продолжали гуляние, либо шли в женский модуль.
Роман длился больше месяца. Потом, что-то произошло между ними, и Казеев стал лечиться от несчастной любви трехлитровой банкой самогона.
- Чего-то там у твоих стряслось, разошлись, - вдруг сказал Снегов.
- Так точно, - подтвердил Денисов. - Чего-то не поделили. Не вещь.
- Ни  на  минуту  не  оставишь,  - рассмеялся  Снегов,  обернувшись и заметив необычное скопление солдат.
Краешек  верхней  губы у  Чинарика подергивался  в  нервном тике. Он стерпел обиды, сдержался,  промолчал в  ответ,  правда,  пару  раз  мысленно выстрелил подполковнику в лоб.
Выдохшись, офицер обратил внимание, что  у десантника на руке магнитный браслет; закричал пуще прежнего, с новым приливом сил, будто краденое нашел:
- Ага, у него еще и браслет на руке.  Я, офицер, не могу себе позволить купить такой.
- Шакал, - думал Чинарик, знаем, как вы по дуканам шляетесь, каждый день. Не могу позволить. Тварь. Да ты в сто раз больше меня зарабатываешь. Я,  кроме  этого браслета, на  то, что платят мне, кейс  не могу купить, только платочек матери. И домой вернусь без копейки. А ты, падаль,  отсюда тачку привезешь, техникой  японской всю квартиру  завалишь. И  задницу свою под  пули  никогда подставлять не станешь.
-  Воруешь,  гад, - кричал подполковник.  - В кроссовках,  с браслетом. Автомат уже продал? Где автомат, где бронежилет?
Это  уже было слишком. Переборщил подполковник, он и сам это  понимал, но,  воспитанный  на лозунгах и агитационной мишуре, оказываясь  на людях, и если к тому же случалось, что его слушали, терял над собой контроль, расходился, и гнул, гнул свое, и хлестал солдата, или провинившегося  по всей партийной строгости, и выпячивал правду матку, такой, какой она сама представлялась ему, какой обрисовали в его скудной  на  собственные размышления  голове,  люди с  более значимыми звездами на погонах.
При помощи цитат и лозунгов можно кого угодно одолеть. Чинарик   стянул   с  руки  магнитный  браслет, бросил  под  ноги подполковнику, после чего развернулся и пошел прочь.
- Живи, сука, - процедил он сквозь зубы.
Подполковник,  явно  в  замешательстве от  подобной наглости,  дернулся было, чтобы схватить бойца за плечо,  но браслет мигнул игриво-призывно и подполковник торопливо нагнулся за ним не обращая внимания на то, что слишком много  свидетелей рядом, поднял его,  спрятал в карман, но  в это время  с бронетранспортера, откуда  он  пять минут назад спрыгнул, позвали:
- Поехали, Витя. Поехали. Колонна трогается.
Подполковник выругался матом, как бы на всех стоящих рядом солдат, заспешил к бэтээру,  тяжелый  от излишнего собственного  веса  и  ненужного вооружения, зацепился  за  протянутую  с  брони  руку,  повис  на секунду,  неуклюжий  и распухший от бронежилета, в съехавшей на глаза каске, вскарабкался с  трудом наверх.
- Что стряслось, Чинарик? - допытывался Снегов.
- Все нормально, товарищ майор, к кроссовкам придрался.
- Наплюй на гниду и разотри. По машинам!
Армия  двинулась  дальше,  обозначив  свой  недолгий  привал  масляными пятнами,  разбросанными всюду  консервными банками, коробками  от сухпайков, лужами мочи и бычками.
Покатились бронетранспортеры удерживая разумные интервалы, отпуская переднюю машину  метров на пятьдесят, чтоб прицепившийся за гусеницы пыльный хвост успевал рассеяться,  сдвинуться в сторону, хоть малость.
Чинарик  отвернулся  от остальных, курил, скрывая набившиеся в глаза слезы. Подполковник четко дал  ему понять, что он -  вошь, что он совершенно бесправен,  как больше  года  назад,  в  первые месяцы службы  в роте, когда гоняли  его  деды, когда  измывался над ним и  днем и в ночные  часы младший сержант Суров.
Тогда Чинарик все  вытерпел, ни разу не размяк, не пожалел себя, не пожаловался, не заплакал от боли и обиды. А в этой ситуации раскис; благо   никто не видел эти слезы беззащитного перед  дуростью, бесчеловечностью, тупостью и подлостью офицера.
По застывшей,  сутулой спине Чинарика было не разобрать,  что именно на самом деле стряслось, и сильно ли он переживает. Он,  солдат,  никогда не сознался бы, чем, и кто обидел его. Не принято в армии, чтобы солдат  изливал офицеру душу, наболевшим делился.
Такая уж у нас, подмастерьев армейских, участь - терпеть. У кого на погонах больше звезд - тот и прав всегда. Словно  прорвав  узкую брешь  в плотине, выливалась  бронетехника между двумя холмами-крепышами  в  долину, заполняя  попавшееся  на  пути большущее поле, загромождая  пространство,  смешивая,  как  на  палитре, песчано-карие краски земли  с защитно-зелеными, жирной змеей свивались  на  поле армейские подразделения,  пока не образовали  гигантские выпуклые  пятна, устраивалась поудобней  в  конце  дневного  марша ударная  группировка,  чтобы  переждать накатывающуюся ночь.
Посреди   громадного  поля,  как  кочевники,  осело  войско:   палатки, бронемашины,  грузовики,  запутала  небо паутина  связи;  все новые и  новые постепенно подъезжали подразделения.
Собрали на  эту  операцию  с  каждой  части  по  кусочку,  по роте,  по батальону, по  полку, сгребли  в кучу, в один большой армейский котел, как в солянку,   пехоту,   десантников,   артиллеристов,  разведчиков,   летчиков, связистов, медиков, чтоб вывалить все силы на  противника,  задавить махиной такой и уничтожить.
Пахло соляркой, кострами, мочой и дерьмом, и все эти запахи садились на походные  безвкусные  рационы, и только  хлеб,  выпеченный  в  бригаде  хлеб, почерствевший в пути, не впитал в себя эти запахи гигантской армии.
На фоне заходящего  за  хребты рыже-красного диска  рисовались  контуры задранных вверх стволов, как мачты на кладбище погибших кораблей.
Горбились грузовики;  на самом  краю  всей армады присели, свесив  с  макушек  лопасти винтов,  вертолеты;  темнело быстро,  готовилось ко  сну  выдохшееся  за день в пути русское войско.
        В  Афганистан нужно было вводить советские войска. И не нужно было их оттуда выводить. Эта война была необходимостью. Где-то  среди  всего  этого  нагромождения военной техники и  людей,  в разных местах сидели и курили перед сном генерал Громов и майор Снегов, все у них было поровну, только ответственность разная.
В полутьме угадывались силуэты бронемашин батальона. Все повторяется, тогда тоже была операция, горы, духи. Рваные  мысли  звали вернуться назад, пестрые,  колючие, болезненные  и совершенно не ко времени выплывшие воспоминания досаждали, пока Снег курил.
Бензозаправщик  отъехал  от   последней   вертушки,  прогромыхав  по аэродромному железу. По команде, отдыхавшие на поле за взлетно-посадочной полосой  десантники,  цепочками,  навьюченные  и  горбатые  от  поклажи,   с автоматами и пулеметами наперевес  направились к вертолетам.
Один  за другим они исчезали в чреве, устраивались внутри, глазели в иллюминаторы. Погрузились.  “Ми-8” вырулили  на  взлетную полосу,  попрыгали,  щупая воздух, ровно боксеры перед боем, разогревая мускулы, покатились по бетонке, набирая   скорость,   будто  и  взлетать   не   собирались,  и,   хорошенько разбежавшись, оторвались, запорхали, взяли вправо.
Замелькали поля под вертолетами, как клетки шахматной доски,    которые зачем-то сдвинули с мест, нарушив, таким образом, четкий    порядок, лоскутки зазеленели.
Тень вертушки прыгает по земле, скачет, то увеличиваясь в размерах, то уменьшаясь, кишлак, виноградники, речка, вертушка потянула вверх, набирает высоту, забираясь в предгорья.
Вертушка, как большой зеленый головастик, только секунду назад летевшая параллельным курсом, такая грозная, изготовившаяся к бою, рухнула вниз объятая пламенем.
Рано утром предстоял штурм ущелья, а пока рота сидела на броне и грелась под первыми лучами солнца. Замполит притащил пачку газет и приказал провести читку прессы, это политическое мероприятие, по его мнению, очень поднимает боевой дух солдат. Читать, так читать. Первую страницу “Советского воина” Снегов осилил быстро, а вот со второй страницей вышла заминка.
Корреспондент газеты описывал трудности жизни жены офицера, погибшего в Афганистане. Подробно изложено нищенское положение семьи, тяжелый квартирный вопрос, сложности в размещении детей в детском саду.
Очень поучительная статья, о чем Снег не преминул указать политработнику и добавил, что не худо бы самому в начале ознакомиться с дивной прессой, прежде чем давать читать солдатам для поднятия “морального духа”.
В ответ он наставническим тоном ему ответил, что читать надо то, что дают и не умничать, партия за них думает.
- И на этом спасибо. И после такой статьи идти в бой? О чем они думают, эти инженеры человеческих душ? Пропадите вы все пропадом.
Ущелье Шинарай рассекает пополам горную гряду, разделявшую Афганистан и Пакистан, в нем мы и попали ночью в засаду, когда без разведки сунулись в него. Но ничего, отбились, отстрелялись, прорвались.
На рассвете вышли к границе с Пакистаном. Батальон сгрудился на сухой гальке бывшей широкой речки. Все затихли, слышался только стук многих ботинок о камни и ровное дыхание сотен глоток.
- Вот из этого ущелья, из этой самой глотки и ползут в Афганистан сотни автомашин с минами и патронами, винтовками и снарядами. Надо наконец-то ее заткнуть раз и навсегда. Вот зачем мы сюда и пришли, ребятки! Все это надо уничтожить.
Снегов, как старший колонны,  широким жестом показал солдатам на светящиеся огоньки на горной гряде. Под ними лежал кусок пустыни, зажатый с двух сторон невысокими каменными хребтами. Окружающие горы в сумерках казались огромной серой змеей, удушающей всю долину.
В появившийся и привезенный к ним инфракрасный бинокль “Блик” им хорошо было видно, как на противоположной стороне освещались дома в кишлаках и горели яркие огни на стенах старинного пограничного форта. Там начинался современный Пакистан. За их спинами древний Афганистан без единого огонька.
Все дороги завалены минами-пропеллерами из контейнеров дальнобойных орудий  “Ураган” и “Гиацинт”, или “Геноцид”, как их называли солдаты.
Это еще в прошлом месяце по данной местности, по площадям, били наши пушки, минируя местность в целях создания препятствий на пути движения караванов с оружием.
Для гусеничных машин это не препятствие, но для пехоты и автомашин мины представляют серьезную угрозу, так как окрашены под цвет местности, покрывают большую площадь и взводятся при падении с большой высоты.
При наступлении на них могут оторвать ступню ноги, а у автомашин вырывают из покрышки колеса большой кусок шины. Страшное оружие. Духи разминируют заминированную местность тем, что прогоняют по ней большие стада овец. Подорвавшихся на минах и погибших при этом животных отправляют затем в общий котел. Дешево и сердито.
Кроме того, ночью духи подбили советский штурмовик “Су-17”, прикрывавший колонну с воздуха. У пакистанских пограничников переносных зенитных комплексов на вооружении нет, а зенитная ракета была выпушена с территории Пакистана, следовательно, недалеко от границы расположен духовский лагерь, в котором боевики проходят диверсионную подготовку.
До утра они искали обломки самолета и тело пилота, которое нашли в одном из ущелий и завернули в остатки найденного парашюта. На совещании командир бригады отдал указание тщательно разведать местность, произвести зачистку ущелья, допросить пленных и подготовить огневой удар по тренировочному лагерю духов.
К середине дня на базовый пункт сбора подвезли пятнадцать человек раненых, подорвавшихся на фугасе. Крики, стоны, кровь. Не хватало медикаментов, шин для фиксирования перебитых конечностей, крови для переливания.
 Один молоденький солдатик, как видно из городских, полчаса назад кричал о том, что он приехал сюда, чтобы один перебить всех духов, побледнел, его стало мучительно рвать, а затем он убежал отлеживаться в БТР.
Ударами тяжелых ботинок Снег выкатил его из БТРа и заставил ломать доски  раненым на шины, приговаривая:
- Забота о раненых превыше всего, запомни это, городской мальчик, чем пахнет изнанка войны. Или ступай в богадельню, старухам сопли обсасывать. - Все это под дружный хохот и ехидные взгляды старослужащих, все понимающих солдат.
Выполняя боевую задачу, Снег не переставал любоваться на красоты природы, и было чем. Изящные, отсвечивающие золотом кварцы скал, кристальные родники, промытые водой в стародавние времена гроты  в скалах, чистый воздух, жаркое солнце в горах, одиноко стоящие столбы скал полукилометровой высоты.
Природа была глуха к людским страданиям, ей было наплевать на разборки людей. Все также щебетали птицы, качались от ветра кусты и травы, журчали под солнцем ручьи. Природа как бы говорила людям:
- Опомнитесь, что вы делаете, неужели вам не хватает моей красоты, что вы все время делите и льете кровь?
 Но люди были глухи к этому, у них накопились свои неотложные дела, свои цели и задачи, которые надо было решить именно сейчас. Немедленно. Здесь надо возводить лечебницы, возить сюда туристов, дышать и пить этот лечебный горный воздух, любоваться этой красотой. Ничего не портить в природе, только на одном туризме здесь можно жить, лечить астму, легкие и кучу других болезней, здесь рай для больных людей.

                64

С тоской Снег вспоминал уральскую тайгу. Ее не забудешь никогда. В детстве летом мама каждый год отправляла его в маленькую таежную деревню на Северном Урале, к своему родному брату дяде Гене. Воспоминания о деревне остались у него самыми светлыми и теплыми.
 Сказочная красота тайги заворожила и пленила его. Возле дома дяди, сразу за баней, поднимался могучий кедровник, грибами и ягодами были полны опушки леса, прекрасный ромашковый луг располагался прямо перед деревней,  дремучая тайга и болота окружали ее со всех сторон.
Поблизости от деревни имелись три обширных, глубоких и рыбных озера, в которых дети любили плескаться и ловить рыбу. Это было место их постоянного развлечения и любимых забав.
На Урале дядя в первый раз и высек Снега вместе с его двоюродным братом Тимкой за то, что они плотно забили стволы его охотничьего ружья разноцветными жуками и пальнули из него, любуясь на разлетевшиеся вокруг и переливающиеся на солнце разноцветные крылышки и чешуйки.
Расправа была скорой и справедливой, им зажали головы между колен и выпороли ремнем по заднему месту, так что сесть они смогли только к вечеру. Было не очень больно, но ужасно обидно. 
Здесь же Тимка вместе с деревенскими приятелями и подбили Снега на воровство сладкого турнепса и других овощей из соседских огородов. Однажды ребята залезли в чужой огород, а его, как самого маленького, поставили на стрему, чтобы он вовремя предупредил их о появлении хозяев.
 Снег добросовестно встал на указанное ему место возле плетня, но вместо того, чтобы следить за домом, по малолетству сунул голову в плетень и наблюдал за ребятами, которые рвали в саду турнепс и яблоки.
 Тут-то его и взяли тепленького. Ребята убежали, а Алексея, дед Афоня, как пойманного воришку, привел к дяде Гене на расправу. На все расспросы Снег молчал, как партизан. Отвечать за всех ему пришлось одному, голову опять зажали между колен, спустили трусики и по голому заду отстегали крапивой. Было больно, но он был горд, что никого не выдал и стойко выдержал порку.
 После этого деревенские мальчишки приняли его, как равного в свою веселую компанию. Стали брать на самые рыбные заводи озер, водили в тайге на самые заветные грибные и ягодные места.
Показывали в ручьях и на реках места обитания бобров и выдр, учили делать из высоченных и полых зонтичных растений пикан духовые трубки, для обстрела ягодами бузины и рябины девчонок. Алексей был очень горд этим и старался всячески оправдать оказанное доверие.   
Дядя часто рассказывал им с Тимкой о войне, которую он прошел от первого дня до последнего. Был ранен, попал в немецкий плен, два года провел в концлагере, бежал из польского лагеря, провоевал до конца войны в разведке. На его спине и руках были многочисленные следы глубоких пулевых и осколочных ранений войны.
По рассказам дяди Гены плен это был ад, из которого он не думал выбраться живым. Особенно Алексей запомнил слова своего дяди о том, что без настоящего друга выжить в плену было невозможно, люди от голода превращались в зверей, окружающие отнимали у человека последнюю пайку хлеба.
 Дядя научил его понимать тайгу и не бояться ее, любить зверей, беречь их, ловить рыбу, собирать грибы, ягоды, кедровые орехи, строить настоящий охотничий шалаш, охотиться, читать звериные следы, варить уху и жарить на костре грибы.
Тайге Снег и обязан своей силой и выносливостью, умением скрытно передвигаться на местности, практическими знаниями пользования всего того, что дает русский лес.
У дяди была немецкая овчарка, пес по кличке Лапик, с которым судьба его свела в немецком плену. Как он сумел приручить овчарку, никто не знает, но факт остается фактом, она помогла дяде бежать из плена. После войны дядя привез овчарку домой на Урал.
Все недоумевали, как это в немецком лагере он сумел подружиться с конвойной эсэсовской овчаркой, которая потом дослужила с дядей в армии до конца войны в разведке.
 Дома, на Урале, она стала для него настоящей охотничьей собакой на зависть всем охотникам в округе. Любовь к собакам передалась ему от деда, который научил его любить собак, понимать их, приручать и дрессировать.
На это чудо приезжали посмотреть даже из города и предлагали дяде за собаку большие деньги, но он не хотел никого даже слушать. Лапик умел  отличать съедобные грибы от ядовитых, и мгновенно находил их без единой червоточины, а затем звонким лаем звал нас к себе, указывая то место, где грибов было больше всего.
 Лапик погиб на боевом посту, но спас дядю Гену в схватке с медведем шатуном в зимнем лесу, на которого дядя случайно вышел на охоте за белкой.
После этого он уже никогда  больше не заводил собак, за исключением маленькой дворовой собачонки, приблудившейся к нему еще щенком, да так и оставшейся с ним жить в деревне и охранять его хлебосольный дом.
Спустя десять лет дядя, вместе с семьей, продал дом и переехал на постоянное место жительства  на Украину в город Кривой Рог. Его жена, тетя Женя, украинка по национальности, уговорила таки его это сделать. Всю жизнь она мечтала перебраться на родину и добилась того, чего хотела.
Но это не принесло им счастья. Их сын Тима на новом месте связался с наркоманами, стал выращивать и продавать коноплю, а затем сам стал наркоманом, отсидел за это срок в тюрьме, ему ампутировали зараженную иглой ногу, но колоться он не бросил и умер от заражения крови.
Дядя Гена ненадолго пережил сына. Его жизнь вдали от тайги не сложилась. Мама и родственники убеждали его не уезжать с Урала, говорили, что он не сможет жить без любимой тайги, но все было напрасно, ночная кукушка дневную завсегда перекукует.
После смерти дяди Гены семья Снега постоянно поддерживала контакт с его дочерьми, помогла им устроить внука в Московское общевойсковое училище. После развала Советского Союза и отделения Украины от России их связи прекратились сами собой.
Зачем дядя сделал этот опрометчивый шаг? Не зря говорит народная мудрость, “где родился, там и пригодился”. Измена родному Уралу принесла ему только горе и несчастье.
Снег на всю жизнь сохранил любовь и благодарность к своему любимому и единственному дяде Гене, настоящему русскому человеку и солдату.

                65               

Пришли в эти сказочные края и они. Пришли и взорвали эти кварцитовые, отливающие золотом скалы, все здесь переколотили, как слон в посудной лавке, перестреляли верблюдов, чудесных лошадей и осликов, все уничтожили и ушли.
Да и как было не перебить все, ведь это были средства доставки вооружения, мин, взрывчатки, всего того, что убивает и калечит людей. Снег умом понимал, что невинных животных убивать нельзя, но одновременно понимал, что это необходимо, а сердце все равно отказывается принимать. И при встрече с духами опять командуешь - подавить, взорвать, уничтожить.
На одном перевале духи заблокировали их продвижение, так что пришлось всем спешиться и броситься в лобовую атаку. Бежавший впереди Снега и справа от него солдат наступил на мину.
Взрывом ему оторвало ступню левой ноги и осколками поранило еще трех человек. Снег стал перебинтовывать пробитую грудь одного их них и краем глаза увидал, что солдат с оторванной ногой стал вкладывать ствол автомата себе в рот.
- Стой, не делай этого, потерпи, сейчас я тебя перевяжу.
Но он не обращал на его слова никакого внимания и продолжал тянуться к спусковому крючку. Лицо было повернуто в ту сторону, где в трех метрах от него лежала его ступня, а из лохмотьев брючины торчал осколок белой, раздробленной кости и хлестала кровь.
 Снег не знал, о чем думал этот солдат в последней миг своей жизни, он не успел перехватить его автомат, не добежал до него всего нескольких метров, как тот вставил автомат в рот, раздался выстрел, и его голова разлетелась на части.
- Зачем же ты это сделал, парень?
Но кто знает, как бы сам Снег поступил, окажись на его месте? Нужна ли ему будет оставшаяся жизнь без ноги? Жизнь никому ненужного инвалида, зачем она ему?
Это все ты виновата, война, будь ты трижды проклята! Не обошлось и без самоуправства. За час до прибытия начальника политотдела бригады, солдаты второго батальона самовольно повесили плененного духа, намотав веревку на ствол пулемета.
Правда, перед смертью дали афганцу помолиться Аллаху. На вопрос начальника политотдела, почему они не передали его разведчикам, а повесили сами, без команды офицера, ответили, что дух с ненавистью в глазах ругал шурави последними словами и плевался. Солдат оставили в покое. 
Еврей медик капитан Бернштейн по этому поводу напомнил всем старый еврейский анекдот.
- “Собрались евреи и стали жаловаться: Никто нас не любит и совершенно непонятно за что. Решили с горя напиться, а чтобы всем окружающим продемонстрировать свою дружбу, решили, что каждый принесет с собой бутылку водки и выльет в общий котел, из которого все будут пить столько, сколько захотят.
Пришел Абрам домой и рассказывает Саре о том, как завтра он с друзьями решил провести свой день. Выслушала его жена и говорит: Если все будут пить из общего котла, то зачем тебе тратить бутылку водки. Она нам и самим пригодиться. Возьми лучше в бутылку воды - все равно в общем котле этого никто не заметит.
На следующий день, когда содержимое всех бутылок было вылито в общий котел, тамада попросил всех наполнить бокалы, а, пригубив свой, вместо первого тоста задумчиво пожевал бледными губами и печально произнес только одну фразу:  Вот именно за это нас все и не любят”.
В соседней долине, в пещерах нашли огромные запасы продовольствия, которыми можно было накормить весь Кандагар и его окрестные кишлаки.
Мешки распарываются ножами, мука рассыпается по скалам, картофель, редис, лук, спелые помидоры и различные крупы обливаются  бензином и поджигаются.
Все это духовское, а значит, подлежит уничтожению. Таков безжалостный закон войны. Вывезти нет сил, надо вывозить только захваченное оружие и боеприпасы, которого и так набрали больше некуда. По его количеству определяются результаты боевой деятельности бригады.
Затем это вооружение складируют на плацу бригады, сфотографируют фотокорреспонденты и передадут афганским правительственным войскам, а затем оно опять окажется у духов известными всем путями. Круговорот воды в природе.
Выездная группа штаба 40-й армии расположилась от бригады и места боя в сорока километрах. Так что не только ни одной пули, но даже грохота боя до них не долетало.
Общались только по рации, из-за чего случился курьезный случай. Во время боя на нашу волну настроился генерал из штабной группы и пытался руководить боем, не видя его.
Командир бригады в это время материл по рации командира танкового батальона и в этот момент в разговор вклинился генерал, который грозным голосом потребовал слушать только его распоряжения и выполнять только их, так как он главный и его позывной “Султан”.
Командир бригады в горячке боя послал его куда подальше:
- Пошел на хрен, я сам Падишах, - закончил он под общий хохот всех офицеров.
Это ему в дальнейшем аукнулось. Обед. Они сидят и наворачивают штык ножами тушенку из банок. На жаре она не лезет в горло, а есть надо, иначе упадок сил. Хорошо помогает от жары только компот.
Приводят группу пленных, человек десять. У всех руки связаны за головами. Сидят на бархане перед солдатами в пяти метрах. Одежда драная, в заплатах, а в глазах страх и ненависть.
Термос пристально вглядывается в их лица. Вдруг встает и с ножом в руке, медленно приближается к ним. Затем спокойно всаживает нож в грудь одного из них.
Все онемели. Дух, истекая кровью, продолжает дергаться в предсмертных конвульсиях на песке, другие, испуганно вопя, пытаются задом, ерзая по песку, отодвинуться подальше от трупа, но все уже кончено.
 Термос возвращается в роту, вытирая окровавленный нож о рукав бушлата, и затем спокойно продолжает им поедать тушенку из банки. Молодые солдаты беспокойно переглядываются между собой и с тревогой смотрят на майора Снегова. Термос  с улыбкой поясняет, продолжая спокойно пережевывать пищу.
- Он вчера убил моего друга во время штурма ущелья.
- Ты, что, Термос? Как ты мог его разглядеть на таком расстоянии, далеко ведь?
- Это он, я узнал его по глазам.
Снег делает знак рукой Матросу.
- Матрос, забери автомат Термоса, с ним, что-то не так. Отведи в бронетранспортер, присмотри за ним. - Термос покорно дает увести себя.
- Вот и Термос тихонько тронулся. Мозг не вынес перенапряжения, ужаса боев, крови. А он еще в сущности мальчишка. Как Снег мог этого не доглядеть, почему не обратил раньше внимания на странности в его поведении? А ведь они были, только теперь он стал их припоминать.
- Прошляпил, своими переживаниями увлекся, о себе больше думать стал, пацана просмотрел, майор гребаный.
- Для него война уже закончена. Может на родине, у родных берез вылечится, отойдет. Прощай, друг Термос!
- Товарищ майор, что с пленными духами делать? - Рахим смотрит на Снегова своими черными глазами преданно и печально, что скажет, то и сделает.
- Не тащить же духов с собой в бригаду двое суток, кто их будет охранять в пути, чем кормить, обуза всем? И отпускать нельзя. Они нас не жалеют, так и с ними нечего сиропиться.
- Давай пешком в Кабул.
Это условная фраза и Рахим ее знает. Он  пинками ботинок подымает пленных на ноги и уводит за ближайшую скалу. Скоро оттуда доносятся автоматные очереди.
- Все, пленных больше нет, проблема  закрыта. Точка.
Молодые солдаты совсем ошалели от страха. Продолжают испуганно таращиться на Снегова и стараются держаться отдельной кучкой, подальше от старых закаленных боевиков батальона.
- Это все в отместку за вас ребята. За Чижа, за Воробья, за Гогу, за Термоса. Но и этого вам мало, духи, получите еще. Теперь мы другие, жалости в нас нет и в помине, только холодный расчет, только месть, только желание уничтожать здесь всех.
- Бойцы, соберите все трупы и подтащите их к этому склону. Матрос давай сюда танковый снаряд. Все кладите здесь. Подготовьте инициирующий накладной заряд, закладывайте и подрывайте.
Сильный взрыв обрушил склон горы, хлынувшая на трупы земля и осколки камней навсегда погребли их под собой.
- Теперь в западных газетах не появятся фотоснимки с телами борцов за веру, с надписью “Следы зверств советских оккупантов на афганской земле”. Все. Молодость моя и жалость к людям, где вы, куда ушли, почему так произошло, кто в этом виноват? Нет ответа. Значит, и копаться в себе незачем. Так было до нас, так стало при нас, так будет и впредь. Человеческую природу не исправить, значит, нечего об этом и думать.
- Эх, Андрюха, нам ли жить в печали, - верный солдатский юмор, выручающий из всех трудных ситуаций и во все времена.
Мстить, вот твой святой воинский долг, твоя жизненная цель и твое оправдание перед людьми, но только не перед Богом. Вечером проходит совещание у комбрига.
Присутствуют только старшие командиры. Вопрос один, что делать с лагерем духов, который по показаниям пленных и данным разведки расположен в десяти километрах перед ними на пакистанской территории, откуда прошлой ночью был произведен пуск зенитной ракеты по советскому самолету.
 Да и уцелевшие духи перешли границу совершенно спокойно, на глазах танцующего на скалах пакистанского пограничного батальона малишей. Начальник политотдела тактично молчит. Это и понятно. Давать свое согласие перейти границу и уничтожить духовский лагерь он не может.
Это же не шутка, нарушение государственной границы сопредельного государства, это грозит международным скандалом, за это по головке не погладят, ладно погоны снимут, а можно и в тюрьму сесть.
Но азарт боя, желание отомстить за кровь товарищей, уже выработанная войной бесшабашность делают свое дело. Принимается общее решение.
- Камня на камне не оставим от духовского лагеря, сотрем его с лица земли, чтоб впредь не повадно было хамить советским войскам.
 Они дают клятву друг другу, что никому, ни вышестоящему командованию, ни Особому отделу КГБ, ничего не рассказывать. Молодых солдат Снег учил умению убивать уже на собственном боевом опыте, без сантиментов и прочей словесной эквилибристики.
- На войне бывают моменты, когда необходимо действовать беспощадно и жестоко, когда ты знаешь, что ты должен делать быстро и точно, прямо и непосредственно по приказу командира.
- В такой момент ты не принадлежишь себе, а только своим инстинктам. И чем быстрее вы это поймете, тем лучше для вас. Если я говорю убивать, то надо не думать, а убивать, я один отвечу перед господом Богом и начальством за это.
Солдаты и младшие офицеры ночью не поймут, куда и зачем их ведут. Объяснение простое,  громить очередную банду в очередном ущелье. Задача такая. В двадцати километрах перед ними ущелье делает поворот.
- Как раз на повороте расположен лагерь. Подходим с двух сторон, час на уничтожение лагеря, затем сразу же уходим на нашу сторону.
- Проверить все танки и БМП, ненадежные оставить под охраной здесь. Все политработники также остаются здесь, изображают лагерь на отдыхе, грузят трофейное вооружение.
- Пакистанские пограничники не ожидают такой наглости от нас, сметем их одним ударом. Не оставлять на вражеской территории ни одного человека, ни одной машины. Все ясно, вперед!    
Ночью нанесли огневой удар по пограничному батальону. Это вам не на пригорках танцевать. Батальон, как и ожидалось, весь разбежался. За час на максимальной скорости батальон проскакивает расстояние до духовского лагеря.
Так и есть, перед ними открылась живописная картина духовского лагеря в горах: множество глиняных домишек, зеленые брезентовые палатки, блеют бараны, горят костры, слышатся женские и мужские голоса, доносится чей-то смех. Наверное, и дети здесь есть.
- Прости, господи, неразумных чад своих. Не мы это начали, не нам и кончать.
Выкатили гаубицы “Д-30” на прямую наводку. “Шилки” опустили свои двадцати трех миллиметровые четырехствольные  спаренные скорострельные орудия, к ним присоединили ста двадцати пяти миллиметровые пушки танки.
По общей команде открыли огонь из всех стволов. Море огня, все кругом горит, повсюду испуганные крики, животный и человеческий рев ужаса. За полчаса они сровняли лагерь с землей и основательно разгрузили пороховые погреба.
Рахим успел сбегать на место пожара посмотреть, что там и как, и притащил с собой несколько старинных, от руки расписанных золотом Коранов.
- Теперь родственники мне большие деньги отвалят за них.
- Молодец, успел разжиться.
К бронетранспортеру подбежал радист со штабной машины с радиостанцией и протянул Снегу ларингофоны:
- Товарищ майор, вас вызывает на связь комбриг.
- Слушаю пятый, прием.
В наушнике зарокотал взволнованный голос комбрига.
- По данным разведки осталась свободной дорога за горой, возле которой расположен лагерь. Возьми взвод и перекрой дорогу за ущельем, чтобы ни один душок не ушел, как понял, прием.
- Вас понял, выполняю.
Снегов заскочил на БРТ, включил рацию и передал первому взводу команду на выдвижение за ним. Дал команду водителю начать движение влево и обогнуть расположенную перед ними гору. Шесть БТРов, взметая клубы пыли, стройной колонной выдвигались по бывшему сухому руслу реки в свете пылающего лагеря. Вот и указанное место.
- Стрелок, зарядить “КПВТ” разрывными патронами и очередями отсекай духов, которые полезут из-за горы. Можешь патронов не жалеть и расстрелять все коробки, которые есть в башне.   
- Есть, товарищ майор.
Снег спрыгнул с брони, весь взвод в готовности столпился возле БТРа.
- Ребята, необходимо быстро заминировать дорогу и расположиться вот за этими камнями, всех, кто попытается выбраться из кольца, расстреливать на месте. Приступить к выполнению задачи.
Бойцы быстро и деловито принялись за дело. Ставили противопехотные и противотанковые мины, а также установили несколько растяжек поперек дороги. Они закончили минировать дорогу и стали выдвигаться к месту сбора.
Ярко светила луна. Совсем близко от нас, ниже по руслу, послышался негромкий нарастающий вой. “Симург” с зажженными подфарниками медленно крался прямо на них. Это был душманский дозор.

                66
 
В прицел ночного видения “Блик” Снег разглядел сквозь лобовое стекло машины, как  трое сидящих в кабине людей, беззвучно раскрывали рты и размахивали руками. Из кузова “Симурга” выглядывало еще человек пять с оружием.
 Первым же попаданием из “Мухи” автомашину подожги. Граната, найдя цель, превратила машину в факел, она дернулась и взорвалась. Духи выскочили из машины. Трое, дико крича, пытались сбить огонь с одежды. Другие стали отстреливаться.
Звук одновременно стреляющих стволов автоматов был оглушителен среди ночи. Вспышки выстрелов и метавшиеся среди огня люди создавали ирреальную картину бытия.
Автоматные очереди распарывали темноту ночи красными  трассерами. Иногда пули натыкались на скалы и тогда с противным воем   уходили в бездонное и бесконечное ночное небо.
Они спокойно расстреливали духов. Это единственное, что они могли сделать для них, чтобы прекратить их мучения. Все закончилось очень быстро. Машина и неподвижные трупы на земле спокойно догорали.
Как им приказали, так они и сделали. Удивительно горят люди, по их телам проскакивают голубые огоньки, перекатываются волнами, а не ярким пламенем, как по горящим доскам, или газетам.
Затем еще три машины показались в свете фар. Видимо за этой горой духи припарковали автомашины с боеприпасами и теперь надеялись на них улизнуть.
 Машины приближались. В свете их фар ветви саксаульного кустарника, растущего вдоль сухого русла, казались скрюченными руками смертника, воздетыми к небу и молящими о пощаде.
Но пощады нет, и не будет, этого слова нет в их лексиконе. Свет фар несколько раз резко вильнул, видимо, водители объезжали горевшие трупы и автомашину.
 Затем машины остановились перед горящим завалом. Ответный шквальный автоматный огонь поразил их своей плотностью и мощью, Снег даже не предполагал, что в машинах будет такое количество духов.
Лучше вовремя отступить, чем потом считать собственные трупы. Снег дал команду всему взводу отходить. Они с Малышом стали отходить последними из группы.
Вдруг, навстречу им, из темноты русла, показались две автомашины, битком набитые духами. Они стреляли на ходу из всех стволов. С правого фланга на подмогу им внезапно появилась другая группа пеших духов из глубины ущелья.
- Да откуда же вас столько повылазило, и где вы только прятались все это время?
Человек пятнадцать рослых духов короткими перебежками двигались на них. Они были так близко, что Снегов слышал, как под их обувью противно скрипела мелкая галька.
Снегов первым спустил курок, но выстрелов не услышал, ощутив только отдачу. Так бывает, когда мысленно ведешь пулю в противника и, пропускаешь момент выстрела, видишь только, как пуля уже поражает цель. Затем огонь открыл и Малыш. 
Духи развернулись цепью на выстрелы, подставляя свои бока и спины под пули основной группы его взвода. Снег вытащил из лифчика две “эфки” и метнул их в направлении духов. Малыш стрелял очередями.
Они были в опасной близости от противника и могли быть поражены осколками своих же гранат. Но у них не было другого выхода. И они сделали это - уложив в темноте одних и заставив отступить других, которых полностью покосил огонь их взвода слева.
Только в бронетранспортере, когда стрелок показал Снегу пустые пулеметные ленты, он понял, что именно его огонь позволил им избежать больших потерь и уничтожил контратаку духов.
Век живи, век учись. Все, они уничтожили всех, теперь можно уходить. Техника не подвела, вышла вся, потерь нет. Колонна бронетраспортеров, танков, автомашин и наливников медленно начинает выползать из ущелья.
Вокруг колонны разрываются эресы и мины, это уцелевшие духи успели выползти из своих нор и организовать обстрел уходящей колонны войск.
 Иногда посвистывают пули, но огонь ведется не прицельно, поэтому редкие из них со звоном рикошетируют от брони. Рахим, где-то раздобыл расшитую золотым шитьем духовскую тюбетейку и халат, и теперь важно восседает в ней сразу за волноотражательным щитком.
- Рахим, а если духи влепят тебе пулю в лоб?
- Нет, они мои родственники, своего не тронут.
Но вот пуля со звоном ударила в борт бронетраспортера и Рахим быстренько ныряет внутрь башни.
- Чего спрятался, это же твои родственники?
- Ну, их на хрен, убьют ненароком, потом разбирайся с родственниками гребаными. Пусть уж без меня одни тут живут, шайтаны.
По рассказам отца, ветеранов и военным кинофильмам, которые Снегов в детстве смотрел самозабвенно, складывалось радужное мнение о том, как героически советская пехота, танки, авиация  и флот яростно громят немцев. Это была романтическая армия, пропитанная духом товарищества, дружбы и героизма.
На всю жизнь Снегов сохранил любовь к гимну ВДВ: “Парашюты рванули и приняли вес…”, который они во всю мощь их молодых глоток распевали вместе с женами во время шумных застолий.
- Эх, молодость, где ты моя родная и единственная, незабвенная.   
Армия, в которую он вступил летом 1970 года после окончания суворовского училища, оказалась совсем иной. Большая ее часть забыла войну, знала только парады, караулы, муштру, строительство генеральских особняков и помаленьку, как вся страна, подворовывала.
Часть молодых офицеров переняла от старших офицеров нездоровый карьеризм, стала меркантильна, превыше всего ценила умение выгодно жениться на генеральских дочках.
Хотела служить только за границей, или во внутренних округах, особенно в Московском придворном, Киевском, или Одесском, обязательно на штабных должностях, но только не в строевых частях, так как боялась солдат и ответственности за них,  как чёрт ладана.
Здоровый карьерный рост в армии замедлялся из-за отслуживших свой срок, но не желавших уходить на покой от имеющихся благ маршалов и генералов, изнутри армию раворовывали прапорщики.
 Всё это медленно и уверенно разъедало костяк армии, её мозг, силу и решительность. В общем, армия стала загнивать, как и само государство.
В декабре 1979 года окончилась мирная жизнь армии, началась война в Афганистане. В 1986 году после окончания военной академии Снегова вызвали в штаб военного округа и сказали, что ему выпало “почетное право” ехать служить в Афганистан.
На его вопрос, как справиться его жена с трудностями, с крошечной годовалой дочуркой на руках и малолетним сыном, ему разъяснили, что он кадровый военный, десантник, следовательно, не трус, Родина на него надеется и так далее и тому подобное. Затем его заверили, что все с семьей будет в порядке, жене окажут  всю необходимую помощь, ее будут опекать, ей будут помогать и все такое.
Генерал, беседовавший с ним, врал как сивый мерин, главное для него было заткнуть им кадровую дыру, а там хоть трава не расти. Впоследствии жена не раз писала ему в Афганистан, что дома никто не появлялся, не звонил и не предлагал никакой помощи. О его семье в штабе просто забыли.
Снег искренне благодарен свой жене, которая целых два года одна поднимала детей и безропотно ждала его. Сама отправка в Афганистан ему запомнилась надолго. Особенно те два офицера, которые должны были ехать в Афганистан первыми, и  вместо которых оправили его.
Они элементарно струсили и попросту отказались ехать на войну, отсидевшись дома и прикрываясь заранее купленными фальшивыми медицинскими справками о внезапной и тяжелой болезни, якобы,  поразившей их жен. Со “справедливостью” в этой армии тоже было все в полном порядке. 
Забегая вперед, Снег добавил, что оба эти труса, по сложившейся тогда традиции,  не были даже уволены из армии и не осуждены судом офицерской чести.
Они вполне благополучно продолжали протирать штаны в штабе, и даже по протекции свыше, за взятки и пресмыкательство перед начальством были повышены в должности и  воинском звании.
Так что, когда он вернулся из Афганистана, оба встретили его с видом добрых старых друзей, с гаденькими улыбками на лицах, в чинах полковничьих, с затаенной  завистью посматривающих на два его боевых ордена “Красной Звезды”.
Глядя в их сытые, лоснящиеся от сала рожи, Снег понял, что людская подлость неискоренима. Одни - должны честно служить на благо Родины, воевать, а другие - только пользоваться всеми благами, и ничего не давать взамен, никто им открыто не скажет об этом в глаза и о том, что они подонки и отбросы общества.
Так не принято у честных людей. Им совестно и не удобно сказать отбросам об этом открыто в глаза:
- А что скажет княгиня Марья Алексевна? 
Честные люди обладают врожденной скромностью, чем пользуется мразь и человеческое отребье, стараясь сделать вид, что они тоже порядочные люди и имеют право на все.
Снег понял, что так было и так будет всегда, человеческую натуру не исправить и не переделать.  В ответ на их лживые оправдания об искреннем сожалении, что болезнь жен помешала им повоевать, он просто набил им обоим морду прямо в штабе и это сошло ему с рук.
Разговоры о его контузиях, ранениях и непредсказуемой агрессивности из штаба ТУРКво уже дошли до прежнего места службы, с ним стали бояться связываться, начальство предпочло просто замять это дело и сделать вид, что ничего серьезного не произошло.
Прежние друзья, как-то сами собой потерялись, словно их и не было, только тогда Снег понял, что друзьями они никогда и не были, а просто приятелями, собутыльниками. Терять таких друзей, сам бог велел. Одному тоже неплохо, надо только к этому приспособиться и притерпеться.
Главным жизненным мерилом истинно русского человека всегда было сотворение  добра и всеобщего блага для всех людей. Русская добродетель является определяющим эквивалентом исторических, религиозных и иных общественных знаний.
Именно в этом контексте используется теория идеи, что добро существует как идея. Русская философия утверждает, что это вопрос совести каждого человека. А многие люди совершенно не знают, что такое совесть. В детстве им этого не заложили, не было этого у их родителей никогда, они и без этого обходились неплохо.
Да что об этом говорить, это вопрос философский, вопрос о природе человека. Говорить можно долго, но все в пустую, ничего исправить уже нельзя, время упущено, поздно.
- “Ки а бю, буара” - что в переводе с французского означает - кто пил, тот будет пить, или на русский манер - “Горбатого могила исправит”.
 Как много он встречал за свою жизнь людей честных, смелых, самоотверженных и трудолюбивых, из низов, но, боже мой, не меньше дряни и мрази, человеческой слизи и пакости приходит из верхнего эшелона власти,  имя им - легион. Они не убывают, а только множатся и числом прибывают.
Они с женой много поколесили по стране и дальним гарнизонам, много поменяли казенных квартир и мебели, но никогда им не было так хорошо и спокойно, как в молодости в старинном русском городе Арзамасе.
Снег был постоянно на службе, а жена занималась воспитанием сына, у них было много веселых и шумных друзей. В молодости все кажется ярким и привлекательным, любое море и трудности по колено.
Ни перед кем Снегов не заискивал, по телам друзей к высоким званиям и положению не шел, ни перед кем не ломал шапку. Если человек ему не нравился, он так и говорил ему об этом, прямо и открыто, благодаря чему имел много неприятностей.
Через три дня они были в бригаде. Как и других командиров его тоже вызвали в штаб бригады на допрос к прилетевшим из Кабула штабникам.
Штабные, видимо, что-то пронюхали и теперь рыли землю копытами, желая выколотить из них признания и выслужиться перед руководством армии.
Расспрашивали о ночном бое, интересовались, где он происходил, просили показать на карте. Снег прикинулся тупым воякой, мычал, туго соображал, еще непонятнее и дурнее старался отвечать на все провокационные вопросы.
- Майор Снегов, заходи.
- Итак, на карте сможешь показать район ночной боевой операции?
- Может вот тута, а може, нет, не угадаю, виноватые мы, меленько прописано здеся, не видать.
- Ты хоть свои мысли связно излагать можешь, пенёк пехотный?
- Да мы завсегда с почтением к начальству, потому как…
- И этим олухам доверили командование боевыми подразделениями? Впрочем, ни для чего больше они и не годятся.
- Ты хоть понял, о чем тебя спрашивают, лапоть? Два и два сложить сможешь, Цыцерон лыковый, колхозный аристократ ты наш? Господи, ну и дебил, и где вас только набирают таких недоделков?
 - Так ежели нас попросить об чем, али сказать чего, так мы завсегда с понятием, товарищ генерал, за нами не пропадет, свои люди чай.
- Ты даже говорить еще умеешь, это уже хорошо.
- Пошел вон отсюда, сапог армейский.
- Есть!
 Плюнули и отстали. Истину про этот ночной бой так и не узнали, он остался их общей тайной. Пакистан претензии к Советскому Союзу не предъявил, в прессу никаких сведений об этом бое не просочилось. Данный случай предали забвению. А что до людей, да разве же это люди?

                67

Подошел к концу его второй год службы в Афганистане, в конце которого он получил сильную контузию. При зачистке кишлака Васаби его БТР подорвался на большой итальянской мине: - “Итальянка” - как они их прозвали, и Снег получил вторую тяжелую контузию.
На полевой дороге, по которой уже проехало множество автомашин, под  его бронетраспортером раздался сильный взрыв. Сработал механизм накачки.
Какая-то неведомая сила плотно обняла его, приподняла над броней и швырнула метров на пять в сторону. Очнулся он через минут десять, кто-то лил воду ему на голову. Оказалось, это  верный Рахим.
- Далеко летел, командир!
- Рахим, ты осторожнее лей воду командиру на голову, да смотри, чтобы она в нос не залилась, не дай бог, он захлебнется, я тебе тогда кишки на приклад намотаю. - Голос Матроса долетал до Снега, как из телефонной трубки, слышался словно издалека.
При его попытке повернуться на бок все тело пронзила дикая боль, словно в тело впилась сразу сотня игл. Как оказалось, так и есть.  При взрыве Снега забросило в заросли верблюжьей колючки, шипы которой потом длительное время с гноем выходили из его тела.
Сегодня плановая зачистка. Снег сидит на броне. Долго еще он будет опасаться зеленки. На гражданке это просто виноградная листва. Здесь же это зеленка, из которой очень даже запросто прилетает заряд гранатомета в головной транспортер.
Вчера выстрелом снайпера из зеленки был убит механик Лебедев из второго батальона. За полчаса минометы и артиллерийские орудия превращают зеленку в кашу, но  снайпер наверняка ушел по подземным кяризам.
Колонна въезжает в кишлак: кругом руины, воронье, груды битого саманного кирпича. У крайнего дома они видят сожженный неделю назад духовский бронетранспортер, захваченный ими у зеленых.
У заднего люка два обугленных трупа. Один из них главарь банды. Кто-то снял с него ботинки, привычное дело. Хорошие югославские “берцы” здесь на вес золота. Сердце привычно гонит шальную кровь. В конце кишлака они попадают под шквальный огонь.
Стреляют сверху, сразу десяток стволов, сразу подбили головную машину, пули мерзко щелкают по броне. Снег успел спрыгнуть в воронку. Возле переднего колеса кто-то лежит. Секунду назад сидели на броне рядом, но кто такой он не поймет.
Ватник на груди весь в крови, лица не видно. Пули с противным звуком впиваются в его тело. Вздрагивают только руки.
- Пошел счет, сволочи, ненавижу вас, но счет уже пошел давно.
Общий грохот очередей. Пот на бегу заливает глаза. Под ногами крошево из битого кирпича. Пока жив, пока жив, спасибо боже, что жив, а вот и конец дувала. Снег подлетает к нему, граната наготове, чеку долой, считает до трех, бросает в темноту проема. Прижимается к стене.
Взрыв, летят щепки. Песок привычно захрустел на зубах. Он влетает в развалины дома, в лицо облако дыма и пыли.
- Господи, за что?
В грудь духа - в упор очередь. Все в груди жжет газами.
- Но почему же я упал? Почему я на полу? Ранен? Нет, все плывет, ничего не слышно. Ног не чувствую. Почему я ничего не слышу?
В голове тупая боль. Разрыв ответной гранаты опять контузил его. Перед глазами привычный берег реки Казанки. А плавать он любит. Лицо мамы. Хорошо, может, кто ей скажет, что с ним. Как глупо погибать в конце войны.
Проснулся он в модуле госпиталя на постели. Снова свет заходящего солнца. Словно бьет наотмашь своими лучами. За окном снова закат над всем далеким горизонтом. Все предметы в доме плывут в золотом тумане, тени черны. Через всю комнату простреливают золотые лучи.
- Зачем мне все это? Почему я должен ежедневно умирать в этом раю? Почему я? А разве кто-то должен умирать вместо меня?
- Нет, я добью эту войну!
Привычный уже выход - самогон на столе. Провал в памяти. И мысли торопятся.
- Что даст самогон? Избавление. Избавление от чего? Я стираю себя из  списков живых в этом мире.
Он пишет письма домой. Ему нужен ответ из дома как воздух. Мир в руках отца был светел, а без него стало все темно.
- Помни жену и детей, - сказал отец, и голос его словно ушел к горизонту.
Ночью Снег не спал. Впервые мир вокруг был кристально ясен. Жизнь проста, пока живешь. Смерти он не боялся. Когда она придет, его уже не будет. Все ясно и понятно. Мир перед ним распахнулся до огромных пределов.
- До свидания, отец, я всегда помню о тебе, мой дорогой, мой любимый и единственный.
Утро. Впервые Снег внимательно рассматривает рассвет. Здравствуй солнце. Из письма к маме.
“Здравствуй, мама!
Я не стал тебе писать, что болел, потому что не хотел тебя расстраивать, но теперь уже все позади, но от тебя ничего не утаишь. Мы находимся так далеко друг от друга, а от тебя все равно ничего не скроешь.    
У меня все хорошо. Погода прекрасная. Никаких особых новостей нет. Не болею, настроение хорошее. Здесь все по старому, ничего нового быть не может.
Хорошее настроение потому, что с каждым днем становится все теп¬лее, а значит мы все ближе к дому и я ближе к тебе. Я очень устал, морально износился.
Но ты не волнуйся, мамочка. Забыть бы людям все войны, просто жить и радоваться. Все будет хорошо. Верь в это”.
Они ждут приезда генерала армии Варенникова - представителя Министерства Обороны Советского Союза в Афганистане. Солдаты Снега строят туалет для господ наблюдателей ООН, которые прибыли в бригаду следить за выводом советских войск из зоны Юг.
Соорудили его за штабом бригады и огородили колючей проволокой. Никого не пускали. Их унижения продолжали повторяться. Общий туалет для солдат и офицеров бригады всегда был очень загажен, очко без перегородок, а чтобы попасть в туалет, иногда и огромную очередь надо было выстоять.

                68

На заставу “Пятидесятая” они прибыли с плановой проверкой  праздничным днем 9 мая. Место дислокации - высокогорный кишлак Фазиасад, задача - охрана и оборона дороги. Застава состояла из двух взводов.
Утром 10 мая 1988 года застава под¬верглась обстрелу духов. Два взвода успели вовремя занять по¬зиции согласно боевому расчету и без потерь от¬ветить огнем на обстрел духов.
Как всегда утром, согласно внутреннему распоряд¬ку, в 8.00 происходит построение личного соста¬ва, на котором объявляется, кто и чем должен заниматься в течение всего дня: боевой расчет, строи¬тельство укреплений и  хозяйственные работы.
Но именно 10 мая построения не было по ряду причин. Во-первых, в этот день необходимо было выехать за получением продо¬вольствия в бригаду, но главное - в километре обнаружен фугас и саперам нужно было срочно его разминировать.
Утром на БТРе к ним выехали командир первой роты, с ним десять солдат на двух бронетранспортерах. Прошел час. Начался массированный обстрел заставы из автоматического оружия и гранатометов со всех четырех сторон. Особенно сильным он был со стороны кишлака и горы.
Первое попадание двух гранат пришлось в блиндаж. Свист пуль, взрывы на заставе, сплошной шум и гро¬хот. Несмотря на плотный огонь, дежурные бойцы на бое¬вых постах быстро заняли оборону и ответили встречным огнем, не давали противнику стрелять прицельно, дали возможность всему личному составу без потерь занять позиции согласно боевому расчету.
Бой был долгим и почти беспрерывным, по тер¬ритории заставы в светлое время передвигаться было невозможно из-за высокой плотности огня.
Эффект внезапности нападения не мог на них не подействовать, но он держался от силы минут двадцать, после чего они ощущали только нормальную мужскую работу - ведение боя.
Снегов дал команду вести огонь одиночными выстрелами. Основная задача на этот момент - не дать противнику подойти на расстояние брос¬ка гранаты. В дальнейшем стало легко опреде¬лить: вот это ведут огонь свои, а это стреляют бое¬вики.
У духов было большое преимущество в численности и в вооружении. У них на заставе был всего один пулемет ПК. Носимый боекомплект закончился через 40 минут боя. Бойцы притащили ящики с патронами и грана¬тами, взяли ножи, очень торопились открыть ими ящики, но это не у всех быстро получалось.
Патроны доставили в окопы и на по¬зиции. Где-то около пятнадцати часов стрельба внезапно прекратилась, и со стороны ближайшего дома с поднятой на палке белой тряпкой к ним направился пожилой старик. Ра¬зумеется, во избежание всяких провокаций держали его под прицелом.
Парламентер сказал, что они полностью ок¬ружены, шансов, якобы, у них нет и сопротивле¬ние бесполезно, и если они хотят жить, то долж¬ны сложить оружие и сдаться. Им обещают жизнь и большие деньги. Иначе - штурм и мучительная смерть.
Они ответили решительным отказом в резкой форме, ко¬нечно, не выбирая выражений. К этому моменту они, если можно так сказать, освоились в этой сложной обстановке и были уверены, что выстоят в любом случае.
Во время боя могли запросто при¬стрелить парламентера, поэтому Снег специально дал команду не стрелять, добавив, что это может быть не боевик, а местный житель, которого застави¬ли передать им унизительные требования.
Бой продолжился. В первую минуту боя духи разбили им радиостанцию, поэтому всякая связь с внешним миром была невозможна. Поддержки с воздуха не было, связи тоже.
Но к вечеру солдаты настолько осмелели, что стали выбегать из укрытий на открытое место и под прикрыти¬ем пулемета стрелять из гранатомета, поскольку из помещения стре¬лять из него было невозможно, а гранатометный огонь, несомненно, усилил их оборону.
Глядя на свои и духовские трупы, Снегу подумалось, что победить в этой войне невозможно. В локальных войнах по определению не бывает победителей. Не для того они ведутся, у них другие цели.
Они находились в окружении в течение суток. На вторые сутки под вечер к ним пробилась бронегруппа, забрала раненых и убитых, привезла сухой паек,  боеприпасы и ушла обратно.
Но не только они, но и те, кто находился на выезде, тоже держали жестокий бой с превосходящими силами духов. 10 мая утром группа их товари¬щей поехала обезвреживать неразорвавшийся фугас.
Прибыв на место, саперы направились на уничтожение фугаса и тут услышали грохот взрывов и стрельбу на территории заставы. Командир первой роты Саша Никулин принял решение выдвигаться к заставе, им на помощь.
Не доезжая до заставы метров пятьсот, их БТР подвергся сильному обстрелу. Саша едва успел спрыгнуть с бро¬ни, как в то место, где он только что сидел, по¬пала граната от гранатомета.
Башню БТРа зак¬линило. Механика-водителя тяжело контузило. БТРу пришлось возвращаться назад, под укрытие скал. Этот бой был коротким. На открытом про¬странстве окруженные со всех сторон ребята сражались всего час. Почти все они геройски погибли, спа¬сая жизни бойцов на заставе.
  Позже местные жители рассказывали, что, когда к лежащим полумертвым десантникам подошли духи, то прозвучал одинокий негромкий выстрел и один дух упал на землю. А ведь действительно, в бронетранспортере Саши Никулина была винтовка СВД с глушителем.
Кто сделал этот последний выстрел, они так и не узнали. А ког¬да  прорвались к месту гибели своих това¬рищей, то увидали в руках погибшего Саши Никулина гранату “Ф-1” с выдернутой чекой, готовую к подрыву.
Они сражались до последнего мгновения жизни, в живых остался только один тяжелораненый солдат, который уцелел потому, что потерял сознание среди россыпи камней под скалой, его духи просто не заметили.
Духи пытались взять заставу любыми способами: бежали в атаку с кри¬ком "Аллах акбар!" внезапно наваливались со всех сторон, устраивали ночью пляски со стрельбой, но им ничего не помогло. Десант выстоял в очередной раз.
В госпитале Снегов убедился в том, что армия стала по настоящему рабоче-крестьянской, в нее перестали призывать детей из высокопоставленных, состоятельных и влиятельных семей.
 Горько, неприятно и обидно было видеть, как в госпиталях раненые и искалеченные солдаты с неприязнью смотрели по телевизору на всеобщее ликование, разнузданные танцы и различные светские шоу в Союзе.
- Подождите, вот мы вернемся, мы вам покажем! - Шептали их обожженные губы.
- Но показали не им, а боевым афганцам.

                69

“Солдатами не рождаются, - солдатами становятся”. Снег это знал еще с суворовского училища. Ему пришлось с этим провоевать два года в Афганистане в бригаде  специального назначения, это стало частью его жизни.
С детства он отличался задиристым характером. Именно эту черту  характера и отличное здоровье разглядела в нем суворовская медицинская комиссия, и после обследования постановила: "Годен к службе в ВДВ". Именно поэтому, да еще по собственному желанию, Снегов и оказался в частях спецназа ВДВ.
В училище и в армии его долго учили терпению, - полигон, стрельбище, строевая подготовка, учения. Потом бросили в Афганистан. И все обыденное в его жизни кончилось. Началась война, - специальная и предназначенная не только для него.
Афганская война бандмятежников начиналась в Пакистане, который торговал по всему миру опиумом и оружием. Караваны с оружием потекли в Афганистан, но уже на границе принимала их на себя 70-я десантно-штурмовая бригада.
Многие наши вооруженные группы высаживались с вертолетов, громили караваны и молниеносно исчезали. Соотношение сил значения не имело. Бригада воевала не числом, а умением.
Его разведчики Кандагарского десантно-штурмового батальона действовали смело и решительно. Их прежний командир был убит в бою, а мертвых на войне всегда заменяют живыми. 
Несколько раз Снег был на волосок от смерти, но судьба его хранила. Он часто попадал в прицел врагов, но опережал их, успевая стрелять первым, или его товарищи успевали стрелять первыми, спасая его жизнь так же, как и он спасал их жизни.
Несколько раз они едва успели уйти от засад. На границе с Пакистаном у селения Сарадж их обложило несколько сот наемников, но рота в отчаянном броске  прорвалась.
И снова пошла дальше, но едва не погибла все, потому что шла в направлении Пакистана, и лишь в последний момент вернулась, увидев перед собой железную дорогу, чего не было в Афганистане.
 Все это называлось работой, и ее время отсчитывалось не днями, а забитыми караванами. Они забили десятки караванов. А летом 1987 года им пришлось повоевать и под землей, в кяризах.
В кяризах, соединенных между собой подземными ходами, в колодцах завязались в то время ожесточенные бои. Духи появлялись из-под земли, вырезали нашу пехоту и безнаказанно исчезали.
Особенности театра военных действий Афганистана таковы, что одними боевыми операциями в кишлаках и горах обойтись было трудно, там были еще и подземные водоносные кяризы.
Было вполне вероятно, что в горах и долинах Афганистана советским войскам придется вести длительную осаду укреплений талибов с использованием всех имеющихся сил и средств.
Во многих населенных пунктах, особенно в безводных районах центрального, южного и западного Афганистана, имеются водосборные кяризные системы.
Они представляют собой сеть расположенных под наземными водотоками подземных галерей шириной и высотой до двух с половиной метров, на дне которых расположены водосборные колодцы, сообщающиеся между собой каналами.
На различном удалении друг от друга из галерей имеются выходы на поверхность земли, через которые осуществляется их вентиляция, а также проникновение воды во время заполнения наземных водотоков внутрь галереи.
Кяризные системы нередко использовались мятежниками для укрытия от огня артиллерии и ударов авиации, а также скрытого маневра и хранения оружия.
Кяризы начинаются в горных районах в местах выхода воды на поверхность и простираются на многие десятки километров. Они разветвляются, пересекаются, иногда проходят в одном направлении на разных уровнях.
Созданные в древности и постоянно совершенствуемые, кяризные системы сейчас во многих районах страны представляют собой очень сложные сети, схемы которых, как правило, утрачены.
Уничтожение моджахедов в кяризах сопряжено с большими трудностями - можно разрушить систему водоснабжения, а цели боя не достигнуть.
При проведении операции в районе кяризных систем большое значение имело вскрытие всей сети подземных галерей. Для этого проводилось аэрофотографирование, создавались фотопланшеты, производился опрос местных жителей.
Допрашивались пленные из отрядов, пользующихся кяризами. Принимались меры к добыче в местных органах власти и у старейшин кишлаков схем кяризных систем.
Особое внимание обращалось на выявление оконечных входов в галереи, а также мест их разветвления. Принималось во внимание, что моджахеды могли пробивать ходы в соседние кяризные галереи.
При подходе к кяризу, в котором, по имеющимся данным, укрывались моджахеды, подразделение блокировало, возможно, большее количество входов, за остальными устанавливалось наблюдение, готовился огонь артиллерии и автоматических гранатометов.
Через выходы с помощью громкоговорителей моджахедам предлагалось сдаться. Если моджахеды отказывались выйти из галереи, то принимались меры по их выкуриванию, или уничтожению.
В кяризные колодцы, размещенные рядом друг с другом, опускались заряды взрывчатого вещества и одновременно подрывались. Галереи забрасывались дымовыми гранатами и шашками, обычно в кяризах хорошая горизонтальная тяга.
Иногда в колодцы заливалось горючее и подрывалось гранатами. Если находили основной выход из кяриза на поверхность, например, в жилом строении, или на поле, навстречу досмотровой группе направлялась еще одна группа.
Как правило, досмотровым группам удавалось отыскивать склады моджахедов по следам свежей работы и вытеснять мятежников на поверхность.
В ходе одной и той же операции, даже небольшого масштаба, применялись самые разнообразные тактические приемы: налеты, обходящие отряды, засады, высадка десантов, окружение моджахедов с использованием рельефа местности, воздушное минирование.
Основным же тактическим методом действий войск было блокирование того или иного отряда или базы моджахедов и прочесывание местности силами афганских подразделений.
И хотя моджахеды знали этот метод, за редким исключением они не могли противодействовать им, так как подходы к объекту и блокирование его каждый раз варьировались в зависимости от конкретных условий местности и обстановки.
Используя кяризную систему, духи стремились совершать быстрый маневр из одного района действий в другой путем эффективного ведения боевых действий.
Как показывает анализ боевых операций 40-й армии в 1985-1986 году,  показывает, что духи на маршрутах движения воинских колонн, вплотную примыкающих к кяризным системам, совершили 318 диверсий - 222 обстрела колонн и 96 минирований путей движения войск, а также нанесением ударов частью сил во фланг и тыл нашим подразделениям.
Основные же свои силы духи стремились вывести из-под ударов наших и афганских войск еще до начала боевых действий. Как ни досадно, богатый отечественный опыт ведения боевых действий в особых условиях сегодня во многом забыт.
Это представляется тем более странным, что Вооруженные силы России последнее десятилетие воюют исключительно в горах, выкуривая противника из пещер и подземных ходов.
Для духов было только одно наказание - спецназ, и он пришел. Дважды опускалась под землю его группа. Второй раз, чтобы собрать оружие и тела своих товарищей.
Как на волоске, висела их жизнь на веревке, но не оборвалась. Снег вновь уцелел. Война - это страшный замкнутый круг, по которому надо пройти сотни и тысячи раз, прежде чем найти в себе силы смирить в себе собственную гордость, злость, обиду и жажду мести, прежде чем выйти из этого заколдованного круга. Интересы России спасают ее солдаты. Умирают, но спасают.

                70

Так, или почти так происходили все их зачистки кишлаков.
- Ребята, вперед! - Команда Снегова подняла бойцов на ноги.
Все попрыгали на броню и стали ждать команду к выдвижению в сторону кишлака. Первыми, как всегда пошли танки, утюжа траками придорожные камни и перемалывая их в щебень.
Потом они стали растягиваться, беря кишлак в полукольцо, а за ними двигались БТРы. С левого фланга шли машины второй роты, справа первой, они были в середине.
Две вертушки ушли за кишлак и исчезли из виду. Две оставшиеся, спустились пониже и, кружа почти над самыми дувалами, продолжали бомбежку, видно было, что им удалось обнаружить духов, или их пулеметные точки.
Потом, они, сделав вираж, стали заходить на новый ракетный пуск. Вдруг одна вертушка на втором заходе резко вильнула в сторону, задымилась и стала снижаться с уклонов вправо. Было видно, как летчики пытались вывести горящую машину за пределы кишлака, это им отчасти удалось, и вертушка упала на правой окраине кишлака, недалеко от подножия гор.
Все они с напряжением ждали взрыва на месте ее падения, но взрыва слышно не было.
- Неужели летчикам удалось посадить подбитую и горящую машину?
Вторая вертушка, дав залп ракетами, развернулась и полетела в сторону падения первой. Зависнув над местом падения, вертушка, снижаясь, скрылась за крышами сакль.
Через минуту она показалась и, набирая высоту, улетела через горы в сторону расположения бригады. Снег заглянул в люк БТРа, крикнул Рахиму:
- Что по рации говорят? Летчики целы? Забрали их?
- Живы ли они, или нет, я не знаю, но командир послал пару БМПешек с первой роты на место падения вертушки. С летчиками разговора я не слышал, - ответил Рахим.
Наставало их время, БТРы уверенно приближались к кишлаку, они готовились к проческе, каждый повторно проверял свое оружие и снаряжение.
Они ни о чем не говорили, эта операция была не первой, и каждый знал, что ему делать, лишь один Чинарик рассеяно смотрел на всех них по очереди, и нервно сжимал свою снайперскую винтовку СВД. Снег его прекрасно понимал, и в памяти всплыли события первого его рейда.
Их рота в составе трех взводов нарвалась на засаду в зеленке, Снег помнит, как стрелял по горам, но духов не видел, вокруг раздавались взрывы, слышалась стрельба, свист пуль и осколков.
Количество духов превосходило их примерно в два раза, но каким-то чудом им удалось выйти из зеленки, погибли два бойца и лейтенант замполит роты. Один боец был дембелем, другой совсем молодой.
Потом подошло подкрепление, и они взяли эту зеленку в кольцо и прочесали, убитыми они нашли одиннадцать духов, но половина из них все же куда-то испарилась. Снег надолго запомнил свое первое боевое крещение. А Термос, уж точно запомнит этот рейд, едва живой вернулся.
Итак, танки остановились метров за триста до кишлака, БТРы поравнялись с ними. Батальонный скомандовал, покинуть машины. Они передернули затворы и попрыгали с брони на землю.
Каски они побросали в БТРе, и надели кепи, толк от каски небольшой, только мешает больше, так как на жаре только мешает своей тяжестью. А надели они их перед выдвижением, чтобы начальник политотдела не полоскал им мозги насчет нарушения формы одежды.
Рахим вылез из люка и крикнул бойцам:
- Пацаны, ни пуха вам, ни пера.
Снег махнул ему рукой, и они, обойдя танки, стали продвигаться к кишлаку. Стены вокруг кишлака не было, кое-где торчали деревья и кусты, остальная зелень была скошена бомбардировкой.
 Снег всегда удивлялся, почему после бомбежки дувалы, хоть и были заметно повреждены, но в основном оставались целыми. Сделаны они были на века из вязкой глины, приходилось даже видеть, как снаряды и нурсы впивались в них и оставались торчать.
В кишлаке не было видно никакого шевеления, кое-где виднелись струйки дыма, кишлак сам по себе был большой, дувалы стояли плотно друг к другу, проходы между ними были узкие.
Если понадобится броня, то вряд ли танки смогут нам помочь, в этих переулках ни развернуться, а соваться в кишлак на технике  - это самоубийство.
Да, придется им здесь горя хлебнуть досыта, промелькнула у него в голове мысль. Пробирались они к кишлаку, небольшими перебежками, ожидая обстрела в любое время и из-за любого дувала.
Духи в кишлаке были, это ясно, но когда от них ждать удара, было не понятно, они могли запустить их в кишлак, а могли открыть огонь и на подходе к нему.
Это ожидание изматывало нервы, его рота шла в числе первых, и поэтому они первыми должны были взять удар на себя, а это не завидная доля.
Они все ближе и ближе подбирались к кишлаку, там было по-прежнему тихо. Взводный шел впереди от Снегова, рядом шагал Матрос, сзади шел Буратино с гранатометом, Чинарик шел рядом с Ястребком, бок о бок, позади них тащился ротный радист, неся на себе кроме автомата и боеприпасов еще и радиостанцию.
До первых дувалов оставалось метров сто, все были на пределе. Снег беглым взглядом осматривал каждый дувал по очереди, но из кишлака по-прежнему не доносилось ни звука, и не было видно никакого шевеления.
- Неужели духи готовят нам ловушку, или, может, не хотят заранее засветить свои огневые точки. Наша артиллерия может их засечь и дать  точные координаты и тогда артдивизион начнет по ним работать, духи это хорошо знают.
Вдруг он услыхал характерный вой.
- Ложись! - и сам первый упал на землю.
Все тоже попадали на землю, Снег закрыл голову руками, и застыл, лежа на песке. Секунд через пять раздался мощный взрыв, его окатила горячая волна вперемешку с песком. Спустя пару секунд он поднял голову, в ушах звенело.
- Что за хрень такая?
Недалеко от него лежал взводный и тряс головой. Снег стал подниматься, отряхиваясь от песка, рядом с ним, сидя на заднице, матерился Зайчик, а возле него лежал Буратино.
- Слава Богу, все вроде целы.
Снег крикнул:
- Все живы?
- Все, - закричал Чинарик, который шел сбоку, шагах в десяти от него.
Все поднялись на ноги и отряхивались от песка, многие даже не поняли, что произошло. Снег взялся рукой за кепи и снял ее, рука его оказалась в какой-то серой пыли и соломе. Он стал выбивать из волос песок и солому.
- Ну, начало есть. Что будет дальше?
Он махнул рукой, и бойцы осторожно двинулись дальше. В стороне раздался еще один взрыв, Снег резко пригнулся и повернул голову, в районе, где шла первая рота, поднялся столб песка и пыли.
- Черт, мина, не повезло кому-то, - подумал он, и стал внимательней смотреть под ноги. Хотя внимательность эта была до фени, в песке мину обнаружить практически невозможно.
Если мины ставились этой ночью, то можно обнаружить следы, так как ветра ночью не было, а если раньше, тогда ветер устелил песок равномерно, да и духи не такие дураки, чтобы оставлять за собой следы.
Снег приказал жестом залечь, и подбежал к радисту. Спустя некоторое время вся десантура остановилась и залегла. Два танка с железными тралами, приспособленными для разминирования, стали прокатывать местность между ними и кишлаком. Проехав пару раз, и не обнаружив мин, они укатили обратно на позиции.
- Позднее зажигание у нашего командования, надо было раньше прокатать местность, скольких жертв можно было бы избежать, но, как говорится, пока гром не грянет, русский мужик не перекрестится.
Пехота подошла вплотную к кишлаку, наступал ответственный и напряженный момент, все готовились войти в кишлак, и хотя такое уже случалось не первый раз, все равно с каждым разом ждешь чего-то нового.
- Духи всегда готовят, что-то новое, иначе они не были бы духами. Уж что-что, а воевать эти пауки умеют, и на уловки разные у них изобретательности хватает. Все время надо думать, все предугадывать.  Проклятый Восток.
Вот и первые дувалы, они вошли в кишлак, озираясь по сторонам и держа оружие наготове, шаг за шагом продвигаясь дальше в глубь. Дувалы, как ступеньки пошли вверх, все выше и выше, вдали, примерно в двух километрах, виднелись скалы.
Тишина, вокруг ни души. Эта тишина напрягала, страх сковывал душу. В голове пульсировала мысль, кто же первый возьмет свинец на себя. Вокруг одни дувалы, натыканы везде и всюду.
- Какой дядя их строил, кто наворотил эти лабиринты, непонятно? Можно сто раз обойти весь кишлак вдоль и поперек, а все равно в нем  заблудишься.
Они все глубже и глубже проникали в кишлак, взводный по прежнему  шел чуть спереди, Ястребок поравнялся со Снегом, Зайчик чуть ли не уткнулся в спину Буратино. Тот ткнул его винтовкой в бок и жестом показал, чтоб он шел рядом, а не тыкался ему в спину.
Справа от них из-за дувала показались Чинарик, Матрос и Ястребок. Перед ними открылась небольшая площадь, прямо посреди которой  виднелся кяриз, заваленный перебитыми коровами. Жителей кишлака не было видно, ни живых, ни мертвых.
- Может, ушли в горы, а может, попрятались в кяриз?

                71

В стороне от них раздались выстрелы, сначала очередь из ДШКа, а после уже автоматный и винтовочный огонь, и началась перестрелка, скорее всего это левый край нарвался на засаду и вступил в бой.
Не успели они ничего понять, как где-то рядом раздалась очередь из ДШКа. У Снега пулей сбило кепи и обрызгало лицо кровью. Повернув голову, он увидал, что в трех метрах от него лежал старший лейтенант, половина черепа которого была снесена пулей от ДШК. Чуть дальше ворочался в пыли радист, по всей вероятности, он был ранен.
Снег пополз к радисту. Поравнявшись со старшим лейтенантом,  перевернул его лицом вверх, пуля попала ему точно в переносицу, и вырвала всю верхнюю часть головы. Переложил его документы в свой карман.
Затем примерно прикинул, где бы мог находиться духовский пулемет и пополз дальше.
- Жаль парня, но что делать?
Радист лежал в пыли и стонал, его АКС валялся рядом. Снег повесил его автомат себе на плечо, а затем перекинул через плечо его правую руку, и потащил  за ближайший дувал.
Левая рука у него была перебита в локте, и болталась на лохмотьях обмундирования и небольшом куске кожи. Радист был в шоке, и не понимал, что с ним произошло.
Снег вколол ему промедол, затем вытащил свой штык-нож, и перерезал тряпки и кожу, на которых болталась рука, судорожно сжатая она упала в пыль. Увидев это, тот начал биться в истерике и яростно кричать:
- Ты чего наделал, сволочь? Зачем мне руку отрезал? Зачем?
Он продолжал от него вырываться, и Снег никак не мог ему дополнительно вколоть шприц-тюбик промедола. Он кричал так отчаянно и жалобно, как ребенок, а он и был, в сущности, еще ребенком, словно хотел в крике излить свою боль и страх непоправимого.
- Брось меня! Куда ты меня тащишь? Я не хочу жить! Где моя рука? Куда я теперь без руки?
- Но ведь у тебя и другая есть, твою мать! - крикнул Снег ему.
С горем пополам он сделал ему укол и забинтовал рану. Тот потерял много крови и начинал терять сознание. Перевязочного материала больше не было, и пришлось обходиться всем тем, что было под рукой.
Снег снял свой тельник, скомкал его, и, засунув в кепи, приложил его к ране радиста, а затем перетянул ему обрубок руки выше локтя своим офицерским ремнем.
К ним подбежал батальонный:
- Тащи его на край кишлака, я вызвал вертушку.
- Духи бьют примерно оттуда, - Снег показал пальцем в сторону, откуда предположительно летели пули.
- Да сейчас никто не поймет, кто и откуда долбит! Они, скорее всего уже перетащили ДШК в другое место! - крикнул батальонный.
Радист корчился от боли, промедол мало помогал, рана в руке очень болезненная, а ему мало того, что руку оторвало, но и размолотило все плечо, пуля была разрывная, а может, он и поймал их сразу две штуки подряд.
Снег зарядил шприц морфием и сделал ему укол прямо в вену, этот наркотик намного сильнее и должен ему помочь на некоторое время забыть боль.
- Там взводного убило, вон его АКС, - крикнул он батальонному.
- Да я видел. Ты тащи радиста отсюда быстрее, а мертвому уже все равно, - ответил батальонный.
Откуда-то появился Рахим. Он был спокоен, не перепуган, привык к стрельбе и взрывам.
- Что с ним? - спросил его Рахим, показывая на радиста.
- Не видишь что ли, руку ему оторвало, - ответил Снег.
- Надо выносить его, - предложил свои услуги Рахим.
- Я это и без тебя знаю. Дал ему морфия, но только не знаю, на сколько хватит.
Недалеко от них раздались два взрыва один за другим, предположительно, лупили из ручного гранатомета. По всему кишлаку раздавались выстрелы, особенно сильная канонада доносилась из района, где находилась первая рота, видно, влипли мужики конкретно.
- Вон, вон с того дувала шарахнули! С пулемета бесполезно, нужен гранатомет, - крикнул Рахим, показывая батальонному, откуда велась стрельба из пулемета.
- Где АГС? Вашу мать! - заорал батальонный.
- У Валюхина, а где он, я не знаю - крикнул Снег, оттаскивая радиста подальше от обстрела.
- А где ручной пулемет? - опять спросил батальонный.
- Не знаю, погулять вышел.
- Я вижу, откуда духи стреляют! - услышали они крик Буратино из-за соседнего дувала. Он без остановки посылал очередь за очередью в двери дома, расположенного наискосок вправо от них.
- Рахим, помоги мне радиста дотащить до вертушки, и возьми его автомат.
Они с Рахимом осторожно подняли радиста, и поволокли на окраину кишлака.
- Быстрее возвращайтесь, мы здесь вас будем ждать! И захватите еще один ручник, - крикнул им вслед батальонный.
Снег взял радиста за плечи, Рахим взял его ноги, и они, как носилки, потащили раненого. Радист был в бессознательном состоянии, он бредил.
- Рахим, идем молча, смотрим по сторонам и под ноги. Мало ли чего.
Рахим молча кивнул, и они двинулись вперед. Подходя уже к окраине кишлака, Снег заметил, как метрах в пятидесяти от них, между дувалами промелькнули духовские чалмы.
Первая мысль была, что те их наверняка не заметили.
- Но откуда они здесь? Черт возьми. Ведь у окраины кишлака стоит наша бронетехника, а духи, судя по всему, направляются, как раз туда.
Снег тихонько окликнул Рахима и показал ему кивком головы, что надо положить радиста на землю. Рахим положил ноги радиста, и Снег осторожно опустил его на землю.
После чего он посмотрел на Рахима и показал ему жестом, чтоб он оставался рядом с раненым, а он сейчас вернется. Приготовив автомат к стрельбе, Снег, пригнувшись, стал подбираться к промежутку между дувалами, где только что проскочили духи. На ходу он перебирал варианты возможной встречи с духами, в голове мелькали разные неприятные мысли.
- А вдруг они нас заметили и спрятались, и я не успею выглянуть из-за дувала, как получу пулю в лоб, а может их там так много, что они из меня за секунду решето сделают.
Но ноги сами по себе делали шаг за шагом, приближаясь к дувалу. При подходе к краю дувала сердце у Снега бешено забилось. И тут он заметил, что дувал, за который заскочили духи, с одной стороны сделан полукругом, и как раз с той стороны, к которой он приближался, разлом был явный.
- Какой же олух такой круглый дувал сложил, чтоб у него руки отсохли.
Вспомнился анекдот, про то, как мужик бегал вокруг круглого дома, ища угол, чтоб отлить, но в данной ситуации ему было не до смеха. Снег все же пересилил себя и стал пробираться вперед, прижимаясь к стене, рука судорожно сжимала АКС, палец был на спусковом крючке.
За дувалом раздался выстрел из гранатомета. Пробираясь по полукруглой стене дувала, он сделал осторожно шаг в сторону и, наклонившись, заглянул внутрь дувала, откуда раздался выстрел.
Примерно в двадцати шагах от него, возле большого куста конопли находились три духа. Один, опершись о колено, держал на плече гранатомет, другой дух стоял сбоку и заряжал в этот момент гранату, оба они были расположены спиной к Снегу. Третий готовил новую гранату.
Впереди, на самой окраине кишлака, дымилась вертушка, сбоку, разворачивая башню, заезжал танк, прикрывая ее своей броней.
- Этого выстрела не будет, твари, - прошептал Снег про себя и, сделав два шага вперед, дал по духам очередь.
Промахнуться с такого расстояния невозможно, все духи были моментально скошены очередью. Духу с гранатометом пули попали в спину, труба гранатомета отлетела в сторону и он, раскинув руки, плашмя грохнулся на землю.
Второй дух успел повернуться к нему лицом, очередь из автомата попала ему в грудь, он выронил гранату, сделал несколько заплетающихся шагов назад и упал на спину.
Третий сунулся головой в землю и мелко сучил ногами, как будто хотел укатить в неизвестность на велосипеде. Снег глянул вперед и офонарел, из-за куста прямо на него глядело дуло танка. Танк находился возле крайних дувалов, от него он был на расстоянии пятидесяти метров.
Видно, танкисты заметили, откуда стреляли духи, и, заслонив сбитую вертушку броней, развернули ствол прямо на куст, а за этим кустом находился, как раз Снег.
Выпустить ракету, чтоб предупредить танкистов и обозначить себя времени не было. Ему ничего не оставалось, как не чуя под собой ног броситься за дувал.
Раздался выстрел, и гул от летящего снаряда пронесся где-то сбоку, метрах в пяти от него, через секунду раздался взрыв. Снег упал на землю, слава богу, успел слинять, потом он достал дрожащими руками сигнальную ракету и выпустил ее, а не то танкисты сейчас перепашут снарядами это место.
               
                72

Немного подождав, он убедился, что больше сюда никто не стреляет, видно, заметили сигнальную ракету. А теперь пора идти к Рахиму с радистом, и он направился к ним.
В глубине кишлака стрельба становилась все сильнее и сильнее, в районе третьей роты уже во всю воевали, наверное, вычислили, где находятся духи.
Снег торопливо достал сигарету и прикурил, но к горлу подкатил какой-то горький комок. Сделав пару затяжек, он смял сигарету, и выкинул ее.
- Еще один такой стресс и нервы мои не выдержат, я сорвусь, не знаю, в чем это выразится, но когда-нибудь это наверняка произойдет.
С другой стороны, он прекрасно понимал, что  надо держать себя в руках, иначе ему каюк. Сколько было случаев, когда бойцы теряли рассудок и, наделав глупостей, гибли.
А ведь частенько возникает непреодолимое желание встать во весь рост и с диким криком броситься вперед, круша все вокруг и стрелять, стрелять, а когда закончатся патроны, грызть зубами этих проклятых духов.
Но в Афгане психические атаки, как и в Отечественную, не практиковались, у духов нет регулярной армии, здесь нужен расчет и осторожность, прав был Сухов из кинофильма “Белое солнце пустыни”, когда сказал “Восток - дело тонкое”, а Снег бы еще добавил “Восток - дело хитрое и грязное”.
Вот и показался Рахим с радистом. Рахим сидел на корточках и вертел по сторонам стволом автомата радиста, его автомат лежал рядом.
- Что там было? - спросил испуганно Рахим.
- Три душка с гранатометом возились, они хотели подорвать танк и вертушку - твари.
- А где эти духи?
- Аллаха пошли проведать. Давай, понесли быстрее.
Подхватив радиста, они потащили его дальше. Они вышли на край кишлака, в стороне стоял танк, который недавно чуть было не замочил Снега, танкисты ходили вокруг подорванной вертушки, они направились в их сторону.
Танкисты их заметили, и двое из них направились в их сторону. Один из них был прапор первого взвода, Снег его узнал, в рейдах они часто с ним встречались, а боец был земляк Рахима, он частенько заходил в расположение их группы, чтобы проверить земляка.
- Привет, “соляра”. Чего тут у вас? - спросил прапор, подойдя к ним.
Соляра, так часто называли пехоту в Афгане.
- Да вот, руку парню оторвало, надо к медикам его, - ответил Снег и спросил:
- Вертушку духи подбили?
- Да, спалили, как видишь. Там самим медикам помощь нужна, Капитана насмерть, а летуна тяжело ранило. Давайте мы вашего тоже заберем заодно, тащите его в танк, - предложил прапор.
- Вы меня чуть не замочили из пушки?
- Это вы ракету пустили? - спросил земляк Рахима и, пристроившись рядом с Рахимом, стал помогать им тащить радиста.
- Там за кустом я трех духов завалил, так вы мне в благодарность за это чуть крест не нарисовали, еле успел смыться.
- Ну что ж, бывает. Откуда мы знали, что вы там торчали, товарищ майор, - сказал прапор.
- Да не виню я вас.
- А в кишлаке, как дела? - спросил прапор.
- Приятного мало, на ДШК нарвались, командиру третьего взвода полчерепа снесло.
- Да, чудны дела твои, господи, - проговорил с сожалением прапор, и спросил:
- А еще есть погибшие?
- Не знаю, в нашем батальоне, вроде, нет, а про остальные не знаю. Первая рота сильно вляпалась.
Они подошли к танку, к ним подошли еще танкисты и стали помогать грузить радиста на броню.
- Ну, прощай, парень, может, свидимся еще, - сказал Снег, глядя радисту в потусторонние глаза.
Он ничего не говорил, и никак не реагировал, глаза его были открыты и смотрели в одну точку, только слезы катились по его щекам. Снег не стал больше ничего говорить, вытер ему слезы и спрыгнул с брони. Тяжело было парню, руку потерял. Снег это понимал.
На трансмиссии лежал мертвый летун с вертушки, Снег глянул на его лицо, лицо знакомое, приходилось в полку с ним несколько раз встречаться.
- Хасану привет передай от Джавдеда, - попросил земляк Рахима.
- Хорошо передам.
Они с Рахимом получили у танкистом ручной “ПК” и отправились обратно, а танк, запустив движки, двинулся в сторону расположения бронегруппы.
Солнце поднялось над горами и начало чувствительно припекать, скоро задует афганец, и тогда принимай, шурави, еще один облом ко всем прочим.
Они вошли в проход между дувалами, откуда недавно выходили. Снег повернулся к Рахиму.
- Рахим, будешь осматривать местность позади нас, в общем, чаще оглядывайся, и если заметишь духов, то стреляй не задумываясь. Понял?
- Да, понял, - ответил Рахим.
- Ну, тогда погнали городских, быстрей.
Надо было торопиться, обстановка может измениться в любой момент, и там где были наши, могут оказаться духи. Судя по выстрелам, их рота вроде была на том месте, где они ее и покинули.
Хотя нет, выстрелы раздаются намного ближе, вот уже рядом прерывистой очередью лупит АГС.
Осторожно пробираясь между дувалами, Снег сначала осторожно выглянул, чтоб убедиться, что это наши и духов нет. У тех тоже были АГСы.
К счастью это оказались свои. Хохол из второго взвода уверенно лупил из АГСа, а соседний батальонный что-то кричал ему на ухо. Снег махнул Рахиму, и они направились к ним.
Батальонный, увидев их, что-то выкрикнул, но из-за грохота АГСа Снег не расслышал его.
- Да хорош долбить! Все мозги продолбил своим грохотом! - крикнул он хохлу.
- Откуда вы? - спросил забывчивый батальонный, когда АГС заглох.
- Нашего раненого радиста вытаскивали, - ответил Снег, и коротко спросил:
- Где первая рота?
- Там за дувалами ротный с бойцами беседует, - батальонный  показал рукой в сторону ближайших дувалов, и добавил:
- Смотрите, тут духи везде, и снайпер работает, он точно нас всех приголубит. Мы вот из гранатомета простреливаем то место, где примерно он сидит. Пока стреляешь, он вроде молчит, как мы перестаем стрелять, так он начинает щелкать.
- Никого еще не щелкнул?
- Вроде нет, но бьет, гад, прицельно, и не дает перемещаться.
- Ну ладно, долбите дальше, пусть уж лучше он молчит, а мы погнали дальше.
Забежав за дувалы, они увидели ротного на рации. Рядом лежал убитый взводный, его изуродованная голова была полностью замотана его же тельником.
Немного в стороне сидел Буратино с повязкой на правой руке, и строчил куда-то из своего автомата. Тут были и Зайчик с Ястребком, они установили на треноге ДШК и короткими очередями обстреливали верхние дувалы.
- Как тут у вас? - спросил Снег, подойдя к Зайчику.
- Как в Сочи! Буратино вон руку прострелили твари.
Ротный, закончив разговор по рации, подошел к Снегу и спросил:
- Как вы?
- Вертушку духи подбили, есть потери. Не волнуйся, твоего радиста  мы танкистам передали, держи пулемет.
К ним подошел батальонный и поинтересовался:
- Что делать-то будем, Снег?
- Духи ушли на тот край кишлака, ближе к горам, больше они не сунутся, там десантура и сорбозы сидят. Мы сейчас будем пробираться туда, где они сидели недавно, и зажмем их возле гор, потом вызовем вертушки и подключим артдивизион, пусть перепашут их к черту.
- С первой ротой связи нет, а стрельба ведется с их стороны. В эфир не выходят. Вторая рота продвигается параллельно с нами, а замкнут кольцо сорбозы с правого фланга. Зажмем духов в капкан.
- А бригадный, что говорит? - спросил батальонный.
- Да хрен их поймешь, они там с летунами и танкистами болтают. Генерал напутал, танкистов впереди первой роты выслал без прикрытия, - так духи сразу два танка сожгли. 
- Комбриг отозвал танки обратно, а генерал потом на весь эфир его матом поливал. В общем, там у них полный дурдом. 
- Какого хрена генерал лезет со своими приказами, комбриг же рулит делами? - спросил Снег.
- Наверно, орден хочет заработать, - ответил батальонный и, повернувшись, крикнул:
- Рота! Двигаемся дальше!
Они все в спешном порядке стали пробираться вперед, простреливая и забрасывая гранатами дворы и дувалы. При подходе к дувалам, где предположительно недавно были духи, они услышали гул летящих снарядов, через мгновение впереди них разорвалось несколько снарядов. Все сразу попадали на землю и стали отползать назад.
- Какой олух вызвал огневую поддержку? Быстро все назад! - кричал Снег.
Все начали прижиматься к стенам дувалов и заборов, закрываясь от летящих осколков и кусков глины.
- Ракеты пустите! - орал во все горло батальонный.
Все похватали ракетницы и начали палить ими в воздух, как в Новый год, но обстрел не прекращался, артдивизион по чьей-то команде продолжал упорно и уверенно долбить духовскую территорию. Им еще повезло, что не успели продвинуться дальше, тогда бы им всем была хана.
- Артиллеристы не виноваты, а виноват тот умник, кто дал им неверную команду, - уточнил Снег.
Снаряды продолжали рваться, только разрывы стали немного смещаться в сторону.
- Пошли, посмотрим, где наши, а то уйдут, а мы останемся тут, - предложил забинтованный Буратино.
Они вышли из дувала и, пригнувшись, побежали в том направлении, откуда доносился чей-то мат. Но не успели они отбежать от дувала, как рядом засвистели пули. Рахим с Зайчиком успели выскочить со двора и спрятаться за дувалом.
- Черт возьми, с одной стороны долбят наши, с другой обстреливают духи, полный абзац получается. Да еще афганец начинается. Сейчас начнется пыльная буря, а тут и без того тошно.
- Рахим, сиди здесь, а я вылезу и посмотрю, откуда нас обстреливают, - сказал Снег бойцу.
Он медленно выбрался из-за дувала и стал осматриваться. За соседним дувалом раздалась короткая автоматная очередь. Наверное, кто-то из своих, подумал Снег и подобрался к этому дувалу, - он был невысокий, метра полтора.

                73

Прямо за ним он увидал дергающегося в предсмертных конвульсиях их прапорщика из второй роты, а метрах в десяти от него лежал еще один  солдат без признаков жизни. Снег проверил, он был мерт, поблизости никого из солдат не было.
Снег заскочил за дувал и крикнул Рахиму:
- Быстрее отсюда, наши уже отошли. Потом мертвых заберем.
Они выскочили и бросились к выходу из кишлака. Недалеко завязалась перестрелка, кто-то напоролся на духов. Они с Рахимом, Зайчиком и Буратино рванули в ту сторону, откуда доносились выстрелы.
- Вот и наши, командир батальона и ротный с новым радистом.
С другой стороны улицы, чей-то боец им кричал:
- Там духи! С этой стороны идите, с этой! - он показывал рукой, с какой стороны к нему лучше подбираться.
Пробегая возле двора, Зайчик увидел открытую дверь, и дал туда очередь. В глубине дома послышалось падение тела. Когда Снег заглянул в дом, то увидел на глиняном полу духа с винтовкой.
А может быть это был и не дух, а местный житель, который защищал свою семью. Но, как бы там ни было, для них он был дух с винтовкой, а значит враг. И сколько их по кишлаку прячется, неизвестно.
- Я его убил, товарищ майор, я убил его, - тихо проговорил Зайчик.
Снег подошел к нему и громко сказал:
- Ну, конечно же, это ты его убил. Да ты не только духа убил, ты же меня спас от смерти, Зайчик! Молодец, благодарность тебе.
Снег обнял Зайчика за плечи и поцеловал, а он стоял и растерянно улыбался.
- Ну, чего вы там торчите, бегите быстрее сюда! - кричал им Рахим.
Снег пристегнул магазин, передернул затвор, затем слегка стукнул по плечу Зайчика, махнул ему рукой, и они побежали к своим.
Ротный метался и громко матерился:
- Ну, надо же, твою мать! Довоевались, черт возьми, сколько людей положили и все напрасно! Что за хрень? Один дурик броню загнал в кишлак, другой придурок огневую поддержку вызвал по своим, а эти сорбозы драные со страху дали духам уйти.
Они стояли и смотрели на взволнованного ротного. Он снял с головы каску, швырнул ее на землю и сел, схватившись за голову.
- Что случилось, товарищ капитан? - спросил Матрос.
- Что случилось, что случилось? А случилось то, что духи прорвали сорбозовский заслон, и ушли из кишлака в горы, все. Понял?
- Почти вся банда благополучно съехала, остались, может быть, единицы, кто не успел слинять, но основная часть благополучно ушла.
- Комбриг дал команду выводить людей из кишлака, все, отвоевались. Все без толку, пошла такая война на хрен. Теперь понимаешь!
- Да, вся эта война дурная, если честно признаться. Сколько лет уже карячимся здесь, а все без толку.
- И еще сто лет будем нести здешним народам просвещение и эту долбаную революцию, и все равно никакого толку не будет. Такие вот дела.
- Ну ладно, хватит вам рассуждать, всем отбой и уходим отсюда быстро, - скомандовал Снег.
Бойцы вытаскивали из кишлака убитых солдат и прапорщика, все их трофеи. И Снег рассказал солдатам, что произошло. Все начали поздравлять Зайчика, хвалить его и дружески похлопывать по плечу. 
Откуда-то нарисовались танкисты и подошли к ним.
- Ну, как дела, соляра? - с приколом заявил командир танкового взвода, раскинув пальцы веером, как уркаган.
- Дела идут, контора пишет, - парировал Снег.
Они направились обратно, в расположение бригады. Еще один боевой день заканчивался.
- Сорбозы, засранцы, банду упустили. Слышал да? - обратился Зайчик к Чинарику.
- Да слышал, конечно. Что-то нечисто с этими сорбозами, по-моему, все это они специально подстроили. И не зря они в нашем тылу отсиделись, там за кишлаком ущелье начинается, вот в него духи и улизнули.
- Среди сорбозов  половина на духов работает, да и все они там духи, все друг другу родня, хрен их поймет. Одно ясно, вояки они дерьмовые.
- Да оно и понятно, мы, возможно, скоро уйдем из Афгана, а им здесь жить. Так зачем им свое рвение показывать, не оценят потом, а жизни вполне легко можно решиться, - пояснил ситуацию Снег.
Выйдя с кишлака, все погрузились в БТРы и БМП. Тут же не далеко стояла санитарная вертушка, в нее грузили раненых и погибших. Вдоль кишлака мотались три вертушки. Танкисты буксировали из кишлака подбитый танк.
Вот так и закончилась очередная проверка кишлака.
- На кой хрен мы в этот кишлак лезли, непонятно, и за что ребята свои головы сложили, тоже большой вопрос?
Но боевая операция продолжалась. Саперы проверили  щупом обочину дороги, все в порядке. Есть немного свободного времени. Они быстро поели и  пристреляли  близлежащие опасные направления.
Снег любил стрелять из “БМП”, а вот Матрос “БМП” явно недолюбливал еще с учебки, но в этом никак признаться не хотел. Зная, что Матрос никогда не расслабляется, Снег прилег в машине. Но уснуть не успел, как Матрос стал лихорадочно трясти его за плечо.
Как полоумный тот вскочил, не понимая, что происходить, оказывается, он все же успел заснуть, но этого не заметил.
- Духи, - прошептал Матрос, словно боясь, что кто-то их может услышать.
- Дуй в задний люк, - крикнул Снег ему и рванулся на свое командирское место в башне.
С этого момента он наблюдал за полем боя только через прицел пушки. К заброшенному позади нас кишлаку подъехала сорокоствольная установка “Град”.
Четыре человека стали подтаскивать к ней большие ящики. Решив прояснить картину, Снег связался с Матросом. По рации их явно глушили духи. Обсудив сложившуюся ситуацию, Снег выдвинуться со своей позиции так, чтобы видеть вес кишлак и нашу установку “Град”, а за ней увидал установку “Ураган”.
Рация ожила, комбриг запросил данные о количестве духов и их расположении, на что Снег ответил:
- Сейчас я рассчитаю координаты. 
В ответ Снег услышал нелицеприятное мнение комбрига на счет его способностей делать расчеты лучше, чем сами артиллеристы.
После чего он услышал от комбрига:
- Сейчас будет сюрприз.
От кишлака долетел такой рев, что Снег сразу поверил в свои уникальные командирские способности по поводу удачной смены ими своей позиции.
Он много раз видел, как стреляют ракетные установки, но как взрываются наши снаряды, видел вблизи первый раз. Разрывы накрыли всю площадь. Духи заметались по ущелью. 
На связь вышли артиллеристы.
- Ну, как, попали?
- Недолет пятьсот метров, - уточнил Снег.
Так, сейчас артиллеристы подкорректируют стрельбу. Опять рявкнул  “Град”.
- Вот теперь в самую точку. Теперь снаряды молотили туда, куда нужно.
Второй пуск оказался снайперским, все ущелье наполнилось огненным смерчем, во все стороны разлетались различные ошметки. Но духи отсиделись в кяризах. Тогда вперед пошла крылатая пехота. Слава богу, замолотили духов.

                74

Перед самым выходом из Афганистана, на предпоследней боевой операции они понесли самые большие потери. Намечалась боевая операция в дальних горах.
В три часа ночи началась погрузка на вертолеты, надо было застать духов сонными, на рассвете. Так вышло, что погрузились Снегов с Матросом в разные вертушки.
Только через два дня вечером он обнаружил на своей тумбочке записку. В ней Матрос извинялся за то, что не успел с ним попрощаться перед отлетом на операцию. В его записке угадывалась нервозность и тревога.
Они больше не увиделись. Снегу так и не удалось выяснить, что так угнетало Матроса, ведь раньше он не придавал этому значения. Но не успел.
Во время проведения боевой операции духи подбили из ПЗРК  вертушку. Падая, та зацепила лопастями еще одну и пропорола ей дополнительные баки. Обе вертушки вспыхнули еще в воздухе.
Снег летел в третьей вертушке, а Матрос в первой. Из первой десант так и не смог выпрыгнуть, а из второй офицер успел выбросить пять человек, а потом его и самого выбросило в проем раскрытой двери взрывом.
Десантники падали на землю вместе с обломками вертолетов. Вертушки догорали на земле и сгорели полностью, даже лопасти, за исключением колес и пилонов с неуправляемыми реактивными снарядами.
 При горении в воздухе двигатель первой вертушки пошел в разнос и стал молотить всех подряд внутри салона. На миг Снег представил себя в этой вертушке и ему стало жутко от мысли, какой нечеловеческий страх и боль испытали ребята перед смертью.
 На земле догорали обломки двух вертолетов. Повсюду взрывом разбросаны тела десантников и экипажей. Нужно было быть особенно осторожными, так как все боеприпасы также разбросало взрывом на многие десятки метров.
У некоторых гранат не было во взрывателях спусковых скоб и к ним нельзя было прикасаться. Трупы опознавали по отдельным обгоревшим частям тела. Характерно, что почти у всех трупов не было голов, они сгорели, или их полностью оторвало взрывом.
Матроса Снег опознал по клочкам волос, уцелевших на задней части черепной коробки, лежащей у него на груди и десантной наколке на левом предплечье.
Совместно с десантом и экипажами вертолетов они потеряли пятьдесят шесть человек, чего с ними не происходило ни за одну боевую операцию. Группа Снегова понесла последнюю потерю в этой проклятой войне, они заплатили за нее слишком большую цену.
Вот и второй мешочек с лазуритом пригодился, вовремя оказали помощь семье Термоса и Матроса. Они помнили своих боевых друзей.
- Мне тридцать пять лет. Много это, или мало? Христос в это время уже совершил свой подвиг, подарив всему миру свое удивительное учение - любовь к ближнему.
- Жаль, что я с детства был лишен приобщения к этой прекрасной вере. Я не воспринял всерьез этого учения и вот теперь жестоко за это расплачиваюсь. Неверие в жизнь, что может быть страшнее этого, отсюда непомерная жестокость и неверие ни во что.
- Что я могу сказать о ребятах, выполняющих интернациональный долг в Афгане? Они боролись за мир на этой земле и отдавали за это свои молодые жизни. Они, как могли, отдаляли войну от границ России. Мои ребята терпеливо делали все возможное и невоз¬можное, чтобы стереть войну с лица земли.
- Вы победили, парни! И через энное количество лет возьмете на руки своих детей, посадите их к себе на колени и расскажете им, как нелегко далась нам всем эта война.
Постоянный страх за свою жизнь был преобладающим чувством, с которым жили они на этой войне: духи испытывали его в горах и пещерах, дехкане в своих хижинах и на полях, а они испытывали его в вертолетах и на боевых операциях. “Действия по обнаружению и уничтожению противника” - удачное название, именно так называлась их деятельность.
Состоялась репетиция торжественного выхода их части из Афганистана и прихода в Союз, на которую прибыли генералы из ТУРКво. Работали операторы, снимали их прохождение торжественным маршем в Кушке для монтажа. Молодцы, все надо подготовить заранее, все согласно русской поговорке: “Готовь сани летом, а телегу зимой”.
Недалеко от бригады в зеленке на мине подорвался БТР, слетел с дороги в арык и затонул - слава богу, обошлось без потерь. Их удивило, что боевые машины следовали точно по следам, проложенным предыдущей машиной, но БТР все-таки подорвался на мине.
Потом оказалось, что рвались они на компрессионных “итальянках”. Миноискателем ее обнаружить невозможно - корпус пластиковый, взрыватель полимерный. Мина срабатывает при создании избыточного давления в замкнутом пространстве, духи их немного сверху присыпают гравием и ставят “на накачку”.
Целая колонна автомобилей может проследовать по заминированной дороге и ничего. Лишь последняя машина, наехав на накаченную мину, взлетает на воздух.
Делать нечего, надо нырять, цеплять за крюк и доставать БТР. Лезть в арык вызвался бывалый старослужащий воин.  Он повесил для утяжеления себе на шею тяжелый камень, обвязал тело  веревкой, а на голову натянул противогаз.
- Глупый, захлебнешься.
- Нет, я дышать не буду, это чтобы лучше видеть под водой.
В правой руке у него был трос с карабином, который он был должен зацепить за крюк бронетранспортера. При виде подводного воина все солдаты и офицеры стали хохотать.
Их худшие предположения оправдались через десять минут, они еле вытянули за веревку захлебнувшегося на глубине аквалангиста и стали дружно его откачивать.
Наконец он пришел в себя, долго ворочал по сторонам глазами, не соображая, на каком свет его Бог вынес. Окончательно он пришел в себя лишь тогда, когда Снег поднес ему ко рту фляжку с водкой за риск. Он остался очень доволен. Именно война и была их работой. Но они ее выполнили с достоинством и честью.
Закончился второй год - срок его службы в Афганистане. Но замены нет, домой можно замениться только после вывода войск. Целый месяц, как нет никаких намеков на проведение боевых операций. Зато у разведки улов за уловом. Часть зимы ребята ходили почти впустую, а теперь все в порядке.
Не успевают трофеи вывозить. Вот и в этот раз привезли в бригаду магнитофоны, часы, ковры и еще кучу всякой дребедени. Часть оставили в штабе бригады, часть в модуле разведроты и госпитале, а остальное отдали советникам.
Обстрелы военного городка усилились. Опять появились летучие  “Тойоты”. Духи подождут до темноты, затем въедут на скорости в зону обстрела, выпустят несколько “эресов” по городку и взлетной полосе, а там, в зеленку, и ищи ветра в поле.
Вся долина плотно заселена, повсюду целые и разбитые кишлаки. В каком из них могут прятаться духи, проверить все из них невозможно. Опять начался сезон охоты на машины. Неделя ночных засад не дала никаких результатов. Словно духов, кто-то предупреждал.
Командование решило всю долину проверить. Как всегда подъем в три утра и недолгие сборы. Боевой операцией не назвать, так, однодневная проческа зеленки. Даже броня идет не вся, с каждой роты по машине.
С восходом солнца вертушки уже в воздухе. Кружат над долиной. Сделают несколько выстрелов и опять кружат. Поработали немного, и броня пошла в зеленку.
Солнце в зените. Спасает только сухой прохладный ветер, дующий с перевала. Вертушки все еще в небе. Ребята из роты управления принесли печальную новость.
На проческе погиб молодой солдат, недавно призывался. Выстрел в спину пробил легкий бронежилет. Вот и нет парня. Вечером бойцы отпросились у него сходить в роту управления к старикам, помянуть пацана. Снег отпустил. Сходили, помянули, выпили бражки.
- Ну что ж, бог даст, еще сочтемся!
Примерно через месяц, бригада взяла караван. Большой караван из Пакистана, много боеприпасов, мин, оружия. Кроме того, взяли в плен трех духов, один из них оказался пакистанским инструктором.
Пленных обыскали, затем построили и допросили. Где пленный сумел спрятать нож, никто так и не догадался. Командир взвода разведки бригады лейтенант Сидиков начал допрашивать пленных. 
Неожиданно для всех пакистанец неизвестно откуда достал нож и вонзил его в живот лейтенанта, а затем бросился бежать. Но зря, пуля Снегова все равно оказалась быстрее, догнала прямо в спину. Сидикова врачи еле спасли.
 Часть пленных уже никому не были нужны и их расстреляли. Остальных посадили в полевую тюрьму, это камера на губе. В камере все духи смирные, готовы руки лизать, лишь бы их не били и давали поесть.
Чтобы предупредить постоянные обстрелы бригады, на ближайших высотах высадили десантные заставы, подняли вертолетами пушки и крупнокалиберные пулеметы. Некоторое вооружение затем там и осталось, переданное афганцам после выхода советских войск.
Вот и подошла очередь его роты выставлять пост на одну из высот под названием “Бочка”. Собрали продовольствие, боеприпасы, воду и теплую одежду.
Лететь близко, но вертолет набирает высоту по спирали, поэтому времени на полет уходит намного больше. Воздушные потоки иногда толкают в бок вертолет, становится немного не по себе, но пилоты опытные и посадка проходит мягко.
Открывающийся с такой высоты пейзаж кружит голову, так и хочется оттолкнуться и полететь над этим бескрайним простором. Невольно вспоминается известная фраза:
- Почему люди не летают, как птицы?
В таких местах люди начинают понимать альпинистов, им не горы хочется покорять, а увидеть землю с такой высоты, куда даже птицы не залетают. Скоро надобность в этих заставах отпала, все стали готовиться к выходу.
В семь утра подъем. Как и во всей армии, на подъеме сержанты не командуют, каждого солдата приходится поднимать персонально, с руганью и матом, по-другому они не понимают, а бить, рука не поднимается.
 Есть ли вообще в нашей армии части, где подъемы и все построения проходят под командой тех, кому это положено осуществлять, под руководством старшин и сержантов командиров отделений?
А ведь Снег застал еще это время в 60-х и в начале 70-х годов, когда сержанты командовали своими подчиненными и пользовались авторитетом у солдат.
Такое положение существовало до принятия нового Закона о всеобщей воинской обязанности в 1967 году, когда в сухопутных войсках срок службы был сокращен с трех до двух лет, а на флоте - с четырех до трех.
Для специалистов-сержантов срок обучения в учебных подразделениях сократился с одного года до шести месяцев, разница в возрасте у начальников и подчиненных солдатского звена сгладилась до минимума.
Все люди в стране после хрущевской оттепели почувствовали себя личностями, в том числе и в армии, угрозы и уговоры уже потеряли всякий смысл в солдатских коллективах, система обучения и воспитания в которых оставалась без изменения со времен Петра I.
Таже самая палочная дисциплина. Там, где командир крут на слова и действия, где солдаты боятся непредсказуемости в действиях своих командиров и начальников, там полный порядок по всем: в казарме, на занятиях, на учениях, в наряде, в карауле, в столовых. Старшин и сверхсрочников, своих непосредственных командиров, уважали и боялись.
Во втором батальоне появился раненый солдат. У него были оторваны три пальца, большой, указательный и безымянный. Он некоторое время скрывал это от офицеров, боясь, что ему припаяют членовредительство, но это случилось по его собственной глупости.
Несколько солдат решили на спор проверить, кто дольше удержит в руке взведенный запал от гранаты, и успеет до разрыва отбросить его в сторону. Добаловались, черти.
Они по очереди брали в руку запал, и, выдернув кольцо, держали его в ладони, проверяя время. Один из них продержал дольше всех, но отбросить вовремя не успел, запал сработал и оторвал ему пальцы на правой руке.
Он замотал кисть руки бинтом, решив пока не обращаться за помощью в медроту, и не говорить офицерам, а когда рука распухла и пошла угроза заражения крови, только тогда обратился к медикам.
Политработники подняли шум, доложили по команде. Прокурор хотел парня судить, но Снег настоял на том, что парень сделал это не умышленно. Дело замяли, отправили парня домой.
- К дальнейшей службе в армии не годен. Хорошо хоть жив остался, и на том спасибо.
- Что-то ты больно жалостливый к солдатам, Снег? - сказал ему со злобой замполит батальона.

                75

Сейчас в армии уже не боятся никого, только кулака. Наказать солдата лишением увольнения нельзя - им и так в Афганистане ходить некуда. Дать наряд вне очереди - так они и так каждый  день в наряде, если не на боевых операциях.
 Посадить на гауптвахту - сам замучаешься. Во-первых, надо узнать, есть ли места на гауптвахте и согласны ли работники комендатуры принять солдата, или несколько солдат на гауптвахту.
Если места есть, солдата надо постричь наголо, помыть в бане, снять с довольствия в части, поставить на довольствие на гауптвахте. А сколько сил и энергии надо потратить, чтобы оформить записку об аресте. Получается, что наказываешь себя, а не солдата. А как в бою без солдата обойтись? Он лишним никогда не бывает. Потом кровавым умоешься.
Единственная возможность вырваться из Афгана - ранение, или истечение срока службы, или болезнь, иначе - придется пропадать в здешней жаре. Однако, Бог подразделение Снега миловал - никто пока ни разу не болел ни желтухой, ни тифом.
Некоторые его сослуживцы уже по второму и третьему кругу переболели этими болезнями, и у врачей и командования все равно нет “оснований для замены”. Что за система?
Снег слышал, что каждый день войны в Афганистане его стране обходится в 2 миллиона рублей. Так ли это? Но, видимо, деньги и пожалели, а не их. Их у государства пока еще много, а вот денег мало.
Из всего увиденного и услышанного можно сделать вывод, что территория повсюду нашими войсками в Афганистане контролировалась только на дальность прямого выстрела.
Оперативная обстановка вокруг Кандагара постоянно менялась, все операции, проводимые соединением против бандформирований, носят даже не локальный, а косметический характер, демонстрационный и не могли существенно ее изменить.
Если б у духов было единство в действиях, их бы не спасли и пятьдесят рядов колючей проволоки с самыми современными минными полями вокруг. Вот что значит стихийное партизанское движение.
Приближалось время вывода войск, но и духи не сидели сложа руки. Это напоминало собирающееся к падали воронье. Но духи понимали, чем им обернется прямое нападение на русских, и в основном действовали исподтишка, мелкими обстрелами, так сказать беспокоящим огнем.
И по большому счету старались не трогать их, давая возможность спокойно уйти, а потом уж накинуться на афганскую армию, которая на глазах стала таять и разваливаться. Солдаты бежали ротами и батальонами, но кто-то и оставался.
По данным армейской разведки, группировка Ахмад Шаха сидела в долине Панджшер, это около 80 километров севернее Кабула, и насчитывала более трех с половиной тысяч вооруженных мятежников из числа местных жителей.
В то время моджахеды еще не создали развитой системы оборонительных сооружений, ограничивались минированием отдельных участков единственной дороги в долине - устройством на ней завалов. Вооружены они были стрелковым оружием устаревших образцов.
Проведя первые зачистки кишлаков, и уничтожив оказывающих сопротивление моджахедов, советские войска возвратились в места постоянной дислокации. Вооруженные формирования Ахмад Шаха понесли большие потери.
В начале войны Ахмад через посредников подписал с советским военным командованием негласное соглашение, где брал на себя обязательство не проводить враждебные акции против советских и правительственных войск.
В ответ ему обещали не наносить авиационных ударов по Панджшеру, пропускать его караваны в долину и из нее, а также оказывать Ахмад Шаху авиационную и артиллерийскую поддержку в случае вооруженных столкновений его отрядов с соперничающими вооруженными формированиями Исламской партии Афганистана.
Срок соглашения истекал в середине 1982 года. Обе стороны в основном соблюдали взятые на себя обязательства. Ахмад Шах прекратил диверсионные действия на коммуникациях, сосредоточив главное внимание на создании инженерных оборонительных сооружений в Панджшере и усилении боеспособности своих отрядов.
Постепенно он сумел накопить достаточное количество оружия и боеприпасов, что позволило ему вновь создать сильную группировку вооруженных формирований в этом районе.
В Панджшере советские войска снова стали нести большие потери. Очередные переговоры с Масудом санкционировал начальник Главного разведывательного управления Генштаба генералом армии Ивашутин, который взял на себя такую ответственность, хотя против этого шага выступали довольно влиятельные силы в Афганистане.
Войска приступили к выполнению боевых задач, к которым привлекли и Кандагарский спецназ. После нанесения мощных авиационных и артиллерийских ударов в долину вошли наши войска.
Некоторые десанты попали в трудное положение, поскольку мятежники, пытаясь вырваться из окружения, сражались отчаянно, вступая даже в рукопашный бой. Духи изображали даже психические атаки с устрашающим ревом, наши несли ощутимые потери. 
Вся долина была грамотно подготовлена в инженерном отношении - в скалах оборудованы позиции для огневых средств и групп мятежников, созданы узлы сопротивления и многоярусная оборона с искусно организованной системой огня.
Все расщелины скал, пещеры, трещины гор, норы, высоты имели позиции для зенитных горных установок, крупнокалиберных пулеметов. В верховьях ущелий были тайники, норы, пещеры, которые использовались для укрытия населения и отходящих групп боевиков; там же склады оружия, боеприпасов, продовольствия.
Кишлаки в долине, за некоторым исключением, к обороне не готовились; чтобы избежать разрушения, они были покинуты населением. Моджахеды сражались ожесточенно.
По мере продвижения войск характер действий менялся. Неоднократно пытались отбить господствующие высоты, переходя в атаки большими массами, используя при этом религиозные лозунги и крики.
Но советские и афганские войска выполнили свою боевую задачу, оставив в некоторых пунктах Панджшера афганские гарнизоны, которые начали выход в пункты постоянной дислокации. Постепенно афганские войска ушли из долины. 
По некоторым данным, старшие офицеры правительственных войск Афганистана получили за это от Ахмад Шаха крупные взятки. Мятежники возвратились в Панджшер и продолжили вооруженную борьбу.
Бабрак Кармаль обманул и русских, и афганцев, дальнейшая война была бессмысленна. Независимая политика, проводимая им, базировалась на разработке богатейших месторождений изумрудов, лазурита и других драгоценных камней и позволяла избегать крупных финансовых займов, а также военной помощи от арабских стран и Китая.
  Дело в том, что основное природное богатство ущелья Панджшер - залежи изумрудов и лазурита. Наличие разведанных запасов там было около половины всех известных в Афганистане месторождений изумрудов и других драгоценных камней.
Разработка изумрудов осуществлялась под руководством мятежников. Рудники по добыче драгоценного камня тщательно маскировались, прикрывались средствами ПВО. Взрывные работы велись в основном в ночное время, отделение камней от породы - днем.
Ежегодно группировкой ИПА в Пакистане реализовывалось изумрудов на сумму свыше 200 миллионов афгани - более 5 миллионов долларов. По оценкам западных специалистов, при определенных условиях доходы могли быть увеличены в 10 раз.
Для проведения горно-взрывных работ на скальных грунтах использовались бурильные станки японского производства. На рудниках в ущелье Дархиндж руководство работами по добыче драгоценного камня осуществляли французские и западногерманские горные инженеры. Мятежники Ахмад Шаха также осуществляли добычу лазурита.
Финансовые средства, вырученные от продажи на внешнем рынке  изумрудов и лазурита, основные покупатели Франция, Пакистан и Индия, покрывали около половины всех потребностей мятежников в современном вооружении, боеприпасах и обмундировании, а в обратном направлении  лазурит, изумруды и опиум.
 Режим Наджибуллы, сознавая неизбежность предстоящего в случае прекращения военной поддержки со стороны СССР ухода с политической арены, всеми возможными способами, включая военные провокации, добивался срыва, в крайнем случае, затягивания вывода советских войск.
 К началу 1988 года в зоне контролируемой Ахмад Шахом установилось неофициальное перемирие. Основные усилия в это время сосредоточились на проведении мероприятий по активному заселению зоны влияния мирным населением, осуществлении восстановительных работ, сооружении хозяйственных и социальных объектов - дорог, школ, мечетей, больниц, налаживанию мирной жизни населения.
Такая политика объективно была выгодна советскому военному командованию, так как вела к уменьшению потерь, стабилизации обстановки в этом районе. И наше командование всячески поощряло Ахмада к ее продолжению. Но это не устраивало власти в Кабуле. 
В начале 1988-го года министр обороны СССР Язов потребовал подготовить и провести операцию в Панджшере по уничтожению банды Ахмад Шаха, но, по мнению руководства 40-й армией, в зимних условиях это было нереально.
Об этом неоднократно докладывалось руководству, но эта позиция военного командования в Афганистане не нашла понимания в Москве. Генерал армии Варенников приказал провести воздушное фотографирование районов, где предполагалось проводить операцию, а также подготовить необходимые обоснования для его выступления на заседании Комиссии Политбюро ЦК КПСС по Афганистану. Такие документы были подготовлены и отправлены в Москву.
После подписания соглашений в Женеве весть о выводе советских войск из РА руководство ИОАП восприняло как устранение главного препятствия в осуществлении своих планов по созданию исламского государства на севере и северо-востоке Афганистана.
Учитывая настроения подавляющего большинства населения контролируемой зоны, в том числе и мятежников и договору с советниками КГБ в Афганистане, Ахмад Шах запретил вести боевые действия против выводимых советских войск.

                76

Однажды в мае 1988 года в бригаду прибыли работники Особого отдела КГБ СССР по 40-й армии, получили взвод солдат, три БМП и два бронетранспортера, на которых  убыли в дальний горный кишлак.
Возвратились они оттуда во второй половине дня и привезли с собой  пленного рядового Андрея Блея, который два года просидел в духовском плену. Худой, оборванный пацан почти не говорил по-русски. Суп пил прямо из тарелки, мясо ел руками, отвык от ложки и вилки за время плена. Слезы наворачивались на глаза, когда офицеры слушали его исповедь.
Рядовой Блей, выкупленный из духовского плена рассказал, что попал к душманам полтора года тому назад, в ходе нападения на советскую автоколонну под Кандагаром.
Рядом с его машиной раздался сильный взрыв. Страшная боль сжала голову стальным обручем. Он вывалился из кабины и полетел в канаву. Вокруг ползали душманы.
Все походило на сцену из кинофильма. Двое бородатых духов бросились на него. К ним подбежало еще два человека, подхватили его за руки и за ноги, и куда-то потащили.
Через несколько минут он открыл глаза, очнувшись от того, что бородатый душман плескал на него водой из ручья, протекавшего рядом.
Вокруг была такая темнота, что еле угадывались очертания бородатых афганцев в чалмах. Душман нащупал пульс на шее Блея и удовлетворенно кивнул головой:
- Жив.
Его опять подхватили под руки и бегом понесли вперед, шлепая босыми ногами по воде ручья, протекающего по дну подземного кяриза. Боль пронзила все его тело, и он опять провалился в темноту.
Он понял, что сильно контужен. Душманы взяли его в плен и по кяризу и подземной реке уносят дальше от зеленки, в которой кипел бой. Выбравшись из кяриза на поверхность, духи бросили пленного шурави в открытый кузов легковой “Тойоты” и повезли.
Он увидел вокруг себя бородачей людей в чалмах и с оружием, они,  время от времени, пинали его ботинками по ребрам и в живот. На какое-то мгновение его охватил животный ужас. В памяти всплывали разговоры офицеров об изощренных восточных пытках, которым они подвергают пленных шурави.
Он слышал, что в колонне рассказы о том, как двух пленных солдат духи кастрировали. Его пока не пытали. Машины остановились на ровной площадке в горах.
Моджахеды построились в одну неровную шеренгу, сняли обувь, расстелили коврики для моления и приступили к совершению вечернего намаза, отбивая многочисленные поклоны, стоя на коленях.
- Ал-л-лаху акбар! - разнеслось в горах восклицание пожилого духа, исполнявшего роль муллы.
Ночью колонна прибыла в лагерь душманов. В кузов машины запрыгнул дух в длинной рубахе кремового цвета, в такого же цвета широких штанах и в жилетке со множеством карманчиков.
Он наклонился над пленным, рванул куртку, так, что отлетели все пуговицы и осмотрел голову Блея. Затем два духа взяли его под мышки,  оттащили в одну из пещер и бросили в яму-тюрьму - зиндан.
В яме уже сидели три пленных офицера хадовца - афганские работники КГБ и два рядовых сорбозовца из афганской армии. В лагере было несколько десятков брезентовых палаток, глинобитный домик командира, а в пещерах моджахеды устроили склады для оружия, боеприпасов и продовольствия.
По периметру лагерь имел противовоздушную оборону, состоящую из трех ДШК, которые обслуживались военными советниками из Китая. Артиллерия была побогаче: три миномета и старинная английская пушка времен англо-афганской войны, несколько безоткаток и две переносные 12-ти ствольные пусковые установки пакистанского производства для стрельбы реактивными снарядами.
Через несколько месяцев Блей стал понимать их разговор и понял, что проживают духи в “марказе”, по мусульмански это были убежища разбойников-рибат, преступных сообществ, грабивших караваны купцов, и взимавших плату за проезд через контролируемую ими территорию еще в древние времена.
А тактика ведения боевых действий моджахедов в 80-х годах не сильно отличалась от тактики их дедов. Как-то утром Блея вытащили из ямы-зиндана, дали воды умыться и плотно накормили. В еду, видимо, подмешали наркотики, он это сразу почувствовал: тело стало удивительно легким, головная боль исчезла.
Ремонтировать разбитое вооружение Блей отказался, за что был избит и сутки просидел без воды. А на второй день зарезали двух пленных хадовцев. Потом привезли еще пятерых пленных афганских военных.         
Мулла в кишлаке и командир моджахедов не раз беседовали с Блеем, предлагая принять ислам, обзавестись семьей и остаться жить среди афганцев, но он отказался, тогда его снова бросали в глубокую яму, прикрытую сверху железной решеткой.
Потом он жил в сарае с крепкой дверью, на ночь запиравшейся на замок. Охраняли его духи, не выпускавшие из рук винтовки и автоматы. Однажды духи взяли его с собой в засаду. В лагере он увидел трех американцев, которые между собой говорили на английском языке.
Из разговоров он понял, что американцы будут снимать кино, про то, как воины аллаха с оружием в руках будут расстреливать автоколонну шурави.
Один американец на ломаном русском языке пояснил Блею, что он снимает документальный фильм о борьбе афганского народа за свою независимость от Советского Союза.
Банда до сотни духов, три американских советника и переводчик после обильного обеда и чаепития покинула кишлак. Моджахеды шли в колонну по одному, неся на себе безоткатные орудия, ДШК и зенитные комплексы “Стрела”. Впереди шел главарь банды с зеленым знаменем ислама.
Блей, со связанными за спиной руками, шел в середине группы, на голове у него была чалма. Он обратил внимание на то, что основу банды  составляло три десятка хорошо обученных и вооруженных до зубов моджахедов во главе с главарем.
Одеты они были в одинаковые пакистанские куртки и вооружены  старинными английскими винтовками - “бурами” и автоматами Калашникова китайского и египетского производства с деревянными прикладами, украшенными искусной резьбой, медными бляшками и различными наклейками в виде бабочек.
Вечером отряд остановился возле советской сторожевой заставы, на таком расстоянии, чтобы можно было рассмотреть ее в бинокль. Блею связали руки и ноги так, что у него дыхание перехватило.
С наступлением темноты группа продвинулась еще ближе к заставе. Советники поговорили с командиром, но тот скрестил руки на груди и кратко ответил по-английски:
- На все воля аллаха.
Обычно духи в ночное время не воевали, только обстреливали позиции наших войск, предпочитали светлое время суток. Начался бой, но духи быстро израсходовали все боеприпасы. Те, кто хотел стать гази-победителем неверных, подбирался поближе, бросал гранаты и старался убить побольше врагов - шурави.
Добыча, оружие шурави, это поступок, угодный аллаху. В этих целях духи стремились побольше захватить и принести командиру оружие шурави. Потом, когда в бой вступила советская артиллерия и минометы, началось быстрое отступление.
Каждый был за себя, приказов никто не отдавал. Раненых и убитых  шахидов - мучеников за веру, а их было пять человек, обязательно уносили с собой.
Группа направилась в свой горный кишлак. Здесь воины аллаха, сидя на растеленных на земле палатках, чистили оружие, снаряжали магазины патронами и перевязывали раненых.
Только тут Блею рассказали, что во время ночного боя его снимали на ночную видеокамеру, теперь назад ему пути нет. Затем привели пленных афганских военных и по приказу командира моджахедов всех расстреляли и сбросили в воду, трупы медленно поплыли по течению реки.
Два года Блей просидел в горной тюрьме и был спасен нашими работниками Особого отдела КГБ СССР по 40-й армии. Теперь он знает, за кого нужно Бога молить.

                77

Это задание летом 1988 года было не простое. Проникнуть на территорию духов в район, расположенный на границе с Пакистаном. В этой пустынной местности расположен лагерь боевиков и тюрьма зиндан. Там содержат наших пленных, в том числе и одного летчика. Задание - освободить и доставить в расположение бригады.
- Ясно!
- Ясно!
- Выполняйте.
Темная восточная ночь, будто толстым пуховым одеялом укрыла пустыню. Раскаленные за день барханы томно остывали в ночной прохладе.
Мириады звезд светили откуда-то из чернильной высоты. Знойная, раскаленная тишина выжженной равнины сменилась на ночное многоголосье.
То и вездесущие сверчки что-то неутомимо сверлили в темноте, и кричал верблюд, почуявший самку,  и ветер шуршал песком, и гремучая змея предостерегающе гремела своими чешуйками.
Какой-то новый, неизвестный звук раздался сверху, любознательная ящерица замерла на краю бархана, силясь различить его источник. Послышалось лопотание винтов вертолета. 
Вдруг на песок садится огромная машина, прилетевшая, казалось, от самых звезд. Через мгновение на земле замелькали силуэты людей. Тут на удивление все той же любознательной ящерице, которая, судя по размерам, была, несомненно, молода, тень на вполне правильном и чистом русском языке выругалась.
Ящерица посчитала, что хватит с неё адреналина, поспешно забилась в какую-то щель. Тут в темноте стали появляться люди, облаченные в десантную экипировку. Сразу было видно, что это были профессионалы.
Слегка пробежавшись после касания земли, они мягко падали в песок и занимали круговую оборону.
- А где капитан Денисов? - шепотом поинтересовался Буратино.
Все тревожно оглянулись по сторонам. Темень была такая, что хоть глаз коли.
  - Сложно искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет, - констатировал Снегов.
Было  решено разбиться на пары и прочесать место высадки с использованием приборов ночного видения. Вот тут-то и была основная незадача.
Семь на два не делится. Тогда группа разбилась так: Буратино и Ястребок, как всегда, пошли в паре. Зайчик взял в напарники Чинарика и  Малыша. Рахим, как всегда, должен был идти со Снегом.
Свалив вещмешки в общую кучу и зафиксировав её координаты, Снегов вздохнул и, взяв автомат на изготовку, двинулся в бархатную темноту  восточной ночи.
Природа уже отошла от шока, перенесенного в связи с высадкой диверсантов, и ночь опять приобрела привычное для себя звучание. Взглянув на фосфорицирующий циферблат часов, Снегов понял, что рассвет настанет часа через три с половиной.
Надо поторапливаться. Вдруг за спиной послушался шорох. Снегов с автоматом присел, одновременно разворачиваясь на 180 градусов. Но это лишь верблюжья колючка, гонимая легким ветерком прошуршала по песку. Ухмыльнувшись, Снег опять развернулся, и за что зацепился.
Десантный ранец. Так, а вот самого промежуточного звена - десантника - видно не было. Холодок ужаса пробежал по спине Снега.
- Саня, - шепотом позвал Снег, - Саня, ты где?
- Да тут я - раздался ворчливый голос из-за бархана. - Я нашего врача, блин, пристрелю. Вместо фестала мне слабительного, дубина, подсунул.
- Гюрза 1, 2, 3, я Эфа 1. На связь! - корчась от смеха, прохрипел в рацию Снег.
- На связи.
- Все к месту высадки, нашел я его. Скоро будем. Ноль.
Через некоторое время над барханом появилась голова Денисова. Вместе собрав пожитки, оба десантника двинулись на воссоединение с остальной группой.
Когда группа была в сборе, все тщательно замаскировали следы высадки, проверили снаряжение, подготовились к выдвижению к исходной точке. Но природное любопытство взяло вверх, и кто-то все ж спросил Денисова, почему он так быстро убежал от вертолета, и почему командир так ржал в рацию.
Причем самый курьез произошел именно при посадке, когда основательно тряхнуло. Все дружно посмеялись над курьезностью ситуации и двинулись в путь. Путь их лежал строго на юг. Вел группу опытный следопыт - Рахим.
Ориентироваться ночью было сложнее всего - не видно никаких ориентиров. Оставалась одна надежда - рация. Рахим долго сопел и озабоченно сверял показания приборов с отметками на карте. Потом что-то бормотал себе под нос, сдвинув кепку на лоб, и почесал затылок.
- Что-то я тут ни фига не пойму - огорченно заявил он. По показаниям приборов - мы в ста километрах от запланированного места высадки. Мистика какая-то.
- Дети - усмехнулся Денисов. - Дайкося его мне. Всему вас учи.
Договорить он не смог из-за отвисшей к коленям челюсти. Прибор действительно показывал, что группа находилась много западнее, чем было намечено.
- Твою мать! Неужто летуны напутали! А может это все из-за пакистанских радаров? - предположил Саша. - Может они, какие помехи создают, тут же их база недалече должна быть.
- Не похоже - деловито отметил Снег. - Не должны они влиять на показания наших прибора - ибо у них “ТТХ” разные.
- А у нас что, тоже с летунами “ТТХ” разные? - не выдержал Батон.
- Ладно, мужики. Хорош, - сказал покряхтывающий под тяжестью груза Чинарик. - Может, летуны и правда ошиблись. Предлагаю пересидеть до утра, чтоб можно было осмотреться. А пока надо попробовать выйти на связь с центром.
- Ты чего Чинарик? У нас же режим полного радиомолчания! - заметил Снег.
- Правильно. Радиомолчания, но слушать-то они нас будут же, так ведь?
- Правильно, -  согласился Снег.
Поскольку до рассвета оставались считанные часы группа, не мешкая, приступила к организации замаскированной стоянки. Через час на кромке бархана показался джип. Вот он скатился в лощину и забуксовал на выходе из нее. Со дна лощины отлетела в сторону плащ-накидка, присыпанная песком.
Человек в форме десантника легко выпрыгнул из небольшой ямки, в три прыжка одолел расстояние до джипа. В его руке тускло блеснуло лезвие ножа. Короткий замах, бросок.
Нож воткнулся в шею водителя, который без звука повалился на соседа. Офицер повернулся назад, чтобы разглядеть нападавшего, а правая рука потянулась к автомату, вставленному в дверцу машины.
Десантника он разглядеть успел, но это было то последнее, что он увидал в своей жизни. Нож вошел прямо в лицо, развалив голову пакистанского офицера пополам.
- Молодец, Буратино. Хорошо сработал. Бойцы, всю амуницию и оружие в машину. Малыш, на место водилы. Курс на восток.
- Снег, сто километров мы за три часа пролетим, если техника не подведет.
- Это точно! 
В ста километрах восточнее места высадки в зиндане сидел один пленный летчик капитан. Сидеть в зиндане ужасно неуютно. Это глубокий колодец, закрытый сверху решеткой, сквозь которую можно легко любоваться клочком ночного звездного  неба, но которая абсолютно не защищает от атмосферных осадков в виде дождя, грязи и песка.
Самое поганое дело - это сидеть в зиндане под утро. Бесконечные тоскливые думы разрывают голову. Время тянется мучительно долго. Стены становятся влажными, ноги мерзнут на холодном полу, все тело коченеет и становится тугим, как резина.
Летчик Вадим Серов, который не курил уже несколько лет, казалось, многое бы отдал сейчас за затяжку. А что он мог отдать, что у него сейчас было-то?
Хлопковая рубаха, льняные штаны, да несколько часов жизни. Даже ботинок не было у бедолаги. Благополучная жизнь со всеми её благами осталась там, за тысячи километров отсюда в благополучной России. Там же, где сейчас осталась его семья: жена и двое детей.
Невеселые мысли роились в голове летуна, невеселые. Ситуация осложнялась еще тем, что нельзя было визуально определить, сколько времени осталось до рассвета, и какого сейчас цвета небо на востоке. Но летчик чувствовал сердцем, что осталось немного. Только лишь закричит мулла и все.
Так, погруженный в свои размышления он и сидел. Сидел уже долгое время. Вдруг сверху в колодец посыпались мелкие камушки и песок. Сначала он не придал этому значения.
Мало ли, зверь, какой подошел к краю колодца и осыпал почву, но потом он услышал до боли знакомую русскую речь. Кто-то незнакомый спрашивал:
- Кто внизу?
Сначала летчик подумал, что сошел с ума от безнадеги, но потом смог различить на фоне темного неба еще более темный силуэт в армейском кепи. 
- Здесь, здесь я! - насколько можно громко сказал летун.
- Русский, - донеслось сверху.
- Да русский, русский я, - на радостях путался в словах летчик.
- Сиди тихо - мы тебя вытащим.
- Эй, погодите. Рядом еще ямы - взмолился летчик. - Я знаю, как к ним пробраться, чтоб не заметили. Вытащите меня, я вам помогу.
На верху послышалось шушукание, видно спорили.
- Лады, летун. Мы тут с разведкой. Сейчас вернемся. Жди тут, никуда не уходи.
- Вы чё? Дебилы? Куда я уйду? Какая на хрен разведка? Чего вы тут разведали? Я ваша разведка и разведданные! Открывайте решетку быстро! Там где-то веревочная лестница была, - напряженно сипел вверх летчик.
Наверху опять замерли. Через мгновение решетка, легко скрипнув, отворилась. Вниз с шуршанием полетел комок веревки с узлами. Летчик судорожно схватился за спасительный канат и начал карабкаться вверх.
Веревка была грубой и сдирала кожу на руках. Ноги дрожали от холода и напряжения и не позволяли прочно упереться в стенку. Пару раз, чуть не сорвался вниз.
Летчик цеплялся за стенку и обломал ногти на руках. И вот, когда до вожделенной свободы оставался какой-то метр, наверху, что ослепительно вспыхнуло, раздался оглушительный грохот разрыва гранаты.
Летчик вцепился всеми конечностями в веревку и завис над черной пастью зиндана. Наверху раздавался треск автоматных очередей, буханье гранат и человеческие крики.
Он мгновенно осознал, что если и спасаться, то нужно это делать либо сейчас, либо никогда. Слишком уж хорошо он изучил систему обороны этого района.
С ходу такой форпост не взять. Приложив остатки сил, летчик добрался до края колодца, подтянулся и ящерицей перевалился через каменный бруствер.
Тут же он увидел солдата. Боец лежал ничком и признаков жизни не подавал. Вадим перевернул его. Парень получил тяжелое ранение и еле дышал. Вадим схватил его автомат и, отстреливаясь, потащил солдата подальше от колодца.
Огонь был такой плотности, что передвигаться можно было только ползком. Оттащив солдата за каменную глыбу, проверил оружие, запас боеприпасов и прикинул, куда податься дальше. Ситуация была не ахти.
Оставаться на месте нельзя - свои, не взяв район, отойдут и шарахнут артиллерией. Идти на встречу своим - тоже опасно. Летчик заросший, загоревший, да еще в местной национальной одежде легко сойдет за неприятельского солдата. Куда ни кинь - всюду клин. Летчик нагнулся и посмотрел на раненого. Парень открыл глаза и непонимающе смотрел вокруг.
- Лежи спокойно, паря, тебя зацепило. Сейчас я тебя осмотрю и перевяжу - сказал он бойцу.
Вадим достал аптечку первой помощи из нагрудного кармана солдата и только приступил к перевязке, как сзади ему в затылок уперся ствол автомата, и кто-то сказал с певучим восточным акцентом:
- Бали, бали.
- Это конец! - пронеслось в голове Вадима.
Сзади прикрикнули и опять больно ткнули стволом автомата в затылок. Он поднял руки и медленно поднялся с колен. Развернувшись, летчик увидел, что перед ним стоит солдат в десантном обмундировании спецназа России.
Летчик радостно вздохнул и опустил руки, за что тут же чуть не получил стволом в нос.
- Спокойно, парень, я свой, - сказал Вадим.
- Это мы еще посмотрим, кто здесь свой, чего ты там с парнем делал? - угрюмо прошипел Рахим.
- Да ничего, перевязать хотел.
Тут раненый, что-то прохрипел и потерял сознание. Спецназовец, не опуская автомата, посмотрел на лежащего солдата.
- Ладно, черт с тобой, после разберемся, а сейчас давай-ка, кругом, на колени и руки за спину.
Издалека донесся крик, что из остальных зинданов достали только одни трупы.
- Да, не повезло ребятам!
Вадиму ничего не осталось, как повиноваться. Тут же сзади подбежали еще двое спецназовцев.
- И откуда они взялись? - Подхватили раненого на руки и потащили в тыл.
Летчик отправился следом. Кавалькада двигалась быстро, но, стараясь не выдать своего присутствия. К тому же раненый был совсем плох и требовал повышенного внимания.
Тем не менее, через некоторое время группа вышла к  замаскированному джипу и загрузила четыре трупа в нашей форме на дно машины. Джип облепили со всех сторон, как муравьи. Обдав на прощание придорожные кусты бензиновым перегаром, джип двинулся к своим.
- Родные, как же вы вовремя. Как хорошо быть среди своих. - Вадим рыдал от счастья, сжимаемый со всех сторон мускулистыми телами десантников.
Те делали вид, что ничего не замечают. Командир разглядывал карту, изредка делая замечания водителю. На границе группа нарвалась на афганский спецназ. Пришлось сдать оружие и дожидаться советского вертолета.
Снегова посадили в отдельную палатку и надели наручники. Зеленые сомневались, что это советский спецназ. Прибыли из Пакистана, без документов, рожи бандитские, полная машина трупов.
Снегов попытался расслабиться и отдохнуть. Все шло хорошо. Казалось, трудности уже были позади. Снегов даже уснул, не смотря на наручники.
Сколько прошло времени, Снегов не знал. Проснулся он от того, что его достаточно грубо пнули ногой в бок. Голова раскалывалась из-за ужасной духоты в машине - армейский джип, сваренный из бронелистов, не проветривался. Снегова, как пьяного, повели к какой-то армейской палатке.
Впереди него шел тот самый сержант афганского спецназа, которого Снегов встретил еще в горах, сзади его охраняли два дюжих темнокожих молодца.
Сержант откинул полог и скрылся внутри, Снегова туда не пустили. Солнце палило со страшной силой. Снегов начал терять сознание и попросил воды. Ответом ему было молчание.
Его воспринимали, как врага. И вот когда уже земля начала уходить из-под ног, из палатки вышел сержант и сделал Снегову приглашающий жест войти. Снегов на ватных ногах переступил порог.
- Вот он, ваш майор! - отрапортовал на ломаном русском языке сержант.
В палатке было прохладно. Казалось, что тут работает кондиционер. Снегову стало немного лучше, взгляд его стал более ясным. Когда он привык к полумраку после яркого солнца, то заметил, что в углу, за столом сидит знакомый майор советской военной прокуратуры Кандагара и мило улыбается ему.
Снегову показалось, что он знает его, и не просто знает, а что с ним у него связано что-то очень важное в жизни.
- Ну, здравствуй, старый знакомый! - сказал майор, поднимаясь из-за стола.
- Здорово служивый, как дела писучие?
- Ты мне не тычь, я тебе не Иван Кузьмич.
- Могу и помолчать.
- Как ты умудрился в Пакистан попасть?
- Отлить вышел.
- Смотри, дошуткуешься.
- Да пошел ты…
За палаткой послышался гул вертушки. Группа загрузилась, в хвостовом отсеке сложили мертвых.
- Товарищ майор, вам приказано тоже прибыть в бригаду.
- Кто приказал?
- Генерал Ремезов.
В бригаде генерал разносил всех подряд, боялись бегать даже собаки и кошки.
- Что значит, вы не знали где группа? - бушевал генерал, - Вы что, совсем одурели? Высадить группу элитного спецназа и незнамо куда?
Полковник в летной форме стоял навытяжку и был белее полотна. Его коллеги из других родов войск, с ужасом смотрели на начальство и сострадали летчику.
- Я вас под трибунал! Я вас в дальних гарнизонах сгною! Где экипаж вертолета? Кто его командир? Где этот болван?
- Товарищ генерал, - пролепетал  полковник, - экипаж отдыхает после выполнения задания.
- Какого на хрен задания? Кто его выполнял? Они куда людей десантировали? Ко мне их немедля! Они у меня прапорами в стройбатах набегаются!
В эту минуту в кабинет вошел шифровальщик с толстой черной папкой в руках.
- Товарищ генерал! Срочная шифрограмма от группы!
- Какой на хрен группы.
Генерал ледоколом рассек строй стоявших полковников и буквально вырвал папку из рук молодого лейтенанта. Быстро пробежавшись глазами по строчкам, он поиграл желваками.
 - Вашу мать! Ошибиться с курсом на сто верст. Они были в другой стране. Без поддержки и без помощи! К тому же наверняка их засекли и запеленговали пакистанцы. Как они умудрились так быстро выполнить задание и вернуться?
- Пишите рапорт, товарищ полковник и вы майор. И ваши подчиненные тоже пусть пишут рапорта, уволим по собственному желанию. Совещание окончено, все свободны.

                78               

Группа спецназа ГРУ проникла в Пакистан и на ее территории растворилась среди множества банд, под руководством инструкторов из Франции, Великобритании, США, Нидерландов и других крупных и мелких стран, но это мало приблизило ее к цели.
В это время пакистанское население, возмущенное разрушением советской артиллерией священной мечети в Герате, клялось на Коране начать войну против неверных и воевать до тех пор, пока зеленое знамя пророка не будет поднято над руинами Кремля.
Такого странного задания группа майора Снегова никогда еще не получала. На этот раз тринадцати его парням предстояло пересечь границу, пройти почти двадцать километров по территории Пакистана, найти сбитый зенитным огнем советский самолет и разнести его на мелкие куски.
Зачем это было нужно, если пакистанцы наверняка уже нашли самолет, никто не спрашивал. Впрочем, допускали, и не без основания, мысль, что пакистанцы не могли просто понять всей важности секретного прибора на самолете.
На все про все отпускалось две недели сроку. Ребятам задание показалось хоть и ерундовым, но утомительным. Ситуация решительно изменилась, когда из Кабула вернулся командир, срочно вылетевший туда по вызову представителя ГРУ.
- Слушай, Алексей Николаевич, - сказал встретивший Снегова подполковник Никулин, - прошу отнестись к делу со всей серьезностью.
- Да что он, из платины, покрытой бриллиантами, этот самолет? - удивился майор. - Или на нем какая-то сверхсекретная аппаратура?
- Стоимостью прибора в денежном выражении я не интересовался. Знаю лишь, что он очень важен, - ответил подполковник.
- Но я о другом. Информация-то о месте падения самолета получена из афганских источников. Не готовят ли духи ловушку? Пакистанцы могут резонно предположить, что на их территорию мы обычный спецназ не пошлем, если клюнем на их удочку, и если она действительно закинута для нас. Как думаешь? - Никулин пожал плечами:
- Думаю, что бог не выдаст, свинья не съест.
- Бог-то Бог, но и сам не будь плох. Ведь если это подвох, то чем-то они для себя обосновывают наш интерес к этому никому не нужному теперь самолету. Хотя, может быть, хотят добыть, какие-то документы?
- Или вовремя выскочивший пилот, где-нибудь мотается в горах. Ну да, не будем гадать. А теперь, - продолжал Никулин, - я, видимо, тебя огорчу.
- Есть для твоих парней еще одно попутное задание. Точно пока не известно и уточнять некогда, но примерно дней через десять вот здесь, - показал он на карте, - из Пакистана через границу пройдет большой караван с оружием, взрывчаткой и, вероятно, с опием.
- Предположительно в нем будет около пятидесяти лошадей и мулов. Может и больше. Охрана - соответствующая. Надо его найти, и навести на него авиацию. Но только на нашей, то есть на афганской территории.
- Сложность тут в выборе места. Нельзя, чтобы караван при налете успел смыться обратно за границу. С другой стороны, если он успеет пересечь эту долину, - подполковник постучал пальцем по карте, - и войдет в горы, авиации достать его будет очень трудно.
- К тому же, там он сможет, как обычно, рассредоточиться по два-три животных с погонщиками. Тогда вообще дело безнадежное.
- Самим нам с такой бандой не справиться, - сказал Снегов, реально оценивая обстановку.
- Не советую, - перебил его Никулин. - При таком раскладе сил глупо. Посчитай. Берем пятьдесят животных. На каждого по два погонщика и все, конечно, вооружены. Человек тридцать, если не больше, охраны.
- Получается свыше сотни бойцов. А у тебя тринадцать. Добавить наших ребят не могу, все заняты. Посторонних, даже из лучших, ты сам не возьмешь.
- Эта-то информация надежная? - спросил комбрига Снегов.
- Эта надежная, от нашего человека, - подполковник вдруг улыбнулся. - Вернешься, с меня магарыч. Как раз поспеет приказ о присвоении тебе подполковника. Чем плохо?
- Да нет, ничем, - тоже улыбнулся майор и спохватился. - Я хотел сказать - есть.
Снаряжались из расчета на двухнедельный автономный поиск и надежды на вертолет. Каждый должен был нести на себе до сорока килограммов груза.
В рюкзаке: патроны, гранаты, мины, минимум консервов, вода - по двести граммов в сутки, изредка бывал шоколад, что считалось большой удачей, но сейчас с шоколадом не повезло.
Мины были большой разрушительной силы, фабричного производства. Воду брали в обрез, взамен максимально загружались боеприпасами. В горах, на высоте трех и более тысяч метров такое можно было себе позволить - все-таки не пустыня, где летом постоянно обезвоживающемуся организму требуется не меньше семи литров воды в сутки, и пить ее следует малыми дозами.
Впрочем, дозировка соблюдалась и здесь. На вооружении группы кроме “АКМ” - автомата Калашникова модернизированного - обычно не было другого стрелкового оружия.
Но на сей раз, учитывая попутное задание, командир приказал взять два пулемета и гранатомет, увеличив и без того максимальную для гор нагрузку.
Снег хорошо запомнил слова любимого Грини из далекого суворовского прошлого:
- Удивить противника, значит победить!
Хорошо тренированный мотострелок, да, пожалуй, и десантник предпочел бы неделю строгой гауптвахты, чем суткам похода в афганских горах, да еще с такой тяжестью за плечами.
Кроме того, майор распорядился захватить несколько комплектов верхней одежды кочевников.
- Если наш подполковник окажется прав относительно засады, надо бы, пока мы свежие, идти с максимальной скоростью, - сказал заместитель командира группы капитан Денисов.
- Кто знает, сколько мы там проваландаемся. Да и для второго задания запас времени не помешает.
Если Никулина и Снега подчиненные уважали и почитали, безоговорочно веря им, как командирам, то рослого Сашу Денисова, детину под два метра, с русским лицом и поблескивавшими умом синими глазами, неунывающего и щедрого на дружбу, бойцы просто полюбили.
- Правильно, - кивнул командир. - Но не в ущерб осторожности. В этом отношении - никаких скидок.
- Конечно, - согласился Саша. - Если влипнем, с нас с тобой обязательно с живых кожу сдирать будут, как они это умеют - двумя надрезами. Зверье, ей-Богу.
- Верно, живыми нам лучше не попадаться, да и мертвыми не хотелось бы, - усмехнулся майор Снегов.
Шли, как всегда, только ночью. Две группы походного охранения, одновременно выполняющие функцию разведки, двигались не более чем в семистах метрах впереди основной группы.
Между охранением, которое кралось выше и ниже основной оси движения, разрыв был до двухсот метров. Связь с командиром держали по рации.
Здесь всегда неукоснительно соблюдалось первейшее условие войны в горах - быть выше противника. Избирая маршрут, майор Снегов исходил из соображения, что моджахеды почти никогда не забираются на такую высоту, разве что при вынужденном отходе, или когда их специально загоняли туда пулями и блокировали, вынуждая к сдаче.
Шли без разговоров, скользили в ночи как тени. Тишину нарушали лишь шорох кроссовок по камням да тяжелое дыхание людей. Они по опыту знали, что за пять-шесть ночных часов по горам можно пройти пять-шесть километров.
Сейчас группа двигалась быстрее. Когда над вершинами смутно забрезжил рассвет, майор шагнул в сторону, подождал радиста и шепотом приказал:
- Передай всем: вышли на место временной стоянки, выбрать место стоянки и ждать.
Радист с облегчением снял рюкзак, набитый одеждой, оберегающей рацию от ударов. Метрах в десяти от него, снизу и сверху по склону, заняли позиции еще трое.
Остальные пошли дальше. Когда основная группа соединилась с охранением, солнце уже краешком выглянуло снизу и с каждой минутой все контрастнее высвечивало бесконечную цепь горных вершин на фоне густеющего синевой неба.
- До запасной базы метров пятьсот, - доложил Никулину шедший с верхним охранением заместитель командира группы Саша, молодой красивый капитан Денисов с васильковой голубизной глаз и фигурой атлета.
Денисову не надо было напоминать о его обязанностях. Он тут же направил в три стороны от лагеря охранение, назначил часового на стоянке, который должен был наблюдать за подходами снизу, и занялся выбором места для туалета, который свои должны были видеть отовсюду.
Эго тоже пришло с опытом. Сначала пехота по привычке мирного времени выносили туалеты подальше от расположения. Но после того как моджахеды стали одного за другим выкрадывать оттуда людей, отказались от этого удобства и стали строить уборные непосредственно в расположении частей.
Конечно, это никому не нравилось, однако вынуждала необходимость. Вот и здесь к Снегу подошел сержант Буратино.
- Командир, кажется, капитан слишком заботится о наших удобствах, - с усмешкой сказал он. - Подвинул клозет, как судно в госпитале, чуть не под самую задницу.
- Ваня, - укоризненно вздохнул Снег. - В понятие войны наравне с кровью и смертью входят и такие понятия, как вонь и грязь. И, согласись, лучше уж эта вонь, чем трупный запах от молодого и симпатичного покойника.
- Да, тут уж не поспоришь, - негромко рассмеялся Буратино.
Потом подошел заместитель командира группы капитан Денисов.
- Слушай, Снег, - сказал Денисов, - не слишком мы большой темп взяли? Нам-то с тобой ничего, а ребята ведь и сдохнуть могут.
- Тут случай, как в анекдоте, - отвечал Снегов. - Надо, Федя, надо.
- Смотри, чтоб потом разговоров не было, - хмыкнул Саша.
У Снегова уже давно вошло в привычку непременно проверять, как выполняются его приказы. Заместитель на него не обижался, потому, как на его месте, каждый делал бы точно так же.
Он обошел расположение, проверил маскировку, оценил место, выбранное для туалета и для часового, и приказал завтракать, разрешив потом выпить по два глотка воды.
- Судя по карте, километров десять отмахали, - жуя консервы с галетами, сообщил Саша.
- Скорее, отползли, - уточнил Снегов. - Днем бы другое дело, а ночью не очень-то намахаешь.
- Ишь, разбежался, - хмыкнул Саша. - День предназначен для парней из ВДВ. А мы - люди ночи. Кстати, как охранение?
- В порядке.
- А ты знаешь, Саша, как римляне располагали часовых на ночь?
- Сказать, что не знаю, как-то не по-суворовски. Сказать, знаю, ты не поверишь. Как быть?
- Слушать старших, если хочешь вырасти большим и умным, - назидательно подняв палец, проговорил Снег и обернулся к заинтересованно прислушивавшимся бойцам.
- Это и к вам относится, вьюноши. Во-первых строках докладываю, что в римских отрядах стражи поддерживалась жесточайшая дисциплина. Если командир при обходе обнаруживал спящего часового, его сначала ужасно избивали, а потом сжигали, почему-то вместе с одеждой.
- Наверное, для того, чтобы ее будущий владелец не заразился недисциплинированностью. А с часовыми было так. Когда солдаты укладывались спать, часовые стояли не перед ними на расстоянии, как это делается сейчас, а внутри.
- Если кто-то хотел проникнуть на охраняемый объект, то прежде чем снять часовых, он вынужден был пройти по телам спящих.
- Нашего Буратино на них не было, - отозвался черноволосый Рахим. - Он бы за тридцать метров всадил в часового нож так, что тот бы и не пикнул.
- Тогда уж лучше снять из бесшумки, - хмыкнул кто-то.
Остальные рассмеялись. Отношения в группе были весьма демократичные. Парни, независимо от званий, обращались друг к другу только на ты и чаще всего по имени. Исключение делалось только для офицеров.
Однако ничего похожего на фамильярность и панибратство в отношениях между командирами и подчиненными не было. Никто не переходил эту незримую, но четко ощущаемую грань.
Субординация не внешнее ее проявление, которым так дорожат люди, не имеющие за душой ничего, кроме чина, а ее внутренняя сущность, та, что бросает подчиненного под пули, нацеленные в командира, - соблюдалась в полной мере.
О настоящих офицерах мотострелки и десантники шутили:
- Командир остановился - все сели, командир сел - все легли.
Люди из группы Снегова точно знали, что здесь, где довлела фанатичная религиозная сила, подкрепленная боевыми отрядами моджахедов, то есть, по существу, в тылу врага, от командира зависит их жизнь.
И понимание этого еще больше крепило ту сознательную дисциплину, которой на протяжении всей истории человечества добивались все армии мира.
Но это подразделение спецназа ГРУ было лишь крохотной частичкой  большой армии гигантской страны. Когда солнце сползло за вершины, и горы стали стремительно погружаться в сумрак, теряя привычные очертания, группа была уже готова к выходу.
Майор проверил, не осталось ли следов их пребывания на стоянке. За этим следили все, но проверить все сам он полагал необходимым. Все, что могло, каким-то образом навести врага на группу, включая пепел от сигарет, тщательно уничтожалось.
Крупный мусор собирали, упаковывали и бросали в глубокую расщелину, а сверху заваливали камнями, чтобы его не вытащило наверх зверье, или птицы.
Если подходящей расщелины не было, мусор уносили с собой, чтобы захоронить в другом месте. Но иногда, когда нужно было дезинформировать противника, его специально оставляли. Сейчас этого не требовалось.
- Дай приказ охранению выдвигаться и идти прежним темпом, - сказал Денисову Снег.
Четверо суток, днем маскируясь и изнывая от жары, ночью совершая изнурительные марш-броски, шла по горам группа. На пятую ночь пришлось значительно отклониться от маршрута, по широкой дуге огибая обнаруженное днем расположение пакистанских войск.
- Не менее мотострелковой дивизии с частями усиления, - определил майор.
На шестую ночь сделали еще крюк, чтобы обойти гарнизон танкового полка со всем его хозяйством и жилым городком. Только утро седьмого дня пути, судя по карте, вышли к цели, которую еще предстояло отыскать среди бесчисленных складок гор и нагромождения скал.
А нашлась она внизу, прямо под базой группы, у подножья горы в узкой бесплодной долине, по которой ветер гнал полосы песка и клубы пыли.

                79

Видимо пилот все же чудом сумел найти это единственное на многие километры вокруг пригодное для посадки место и, как мог, посадил самолет. Он лежал на боку с оторванным крылом и хвостовым оперением. Отсюда, сверху, самолет казался маленьким и жалким, словно варварски сломанная и небрежно брошенная игрушка.
Как ни изучали тринадцать пар глаз каждую впадину близлежащих гор, на всем обозримом пространстве не видно было ни человека, ни малейшего движения, кроме пыли, что гнал по долине ветер.
Только вечером, когда солнце уже ползло за гребни гор, обладавший орлиным зрением Рахим рассмотрел поднимавшийся ниже их стоянки из-за нагромождения скал колеблющийся столб воздуха - так поднимается жар от бездымного костра.
Говорят, будто в горах по-пластунски не ползают. Может быть, если в этом нет нужды. А у них в этом была большая нужда, скорее необходимость. В эту ночь всей группе, за исключением командира и радиста, пришлось много ползать и еще больше ждать, затаясь с ножами наготове, не смея шевельнуться затекшими телами и до звона в ушах прислушиваться к шорохам темноты.
- Что ж, позицию они выбрали с умом, - обобщая донесения, заговорил Снег, - подходы к самолету просматриваются отлично. Только вот не подумали, что привыкшие к равнинам шурави могут забраться выше, чем они.
- А если без лирики, то ситуация такова. В пятистах метрах ниже нас и в трехстах метрах выше самолета в засаде расположен примерно взвод автоматчиков с двумя пулеметами и ротным минометом. Одеты в форму пакистанских войск.
- Ниже, метрах в пятнадцати от самолета, находится три поста. Расстояние между ними до сорока метров. Меняются через один час. До вечера у нас еще целый день. Каждый должен продумать свой вариант операции.
Варианты в основе совпали, да и выбор в этой ситуации был невелик. Вечером командир уточнил план действий.
- Вы, трое, без звука ножами снимаете посты внизу, минируете самолет  и возвращаетесь. В это время основная группа блокирует засаду и в случае тревоги полностью уничтожает ее. Затем - отход вглубь пакистанской территории.
Если же операция пройдет нормально, как, по убеждению командира, оно и должно быть, группа возвращается на эту же самую базу.
- Придет им в голову искать нас здесь, как полагаете? - спросил майор.
- Кто их знает, товарищ майор, - усмехнулся Ястребок. - Азиаты. Вдруг не поймут нашей европейской хитрости.
- Хуже будет, если поймут, - насмешливо отозвался Денисов.
- Обнаружив трупы, засада, вероятней всего, бросится в погоню за нами, - продолжал майор. - Тогда мы занимаем ее место и замираем до вечера. Вертолет примем внизу у подошвы гор и улетаем.
- Воды осталось по три-четыре глотка на брата. Ваше мнение, мужики?
- Лучше бы, конечно, сразу двинуть к границе, - сказал Буратино. - Но ни одной посадочной площадки для вертолета вблизи нам не встречалось.
- Говорите только по делу, - одернул майор группу.
- Думаю, все получится, как надо, - уверено заявил Чинарик. - Дело-то в общем ерундовое.
- А если что не так, прорвемся, - сказал Малыш. - Двинем на Пешавар, и пускай они попробуют нас остановить.
- Нас мало, но мы в тельняшках, - ухмыльнулся Чинарик.
- Если бы они знали о кровавых наклонностях нашего командира, то сами бы предоставили нам вертолет, - насмешливо заговорил Саша.
- А что касается тельняшек, то при таком бездумном подходе к делу от нас только одни тельняшки и останутся. Теперь к делу. Вниз идут те, кто лучше других владеет ножом. Значит так: Ястребок, Чинарик и Буратино.
Все шло по плану. Посты были сняты сразу после смены караула, чтобы иметь запас времени до очередной смены. Часа через три вернулся Саша с бойцами. Сняв блокаду, группа бесшумно отошла от пакистанской засады и вернулась на свою временную базу.
Снегов задумчиво повертел в руках радиовзрыватель и сунул в ранец. А еще через час внизу раздались крики, потом загалдели громкие голоса, послышалась визгливая ругань, команды. И тишину гор разорвал шквал огня. Пулеметы и автоматы беспрерывно били по секторам в сторону вероятного отхода группы.
Огненным кустом в ночи вздыбился разорванный взрывом самолет. Задание группа выполнила. Не меньше получаса стлался над ближайшими склонами гор поток свинца, темноту рвали взрывы. Потом огонь стих и уже снизу, от самолета, снова донеслись возбужденные голоса, ругань, злобные выкрики.
На рассвете к месту происшествия подкатила колонна из пятнадцати грузовиков, джипа и двух бронетранспортеров.
- Не очень-то они и торопились, - прошептал командиру Саша.
- Значит, не только у нас полно разгильдяев, - отозвался услышавший его Снег. - Да и какое удовольствие из теплой постельки - да под пули?
Внизу сновали маленькие фигурки солдат. Из джипа вылез какой-то чин. К нему тут же подскочил офицер, видимо, командовавший засадой, и начал рапортовать.
Вдруг чин несколько раз наотмашь ударил его по лицу, отвернулся и отдал какое-то распоряжение. Понуро стоявшие в стороне участники засады кинулись к грузовикам. В кузов забросили три трупа. И колонна двинулась дальше по долине.
- Хотят перерезать нам путь, - сказал майор Снегов.
- Похоже, - кивнул капитан. - Как только скроется колонна, все разом несколькими бросками - вниз, на место бывшей засады.
Едва они успели замаскироваться, как над ними с востока на запад, распределившись по фронту обзора, медленно проплыли три вертолета.
Больше их никто не тревожил, всюду вокруг было безлюдно и тихо. Часа за два до захода солнца Снег подозвал радиста и передал радиограмму.
- Батареи и установки ПВО указал? - спросил Денисов.
Майор кивнул и тихо обратился ко всем:
- Наш вертолет трижды подряд мигнет красными огнями. По команде сразу все вниз. И без задержки - в машину. Пока уничтожьте следы. Мусор заберем с собой.
Вертолет прилетел минут через сорок. Едва он коснулся колесами земли, как тут же отошла в сторону дверца и в проем, не теряя ни секунды, устремились парни Снегова. Через тридцать секунд вертолет оторвался от земли и взял курс на север.
- Лучше обойти этот район. Береженого Бог бережет, - объяснил пилот свой маневр стоявшему рядом Снегу, и кивнул назад, - там все, что положено. Ешьте, пейте, запасайтесь. Потом скажешь, куда вас доставить.
- Приказано выполнять твои указании. Кстати, если тебе это надо, по эту сторону границы видел войска в горах, двумя цепями идут. Не тебя ищут?
Не получив ответа, он понятливо замолчал. Все парни сразу набросились на воду. Отдышавшись, снова прикладывались к флягам пересохшими губами и не могли оторваться. Майор пил с такой же жадностью, посматривал на парней и уже в который раз с удовлетворением отмечал, какую же они прошли великолепную выучку.
В последние дни все страдали от жажды, но ни один не то, чтобы заговорить, даже не намекнул об этом.
- Наша школа - гордясь парнями, подумал Снегов.
- Хорошо все-таки быть верблюдом, - блаженно отдуваясь, выговорил белокурый Буратино. - Залился на две недели и шуруй, посвистывая.
- Если верблюд, то и поплевывая, - уточнил кто-то.
Напившись, парни без приказаний, которые были в таких случаях совершенно излишни, наполнили все фляги, затолкали в ранцы имевшиеся в вертолете продукты и лишь потом принялись за еду.
- Командир, через две минуты граница, - крикнул пилот. - Командуй.
Подойдя к нему, Снегов достал карту, и показал отмеченную на ней точку.
- Оставишь нас здесь, на западной стороне этой долины вплотную к горам. Хорошо бы, конечно, долететь и сесть незаметно, - вздохнул он. - Но, уж как получится.
- Именно, как получится, - хмыкнул пилот. - Если из-за каждого душмана менять курс, то дело табак. Много их тут бродит. Говорят, это их страна. Кажется, живут тут. Может, и правда, - расхохотался он.
- Юморист, - хмуро отозвался майор. - Вижу, что ты отличный пилотяга, но и шутник не из последних.
- Ну-ну, командир, шучу, - удивленно посмотрел на него пилот.
Может, он и был болтуном, но мастером оказался превосходным. Посадил машину метр в метр в указанную точку, которую выбрал майор, стремившийся сразу, не показываясь на открытом пространстве, исчезнуть в горах.
Он не сомневался, что душманы видели вертолет и определили место его кратковременной посадки. Напоследок жизнерадостный летун успел пошутить, обращаясь к командиру:
- Даже если меж нами нет любви, ты меня позови, и я приду. Только подготовь площадку.
- Позову, только не опоздай, - улыбнулся Снег в ответ.
Группа кочевала, не задерживаясь на одном месте более одних суток. Это изматывало людей, но никто даже в мыслях не роптал. Все из опыта знали: как ни маскируйся, хоть растворись в этих осточертевших камнях, - даже если в пределах видимости нет ничего живого, на третьи сутки моджахеды, вероятно, узнают о временной базе группы, а на четвертые будут знать наверняка.
Наблюдение за шурави велось, не прекращаясь ни на минуту, сотнями пар глаз крестьян, пастухов, кочевников всех народностей, племен и кланов. Информация передавалась любой вооруженной группе душманов, отряду, банде независимо от их религиозной и политической окраски.
Какие бы, нередко кровавые, столкновения ни происходили между ними, все они были врагами оккупантов и ставшей ненавистной правящей клики, пустившей на их святую землю иноземцев.
А то, что их многочисленные, постоянно пребывавшие в жесточайших раздорах лидеры продавали страну и народ ради будущей власти любому, кто хотел и мог заплатить, это народ не интересовало.
Едва обосновавшись на одной временной базе, группа тут же искала запасную. На каждом новом месте устраиваться начинали с поиска и оборудования площадки, пригодной для посадки вертолета.
Переход с одного места на другое длился не меньше трех часов. В горах за это время можно одолеть совсем небольшое расстояние. Но они вынуждены были кружить именно здесь, в этом районе, чтобы не выйти из зоны вероятного маршрута каравана.
 
                80

Названные подполковником Никулиным сроки уже миновали, а каравана все не было. Пройти мимо группы незамеченным караван не мог, он и мысли такой не допускал.
Пора было выходить на связь с командованием. Снегову опять ответили, что караван вышел с опозданием, и подтвердили приказ. Несмотря на жесточайшую экономию, в группе кончалась вода, нужны были и продукты.
Денисов вызвал вертолет и попросил доставить еще один гранатомет на случай, если придется помочь авиаторам добить караван, а также электронную контрольно-измерительную аппаратуру.
Вертолет приземлился рядом с трудом выбранной площадки, едва соответствующей принятым нормам точно в назначенное время. На этот раз никто не бросился пить, тем не менее, прежде всего, наполнили водой фляги. И лишь после того, как сняли весь остальной груз, ребята жадно накинулись на оставшийся в вертолете запас воды.
На задании в горах они, прежде всего, искали тропы. Не для того, чтобы, пользуясь ими, облегчить себе путь, - такое никому и в голову не могло прийти, а чтобы знать, откуда может угрожать противник.
В этой зоне лишь одна тропа подходила под понятие караванной. Она извивалась вдоль узкого ущелья, которое кое-где с разбега можно было перепрыгнуть. Но и разбегаться было негде.
- Другого пути для них просто нет, - сказал Саша.
- Ситуация хреновая, - вздохнул Снегов. - Если доберутся сюда, здесь их не возьмешь. Самолеты работать не смогут - слишком высоко придется подняться, прицельно бомбить не смогут.
- А вертолетам в этой узости вообще гроб, - заявил Буратино.
- Значит, аппаратуру поставим подальше, на подступах к ущелью, где каравану укрыться будет негде, - решил Снегов.
Аппаратуру тщательно замаскировали. Реагируя на температуру живого тела, она посылала электромагнитный сигнал, который давал знать о прохождении человека, или животного, одного, или многих.
Кроме того, датчики реагировали на металл, включая оружейные стволы, и в этом отношении принципом действия напоминала миноискатель с его высоким содержанием кобальта.
И опять потянулись дни наблюдения до рези в глазах и изматывавшего душу ожидания. Но, однажды, эти однообразные рутинные будни неожиданно были нарушены.
Отличающийся зоркостью Рахим увидел вдали караван, двигавшийся с юга на север. Когда он несколько приблизился, стало очевидно, что это не та цель, которую они ожидали.
Само направление движения имело в данном случае не столь уж большое значение. Важнее было другое: караван, не скрываясь, шел посреди долины и состоял из девяти груженых мулов в сопровождении спокойно шагавших рядом девяти кочевников в халатах, с ружьями за плечами.
- Если кочевники, то почему без семейств? - усомнился Буратино.
- Удрали от жен, - хмыкнул вечно жизнерадостный Ястребок.
- Разведка большого племени, - сказал Снегов. - И без оружия они никогда не ездят. Да это не винтовки и не автоматы, а какие-то карабины.
Совершенно неожиданно из-за ближайшей гряды гор выскользнул вертолет, облетел по кругу караван и, очертив его по кругу пулеметными очередями, приказал тем самым остановиться.
Видимо, погонщикам это было не впервой. Они согнали животных в кучу и остановились, на всякий случай, взяв ружья наизготовку, но не стреляя.
Так же внезапно появился второй вертолет и завис над караваном. Тогда первая машина опустилась метрах в трехстах, и из ее чрева, как горошины из стручка, посыпалась группа обеспечения, на бегу охватывая полукольцом замерших в ожидании людей и животных.
Заняв позицию, автоматчики залегли, готовые в любое мгновение открыть огонь. Вертолет взмыл вверх и стал барражировать над караваном, очерчивая его со всех сторон пулеметными очередями.
Наконец караванщики поняли, что от них требуется, и опустили ружья. Тогда вторая машина опустилась метрах в тридцати от каравана со стороны залегшей группы обеспечения, чтобы в случае боевого столкновения не перестрелять друг друга.
Из нее быстро-быстро выскочили десять автоматчиков группы досмотра. Они тут же обезоружили и отогнали в сторону караванщиков и с помощью одного из них уложили на землю животных.
- Грамотно работают, - сказал кто-то из парней.
- Посмотрим, как закончат, - усмехнулся Снег.
Проверив груз щупами и миноискателями, досматривающие отложили их в сторону, и принялись вспарывать ножами тюки, вытряхивая на землю одежду, одеяла, ковры, кухонную утварь.
Вот в сторону был отложен один ковер, другой, третий, четвертый, туда же легла какая-то радиоаппаратура, еще что-то сверкнувшее линзами на солнце, еще ковер.
Загрузив добычу в вертолет, десантники подошли к погонщикам, и движением автоматов усадили их на землю. В мгновение с их голов были сдернуты чалмы.
Из некоторых посыпались на землю бумажные деньги, из других же - тяжелые, должно быть, золотые индийские рупии, которые сноровисто подбирали автоматчики.
Теперь караванщикам жестами предложили снять галоши, которые наряду с чалмами большинство сельских афганцев использовали вместо портмоне.
Кое у кого и тут обнаружились деньги. После завершения быстро и четко проведенной операции вертолеты вместе с десантом взмыли вверх, унося боевые трофеи.
Афганцы продолжали сидеть на земле, и ни один не посмотрел вслед улетавшим машинам. Потом они поднялись и медленно направились к смирно лежавшим животным.
- Судя по сноровке, а главное, по тактичности в обхождении, это наши коллеги из спецназа МВД, - криво усмехнулся Снег.
- Рейнджеры из ВДВ для профилактики обязательно кому-нибудь набили бы морду. А спецназ МВД непременно мог бы пристрелить  нескольких, чтобы записать на свой счет очередную боевую операцию.
- Что они могут, эти милиционеры? - презрительно сплюнул Буратино. - Только оружие подбирать, добытое другими.
- Вот и еще один клан, а то и целое племя сагитировали влиться в ряды моджахедов, - подытожил Снегов. - Агитация в нас с младых ногтей. А в этой досмотровой группе прямо агитатор на агитаторе.
Электромагнитный сигнал сработал во второй половине дня ближе к вечеру.
- Опять крестьянин с коровой? - спросил Саша, когда они с Буратино подошли к подозвавшему их командиру группы.
- Да нет, Саша, - возразил Снег. - Прибор фиксирует людей, животных и стволы почти через равные промежутки времени уже почти двадцать минут. Это караван.
- Как же он мог проскочить, что мы раньше не заметили, - усомнился Денисов.
- Видимо, перешли границу севернее указанного нам участка, - сказал Снегов. - Ведь было сказано, что примерно здесь.
Некоторое время они следили за показаниями сигнала. Аппаратура продолжала подавать вести почти через каждые десять-пятнадцать секунд.
- Снимаемся, - распорядился Снегов. - До темноты надо проверить показания сигнала и, если они верны, вызвать авиацию, чтобы засветло успела отбомбиться. Высылай охранение, Саша, пусть разведает. Сам иди с верхней группой. Буратино пойдет с нижней. Я выйду за вами через тридцать минут.
Ни прибор, ни расшифровывавший сигнал Буратино не ошиблись: это был тот самый долгожданный караван. Состоял он из пятидесяти трех тяжело нагруженных мулов и лошадей в сопровождении семидесяти погонщиков - видно, на животное, несущее наиболее ценный груз, выделялось по два человека - и сорок охранников одетых в форму солдат афганской армии.
Погонщики были вооружены карабинами, охрана - автоматами Калашникова. Два первых и два последних мула несли четыре притороченных к вьюкам пулемета и два миномета.
Метрах в двухстах впереди шла разведка из четырех человек, за ними - двадцать бойцов охраны, затем - караван, который замыкали остальные охранники.
Денисов изучил позицию, определил наиболее удобные проходы в горы, по которым при налете авиации бросятся люди от каравана, указал место для каждого пулемета и гранатомета так, чтобы они перекрывали огнем неблокированное людьми пространство.
Их было слишком мало для того, чтобы перекрыть все пути бегства душманов из-под удара. Снегов присел рядом с радистом.
- Вызывай, - распорядился он и обратился к остальным: - Все по местам.
Никто не может запретить радисту иметь свое мнение о проходящей через него информации, но внешне реагировать на нее ему не положено. Чинарик не был штатным специалистом, но на рации его мог заменить любой из тринадцати членов группы, поэтому, не будучи связан уставными положениями, он несколько растерянно сообщил, что самолетов не будет.
- Ты правильно понял? - спросил Снегов.
- Запросите сами, товарищ майор, - обиделся радист.
Снегов запросил, и ответ был тот же: самолетов не будет. Командир смешанного авиационного полка целую неделю посменно держал наготове эскадрилью бомбардировщиков. Он сам и его люди уже успели привыкнуть к этим никому не понятным дежурствам.
В тот день никто не ждал приказа на вылет. И под вечер комполка разрешил ребятам отметить день рождения командира дежурной эскадрильи.
Когда был получен приказ на вылет, поднимался уже не первый стакан за здоровье и удачу действительно лихого комэска.
- Мой предыдущий приказ отменяется, - поднимаясь от рации, сказал Снегов и распорядился. - Все ко мне, кроме охранения. Когда подошли бойцы, он продолжал:
- Авиации не будет. Значит, духи не побегут под наши стволы. Нам же вступать с ними в боевое соприкосновение здесь, - подчеркнул Снегов последнее слово. - Слишком уж их много, даже для нас.
- До темноты остается часа полтора. Последим. На ночевку они станут, надо полагать, возле подъема. Ночью в горы не пойдут. Думайте, как справиться с караваном своими силами.
- Пропустить его нельзя. Завтра к вечеру он выйдет из ущелья, как всегда, разделится и исчезнет. Думайте, - повторил он.
- А если все же рискнут идти ночью? - предположил всегда отмалчивающийся Матрос. - Говорят, дома и стены помогают. Раз они выбрали этот путь, то, наверное, знают это ущелье.
- Хоть они и духи, но не бесплотные же, - возразил Малыш. - И не дураки на самом-то деле. Хотя зачем гадать. Увидим.
- Буратино говорил о стенах, - заметил Денисов. - Что-то мне кажется, что не для всех из них эти стены свои.
- Мне тоже показалось, - поддержал его Снег.
Как и предполагал Снег, караван остановился на ночлег у подножья тропы. Все это время группа шла параллельно ему метрах в пятистах выше.
Так как идти пришлось при свете дня, все были предельно внимательны и осторожны. Помня приказ командира, старались высмотреть слабое место в организации охраны каравана, и не находили.
Однако наблюдение показало, что Снегов прав. Большинство сошлось на том, что это не моджахеды в форме правительственных афганских войск, а солдаты пакистанской армии.
Дело было даже не в том, как грамотно они оберегали караван - душманы умели не хуже, - а в их явно армейской дисциплинированности, уверенности, откровенно пренебрежительном отношении к погонщикам, которые были для них очевидно не помощниками, а быдлом, в непререкаемости жестов, в самонадеянном выражении лиц.
     Глядя на собравшихся возле него ребят, Снегов сосредоточенно размышлял.
- Не журись, Николаевич, - улыбнулся Денисов. - Пакистанцы там, китайцы, или американцы, куда они на хрен от нас денутся. А этих прищучить надо в том месте, где над тропой нависает длинный карниз.
- Правильно, старик, - тут же поддержал его Снегов. - Самое удобное место.
- Кто у нас в этом поиске назначен главным взрывником? - спросил Саша.
- Я, - выдвигаясь из-за товарищей, отозвался Буратино.
В группе была полная взаимозаменяемость, каждый знал все профессии, необходимые для их разнообразной боевой работы, и многое другое, что им полагалось знать как разведчикам.
Но у людей были свои склонности, увлечения, способности к какому-то определенному делу, которое осваивалось лучше других.
- Как полагаешь, имеющихся у нас зарядов хватит, чтобы обрушить на караван тот карниз? - спросил Снегов.
Денисов подумал, мысленно обозрел карниз над тропой, прикинул, где лучше замаскировать мины, направление и силу взрыва в скалистой породе и сказал:
- Хватит, но в обрез.
- Хорошо, - кивнул командир, - больше и не надо. Здесь остаются трое вместе с тобой следить за караваном. Утром, как только он полностью втянется на тропу, не задерживаясь, присоединяйтесь к нам, чтобы занять свое место в бою. Пошли, - махнул он остальным.
Сразу без команды двинулось вперед боевое охранение.
     Когда к полудню следующего дня вернулся Саша с парнями, мины были заложены, позиции заняты, выверены секторы обстрела.
- Придется тебе вернуться назад, - выслушав доклад Денисова, сказал Снегов. - Там уже заняли позиции четверо бойцов.
- Я и не заметил, - удивился Саша.
- Если бы заметил, я бы им всыпал, - заявил Снегов. - Возьмешь под команду группу по уничтожению хвоста каравана, который останется после того, как большую часть тропы взрывом снесет в пропасть.
- В распоряжении у тебя семь человек, пулемет, гранатомет. И чтобы из остатков каравана в живых не осталось ни одного.
- Обижаешь, командир, - усмехнулся Саша. - Это же азбука нашего дела.
- Ладно, иди, обидчивый, - хмыкнул Снегов. - Еще поесть успеете. Но только там, на месте.
Теперь оставалось только ждать. Наконец появилась разведка. Четверо солдат гуськом шли по тропе без особой настороженности, но автоматы по привычке держали наизготовку.
- Пора, Саша, - кивнул Денисову Снегов. - Кончайте их точно на условленном месте и сразу обратно на свои позиции.
- Еще раз напоминаю: сверху не прыгать, чтобы вместе с ними не скатиться в пропасть.
- Не беспокойтесь, товарищ майор, - спокойно отозвался Зайчик. - Не первый год замужем.
Он бесшумно пошел по склону вправо к месту засады, выбранному метрах в двухстах от расположения группы. За ним так же бесшумно двинулись еще трое.
Когда показалась головная охрана и за ней первые мулы каравана, все четверо были уже на своих местах. Денисов лишь коротко вскинул руку, сообщая о выполнении приказа.
Как только середина каравана втянулась под нависший над тропой карниз, Снегов кивнул изготовившемуся Буратино.
- Давай.
Тот послал радиосигнал и в то же мгновение чудовищный грохот разорвал тишину. Вздыбилась и рухнула в пропасть двадцатиметровая полоса скал, увлекая за собой большую часть надвое разорванного каравана.
Охрана не пострадала ни впереди, ни сзади. В хвосте каравана осталось девять животных, в голове - десять. А между ними клубился пылью фантастический завал глыб, для расчистки которого потребовались бы годы упорного труда.
Уцелевших людей и животных взрывной волной бросило на тропу, некоторых швырнуло в пропасть. Солдаты охраны не сразу, но первыми поняли, что вырваться из западни можно только по тропе.
Вместе с оставшимися в живых караванщиками они бросились на прорыв - одни вперед, другие назад - и устлали тропу трупами под кинжальным огнем бивших с десяти-пятнадцати метров автоматов, пулеметов, под взрывами бесперебойно работающего гранатомета.

                81

Им нужно было пробежать, проползти, пробраться лишь шестьдесят метров до мертвого, не простреливаемого пространства. Некоторым это почти удалось, но их хладнокровно расстрелял заранее облюбовавший позицию снайпер.
Группа капитана Денисова первой шквалом огня разметала, а потом добила все живое, что осталось после взрыва в хвосте каравана. Впереди каравана солдат и погонщиков стада уцелело больше.
После первого броска оставшиеся в живых залегли за трупами животных и поливали автоматными очередями скалы. Но, что, значит, залечь под кинжальным огнем на узкой тропе между пропастью и стеной из камня, не имея пути назад? Они еще жили, но в представлении нападавших были уже трупами.
Застенчивый в обиходе Малыш, никогда не расстававшийся в поиске со своим пулеметом, при каждой попытке противника подняться для броска обрушивал на него грохот очередей, прошивая пулями навылет.
Прицельно, на выбор, парни истребляли лежавших духов из автоматов. Чтобы не терять совсем не лишнее для них в этой ситуации время, тех, кто еще подавал признаки жизни, забрасывали гранатами.
Раненых добили ножами. В живых нельзя было оставлять никого. Даже один пленный связал бы группу по ногам и рукам. А ей еще предстояло идти и идти по горам со своим тяжелым, необходимым для жизни и боя грузом.
Они вообще не брали пленных - за ненадобностью, все равно ни одному из них нельзя было бы верить. В разбросанных по тропе тщательно перевязанных упаковках оказалось оружие, взрывчатка, патроны. Все это полетело в пропасть. Документы, бумаги, карты собрали и передали командиру.
Взяли оставшиеся в целости фляги с водой. Пищи не нашлось. Видимо, все ее запасы рухнули в пропасть.
- Командир, - подозвал Снегова Денисов.
- Что? - спросил подошедший Снег.
- Смотри.
Денисов откинул верх вспоротого им по периметру небольшого тюка, упакованного в жесткий непромокаемый материал. Снег увидел спрессованные пачки новеньких афганских денег сотенного и тысячного достоинства.
- Забери с собой, - распорядился он.
- Неужто и сейчас отдашь все “мани” этим говнюкам, Николаич? - с укоризной спросил Денисов.
Года полтора назад группа Снегова, правда, больше, чем наполовину в другом составе группы, согласно приказу, перехватила небольшой караван с деньгами - их было там десятки миллионов.
Охрану и сопровождение, как водится, перебили, а деньги доставили на базу и, как положено, сдали в распоряжение полевого госбанка. Однако, как потом выяснилось, до финчасти сорокой армии через различные полномочные и не совсем полномочные, но заинтересованные инстанции дошло лишь несколько сот тысяч.
Хорошо хоть Снегов догадался взять у начфина бригады, где сдавал деньги, справку по всей форме о сдаче отбитых у моджахедов сумм, иначе не миновать бы беды, поскольку без конца тянувшееся расследование снова вернулось на круги своя и привело к Снегову.
Молодой шустрый следователь в майорских погонах безапеляционно потребовал у Снегова расписку начфина для приобщения к делу. Имевшаяся у него копия начфина следователя не удовлетворяла.
До крайности возмущенный таким нахальством, Снегов коротко ткнул того майора пальцем в шею и, когда тот очнулся через некоторое время, с обаятельной улыбкой сказал:
- Послушайте, коллега, вы ведь юрист по образованию. Полагаю, что для ведения следствия вам вполне достаточно копии расписки.
- Грамотный, значит. Хорошо, хорошо, - хрипло пробормотал майор, держась рукой за шею.
Видимо он нажал какую-то скрытую под столом кнопку, потому что в кабинете тотчас появились два сержанта с пистолетами в руках. Снегов рассмеялся, шагнул к ним - пистолеты мгновенно оказались у него в руках, а на полу корчились от боли сержанты.
Он повернулся к следователю. Тот был в шоке и смотрел на него округлившимися от страха глазами.
- Слушай, ты, дерьмо смердящее, - с той же широкой улыбкой заговорил Снегов. - Чтобы по хилости интеллекта и, как видно, врожденной подлости ты не вздумал и дальше выпендриваться, я записал всю нашу милую беседу на диктофон, - он достал из наружного кармана и показал миниатюрный аппарат.
- Но если ты все же не уймешься, я найду тебя, и буду долго пересчитывать твои позвонки. Рекомендую сегодня же заглянуть в медицинскую энциклопедию. А это страшное орудие смертоубийства, - Снегов посмотрел на пистолеты, - я возьму с собой. С тебя, конечно, за них спросят, но ты выкрутишься. Ну-ка, оставь на одном из них свои пальчики, чтобы видно было, какими методами ты добываешь показания.
Снегов вложил в потную ладонь майора пистолет, крепко прижал к металлу его пальцы, завернул оружие в газету и ушел. Об этой истории своим вопросом и напомнил Денисов.
- Нет, не отдам, - ответил Снегов. - Во-первых, о захвате денег не было никакого приказа; во-вторых, не для того мы сегодня рисковали жизнью, чтобы какие-то свиньи жировали за наш счет.
- Нет, нет, Саша, - остановил Снегов хотевшего что-то сказать Денисова и предугадывая, о чем. - Сегодня деньги делить не будем, - улыбнулся Снегов.
- Триста тысяч афгани передай экипажу вертолета, а остальные распределим между ребятами.
- Слушай, Николаевич, - видя, что к ним направляется Снегов, быстро заговорил командир экипажа. - Кто-то из группы доносит на тебя и на всех нас начальству.
- Знаю, что доносит, но не знаю, кто, - ответил Снегов. - Да черт с ним, доносить-то ведь, в общем, не о чем. Значит, он просто своими словами излагает мои рапорты.
- Конечно, неприятно, что среди нас завелась какая-то вошь. Впрочем, такие, наверное, имеются в каждой группе. Видимо, так положено. Только не вздумай еще кому-нибудь рассказать. Взаимная подозрительность при нашей работе - гроб.
- Да уж понятно.
- Ну, как сработали, командир? - с довольной улыбкой спросил подошедший Саша.
- Я только что говорил Василию: раз лично я не пристрелил ни одного духа, стало быть, все было подготовлено и выполнено нормально, - ответил Снегов и веселым взглядом окинул своих бойцов.
- Все живые, раненых нет. Идем домой. А пока - быстро на запасную базу. И до вечера будем сидеть тихо.
При атаке перевала нельзя кричать, отступать и выжидать. На все про все - час. Шестьдесят минут, чтобы подняться и спуститься, пройдя через засады духов на единственной тропе, по которой ты не пойдешь, не должен пойти, там засада - и духи это знают. Но идти надо. Это последняя зачистка Кандагара со стороны пустыни.
Тот, кто утверждает, что не имеет чувства страха, обманывает, прежде всего, самого себя. К началу подъема ты уже знаешь о своей трусости. Трусость давно стала твоей раной. Она создает боль - родную сестру подлости и отчаяния. Ты не можешь избавиться от нее. Она разрывает тебя на куски, которые ты уже почти не можешь контролировать.
Поднимаясь вверх по гребню горы, ты тащишь с собой в десантном ранце, нагруженном гранатами и патронами, свое сознание, разорванное страхом на части. Ты боишься, поэтому, что бы ты ни делал, страх с тобой. Но от него нужно освободиться.
Цепляясь за острые камни, пугаясь стука собственного сердца, ты крадешься к перевалу. Вот она - засада. Тебя услышали, но пока не видят. Слева встает тень, и ты понимаешь, если метнешься от нее вправо - тебя там тоже ждут.
Вдруг, почти в упор, по тебе бьет, ослепляя вспышками, одна, затем другая очередь автомата. Ужимая внутри себя все, что есть в тебе трусливого и мелкого, собрав в кулак остатки воли, ты вскакиваешь во весь рост.
Оглушенный и ослепленный выстрелами, пользуясь моментом, в отчаянии делаешь последний рывок к перевалу. И вот он - перевал. Ты торопливо кладешь патрон с трассирующей пулей между двумя камнями и бьешь по нему каблуком ботинка. Нагибаешься, вытаскиваешь пулю, расшатывая ее в гильзе.
Высыпав порох на камень, вставляешь пулю острием обратно в гильзу и бьешь по ее круглому концу куском другого камня. Этот стук рвет твое сердце на части.
Ровно три быстрых удара подряд, и пуля начинает трассировать. Зажатая в гильзе, она раздраженно выбрасывает пламя из пули. Огненная струя разрывает в клочья темноту. Ты поджигаешь порох на камне и вдруг понимаешь, что все, чего ты так боялся - это лишь ветер, луна и ночные тени. Встав во весь рост, ты закрываешь собой луну.
Сгорая в пламени вместе с порохом, твой страх делает тебя полубогом, отбрасывающим огромную черную тень навстречу тем, кто спешит помешать тебе. Ты зажег свой трассер. Он прогорит всего несколько секунд, но сам факт, что он горел, уже не умрет никогда.
Кто не был на перевале - тот ничего не знает об этом, кто был - тот молчит. И лишь одна луна, одиноко для всех, светит сверху. Сколько людей не стали счастливыми, сколько их погибло только потому, что они не смогли перебороть свой страх.
Страх, который потом называют обстоятельствами, или судьбой. Но мало быть отважным перед лицом опасности и иметь храбрость жить под ее давлением. Надо еще уметь терпеть и ждать. Долго и упорно.
Некоторые терпеливы, потому что боятся. Если ты все время боязлив, то начинаешь бороться против собственной боязни, чтобы сначала хоть раз преодолеть ее пресс.
Те, кто позволяют делать с собой все, что угодно, потому что боятся предпринять что-нибудь сами, далеки от настоящего терпения. Трус, когда он в безопасности, угрожает сам себе собственным страхом. Такое терпение - это плохо замаскированная форма отчаяния.
Жизнь среди палаток и песка кажется спокойной, размеренной и однообразной. Терпение сквозит в движениях каждого солдата и офицера. Но все не так.
Это выражение обычной психологии бегуна на длинные дистанции: срок окончания спецкомандировки известен, поэтому спешить некуда, что нельзя исправить, то следует терпеть. Когда же ты уверен в себе и силен, когда тебе не нужно ничего себе доказывать - тогда можно быть терпеливым.
Это сознательное, планомерное понимание происходящего в противоположность злости - одновременно самое тяжелое и самое красивое из того, что действительно стоило увезти с собой в память о пережитом.
Опять пустыня Регистан. Только там, в песках Регистана, изрезанных глубокими оврагами-трещинами, напоминающими морщины на ладони дехканина, по-настоящему осознаешь цену мужества, рожденного жизнью, которая наполнена неумолимым давлением пустыни - источником мудрого терпения, помогающего строить на этой земле вечные крепости надежды и веры. Терпение - пластырь на все их раны.
Они покинули место засады, отдав пустыне три дня - три дня адской смеси терпения и напряжения. Чтобы избежать внезапной встречи с противником, приходится делать остановки. Это общепринятая практика передвижения ночью, особенно при пересечении опасных, или подозрительных мест.
Остановки для прослушивания, осмотр подозрительных мест являются лучшей защитой от засад и внезапных контактов. Чинарик с Буратино первую половину маршрута шли в дозоре.
Сейчас они - буксир, то есть, замыкают группу, подгоняя отстающих, помогают остальным держать темп. Это не легче, чем идти вместо минной собаки.
На коротких остановках они обязаны подходить к майору Снегову и согласовывать их действия на следующем участке движения, сверяя с ним показания своих расчетов о пройденной дистанции маршрута, заодно проверяя охранение группы на привале.
Бойцы используют такие остановки для короткого отдыха. Усталость превращает обязанности часового в опасную условность. Постепенно ощущение реальности начинает притупляться, всех охватывает безразличие. С трудом, где злостным шипением, где молчаливым пинком, удается заставить очередного дозорного заниматься своим делом.
Пустыня зачаровывает своим величием, бескрайностью, но одновременно наполняет душу тревогой, сурово напоминая нам о бесполезности наших намерений. Днем она подавляет, ночью - успокаивает, вселяя почти мистический покой.
В черном звездном небе ярко светит луна. Напрягая уставшие глаза, командир пытается определиться с ориентирами. Бойцы смотрят на его лицо и понимают, что они еще долго будем тянуть пустышку. Лицо майора заросло щетиной и покрыто слоем мельчайшего песка.
Усталость и раздражение трехдневного ожидания берут свое. Остальные такие же - измученные, со взглядом, казалось бы лишенным какого бы то ни было выражения, Снег заставляет себя успокоиться.
Он сам принял решение вернуться к бронегруппе, используя для этого остаток ночи. На возвращение им отведено только несколько предрассветных часов.
До бронегруппы по прямой, согласно карте, будет километров восемь-десять. Но идти приходится между барханами, по сухому руслу, постоянно отклоняясь от маршрута, совершая бесконечные подъемы-спуски по песчаным склонам.
Так что фактически пройти надо будет примерно километров пятнадцать в хорошем темпе. С каждым подъемом ожидаешь увидеть конец пути. Ожидающий всегда торопит время. Выдерживая темп, заданный взводным, нам остается только перебирать ногами и следовать жизненному ритму пустыни: ее секрет - терпение.
Несмотря на все принятые меры, группа можем внезапно встретить противника. Такая встреча не оставит командиру времени для принятия решения.
Действия бойцов в этих случаях отработаны до полного автоматизма в ходе изматывающих тренировок в бригаде. Но сейчас их легкие с трудом принимают даже успевший уже остыть от дневного зноя воздух.

                82

Мотоциклист появился совершенно неожиданно. Резко развернувшись, он попытался скрыться от группы по сухому руслу, но нарвался на Буратино. Здесь пустынному ездоку окончательно не повезло.
Пытаясь объехать внезапно возникшее препятствие, он угодил передним колесом в яму, после чего взлетел в воздух, перелетел через Буратино и, задев задним колесом его плечо, грохнулся о землю: удар был такой силы, что дух сломал телом спинку из металлических трубок, приваренную к заднему сиденью мотоцикла.
От удара колесом у Буратино потемнело в глазах, но автомат из рук он не выпустил. Когда он вязал духа, скрипя зубами от боли, над талией с правой стороны у него можно было нащупать только какую-то кашу. Крылом мотоцикла ему почти отрезало левую ногу по колено.
Взвалив духа на себя, Буратино потащил его в лагерь. Рану там ему зашили, как смогли, и перевязали. Но это было все, на что хватило их милосердия. Угостить ребят не получилось. Буратино был очень зол за сорванную охоту.
Пока он тащил духа на себе, то сожалел о его ранении, в группе же после укола наркотика дух отошел, стал проклинать шурави, матерился по-русски  и придумывал, как он будет пытать шурави в дальнейшем, видать крыша поехала. Рахим спокойно переводил. Буратино овладел инстинкт стихийной жестокости.
За полчаса до возвращения группы из засады они духа повесили, намотав его чалму на ствол “КПВТ”. Последним снисхождением, которое своим терпением заслужил афганец, так это было то, что перед смертью ему позволили помолиться.
Молодые, с которыми Буратино оставили в бронегруппе, постоянно испытывали стремление подавить свой собственный страх, неуверенность. При виде ненависти пленного, они неестественно возбудились.
Ими руководил бессознательный страх, а вдруг сами окажутся на месте пойманного мотоциклиста? Импульсы страха, которому они повиновались, были столь сильны, что не давали проявляться не только здравому смыслу, но даже инстинкту самосохранения.
Они не могли вынести отсрочки между желанием и осуществлением желаемого. Молодые чувствовали себя всемогущими, у каждого из них в общей массе исчезало понятие невозможного.
Они мгновенно дошли до крайности, зерно антипатии к врагу превратилось в дикую ненависть. Агрессия, неоправданное эмоциональное напряжение, с которым они предложили повесить пленного, объяснялось их внутренней слабостью. Причина у них была одна: чувство страха и тревоги за собственную слабость.
- Как бы то ни было, но Коран никогда не закрывает двери перед милосердием в отношении людей, даже если они преступники. Мы не душманы, которые грешат именно тем, что милосердие Аллаха подменяют безжалостностью фанатичного человека, - речь Чинарика и его внешний вид, передразнивающего командира, был, наверное, очень комичный.
Мальчишки посмеивались и хихикали, толкая друг друга локтями. У них был свой взгляд на милосердие. На душе у Буратино стало тоскливо. Но грусть в этих условиях - непозволительная роскошь. Очевидна была опасность противоречить им, и, чтобы себя обезопасить, оставалось только следовать окружающему тебя примеру, как сейчас - по-волчьи воя.
- Эй, а кто ему поможет? - раздался чей-то озабоченный голос.
- Об этом не беспокойтесь. Я сяду за пулемет.
Это очень обрадовало бойцов. Отлично, когда есть в жизни что-то, о чем позаботится кто-нибудь другой. Буратино без сожаления потянул вверх  ствол пулемета.
Все спрятанное в душе рано, или поздно стремится вырваться на поверхность и натворить дел, за которые, в конце концов, придется нести ответственность, или искать оправдания. И как бы кто из бойцов ни объяснял свои действия, все сведется к одному: все хотят вкусно поесть, вернуться домой, дышать легко и свободно.
Кто-то блевал за бронетранспортером. Про свои ощущения Буратино не стал говорить Снегову. Попытаться оправдать все сделанное, значило стать собственным адвокатом перед смертью.
Снег узнал о повешенном, но тактично промолчал. Разбитую “Ямаху” они закопали в песок вместе с ее хозяином. Уже позже, в подразделении, когда старики вспоминали боевую операцию и говорили по этому поводу, Буратино сам завел об этом разговор:
- Ствол медленно-медленно вверх поднимается, а он всем телом за ним тянется. Чалма растягивается. Он сначала носками земли касался, потом вытянулся, и как засучит ножонками. Тело стало таким длинным, шея вытянулась, носки ног так и тянутся к земле. Потом вдруг дернулся и затих.
- Ступни ног одновременно резко поднялись и опустились. От этого движения с его правой ноги слетела чапля. Она так медленно падала в пыль, что мне даже показалось, что время остановилось. Когда мы его снимали, его шаровары были уже мокрыми. Обдулся перед смертью, - Буратино болтал об этом без эмоций, словно пересказывал старую историю.
Снег слушал его молча и понимал, что тому надо было выговориться. У Буратино появилась амнезия на собственное поведение в таких ситуациях. Он разучился не говорить о тех вещах, которые являются чем-то, что они не хотели видеть, слышать, чувствовать и помнить. Не принято было так говорить о дерьме, в котором все они оказались.
Одной из главных причин его агрессии было, видимо, нежелание видеть себя такими, как оно есть. Он чувствовал, думал и поступал так, как считал нужным для достижения далекого и желанного возвращения домой.
Он вел определенный образ жизни, он мыслил соответственно боевой обстановке, у него были свои понимания жизни и верования, и он не хотел, чтобы все это было разрушено.
Его злость была рождена желанием покоя, стремлением к полной адаптации в нечеловеческих условиях. Только так, перешагивая через себя, можно было заставить чужую смерть служить собственным интересам.
Буратино нашел выход. Чтобы не терять свой статус, он просто сменил обстановку. Он мысленно ушел в мир своих интересов. Став воином, он нашел свой круг людей, окружил себя теми, кто принимал его таким, кому он был полезен, а не действовал на нервы.
- Если ты неприятен, то уже понятен, - видимо, так решил он.
Война разделила их: Чинарик заботился о своей собственной защите, Буратино - о нападении на своих врагов. Сегодня ночью Снег опять не спал. Может, с другими тоже так бывает? Приходится лежать и думать в темноте. Это давно вошло у него в привычку, которая кажется безобидной, только вот последствия с годами сказываются все сильней.
По утрам Снег чувствовал себя невероятно равнодушным и уставшим от собственных переживаний. Вспоминает ли он войну? Не только вспоминает, он ее просто ненавидит. Но война сама приходит к нему, и стоит лишь ему остаться одному, как она тут же врывается в его жизнь и овладевает им.
Снег уже давно вернулся из Афгана, но все еще продолжает вздрагивать, возвращаясь во сне в узкие улочки, в лабиринты глинобитных дувалов. Ему не суждено было понять эту страну.
Может, потому, что он не видел его, когда в нем не было войны? Кандагар понять непросто, еще труднее его забыть. Снег так и не смог вырвать его из своего сердца. Годы идут, и его воспоминания постепенно превращаются в раздражающую эмоциональную язву - мир застывших мгновений.
Чинарик только вылечился от малярии. У него все еще болели суставы и голова, его бросало то в жар, то в холод. Лечился он своеобразно: болтался весь день в арыке в надежде, что это поможет ему снять боль в суставах.
От боли он не мог ни сидеть, ни лежать. Когда он ослаб до того, что не смог ходить, начало падать зрение и сильно понизилось давление, его сдали в медчасть.
Он, оказалось, подцепил какую-то гадость: надо было избегать застойных вод, в которых обитает множество переносчиков опасных болезней. Но Чинарик постоянно хотел пить, постоянно кидался к любой луже, пока не стал больным.
Он сожрал столько глистогонных таблеток, что теперь, сидя рядом с ним, можно было быть спокойным - всякая зараза выпрыгнет из человека при одном только его взгляде.
Бойцы сидели на лавке перед баней. Лето. Солнышко ласково греет их бритые головы. Дембеля улетают на север. Скоро и их дембель. Долг Родине почти оплачен, осталось только очистить Кандагар от духов, обезоружить и разогнать их банды в зеленке, обезопасить дороги от мин, прекратить массированные артобстрелы, перестать терять технику и людей, вывести войска и покончить с моджахедами.
Уже третий день командование бригады бросает батальон на проческу города, а с наступлением темноты судорожно выдергивает их. Скованные интернациональным долгом перед мирным населением, упорно огрызающимся в уличных боях, они уходят, чтобы потом вновь вернуться.
В эти дни обычно крикливый и шумный город не похож на себя - его улицы и проулки пусты и тихи. Только крики муэдзинов напоминают о нерушимости исламских традиций.

                83

Мирная жизнь города погребена под обломками взорванных домов и растоптана на пыльных улицах его пригородов. Батальон прочесывает квартал за кварталом, загоняя моджахедов в мешок и подавляя очаги сопротивления.
Но духи уходят, как песок сквозь пальцы. Для этого их и оставляют на ночь в городе. Ночью они ставят засады на вероятных маршрутах передвижений, днем - блокируют и прочесывают окруженные районы.
Три дня назад на очередной проческе батальон взял большой бакшиш. Прочесывали улицу с кантинами. Ребята не стеснялись, помалу брали все - в бригаде, на выезде, как они называли это состояние, сидели дембеля с чемоданами. Снег пытался им помешать, но понимал, что из этого ничего не выйдет.
К вечеру подкатил бронетранспортер с командованием и афганцами. Если это разборки из-за вчерашнего инцидента, то все нормально. Снег лично по команде доложил обо всем комбригу, и без него им тут делать нечего. Ну, помяли они двух афганских граждан, так комендантский час был, а бои прямо в городе идут.
Успокоившись, Чинарик слез с крыши во двор дома. Если бы он что-то понимал в жизни, то бы догадался, что это судьба. У нее было лицо маленького, тщедушного афганца - мрачное и напряженное, и казалось, на этот раз добра от него не жди. Смысл происходящего не ускользнул мимо  внимания Снега.
- Это он, - маленький афганец, один из тех двух, что приперлись с особистом и комбригом, громко кричал, показывая подполковнику на бойца пальцем.
- Вот он и аукнулся, хапок.
Снег почувствовал себя гильзой, падающей после выстрела в горячую пыль. Ребята хотели что-то сказать - перекрикивая друг друга, оттесняли Чинарика от афганцев.
И все-таки Снег видел, что все они как-то изменились, как будто вдруг разучились смеяться. Вокруг Чинарика образовался круг. При этом Снег видел, как по лицу Чинарика стекали струйки пота.
Взгляд его был неподвижен, а тело сотрясала лихорадка. Он был в состоянии шока и никак не мог прийти в себя. Он не был мародером, просто обстоятельства сложились не в его пользу.
Здесь, на войне, его чувство интернационального долга по своей силе было сопоставимо с любовью к Родине. С той лишь разницей, что афганца, которому он был почему-то должен, хотелось убить.
Тяжело было осознавать возможность убить человека, перед которым ты в неоплатном интернациональном долгу. Вдруг оказалось, что все можно проследить и выяснить: дороги, по которым он шел, дома, в которые он заходил, события, которые он пережил, как ему казалось, в стороне от чужих глаз.
По всем дорогам пришлось пройти вновь, во все дома опять заглянуть, пока от его свободы не осталась прямая дорога до трибунала. И если все, что он узнал о жизни - правда, тогда действительно: вся его жизнь - одно сплошное преступление.
Когда страх становится постоянным, он превращается в подлость. Бой единственная прививка от подлости. Он оказался местом, где ненависть и злоба имеют свойство накапливаться, оттачиваясь месяцами до такой остроты, что превращаются в совершенное оружие.
Боец становится заложником собственной злобы, тратя время и энергию на совершенствование, затем уже на сдерживание этой рвущейся на свободу силы. И она прорывается с неизбежность землетрясения, которое можно предсказать, но остановить - нереально.
Снег понял, что парня надо выручать, иначе он наломает дров. Вот и пригодились три пачки в сто тысяч афганей на черный день. Снег передал афганцу эти пачки денег и тот мгновенно затих, что-то нашептывая особисту. Тот согласно закивал головой и спокойно вернулся к бронетраспортеру.
- Счастливый твой ангел, парень, благодари своего командира, - комбриг повернулся к Снегу. - А с тобой мы потом разберемся!
- Потом, так потом, - подумал Снег. - Самое главное, что сумел бойца спасти от трибунала.
Потом подозвал к себе Рахима.
- Рахим, а ведь это твоя вина, ты был вчера с Чинариком на проческе, вот твоя любовь к бакшишу едва и не сгубила парня. Дать бы тебе как следует по роже, да жаль нельзя. Уставы не велят.
Существенные изменения в содержании и формах специальных действий в Афганистане были вызваны требованиями подготовки и ведения реальных боевых действий.
Советская Армия по идеологическим причинам не готовилась к ведению противопартизанской борьбы. Как и другие соединения и части 40-й Армии соединения и части специального назначения были вынуждены выполнять в Афганистане боевые задачи, которые не предусматривались действующими полевыми и боевыми уставами, руководствами и наставлениями.
Выполнение специальных задач с самого начала требовало специальных форм их выполнения. Специальная акция 27 декабря 1979 года по захвату дворца “Тадж-Бек” и ликвидации Хафизуллы Амина, проведенная 154 отдельным отрядом 15 бригады специального назначения ТуркВО во взаимодействии со спецподразделениями КГБ и парашютно-десантной ротой ВДВ, положила начало 9-тилетней войне в Афганистане.
Потерпев неудачу в открытых боях с подразделениями и частями советских войск, моджахеды с весны 1980 года в основном перешли к партизанским методам ведения войны.
Противопартизанская борьба с духовскими вооруженными  формированиями стала основным содержанием боевых действий личным составом 40-й Армии.
Однако, отсутствие каких бы то ни было руководящих документов, отсутствие в Основах подготовки и ведения операций Вооруженных Сил, в полевых и боевых уставах особенностей подготовки и ведения противопартизанских действий, существенно осложнили действия советских войск.
Изложенный в уставах порядок разгрома противника при ведении обычных боевых действий в наступлении и обороне, не соответствовал реальной боевой обстановке. Бандформирования применяли специальную тактику партизанской войны, уклоняясь от открытого столкновения с советскими частями.
Совершив внезапное нападение на колонны советских войск из засады, нанеся им максимальные потери за короткий срок, духи немедленно покидали район боевых действий.
Поэтому разгром противника в открытом бою становился, как правило, невозможным. Первоочередной задачей противодиверсионной борьбы стало своевременное обнаружение бандформирований.
Применение противником специальных способов и форм ведения вооруженной борьбы вынудили советские войска искать соответствующие способы и формы вооруженного противодействия.
Основной формой противопартизанских действий стала операция по поиску, блокированию и уничтожению бандформирований. Термин боевая операция практически с начала войны и до вывода наших войск использовался в боевой практике.
Так, генерал армии Гареев писал об армейских операциях, проводимых ежегодно силами специальных бригад и мотострелковых дивизий. Командующий 40-й Армией генерал-полковник Громов справедливо называл форму боевых действий войсковыми операциями, а помощник руководителя Оперативной группы МО СССР в Афганистане генерал-майор Ляховский говорил о специальных боевых действиях, или просто  об операциях.
Однако никто не указывал, к какому виду боевых действий принадлежали данные операции. Очевидно, что боевые действия в Афганистане по своему характеру были общевойсковыми, поскольку их основным содержанием были боевые действия мотострелковых, танковых, воздушно-десантных и артиллерийских подразделений, а также частей специального назначения.
Широко применялась фронтовая и военно-транспортная, а иногда и дальняя авиация. Танки в период боевых действий советских войск в Афганистане действовали только на стороне правительственных сил.
Противник на протяжении всей войны не имел танков и располагал ограниченным числом противотанковых средств, главным образом ручными противотанковыми гранатометами и безоткатными орудиями.

                84

Танковые подразделения и части входили в состав мотострелковых частей и соединений советской 40-й армии. Они придавались на усиление мотострелковым, парашютно-десантным, десантно-штурмовым батальонам и ротам, действовали в составе взводов и рот.
На вооружении советских войск состояли танки “Т-55” и “Т-62” различных модификаций. В целом они подтвердили высокие боевые качества, но не были лишены и некоторых недостатков, усугублявшихся особыми физико-географическими условиями театра военных действий.
В частности, из-за ограниченного угла подъема танковой пушки и спаренного пулемета огонь по целям с превышением более 30° был невозможен.
Выявилась сравнительно низкая стойкость к воздействию мин различного типа. Имелись проблемы с работой силовой установки, трансмиссии, ходовой части в условиях высокогорья и сильной запыленности.
Танки в основном использовались при блокировании и прочесывании местности, для сопровождения колонн, охраны и обороны важных объектов.
При участии в блокировании танки действовали в составе мотострелковых подразделений, а иногда и самостоятельно. Они занимали огневые позиции повзводно, перекрывая огнем пути выхода противника из блокируемого района.
Во всех случаях танки прикрывались огнем стрелкового оружия и артиллерии, большей частью минометов. Управление огнем и маневром осуществлял командир танкового подразделения, находясь на командно-наблюдательном пункте мотострелкового батальона, или одной из рот.
В контрпартизанских действиях танки зачастую использовались при прочесывании местности, сплошной осмотр ограниченного района с целью выявления и уничтожения противника.
Они броней прикрывали мотострелков-десантников и уничтожали огнем и гусеницами наиболее важные цели. Например, в мае 1986 года при прочесывании района в провинции Гильменд танковая рота была придана парашютно-десантному батальону.
Последний продвигался двумя параллельными маршрутами. Танки находились в голове колонн, впереди них работали саперы, которых прикрывали десантники, находившиеся на танковой броне.
Выходы из района прочесывания были перекрыты другими подразделениями. Обнаруженный противник тут же уничтожался огнем танковых пушек и пулеметов, между маршрутами сплошное прочесывание вели десантники.
За трое суток район был полностью очищен от противника, захвачено большое количество оружия и боеприпасов. Потерь в личном составе и боевой технике не было, хотя только по танкам было сделано до сорока выстрелов из гранатометов.
Для уничтожения противника, закрепившегося в крепостях и других прочных строениях, танки часто использовались в составе штурмовых групп. Кроме уничтожения врага огнем, они нередко разрушали дувалы и строения ударом корпуса, пробивали проходы в баррикадах и стенах.
Танковые подразделения привлекались для сопровождения колонн и охраны коммуникаций. В первом случае 1-2 танка с минными тралами действовали в составе отряда обеспечения движения, остальные равномерно распределялись по колонне.
При нападении противника танки съезжали с дороги и прикрывали огнем автомобили, которые проскакивали опасный участок на большой скорости.
На наиболее важных участках танки включались в состав сторожевых застав, охранявших коммуникации. Там они использовались в качестве дальнобойных и маневренных огневых средств.
Учитывая отсутствие у противника, особенно в начальный период, средств ночного видения, танки использовались для захвата  важных объектов внезапным ночным ударом.
Так, в декабре 1986 года танковая рота в течение ночи совершила марш и с ходу атаковала сильно укрепленную противником переправу через реку Панджшер на входе в Панджшерское ущелье.
Бой велся только с применением приборов ночного видения. Моджахеды, не имея представления о силах и не видя атакующих, бежали. Рота захватила переправу и обеспечила проход в ущелье мотострелковых подразделений,
В ходе боевых действий в Афганистане наши танки несли сравнительно низкие боевые потери. В целом по 40-й армии соотношение выхода из строя по техническим причинам и боевым повреждениям бронетанковой техники составляло 20:1.
Боевые потери случались в основном от подрыва на минах и фугасах. При этом более 50% поврежденной техники требовало капитального ремонта, или не подлежало восстановлению.
Опыт боевых действий в Афганистане был использован при разработке новых способов применения танков в бою, а также для создания новых и модернизации существующих образцов бронетанковой техники.
В частности, были быстро созданы модернизированные танки “Т-55М1” и “Т-62Д” с улучшенной противоминной стойкостью и усиленной броневой защитой, которые тут же стали поступать в 40-ю армию.
В дальнейшем некоторые конструктивные решения, показавшие преимущества в ходе афганской войны, использовались в новых наших модификациях танков “Т-72” и “Т-80”.
Тем не менее, несмотря на общевойсковой характер боевых действий, их нельзя отнести к известным видам боевых действий - наступательным, или оборонительным, поскольку в их содержании отсутствуют существенные признаки наступления, или обороны.
В Афганистане овладение тем, или иным районом местности даже по нескольку раз могло происходить без каких-либо боевых действий. Кроме того, при неблагоприятно складывающейся обстановке формирования душманов уклонялись от боя, временно покидали данный район, а потом возвращались.
Поэтому контроль над территорией ограничивался временем пребывания там советских, или правительственных войск. В качестве цели боевых действий в таких случаях, как правило, говорили только о разгроме бандформирований.
При этом важным показателем выполнения боевой задачи являлись темпы наступления. При подготовке и ведении операций этот показатель, как правило, не использовался.
Вместе с тем боевые действия советских войск в Афганистане имели  существенные признаки, совокупность которых позволяет выделить их в особый вид боевых действий - специальные действия.
Следовательно, цели, характер, содержание, пространственные и временные показатели боевых действий советских войск в Афганистане имели существенные отличия от изложенных в руководящих документах основных видов боевых действий и их особенностей.
Поэтому противопартизанские боевые действия советских войск в Афганистане следует отнести к специальным боевым действиям войск. Соответственно, операции по поиску, блокированию и ликвидации духовских вооруженных формирований по форме можно отнести к специальным операциям.
Всего советскими войсками в ходе боевых действий в Афганистане по подсчетам генерала армии Гареева было проведено 416 плановых операций, которые по виду боевых действий можно назвать специальными.
Специальная операция была одной из форм специальных действий. Кроме того, специальные действия велись в форме систематических специальных действий.
Бандформирования применяли также такую форму специальных действий, как диверсионный удар по коммуникациям, или по одному  важному объекту.
В промежутках между армейскими, дивизионными, бригадными и полковыми специальными операциями согласно ежемесячным планам боевых действий велись специальные боевые операции.
Специальные действия представляли собой совокупность последовательно проводимых специальных акций в зонах своей оперативной ответственности, как правило, не связанных между собой единым замыслом.
В рамках боевых операций осуществлялось отражение нападений бандформирований на объекты советских войск.
Содержанием боевой операции являлись боевые действия мотострелкового, танкового, парашютно-десантного батальона, роты, или  группы специального назначения с участием артиллерийских, вертолетных и других подразделений огневой и авиационной поддержки.
Боевые операции с точки зрения захвата и удержания инициативы условно делились на активные и пассивные. К активным боевым операциям относились те действия наших подразделений, когда их боевой задачей были целенаправленный поиск, блокирование и ликвидация банд моджахедов.
Основной целью активных боевых операций общевойсковых соединений являлось стремление навязать банде моджахедов открытое вооруженное столкновение в форме боя и разгромить его в открытом бою.
Основной целью противодиверсионных действий формирований специального назначения являлись поиск бандформирований и их физическое уничтожение.
К пассивным боевым операциям относили боевые действия  подразделений всех родов войск и по отражению нападения бандформирований и противодействию другим способам диверсионных действий. В зависимости от обстановки боевые операции переходили в пассивные и наоборот.
Советскими войсками использовались различные способы ведения боевых операций. При наличии достаточных сил и средств осуществлялась изоляция определенного района, или участка местности, с последующим ее осмотром, тщательным обследованием и разгромом обнаруженных бандформирований.
Такой способ неоднократно использовался при проведении боевых операций в Панджшере против вооруженных формирований Ахмад Шаха Масуда, в декабре 1986 года в зеленой зоне Чарикарской долины и других местах.
В доступных для применения боевой техники участках, применялись рейдовые действия на бронетранспортерах, БМП, БМД и танках, а в горных условиях рейдовые действия ограничивались применением усиленных мотострелковых, десантных подразделений и формирований специального назначения, действовавших в пешем порядке в тесном взаимодействии с авиацией, артиллерией и бронегруппами.
Широкое распространение получили засады, которые стали наиболее эффективным способом борьбы с караванами и отрядами оппозиции при их передвижении.
Именно угроза засады лишала духов свободы передвижения даже в контролируемых ими районах, а зачастую заставляла их отказываться от использования того или иного маршрута.
Основным пассивным способом ведения специальных действий было отражение нападения бандформирований. Нападения моджахедами осуществлялись путем устройства засад, проведением налетов и осуществлением диверсий.
Наиболее сложными были специальные действия подразделений и частей по отражению нападения бандформирований из засад в ходе передвижения по дорогам, или в ходе боевых действий.
Уставные положения по организации боевого, походного, сторожевого и непосредственного охранения не соответствовали обстановке ведения противопартизанских действий.
Так, ни походные заставы, ни разведывательные дозоры, действовавшие по дорогам, или вдоль дорог, не могли предотвратить внезапное нападение на охраняемые подразделения, поскольку их действия могли быть эффективными для обнаружения войск противника, изготовившихся к бою с целью прочного удержания своих позиций.
А также ведущего наступление в боевых, или предбоевых порядках, и не тщательно замаскированных формирований моджахедов, целью действий которых было нанесение максимально возможного ущерба за короткое время и быстрый отход.
Отражение налетов на сторожевые заставы и посты на дорогах, а также на многочисленные небольшие подразделения, прикрывавшие различные военные и промышленные объекты, осуществлялось, в основном, в форме оборонительного боя.
Особенностями такого боя являлись его внезапность и скоротечность, не позволявшие использовать все огневые и другие боевые возможности боевых подразделений и средств их поддержки.
Только хорошо продуманное, подготовленное и мощное огневое воздействие по всем выявленным и возможным местам расположения элементов боевого порядка, особенно позиций реактивных установок, минометов и других огневых средств бандформирований вело к срыву нападения и уменьшало потери.
Пассивное противодействие диверсиям на дорогах с применением бандформированиями мин различного назначения без тактического и огневого соприкосновения с советскими войсками осуществлялось в рамках инженерного обеспечения.
О серьезном влиянии минно-взрывных заграждений противника на характер и содержание боевых действий говорит тот факт, что 18% боевых потерь личного состава и 74% техники вызвано применением мин и фугасов.
Боевая практика активных боевых операций показала высокую эффективность боевого применения соединений и частей специального назначения при ведении борьбы с духами.
После убытия в январе 1980 года 154 отдельного отряда специального назначения к месту постоянной дислокации бригады в город Чирчик в составе 40-й Армии осталась только отдельная рота специального назначения численностью в 120 человек.
В 1981 году в Афганистан были введены два отдельных отряда специального назначения - 154 особый отряд ТуркВо и 177 особый отряд САво численностью свыше 500 человек каждый, а в 1985 году - две отдельные бригады специального назначения - 15 отдельная бригада Туркво и 22 отдельная бригада ЗАКво, в составе четырех отдельных отрядов каждая.
Накопленный к тому времени боевой опыт позволил при определении организационной структуры бригад учесть особенности ведения противопартизанских действий.
На вооружении частей и подразделений бригад имелись боевые машины пехоты и десанта, бронетранспортеры, самоходные зенитные установки, автоматические гранатометы, средства управления, обеспечивающие отдельным отрядам устойчивую связь со штабом армии и бригады.
Комплект средств связи формирований специального назначения позволял поддерживать связь в реальном масштабе времени со штабом отряда и связь взаимодействия с авиацией и артиллерией.
Борьба с поставками вооружения оппозиции из Пакистана, пресечение свободного передвижения моджахедов по территории Афганистана потребовали перекрыть основные караванные пути и маршруты передвижения, которыми пользовались духи.
С этой целью в 1985 году была создана оперативная группа “Завеса”. Для оперативного управления соединениями и частями специального назначения, а также выделенными из их состава группами и отрядами, организации и поддержания взаимодействия с общевойсковыми соединениями и частями, частями родов войск и служб была сформирована группа управления “Экран”.
Группа возглавлялась заместителем начальника разведки армии по специальной разведке и по штату входила в состав разведывательного отдела армии.
Однако боевая практика показала, что боевое применение соединений и частей специального назначения по целям и задачам вышло за рамки разведывательного обеспечения боевых действий.
Разведывательное управление армии функционально было не в состоянии в необходимом объеме спланировать боевые действия соединений и частей специального назначения, организовать огневую и авиационную поддержку действовавших формирований, организовать и непрерывно поддерживать тесное взаимодействие с общевойсковыми соединениями и частями.
Такие задачи целиком и полностью относились к функциям оперативного управления, других управлений, отделов и отделений штаба и управлений армии.
Поэтому ежемесячные планы боевых действий рассматривались и утверждались не начальником разведки, как это предписывалось руководящими документами, а начальником штаба армии.
Непосредственное руководство боевыми действиями соединений и частей специального назначения также осуществлял не начальник разведки, а руководитель оперативной группы “Завеса” - заместитель начальника штаба армии.
Применение специальных методов ведения войны моджахедами оказало влияние не только на действия сухопутных войск, но и авиации.
Появление у бандформирований крупнокалиберных пулеметов, зенитных установок, переносных зенитных ракетных комплексов вначале советского производства, а затем американских “Стингеров” и английских “Блоупайпов” существенным образом повлияло на тактику воздушного прикрытия войск ВВС 40-й армии, заставило привлекать значительные силы для создания зон безопасности в районах аэродромов.
Применение моджахедами ПЗРК в районах аэродромах во время взлета и посадки самолетов и вертолетов, на обычных маршрутах их пролета, а также для противовоздушного прикрытия районов базирования и самих бандформирований в ходе боевых действий показало высокую эффективность использования ПЗРК моджахедами.
Так, за девять лет войны духами было уничтожено 114 самолетов и 332 вертолета ВВС ОКСВ, а также 120 самолетов и 169 вертолетов афганской армии.
Предлагалось сформировать в составе бригад специального назначения подразделения ПВО, оснащенных ПЗРК и предназначенных для борьбы с воздушными целями в тылу противника.
Однако предложение было отвергнуто руководством соответствующего направления ГРУ ГШ по причине несоответствия задач ПВО целям и задачам военной разведки.
После вывода советских войск из Афганистана организационно-штатная структура 15 и 22 специальных бригад в 1989 году была существенно изменена.
Бронированная боевая техника, автоматические гранатометы, средства управления, обеспечивающие формированиям специального назначения связь в реальном масштабе времени со штабами, авиацией и артиллерией, в том числе космические средства связи, были изъяты из бригад по причине несоответствия задачи противодиверсионной борьбы целям и задачам военной разведки.
Девятилетняя борьба соединений, частей и подразделений специального назначения с духами была признана исключительным, не типичным случаем их боевого применения.
В результате такого подхода при разработке нового Руководства по боевому применению соединений, частей и подразделений специального назначения, введенным в действие в 1991 году, задача борьбы с духовскими вооруженными формированиями не была включена в перечень специальных задач.
Таким образом, на втором этапе реальная боевая деятельность войск в условиях вооруженного конфликта в Афганистане показала общевойсковой характер подготовки и ведения специальных действий, выявила существенные особенности их огневой и авиационной поддержки, а также боевого и технического обеспечения.
Боевое применение соединений и частей специального назначения вышло за рамки разведывательного обеспечения, приобрело самостоятельное значение и стало важной составной частью специальных действий 40-й Армии.
Однако, несмотря на девятилетний опыт ведения общевойсковым объединением специальных боевых действий, имевших стратегическое значение для СССР, специальное наставление по ведению противопартизанских действий соединениями, частями и подразделениями Вооруженных Сил разработано не было.
Отсутствие такого наставления, а также соответствующих глав и разделов в Основах подготовки и тактики ведения боевых операций Вооруженных Сил, в полевых и боевых уставах, других руководящих документах накануне войны в Афганистане, а также после ее окончания стало значительным отрицательным фактором, повлиявшим на развитие специальных форм ведения боевых действий, в том числе соединениями и частями специального назначения.

                85

В августе 1988 года начался вывод советских войск с юга Афганистана. Долгожданный миг наступил, войска получили приказ на выход из Афгана. Командование 40-й армии грамотно разработало порядок вывода войск из Афганистана, а советники КГБ СССР оперативно отработали легенду прикрытия войск и договорились с главарями бандформирований о том, чтобы духи не обстреливали уходящие советские колонны.
Благодаря чему вывод советских войск прошел практически без потерь. Перед выходом группа майора Снегова получила правительственные награды, да и афганцы их не забыли, на груди стало тесно от орденов и медалей.
Так как духи пообещали, что во время вывода советские войска будут нести большие потери, то с помощью агентурных источников довели до афганских повстанцев информацию о том, что советские воинские колонны будем выходить через пустыню Регистан, для чего стали прокладывать мнимый колонный путь в обход Кандагара. Они на это клюнули и нагнали в этот район большое количество банд.
В связи с предстоящим выходом вся бригада была занята только одним, как побыстрее списать различные материальные ценности, которые десять лет брали на себя подразделения, теряли в бою, использовали до износа, обменивали, разворовывали, а теперь настал момент вовремя их с себя списать.
Господи, чего тут только не было. Пропавшие бинокли и стереотрубы, разворованные зимние полушубки, аккумуляторы для радиостанций, сгоревшие и проданные шатровые палатки, вентиляторы, кондиционеры, телевизоры и прочая, прочая, прочая, всего и не перечислишь.
Списывали на духовские обстрелы, на боевые операции, засады, утопления и падение со скал. Ставили друг другу подписи на ведомостях, что, якобы, честное слово, сами были свидетелями того, как во время обстрела бригады эрес попал в каптерку, и все тридцать полушубков превратились в дым.
Самым трудным для Снегова, как оказалось, это вовремя списать за батальон несколько сот солдатских трусов и маек, висевших на тощих телах солдат за все годы афганской эпопеи, а не то в Союзе ему потом бы пришлось платить из своего тощего кармана.
Погибших людей списывать легко, росчерк пера на сопроводительных документах и нет человека, а вот сатиновые трусы - это тебе целая канцелярия, так просто не отделаешься, пришлось попотеть и придумывать, куда же это трусы и обмундирование подевалось, как будто солдаты увольнялись из армии голыми. 
Перед глазами навсегда осталась картина передачи афганцам наших военных городков. Командование решило блеснуть и передать афганским частям все, начиная от палаток, с двумя комплектами полотенец ножных и ручных, и прикроватными тапочками, чего не было даже у его солдат, и кончая полевыми госпиталями со всем необходимым оборудованием.
Что тут началось. Стационарное оборудование выламывали ломами и вывозили на специальные склады, как они им врали. Одеяла, подушки и матрасы волокли целыми машинами. Военные полевые городки перестали существовать за несколько минут.
Все, что копилось и обустраивалось годами, разнесли в мгновение ока. Каждый тащил все, что только мог. Из расположения его группы сорбозы первым делом уперли все, что можно, вплоть до проводов, затем стали варить рис с бараниной в огромном котле.
Пообедав, стали отмывать котел в бассейне парилки, а потом всем табором полезли мыться в загаженную отходами пищи и жира воду. Каменный век победил современную науку о чистоте тела.
Через три часа ровные ряды палаток исчезли, все провода передач аккуратно вырезали и вывезли неизвестно куда. Последними бойко прошагали в серую даль прикроватные тапочки стройными рядами, со свистом пролетели полевые кухни и исчезли в голубом мареве.
- Все, Мамай прошел победоносно. Пустыня уверенно вновь вступила в свои права. “Где стол был яств, там гроб стоит”. Оваций не надо.
До 1984 года советскому офицеру могли приписать и взыскать с него любую сумму к удержанию только на основании проведенного расследования, в результате которого доказано, что имеет место явная растрата, или хищение.
Сейчас же удерживают без разбора. Хотят таким способом прекратить воровство в армии. Как же его прекратишь, если главные виновники - солдат и прапорщик.
Солдат получает от государства пять рублей в месяц и не может себе позволить даже самое необходимое, поэтому и воруют все, что можно загнать в ближайшем кантине, или кишлаке: навесное оборудование для спецмашин, мыло, сигареты, консервы, предметы военной одежды, имущество и прочее.
С солдата ничего не удержишь и не привлечешь его к суду - ни один уважающий себя командир не допустит лишнего ЧП во вверенной ему части.
Будут вора воспитывать до одурения, но до суда дело не дойдет. А мы везде пишем и говорим, что в нашей самой демократической стране в мире перед законом все равны, будь то министр, солдат, или рабочий.
- Надоела уже вся эта демагогия! Превратили всех офицеров в бесправное существо. Попробуй, пожалуйся в прокуратуру на командира полка, или дивизии - сотрут в порошок.
Афганская 40-я армия подчинялась Туркестанскому военному округу и обслуживалась Ташкентской военной прокуратурой. Снег сам был свидетелем изъятия контрабанды на границе с Афганистаном таможенниками в мае 1988 года.
Их вызвали на совещание в Ташкент, но рейс задержался по метеоусловиям и самолет приземлился в аэропорту в три часа ночи.
Когда они появились в досмотровом зале, таможенники удивились им, так как не ожидали видеть их так поздно. Столы ломились от конфискованного товара, который таможенники, ни мало не смущаясь их присутствием, спокойно раскладывали по своим сумкам. 
Причем таможенная служба на границе в аэропорту “Тузель” была  поставлена таким образом, что никаких актов об изъятии контрабанды, якобы, запрещенной к ввозу в Союз таможенники не составляли, забирали понравившиеся вещи себе и все.
Солдаты и офицеры, у которых изымались презервативы, порнография, отрезы японской ткани, японские часы, магнитофонные кассеты и прочее, вели себя безропотно, не возмущались и были рады тому, что таможенники забирают не все, а выборочно и не записывают их анкетные данные для сообщения в часть командованию.
А сама контрабанда спокойно продолжала свое движение в Союз прапорщиками под  толстым слоем списанных матрасов и в раскуроченной боевой технике, которую никто и никогда не проверял. Кому же охота в грязи возиться?
В сторону Афганистана почти без изъятия благополучно шли ящики с водкой, мешки с мукой, запасные колеса, механические часы, сигареты, папиросы и многое другое. Соблазнов было слишком много,  капиталистического изобилия выдерживали не все.
Начиналось все с малого, с взаимного обмена. Ящик тушенки на японские часы “Сейко”, или дубленку, а заканчивалось банальным обменом автомата, или пулемета на десятки и сотни тысяч афгани, или наркотики.
В назначенный день бригада форсированным маршем, под плотным огневым сопровождением проскочила Кандагар и ушла без потерь на Кушку.
- Вот и все! Прощай навсегда, сказка Азии, волшебный и прекрасный, грозный и кровавый Кандагар, звезда Востока!
При выходе из города, в зеленке, стояло две сгоревшие боевые машины, подбитые духами, бронетранспортер и боевая машина пехоты. Личный состав залег в кюветах и отстреливался. БТР Снегова уходил  последним.
 За ним боевых машин уже не было. Не оставлять же боевых товарищей одних? По его команде бронетраспортер вмиг густо облепили десантники, у которых в подбитых машинах сгорело все имущество вплоть до орденов и личных документов.
Так они и ехали до Кушки, большим табором. На границе Советского Союза в беседе с пограничниками выяснилось, что они не могут пропустить через границу посторонних лиц без документов.
Напрасно Снег объяснял им, что это наши солдаты и офицеры, а документов у них нет, потому что они сгорели при обстреле в подбитых машинах. Веры его словам у пограничников не было. Бойцы должны были сойти с бронетраспортера и остаться на заставе до выяснения их личности.
- Это мои солдаты, и я не могу их здесь бросить? Вы что, мужики, с ума сошли? Духов и предателей здесь нет, это говорю вам я, майор Советской армии. 
- Нас это не касается, это не наша проблема.
- Сейчас я дам команду на ваше уничтожение и спокойно уеду дальше,  но не оставлю своих солдат здесь.
Лица у пограничников вытянулись. Им вовсе не улыбалась данная ситуация. Они впервые лицом к лицу столкнулись с наглым боевым десантником, которому нечего было терять, и который мог запросто отдать приказ на открытие огня и бесследно раствориться в песках Кушки.
Пограничники задумались. Было видно, что солдаты преданы этому наглому майору, как боевые псы. Отдаст он команду и они, не моргнув глазом, не задумываясь ни на секунду, оторвут голову любому, мало ли что взбредет в их шальные головы.
Снег понял, что погранцы их побаивались, связываться с боевыми ребятами, прошедшими сквозь огонь Афганистана им явно не хотелось. Черт его знает, что на уме у этого бешеного и наглого майора.
Снег умышленно утаил от пограничников тот факт,  что у них осталось только несколько патронов в магазинах на автомат, да и те они сознательно утаили, так как все патроны к автоматам и ручные гранаты они уже сдали по приказу командования еще в сорока километрах до границы с Союзом в афганском кишлаке Турагунди.
И хотя до Кушки им еще предстояло пройти несколько десятков километров по афганской земле, но их поторопились разоружить заранее. Но вот, наконец-то, они пересекают государственную границу Союза. И все в один голос заорали:
- Ура-а-а! Дома!
Все! Прощай многострадальная страна, прощай Афган. Прости нас за все! Простите нас ребята, те, кто не дожил до этих минут! Теперь можно было и прослезиться, но слез не было.
Кроме того, им приказали пристрелить всех собак, которые использовались ими при разминировании дорог в Кандагаре.
- Собаки поголовно все заражены и подлежат уничтожению, таков приказ сверху.
- Вы что, белены объелись?
- Это приказ!
 Делать нечего. Приказ есть приказ. Пограничники уперлись насмерть. Только много позднее Снег понял, что надо было тогда плевать на все эти предательские приказы и делать то, что им было необходимо.
Но плетью обуха не перешибешь. Их семьи повисли у них на ногах, как гири. Этим и пользовались прозападники. Со слезами на глазах расставались со своими боевыми друзьями проводники собак, да и все они.
Решено было не уничтожать собак, не бросать их на произвол судьбы, а передать афганским пограничникам, которые не скрывали по этому поводу своей радости.
 Хорошая собака в Афганистане стоит очень дорого, а тут шурави их даром отдают. Налетай, подешевело. Макса Снег пристроил на афганской погранзаставе, где в большом количестве имелись девочки.
Он немного погрустил, но потом даже обрадовался возможности заняться активным флиртом с таким количеством женских особей. Радостный, он, крутя хвостом, подбегал к Снегу и также радостно возвращался к своему любимому гарему.   
А Снег помнит, как один сапер остался в живых исключительно благодаря своей овчарке. Раненого хозяина собака вытащила из боя и дотащила до своих. Да и ему Макс не раз спасал жизнь.
Только после того, как Снегов написал пограничникам расписку в том, что  он на свой страх и риск везет на территорию Союза советских бойцов без документов и удостоверяет их личность, им разрешили проследовать на Кушку.
- Здравствуй, Родина! Целых два года мы к тебе добирались. Теперь стало понятно, насколько изменились новые продажные времена. Так-то ты  встречаешь своих верных сынов!
Стало все без слов понятно. Впереди их ждало разоружение и быстрое увольнение из армии. Они отработанный материал, значит, нечего с ними было либеральничать и цацкаться.
               
                86

- Хоть в этом тебе повезло Гога, ты не видишь нашего позора, унижения и всеобщего предательства. После этого жить не хотелось, но надо, есть еще семья.
- Эх, Гога, всю свою жизнь я буду терзаться тем, что поддался твоим уговорам и взял тебя в свою группу, тем самым погубив. Оправдание мое только в том, что я и себя при этом не жалел, но так распорядилась судьба.
И тут до Снега наконец-то дошло, что он уже не на войне. Он дома.
- Но почему нет радости?
Родина их предала. Грустно понурив голову, Снег покорно пошел с офицерами пить водку за встречу с Родиной. Генерал и три полковника, прилетевшие на Кушку из Москвы, для торжественной встречи выходящих войск, глядя на солдат Снегова, позавидовали им.
Поэтому говорили с майором сквозь зубы, пренебрежительно, указывая ему на его низшее место в строю.
- Почему майор, ваши солдаты надели столько наград? Это нескромно, уберите все немедленно.
- “Я не люблю, когда мне лезут в душу, особенно, когда в нее плюют”. Получи фашист гранату.
- Мои солдаты имеют и надели столько наград, сколько заслужили. Если вы завидуете их наградам, господин генерал и господа полковники, так надо было брать в руки автоматы и идти воевать вместе с нами.
- Ты, майор, понимаешь ли, своей пустой головой, что за свои слова  ответишь карьерой. Сгниешь в дальнем гарнизоне.
  - Так точно, ваши благородия, мы завсегда привыкшие отвечать за свои слова. Вот только угрожать мне не надо, а то мы люди нервные, контуженные, как бы чего не вышло.
- Разбаловал тебя Афганистан, разбаловал. Придется приводить тебя в соответствие, согласно уставу и приказам.
- Не так страшен черт, как его малюют.
- Попомнишь, майор, эти слова, ох, как еще покаешься.
- Я каяться не привык. Я сам могу до смерти испугать любого.
 Из армии стали массами увольнять боевых афганских офицеров. Ее потихоньку и предательски уничтожали. Солдат, прошедших Афганистан, но не дослуживших нескольких месяцев до срока увольнения в запас,  вместо того, чтобы уволить домой, убыстренным порядком перебрасывали дослуживать необходимый по закону срок службы на Дальний Восток.
Русский солдат выдержал в пекле Афганистана два года непрерывных боев без отпуска, получая за свой ратный труд копейки. Только он и никто другой на свете способен терпеть все издевательства своих тупых и малограмотных начальников, которые за счет простых солдат набивали свои карманы, наживались на этой войне.
Боевые части срочно расформировывали, боевую технику списывали, а им советовали молчать, поменьше болтать и поскорее забыть про эту войну. Родина встретила их “достойно”.
На Кушке до сих пор одиноким памятником застыл белый православный крест, поставленный вместе с еще тремя такими же на всех окраинах Российской империи в честь 300-летия Дома Романовых в 1913 году.
Снег впервые увидал его и трогал руками в августе 1988 года. Горд был тогда от сознания, что он русский по духу и по рождению. Говорят, что только в Кушке сохранился этот крест, три других давно уничтожены.
Весь гарнизон Кушки, когда-то окружали мощные крепостные стены. Министр обороны Малиновский приказал их разрушить, а жаль. Стены выдержали не один штурм басмачей и простояли больше 100 лет. 
А утром у офицеров появилась возможность выбраться в город и дозвониться домой, или дать телеграммы, что они, наконец-то, в Союзе. Ждали они решения своей дальнейшей судьбы почти два дня, поняв за это время, что они никому теперь не нужны.
И только к концу второго дня приехал  полковник, собрал их всех и объявил, что судьба их непонятна. Москва так и не решила, что же с ними делать.
А потом, видно пожалев, по секрету зачитал нам номер указания Генерального штаба о том, что все выводящиеся из Афганистана части расформировываются, а личный состав этих частей направляется к старым местам службы.
Сам период возвращения в Союз всем им готовил большие перемены. Вместе с рухнувшей экономической системой рухнули заученные с детства понятия о долге, человечности, сострадании, порядочности, доброте, чести и законности. Социальное расслоение общества росло стремительно.
Появились богатые и бедные, общество разделилось на классы, о чем раньше читали только в учебниках, а теперь убедились на практике в реальной жизни.
Перед армией реально встал извечный русский вопрос:
- За что боролись и, что делать?
Но их семьи не позволили им ничего делать и вязали их по рукам и ногам. Там, на войне, они на собственном опыте убедились, что про настоящую армию в пекле Афганистана все забыли.
Государство, пославшее их в Афганистан, их предало и забыло, и не было вовсе не готово к их возвращению. Оно активно менялось, лишние рты с военными амбициями ему  явно были ни к чему, лишние хлопоты.
Они только усиливали оппозицию и явно мешали наметившемуся раскладу реальных сил. Да и свои обязательства перед ними надо было выполнять, а этого заворовавшемуся государству явно не хотелось.
Политики заткнули мясорубку афганской войны малой кровью  и теперь торопились делать деньги, наслаждаясь горбачевским консенсусом.  Высшее руководство страны вместо того, чтобы ввести в Афганистан еще одну общевойсковую армию и надежно блокировать границы от духовских банд и караванов с оружием, скромно помалкивало об этом в беседах с Горбачевым, экономило деньги, и было озабочено только тем, чтобы успеть выбить для себя побольше дополнительных благ.
Генералы и маршалы победно потрясали холеными кулачками, примеряя на мундиры новые боевые награды и воинские звания, уверенно рассаживаясь по личным “Волгам”.
Воры стремились успеть наворовать, как можно больше, лживо призывая народ и народную экономику быть экономной. Трусы гаденько сюсюкали на теплых кухнях о непреходящих человеческих ценностях, почитывали дешевые слезливые романы и потаенно радовались, что их эта война не коснулась. 
40-ю армию предавали и разворовали все кому не лень. У нее украли главное - воинскую честь и победу, а затем по приказу сверху быстренько разоружили и разогнали ее солдат и офицеров по отдаленным уголкам  необъятной Родины.
Снег, наконец, понял, в чем отличие между той войной, в которой участвовал его отец и той, что вел он, в чем была сила отца и слабость Алексея, в чем была его уверенность в себе?
Отец Снегова участвовал в войне священной, освободительной, а он в войне позорной, захватнической. Отец воевал за свой народ, у него была священная идея, а сын вел войну захватническую, никакой идеи у него не было, только преданность воинской присяге.            
На Кушке бригаду загнали в пустынный запасной район местной двадцать пятой дивизии, разместили в котловане, по барханам которой были выставлены   подразделения с оружием. В этом месте они сдавали боевую технику и их разоружали.
До полного разоружения и расформирования их держали под прицелом окружавших их воинских частей, как преступников. В душе поднимался только один законный вопрос:
- За что? Что мы сделали не так, почему нас стали бояться? Почему сторонятся, как прокаженных, в чем мы провинились перед тобой, Родина?
Ответа не было. В городе им запрещено было появляться. Но местные нацмены-торгаши и спекулянты не терялись, они грамотно и умело обходили все заслоны.
За бесценок, за бутылку водки, скупая у офицеров и солдат иностранные магнитофоны, авторучки, очки, часы, костюмы, кроссовки и прочую дребедень, то последнее, что они сумели приобрести в Афганистане в качестве подарков для родных и близких.

                87

Нацменов Снег презирал всегда, хотя националистом никогда не был. Хороший человек - этого для Снега было достаточно. В детские годы его друзьями  были дети самых разных национальностей - русские, татары,  евреи, чуваши, но тогда их национальная принадлежность не играла для них никакой роли.
Снеговы жили в трехкомнатной коммунальной квартире вместе с татарской семьей его друга Равиля и еще одной русской семьей. Снег помнил, как мама Равиля тетя Соня, часто брила своим трем детям головы наголо опасной бритвой, а заодно прихватывала и его. Посадит на табуретку, намылит голову мылом и несколькими взмахами бритвы снимает с головы всю шевелюру, дешево и практично.
Часто Снегу доставалось от бабушки Равиля, старой татарки, которая совсем не говорила по-русски, но им все было понятно и без слов. Равиль был на год младше Снега, но часто лез в драку.
И за это ему частенько от Снега попадало. Но его бабушка была на чеку. Она тут же бросалась на них с веткой березы и грозила Снегу:
- Хайван, сын большой, сын маленький, - давая понять, что Снег был больше, а Равиль меньше.
Но это было редко. В основном они жили дружно и весело. Играли в соловьи разбойники, бумажных рыцарей, пиратов,  индейцев. Летом много купались в реке Казанке, плавали в затонах и рыбачили. Большую часть свободного времени проводили в лесу, где прятались и строили шалаши, воображая себя индейцами.
Зимой баловались снежками, играли на коньках “снегурках” в хоккей, лепили снеговиков и любили ходить в дальние походы на лыжах.
- Милое и озорное детство, где ты? Тебя уже не вернуть никогда, да и стоит ли заниматься несбыточными мечтами.
Но помечтать-то ведь можно! Чаще всего они с друзьями любили лазать по старой авиационной свалке, где в разбитых самолетах развлекались целыми днями.
Особенно им нравилось, когда на свалке собирались безногие инвалиды войны, выпивали, кололи себя шприцами в набухшие вены рук, вспоминали страшные и незабываемые годы войны.
Их рассказами о войне они заслушивались. Каждый день калеки подкатывали на свалку на самодельных каталках часам к десяти и просили   ребят принести им закуску.
Они стремительно бежали по домам и лихорадочно рассовывали по карманам огурцы, помидоры, лук, сало, чеснок, соль, хлеб, колбасу и сыр.
Мама, узнав для чего это Алексею надо, обязательно давала с собой несколько граненых стаканов, а отец  посылал для инвалидов в холщовой сумке несколько бутылок водки и просил отнести их осторожно, чтобы не разбить  по дороге.
Иногда он вместе с Алексеем шел на место встречи калек, здоровался с каждым за руку, выпивал с ними водку, угощал всех папиросами, вспоминал войну и только просил инвалидов колоться осторожнее, чтобы не видели дети.
Они клятвенно заверяли его, что этого себе не позволят, благодарили отца за уважение и помощь и за то, что он не брезговал общаться с ними. Они ценили и уважали отца.
Как Снег узнал позже, очень многих безногих инвалидов и других калек отец спас от голодной смерти и холода зимой, определяя  на лечение в военный госпиталь и различные больницы. Боевое братство отец не забывал никогда.
Алексею он категорически запретил обижать инвалидов, высокомерно относиться к ним, дразнить и просил не жалеть для них продуктов, как они не жалели для них свои жизни в войну.
Через десять лет после войны местные власти всех инвалидов попрятали в госпитали и больницы, разбитые самолеты отправили на переплавку, самолетное кладбище перепахали и закрыли.
Исчез из жизни Снегова один из памятных уголков его детства, но и сейчас он его помнит во всех подробностях и деталях. В далеком детстве он особенно любил возиться с подобранными на улице котятами и щенками.
К ним он испытывал особую жалость, как к маленьким забитым существам, которые постоянно нуждались в его защите и попечении. Алексею хотелось изменить их полуголодное детство, окружить их заботой и лаской. Все, чего они были лишены, он старался дать этим маленьким пушистым существам, бесконечно дорогим для него.
Он мог часами возиться с ними, устраивал теплые постели для них и сытные обеды. Котята и щенки, подрастая во взрослых кошек и собак, разбредались по всему военному городку, но Алексей не унывал и тут же подбирал себе новых малышей.
Любовь к ним сохранилась у него на всю жизнь и передалась его детям. В его с Тамарой доме постоянно живут собаки, кошки, хомячки, попугаи и эта моральная атмосфера благотворно отразилась на его детях.
Теперь, по прошествии многих лет, глядя на знакомые афганские пейзажи на экране телевизора, Снегов уверен, что в Афганистане все было с самого начала не правильно, по тупому действовали наши идеологические работники, врали народу о том, что им было выгодно, совсем не принимая в расчет местный менталитет.
Они пытались переубедить афганцев в том, что для них было веками свято и составляло смысл их жизни. Советская идеологическая система, в который уже раз, повела себя бездарно, примитивно и глупо.
- Для примитивного народа сойдет и так, проглотят. 
Говорили, что религия это опиум для народа - избитая и глупая тема в средневековой мусульманской стране. Чтобы не слушали муллу, что он, якобы, враг. Для кого? Для нас - да. Для них - друг.
Политработники призывали забирать конфискованную землю богатых землевладельцев, водохранилища, но очень многие афганцы сами отказывались брать эту землю и воду. Многие афганцы не понимали и не принимали целей этой советской миссии. Они умственно не доросли до этого.
По современному календарю шел 1988 год, а по мусульманскому  летоисчислению 1368 год. Он и на самом деле соответствовал средневековью. Люди в горах и пустынях вдали от крупных городов жили родовым строем.
Мулла - единственно грамотный человек - судья, лекарь,  представитель Аллаха на земле, единственный грамотный человек. Ему верили свято, а тут приходят шурави и говорят, что все, что он говорит - вранье и вред.
Это сразу отвращало от шурави афганский народ. Душманы же запрещали принимать советскую помощь. За нее жестоко карали, даже казнили людей, посмевших ее принять.
Говоря же об интернационализме, мы сами далеко не всегда понимали, что мы там делаем, и что несем афганцам. Были огромные перегибы в политике,  мы вмешались не в свое дело.
- Что мы делали в Афганистане? Безусловно, выполняли там свой воинский долг - выполняли приказы своего политического руководства и  командования. А уж как мы это делали - судить не нам, а истории.
С точки зрения решения конфликта между СССР и Афганистаном, проблема не разрешилась сама собой спором между двумя странами, а превратилась в глобальную проблему противостояния между западной и исламской цивилизациями.
 В этом отношении политическая игра США с бандитами со временем обернулась для них довольно плачевно, когда возрождение исламской религии создало основу для новой религиозной борьбы, выходящей за рамки национальных границ.
Теперь США пришлось столкнуться и с Ираном, и с Пакистаном, и с созданным ими движением “Талибан”, - короче, со всем исламским миром. В сентябре 1996 года под контролем талибов в Афганистане уже находились провинции Нангархар, Лагман и Кунар.
27 сентября 1996 года в Афганистане произошло событие, получившее широкий отклик во всем мире и долгое время не сходившее с первых страниц газет и сообщений информационных агентств.
Вооруженные отряды оппозиционного движения “Талибан” вошли в афганскую столицу Кабул, вытеснив оттуда правительственные войска, подчиняющиеся президенту Бурхануддину Раббани.
Талибы выкололи глаза и повесили на городской площади бывшего президента страны и бывшего советского друга Мохаммада Наджибуллу. К этому времени наших войск в Афганистане уже не было и поставки советского вооружения прекратились, а его брата Шахпура Ахмадзая, обвинив их в измене исламу и злоупотреблении властью за годы правления Наджибуллы казнили.
Началась новая война в Афганистане, да и не только в нем, началась война западной религиозной системы ценностей - против восточной, исламской.
По мере создания террористической организации и после наращивания своих сил и возможностей, она почти всегда отдаляется от своего начального идеологического центра и начинает действовать самостоятельно.
В качестве примера можно привести усилия США по созданию фактора нестабильности на южных рубежах Советского Союза с помощью методов террора. Моджахеды Афганистана были сформированы Соединенными Штатами и действовали под их контролем как средство борьбы с советскими войсками.
Затем они превратились в независимую самостоятельную организацию талибов, со своими взглядами на роль и место ислама не только в Центральной Азии, но и во всем мире.
В настоящее время ислам в его крайних, фундаменталистских формах по эмоциональному накалу, по его антигосударственности, а в более широком смысле слова, вообще против гуманизма - можно сравнить с ранним христианством, которое сыграло не последнюю роль в падении некогда могущественной Римской империи. В этом главная опасность не только для США, но и для всей западной цивилизации.
С точки зрения противостояния двух миров - частная проблема конфликта между двумя странами превращается в глобальную проблему противостояния между западной и исламской цивилизациями.
Война во Вьетнаме с 1963 по 1972 годы и война в Афганистане  с 1979 по 1989 годы должны изучаться, как прототип войн будущего потому, что все межгосударственные военные конфликты становятся все более редкими.
Все более распространенными становятся боевые действия, ведущиеся государствами против террористов, сепаратистов, торговцев наркотиками и так далее, использующими тактику схожую с тактикой вьетнамских партизан и афганских моджахедов.
При этом, по мнению ряда американских военных аналитиков, советская армия воевала в Афганистане намного успешней, чем американская во Вьетнаме.
Американские военные специалисты считают, что изучение советского опыта ведения боевых действий в Афганистане жизненно необходимо американским военным, чтобы “избежать дорогих ошибок, допущенных Советами”.
Американский военный аналитик Лестер Гро, автор книги “Медведь, перешедший через горы” подчеркивает ряд схожих черт афганского и вьетнамского конфликтов.
И во Вьетнаме, и в Афганистане две супердержавы, обладавшие огромной индустриальной и военной мощью, воевали с партизанами. В обоих случаях велась крупномасштабная минная война.
Американская и советская артиллерия, и авиация слишком часто промахивались и наносили удары по мирным целям, что, в частности, усиливало сопротивление и привело к появлению большого числа беженцев.
И СССР и США называли своих противников террористами- наемниками и обвиняли их в том, что они “мешали налаживать мирную жизнь, убивали гражданское население и использовали наиболее варварские методы войны”.
Обе страны имели проблемы с местными вооруженными силами, лояльными им. Армия Южного Вьетнама и афганская армия были слишком коррумпированы, некомпетентны и, буквально, нашпигованы агентами противника.
Обе армии имели примерно одинаковые потери. При учете, что американская армия была вчетверо больше советской, за девять лет войны она имела 211.5 тысяч раненых и убитых. Советская же армия за десять лет только 15 тысяч убитыми.
Недостатком советской армии было огромное число больных - почти 416 тысяч солдат и офицеров переболели гепатитом, тифом, малярией, дизентерией и менингитом. В иные дни, треть нашего ограниченного воинского контингента в Афганистане была больна. Не с кем было ходить на боевые операции.
По мнению Майкла Гресса, автора книги “Советско-Афганская война”, советская армия была вынуждена решать намного более сложную задачу, чем американская во Вьетнаме.
Гресс пишет: “Афганистан по площади в пять раз больше Вьетнама и при этом СССР использовал вчетверо меньше войск, чем США задействовали во Вьетнаме”.
Гресс считает, что фундаментальная разница между советскими и американскими войсками заключалась в  следующем: “советская армия была крайне сильна на стратегическом уровне и крайне слаба на тактическом - американская армия, наоборот, проигрывала в стратегии и выигрывала в тактике”.
По мнению Гресса, советская армия была подготовлена для ведения боевых действий в условиях Европы, и абсолютно необучена для противодействия партизанам.
В результате, советские войска не обладали необходимой техникой и амуницией, они были вынуждены слишком много внимания уделять защите своих баз и коммуникаций, очень долгое время они не умели вести боевые действия в ночных условиях.
Кроме того, идеологические догмы не позволяли советской разведке и командованию адекватно оценивать потенциал противника, а неумение вести пропаганду и контрпропаганду, этот недостаток проявляется и поныне - при ведении боевых действий в Чечне, подрывало моральный дух армии и населения.
К примеру, советская печать в конце 1983 года сообщила лишь о шестерых убитых и раненых советских солдатах, в то время как реальные потери на тот момент составляли  шесть тысяч двести убитых и почти 10 тысяч раненых.
Вопиющее несоответствие между официальными и истинными данными вызвало рост недовольства и сомнений в стране. Военный аналитик Лестер Гро убежден, что, несмотря на имевшиеся просчеты, СССР в Афганистане действовал достаточно успешно.
Операция ввода войск и установления дружественного местного правительства была проведена практически безукоризненно, в отличие от США, которые входили во Вьетнамскую войну постепенно, что повлекло за собой многочисленные проблемы для американцев.
Блестяще была проведена сложнейшая операция по выводу советских войск, когда 100 тысяч солдат и офицеров, 500 танков, 4 тысячи артиллерийских орудий и 16 тысяч автомашин практически без потерь покинули территорию Афганистана.

                88

В этом отношении политическая игра США может обернуться для них довольно плачевно в отдаленной перспективе, когда по словам одного американского эксперта, “возрождение религии создаст основу для идентификации и сопричастности с общностью, выходящей за рамки национальных границ - для объединения цивилизаций”.
США, возможно, придется столкнуться и с Ираном, и с Пакистаном, и с созданным им движением “Талибан”, - короче, со всем исламским миром. Для понимания сути этого конфликта нужно учитывать, что Иран и Ирак в современном устройстве мира занимает по отношению к США то же место, что в свое время занимал Советский Союз.
В XXI веке ислам вызывает в сердцах западноевропейцев такую же истерию, какую коммунизм вызывал в XX веке, и в основном по тем же причинам.
С учетом событий последних лет к этому можно добавить, что на рубеже XX и XXI веков, после краха коммунизма в СССР и краха самого СССР, ислам снова занял это место, главным образом в лице Ирана. Озлобление и ненависть вновь наполнили мир основным содержанием.
Кроме того, Снег понял, что политические старцы и предатели, засевшие в Кремле и Москве, их очень боялись. Их желанием было побыстрее избавиться от них и их вооружения, чтобы они, боевые офицеры, не смогли помочь здоровым силам народа отстоять свою страну от завистливых иностранцев, как это было во все тяжкие времена на святой Руси.
Их план удался, они все обдумали заранее, у них были громадные запасы наворованных у народа денег, власть, продажная пресса и они опередили нас, мы стали изгоями в родной стране.
Родилось новое поколение позеленевших русских и нацменов. Изменились нравы и обычаи, изменился дух и суть русского народа, он перестал сопротивляться и стал покорным, как пластилин. Понятно, что это было нужно только капиталистам Запада.
К сожалению, мы это поняли слишком поздно, когда сделать ничего уже было нельзя. Развал великой страны начался с уничтожения мощной боевой армии. Прошли годы, наступили новые времена, но только не для нас.
  Мы не изменили своей стране, мы не желали служить новым правителям России и принимать новую присягу, поэтому нас уволили из армии, которой мы стали не нужны, но остались верны.
  Из советской армии Снегова уволили в августе 1993 года с формулировкой “по собственному желанию”. Кадровик предложил ему самому написать рапорт об увольнении.
Снег тут же написал требуемую бумагу и бросил ее ему в лицо, а затем ушел из армии сам, добровольно и без сожаления. Служить стало некому, да и незачем.
Цель жизни пресеклась, их использовали и выбросили, как отбросы.  Армии не стало, она уступила свои права наемным полицейским. Минуло почти четверть века с того дня, когда гусеницы боевых машин десанта легендарной 40-й армии впервые загрохотали по улицам Кабула, и на десять с лишним лет Афганистан погрузился во мрак и хаос войны. Войны, которая стоила ему нескольких миллионов человеческих жизней.
Война, которая принесла горе невосполнимой потери десяткам тысяч советских матерей. Средства массовой информации старались укрепить в нашем сознании мифы и вымыслы о той войне, сообщая вымышленную   цифру наших потерь - менее чем 15 тысяч человек, и о том памятном дне 15 февраля 1989 года, когда наши войска, якобы, без потерь, покинули территорию Афганистана.
Вероятно, эти цифры еще для кого-то будут похожи на правду. Но кто считал тех, кому довелось умереть от ран, увечий, контузий и болезней уже на Родине?
Официально война в Афганистане продлилась более 4000 дней. Ни одна из сторон конфликта в условиях соперничества двух сверхдержав - СССР и США - не одержала решающей военной победы, так как обе они опирались исключительно на свою военную и материальную мощь.
По воспоминаниям Снегова о Кандагаре и Джелалабаде - это страшная, незаживающая рана, которая останется в памяти людской. Да не только в памяти, но и на могильных плитах,  душевных муках, в хронических болячках и глубоких шрамах, в наградах и надеждах.
В надеждах на высшую справедливость, доброту и взаимопонимание, которых им сегодня так не хватает. Еще в Кандагаре они узнали, что их посылают на боевую операцию в Джелалабад.
Джелалабад - какая особая мелодия в этом слове, не правда ли. Обитель великолепия была заложена императором Индии Джелаль-ад-дином Акбаром в 1570 году.
Позже превратилась в крупный административный центр
провинции Нангархар на юго-востоке Афганистана. Около 100 тысяч жителей. Стратегически важный транзитный и торговый пункт на оси Кабул-Пешавар, открывающий ворота в Пакистан.
Центр огромного субтропического оазиса в долине реки,
носящей то же имя, что и афганская столица. Здесь находились крупная
гидроэлектростанция, огромный ирригационный комплекс, университет и
современный аэродром.
Из Кабула минут 40 лету, и вот она - бывшая зимняя резиденция афганских королей. Если зазевался, можешь оказаться в Пакистане. Говорили, что аэродром построили американцы. Полоса отличная, правда, из-за нехватки стоянок, вертолеты приходилось ставить вдоль ВПП.
Однажды за это поплатились: взлетавший “Ан-24” сошел с полосы и снес своей плоскостью хвостовые балки сразу у четырех “Ми-8”. Хорошо, что люди не пострадали. На аэродроме единственное каменное здание - аэропорт, в котором размещался штаб вертолетного полка.
Что еще вспоминается при слове Джелалабад? Черные скалы, чудовищная жара, температуры настолько высокие, что вертолеты с трудом отрывались от бетонки при взлете.
При заходе на посадку, уже на высоте 1000 метров, открываешь дверь грузовой кабины и понимаешь, что попал в баню, а на земле - просто парилка.
Единственное спасение - бучилы. Снег не знает, кто придумал арыкам это причудливое название, но попал точно в цель. Кто не купался в бучиле, тот не был в Джелалабаде.
Пронзительно чистая и удивительно холодная вода, рыбы
плавают, и ты среди них словно в большом аквариуме. Вокруг города -
сплошные сады, злые языки болтали, что все они якобы принадлежали Бабраку Кармалю, или Наджибулле, которые благодаря субтропическому климату плодоносили круглый год, поэтому пол в модуле, где они жили, был усыпан цитрусовыми: мандаринами, апельсинами, гранатами.
7 ноября 1987 года в Афганистане ничем не отличался от наших обычных трудовых будней. Во время боевых действий не было ни праздничных, ни выходных, ни проходных.
Каждый день одно и то же: подъем в 4.00, опробование
вертолетов, постановка задачи и обычная боевая работа: колонны,
блок-посты, площадки, засады, перевозки, посадка на дозаправку и
зарядку.
И опять колонны, блок-посты. Так до темна, а ночью постоянно
один борт в воздухе, чтобы аэродром не обстреливали. Наши войска прибыли в ДРА шесть лет назад. Летчики рвались в бой. Везде им виделись душманы. В эфире то и дело было слышно
- Вижу цель, разрешите работу!
С заданий приходили совершенно пустые машины, технари не успевали заряжать. Ежедневно в воздух поднимались практически все живые вертушки, за исключением тех, что на регламенте, или ремонте. В Джелалабаде духи изредка постреливали, а самым опасным местом, бесспорно, считалась Черная гора, куда запрещалось залетать.
Итак, 7 ноября, Джелалабад. Вертолеты разлетелись, и только дежурная пара мирно загорала на бучиле первой вертолетной эскадрильи. Чтобы попасть в первую, нужно было пересечь ВПП и пройти через настоящие заросли: трава выше человеческого роста.
День только начинался, а песчанка Снега уже прилипла к телу. Вдруг в эфире прозвучало: “Борт “09”, отказ основной гидросистемы”. Еще
через несколько мгновений: “Прыгай”.
Вся группа, мокрая то ли от жары, то ли от
услышанного, бросилась к рации. Когда Снег вынырнул из травы, дежурная пара уже запустилась.
Пока соображали, ведущий вырулил на полосу. Понимая, что
произошло что-то очень серьезное, зря дежурную пару поднимать не будут,
Снег махнул ведомому, вертолет притормозил, и группа на ходу запрыгнула в грузовую кабину. В вертолете узнали, что в районе Черной горы сбили нашу двадцатьчетверку.
Через 15 минут они были на месте. Представьте себе огромный котлован, на дне которого лежал беспомощный вертолет. Сверху казалось - совершенно целый, а при ближайшей рассмотрении - восстановлению не подлежит.
Их помощь не потребовалась. А где экипаж? Два ярко желтых парашюта лежали рядом с машиной, для справки: до середины 80-х в Афганистане в экипаж “Ми-24” входили три человека: командир, летчик-оператор и борттехник, затем бортовым запретили летать.
Ведущий, не раздумывая, сразу же пошел на посадку. Что тут началось? Безжизненные горы ожили, ощетинились, началась стрельба. Ведомый ходил по кругу, прикрывая ведущего. Группа Снега огрызалась огнем.
Им казалось, что все бьют только по ним. Лупили со всех сторон. Забегая вперед, Снег отметил, что потом, после завершения спасательной операции, летчики лично осмотрели вертолет от кончика носа до хвоста и
только в левой половине стабилизатора, в перкали, обнаружили всего одну
пробоину, у страха глаза велики.
Они оказались в специально подготовленной ловушке: духи палили с каждого склона окружности в центр сразу из нескольких огневых точек. Никогда раньше летчики не видели, как работает ДШК.
- Смотрите, как сварка, - объяснял им механик-радист, который вместе с ними заскочил в вертолет на стоянке.
От количества сварочных аппаратов их ноги стали подкашиваться, и они стали непроизвольно опускаться за дополнительную бочку, которая стояла в грузовой кабине.
Радист улыбнулся: ДШК пробивает вертолет насквозь, как
консервную банку. Стало стыдно, встали в полный рост и открыли дверь в
кабину экипажа.
Вертолет мотало из стороны в сторону по направлению, тангажу и крену. Впереди, прямо по курсу, были только скалы. Вдруг среди огромных камней впервые увидел живого духа, который убегал, периодически вскидывая винтовку и стреляя в сторону советского вертолета.
В ответ они пускали НУРСы. Снаряды, словно поленья дров, падали с таким разбросом, что душман не обращал на них никого внимания. Пока они крутились, ведущий произвел посадку и доложил, что забрал двоих.
Третьего парашюта нигде не было видно. К этому моменту в район пришла наша родная боевая эскадрилья. “Ми-24” встали в круг, и враз полегче задышалось.
Свои в обиду не дадут. Началась сумасшедшая стрельба. Пока дуэлянты выясняли отношения, ведущий взлетел, и они пошли домой. На аэродроме садились прямо на перрон перед штабом.
Выпрыгнув из своего вертолета, подбежали к ведущему. Он молотил рядом со ступеньками. Из вертолета выскочили спасенные: летчик-оператор и бортовой техник, не было только командира экипажа, кажется, капитана.
По ступенькам спустился командир полка. В открытый блистер он сказал экипажу одну единственную фразу:
- Возвращайтесь за третьим.
Они увидели, как побелели косточки на руках командира восьмерки, которыми он сжимал ручки управления. Обратно в это пекло? Вертолет необычно резко развернулся на месте и взлетел прямо с перрона.
Вслед за ним потянулась вся группа. А они пошли на КПИ слушать эфир. Несмотря на стрельбу, в эфире стояла полная тишина. Вдруг в динамике прохрустело:
- Вижу 227-го, захожу на посадку.
Они нашли его. После нескольких минут напряженного ожидания слышим:
- 227-й на борту, взлетаю.
Потом еще не раз буду слышать эти простые слова, но тогда им казалось, что произошло настоящее чудо. Группа возвращалась. Когда ведущий дежурной пары был на четвертом развороте, в эфире раздался спокойный голос командира полка:
- Представить весь экипаж к орденам “Красной Звезды”, документы отправить сегодня!
От радости, или от облегчения они захлопали в ладоши. Восьмерка во второй раз села на перрон, оттуда выскочил командир сбитого “Ми-24”. Все обнимались, целовались. Никогда не видел, чтобы мужики могут так радоваться.
Это было не возвращение с того света, это была победа над смертью, их общая победа. Потом спасенный капитан рассказывал. Его парашют отнесло на одну из вершин котлована.
Летчик видел, как пришла их пара, он сигнализировал, но,
как оказалось, лишь привлек к себе внимание духов. Наши же находились ниже и смотрели на дно котлована.
Офицер бросился вниз. Дорога к спасению была завалена валунами. Пилот торопился, продирался сквозь камни. Когда обходил очередную огромную глыбу, в несколько раз выше человеческого роста, столкнулся лицом к лицу с душманом, который уже поднимался за своей добычей, за клочок летного комбинезона сбитого летчика платили хорошие деньги.
Офицер выстрелил из пистолета быстрее. Однако когда до восьмерки оставалось несколько сот метров, она взлетела. Каково же было отчаяние капитана. И какова же была его радость, когда группа появилась вновь.
Кто хоть раз оставался на афганской площадке, сможет понять этот прилив чувств, когда слышишь родной шум приближающихся винтов. В такие моменты особенно хочется, чтобы вертолет ревел, как танк.
Они вернулись! Теперь они без него не уйдут. В тот день простые вертолетчики сделали, казалось бы, невозможное - спасли экипаж вертолета, сбитого на Черной горе.
Пусть не ты, пусть другой, родной тебе человек, спас такого же родного тебе человека. Счастье, которое нельзя передать словами. В тот вечер все радовались, обнимались, пели песни, и только начальник строевого сидел в подвале штаба и печатал на машинке представления к наградам, начинавшиеся одинаково: “7 ноября, Джелалабад, Черная гора”.
Много написано о той Афганской войне хорошего и плохого. Пишут по-разному, одни - о поражениях, другие - о победах. Они не знали, кто в тот день и час на Черной горе победил, а кто проиграл.
Со временем оценки меняются, к сожалению, не в лучшую сторону, но только теперь поняли, Афган - это не победы и поражения, Афган - это преодоление. Когда невозможное возможно.
7 ноября они преодолели страх, преодолели миф о непобедимой Черной горе, преодолели обстоятельства, преодолели самих себя, преодолели честно, достойно, порядочно.
Кто-то из великих сказал, что только в трудных
испытаниях человек может обрести мужество, верность и настоящую дружбу. Наверно, ради таких мгновений и стоит жить.
                89

Могли ли мы выиграть эту войну? Да, могли. Население Афганистана к концу 80-х годов уже вполне позитивно оценило достижения социального прогресса, пусть и принесенные на советских штыках.
В связи с перестройкой широкое распространение в наших средствах массовой информации получил тезис - “армия не должна выполнять любые приказы, а разбираться - законные они, или нет”.
Такие требования могут выдвигать только люди не служившие в армии. Записать в устав можно все, в том числе и пункт о невыполнении всякого приказа командования.
Но тогда командир, получив приказ, должен определить степень его нравственности. В таких условиях армия, как военный инструмент государства просто перестанет существовать.
С военных можно будет спрашивать не только за невыполнение, но и за выполнение приказа. Военный человек живет и действует по законам армии, по принципу единоначалия, когда приказ выполняется беспрекословно и в срок, и обсуждению он не подлежит.
Закон войны суров, но справедлив. Иначе воевать, а тем более победить нельзя. В бою митингов не проводят, а воюют. Спрашивать нужно не с армии, а с тех, кто принял решение на применение военной силы.
Полная демократизация армии невозможна. Но это не значит, что демократии нет места в армии. Все, что направленно на укрепление армейских устоев, единоначалия армией принимается, но отвергается то, что противоречит этим принципам.
Иначе армия не будет армией. Бытуют разговоры и о надломленной психике воинов-афганцев. Снег с этим не согласен. Нужно понять психологию человека, прошедшего через войну, через смерть.
Когда он вернулся к мирной жизни на него никто не обращал внимание. Общество было занято решением своих проблем. Вот он и хочет всем своим поведением обратить на себя внимание и сказать:
- Люди, я ведь через смерть прошел, посмотрите на меня, хоть похвалите. Ведь я заслуживаю вашего внимания и заботы.
Но, наткнувшись на стену равнодушия, часть из них, наиболее ранимая психологически, вступает в противоречия с обществом. Отсюда и конфликты.
Особенно тяжело переживают такое невнимание к себе раненные воины. Раненый человек испытывает боль не только от раны. Рана зарубцуется. У него ранена и душа, которую лечить нужно только вниманием и добром.
Солдаты, прошедшие эту войну, сразу повзрослели на несколько лет. Их молодость закончилась в 20 лет. Их следует воспринимать как людей, пострадавших за интересы своего государства.
Подавляющее большинство солдат, вернувшись на Родину из Афганистана, сохранили и принесли с собой верность, неразрывно связанную с честью.
Анализируя и оценивая опыт боевых действий наших войск в Афганистане, следует учитывать три обстоятельства. Во-первых, их опыт бесценен для армии.
- Учить тому, что необходимо на войне.
Поскольку горная подготовка личного состава проводилась только в нескольких округах, то отдельные солдаты и офицеры, прибывшие в Афганистан из других мест службы, испытывали определенные трудности в ориентировании и действиях в условиях горной местности.
Наши подразделения редко практиковали ведение активных боевых действий ночью. Поэтому не достигалась непрерывность ведения боевых наступательных действий, чем умело пользовались мятежники для выхода из боя вне нашего воздействия.
В начале пребывания наших войск в Афганистане уже первые бои показали, что личный состав в психологическом отношении не в полной мере был готов к уничтожению врага.
Уничтожение человека, хотя он и враг, первое время казалось нашему солдату недоступным. Та истина, что идет война, усваивалась медленно. Необычность условий горной местности, невозможность использования в полном объеме боевой техники, неясность обстановки, когда не знаешь откуда на тебя может быть совершено нападение - все это длительное время давило на психику личного состава.
По этим и другим недостаткам были приняты необходимые меры и внесены соответствующие изменения в боевые уставы Сухопутных войск. Во-вторых, при всей важности опыта боевых действий наших войск, он носит локальный характер по вопросам способов ведения боевых действий.
Боевые действия войск в Афганистане - это действия в особых условиях против отдельных, хотя и крупных формирований противника, не объединенных единым командованием, при полном отсутствии авиации и танков, современных противотанковых средств и при наличии ограниченного количества артиллерии и современных средств противовоздушной обороны.
Поэтому нельзя способам ведения боевых действий, применявшихся в Афганистане, придавать всеобщий, обязательный характер для всех наших Сухопутных войск.
В-третьих, некоторые общественные деятели нашей страны утверждают, что Советская армия в Афганистане потерпела поражение. Несостоятельность таких утверждений очевидна. Перед 40 армией никогда не ставилась задача одержать военную победу в Афганистане.
Поражение - это нанесение войскам различными боевыми средствами потерь и моральных потрясений, вследствие которых они становятся не способными к ведению активных боевых действий.
Части и соединения 40-й армии, несмотря на длительную войну, не потеряли своей боеспособности. Наоборот, в определенном смысле они ее повысили, за счет приобретения личным составом боевого опыта и поступления в войска новых образцов вооружения и боевой техники.
Следует учитывать, что наши войска были выведены из Афганистана не в результате давления противника, а по решению руководства своей страны.
Учитывая эти обстоятельства, нужно спросить с тех лиц, которые совершают безосновательные нападки на армию. Война в Афганистане не была популярной среди народа нашей страны.
Народу не были известны истинные мотивы ввода наших войск в эту страну и не понятны цели войны. Афганская война нанесла серьезный ущерб авторитету нашей страны и ее Вооруженным силам.
Задачи, которые ставились им - силой оружия заставить народ Афганистана подчиниться не популярному правительству, были непосильны для тех войск, которыми располагала 40-я армия.
Много горя эта война доставила и родителям, чьи дети были искалечены, или погибли на ней. Велики были и наши материальные затраты. Каждый день войны обходился нашему государству более 10 миллионов рублей.
В то же время в Афганистане еще раз проявил свои лучшие качества наш солдат. Его выносливость, самоотверженность и храбрость вызывали уважение. Наши солдаты и офицеры, убежденные в том, что они защищают интересы Родины, лишь выполняли свой воинский долг.
Выполняли его мужественно, стойко, до конца, как и подобает настоящим воинам, ибо воинский долг превыше всего. Низкий им поклон за это.
За все годы войны афганская валюта оставалась одной из самых стабильных в мире. В последние годы войны на территории Афганистана успешно работали более 300 национальных, смешанных и иностранных предприятий, в том числе структурообразующие, созданные при финансовой и экономической помощи СССР.
Произошло же это в Средней Азии в 30-е годы, где после долгой и кровопролитной борьбы с басмачеством, оно, в конце концов, было побеждено.
Снегов разочаровался во всем. Родине стали не нужны ни его военное образование, ни умение командовать воинскими подразделениями, ни его боевой опыт.
 Он стал искать работу на гражданке, чтобы прокормить семью, не он первый, не он последний, так уже было неоднократно в нашей истории. Ему было непонятно, почему его Родину постоянно что-то не устраивало в других странах. Они, военные люди, старались сделать все для того, чтобы она была счастлива.
Они ни на секунду не сомневались в том, что их страна всегда права во всем. Но она относилась к ним так, будто они совершили преступление и должны за это ответить.
Глубинный инстинкт подсказывал Снегову, что это они нуждаются в защите от своего правительства. Если что, если грянет новая война, то спасутся, как всегда правители, парламент и государственный аппарат, на остальное население им наплевать.
Но не для рабства он выстоял в той войне, чтобы на Родине его поставили на колени. Не рабами они вернулись на Родину. Они вернулись хозяевами своей страны.
Когда генералов припекло, его стали снова звать на службу, возникла необходимость повоевать в Чечне. В ответ на их предложение повоевать еще раз, Снег послал штабников куда подальше известным русским непечатным выражением.
Он постарел, теперь ему за пятьдесят. Стал иногда захаживать в церковь, хочется покаяться перед богом. Стара истина о том, что когда черт стареет, он становится монахом, но и в церковном покаянии ему было отказано.
После посещения могил отца и Гоги на воинском кладбище на “Поле Ершова” в Казани, Снегов с матерью зашли в местную церковь. Он рассказал батюшке, что у него тяжело на душе после Афганистана и попросил у бога прощения за все смерти, в которых повинен был он лично. Батюшка спросил его, раскаивается ли он в том, что убил так много людей.
Снег ответил, что раскаиваться ему не в чем, так как духи хотели убить его, и он вынужден был убивать их, к тому же он защищал своих солдат и мстил за своих убитых товарищей.
Тогда батюшка отказал ему в отпущении грехов и не велел больше приходить в церковь до тех пор, пока он искренне не раскается в своих преступлениях.
Этот батюшка ему не понравился тем, что он в Снеге увидал настоящего преступника, был очень возбужден и не захотел выслушать его до конца.
С тех пор в церкви Снег больше никогда не бывал, даже тогда, когда после Афганистана крестили его детей - дочь и сына. Ребята из его группы редко, но навещают его.

                90

У каждого свои заботы, своя жизнь. За время прошедшее после Афгана  Зайчик и Буратино поступили на работу в одну из охранных фирм города Москвы и погибли при перевозке крупной партии денег в ходе бандитского нападения.
Рахим женился и успешно занимается бизнесом в суверенном Узбекистане. Термос поправился, работает и бедствует фермером в одном из сел Нижегородской области, до сих пор сожалея о развале родного некогда крупного и богатого колхоза. Он женился и воспитывает двух сыновей.
Чинарик гоняет автомашины из Германии и не женился до сих пор. Батон, Воробей и Ястребок открыли небольшое кафе в Костроме, женаты, имеют по одному ребенку.
Они встречаемся все вместе и вспоминаем всё: Афганистан, памятные бои, всю их группу: вихрастого веселого Чижа, обстоятельного Матроса,  беззаботного Гогу, стеснительного Малыша, вечного балагура Буратино и скромного Зайчика. Они не забыли своих ребят, и будем помнить до тех пор, пока живы сами.
В Республике Афганистан, куда привела его бойцов судьба воина-десантника, они показали себя достойными людьми и солдатами, действовавшими в боевых условиях смело и решительно.
- Ты, Гога, оказался, как всегда, прав! Горбачев и Ельцин действительно продали и пропили свою честь, которой у них наверняка никогда и не было. Да и хрен бы с ней, с их честью, но они продали весь Союз и всю Россию, вот что обидно. 
  Развалили Советский Союз, одарив всех взамен великой Родины пустопорожней болтовней и пустым карманом одних, вседозволенностью и тугим кошельком других. Люди поверили в пустословие и остались ни с чем.
В августе 1988 года из Афганистана выводились все советские воинские формирования 40-й армии  зоны Юг, о чем неоднократно  упоминалось в прессе.
15 августа 1988 года они брали штурмом в Кандагарском аэропорту последний самолет, который должен был отвезти на Родину последних раненых и отъезжающих.
И вот долгожданный приказ. Домой! Домой! Над кандагарским аэродромом - тихий вечер и голубая лазурь высокого неба. На стоянке замер красавец горбач “Ил-76”.
Это был последний массовый дембель, на который они еле сумели всунуть больного Рахима, накануне перед увольнением со службы он заболел гепатитом. У всех улетающих был перегруз - везли последние колониальные товары на изголодавшуюся Родину.
Советские летчики протестовали, и не хотели вести через границу лишний вес, говоря о том, что самолет просто не поднимет груз. Но все было напрасно. Завязалась отчаянная перебранка. Исход был решен заранее.
Бесчисленные чемоданы и коробки были погружены на борт. Рахима они держали за ноги, чтобы он не вывалился с аппарели, когда она закрывалась. Внутри яблоку негде было упасть.
Летчики поначалу пытались унять праздновавшую дембель толпу, но потом сдались и затаились в самолете, они поняли, что лучше скрыться где-нибудь в укромном уголке, отдав добровольно самолет дембелям на штурм. Все хотели домой.
В прощальных памятных письмах командования к солдатам есть такие строки: “Много дней ты свято выполнял свой патриотический и интернациональный долг - проявляя отвагу и мужество, помогал афганскому народу защищать завоевания апрельской революции.
Ты был верен своей воинской присяге и с честью пронес за пределами родной страны высокое звание советского воина-патриота и интернационалиста.
Ты уезжаешь в родные края, скоро встретишься с родными и близкими, друзьями и товарищами, снова познаешь радость мирного труда.
Смело вступай на избранный путь, высоко неси честь и достоинство советского воина. От имени всей нашей воинской семьи - спасибо тебе за верную службу Родине!”.
Снег помнит, как первое время он никак не мог привыкнуть к внезапным громким выстрелам выхлопным газов автомобилей. Ему казалось, что он опять попал под обстрел.
В Ташкенте они сидели в такси, когда на перекрестке улиц остановившийся рядом грузовик вдруг громко “выстрелил” выхлопной трубой. Снег мгновенно укрылся за приборной доской. И ощутил, как тело пробил холодный пот, ни автомата, ни ножа рядом не было. Удивился и водитель такси.
- Да, парень, досталось тебе.
Дома, в Казани, досталось и его жене. 
 - Я тебя боюсь, - сказала она ему однажды, после того, как  ночью, ему наяву  приснился сон, будто в рукопашной схватке на него навалились сразу два духа.
Очнулся он только тогда, когда с силой влепил кулаком в стенку, едва не попав  жене в лицо. С такой силой ударил, что кулак потом три дня болел. Жена поняла и простила.
 А на родине и сегодня порой приходится слышать:
- Мы вас туда не посылали!
- “Мы были высоки, русоволосы, Вы в книгах прочитаете, как миф, о том, как мы ушли не долюбив, не докурив последней папиросы!”.
Сильные строки известного поэта, пусть не про них, а про тех воинов, той далекой войны, но они им очень близки и понятны, они их не опозорили.
Снегу запомнилось интервью с последним боевым командующим 40-ой армии, Героем Советского Союза, генерал-полковником Борисом Громовым. В нем сквозят те же ностальгтческие ноты.
- Первый  раз  я  был в Афганистане  два с половиной года. Затем закончил академию  Генштаба.  После  чего  должен был вновь  возвращаться,  но уже  в качестве генерала по особым поручениям начальника Генерального штаба.
- Так   перед   этой  командировкой   месяц   целенаправленно   занимался Афганистаном,  хотя  все  по  нему  уже  знал.  Не только  я проходил  такую специальную  подготовку,  но и вся  моя  группа. Вот  такое  было  отношение командования.
- Мы к любой  операции очень долго готовились:  проводили взаимодействие, строили  макеты  местности.  Если  был  какой-нибудь населенный пункт, то мы заказывали снимки  из  космоса, которые нам  за неделю  до  боевых  действий доставляли  из Москвы. Мы засылали агентуру.  Каждому командиру  расписывали задачу, и они тщательно по ней готовились. Здесь ничего нового нет.
- Как только решение о выводе войск было принято, начались попытки его кардинально изменить.  Речь шла о  том, чтобы, по просьбе руководства  Афганистана,  или задержать  войска,   или  оставить  хотя  бы  те  силы,   которые  могли  бы контролировать аэропорт Кабул, часть основных объектов в городе и всю дорогу от столицы  Афганистана  до  пограничного города  СССР  Термеза.
- Минимальное количество оставшихся должно было достигать примерно тридцати тысяч человек, это - практически - четвертая часть армии. Команды напрямую не  выдавались.  Нам  говорили, мол, будьте готовы, на всякий  случай,  и  ко  второму варианту. Получалось, что, имея четкий  план постепенного вывода, который надо было выполнять,  нас придерживали.
- И вышло так, что мы были задержаны в Кабуле до упора и завершили выход из него всего за десять дней до 15 февраля. А что значит, за  столь короткое время вывести около 30 тысяч человек, которые располагались вдоль дороги, зимой, в  боевых условиях, да еще через самый высокогорный в мире перевал - Саланг, думаю, вы понимаете, тем более что сами служили именно в тех местах.
- Мы   были  в   величайшем  напряжении:   интеллектуальном,   моральном, физическом. Но  окончательный срок вывода, тем не  менее,  был определен заранее. Почему он пришелся на самые неблагоприятные  природные условия, такие, что и врагу не  пожелаешь: сходы лавин,  обледеневшие дороги,  бураны, жесточайшие морозы? Неужели об этом никто не подумал заранее?
- Здесь  вопрос  скорее не ко  мне,  а к  нашим  дипломатам, которые вели переговоры в Женеве и должны были твердо отстаивать наши позиции.  Этого,  к сожалению, не произошло. Первоначально требования СССР  были  другими.  По времени сроки  вывода значительно растягивались,  что  для  40-ой  армии  было  благом.  Но  когда подписали  соглашение,  то  оказалось,  что  вывод  значительно   сократили.
- Получился даже  не год, а  девять  месяцев. За такой срок вывести  120 тысяч человек,  да с  боями, да при таких климатических условиях  - сложность была огромная. Знаете, мы прикидывали, искали и  не нашли подобного не только  в нашей истории,  но и в мировой. Здесь я  не беру в  расчет Первую и Вторую мировые войны.  Во  все  остальные периоды ни у  одного  государства не  было  такой крупной группировки войск, подобно нашей, за пределами страны.
- Настаивали  на выводе все, начиная  с  командования армии  и  оперативной  группы Министерства обороны СССР, которую возглавлял Валентин Варенников. Обратной точки  зрения  придерживались руководители  КГБ.
- Они старались привязать  к Советскому  Союзу  ряд  стран,  в частности  Афганистан. Ведь именно  КГБ  занимался  вопросом,  кто же будет во  главе  этой  страны. Все последнее афганское  руководство при  нашем  присутствии  -  это были  люди, которые  подбирались, готовились  и  ставились  на посты  не кем-нибудь, а именно Комитетом госбезопасности. Наджибулла - не исключение.
- Личных встреч не было, но велась  большая переписка.  Особенно  с Ахмад Шахом Масудом во время вывода войск. Это делалось для того, чтобы исключить потери. А смысл был в том, чтобы Масуд лично от меня  знал о моих дальнейших действиях во время вывода. Что я при  определенных условиях, которые мы с ним обговариваем, не  буду наносить удары ни по  его группировкам, ни по  территориям, которые они контролируют.
- Но  и  он  должен был  взять  обязательства и  дать  мне  их письменно,  что гарантирует  ни  в  коей  мере  не  препятствовать  выводу  наших  частей  и соединений. Почти все эти обязательства двумя сторонами были выполнены.
- Я могу назвать общую цифру без вести пропавших: 330  человек. Это те, кто был  в плену, или уже  там  погибли, или  перешли на  другую сторону добровольно. Мы до сих пор занимаемся освобождением военнопленных, но не  афишируем подобную деятельность, так как излишняя огласка может  повредить делу. Люди, которые  нам помогают на той  стороне, не хотят, чтобы про это вообще кто-то знал. Они слишком многим рискуют.
- За  прошедшие  годы  мы  вытащили  из  Афганистана  несколько  десятков человек. Точную  цифру не  буду  называть  по  причине вышеуказанной. Среди освобожденных были не только военные, но и гражданские, бывшие советники.
- Количество этих людей значительно, так как СССР в той или  иной степени принимал участие в боевых действиях в 26 странах мира. Общее  количество  ветеранов  по  России  составляет  примерно  полтора миллиона человек. Из них афганцев где-то 75-80 процентов. Это чуть больше миллиона.
- Об афганском синдроме я могу сказать только о себе. Вот,  ты отвечаешь за  всю армию  и живешь  этим длительное  время.  Ты знаешь, что в персональном ответе за жизни людей, за то, чтобы в Афганистане они вели более  или менее нормальное существование. Ты ответственен, скажем, за  организацию  вывода  войск,  причем  не  просто  на  словах,  а  головой отвечаешь, - и не только перед начальством, но и перед матерями солдатскими.
- И  вот все это  закончилось.  Упали  с  плеч  огромная  тяжесть и  груз ответственности, но в душе появилась какая-то потрясающая пустота. Не скажу, что это была депрессия. Нет, именно пустота, когда не то чтобы тебя ничто не интересует, а просто не  вызывает никаких  эмоциональных реакций. Назначение на  должность,  на  концерте  хорошем  был,  - но  все  это  тебе  абсолютно безразлично. Длилось это долго. А точнее, из такого состояния вышел я только к середине 1990 года.
- Сейчас же синдром этот у меня  проявляется несколько по-другому. Иногда я словно  возвращаюсь  в  то время, не обязательно  совпадающее  с  периодом вывода. Это могут быть какие-то отдельные боевые действия. И я вновь начинаю ощущать такую тяжесть,  огромную,  которую прямо-таки физически  чувствую так,  что у  меня  даже  голова  начинает  болеть. 
- Ведь вспоминаются далеко не радостные моменты, а самые  тяжелые: наши потери, или то,  как рота  попала в горах  в  засаду и ей  необходима помощь.  А ее нет, потому что погода нелетная и авиация подойти не может. А в роте пошли потери и  ты чувствуешь, что  будут  они  нарастать снежным комом. И ты  ничего  не можешь сделать, хотя все, казалось бы, предусмотрел.  Но вот такое стечение обстоятельств произошло. И ты бессилен. Такой вот у меня синдром.
Странная это была война. Впрочем, войной ее тогда предпочитали не называть, а просто и непонятно интернациональный долг. Какой долг, кому, за что?
Кому-то было выгодно за этой пустопорожней фразеологией прятаться и грести жар чужими руками. В случае гибели, или ранения с социальной точки зрения статус военнослужащего приобретал иной характер.
Это была интернациональная помощь другому народу, на которую сознательно шли наши руководители, умирать-то ведь все равно не им. Поэтому нет смысла говорить об абсолютной добровольности принятия решения на отправку в Афганистан. Отказ выполнить приказ был равнозначен увольнению из армии. Но уволенных из армии в рядах десантников не было.
Скорее всего, это был воинский долг, как мы его понимали, а потом уже работа. Те денежные выплаты, которые были положены им по закону, потом отозвались душевной болью.
При отправлении в двухгодичную командировку их семьи получали деньги по аттестату, как в отечественную войну, но и этому многие завидовали, вот бы и им так же, получай деньги ни за что.
- Эх, вы, человеческое быдло, нашли, чему завидовать.
Десантников духи очень боялись. Называли их русскими леопардами. От прямого столкновения уходили, предпочитали либо вести с ними бой на дальней дистанции, либо уклоняться от него и нападали исподтишка.
Снег помнит, как похитили духи в одном из кишлаков незаконно торгующих бензином советских солдата и прапорщика. Офицеры через местных аксакалов предупредили духов:
- Не вернете наших - пеняйте на себя, плохо будет. Кишлак поднимем на воздух.
На следующий день несколько стариков-афганцев пришли договариваться. Рядового отдали сразу, а за прапорщика пришлось пригрозить кишлаку поголовным истреблением. Только после этого вернули.
Действительно это была странная война. Бандитам есть чего бояться.  Бандит по натуре - не солдат, а скорее фанат. Бандит остается бандитом всегда, даже если состоит в большой шайке таких же негодяев и холуев, как и он сам. Врага надо знать в бою, только это помогает реально бороться с ним на равных и побеждать.
Для выявления и принятия мер к духам в качестве одного из способов решения этой задачи нам приходилось выполнять так называемую зачистку. Афганский снайпер ночью воюет, а днем он мирный житель. Длительное время потом  приходилось гоняться за ним по горам.
Жаль было ребят срочной службы. Шести месяцев на подготовку перед отправкой в Афганистан было маловато. Во-первых же боях их много погибало.
Они участвовали в военных учениях в чистом поле, а в Афганистане столкнулись с ближним боем в населенных пунктах и с реальным противником.
Это большая разница. Чтобы быстро научиться воевать в тех условиях, им надо было обязательно посмотреть смерти в лицо. Это слишком большая цена.
Сейчас это уже мало кого интересует. Нет той страны, которая вела эту войну. Не будет уже и той героической 40-й армии, которой нынешняя Россия, на мой взгляд, просто не достойна.
- Могли ли мы выиграть эту войну? Да, могли.
Население Афганистана к концу 80-х годов уже вполне позитивно оценило достижения социального прогресса, пусть и принесенные на советских штыках. За все годы войны афганская валюта оставалась одной из самых стабильных в мире.
Но к власти в Союзе пришли коммунисты новой формации, декларировавшие курс на псевдодемократические ценности. В итоге, в результате Горбачевско-Яковлевской перестройки экономика СССР рухнула, погребя под своими обломками и ее застрельщиков, а с ними и  все государство.
 Уже окрепшему режиму Наджибуллы не нужна была больше советская армия. Вооруженные силы Демократического Афганистана достаточно окрепли, чтобы самостоятельно дать отпор врагу.
Все, о чем Наджибулла тщетно просил Горбачева, было “продать Афганистану за свободно конвертируемую валюту горючее и боеприпасы”. Но, как мог соловей демократии наступить на горло собственной песне?
И, в конечном счете, афганский президент, возлагавший свои последние надежды на Эдуарда Шеварднадзе, отдал остатки горючего из своего вертолета кабульскому гарнизону.
А еще через некоторое время над его повешенным на центральной площади Кабула трупом с выколотыми глазами глумилась бесчинствующая толпа бандитов.
Предатели своего народа предали и афганский народ, и погибших воинов-интернационалистов. Сегодняшний Афганистан, погруженный в хаос гражданской войны, находящиеся там американские войска, воинствующий исламский фундаментализм, уже перешагнувший порог российского дома - тоже плоды этого предательства.
Снег часто задает себе вопрос: оправдан ли был вывод советских войск из Афганистана в 1989 году? И отвечает:
- Да, но только лишь потому, что горбачевский режим, уже разваливавший СССР при поддержке ЦРУ, был столь же мало способен выиграть афганскую войну, как ельцинский режим победить в войне чеченской.

                91

В героической истории нашей страны есть множество городов и городков, поселков и крепостей, чьи имена являются синонимами беспримерного мужества и героизма русского воинства.
Козельск, Рязань, Курск, Баязет, Порт-Артур, Брест, Смоленск, Москва, Владимир, Волгоград, Улус-Керт, Грозный - нет им числа. Среди них скромно смотрится немного непривычное для русского слуха имя Бадабера.
Нет, не ищите этот населенный пункт на карте Российской Федерации или же Советского Союза, он расположен на далекой южной чужбине в Пакистане. Но и там нашлось место подвигу русских солдат.
Ровно двадцать лет назад здесь, в 24 километрах от Пешавара, второго по величине города Пакистана, произошел неравный бой между регулярными частями пакистанской армии и отрядами афганских душманов с одной стороны, и группой советских и афганских военнопленных с другой.
Советских военнопленных начали привозить сюда, на базу, где проходили обучение под руководством опытных американских инструкторов афганские мятежники, в 1983-84 годы, незадолго до описываемых событий.
До этого они содержались преимущественно в зинданах, ямах-тюрьмах, оборудованных каждым бандформированием самостоятельно и  использовали их на самых тяжелых работах: в каменоломнях, при погрузке и разгрузке боеприпасов, где их за малейшую провинность, а часто и без таковой, изможденных русских ребят жестоко избивали.
Комендант тюрьмы Бадабера Абдурахман избивал их плетью со свинцовым наконечником. Одновременно душманы склоняли пленных к принятию ислама.
Всего в Бадабере, по разным данным, насчитывалось от 6 до 12 советских и около 40 афганских военнопленных. Но всякому терпению когда-нибудь приходит предел.
Так произошло и здесь. 26 апреля 1985 года, в пятницу, большинство душманов, находящихся на базе, ушли в мечеть на вечерний намаз. Охранять пленных остались лишь два духа.
Воспользовавшись этим, один из пленных, выходец с Украины  Духовченко Виктор Васильевич из Запорожья, связал карауьных и поместил их в одну из камер, где до этого сидели пленные.
Охранять их поставили одного из афганских пленников, бывшего бойца “Царандоя”, сами же тем временем взломали замки в арсенале, вооружились, подтащили боеприпасы к спаренной зенитной установке и пулемету ДШК, установленным на крыше.
В боевую готовность был приведен миномет и гранатометы РПГ. Русские воины и их афганские союзники заняли все ключевые точки крепости, несколько угловых башен, здание арсенала и тюремные ворота.
Они знали, на что шли, некоторые из этих русских ребят в плену пребывали уже по три года, насмотрелись на мусульманские зверства и порядки, поэтому обратного пути у них не было.
Однако солдат-афганец, поставленный охранять бывших стражей, предал боевых друзей и за обещание одного из них о вознаграждении,  переметнулся к духам.
По тревоге немедленно был поднят весь личный состав базы, около 300 боевиков во главе с инструкторами из США, Пакистана и Египта. Они попытались штурмом вернуть контроль над крепостью, но были встречены шквальным огнем из всех видов оружия и, понеся чувствительные потери, вынуждены были отступить.
К месту событий явился Бурханутдин Раббани - главарь бандформирования, в чьем ведении находилась база в Бадабере. Впоследствии, в 1992 году, он стал главой Афганистана, но через три года был свергнут талибами, среди которых весомую часть составляли бывшие функционеры НДПА, “Царандоя” и вооруженных сил ДРА.
Он предложил восставшим сдаться, однако последние выдвинули свои, справедливые и законные, требования: встреча с послом СССР в Пакистане, встреча с представителями Красного Кресте и немедленное освобождение всех пленных.
Раббани все их требования отклонил. Начался второй штурм, который также был отбит восставшими русскими воинами. Место схватки к тому времени было блокировано тройным кольцом окружения, составленным из душманов и военнослужащих пакистанской армии, бронетехники и артиллерии 11 армейского корпуса вооруженных сил Пакистана. В воздухе барражировали боевые вертолеты ВВС Пакистана.
Жесточайшее сражение продолжалось всю ночь. Штурм следовал за штурмом, силы восставших таяли, однако и враг нес чувствительные потери. Отчаявшись подавить восстание малыми силами, командование вооруженных сил Пакистана приняло решение: расстрелять восставших из реактивных установок залпового огня и ствольной тяжелой артиллерии, установленной на прямую наводку.
Утром 27 апреля начался артобстрел Бадаберы силами пакистанской артиллерии. Один из снарядов угодил прямо в здание арсенала, где сгруппировались оставшиеся в живых русские воины.
От его взрыва сдетонировали боеприпасы, хранившиеся там. Мощнейший взрыв сровнял с землей базу Бадабера. Рухнувшее здание арсенала погребло под своими руинами тела русских героев, а троих израненных, контуженых и обессиленных воинов, выживших после такой развязки, озверевшие духи стащили в один угол крепости и взорвали гранатами. Погибли все пленники.
Но дорогую цену заплатили душманы за гибель русских солдат. В результате схватки было уничтожено 120 душманов, от 40 до 90 военнослужащих регулярной армии Пакистана и все 6 американских военных инструкторов.
База Бадабера была полностью уничтожена, в результате взрыва арсенала. Кроме того мятежники потеряли 3 установки РСЗО “Град”, 2 миллиона патронов, около 40 единиц орудий, минометов и пулеметов, десятки тысяч ракет и снарядов. Погибла и канцелярия тюрьмы, а с ней, к сожалению, и списки узников.
Это чрезвычайное происшествие произвело настоящий переполох среди главарей афганских банд, никак не ожидавших подобного развития событий.
Своеобразным признанием мужества русских парней со стороны их противников является приказ, изданный другим афганским бандглаварем Гульбетдином Хекматиаром 29 апреля, который гласил: “Шурави - то есть советских - в плен не брать”.
Пакистан замер в ужасе, ожидая удара возмездия со стороны СССР, и делал все, чтобы информация о бое в Бадабере не получила никакой огласки. Был изъят и уничтожен тираж единственной пакистанской газеты, напечатавшей репортаж с места событий.
Район Бадабера был закрыт для посещения журналистами и дипломатами, главарям банформирований было приказано отвечать, что в районе Бадаберы произошла стычка между двумя конкурирующими бандами.
Официальные же власти Пакистана никак не прокомментировали происшедшие события, ссылаясь на неосведомленность. Но и наша страна, а точнее ее трусливое правительство, тоже делали все возможное для того, чтобы о происшедшем под Пешаваром не узнали широкие слои советского общества.
О событиях под Пешаваром было сказано лишь в пугливом информационном сообщении ТАСС в позднем выпуске новостей. Почему же руководство нашей страны не сделало ничего, чтобы если и не освободить узников, то хотя бы рассказать всем об их подвиге?
Дело в том, что официально война в Афганистане классифицировалась как оказание интернациональной помощи дружественному афганскому народу в борьбе с контрреволюцией.
Репортажи из Афганистана рассказывали не о подвигах советских воинов, а о том, как они помогают афганцам рыть арыки, строить мечети, сажать деревья и строить дороги.
На упоминание об участии их в боевых действиях было наложено табу. Соответственно, раз войны не было, то не могло быть и военнопленных, а советские воины, захваченные афганскими душманами объявлялись или без вести пропавшими, или же даже самовольно оставившими расположение своих частей.
В общем, высшее политическое руководство фактически бросило их и предпочло не портить отношения с Пакистаном и стоящими за его спиной США.
Однако в последние годы появились фальшивые версии, впрочем, документально не подтвержденные о том, что советскими спецслужбами, якобы, готовилась операция по вызволению узников Бадаберы. Это полное вранье.
Некоторые люди, занимавшиеся этим вопросом, заявляют, что в недрах КГБ готовилась специальная группа, в задачу которой входило освобождение пленных и отход с ними на территорию Афганистана. Однако восстание произошло ранее, чем была подготовлена операция.
По другой версии, восстание было специально подготовлено нашими спецслужбами. Как рассказывал бывший сотрудник военной разведки Алексей Чикишев, ему удалось узнать от информатора, входившего в охрану Бадаберы интересную подробность.
Незадолго до начала восстания в лагере появился неизвестный человек, который и предложил пленным план восстания. Согласно этому плану, пленные должны были захватить радиостанцию и выйти в эфир с обращением к правительствам СССР, Пакистан, к ООН и Красному Кресту.
Однако радиостанцию сразу захватить не удалось и ситуация стала развиваться по-другому. Однако есть сведения о том, что восставшим все-таки удалось выйти в эфир.
В 40-ой армии, якобы, уже готовили десант для их освобождения. Но потом посчитали, что это провокация. После этого про события в Бадабере было приказано забыть и не вспоминать больше.
Но неравнодушные люди есть везде. Собиранием по крупицам правды о событиях в Бадабере начали заниматься в Комитете по делам воинов-интернационалистов, в других организациях, объединяющих воинов, выполнявших боевые задачи в Афганистане.
Большой вклад в расследование внесли российские журналисты, которые, сильно рискуя, выезжали в Пакистан, на место событий, встречались с оставшимися в живых их непосредственными участниками.
Естественно, что духи стараются всячески принизить значение событий, свести их к обычной перестрелке. Себя при этом они выставляют белыми и пушистыми, чуть ли не закадычными друзьями наших пленных ребят. Но те, кто служил в Афганистане, знают, что стоят слова душманов.
Тем не менее, результатом проведенной громадной работы стало установление имен семи героев. Вот они:
1. Рядовой Васьков Игорь Николаевич, 1963 года рождения, из Костромской области.
2. Ефрейтор Дудкин Николай Иосифович, 1961 года рождения, с Алтая.
3. Рядовой Левчишин Сергей Николаевич, 1964 года рождения, из Самарской области.
4. Младший сержант Саминь Николай Григорьевич, 1964 года рождения, из Акмолинской области Казахстана.
5. Рядовой Зверкович Александр Николаевич, 1964 года рождения, из Витебской области Беларуси.
6. Рядовой Коршенко Сергей Васильевич, 1964 года рождения, из города Белая Церковь, Украина.
7. Духовченко Виктор Васильевич, 1954 года рождения, из города Запорожье, Украина.
Рядовой Коршенко 8 февраля 2003 года Указом Президента Украины был награжден орденом “За мужество” 3-й степени, а младший сержант  Саминь Указом Президента Казахстана - орденом “Айбын”- “Доблесть” 3-й степени. Уроженцы же России не отмечены никакими наградами.
События в Бадабере стали уже не первым прецедентом в череде событий, когда официальная власть нашей страны просто предала своих воинов, попавших в плен в разных горячих точках.
Так получилось в Чечне в ноябре 1994 года, когда от попавших в плен к дудаевцам танкистов отказались на официальном уровне. Так чуть не произошло с нашими офицерами, попавшими в катарские застенки по обвинению в устранении террориста Яндарбиева.
Только мощный голос общественности и честных и бескомпромиссных журналистов подвинул власти к поиску решения проблемы и освобождению захваченных офицеров.
А сколько было случаев ареста русских экипажей кораблей по всему миру - и говорить не приходится. От их спасения власть просто устранилась, заявляя, что “аресты экипажей это всего лишь спор хозяйствующих субъектов и частное дело компаний, нанявших их”.
Но, как бы там ни было, подвиг есть подвиг. Подвиг, совершенный 20 лет назад и достойный того, чтобы быть вписанным золотыми буквами на страницы российской истории. Вечная память вам, павшие за Родину русские солдаты!

                92

Граненый шпиль величественной стелы взметнулся в небо. Пятиконечная звезда и лавровая ветвь венчают его. На черном граните высечено на русском и дари: “Воинам интернационалистам”. Этот памятник высится в центре Кабула. Памятник павшим и живым.
Сегодня можно слышать голоса: “Надоело о войне! Лучше не знать, не вспоминать, не слышать!” Почему? Правды не может быть слишком мало. Правда нужна всем, ветеранам, молодежи, нашей истории, но восстанавливается она совсем не просто.
О своих боевых друзьях-афганцах, которые выполняли интернациональный долг, проявляя братскую солидарность, боевую взаимовыручку, горячую преданность и любовь к Родине, Снегу хочется упомянуть особо.
Афганистан - страна пустынь и горных серпантинов, песчаного зноя и заснеженных вершин. Там в нагорьях господствуют такие растения как астрагалы, кузиния, акация, верблюжья колючка, а в песках - саксаул и эфемеры.
Страна, в которую в декабре 1979 году на основании советско-афганского договора о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве были введены наши войска.
Страна, где с 1979 по 1989 годы на чужбине погибло более пятнадцати тысяч наших воинов, шесть тысяч скончалось впоследствии от ран и болезней, а более трёхсот пропало без вести. Со времён Великой Отечественной войны это были, пожалуй, самые большие потери нашей армии, не считая войны в Чечне.
С каждым годом мы всё более отдаляемся от событий минувших лет. Но не дают их нам забыть те, кто так и не вернулся домой, и те, кто, пройдя через её ужасы, переступил порог родного дома.
Афганистан. Ранний полдень встретил их ярким солнцем. Черные склоны гор, жёлтая, выжженная от палящего солнца трава, чужая земля, чужое небо. Но все понимали:
- Мы солдаты, нам дан приказ, и мы обязаны его выполнить.
Спускаясь по трапу самолета, они знали, что будет нелегко, не все они возвратятся на Родину, но они шли на это сознательно, потому что это был приказ Родины.
Они оттачивали свою боевую выучку, учились метко поражать цели на крутых склонах, приобретали навыки скалолазания. Юношам с русских, украинских, белорусских и узбекских равнин горная подготовка давалась нелегко. Акклиматизироваться, привыкнуть к большой высоте - это было делом времени.
Под командованием опытных офицеров время адаптации к высоте значительно сокращалось. Только стоптанные ботинки, заплатки на одежде и шрамы на руках напоминали молодым парням о двух месяцах, проведенных в горном центре переподготовки Кандагарской бригады.
Итак, впереди война, из которой суждено вернуться не всем. 70-я десантно-штурмовая бригада стала их общим домом на два года. В палатке группы уют и порядок: идеальная чистота, аккуратно заправленные кровати, полка с книгами.
Молодых солдат офицеры на боевые операции с собой не брали. Сначала давали два месяца на  акклиматизацию, стрельбище и полигон. И вот приказ о проведении первой боевой операции. На одежде нет знаков различий, солдат ли ты, сержант, или офицер. Нет ни погон, ни петлиц, ни звездочек.
Боевая экипировка состоит из автомата Калашникова, четырех снаряженных магазинов, четырехсот патронов к нему, двух гранат “Ф-1”, спецсредств, сухпайка на трое суток, фляги с водой. Общий носимый вес около десяти-пятнадцати килограмм.
 В этот раз десантники выдвинулись на броне - колонне бронетранспортеров и боевых машин пехоты. Ранним утром остановились у подножия гор.
Разделившись на группы, подразделение начало подъем в горы. Восхождение было очень трудным. Горы - жесткий и строгий экзаменатор. С их условиями нельзя не считаться.
Группа двигалась осторожно след в след: впереди - дозорные, в замыкании - охранение. Автоматы на боевом взводе, стволом в сторону выделенного сектора обстрела. Пальцы, изодраны до крови. Становятся, будто чужими и дрожат от напряжения мышцы ног, если ботинок срывается со скалы.
Изнуряли не только жара, нехватка кислорода, но и постоянное напряжение: в любую минуту под ногами могла рвануть мина. Через несколько часов они поднялись на гребень одной из вершин горной гряды. Очень хотелось пить, но запасы воды не безграничны.
Когда командир бригады выяснил по карте наше местонахождение и дал команду на дальнейшее продвижение, то в этот самый момент по ним началась стрельба из крупнокалиберного пулемета ДШК, и из различного стрелкового автоматического оружия.
Духи устроили укрепрайон, как раз на месте заданного рубежа группы. В первый раз они услышали, как свистят над головой пули, как рикошетом они отскакивают от камней, крошка и каменная пыль от которых больно впивается в лицо и руки.
В тот момент это казалось чем-то нереальным. Понимая, что это настоящие пули, пущенные в Снега и его солдат, в голове не укладывалось, что они так близко от смерти.
С первых секунд обстрела десантники умело рассредоточились по занимаемой высоте. Короткими очередями они быстро сбили пыл с обнаглевших духов. Первый раз в жизни Снег стрелял по живым людям. Но людьми их было трудно назвать.
Через час при поддержке дальнобойной артиллерии укрепрайон был уничтожен. Подразделение продолжило свое восхождение. Не доходя до вершины несколько десятков метров, десантники почувствовали запах гари.
Снег и сейчас помнит, что это был запах горелого мяса и пороха. Обойдя огромный валун, солдаты увидели непонятные фрагменты - красные куски мяса и ткани, прилипшие на камнях.
Снег сказал солдатам:
- Такое редко, но бывает, прямое попадание снаряда в духа.
 Поднявшись на духовский рубеж обороны, где обнаружили большую базу, оставшуюся от уничтоженных бандитов. Целый и невредимый пулемет ДШК с сотней патронов, гранаты, миномет и мины к нему, склад одежды и продовольствия.
Спальные мешки разобрали все солдаты, офицеры и прапорщики, в том числе и он. Оружие и боеприпасы были уничтожены на месте. Занимая очень выгодную позицию на господствующей высоте, подразделение обеспечило успешное проведение боевых действий в  провинции Кандагар.
Находясь несколько суток на высоте, закончились запасы пищи и воды. Вертолет не мог доставить запасы продуктов, в разряженном воздухе лопасти вертолётов не удерживали машину.
Скопившуюся от дождей и снега воду набирали из природных каменных чаш, Благодаря армейской смекалке, чтобы обеспечить себя пищей, солдаты застрелили несколько горных баранов.
Так как в скалистой высокогорной местности нет ни кустика, ни деревца, то для поддержания огня в костре, для того, чтобы хоть немного обжарить мясо, приходилось собирать сухую траву.
Мясо они жарили тоненькими кусочками, нанизанными на шомпол автомата. Без хлеба и соли чуть закопченное сверху мясо было единственной пищей, чтобы поддерживать силы для успешного выполнения поставленной задачи, по удержанию важного опорного пункта.
Снег лично видел, как умирают солдаты от обезвоживания организма. Страшная и отталкивающая картина. Но это тоже было мужество. С первых боевых действий он понял, что в бою мало уметь хорошо стрелять, быть физически подготовленным, нужно уметь, стиснув до боли зубы, преодолевать все тяжести и лишения воинской службы.
Много афганских горных перевалов, ущелий и равнин было пройдено. Много было совершено героических поступков и подвигов, за один из которых все его бойцы были награждены правительственной наградой - медалью “За боевые заслуги”.
Короток и скуп рассказ солдат:
- Был дан приказ, и мы его выполнили - уничтожили огневую точку противника, обеспечив успешное выполнение задачи всему подразделению.
Немало трудностей выпало на их долю. Не забыть вкуса долгожданного глотка воды, когда зноем дышал сам воздух, а столбик термометра переходил за отметку 50 плюс градусов. Страшно хотелось пить. А ночи в горах холодны, камень остывает быстро.
В одну из таких ночей, находясь в горах, Гогу стала пробирать непонятная дрожь. А далее вертолет, госпиталь, больничная койка и чужая, незнакомая болезнь - малярия.
После окончания лечения Гога вернулся в свою группу, которая стала ему родной, к друзьям, по которым он очень скучал. За полтора года, проведенных в Афганистане, Гога участвовал в двадцати пяти боевых операциях по уничтожению бандформирований душманов.
Некоторые боевые действия длились по пять-семь дней, но были и такие, которые продолжались по месяцу. Боевые действия проходили не только в горах, но и на равнинах - в кишлаках и в настоящих “змеиных норах”.
Кандагарская долина - третья по величине после Кабульской. Она практически вся усеяна кишлаками. Об одном из боев Снег вспоминает с особой болью в сердце.
Был май 1986 года. Их батальон получил приказ на проческу кишлака. По оперативным данным, там находилась банда душманов и большой склад оружия и боеприпасов.
Вперед выдвинулся разведдозор из четырех наиболее опытных десантников в составе. Командиром дозора был назначен лейтенант  Ясулович.
Основная группа медленно, но уверено продвигалась за ними на небольшом расстоянии. Двигаясь по узким улочкам кишлака, внимательно вглядывались в окна беспорядочно стоящих дувалов, осматривая каждый двор, настораживало отсутствие местных жителей и еще неостывшие печи в домах.
Звенящую тишину кишлака прервал грохот пулеметов. Все поняли - это дозор принял удар на себя. По команде Снегова роты батальона  быстро выдвинулась на помощь дозору. 
При подходе основной группы душманы, отстреливаясь, скрылись, как крысы в кяризах, подземных ходах глубиной до 10 метров и более, тянувшиеся на сотни метров в разных направлениях, напоминавшие лабиринт.
Дозор попал под шквальный огонь пулеметов, залег и начал вести ответный огонь. Душманы, боясь открытых столкновений, устроили засаду. Трое из пятерых парней погибли на месте, среди них и Ясулович. Всего лишь три часа назад, на привале, выкуривая сигарету, Сергей рассказывал им веселый анекдот и смеялся громче всех.
Тот ком в горле, горечь от потери товарищей и сейчас в сердце Снега. В этом бою они потеряли два взвода. Вызвав на подмогу вертушки и отправив погибших и раненых в расположение бригады, они с болью в сердце продолжили выполнять поставленную задачу по поиску и уничтожению душманов.
В кяризах, по которым скрылись душманы, были установлены ловушки. Минная ловушка-растяжка, установленная ими в кяризе, ночью заставил вздрогнуть все окрестности. На протяжении тридцати метров подземного хода взрыв нескольких мин уничтожил порядка двадцати духов.
Перехватить движущийся караван в пустыне нелегко. Физические нагрузки на разведчиков достигали предела, особенно в летние месяцы. Страшная жара и отсутствие воды затрудняли путь.
Оставался вариант блокирования переправ через реку Гильменд, которая рассекала пустыню на две части. Но и тут были свои трудности. Подойти группе к переправе незамеченной было очень трудно, так как они охранялись и находились в основном в крупных кишлаках.
И, тем не менее, наиболее результативные операции были проведены именно в районах переправ. Идея поиска и перехвата караванов душманов группой, замаскированной под такой же караван, но следующей в обратном направлении, была опробована осенью 1986 года  Кандагарским батальоном. Использовали вьючных верблюдов.
Операция носила больше разведывательный характер, так как огневые возможности группы были сильно ограничены, Первый выход результата не дал, но как опыт был очень полезен.
Они поняли, что такой способ ведения поиска и организации засад может быть достаточно эффективным при четком использовании фактора внезапности. Это было учтено при организации боевых групп с использованием трофейных автомобилей.
Кроме того, к использованию именно трофейной техники их подталкивала на первый взгляд банальная причина - боязнь материальной ответственности.
Каждый офицер, которому хоть раз приходилось действовать на штатных машинах - БТР, БМП, в отрыве от основных сил знает, насколько трудна и опасна эвакуация вышедшей из строя боевой техники. Хочется напомнить, что группам спецназа приходилось совершать рейды на удаление до трехсот километров.
И очень часто решение боевой задачи сворачивалось из-за поломки машин. О том, чтобы ее бросить, не могло быть и речи. Кстати, предложение использовать в рейдах “УАЗ-469” не нашло поддержки у младших командиров по той же причине. К сожалению, проблемой сохранения материальной части командиры были настолько связаны, что это лишало их желания рисковать.
Снегову до сих пор приятно вспомнить, как легко и спокойно он себя чувствовал, когда на одной из “Тойот” полетела коробка передач и бойцы за полчаса сняли с машины все, что можно было снять.
А машину со спокойной совестью превратили в мишень. И совсем по-другому вспоминаю операцию по эвакуации подорвавшегося “Урала”, когда в мае 1987 года одна из машин разведгруппы подорвалась на мине в нескольких километрах от кишлака Фази, в котором находилась банда моджахедов. Они попытались захватить машину, и группа была вынуждена вступить в бой, который продолжался целый день.
У командира группы не поднялась рука уничтожить автомобиль. Командование батальона тоже не дало такой команды. Никто не хотел брать на себя ответственности.
И только по прибытии бронегруппы под прикрытием авиации, удалось эвакуировать машину, рискуя людьми, тратя кучу времени и сил. А машина все равно была списана и пошла на запчасти, на радость зампотеху.
В декабре 1986 года группа спецназа захватила караван, состоящий из десяти автомобилей “Тойота”, полностью груженых наркотиками. Благодаря грамотно выбранной позиции, из девяти машин только одна была повреждена, их доставили в расположение батальона. Появилась возможность использовать трофейную технику для создания маневренных групп.
Замысел был следующим. Машины внешне оборудовали, как у моджахедов. В кузовах установили крупнокалиберные пулеметы, в основном трофейные ДШК.
В другие, машины устанавливались либо 12,7-мм пулеметы “Утес”, либо “АГС-17 - Пламя”. Борта завешивали бронежилетами. В экипаж входило шесть человек: два разведчика-гранатометчика, вооруженные штатным вооружением и “РПГ-22”, или “РПО-Шмель”, расчет пулемета - два разведчика со штатным оружием; водитель; командир экипажа, обеспеченный радиосвязью.
Отряд состоял из трех “Тойот” и одного грузового автомобиля “Урал” с прекрасной проходимостью в песках. “Уралы” оборудовались 14,4-мм пулеметом Владимирова, или ЗУ-23-2, или автоматическим минометом “Василек”.
Борта машины тоже завешивались бронежилетами, на дно кузова укладывались мешки с песком для зашиты, в случае подрыва на мине. В некоторых случаях применялись БТР-70. Использование техники дало возможность пребывать разведгруппам в районе поиска более двух недель.
Для маскировки экипажи “Тойот” были переодеты в одежду моджахедов. Отряд, передвигаясь по пустыне в районе переправ, имитировал движение каравана. Впереди шли “Тойоты”, за ними в километре грузовики.
Ставка делалась на необычность ситуации. Головной дозор моджахедов, ожидая встречи с армейской боевой техникой, должен был растеряться, увидев себе подобных.
Такая встреча произошла в районе кишлака Зират в январе 1988 года. Наша группа успешно использовала ее. Еще до наступления рассвета наши наблюдатели заметили в приборы ночного видения отблески фар автомобилей, движущихся в нашем направлении.
С рассветом наблюдение было усилено и вскоре замечен шлейф пыли - признак двигающихся машин. Каравану оставалось пройти километров пятнадцать до кишлачной зоны, где он мог укрыться от ударов нашей авиации.

                93

Колонна из шести автомобилей “Симург” спешила пройти оставшееся расстояние. Машины разведчиков двинулись на перехват. Встреча произошла на равнинном участке местности, на дне сухою озера. Какие-либо укрытия вблизи отсутствовали. Моджахеды заметили выходящую из песчаных барханов колонну и остановились.
Расстояние, разделявшее караван и разведгруппу, составляло около километра. Машины разведчиков продолжали движение, увеличивая скорость и меняя направление, показывая тем самым, что хотят избежать встречи.
Этим маневром командир взвода рассчитывал сократить дистанцию и прижать караван к гряде песчаных барханов, по которым движение затруднено, и к находящемуся в засаде “Уралу”.
Маневр удался почти полностью, расстояние сократилось до пятисот метров. Восходящее солнце светило в спину группе, ослепляя моджахедов. Наиболее трудным был момент остановки и открытия огня.
Времени, необходимого для прицеливания было достаточно, чтобы противник заподозрил неладное. Огонь нашей группы был достаточно эффективным.
Две машины замерли сразу, третья прошла метров сто и загорелась. Последние три машины развернулись и начали уходить в обратном направлении.
Преследовать разведчики их не могли, так как сами стали мишенями. Со стороны моджахедов открыли огонь ДШК, несколько гранатометов, более десятка автоматов.
Огневая дуэль оказалась скоротечной, возможности стрелкового оружия на таком расстоянии ограничены. А снайперские возможности 12,7-мм пулемета “Утес” позволили очень быстро уничтожить расчет ДШК моджахедов.
Появление с фланга “Урала”, ведущего огонь из “КПВТ”, внесло панику в ряды моджахедов. Они начали отходить к ближайшим укрытиям, но до них было далеко. В плен никто сдаваться не захотел, отстреливались до конца и были уничтожены.
Результат боя: уничтожено тридцать моджахедов, пять автомобилей, захвачено два ДШК, четыре РПГ, двадцать пять автоматов, пять винтовок “Бур”. Наши потери: пятеро раненых.
По экипировке душманов и грузу машин был сделан вывод, что это не грузовой караван, а, скорее всего, меняло место дислокации одна из банд духов.
Проводники караванов ведут себя значительно осторожней, не допускают скученности, открытые участки пересекают поодиночке, тем самым не допуская попадания под огонь засады всего каравана.
В дальнейшем боевые действия с использованием трофейных машин успешно продолжались, вплоть до вывода батальона в Союз в августе 1988 года.
В первые годы афганской войны командование использовало подразделения специального назначения преимущественно, как разведывательные.
Они выслеживали караванные пути противника, устанавливали на них электронную разведывательно-сигнальную аппаратуру, искали перевалочные базы, склады оружия, расположение наиболее крупных воинских формирований вооруженной оппозиции, наводили на них войска и боевую авиацию.
Группы спецназа охотились также за руководителями и членами влиятельных исламских комитетов, захватывали лидеров, добывали пленных, выкрадывали командиров боевых отрядов моджахедов.
Им же поручалась перепроверка данных других видов разведки и, прежде всего, разведки афганских войск и соответствующих правительственных структур, информация которых была большей частью ложной, а в остальном  - сомнительной.
Однако и в эти годы, сначала понемногу, а потом все чаще спецназовцев стали привлекать к диверсионным и боевым действиям, как самый подготовленный для войны контингент.
Высшее командование понимало, что бросать под глупый душманский огонь отборные, заботливо выученные и взлелеянные кадры, элиту армии - все равно, что сгребать навоз золотыми вилами.
Но ведь никто не предполагал, что действительно миротворческая, казалось бы, миссия советских войск трансформируется в длительную крупномасштабную войну, что пламя противодействия охватит всю страну, превратив вооруженное сопротивление оппозиции в войну почти отечественную.
Советская сороковая армия, численность которой со временем несколько превысила сто тысяч человек, в такой обстановке на самом деле являлась весьма ограниченным воинским контингентом.
Избранная моджахедами стратегия партизанской борьбы, тактика диверсий и войны на коммуникациях вынудили советское командование распылять силы на охрану важнейших военных и экономических объектов, режимных зон.
Охранялись газопромыслы Джаркудук и Шибирган, электростанции в Суруби, Наглу, Пули-Хумри, Кабуле, завод удобрений в Мазари-Шарифе, тоннель на перевале Саланг, учебные заведения в Кабуле, городки гражданских советских специалистов, аэродромы в Кабуле, Герате, Шинданде, Джелалабаде, Кандагаре, Баграме, Кундузе, Мазари-Шарифе.
Но, прежде всего, охранялись дороги, вдоль которых устанавливались стационарные войсковые блоки с гарнизонами, связанные со штабами и авиацией. Полки и батальоны раздергивались для сопровождения бесчисленных автоколонн, беспрерывным потоком идущих из Союза и обратно, чтобы обеспечить войска всем необходимым для жизни и боя.
Для проведения крупных войсковых операций, которые, как быстро выяснилось, были, собственно, не нужны и себя не оправдывали, но, тем не менее, повторялись с необъяснимым упорством, сил явно не хватало.
Когда всем стало ясно, что предстоит длительная, упорная борьба, министерство обороны заменило призванных военнослужащих запаса, с которыми надеялось решить проблему Афганистана, кадровыми офицерами, сержантами, солдатами срочной службы.
Войска были насыщены боевой техникой. После этого положение дел улучшилось, но в корне не изменилось. Министерство Обороны с его мощным, ожиревшим бюрократическим аппаратом не смогло проявить ни оперативности, ни гибкости в пересмотре своих устоявшихся концепций на ведение этой непредвиденной и необычной войны.
Армия, нацеленная на Европу и Америку и соответственно обученная, вынуждена была действовать в горной азиатской стране, где все до мелочей отработанные методики и наставления, рационы питания, даже обувь, оказались совершенно непригодными.
Пришлось импровизировать на ходу. Но нельзя сымпровизировать широту мышления, которой не хватало командованию, чтобы противопоставить тактике противника свою, если не превосходящую, то хотя бы равную по эффективности тактику.
Одним из направлений противодействия партизанским методам моджахедов явилось создание штурмовых рот и батальонов преимущественно из воздушно-десантных войск, отрядов специального назначения из офицеров ВДВ, использование в полной мере уже существующих групп специального назначения Комитета государственной безопасности и Главного разведывательного управления Генштаба.
Конечно, это не могло изменить лица войны, но душманы очень скоро на себе ощутили, что такое настоящая партизанская война, когда ее ведут профессионалы.
Более трех лет моджахеды начинали свои боевые действия весной и продолжали до холодов. А на зиму уходили за границу - в Пакистан и менее демонстративно, во избежание возможных дипломатических неудобств, - в Иран.
Там они пополняли людьми поредевшие отряды, учились под руководством иностранных инструкторов, осваивали стекавшееся из доброго десятка стран оружие и откармливались.
Но с зимы 1983 года, согласно строжайшему приказу лидеров оппозиции, душманы больше не уходили к соседям на зимние квартиры. Война стала круглогодичной. Теперь снабжение партизан шло только по караванным путям и лишь в очень редких случаях - по воздуху.
Группы специального назначения должны были перекрыть доступ в Афганистан оружия из Америки, Китая, Пакистана, Египта, без которого оппозиции воевать было бы нечем.
Учитывая более чем тысячекилометровую протяженность границ, задача была невыполнимой. И все же, перейдя на максимальный режим боевой работы, подразделения спецназа лишили душманов иллюзий о регулярном снабжении.
Значительно лучше других показали свое умение мыслить и действовать наиболее подготовленные во всех отношениях подразделения спецназа ГРУ, ставшие теперь главным образом диверсионными и лишь отчасти разведывательными.
К этому времени моджахеды уже знали об этих особо опасных и страшных, невидимых и неуловимых группах советских диверсантов-разведчиков, никого не оставляющих в живых и не оставляющих следов.
Кое-что дала им и переданная из НАТО информация о так называемых красных дьяволах Главного разведывательного управления Генштаба Советской армии.
Насколько верной оказалась эта эмоциональная характеристика, вооруженная оппозиция убедилась после того, как эти дьяволы блестяще провели операцию по уничтожению в Пешаваре складов с обмундированием, оружием, боеприпасами, а также систем связи и управления.
Ночь опустилась на туркменскую землю. Но внезапно зашлось истерическим клекотом пулеметных очередей эхо на противоположном берегу пограничной реки.
Гвардии майор Алексей Снегов, командир второго батальона, ладно сбитый крепыш среднего роста, в линялой от въевшейся соли и бесконечных стирок форме-афганке, угрюмо проводил взглядом прогоравшие во тьме трассеры и, сплюнув в сердцах, привалился спиной к прохладному борту закадычной спутницы десанта - “БМП-2”. Сон не приходил.
- Шалят душки, - смежив глаза, Снег попробовал расслабиться, но напрасно: мысли о надежном сопровождении на юг Афганистана ста бензовозов - лучше мишени не придумать - держали его в напряжении.
Бронегруппа десантников стояла у моста через лениво катившую мутные воды Кушку. За спиной - одноименный город, Союз. Был октябрь 1988 года, они только месяц назад вышли из Кандагара.
Впереди лежал афганский Туругунди. И разведчикам Снегова предстояло через Герат и Шинданд, где в восьмидесятых дислоцировался ограниченный контингент Советских войск, совершить по так называемой договорной зоне ни много, ни мало, а 800-километровый марш до Кандагара c колонной боеприпасов и горючего.
- “Безумству храбрых, поем мы песню”, - воспоминания освежали.
Из частей ОКСВ 70-я десантно-штурмовая бригада ушла с афганского юга последней, буквально месяц назад. Хотя духи, стянувшиеся к Кандагару со всей зеленки, поклялись не выпустить неверных из Регистана, принести в дар Аллаху кровь шурави.
Солнечный Кандагар, проклятый молодым поколением шурави, заслуженно слыл преисподней афганского ада. Как такового превосходства над моджахедами на юге Афганистана контингент Советских войск все же не имел.
Сказывалась в первую очередь оторванность от основных баз снабжения. Хотя и на юге шурави воевали смело и достойно. Снег вспомнил, как их с кратким приветствием в 1986 году встретил замполит 70-й отдельной гвардейской десантно-штурмовой бригады гвардии подполковник по прозвищу “Чапай” встретил новое пополнение прибывшее в Афган для дальнейшего прохождения службы.
- Поздравляю, вы попали в самую воюющую бригаду Афганистана. Видимо, каждый из вас получит по два ордена, если, конечно, останетесь в живых. Ну, а теперь давайте знакомиться.
Такой прием несколько смутил вновь прибивших офицеров. Да и что особого расскажешь о себе, когда автобиография умещается на одной странице.
К тому же здесь, как предполагал Алексей, питомец Казанского суворовского училища и выпускник спецфакультета разведки Киевского общевойскового командного училища, жизнь и службу придется писать, что называется, заново. Война быстро проявит, кто есть кто.
Где Снег служил? В 16-й бригаде спецназа ГРУ Московского военного округа, командиром группы спецминиования и спецоружия. Почему согласился ехать в Афганистан?
Так еще на выпуске из Казанского суворовского училища решили с однокашниками служить Родине честно. У курсантов-десантников никогда и не было сомнений, где их профессиональные знания и умение пригодятся Родине больше всего. Предельно ясно - за речкой.
Специфика батальона, которым командовал гвардии майор Алексей Снегов, заключалась в проведении рейдовых боевых операций: уничтожение душманских банд, рвавшихся в страну через пустыню Регистан из Пакистана и Ирана.
Иногда десантники уходили от Кандагара, места своей дислокации, на триста и даже пятьсот километров. Поэтому, в случае чего, даже на быструю помощь не рассчитывали.
Если и вызывали по рации вертушки огневой поддержки, то они, как правило, подходили минут через тридцать-сорок. А посему голубые береты рассчитывали прежде всего на самих себя.
В свою первую боевую операцию гвардии майор Снегов ушел уже на третий день после прибытия в бригаду. Завершилась боевая операция благополучно: без ранений и контузий. Однако схватки с духами были не единственным поражающим фактором.
Против шурави, казалось, даже климат ополчился. Убийственная жара, температура на солнце поднималась до семидесяти градусов, изматывала десантников не меньше многокилометровых маршей, чем боевые.
Многое познал Алексей в первые месяцы своего пребывания в ДРА. Как же разительно отличалась афганская военная наука от той, которую изучал в училищах и на службе.
И не нужно было неоправданных жертв, чтобы с ходу уяснить истину: во время марша бойцы должны сидеть на броне, а не внутри боевой машине пехоты. Тогда при подрыве на мине или фугасе у людей, сброшенных взрывной волной наземь, есть шанс остаться в живых.
Кстати, кое-какие правила, десантники заимствовали и у противника. Например, при стрельбе из миномета место его расположения легко вычисляли по облаку пыли, поднимавшемуся из-за удара плиты орудия о песчаный грунт, и снопу пламени из ствола.
Поэтому, чтобы замаскировать огневую точку, душманы выкапывали яму, поливали землю в ней водой, устанавливали туда миномет и покрывали гнездо мешковиной с продольной прорезью. Пыль после выстрела не поднималась, а мешковина скрывала сноп пламени.
Словом, за два года войны офицер-десантник Снегов в полной мере освоил массу афганских вариантов, которые не раз помогали ему и его подчиненным выживать в, казалось бы, безвыходных ситуациях. Таких, как декабрьский 1987 года рейд батальона к кишлаку Заман.
                94

27 декабря комбриг вызвал батальонных на постановку задачи. Она заключалась в том, что месяца за полтора-два до Нового года у афганских собратьев по оружию произошли события, о которых нашим подразделениям почему-то не сообщили: ожидался небывалый наплыв душманских банд из Пакистана.
Очередной Новый 1988 год они встречали в бригаде у Кандагара. С прошлого года потери в бригаде удвоились: восемьдесят пять убитых десантников и сто пятьдесят раненых-300-х, которых отправляли в Союз и обратно в Афганистан они уже не возвращались.
Настроение отвратное. Вчера 30 декабря одному бойцу оторвало руки взрывом снаряда, чуть позже погиб командир танковой роты Валя Саблин. А Алексей сидел с ним накануне вечером, чай пили. Из штаба бригады передали поздравления.
31-го лил дождь. В окопах часовых грязи по колено. Снегов, который после ранения командира 1-го батальона гвардии подполковника Дувакина остался за него, спросил у танкистов:
- Какова вероятность, что ночью духи пойдут?
- Да по такой погоде вряд ли, - ответил техник роты капитан Елисеев.
Соорудили подобие вместительной палатки. Расставили снарядные ящики. Во главе импровизированного стола сели Снегов и Саблин, по бокам - десантники и танковый экипаж.
На столе немудреные солдатские яства. Бойцы сделали торт из печенья и сгущенки. Наварили макарон с тушенкой. По рации поймали “Маяк”. Помехи, конечно, жуткие, но бой кремлевских курантов в пустыне Регистан услышали. Разлили в стаканы кишмишовку.
Алексей, поднявшись, сказал коротко:
- За Родину!
Кандагар от проникновения в него духов прикрывали три кольца обороны. Группировку советских войск, в которую входила их десантно-штурмовая бригада, обеспечивал по периметру батальон охраны, а уже за сам город отвечал царандой, служба внутренней безопасности ДРА.
Но где-то в октябре-ноябре душманы просто вырезали три блокпоста, на которых стояли афганские солдаты-сорбозы. То ли не выдержали внезапной атаки, то ли в результате предательства. Задача для бригады - выбить душманов с блокпостов и обеспечить вход на позиции инженерных подразделений царандоя.
Дело, в общем-то, плевое. Расстояние до блоков - километров двадцать, ротные перешептывались: мол, за пару часов все вопросы решим. Лишь замполит бригады, посмотрев карту, жестко предрек:
- Не каждому доведется закончить здесь Новый год.
А что делать? Вытянулись в ленточку и пошли. На перевале привели оружие в боевое положение. Здесь уже была ничейная земля, рубеж, после которого зона безопасности заканчивалась.
Спустя час-полтора усиленный батальон начал втягиваться в кишлак Заман, за которым и находились блокпосты. Впереди колонны - машина разграждения с саперами, которые снимали мины. Следом танк “Т-62”. Как вдруг раздались взрывы и выстрелы.
Снегов - его рота прикрывала тыл батальона - услышал по рации крики: убили одного бойца, второго, третьего. Машина саперов горит, танк горит.
- Твою мать, - чертыхнулся Снегов. - Даже не успели выйти на задачу.
Пушечные установки развернули елочкой. Открыли огонь по кишлаку. С брони десанту наземь нельзя: на обочине дороги - мины, которых к тому времени и наши и душманы наставили в огромном количестве.
Рота авангарда промчалась мимо, причем лица бойцов лучше было бы не видеть. Выскочили из кишлака на бетонку. Встали.
- Что дальше?
Стемнело. Огонь вначале ослаб, а затем и вовсе прекратился: духи предполагали, что шурави уберутся восвояси. Но десантники решили зайти в Заман с другой стороны.
Этого душманы не ожидали. Видимо, посчитали, что там все минировано. Словом, колонна встала на ночевку. Снег подал команду:
- С брони не сходить, возможны мины.
Утром Снегов посмотрел с БМП-2 влево-вправо и присвистнул: по периметру колонны сплошное фигурное переплетение веревок и стальных нитей гранатных растяжек, сверкавших в лучах восходящего солнца жемчужными нитями от выпавшей росы. И то, что не давали бойцам и шагу с брони ступить, спасло многие жизни.
С рассветом вновь пошли в бой. В эфире не то, что команды - вопли. Сначала слышались позывные, потом, плюнув на секретность, перешли на имена и фамилии.
В БМП гвардии старшего лейтенанта Еремина в броню, между пушкой и пулеметом, влетела граната, и взводного смело с брони взрывной волной. Слава богу, остался жив, принял в тело четыре осколка.
Но наводчику-оператору, смотревшему в прицел, взрывной волной выдавило глаза. На связиста вообще жутко было смотреть: пуля перебила сонную артерию, все тело залило кровью.
Но батальон упорно шел вперед. С одной стороны зеленка, с другой - Кандагар. Духи наседали, стреляли со всех сторон. Десант отбивался, как мог.
Колонна уже начала втягиваться на первый блок-пост. И вдруг впереди раздался мощнейший взрыв. Комбриг по связи запросил:
- У кого подрыв?
А правило такое, что если не в тебя попали, то в эфире только на прием работаешь. Комбриг вновь:
- У кого, спрашиваю, подрыв?
Тишина. Потом все доложили, что у них порядок - ОДШБ в полном составе. Тут кто-то предложил:
- Это, наверное, танк накрылся?
Запросили танкистов - тишина. Минут десять прошло. И вдруг в эфире голос командира танкового батальона, глухой и далекий, как из преисподней:
- Тут нас немного прижали. Все живы, правда, контуженные. Танк восстановлению не подлежит.
Десантников передернуло: если бы подорвалась БМП на таком фугасе, от нее бы только стальной блин и фарш остался.
И вдруг опять танкист:
- Вокруг меня одни трупы.
Вначале подумали, что у майора крыша поехала. Подъехали к танку: машину и впрямь прилично разворотило. Но потом Алексей увидел такое, что еще ни разу не видел в Афгане: на позициях блокпоста в ряд лежало около ста, или больше трупов афганских сорбозов. Многие были убиты в затылок. Пушки и укрепления подорваны, танки сожжены.
Вдоль дороги лежали уже подернутые тленом тела афганских пехотинцев в серой форме. Аналогичную картину десантники увидели и на втором блокпосту, и на третьем. Предали свои же.
Вот и выход. Сопредельная Кушка со стороны Туругунди медленно проявлялась из предрассветной дымки. С афганской стороны она была видна, как на ладони. Сонная, спокойная, ленивая.
Подала голос радиостанция, вызывая гвардии майора Снегова на связь. Всего несколько фраз прозвучали в утреннем эфире, но какими же невероятными показались они Алексею:
- Движению бронегруппы - дробь. Колонну поведут афганцы. Ноль.
Когда много позже Снегов оценил все то, что с ним произошло за речкой: двадцать пять рейдовых операций, два подрыва на боевой машине пехоты, две контузии, три попадания в бронежилет из винтовки “Бур” с пятидесяти метров в упор, а его бэтэр из безоткатного орудия - и после всего этого остался живым, то хочешь, не хочешь, а поверишь в чудо. Сам считал, что кто-то за него, или сильно молился, или просто повезло.
Да и крестик, полученный при крещении после рождения, который перед отъездом в Афган подарила ему мама,  безусловно, сыграл свою роль. На простеньком с виду нательном кресте начертаны всего два слова: “Спаси и сохрани”. И еще Гога сказал ему однажды в пустыне:
- Снег, слышишь, ты обязательно вернись.

                95

Снегов выжил, чтобы остаться на той войне. Как и прежде, был в десанте, уделом которого стали уже новые горячие точки. Он часто вспоминает бескрайние пески Регистана, красные то ли по своему природному качеству, то ли от пролитой в них когда-то крови его друзей-однополчан.
4 августа 1988 года пакистанский истребитель сбил в районе Хоста, вблизи границы с Пакистаном, истребитель Су-25. Самолет при падении почти не пострадал.
Это была желанная добыча для американцев. Кроме того, ЦРУ интересовал пилот. Полковник Руцкой успел катапультироваться, и был захвачен в плен с легким ранением.
За сбитый самолет душманы запросили 8 грузовых “Тойот” и 8 ракетных установок BM-12. ЦРУ нашли эту цену разумной. Но при условии, что скорые на расправу афганцы не тронут пилота.
“Дайте за него еще две “Тойоты” и две ракетные установки”, - потребовали душманы. Не стесненное в средствах ЦРУ легко согласилось. Затем представитель ведомства через пакистанцев задал Руцкому единственный вопрос - “хотел бы тот эмигрировать на Запад?”.
Получив отрицательный ответ, американцы, следуя джентльменскому соглашению с КГБ, распорядились передать его советскому посольству в Исламабаде.
В чем отличие нынешней российской армии от советской армии? Все ли недостатки, присущие Советской Армии, плавно перетекли в российскую? Вооруженные силы состоят из постоянного состава - офицеров и лиц, призванных по призыву - солдат. И в этой ситуации каждый год из армии увольняется определенное количество военнослужащих.
Естественно, образуются вакансии. В соответствии с этим Главное управление кадров, Главное организационно-мобилизационное управление четко ведет учет, сколько увольняется военнослужащих и сколько необходимо призвать военнослужащих для заполнения этих вакансий.
Поэтому цифра абсолютно четкая, она выверена Генеральным штабом Российской Федерации. Здесь надо учитывать, что изменяется и демографическая ситуация в Российской Федерации.
И, второе, что наш законодатель, в том числе и Совет Федерации, каждый год вносят поправки, устанавливают все новые и новые отсрочки и льготы.
То есть увеличение количества лиц, имеющих отсрочку, уменьшает призывной контингент. У нас и так сейчас из 10 человек восемь, а то и девять имеют различные отсрочки.
То есть практически 10 процентов, в лучшем случае 20 процентов у нас призываются на действительную военную службу. Вот отсюда и дефицит, и военкоматы не всегда могут набрать то количество, которое необходимо для пополнения Вооруженных сил.
Когда каждый юноша служит “за себя и за того парня”, то нагрузка удваивается. Если по уставу в караул можно ходить через два дня на третий, им приходится через день ходить. А это огромные физические и моральные нагрузки на человека.
В этом плане, конечно, тому, кто служит в армии, гораздо сложнее и гораздо труднее переносить тяготы и лишения, потому что он служит не только за себя, а и за тех военнослужащих, места которых пустуют.
Дело в том, что у нас, к сожалению, есть еще пока, так скажем, нецелевое использование людей в погонах, особенно младшего и рядового состава. Хотя у нас ведь и офицеры не всегда по прямому предназначению используются.
Раньше у нас были “битвы за урожай”, когда практически все вооруженные силы занимались не боевой подготовкой, а уборкой урожая. Это уже отменено. И на подведении итогов при президенте министр обороны доложил четко, что эту практику мы искоренили.
Да, действительно, в Вооруженных силах, кроме того, что занимаются боевой подготовкой, они занимаются и благоустройством своей территории, и ремонтом, и строительством.
Они на самообслуживании. В отличие от зарубежных армий у нас нет такого понятия, как комбатанты и обслуживающий персонал, который может быть гражданским, - дворники, повара, строители и уборщики.
Все эти тыловые атрибуты плотно ложатся на военнослужащего. Поэтому, действительно, можно увидеть и метущего солдата. Первое, призыв не будет осуществляться из граждан зарубежных государств. Имеется в виду прием на контрактную службу.
Более того, сейчас в международном плане эти вопросы не урегулированы, поэтому граждане иностранных государств, которые идут на контрактную службу в Российскую Федерацию, преследуются потом по закону в своих государствах.
Поэтому необходимо на дипломатическом уровне урегулировать эти вопросы. Прием граждан иностранных государств на контрактную службу связан, во-первых, с тем, что у нас еще недостаточно большой отбор даже на контрактную службу.
Есть граждане, которых в армию не берут, это те, которые спились, или стали наркоманами. На самом деле борьба с наркоманией на стадии, когда человек стал наркоманом - бесполезна, потому что наркомания уже победила.
На самом деле, стремление купленных правозащитников считать наркомана только больным, это никакая не гуманность, а обманный финт двойной морали, который меняет местами понятия добра и зла в целях получения личной прибыли на торговле наркотиками.
Это обычная манипуляция массовым сознанием. Если наркотики это плохо, а это аксиома, то это плохо для всех. Но правозащитники утверждают, что доза для наркомана это хорошо. Значит, чтобы всем стало хорошо, и чтобы наше государство стало гуманным, всем надо сесть на иглу.
Итак, если наркоман преступник, то это тоталитаризм. А если наркоман больной человек, а это уже демократия. Значит, надо выбирать. Арабский мир и Китай, точно так же, как и мы, не в состоянии остановить экспансию наркотиков, но населением своим при этом они не жертвуют.
Вооруженные силы действительно должны иметь достаточное количество здоровых кандидатов, чтобы можно было отобрать наиболее качественные кадры на контрактную основу.
Мы принимаем в нашу армию граждан иностранных государств. Но целесообразно ли для этих граждан иметь особые подразделения и части, то есть они не должны служить на равных с нашими солдатами и офицерами.
То есть они должны занимать, допустим, должности рядового, сержантского состава, а уже офицеры должны быть обязательно граждане России. Но это должны быть особые части, особые подразделения. Допустим, по образу и подобию Иностранного легиона во Франции.
Специфические задачи, естественно, должны выполнять только граждане России. Потому что граждане иностранные, они работают за деньги, работают по контракту, как на работе.
Естественно, национальные интересы и другие моменты, связанные с политическими аспектами, с национальной безопасностью их не столько волнуют.
Как и Иностранный легион французской армии, чем больше наемникам  платят, тем на более рискованные операции готовы они идти. Поэтому в этой ситуации подразделения спецназа, особенно в горячих точках, могут комплектоваться с участием иностранных граждан.
А на защите важных объектов, в том числе наших стратегических комплексов, штабов, конечно, участие иностранных контрактников, иностранных военнослужащих недопустимо.
Здесь четкая будет грань, которую будет отслеживать Генеральный штаб, Главное организационно-мобилизационное управление, и эта градация будет контролироваться.
Когда в свое время убрали из армии военнослужащих, которые учились когда-то в вузах, сделали им отсрочки, только 20 процентов, каждый пятый из уволившихся, восстановился в вузе и продолжил учебу.
Но зато в армии мы прослойку интеллектуальную убрали, и ее заполнила криминальная прослойка. В два раза увеличилось количество неуставных взаимоотношений и тех безобразий, которые действительно имели и продолжают иметь место на практике.
Такой подход, когда в армию будут призывать военнослужащих, имеющих высшее образование, или начальное высшее образование, со студенческой скамьи, имеет право на жизнь.
Почему? Да потому что сейчас во все вузы можно за деньги поступить, не только по знаниям. Это своего рода откуп от армии. Не прошел по конкурсу, тогда заплатил деньги, и учись в вузе, увильнув от армии.
А в армии исчезает тот интеллектуальный потенциал, который крайне необходим, особенно в солдатской и сержантской среде. Мы сейчас, как бы вырываем наше предложение по комплектованию, которое мы год назад давали, из контекста, а смысл наших предложений был прост: мы говорили о том, что нужно создавать новую Российскую Армию.
О том, что нынешняя армия - это как бы осколки прежней Советской Армии, и все недостатки, присущие Советской Армии, плавно перешли в нынешнюю армию, об этом депутаты молчат.
Вот будущую армию мы предлагаем формировать на добровольной основе, в том числе и из тех людей, для которых будут отменены все абсолютно отсрочки.
На контрактной основе, и по призыву. Безусловно, целый ряд должностей есть, которые могут комплектоваться только на контрактной основе.
Там, где задействованы люди на высокоточном оружии, там, где сложная техника, дорогостоящая, где командные должности сержантские, там, безусловно, все по призыву.
А там, где есть должности, которые могут комплектоваться призывниками, там, конечно, нам предлагают, что нужно призывать всех. Больше того, еще и создать условия для конкурса, чтобы все хотели пойти туда служить, но не всех бы брали. Вот так нужно поставить вопрос.
Студента действительно можно было бы привлекать на службу. Но существует вторая часть. Этим законом предусмотрено, что после службы в армии граждане будут бесплатно зачисляться в вузы.
Если он платил, его призвали, он проходит службу срочную и возвращается в свой вуз, теперь ему не надо платить за свою учебу, за него будет платить государство. Государство будет платить за него, а он бесплатно будет учиться. Это тоже немаловажный аспект.

                96

Снегов считает, что ему еще повезло. Спасибо руководству военного округа, несмотря на последствия его ранения и контузии, ему дали дослужить до пенсии по выслуге лет. Многих в подобной ситуации просто увольняли.
А на нищенское пособие по инвалидности после ранения не проживешь. Награды в материальном плане ничего не стоят и реально ничего не дают.
После возвращения в родную Рязань, он полагает, что смог найти себя в новой гражданской жизни. Воспитал сына и дочь, поднимает внука, который пока свои вопросы задавать не умеет.
Бережет жену, которой в середине девяностых изрядно испортил нервы и здоровье. Часто встречается с боевыми друзьями. Они стараются поддерживать товарищей и помогать друг другу.
В общем, выполняют то, что, по его мнению, приносит пользу людям и делу, которому отданы многие годы жизни. Сначала была великая страна, за которую они гордились и воевали.
Затем они ее утратили, получив взамен убогость и нищету. Проедаем и продаем остатки природных богатств и вымираем. Русским на смену уверенно идут мусульмане и азиаты. Подошел новый исторический передел мира.
Теперь Снег полностью уверился в том, что все люди на афганской войне делились на два типа: тех, кто видел в той войне материальную выгоду только для себя лично, и тех, кто истинно воевал за интересы советского государства, в очередной раз обманувшего их.
По признанию самого Пакистана, начало движению “Талибан” было положено еще в середине 80-х годов. Тогда Пакистан и США совместными усилиями создали в приграничных районах Афганистана и Пакистана многочисленные медресе - религиозные школы, рассматривая их, как “религиозно-идеологический пояс вдоль всей афгано-пакистанской границы для поддержки боевого духа моджахедов”.
Установление твердой власти талибов в Афганистане и наведение в ней твердой власти наркодельцов позволило им взять под свой контроль самый выгодный бизнес в мире, что было бы невозможно сделать без раздела страны на противостоящие и борющиеся за власть этнические группировки - пуштуны, узбеки, таджики, хазарейцы и другие.
По мнению американских военных экспертов, Советская армия была подготовлена для ведения боевых действий в условиях Европы, и абсолютно необучена для противодействия партизанам.
Потенциальную опасность для России представляет и возможное развитие событий в странах ближнего зарубежья: захват талибами северного Афганистана, вплотную примыкающего к центральноазиатским республикам СНГ, грозит вылиться в последний переворот.
Прежде всего, в Узбекистане, мощным взрывом исламского фундаментализма и радикализма - многолетнее подавление в Узбекистане исламских движений, запрет исламских партий и гонений на духовенство грозят повториться февралем 1993 года, но в гораздо больших масштабах.
Еще более печальными будут последствия при таком развитии событий для самих республик Центральной Азии, и здесь им не помогут деньги, вырученные за нефть и газ. Ослабнет также положение Ирана и Индии, которые потеряют многие рычаги влияния в этом регионе.
С другой стороны, произойдет значительное усиление Турции, которая будет продолжать усиливать свое влияние в центральноазиатских республиках СНГ, в том числе, возможно, укрепит свои позиции в Туркменистане и Таджикистане, традиционно тяготеющих к Ирану.
Во время службы в Афганистане Снега очень интересовали особенности  геологических строений горных массивов. После войны он немало времени просидел в научных библиотеках Москвы и интернете, и вот что выяснил. Понятно, что это не научное исследование, а всего лишь обобщенная информация.
Особенность Афганистана состоит в том, что он никогда не был колонией, и его недра не были тронуты промышленной добычей природных ископаемых.
Могущество страны складывается из ее научно-технической базы, образования людей и минерального сырья. Если первое и второе еще можно подготовить, то третья часть разделена между всеми странами не равномерно.
 В этих беседах и спорах он не раз сталкивался с тем, что геологический аспект афганской войны выпадает из поля зрения. Большинство приведенных фактов были уже известны узкому кругу специалистов в СССР еще за несколько лет до войны.
Тема земных недр Афганистана в нашей стране была закрытой. Это и понятно. Но интересно и то, что до сих пор цена этой земли обсуждается только в узких кругах.
Информация о сказочных ресурсах Афганистана не прорывается в бумажную прессу, более доступную крупным промышленникам России и Америки.
Итак, горы Афганистана представляют собой полиметаллические руды. В них есть практически все, надо только суметь добыть из них самое ценное и вывезти на переработку.
Первое - это медь. Месторождение под Айнаком, 40 километров на юг от Кабула, самое крупное в Евразии, содержание меди в руде - богаче чилийской. Открытые залежи, запасы - от 3 до 11 миллионов тонн.
Железо. Район Хаджигека, запасы - 1,5 миллиарда тонн, содержание железа в руде - до 78%, можно отправлять в доменную печь без обогащения. На северо-запад от Кабула, ближе к Гиндукушу, были горы, откуда, возвращаясь с боевых операций, бойцы приходили в комбинезонах, ржавых от руды. Открытые залежи. Единственное место в регионе, ничего подобного нигде нет.
Уголь. Очень удобно, когда он лежит рядом с железной рудой. Разведанные запасы 150 тысяч тонн - Каркар, Ишпушта, Дарайн-Суф, Карох.
Нефть. 13 миллионов тонн, пять месторождений. Газ. В Туркменистане Туркменбаши на доходы от газа строит себе позолоченные статуи. Но вторая половина месторождения находится на севере Афганистана - Шибирган. Даже во время войны Афганистан поставлял природный газ в Узбекистан.
На восток от Кабула тянутся пегматитовые поля. В них жилами тянутся породы, содержащие рубины, бериллы и изумруды. Есть там еще очень редкие драгоценные камни кунциты и гиддениты.
В Панджшере за год до начала войны пробные шурфы дали столько рубинов, что, как выразился один геолог, это окупило все геологические исследования за все времена.
Снег также слышал такую цифру - 2 миллиарда долларов было вложено с этими целями СССР в Афганистан. Правда, война обошлась потом Союзу, якобы, в 70 миллиардов долларов.   
Рубины и изумруды, добытые самым варварским способом в ущелье Пандшера путем  взрывов и просеивания породы, затем продавал в Лондоне брат Ахмед-шаха Масуда - Вали.
На эти наличные деньги Масуд покупал затем боеприпасы и технику, чтобы защищать страну от талибов. Ахмед-шах меньше всех из Северного альянса скомпрометировал себя транзитом героина в Европу.
Сравним это с генералом Дустумом - чем его воины в Самарканде занимались? Наркотиками. Интерес вызывает позиция США. В Латинской Америке они не церемонятся с наркотрафиком.
В этом же регионе значение того факта, что в Пакистане и Иране каждый четвертый человек сидит на героиновой игле - никого не волнует. Демократия важнее.
Только в позапрошлом году в России, наконец-то, открылось первое предприятие по производству прекурсоров, сырья необходимого для перегонки опия в героин. До этого приходилось тащить ангидгид известной кислоты из Мексики и Голландии в Кабул. 
 Кроме того,  были найдены легкодоступные запасы стратегического сырья: бериллий, литий - половина мировых запасов, тантал, цезий, торий и ниобий. Аналогов в мире нет. Это для авиации и космоса первое дело.
Смертельный уран. Темны дела твои, Господи. Около десятка мест в районе Лашкаргака, в районе Хайннешина. Его нашли в шестидесятых годах японцы и пытались скрыть от афганского правительства. Сравнительно недавно пакистанские ядерщики опять пытались разрабатывать данное месторождение.
Любопытство вызывает и Бактрийский золотой клад, крупнейший в мире, найденный под Мазари-Шарифом за полгода до начала войны. Двадцать тысяч золотых изделий, начиная с Александра Македонского. С началом войны это золото вывезли в Кандагар, и оно бесследно исчезло.
Про лазурит слышали многие. С древнейших времен его добывали в Бадахшане. Килограмм лазурита хорошего качества стоит несколько тысяч долларов. Запасы его огромны.
Надо еще упомянуть про хром, марганец, цинк, слюду, серу, асбест, золото и каменную соль. В афганских горах и недрах есть все, вся таблица Менделеева.
Надо только на взаимовыгодной основе помочь афганцам все это добыть и переработать. Россия в минусе не останется. В противном случае Москва быстро утратит контроль над Средней Азией, так же, как это уже случилось ранее с Закавказьем.
 
                97

История, только великая история России продолжает интересовать Снегова, захватывая все больше и больше под свое влияние. Только в ней он пытается отыскать ответы на все мучившие его вопросы.
- Почему мы, русские, стали изгоями на своей земле? И кто за этим стоит?
Ответ - конечно Европа и Америка. Только они издавна мечтают о том, что большая часть русского населения им не нужна, нужны наши земли и наши природные богатства.
Им всегда хотелось только одного и особенно этого хочется сейчас - полностью уничтожить большую часть населения России, а остатки подчинить себе в виде рабов, заставить служить своим целям, желаниям и интересам.
Их враждебность к России кроется в глубокой розни, существующей между мирами славянским и германо-романским, - розни, которая проникает до самых оснований общего плана развития всемирной истории.
Сегодняшний мир с его сверхдержавами Америкой, Россией, Европой и Китаем, благодаря развитию техники, фактически стал единой сферой общения, которая, несмотря на борьбу и раздробленность, во все возрастающей степени настойчиво требует политического объединения, будь то насильственного в рамках деспотической мировой империи, будь то в рамках правового устройства мира в результате соглашений.
Но на пути стоит враждебность различных наций между собой, которая кроется в глубокой розни, существующей между миром славянским и католическим, славянским и мусульманским, католическим и мусульманским, розни, которая проникает до самых оснований общего плана развития всемирной истории, до общих корней всех сторон человеческой деятельности.
События последних лет убедительно доказали, что ни одна страна в мире - ни та, что находится на периферии исторического процесса, как Афганистан, ни та, которая претендует на лидерство и определяет будущее всего мира, как Америка или Советский Союз, не может быть гарантирована от войн.
Из истории известно: война легко начинается, для этого часто достаточно малых событий или действий отдельных людей, но чтобы потом ее усмирить, иногда не хватает усилий нескольких поколений и даже всей цивилизации.
Все механизмы сдерживания войны, которые человечество вырабатывало на протяжении тысяч лет, начиная с заключения родственных связей между семьями, создания различных международных органов и договоров и кончая разработкой новейшего вооружения, на данном этапе развития человека и человеческого общества в целом малоэффективны.
Если говорить строго научным языком, то у человечества нет никаких оснований надеяться на то, что мы сможем управлять войной и предвидеть ее. Одни ученые ищут причины войн в столкновении политических и экономических интересов разных народов.
Другие - в конфликте интересов и самом факте существования различных этнических групп. Третьи - в закономерных стадиях развития всякой цивилизации, одна из которых непременно разрушительная.
Четвертые - в природной агрессивности человека, необходимой для выживания и отбора. Что же вызывает войны? Признавая то, что война - явление политическое, экономическое, социальное, невозможно отрицать, что оно и психологическое.
Не изучив эту природу, бессмысленно пытаться проникнуть в сущность войны или пытаться управлять ею. Политические цели войны часто завуалированы, их могут не знать даже воюющие. Цели войны, как вооруженного противоборства, главным образом психологические.
Ни захват территории, ни уничтожение армии противника не являются истинным критерием победы. Советская армия десять лет контролировала территорию Афганистана, но это не означает, что она его победила. Только слом воли противника к сопротивлению может означать истинную победу.
Снег думает, что ввод советских войск в Афганистан имел смысл хотя бы потому, что положил конец кровавым репрессиям режима Амина. Это позволило спасти десятки - если не сотни тысяч человеческих жизней. Но у 40-й армии не было приказа побеждать в этой войне.
Вероятнее всего, если бы политическое руководство тогдашнего СССР было заинтересовано в победе, то на территории Афганистана действовала бы не одна, а две-три армии, которые, в конечном счете, смогли бы задавить военными средствами контрреволюцию, поддерживаемую из-за рубежа.
Психологическими все более и более становятся способы войны. Задача воюющих сторон, то, что мы называем военным искусством, состоит в том, чтобы опередить противника, обмануть, разрушить его моральный дух.
До последнего времени трактовка задач психологов была однозначной: изучение психики человека в бою. Вне поля их зрения оставались драматизм общей ситуации, переживания человека на войне, постоянное пульсирование психики от готовности к самопожертвованию до малодушия.
Проблемы психологического состояния командиров и рядовых, мирного населения, их связи с природно-географическими, климатическими факторами и видами вооружения, все это должно стать объектом изучения.
Сегодня психологи могут и должны изучать проблемы войны более широко и глубоко, реально основываясь на уже имеющемся практическом опыте.
Только сегодня, через 20 лет, благодаря таким фильмам, как “9 рота”,  одна из сотен тысяч конкретных человеческих трагедий превратилась в обобщенный символ мужества молодого поколения страны Советов, достойный пример для восхищения и подражания.
Однако пытаться выставить эти чувства на показ всегда не безопасно. Поэтому с определенным волнением ожидалась и премьера фильма “9 рота” в кинотеатрах страны - посвященного подвигу русских десантников в афганской войне.
Он открыл зрителю новый ракурс в кино этим произведением, раскрыл глубину режиссерского таланта Федора Бондарчука. Кинематографический минимализм фильма “9 рота” - на сцене не только энное количество одинаковых актеров - стал для режиссера выразительным фоном, на котором на протяжении полутора часов разворачивается колоссальная гамма людских чувств, эмоций и переживаний человека на войне.
И как бы сложно ни было воплотить на сцене тот памятный всем пронзительный контраст между прекрасно-восхитительной природой и безжалостно-жестокими реалиями войны, режиссеру это удалось - та память прекрасного, которая не дает человеку превратиться в безликое  существо, а продолжает жить внутри героев, в их душах.

                98

Сегодня в кино модно делать ставку на молодых. Однако в данном кино выбор продюсеров актера Бондарчука на роль одного из героев войны стал удачей.
Перед нами - молодые актеры, полные жизни, веры в добро и вместе с тем повидавшие через край горе и ужас войны. И если в начале ленты они сами до боли напоминают пронумерованные табуреты, из которых, как назло, складывается военная фанаберия, то затем в их собственных душах раскрывается глубокий внутренний мир человека.
 Человека со всеми человеческими чувствами. Их герои разрушают эту кровавую фигуру, пытаясь выстроить свою, более гуманную и чистую жизнь в высь, к небу, к Богу, к мечте.
Нельзя не сказать и о том, что “9 роте” удалось преодолеть и еще один серьезный барьер, сравнительный. Однако за весь фильм ни разу не возникло желания сравнить-сличить эту постановку с хрестоматийными киноверсиями.
И это - яркий признак того, что “9 роте” удалось стать самостоятельным  произведением искусства, способным волновать сердца зрителей, которые пришли, и еще будут приходить на этот фильм.
Но тогда было все не так. Никто почему-то не захотел проявить к ним простую и понятную элементарную человеческую порядочность. Родителям нельзя было даже написать на памятнике сына: “Погиб в Афганистане смертью храбрых, защищая честь и достоинство советского солдата, вечная память.”
Активизировались трусы пацифисты и политические проститутки типа  Сахарова и Евтушенко. Эти люди открыто заявили, что афганцы - испорчены войной, в которой они участвовали, что они могут и в мирной жизни с таким же хладнокровием, как и на войне, убивать людей.
В ответ на эти гнусные и бредовые заявления хотелось вновь возвратиться на войну. По крайней мере, там было все честно. Посмеялся бы Снег, глядя на этих вояк, с оружием в руках по собственной воле защищающих свой отчий край. Да и нет у них никакого отчего края. С кем спать легли за деньги, там и родина.
Снег свято помнил присягу, служил только Родине. Служил в десанте, прошел афганскую войну, по горло искупался в крови, не один раз висел на волосок от смерти, но, почему-то выжил, уцелел, возвратился домой живой, хотя весь израненный и опустошенный.
Война напомнила о себе через двадцать лет. Последствия сильнейшей контузии в Афганистане дали себя знать: он стал инвалидом I группы, его парализовало, стал слепнуть, все произошло точно в соответствии с диагнозом врачей.
Но он ни о чем не жалеет, у него есть преданная и верная жена, сын и дочь, внук, есть  друзья и его воспоминания о прошедшей жизни. Левую сторону тела парализовало полностью, теперь он еле передвигается с помощью костыля, как краб.
Ему дали первую степень инвалидности, его не покидает мысль о самоубийстве, хотя жена его ругает и говорит, что это грех, надо жить, несмотря ни на что.
 Но Снег с этим не согласен, хотя приходится мириться, хотя понимает, что если парализует еще раз, то сделать над собой он уже ничего не сможет, так и будет догнивать до смерти полностью неподвижной развалиной, обузой для всех.
Так что, завидовать ему нечего, неизвестно еще, кому повезло больше, тем, кто ушел молодым, или ему, обреченному доживать свой век разбитой и никому ненужной развалиной. Правильно говорят, что судьбу не обманешь.
Сейчас Снег вспоминает о том, сколько у него было прекрасных возможностей погибнуть на войне и разом решить все проблемы. Теперь не было бы всех этих мучительных страхов и сомнений. В воспоминаниях родных и близких он остался бы исключительно молодым, сильным и красивым.
Но если бы он погиб молодым, то чтобы стало с его молодой жене и малыми детьми. Тогда бы могла повториться судьба его, сестры, его матери. Нет, он категорически против такой незавидной доли. Поэтому остается только терпеть, что он и делает с постоянным упорством, все ради его любимой Тамары, все только ради нее.
В тоже время он часто задумывается над тем, почему могущественная американская армия  так активно начала, а затем бездарно и позорно проиграла войну во Вьетнаме.
В познавательной и умной книге писателя-философа прошлого века Николая Яковлевича Данилевского от 1871 года “Россия и Европа” Снег прочитал и запомнил, а со временем и убедился в правоте того, что Европа рассматривает Россию только, как прислугу для себя, в целях выполнения грязной работы на Азиатском материке и предписывает ей в будущем возложить на себя основную тяжесть борьбы с мусульманством на Востоке.
В этом они все убедились в последствии на примере боевых действий с моджахедами в Афганистане, в схватку с которыми Россию так умело втравили Англия и Америка.
Многое можно было увидеть, услышать и предугадать в телевизионных передачах, но тогда он мало вникал в это. Газеты писали только положительное о нашем строе и руководящих нами старцах, все было тишь, да гладь, да Божья благодать.
Кремлевские старцы недооценили надвигающиеся негативные тенденции в мире, за что теперь кровью расплачивается весь народ. Удивительно, до чего же подростку не хотелось в молодости читать про политику, где только и делают, что врут.
Эх, если бы молодость умела, если бы старость могла. Если бы все было можно предугадать заранее, как многое можно было бы исправить, но это только несбыточная мечта.
 Честным людям, которых на свете большинство, всегда врали и будут врать, а они свято будут верить всему, чтобы им не говорили, так уж они устроены, честные и доверчивые, хотят верить в то, что все люди  искренни и добры, как и они сами. Этим пользуются откровенные жулики и мошенники, желающие пожить безбедно за чужой счет, и несть им числа.
- “Обманом жить нам, стало быть, с руки, пока живут на свете дураки”.
Это их жизненная позиция, жизненное кредо, и менять его они не собираются никогда. С тех пор, как он увлекся историей, его постоянно волновал один и тот же вопрос, почему образы Дмитрия Донского и Александра Невского остаются для русских людей одними из самых притягательных и любимых на протяжении многовековой истории России? В чем секрет всенародной любви?
Со временем Снег ответил для себя на этот вопрос. Располагая богатейшей на Руси казной, Александр и Дмитрий вёли строжайший учет всего имущества - вплоть до изумрудных шапок и золотых поясов, которые носили. Делалось это не ради личной корысти, а ради величия и славы русского народа.
Каждая ценная личная вещь великих князей передавалась наследникам по письменному завещанию, как принадлежность титула, государственное достояние, которое наследники обязаны были умножать, но не транжирить.
Излишки доходов от собственных владений они неизменно отдавали в государственную казну. Ей, казне, принадлежала вся столовая золотая и серебряная посуда, что так поражала других князей и иноземных гостей. Все это золото и серебро в любой день могло обратиться в хлеб, одежду, снаряжение и оружие для войска.
Правителю надо быть скупым, но не из личной корысти, а для пополнения общей казны на черный день. Умирая, Донской по обычаю, введённому Александром Невским, не принял монашеского пострига, сказав, что князь должен умирать воином и государем, а не монахом.
Лишь в наше время, спустя более чем 600 лет, церковь приобщила князя Дмитрия Донского к лику святых. Для Александра Невского и Дмитрия Донского Бог олицетворялся в единой Руси. Этому Богу они служили всю свою жизнь.
Они защищали Русь и предупреждали, что “смерть государства наступает тогда, когда собственный народ не может, или не хочет больше защищать его”. Этим они  и запомнились своим далёким потомкам.
Прогнозы Запада о том, что кабульский режим сразу после прекращения советского военного присутствия падет по причине своей полной нежизнеспособности, а коалиционное правительство группировок моджахедов приведет страну к миру после изгнания “коммунистической чумы”, оказались несостоятельными.
Это свидетельствует о некоторой необъективности в их подходе к афганской проблеме - пожалуй, единственное, в чем мы не согласны с тогдашней точкой зрения Запада на афганскую проблему. Но, к их оправданию, нужно сказать, что эта точка зрения также претерпела изменения и была откорректирована временем.
Этой войне, начавшейся в декабре 1979 года, изначально был предназначен статус закрытой, но она оказалась одной из самых упоминаемых в истории России.
Она планировалась, как короткая и эффектная демонстрация советской силы, но превратилась в самый затяжной в советской истории конфликт, унесший пятнадцать тысяч жизней.
Она была призвана укрепить международное положение СССР, но многие аналитики всерьез уверены, что именно она в конечном итоге привела к его распаду.
“В декабре есть еще одна дата - без отметки на календаре”, - это из армейского фольклора, родившегося на той афганской войне. Удивительно, но слишком долго едва ли не единственным источником информации о ней были кассеты с афганскими песнями, ходившие по рукам.
Это из них мы узнавали о том, как “там, на подходе к афганской столице девятая рота примкнула штыки”, и как остывает синяя звезда над кабульским минаретом, и, может быть, впервые слышали эти названия: Герат, Кандагар, Чарикар, Джелалабад.
Потом, с приходом горбачевской гласности, после того, как генерал Борис Громов на мосту через Амударью в Термезе заявил:
- У меня за спиной нет ни одного советского солдата.
В прессу выплеснулось немалое количество информации о том, как было принято решение о вводе войск в Афганистан и чем оно, в конце концов, обернулось для СССР.
И еще больше - рассуждений и комментариев, почему советская военная машина не раздавила моджахедов. И, быть может, именно тогда, когда по страницам газет загуляла та самая легенда о гордых и независимых афганцах, которые не покорились ни одному завоевателю в истории, от Александра Македонского и до Британской Империи, и уже в конце ХХ века дали отпор Советской Армии.
Это было просто, красиво, доходчиво и, главное, убедительно и удобно. Как и все остальные ссылки на чей-то особый менталитет, согласно которому подданным очередного ничтожества в царском кресле категорически противопоказана демократия.
Признаться в том, что воевали в Афганистане не с кучкой наемников, а целым народом, которого идеалы научного марксизма не убедили в преимуществе социализма, по понятным причинам советские идеологи не смогли.
Сослаться на то, что афганским духам активно помогал Запад, мешала имперская гордость: СССР участвовал в афганской войне гласно и открыто, держал в стране целую армию и вдобавок множество военных советников-мушаверов и партийных инструкторов, не говоря уже о материально-финансовой помощи кабульскому режиму.
Запад в лучшем случае мог надеяться на лагеря на территории соседнего Пакистана и отдельных смельчаков, которые, всерьез вознамерившись поиграть в Лоуренса Аравийского, переходили афганскую границу вместе с духами - примерно так, как это делали герои боевика “Рэмбо-3”.
Тем более активно легенда о гордых и независимых афганцах тиражировалась на Западе, где она была частью политической шумихи времен холодной войны.
Понятно, что вспомнили о ней и теперь, когда за наведение порядка в Афганистане взялась уже возглавляемая США международная антитеррористическая коалиция.
Однако в то время, когда российские журналисты рассуждали о том, повторит ли Вашингтон ошибки Москвы в Афганистане, британские журналисты открыто задавали другой, куда более животрепещущий вопрос: а способен ли Афганистан вообще выжить в качестве единого независимого государства?
И советовали при этом вспомнить обстоятельства, при которых эта страна вообще появилась на карте мира - рубеж XIX-XX веков, время той самой зловещей “Большой игры”, которую вели на юге Евразийского континента сверхдержавы того времени, прежде всего - Великобритания и Россия.
А Афганистану изначально отводилась роль своеобразного буфера между территориями двух империй. Ссылки на куда более древнюю, чем у стран золотого миллиарда, историю и культуру - характерная черта политических дискуссий Востока: и Ближнего, и Среднего, и Дальнего.
Однако, как это ни парадоксально звучит, далеко не все существующие здесь страны можно отнести к устоявшимся государственным образованиям. Более того, если в древних земледельческих центрах не приходилось гадать, кому принадлежат эти земли, а часто и люди, на них живущие, то в труднодоступных горных и пустынных районах границы, а тем более государственная власть, были весьма условны.
Вековые маршруты кочевых племен пересекали огромные пространства, и большинство из тех, кто вел караваны по столетиями выверенному пути, никогда в жизни не видели политической карты мира с границами.
Более того, даже центральная власть древних и обширных государств чаще всего сводилась к тому, что в каждом местном крупном городе сидел назначенный ею наместник, который исправно взимал дань и налоги, но далеко не всегда представлял себе, как далеко простирается его власть.
Еще больше было тех самых удельных княжеств, с еще более расплывчатыми границами, относительно которых вряд ли кто-то мог дать вразумительный ответ, являются ли они независимыми, или же входят в состав другого государства.
А где-то там, за тысячи километров, в неведомых странах, где говорили на других языках и поклонялись другим богам, подходила к концу жестокая и романтичная эпоха великих географических открытий и колониальных захватов.
В мире оставалось все меньше неоткрытых земель, и уже не морские пути и не неоткрытые острова будоражили умы в европейских столицах. Россия же проглатывала одно за другим сопредельные территории Центральной Азии, власть Москвы признавали Хива, Бухара, Коканд, Самарканд, Туркмения.

                99

А с юга, не менее настойчиво, методично расширяла границы Ост-Индии Великобритания. Огромный регион с его практически неисчерпаемыми рынками и источниками сырья представлялся легкой добычей для колонизаторов.
Вожди полунезависимых удельных княжеств охотно признавали себя вассалами далеких европейских империй: опыт подсказывал им, что вмешиваться в местные дела великие державы, скорее всего, не станут.
Тактика колонизации была отработана до мелочей: сначала - вроде бы формальное согласие на внешнее покровительство, затем - постепенное и планомерное перераспределение полномочий, в результате которого какой-нибудь увенчанный пышным титулом магараджа превращался в декоративную фигуру - и это в лучшем случае. Но кого и когда остановили чужие неудачи?
В силу многих причин, прежде всего географических, отделенный горными хребтами и пустынями от Индии и Средней Азии Афганистан привлек внимание потенциальных старших братьев позже своих соседей по региону.
И к тому моменту, когда в Лондоне и Москве политики, генералы и дипломаты вслушивались в незнакомые названия с той же тщательностью, как это будут делать офицеры Советской Армии в декабре семьдесят девятого, страна эта успела пережить предостаточно исторических бурь самых разных эпох.
На протяжении своей истории Афганистан был частью многих империй. Здесь находились древняя Бактрия, тот самый эллинистический Восток, в наследство от которого потомкам остались легендарное бактрийское золото и те самые гигантские Будды в греческих тогах, безжалостно взорванные талибами уже в начале XXI века.
В древности Афганистан был частью Мидии, державы Александра Македонского, частью арабского халифата, здесь проходили армии Чингисхана и хромого эмира Тимура, в Кабуле находится гробница основателя империи Великих Моголов - Бабура.
Эту страну называли перекрестком истории, ее плавильным котлом. До сих пор афганцы верят, что светловолосые, голубоглазые нуристанцы, последними, только в середине XIX века, принявшие ислам - это потомки воинов Александра Македонского, а скуластые, молчаливые хазарейцы ведут свою родословную от воинов Чингисхана.
Афганистан переходил из рук в руки, армии шли сквозь его горы и пустыни как песок сквозь пальцы и манили их другие цели: священная Бухара, сказочная Индия, теплые южные моря.
Горный треугольник с вершинами в Кандагаре, Герате и Файзабаде, он самой природой был предназначен служить воротами в Индию для тех, кто владел Средней Азией, и в Среднюю Азию - для тех, кто контролировал Индию, именно по его территории проходил единственный караванный путь, связывавший два древнейших центра цивилизации.
Вряд ли кого-то Афганистан интересовал сам по себе. И может быть, поэтому первое по-настоящему афганское независимое государство возникло только в 1747 году, когда Центральная Азия постепенно впадала в состояние той политической летаргии, без которой вряд ли была возможна ее быстрая и парадоксальная колонизация.
В те годы Ахмад шах, вождь крупнейшего афганского племени дурани, основал Дуранийскую державу со столицей сначала в Кандагаре, а затем в Кабуле - Ахмад шах Масуд, лидер Северного альянса, был его прямым потомком.
Однако уже на рубеже XVII-XVIII веков Дуранийская держава распадается на несколько удельных княжеств, хотя формально Афганистан все еще оставался де-юре единым государством.
Судьба этих земель, казалось, была уже предопределена: осталось только определиться, “Боже, царя храни”, или “Боже, храни королеву” исполнит военный оркестр у стен богом забытых крепостей.
Пожалуй, рассказ доктора Ватсона о том, как он возвращается в Лондон из Афганистана, где служил военным врачом и был ранен в ногу, и уже в британской столице знакомится с молодым сыщиком по имени Шерлок Холмс - одно из немногих литературных свидетельств об афганских войнах Великобритании, доступных советскому читателю.
Другое дело, что, по понятным причинам, советские историографы предпочитали не касаться тех геополитических бурь, которые бушевали на стыке Средней Азии и Среднего Востока, там, где пустынное сердце континента перерезали величественные горные хребты Памира, Тянь-Шаня, Гиндукуша и Гималаев.
Обещание Жириновского, что советские солдаты будут мыть сапоги в водах Индийского океана, остается в России излюбленной мишенью политических острот.
Однако, после того как в 1800-1801 годах император Павел I вместе с Наполеоном разрабатывал планы совместного русско-французского похода в Индию, народ которой, как уверяли всех и вся и в Москве, и в Париже, с нетерпением ждал избавления от британского гнета, и русские армии даже выступили в поход, но осуществлению замысла помешало только убийство императора, опасность вторжения русских армий в Индию в XIX веке в Лондоне считали вполне реальной.
В том, что расширяющиеся территории двух империй рано, или поздно войдут в непосредственное соприкосновение, не сомневались ни в Москве, ни в Лондоне.
Тем более не строили иллюзий относительно того, чем такое соприкосновение может закончиться - именно здесь, в Центральной Азии, где уже не в первый раз сталкивались великие армии мира, родилась поговорка: “Два дервиша на одном ковре улягутся, два шаха на всей земле не уместятся”.
Газеты писали о необходимости проведения упреждающей политики, которая позволила бы сдержать экспансию России, военные настаивали на детальной топографической съемке ничейных земель, которые лежали между российской Средней Азией и Британской Индией и откуда, по логике вещей, и следовало ждать вторжения российских армий, то есть современных Афганистана и таджикского Памира, а дипломаты спорили о политической судьбе этих самых территорий.
А ситуация диктовала традиционный, в общем-то, выход: создать между Британской Индией и расширяющейся Российской Империей пояс из марионеточных буферных государств, которым в планах Лондона отводилась традиционная и незавидная роль: принять на себя первый удар наступающей русской армии накануне второй мировой войны, та же роль буферного заслона в планах европейских держав в дальнейшем будет отведена странам Балтии и Польше.
На фоне постоянного риска нестабильности Лондону было не до бросков в Центральную Азию, где укреплялась находившаяся на пике своего могущества Российская Империя, к тому же приходилось учитывать и риск внутренней нестабильности в Индии.
Не говоря уже о пресловутом бремени белого человека: присоединив к себе Афганистан, Великобритания должна была бы по сути дела взять на содержание бедную горную страну, где не было ровным счетом ничего, что вызывало бы интерес у Лондона.
Однако к 1837 году события в Афганистане приняли драматический оборот. Власть в Кабуле захватил Дост Мохаммед, который уже несколько десятков лет воевал со своим родственником Шуджа ханом, находившимся на территории современного Пакистана и пользовавшимся покровительством англичан.
К нему тут же был послан из Москвы поручик Виткевич - с понятной и обнадеживающей миссией. Перспектива, что Россия, укрепившись в Афганистане, двинет свои полки на Индию, становилась пугающе реальной. И в Лондоне было решено действовать.
В январе 1839 года через Боланский перевал в Афганистан вошла англо-индийская армия. Вначале против нее Дост Мохаммед выставил 12 тысяч всадников, две с половиной тысячи пехотинцев и даже 45 пушек, однако уже 25 апреля англичане без боя взяли Кандагар и двинулись на Кабул.
Первое серьезное сопротивление английская армия встретила у Газни, крепость которой защищал отборный гарнизон, однако когда и она была взята, судьба столицы была предрешена. 7 августа 1839 года британская армия вошла в Кабул.
В полном соответствии с британской колониальной тактикой, на престол был возведен лояльный Шуджа хан, а Дост Мохаммед был счастлив, что ему удалось уйти в горы с тремя сотнями бойцов.
Но тут англичанам пришлось столкнуться с той самой афганской спецификой. Шуджу хана местные феодалы и в прямом, и в переносном смысле восприняли в штыки.
А его британских покровителей - тем более. Уже через два года в стране вспыхивают волнения, а 2 ноября 1841 года в Кабуле началась резня британцев - среди убитых был и посол Бернс.
Тот факт, что британцы не стали отвечать немедленно, в Афганистане расценили, как проявление слабости, и этнические чистки охватили и другие города.
Договориться с афганскими старейшинами о том, чтобы те за выкуп пропустили войска в Индию, удалось только 30 декабря 1841 года. В начале этих переговоров, как свидетельствует история, афганцы отрубили голову британскому парламентеру и носили ее по улицам Кабула.
Но, когда в начале января 1842 года британцы выступили из Кабула в направлении Джелалабада, Лондону пришлось столкнуться с еще одной особенностью афганского менталитета.
Стоило англо-индийско военной колонне втянуться в горы, как она попала в устроенную афганцами засаду. Из 16-тысячной армии спасся один человек - доктор Брайдон. Именно он, раненый прискакав на взмыленном коне 14 января в Джелалабад, сказал фразу, вошедшую в анналы истории: ”Это был ад”.
Этого в Лондоне уже стерпеть не могли. К тому же, на сей раз у англичан, было время основательно подготовиться, не рискуя жизнями подданных Ее Величества. Одна дивизия выступила из Кветты на Кандагар, вторая - из Джелалабада на Кабул. Афганскую столицу взяли 16 сентября 1842 года.
Сегодня уже вряд ли можно достоверно узнать, кому в британском военном штабе пришла в голову гениальная мысль: если афганцы с легкостью нарушают слово, данное англичанам, то кто, черт возьми, сказал, что они будут так же свято блюсти свои обязательства по отношению к гяурам-русским?
И так ли уж важно, кто, в конце концов, будет на троне в Кабуле? Престол вновь занял Дост Мохаммед, но наводить мосты с Россией он уже не пытался и предпочел заключить мирный договор с Великобританией.
Страна была включена в сферу влияния Великобритании, и проигранная по версии советских историков и историографов война 1838-1842 годов не мешает Лондону заключить с Россией в 1873 году соглашение Горчакова-Гранвилля о разграничении сфер влияния, где Афганистан уже фигурирует в качестве британской собственности.

                100

Однако тут события вновь приобретают драматический оборот. И вновь с подачи России. Одержав победу в очередной русско-турецкой войне 1878 года, где Великобритания, как и в Крымской войне 1853-55-го годов, выступила на стороне Турции, Российская Империя вознамерилась дать бой Лондону на Среднем Востоке.
Находившимся в Туркестане русским войскам было приказано выступить тремя колоннами на Чарджуй, Балх и Читрал. А в Кабул была послана миссия во главе с генералом Столетовым, которую эмир Афганистана Шир-Али хан 17 июля 1878 принял с величайшими почестями и, по его выражению, “отдал ключ от Индии в руки России” - в обмен на обещанную Столетовым щедрую военную и материальную поддержку.
Ответ Великобритании последовал незамедлительно. В ноябре 1878 года британская армия вступает в Афганистан. Пешаварская колонна генерала Брауна и Курамская - генерала Робертса идут на Кабул, Кандагарская во главе с генералом Стюартом - на Кандагар и Герат.
Уже в ноябре-декабре в руках англичан оказываются Джелалабад и Хост, 27 декабря - Кандагар. Это уже не война за территорию - Великобритания напоминала расшалившемуся эмиру, кто в доме хозяин.
Шир-Али хан бежал в Мазари-Шариф, где и умер, а занявший престол его сын Якуб хан предпочел не повторять ошибок отца и 15 мая 1879 года  подписывает с Великобританией мирный договор.
Но теперь Афганистану приходится дорого заплатить за заигрывания с Москвой: отныне афганское правительство теряет право на ведение какой-либо внешней политики иначе, как при посредничестве правительства Британии, а все стратегические проходы между Афганистаном и Индией передаются последней.
Границей между независимым Афганистаном и Британской Индией становится та самая “линия Дюранда”, по которой сегодня проходит граница Афганистана и Пакистана.
Однако, несмотря на то, что в результате войны 1878-1879 года позиции Великобритании в Афганистане заметно укрепились, что, правда, не мешало советским историкам рассуждать о том, что и эту войну Британская Империя проиграла свободолюбивому народу Афганистана, в Москве не теряют надежды взять реванш.
Тем более что в Афганистане продолжается череда дворцовых переворотов, и у России есть теоретический шанс увидеть на троне эмира уже не британскую, а свою марионетку.
В сентябре 1879 года Якуб хана свергает с престола его брат Эюб. А уже в январе 1880 о своих претензиях на афганский престол заявляет племянник Шир-Али хана - Абдуррахман хан, который с 1870 года жил в российском Самарканде.
Свергнуть Эюба при неустановленном участии России ему удается сравнительно легко. Однако теперь наступает черед России знакомиться с афганской спецификой, которую потом назовут врожденной склонностью к интриге.
Великобритания четко и недвусмысленно ставит Абдуррахман хана перед выбором: признание его законным эмиром в обмен на приверженность договору мая 1879 года.
Уже в 1883 году Абдуррахман хан в доказательство своей лояльности Лондону двинет войска на север - афганская армия займет памирские княжества Рошан, Вахан и Шунгнан, и хотя в 1885 году войска Абдуррахман  хана будут разбиты под Кушкой, расклад сил в регионе останется прежним.
В 1888 году наместник северного Афганистана Исхак хан объявил подвластные ему территории самостоятельными и обратился за помощью и покровительством к России. Однако дальновидная Россия предпочла в эти торги не вмешиваться.
И даже не пыталась установить контроль над частью афганской территории к северу от Гиндукуша, где большинство населения составляли вовсе не пуштуны, а узбеки, таджики и туркмены - соплеменники жителей российской Средней Азии, и территории эти исторически тяготели не к Кабулу, Герату и Кандагару, а к Бухаре, Хиве, Коканду.
Следующего шанса Москве пришлось ждать почти четыре десятка лет. И уже после октябрьского переворота в Москве, в разгар гражданской войны, в Афганистане происходит очередной дворцовый переворот - после таинственной смерти афганского эмира престол занимает его третий сын - Аманулла хан.
Который тут же проводит в стране мобилизацию и объявляет Великобритании джихад. 3 мая 1919 афганцы нападают на пограничный пост в Хайберском проходе.
Ответ следует немедленно - сначала британские самолеты бомбят Кабул, затем Джелалабад, 1-я индийская пехотная дивизия при поддержке 1-й кавалерийской бригады атакует афганские войска в Хайберском проходе.
Афганцы, деморализованные и подавленные, бегут. Попытка начать партизанскую войну тоже терпит крах. Первоначально вторгнувшимся в Индию партизанам, а проще говоря, племенным формированиям под командованием генерала Надир шаха удается взять железнодорожную станцию Таль, окружив два пехотных батальона, батарею и кавалерийский эскадрон, но уже 1 июня после боя с пехотной бригадой генерала Дауэра они вынуждены отступить в Афганистан.
Аманулла хан вынужден запросить мира, и уже 8 июля 1919 года Афганистан подписывает мирный договор с Великобританией. Страна получает право на внешние сношения, но взамен лишается финансовой помощи Великобритании в размере 60 тысяч фунтов стерлингов ежегодно: до 1919 года она составляла до половины госбюджета страны.
Тем не менее, уже в 1921 году Аманулла хан подписывает с Москвой договор о дружбе. И начинает, возможно, самые масштабные в истории Афганистана реформы: отменяются таможенные сборы внутри страны, многочисленные средневековые налоги и повинности, вводится частная собственность на землю с правом ее продажи.
И на собрании племенных вождей, знаменитой Лоя Джирге, он предложил своей жене снять чадру - первой в Афганистане. Как вынуждены были признавать даже советские историки, реформы Амануллы хана скорее играли на руку нарождавшейся национальной буржуазии, чем крестьянам.
И уж подавно вызывали бешеную злобу крупных землевладельцев и духовенства, из рук которых уплывала власть. Плюс ко всему расширение афгано-советских связей не могло не тревожить Лондон.
Так, или иначе, а в 1929 году вспыхнувший в Афганистане мятеж приводит к свержению Амануллы хана - эмиром Афганистана под именем Хабибуллы объявлен вождь восстания Бачаи Сакао - сын водоноса.
У власти новоявленный падишах Хабибула удержался недолго, да и вряд ли кто-то всерьез рассчитывал на его политическое долголетие. Но свою задачу он, тем не менее, выполнил: в Афганистане был восстановлен статус-кво.
Не изменился он и после того, как на престол был возведен Мухаммад Надир шах, основатель новой королевской династии Афганистана. В стране продолжались реформы, формировалась национальная буржуазия, и уже при следующем монархе, Мухаммеде Закир шахе, в стране начинает формироваться промышленность и банковский капитал.
Но в 1947 году регион потряс новый геополитический шторм: на месте бывшей Британской Индии появились два независимых государства - Индия и Пакистан, позже независимости добьется и Бангладеш, ранее входивший в состав Пакистана.
И это заставляет Лондон вновь задуматься о судьбе Афганистана. После победы антибританских сил в Индии говорить о некоем буфере между Индией и СССР могли только стареющие политики.
Подробности того, что происходило в те годы в лондонских кабинетах и коридорах власти, становятся известны только сегодня. По сведениям британской “The Times”, в середине пятидесятых годов Великобритания разрабатывала планы раздела Афганистана по хребту Гиндукуш между  СССР и Пакистаном.
Как говорится в подготовленном в июне 1951 года в британском МИД письме на имя посла Великобритании в Кабуле Джона Гарденера, “если произойдет переворот в Афганистане, что вполне вероятно, исчезновение этой страны в итоге не будет трагедией - в нынешних условиях жизнеспособность Афганистана в обозримом будущем весьма сомнительна”, потому как страна эта по сути дела представляет собой конгломерат областей, не связанных между собой ни исторически, ни экономически.
Как показывают рассекреченные документы Форин офиса, посол Гарденер не проявил особого энтузиазма. Признав опасность возникновения в Афганистане вакуума власти, чем мог бы воспользоваться СССР, он, тем не менее, проинформировал МИД, что оценивает стратегию раздела Афганистана как опасную, в частности, потому, что любые силы, которые оккупировали бы эту страну, могли столкнуться с головной болью из-за сопротивления со стороны местных жителей.
Это мнение посла было решающим для того, чтобы отправить в архив планы раздела Афганистана, отмечает “The Times”. Тем более, что и в Афганистане не происходило ничего драматичного.
Волна обещанной анархии накроет Афганистан в 1973 году. Сначала Мохаммед Дауд, захватив в заложницы королеву, принудит Мохаммеда Закир шаха отречься от престола.
В 1978 году после так называемой Апрельской революции его сменит лидер афганских коммунистов Нур Мухаммед Тараки, который тоже вскоре падет жертвой интриг, и в кабульском президентском дворце Дар-уль-Аман воцарится Хафизулла Амин - вождь соперничающей фракции в Народно-демократической партии Афганистана.
Именно его ликвидируют в декабре 79-го советские комитетчики, спешно доставив из Праги нового правителя страны - Бабрака Кармаля, а его преемником станет Наджибулла, правительство которого после вывода из Афганистана советских войск в феврале 1989 года было уничтожено.
Дальнейший ход событий многократно описывался в печати: набеги соперничающих группировок на Кабул, череда переворотов, сменяющие друг друга правительства, ни одно из которых не контролировало даже всей столицы, не говоря уже о стране, средневековый режим талибов и, наконец, антитеррористическая операция осени 2001 года.
Теперь страну по сути дела приходится создавать вновь, и даже не с чистого листа, а каждую секунду преодолевая последствия десятилетий перманентной гражданской войны.
И вновь искать ответ на древний вопрос, способен ли Афганистан выжить в качестве единого независимого государства. Действительно, вывод войск 15 февраля 1989 года не вызвал, как ожидалось, начала процесса умиротворения в Афганистане, а, наоборот, побудил оппозицию к активизации военных действий.
Вслед за этим событием последовали крупнейшие наступательные операции моджахедов под Джелалабадом, Хостом, Кандагаром, Кабулом, Салангом.
Однако правительственные войска успешно отразили эти наступления и в ряде районов перешли в контрнаступление, в результате чего восстановили свое оперативное положение и смогли его удерживать еще три года.
Оппозиция была ослаблена, и в этом сыграли свою роль сразу несколько факторов:
- с уходом подразделений советских оккупационных войск она была лишена своей идеологической базы, побуждавшей афганцев к борьбе против завоевателей и неверных;
- агрессивные тенденции Пакистана вызвали некоторые патриотические настроения и оттолкнули часть повстанцев от борьбы с правительством;
- СССР продолжал поставку оружия, хотя и в сокращенном размере, что, между прочим, не противоречило Женевским соглашениям и международному праву.
С определенной степенью точности можно говорить о том, что марксистский режим в Афганистане держался не только на иностранных штыках, но и, по крайней мере, получил за время присутствия контингента советских войск определенную опору внутри страны - на одном только этом он не продержался бы три года.
Однако, пассивность РА в военных действиях, надежды на решение проблемы силой, активная подрывная работа оппозиции в армии РА, связь в психологии населения всех бед с Апрельской революцией и общая усталость, а  главное, отсутствие реальных действий для улучшения экономической ситуации в районах, контролируемых правительством.
Хочется верить, что дальнейшее изучение афганской проблемы, прежде всего с точки зрения истории, попытки понять истоки этой уже 20  лет не прекращающейся трагедии поможет людям рассмотреть уже имеющийся международный опыт и попытки умиротворения, сделать прогнозы на будущее и избежать ошибок.
Можно лишь в наиболее общих чертах предсказать, что мир придет в эту страну еще не скоро, и что важнейшую роль в разрешении этого конфликта будут играть международные организации, в том числе и ООН.

                101

Русский народ исторически прошел через различные формы зависимости, которые сплотили его в единое тело, отучили от личного племенного эгоизма, приучили к подчинению своей воли высшим, общим целям, при сохранении общенародной власти на землю.
В ходе исторического развития европейские и американские народы утратили право на землю, то есть основную свободу, что в будущем может привести к такому столкновению, которое грозит им всеобщей гибелью и разрушением.
В СССР, как и в России, межнациональные отношения так и не были решены, да и не могли быть решены в силу устойчивости исторического добрососедства различных народов и веротерпимости в межнациональных отношениях.
Развал СССР в августе 1991 года продолжает вести к распаду и Российскую Федерацию, которая получила, наконец-то, “долгожданную  демократию и общечеловеческие ценности”.
Так что же потеряла Россия, приобретя демократию, общечеловеческие ценности и дружбу с Европой и Америкой? Что приобрела? Юго-восточная граница России, благодаря “вечной дружбе” с Казахстаном, оказалась оттеснённой в северном направлении более чем на полторы тысячи километров, куда теперь обращены все жадные взоры местных нацменов и иностранных компаний.
В реальной же жизни, все эти новоявленные и самостоятельные националистические образования продолжают нагло, бесплатно и беспардонно пользоваться национальными богатствами России, прикрываясь лживыми и удобными для демократов лозунгами о братстве наций и всеобщем интернационализме. А русский народ продолжает оплачивать это братство.
На практике эти националисты продолжают изгонять русских с территорий их традиционного проживания, проникают на руководящие должности во все сферы народного хозяйства, средства массовой информации и бизнеса, захватывают нефтегазовую промышленность, добычу, скупку и продажу золота, алмазов, мехов, сталь и нефть, торговые и продовольственные рынки, создают невиданную по размаху криминальную среду на территории всей России и через продажное правительство заставляют русский народ платить за эту интернациональную помощь.
Все это делается с одной единственной целью - сломать русский народ, согнуть, сделать для себя из него терпеливых рабов на долгое время. При этом они цинично продолжают заявлять, что Россия наш общий дом, используя лживые лозунги о равенстве всех наций и народностей, делая вид, что продолжают жить в Советском Союзе.
Активно заселяют наши внутренние области и поднимают шум на весь западный мир, лживо обвиняя русских в разжигании национализма и шовинизма, активно подчиняя Россию при этом своим личным целям.
А демократы в России настолько ослеплены блеском Европы и Америки, что не верят в возможность русского прогресса с опорой на национальные силы.
Они не желают понять историческую истину о том, что каждый народ развивается самостоятельным путём. Государство без национальной основы не может существовать.
Каждая нация, не утратившая своего самобытного национального значения, должна составлять только одно самостоятельное государство, основной целью которого является  обеспечение своей национальной безопасности.
Исторически, поводом к образованию национального государства всегда служила и служит противостояние между собой различных национальностей.
Русский же народ, напротив, под руководством ленинской партии большевиков, допустил к управлению Россией нацменов, которые, как дань самим себе, восприняли их почитание и уравнение в правах наравне с русскими.
Они грабили и помыкали нами и продолжают измываться над русским народом под лозунгом равенства всех наций, прикрываясь надуманными  словесными терминами о единстве всех наций, то есть тем, что позволяет им безбедно существовать за счет великого русского народа.
Все знают об этом, но стыдливо и опасливо помалкивают, не то эти нацмены засудят всех русских за проявление национализма. Народность является основой всякого государства, причиной его существования и главной целью.
Только русский народ выстрадал, создал и сумел сохранить на протяжении веков свою собственную государственную, национальную самостоятельность, но, к сожалению, не сумел удержать ее в своих руках.
Предательство интересов России началось с главного, с сюсюкающего о демократии Генерального секретаря ЦК КПСС, американского агента, бывшего советского колхозника и выдвиженца из низов Горбачёва, первого и последнего президента Союза.
Это он в угоду западному миру развалил Советский Союз, выдавая это за благодеяние, как цену за возможность вхождения в западный мир демократии.
Вновь появившиеся националистические государства на территории России, благодаря Горбачеву, тут же незаконно захватили громадные, исконно русские территории, уверенно их заселяют и активно осваивают.
Он обрёк миллионы людей на голод, холод, бедствия и смерть в начавшихся межнациональных войнах. С развалом Союза стал не нужен её первый и последний президент.
С именем Горбачёва навсегда связано крушение социалистического лагеря, предательство интересов России и начало новой смуты в русской истории.
Ради красного словца для Запада он не пожалел и отца, а на “честно заработанные непосильным и самым честным трудом” тридцать Иудиных серебренников мимоходом, походя, приобрел целый остров в Америке, просто так, на будущее, детишкам на молочишко, продолжая затравленно и со страхом твердить: “…Европа нам поможет…”
Так, где же ты, великий русский народ? Где он, тот, который победил в страшной войне 1941-1945 годов, кто восстановил страну из ужасной разрухи, добился огромного индустриального прогресса, сделал народное образование и здравоохранение бесплатным, поднял науку и культуру на недосягаемую высоту так, что они стали занимать самые передовые позиции в мире, дал всем бесплатные квартиры и обеспечил работой.
Как тебя могли так быстро обмануть, кто и на что сделал ставку в этой исторической игре?  Поманили конфеткой и ты, забыв все свои завоевания, как маленький мальчик, помчался обогащаться, каждый поверил, что уж он то точно станет миллионером, уж он точно умнее всех.
- Уж я то умнее всех, куплю, продам, еще раз куплю и еще дороже продам. Забыли старую русскую поговорку и променяли синицу в руках на журавля в небе.               
Западную мораль “человек человеку волк” решили взять за основу. А от своей теплой и душевной человеческой морали “все для блага человека” тут же отказались. Американцы поставили верно, на человеческую звериную жадность и не прогадали, как в карточной игре.
 Даже из паспортов исчезла графа о национальности - русский, хотя в паспортах всех национальностей России она сохранилась. Свою национальную принадлежность нацмены сохранили и даже всячески подчеркнули.
Только мы утратили свое историческое право называться русскими и стали именоваться непонятно - россиянами. Были русские, и вдруг их не стало, остались татары, евреи, украинцы, белорусы, грузины, башкиры, чеченцы, а русских исчезли с просторов своей исторической Родины.
Придумали неопределенное словообразование россияне, как СНГ, и проблему решили. Просто и оригинально, на западный манер, но это только начало сказочки, дальше будет интересней.
Жизнестойкость и экономическая независимость СНГ весьма сомнительны по той простой причине, что около 20 миллионов человек русскоязычного населения - славян в настоящее время проживают на территории иностранных государств, политическое и экономическое господство в которых полностью захвачено националистически настроенными местными кланами.
Почему же Россия так покорно и позорно утратила своё главенствующее положение в мире, не только в Балтийском, но также и в Чёрном море, где новые независимые государства - Украина и Грузия, которые упрочили свое положение и продолжают задарма пользоваться нашим газом и нефтью, а также значительно усилила свое влияние в этом регионе и Турция?
 Почему с появлением националистических, мусульманских государств Азербайджана, Казахстана и Туркменистана, Россия утратила свои исторические земли, и стала одним из пяти претендентов на богатства Каспийского моря, куда устремились иранские и западные нефтяные компании? Ответа нет.
Нацмены всех государств бывшего Союза устремились на заработки и заселение России. Только Россия оказалась способна прокормить эту армию саранчи.
Именно Ленин и плотно окружившие его сподвижники в 1920 году заложили будущую беду России, отказавшись от устройства государства на практике оправдавшей себя веками основе губерний и уездов, изменив эти тер¬риториальные деления на федерацию по национальной принадлежно¬сти её граждан.
Все национальные меньшинства России намеренно забыли историю и  активно воспользовались сложной ситуацией, в которой по вине предательского правительства оказался русский народ.
При этом они цинично заявляют, что Россия их общий дом, используют лживые лозунги о равенстве наций, делают вид, что продолжают жить в Советском Союзе, продолжают заселять наши территории, поднимают шум на весь западный мир, беспардонно обвиняя русских в разжигании национализма.
В этой связи и противоречия русской нации с европейскими и азиатскими национальностями - надвигается всё ближе и является всё более созревающим противоречием мировой системы.
Русский народ был умышленно поставлен в услужение все другим нациям и народностям. Национальные богатства России стали раздавать даром  всем окраинным национальностям. Все, по мнению Запада - русских больше нет. Но это далеко не так.   
 На Руси вновь появятся новые Александры Невские и Дмитрии Донские, ее святые защитники и радетели, которые будут думать не  о своем туго набитом кошельке, а всей земле русской и русском народе, его благе и счастье, его независимости и процветании.
Главным жизненным мерилом русского человека всегда было добро и всеобщее благо для всех народов России. Слова добродетель и знание были на Руси единством.
Русская добродетель является определяющим эквивалентом исторических, религиозных и иных общественных знаний.  Русский человек, действительно знающий, что такое справедливость, всегда поступал справедливо. А человек, знающий, что такое справедливость и поступающий справедливо, всегда будет счастлив.
 Так как правильное знание есть знание того, чем собственно является человек, то поступать морально - справедливо, означает вести себя в высшей степени справедливо, то есть в соответствии с тем, чем действительно является в глубине души истинно русский человек.
 История Советского государства вобрала в себя веру народа в идеалы социализма,  извращение его целей властями и траги¬ческие последствия тоталитаризма. Ее всестороннее исследование станет, надо полагать, важным предметом будущей отечественной науки.
Нам, наконец, надо понять и признать, что нерешённые задачи и цели России находятся внутри неё самой, а не извне, и только мы сами, без “дружеской” помощи Запада, сумеем сделать ее великой.
На всем протяжении отечественной истории Россия постоянно боролась за национальную независимость и православие. Святой князь Александр Невский воевал против шведов, немцев и татар за русскую землю, но понимал, что в первую очередь необходимо разгромить захватчиков с  Запада, так как именно духовная власть римского папы наиболее опасна для русских.
 Невский пояснял, что татары не трогают русский церквей и нашего языка, от них можно откупиться данью. Но от немцев и шведов данью не откупишься, так как они желают захватить не только русскую землю, но и уничтожить весь русский народ, обратив его в католическую веру, а тогда уже ни русского народа, ни русской земли, ни русского самостоятельного государства не будет вовсе.
 Вот почему, когда Москва соединила в себе Русь, она сочла своим первым долгом уничтожить рыцарские ордена и возвратить Руси ее исконные западные, южные и прибалтийские земли.
Во времена царствования Ивана Грозного и Бориса Годунова мелкие закавказские христианские царства, находясь под угрозой полного тотального уничтожения со стороны внешних врагов, под давлением населяющих их народов, умоляли о помощи и добровольно просились в русское подданство.
В войне с Персией и Турцией были отвоёваны и покорены мусульманские ханства, с исторически преимущественным христианским населением:- Казанское, Астраханское, Кубанское, Бакинское и Крымское, которые, находясь под протекторатом Турции, угрожали целостности России, захватывали и продавали в рабство ее население. 
Покорение Сибири Ермаком было занятие не заселенных восточных земель русскими казаками. Это же касается Амурского края, Дальнего Востока, Сахалина, Камчатки и Аляски, куда всякое переселение в то время китайцев, японцев, испанцев и англичан было невозможно и даже отчасти запрещалось их правительствами.
Запад продолжает относить Россию к враждебному для себя государству, так как по своей исторической сути является образованием германо-романской цивилизации.
Только в случае отказа России от территориальной целостности своего государства, русской духовности и культуры, ее можно будет рассматривать в качестве кандидата вхождения в Европу на задворках Азии, в целях исполнения грязной работы на Азиатском материке и возложения на себя основной тяжести борьбы с мусульманством.
Все самобытно русское кажется Европе и Америке достойным презрения, насмешек и искоренения. Из национального значения государства следует, что каждая народность, если она получила и не утратила еще сознание своего самобытного исторического национального значения, должна составлять только одно государство и только одна народность должна составлять это государство.
Это правило, а в каждом правиле есть свои исключения. Россия и стала этим исключением. Духовное и политическое здоровье характеризует русский народ и русское государство, при сохранении общенародной власти на землю. Эту власть у народа отобрали обманом, как и саму землю, то есть лишили народ духовности, по западному образцу власти.

                102

На таком фоне разрастались сепаратизм и национализм, вспыхнула противоестественная война законов и противоборст¬во суверенитетов, которые разрушили основы многона¬ционального государства.
История Советского государства сложна, противоре¬чива и поучительна. Она вобрала в себя не только веру народа в идеалы социализма, равенства и братства всех наций, но и извращение властями этих терминов, появление всеобщей нищеты и бесправия.
В этой связи и противоречия русской нации с европейскими и азиатскими национальностями - надвигается всё ближе и является всё более созревающим противоречием мировой системы.
 Из этого, однако, ещё не следует, чтобы мы могли бы или должны были бы прервать всякие отношения с другими национальностями, оградив себя от них Китайской стеной.
 Это не только невозможно, но было бы даже вредно. Всякого рода сношения наши с ними неизбежно должны быть близкие; они только не должны быть интимными и родственными.
Именно в этом контексте используется теория идеи, что добро существует как идея. Русская философия утверждает, что это вопрос совести человека. В реальной жизни люди и общество не могут существовать друг без друга, без единства и согласия противоположностей.
С момента основания древнерусского государства население Руси было разноплеменным по составу, социально и национально неоднородным, вот почему не было создано единого государства с преимущественным правом решения всех вопросов только русским населением.               
В СССР межнациональные отношения так и не были решены, да и не могли быть решены в силу добрососедства и устойчивости исторической дружбы в межнациональных отношениях.
Это долготерпение нас в дальнейшем и погубит. Раньше надо было думать и принимать эффективные решения, а теперь поздно. Это в конечном итоге и привело к развалу Советский Союз в августе 1991 года, и продолжает вести к распаду Российскую Федерацию.
И хотя в марте 1991 года на Все¬союзном референдуме весь советский народ высказался за сохранение СССР, его распад вскоре стал по вине президентов Горбачёва и Ельцина свершившимся фактом, принесшим  русскому, да и другим народам России неисчисли¬мые беды и страдания.
На смену Горбачёва явился алкоголик Ельцин,  первый президент Российской Федерации, наворовавший “самым честным образом” со своей дочуркой у страны и народа миллиарды долларов.
Результаты его плодотворной деятельности налицо - платим за разворованные им кредиты Западу до сих пор и конца этим долгам не видно. Кроме того, как результат - окончательный развал СССР, отторжение от России исконных исторических территорий, начавшиеся военные конфликты на большей части бывшей территории Союза, начало войны в Чечне, окончательное расселение всех народов по национальным квартирам, невиданное по масштабам воровство и коррупция в Правительстве России, появление на территории России терроризма.
То, что обещал и провернул Ельцин - называется тотальным обворовыванием широчайших народных масс, продажей всему миру по дешевке природных ресурсов, преклонением и финансовой зависимостью перед Западом, формированием собственной еврейской олигархии, отъездом за границу научных кадров.
Это привело к дальнейшему предательству интересов России, и, как закономерный результат - сказочное обогащение и покупка шикарной недвижимости в Германии, Греции, Англии и на Лазурном берегу Франции. Поработал лихо, до седьмого пота.
А нам хотят внушить, что это и есть истинная цель и предназначение нашего государства. Всему народу надо смириться, терпеть и благодарить наших руководителей за будущее светлое базарное завтра.
При нем еще активнее продолжилась коррупция и словоблудие в правительстве, стали гораздо активнее продавать и уступать иностранным государствам  российские территории и недра, оказывать материальную и финансовую помощь всем странам, даже богатейшей Америке. Хотя эти страны ни разу и ни в чем России никогда не помогали, да и не помогут.   
Возвращать все народу и государству он не стал. Не для того избирали, да и поздно:
- Все уже украдено до нас.
Началась распродажа территории современной России, прикрываемая знаменитым русским словоблудием, что до него сделал только один правитель - император Александр II “Освободитель”, продавший российскую Аляску и Алеутские острова Америке за 7 миллионов 200 тысяч долларов, и ставший посмешищем для всего мира.
Россия стала сырьевым придатком Запада, и процесс пошел, русский народ быстро превратили в туземцев. Правители теперь служат только деньгам, а не народу. Новая Россия оказалась для нас таким же миражом, как и озеро для путника в пустыне.
Что же приключилось за это время с нашей страной? Но что-то бесповоротное, не видимое на первый взгляд, все же произошло с этим народом. Конечно, это  уже не Советский Союз. И дело даже не только и не столько в стране.
Народ стал другим, позеленевшим. Активизировались трусы - пацифисты и политические проститутки. Они и им подобные предали и оболгали русский народ.
Хотелось бы Снегу посмотреть на этих вояк, с оружием в руках защищающих свой отчий дом. Да и нет у них родного отчего дома, Родины,  мужской чести, человеческого достоинства, нет и никогда не было. С кем спать легли за деньги, там и родина.

                103

Разговор в электричке:
- Послушай, - начал он, не представившись, - читал твой пасквиль. Если еще хоть строчку напечатаешь, прибью.
- Кто ты?
- Один из тех, о ком ты пишешь. Ненавижу пацифистов. Ты поднималась с полной выкладкой в горы, шли на бэтээре, когда пятьдесят градусов выше нуля? Ты слышал по ночам шуршание змей в траве? Не слышал. Значит, не трогай! Это наше!  Зачем тебе это? На этом не заработаешь.
- Кто ты такой?
- Я мститель. Нашего не трогай! Лучшего моего друга, он мне братом был, в вещмешке с рейда принес. Отдельно голова, отдельно руки и ноги. Кожу с живого содрали.
- Разделанная туша вместо красивого, сильного парня Сереги. Он на баяне играл, стихи сочинял. Вот он бы написал, а не ты? Мать его через два дня после его похорон в психушку слегла.
- Она убегала ночью на кладбище и пыталась разрыть его могилу, ей все время чудилось, что он живой. Не трогай этого. Мы были солдатами, нас туда послали. Мы выполняли приказ, военную присягу. Я знамя целовал.
- Умник! Через десять лет все стали умниками. Все хотят чистенькими остаться. Да пошли вы все к чертовой матери! Ты даже не знаешь, как пуля в человека попадает. Ты не стрелял в человека. Я ничего не боюсь. Плевать мне на вашу чистую правду. Я свою правду на себе нес. Да пошли вы все на...!
Звук его голоса оборвался, как полет ночной пули.
- Все-таки я жалею, что мы с ним не договорили. Может быть, это был мой главный герой, раненый в самое сердце?
- Не трогай! Это наше, - сказал уже Снег.
- А я тогда чей?
- А ты предатель-западник.
 К нему пробивались только голоса, но как он ни старался, голоса были без лиц. Они то уходили, то возвращались. Кажется, успел подумать: “Умираю”. И открыл глаза.
Окончательно Снег пришел в себя в госпитале Кандагарской бригады на третий день после ранения. Голова болела от собственных мыслей, громче шепота говорить не мог. В госпитале ему с трудом сохранили руку.
- Первое чувство: сожаление о том, что ничего уже не вернется, не увижу семью, самое обидное - не смогу больше пользоваться левой рукой.
Провалялся в госпитале два месяца. Четыре операции под общим наркозом. Про него врачи диссертации писали. Сам побриться не мог, брили ребята. В туалет сходить один не мог, весь в гипсовой броне. Помогал старший лейтенант Сашка Ковалев из Крыма, за вторую - здоровую правую руку Снега держал.
- В госпитале я узнал, что дух, который ранил меня, сам завалился от моей автоматной очереди.
Снега подлечили и выписали, воевать дальше. На войне он не прозрел, он стал прозревать после. И все закрутилось, как в калейдоскопе, только в обратную сторону.
Послали его на войну в восемьдесят шестом. Война шла уже шесть лет, но ума нашим правителям не прибавила. Дома о ней знали мало и говорили мало. В его семье считалось: раз правительство их туда послало, значит так надо.
- Кому надо, за что надо? Я ни у кого ничего в долг не брал.
В Союзе даже женщины не плакали, все это было еще далеко и не страшно. Война и не война, если война, то какая-то странная, без убитых и пленных. К цинковым гробам привыкли, поэтому плакали только на кладбище.
Это потом они узнали, что цинки в город привозили уже вечером, но хоронили тайком, ночью, на могильных плитах писали “умер”, а не “погиб”. Но никто почему-то не задавался вопросом: с чего это вдруг у нас стали умирать девятнадцатилетние парни?
- С перепоя, или от наркотиков, а может тухлой колбасы объелись?
Плакали их близкие, а остальные жили, как жили, если их не касалось чужое горе. В газетах писали, что наши солдаты в Афганистане строят мечети, мосты, сажают аллеи дружбы, а наши врачи лечат афганских женщин и детей.
- Мы верили газетным уткам, страна большая, все может быть, а главное - так всем удобно. Вроде бы война есть, а вроде бы ее нет.
В армии не было секретом, что нас готовят в Афганистан. Один признался, что боится, мол, нас там всех перестреляют. Снег стал его презирать.
Перед самым отъездом еще двое отказались ехать: сначала обманывали - жены ноги поломали, а они несколько месяцев никак не срастаются. Снег считал их трусами. Он ехал делать революцию. Так ему говорили. И он верили. Впереди представлялось что-то романтическое.
- Пуля натыкается на человека так, что ты сначала и не слышишь. Потом запоминается, только ее шлепок о тело ни с чем не перепутаешь - характерный мокрый шлепок. Солдат рядом падает лицом вниз, в густую щетину колючек, в мягкую, как перина, пыль.
- Ты переворачиваешь его на спину: в зубах зажата сигарета, которую только что ему дал. Она еще горит. Первый раз действуешь как во сне: бежишь, тащишь, стреляешь, но ничего не запоминаешь, после боя не можешь рассказать. Все будто за стеклом аквариума.
- Как страшный сон видишь. От испуга просыпаешься, а вспомнить ничего не можешь. Чтобы испытать ужас, оказывается, надо его запомнить, привыкнуть к нему.
- Через две-три недели от тебя прежнего ничего не остается, только твое имя. Ты - это уже не ты, а другой человек. И этот человек при виде убитого уже не пугается, а спокойно, или с досадой думает о том, как будет его стаскивать со скалы, или тянуть по жаре на себе несколько километров.
- Этот человек не представляет, а уже знает, как пахнут на жаре вывернутые внутренности, как пахнет запах человеческого кала, мочи и крови.
- Как в грязной луже расплавленного металла скалятся обгоревшие черепа - будто несколько человек тут не кричали, а смеялись, умирая. 
Снегову знакомо обостренное и чуждое возбуждение при виде убитого: не меня и ладно! Это так быстро происходит. Вот такое превращение. Очень быстро. Почти со всеми.
Для людей на войне в смерти нет тайны. Убивать - это просто нажимать на спусковой крючок. Их учили: останется в живых тот, кто выстрелит первым. Таков закон войны.
- Тут вы должны уметь две вещи - быстро ходить и метко стрелять. Думать за вас буду я, - говорил Снег молодым солдатам, как  командир.
Они стреляли, куда им прикажут. И Снег был приучен стрелять туда, куда ему прикажут. Стрелял, не жалея никого, только детей. А отдельные солдаты могли бы убить и ребенка. Ведь с ними там воевали все: мужчины, женщины, старики, дети.
Он вспомнил один случай. Идет колонна через кишлак. В первой машине глохнет мотор. Водитель выходит, поднимает капот, копается в двигателе. Бачонок лет десяти, ему ножом в спину. Там, где сердце. Солдат лег на двигатель и не дышит. Из мальчишки решето сделали. Дай Снег в тот миг команду, бойцы превратили бы кишлак в пыль.
Каждый старался выжить. Думать было некогда. Солдатам по восемнадцать-двадцать лет. К чужой смерти Снег привык и собственной не боялся.
Видел, как от человека в  одну секунду ничего не остается, словно его совсем не было. И в пустом гробу отправляли на родину парадную форму.
- Чужой земли досыпят, чтобы нужный вес цинка был и порядок. Хотелось жить. Никогда так не хотелось жить, как там. Вернемся из боя, смеемся. Я никогда так не смеялся, как там. Старые анекдоты шли у нас за первый сорт. Ну, хотя бы, как этот.
“Попал фарцовщик на войну. Первым делом выяснил, сколько чеков стоит один пленный дух. В восемь чеков оценен. Через два дня стоит пыль столбом, возле гарнизона: ведет он двести пленных. Друг просит: “Продай одного. Семь чеков дам”. - “Что ты, дорогой. Сам за девять купил”. Хоть кто сто раз будут рассказывать - сто раз будут смеяться. Хохотали до боли в животах из-за любого анегдота, любого пустяка.
“Лежит дух с переводным словарем и винторезом. Снайпер. Увидел три маленькие звездочки - старший лейтенант - пятьдесят тысяч афгани. Щелк! Одна большая звезда - майор - двести тысяч афгани. Щелк! Две маленькие звездочки - прапорщик. Щелк. Так просто, на всякий случай щелкнул, про запас. Ночью главарь расплачивается: за старшего лейтенанта - дать афгани, за майора - дать афгани. За кого? Прапорщик? Ты же нашего кормильца убил. Кто сгущенку, кто одеяла, кто бензин нам будет продавать? Повесить”.
О деньгах говорили мало, больше о смерти. Снег привез магнитофон, жене часы, сыну пачку жвачек, дочери платьишко, десяток китайских ручек, пулю, который из него так и не вытащили, да пару контузий. И все. Пустяк.
Генералы и старшие офицеры брали фарфор, драгоценные камни, украшения, ковры. Кто в качестве подарков, кто на боевых, когда солдаты ходили на зачистку кишлаков.
Кто покупал, кто менял, кто на что способен. Солдаты меняли пятьдесят патронов за косметический набор: тушь, пудра, тени для любимой девушки. Патроны продавали вареные.
Пуля вареная не вылетает, а выплевывается из ствола. Убить ею нельзя. Ставили ведра, или тазы, бросали патроны и кипятили два часа. Готово. Вечером несли на продажу. Бизнесом занимались все: старшие офицеры, прапорщики, солдаты, трусы и герои.
В столовых исчезали ножи, миски, ложки, вилки. В казармах недосчитывались кружек, табуреток, молотков. Пропадали штыки от автоматов, зеркала с машин, запчасти, медали.
В афганских дуканах и кантинах брали все: мусор, что вывозился прапорщиками из гарнизонного городка, консервные банки, старые газеты, ржавые гвозди, куски фанеры, целлофановые мешочки. Мусор продавался машинами. Вот такая это была война.
- Нас зовут афганцами. Чужое имя. Как знак. Как метка на всю жизнь. Мы не такие, как все. Другие. Какие? Я не знаю, кто я: герой, или дурак, на которого надо пальцем показывать? А может, преступник?
- Теперь говорят, что это была политическая ошибка. Сегодня говорят тихо, завтра будут громче. А я там свою кровь оставил. Свою, и чужую. Нам давали ордена, которые мы не носим. Мы еще будем их возвращать.
- Ордена, полученные честно на нечестной войне. Приглашают выступать в школы. А что рассказывать? О боевых действиях не будешь рассказывать.
- О том, как я до сих пор боюсь темноты и выстрелов, что-нибудь упадет - вздрагиваю? Как брали пленных, но до бригады не доводили. А некоторые никогда не видели даже живого душмана, только трупы и снимки.
О кишлаках после артиллерийской и авиационной обработки, похожих уже не на жилье, а на разрытое поле? Об этом, что ли, хотят услышать от нас в наших школах?
Нет, нам нужны герои. А я помню, как мы разрушали, убивали, строили, раздавали подарки. Все это существовало так рядом, но разделить все это Снег до сих пор не может.
Боится этих воспоминаний. Уходит, убегает от них. Не знает ни одного человека, кто вернулся бы оттуда - и не пил, не курил дурь. Слабые сигареты Снега не спасают, ищет охотничью махру, которые они там курили.
Редко пишут  об афганском братстве. Как будто его нет. Это неправда. Оно есть. На войне их объединял не только страх. Их одинаково обманули, а они одинаково хотели жить и одинаково хотели вернуться домой.
Здесь афганцев объединяет то, чего у них нет, и никогда не будет. У слабых  одна проблема: пенсии, квартиры, хорошие лекарства, протезы, мебельные гарнитуры, госпиталя и инвалидность, которую трудно получить. 
Они стараются достать, пропихнуть, выгрызть себе квартиру, мебель, холодильник, стиральную машину, японский видик - и все. Сразу станет ясно, что ему в этом клубе солдатского братства больше делать нечего.
Почему молодежь к нам не потянулась? Мы непонятны ей. Вроде приравнены к участникам Великой Отечественной войны, но те Родину защищали, а мы?
- Вы были в роли немцев - так ему один парень сказал. - За это афганцы на вас злы.
Он тут музыку слушал, с девушками танцевал, книжки читал, пока они там кашу сырую ели и подрывались на минах. Кто там с ним не был, не видел, не пережил, не испытал - тот ему никто.
Снег понимал, что через десять лет, когда у них вылезут их ранения, контузии, гепатиты, от них будут избавляться. На работе, дома, в быту. Их перестанут сажать в президиумы. Они будем всем в тягость.

                104

И еще один грех лежит на душе у Снега. Но он о нем не жалеет. Снег  появился в этом небольшом подмосковном городе не случайно, долго искал его адрес и вот нашел. Долги надо платить, а за Махлаем крупный долг - жизненный.
Поздний вечер, Снег неторопливо идет к его дому.  Теперь он  знает точно, где тот  живет, Снег хорошо  изучил этот район. Сам город его не интересует, а если честно, то он  к нему равнодушен.
Но его трясет от злобы, когда он видит эти  дома, улицы и перекрестки, потому что эта мразь по них ходит и здесь живет. У Снега нет  ни  автомата, ни даже пистолета, хотя ребята и предлагали все это на всякий случай. Но с оружием и засыпаться легко. 
Зачем  ему оружие? Он сам смертельное оружие. Просто пристрелить  эту падаль, так это слишком  легкая смерть для него.  Она  для  него подарок. Такой бесценный подарок  Снег ему делать не собирается.
Снег  будет  убивать  его голыми  руками. На  Востоке умеют  делать  это тихо и медленно. Его этому долго учили. Пусть Махлай проклянет тот день и час, когда родился на этот свет, прежде чем сам подохнет. Это Снег решил твердо, еще тогда в Афгане.
Поэтому в его кармане лежит тонкая удавка. Она, как  и положено, из парашютной  стропы. Он соорудил из нее  подвижную петлю. Точно такие удавки они мастерили на занятиях по специальной подготовке. Снег знает, что в нужный момент она его не подведет.
Он бесшумно ступает по асфальту, на нем легкие кроссовки. Мягкая тьма. Полутемные витрины магазинов. Навстречу  редкие  прохожие и машины.  Но Снег спокоен. Он уверен, что всем на него  плевать, как и ему на них. Такова жизнь. Когда-то их Гриня в кадетке говорил: 
- Чтобы  стать  незаметным, следует выйти на самое открытое место.
Много времени прошло, прежде чем они: салаги и сопляки, усекли эту великую истину. Он спокойно идет к  его  дому. Не  шарахается из  стороны  в  сторону,  не оглядывается постоянно назад. 
Он обычный  человек.  И  одежда  на  мне  самого обычного работяги, даже со специфическим ароматом, для этого ему пришлось даже покорешиться немного с местными аборигенами. 
Он  не бросается в  глаза, у него нормальная прическа,  ничем не примечательное лицо. На нем обычное скучающее выражение. А что ему  волноваться-то? Все  уже сто  раз обдумано и выверено.
Последняя встреча  состоится в любом случае.  Осечки быть  не может, на этот счет  у него внутренняя боевая интуиция. Черт знает, может, шестое чувство, как говорили в Афгане. Не знаю, но оно еще ни разу его не подводило.
Все закончится именно сегодня ночью. Два дня Снег ходил возле его дома, следил за ним. Он  был там. Вместе с женой и двумя детьми. Но его  детей Снег трогать  не будет.
Они-то ни в  чем не виноваты. И жену  его,  шалаву, тоже  кончать не будет. Хотя по ней его  удавка сильно тоскует.  Ведь  именно  эта телка помогла  ему  ускользнуть от Снега.
Это она помешала группе  рассчитаться с  ним  еще в Афгане.  А  значит,  из-за нее  Снегу пришлось  столько  времени  носить  эту тяжесть в  себе. 
Совесть  его  была неспокойна и  дергалась,  как душман на  веревке.  Что  может  быть  страшнее неисполненного долга? Пусть даже Малыш об этом и не узнает. Но Снег-то жив.
Жива пока и  эта тварь, но сегодня ему никто  не поможет. Здесь не  кандагарская бригада, в котором его убивать было не сподручно. А дело было так.
Малыш погиб из-за него. Это было перед самым выходом из Афгана. Сделай этот шакал  все  так, как ему приказал комбриг, и его  солдат  остался бы  жив. И  другие не  валялись  бы  в госпитале с дырками в теле.
А эта дрянь, старший лейтенант 2-го взвода  ДШБ Махлаев, побежал грабить разбитый дукан в Кандагаре. Знал же, гад, что духи в том районе города хитрые, мстительные, настороже, но все же решил хапнуть барахла во время боя, жадность обуяла, совладать с собой уже не мог.
Сторожить поставил  у входа одного Малыша, взял самого молодого бойца из подразделения Снега, своим не доверял. Когда Снег прибыл к месту боя, то все уже было кончено, Малыша убили, часть бойцов ранили.
Малыш чем-то напоминал Снега в молодости. Безотказный, улыбчивый голубоглазый деревенский парнишка, теленочек, как все его звали, единственный был у матери, опора в старости. И вот этой опоры не стало.
Только комбриг помешал Снегу пристрелить это “чмо” еще там. Он отогнал всех от него и сказал, что будет суд. Но сам суда не допустил. Комбрига понять можно, ему третий орден светил, наши группы все время забивали большие караваны.
Комбриг не хотел “чэпэ”, и дело замяли. Труп списали на боевые потери. Но группа Снега прощать Малыша не собиралась. У них свой суд, свои адвокаты, свой приговор и свои палачи. 
Долго Снег эту погань выслеживал, но он больше на последние боевые операции под различными предлогами не ходил. Своим звериным чутьем понял, что первый  же выход на боевую операцию для него будет последним, пулю в спину он получит точно.
Но он звериным почувствовал, что его смерть за спиной стоит, и быстро смотался из Афгана. Но смерть только затихла на время и готовилась нанести свой последний и решительный взмах сверкающей косой.
Сразу после этого боя Снег решил твердо, что ему не жить. Он это понял,  нюхом учуял, и за взятку начальнику штаба перебрался в штаб оперативным дежурным. А потом эту карягу официантку обрюхатил и смылся в Союз.
И вот Снег перед его домом. Хорошее место. Темное. Приятное. Деревьев много, вокруг парк, а это почти лес. Вот в этом-то парке Снег его и кончит. И никто не услышит, никто не увидит и никто не спасет.
На кухне у него горит свет. Ждет, дура, муженька домой. И детишки ждут папу с работы, сюсюкают. Ну, ждите, ждите. Снег знает, что десять лет разницы это не  сахар. Кому ты, такая страшная, в Союзе нужна? Даже он в  гробу тебя видел в белых тапках, хоть ты  от него  и смерть отвела.
Здесь он гуляет вольготно, тебя не стесняется.  Ты за порог, а он в дом очередную телку тащит. Снег сам это видел. А в Кандагаре, конечно, клялся, что любит ее одну,  жить без нее не может. Она и развесила уши. Он хитрый мужик.
В Союзе одну семью бросил, и тебя, глупую,  он тоже  со временем бросит. А в Кандагаре понял, что смерть рядом стоит, надо торопиться удрать. Вот и нашел карягу, заболтал. Бабы верят ушами. Та и поверила. Перед начальством полным брюхом трясла, просила и умоляла сохранить молодую советскую ячейку общества.
Их и перевели в Союз. Это он ее  квартирами  поменяться уговорил.  Боялся, дрянь,  что Снег ваши адреса  через строевую часть вычислит.  И правильно делал.
Но и здесь он  не спрятался. Нет ему за Малыша прощения. Снег сидит на пеньке в парке, ждет. Он умеет ждать. На войне научился этому. Уметь ждать это целая наука. Горе тому, кто не знает ее. Тут главное  не пережечь пробки раньше времени, не загнать себя в тупик разными глупыми мыслями о ценности человеческой жизни и спасении своей.
Правильно комбриг, говорил: голова  должна быть холодной.  Если нет,  то метаться начнешь, и погубишь себя. Завалят тебя, как кабана.
Он толково говорил:
- Каждый из вас должен стать ночным хищником. Не зря вы работаете по ночам, - наставлял  он нас, - вы  должны бесшумно ходить, все замечать, а главное - вы должны научиться мгновенно расслабляться и сжиматься, как боевая пружина.
Сила собирается, только когда очень расслабишься. А потом  неожиданный удар, последний, смертельный. Вот и сейчас Снег расслаблен. Он смотрит на дорогу. Она пуста. Но ничего, он подождет.  Дольше ждал. Кто не умеет ждать, тот все теряет.
Так говорил комбриг Никулин и Снег с ним  согласен.  Он  ждал эти  шесть лет,  пока  делал запросы в военкоматы. Он писал, что потерял из виду своего боевого сослуживца.
Разминулись в Афгане  наши стежки-дорожки.  В  госпиталь  он  угодил.  А  теперь  Снегу  жизнь  без  него опостылела. Страсть, как хочется увидеть его, дорогого боевого побратима.
И это было правдой. В  военкоматах  чесались,  с ответами не спешили, медлили.  Но Снег ждал.  Он умел ждать. И  этот счастливый миг наступил. В тот день выдержка изменила ему. 
Руки дрожали. Перед глазами прыгали,   как  душки  в  прорези  прицела,  слова.   Из   них  складывались предложения: “На Ваш запрос  сообщаем,  что майор запаса Махлаев, вот сволочь, майором уже успел стать, проживает по адресу: Московская область, город Ногинск и так далее”.
Что ж, именно по  этому адресу  Снег и пришел. Перед поездкой он был у Гриши. Гриша  сейчас майор, работает в уголовном розыске. Говорит, что жить спокойно не может и скоро блатные за принципиальность его прибьют.
Гриша честный мужик, и ему хорошо в ментовке. Правильно он говорит:
- Всю сволоту надо стрелять, чтобы  не  мы  их, а они нас боялись. По-хорошему они все равно не понимают.
Они  пили водку, вспоминали  ребят и смотрели фотографии.  На них  был и Малыш. Он чем-то неуловимо напоминал Снега в молодости. Каждый раз у него кололо сердце, и оно стучало молотком. Мало кто  понимает, что значил  для него Малыш.  Однажды он спас Снега в бою. Он  просто  был, и этим все сказано. 
Все  писаки,  которые мазюкают про Афган,  просто писуны человеческих душ. Что  они о нем знают? Что они понимают в этом? А все в душу лезут, черви чернильные. “Последний глоток воды другу. Последний сухарь туда же”. Твари газетные. Ни черта они не видели и не понимают, потому что сами через это не прошли.
Разве  они брали караваны? Разве они были  на зачистках? Разве они  ползали по горкам? Разве  это их мочили душманы в  узком ущелье гор Васати-Чигнай,  где сгорел водитель БТРа молдаванин Уреке? Козлы.
Вот  Высоцкий это мужик. Когда Снег слышит  его песню,  где  один парень просит друга оставить докурить, плачет. Он тоже не  мог поверить,  что Малыша убили.  Все время  думал,  что он где-то рядом  стоит.
Оборачивался, а его нигде нет. Но чувство такое, что  он близко-близко, только Снег его не  видит. А  эти писаки хреновы, никогда  они не поймут их отношений. Для этого под смертью  надо  ходить. Долго, очень долго.
Снег прислушался. Слышен шум шагов. Он делает резкие движения руками. Сжимает и разжимает пальцы.  Напрягает  и расслабляет мышцы ног. Он  готов. Снег видит его и знает, что надо делать. Махлай идет,  насвистывает и руки держит  в карманах. Это хорошо. Меньше возни, вони и криков. Снег выходит на тротуар.
Даже ночью  он видит,  как Махлай  побледнел. Но крикнуть  он  не  успевает.  Снег вырубает его одним ударом руки за ухо, вскидывает на плечи и идет в глубь парка.
Через полчаса  все было  кончено. Снег напомнил ему все его прегрешения, Малыша, зачитал приговор и придушил. Удавка  врезалась  в кожу на шее медленно.  Махлай  захрипел, задыхаясь.  Снег резко поломал ему шейные позвонки хлестким поворотом стропы. Потоком  хлынула  кровь из носа,  рта и ушей.
Хрустнули хрящи в шее. Все, конец.  Снег  плюнул ему в рожу и повернул в обратный путь. Он  шел и думал:
- Заметут  меня, или нет.
Прокручивал время назад. Проверял, все ли предусмотрел. Нет, он сделал все правильно. Запросы  посылал под другими  именем и на совершенно левый  адрес.
Удавку забрал. Афган никто не вспомнит. Причем здесь  он? Даже если  его  телка, что-то знает, то  она  никому ничего не скажет.  Тихо поплачет во вдовью ночную подушку и заткнется. Она  же баба с умом и прекрасно понимает,  что они шутить не любят. Пример мужа будет ей уроком.
Впрочем, ментам и без него дел хватает. Гриша  запомнил  интересную  вещь.  Оказывается,  бывший начальник его отдела, пенсионер, как-то по-пьянке рассказал  про  дела давно минувших дней, преданья старины далекой, которые  начались  в конце  пятидесятых  и  шли  все шестидесятые годы. Тогда сыскари ничего в толк взять  не могли.
После Отечественной войны некоторых людей тоже убивали грамотно и умело. Но деньги не брали, вещи тоже. Уголовка с  ног  сбилась. А потом  менты  сложили два и два и поняли  одну вещь. Все покойники оказались бывшими фронтовиками. 
Кто-то из  них  книжонку  выпустил,  а  кто-то  по  радио  стал выступать,  толкать народу небылицы, как он  один героически  в штыковую атаку ходил и немцев крушил.
Вот свои-то мужички их и вычисляли. Видно, тогда, на той войне, тоже дела крутые были. Уголовка такие убийства почти никогда не раскрывала. Теперь Снег понимает, почему. Потяни мужиков, так и они такое бы про некоторых героев рассказали, что  им бы всем памятники  пришлось сносить.
У  них тоже  были всякие. Но пусть  их другие и отлавливают. А он свою клятву выполнил, свое дело сделал. Сейчас он тих и спокоен, аки агнец божий.  Тот червяк, который грыз все это время его изнутри, свернулся и подох вместе с Махлаем.
Утро. День  обещает быть  ярким, солнечным и  теплым.  На  вокзале  не протолкаться. Снег берет билет, спокойно садится в пригородную электричку. В  ней он и доберется до Москвы. А там на другую электричку и домой. Конечно, отсюда можно и напрямую, на автобусе. Но Снег не чернильный писака. Мстить тоже надо уметь.

                105
   
- Зачем эта книга? Для кого? Нашим, кто оттуда вернулся, все равно не понравится. Разве расскажешь все, как было? Как убитые верблюды, кони, собаки и люди лежат в одной луже крови, и их кровь перемешивается.
- А больше-то, кому это нужно?  Мы всем чужие. Все, что у меня осталось, это мой дом, жена, дети. Несколько друзей оттуда.
Больше Снег никому не верит. В газетах того времени писали: бригада совершила учебный марш и провела учебную стрельбу. Они читали, и им было обидно. Его разведчики сопровождали сельхозмашины с грузом продуктов.
Машину можно отверткой пробить, для пули есть иная мишень. Каждый день в них стреляли, их убивали. Убили рядом лейтенанта. Первого на его глазах. Он умер на его спине. Они не знали друг друга. Из винтовки стреляли, в голову. Умер сразу.
Перед отправкой в Кабул чуть не подрался с одним, а его друг от Снега  оттаскивает.
- Что ты с ним ссоришься, вам завтра лететь в Афган!
Там у нас никогда так не было, чтобы у каждого свой котелок, своя ложка. Одно все на всех. Афган - не увлекательная история, не детектив, а горькая страница истории.
Лежит убитый крестьянин - тщедушное тело и большие руки. Во время обстрела просишь, кого просить, он не знал - Бога, наверное: пусть земля расступится  и спрячет меня. Пусть камень расступится и укроет.
Жалобно поскуливают во сне минно-розыскные собаки. Их тоже убивали, ранили. Лежали рядом: убитые овчарки и люди, забинтованные собаки и люди. Люди без ног, собаки без лап.
Не разобрать, где на песке собачья кровь, где человеческая. Сбросят в одну кучу трофейное оружие - китайское, американское, пакистанское, советское, английское, - и это все для того, чтобы их убить.
Страх человечнее смелости, боишься, жалеешь, хотя бы своих бойцов. Загоняешь страх в подсознание. Не хочется думать, что будешь лежать невзрачный и маленький, за тысячу километров от дома. Уже в космос летают люди, а люди, как убивали друг друга тысячи лет назад, так и убивают. Пулей, ножом, миной. Были случаи, что в кишлаках наших солдат афганцы вилами деревянными прикалывали к дувалам.
Вернулся в восемьдесят восьмом году. Все было на ура. Выполнили интернациональный долг. Прилетел в Москву утром, рано утром на самолете.  Поразился изумрудной, зеленой траве. А к встречавшей его красавице жене Снег никак подойти не мог. Стеснялся, как чужой стал.
Дома - запах тополей, звенят электрички, дети едят мороженое. И тополя, березы пахнут. А там природа - это зеленка, оттуда стреляют. Так хотелось увидеть березку и синичку нашу.
- Как увижу угол впереди, все внутри сжимается, а кто там за углом?
Еще год боялся выйти на улицу: бронежилета нет, каски нет, автомата тоже, как голый. А ночью сны кошмарные. Кто-то ему в лоб целится. Такой калибр, что полголовы снесет.
По ночам кричал, дрался в рукопашной. Бросался на стену. Затрещит телефон, а у него испарина на лбу - стреляют. В газетах по-прежнему писали: вертолетчик совершил учебный полет. Награждали орденами и медалями.
Тут он окончательно вылечился. Афган излечил его от иллюзии веры в то, что все у нас правильно, что в газетах пишут правду, что по телевизору говорят правду.
- Что делать? Что делать? - спрашивал Снег себя. Хотел на что-то решиться. Куда-то пойти. Выступить, сказать.
Его удержала мать:
- Пойми. Мы так живем всю жизнь.
Каждый день он себе там говорил:
- Дурак, ах какой я дурак. Зачем я это сделал?
Особенно ночью появлялись такие мысли, когда не работал, а днем были другие: как всем помочь? Душевные раны самые страшные. Снега потрясало, зачем такие пули придумали? Кто их придумал? Разве человек их придумал?
Входное отверстие маленькое, а внутри кишки, печень, селезенка - все посечено, разорвано, все в кашу. Мало убить человека, ранить, надо еще заставить так мучиться, что бы он пожалел, что родился.
Раненые солдаты кричали всегда: “Мама!”. Когда больно, когда страшно, когда умирали.  Других имен Снег не слышал. Помнит, как вызвал его в штаб военного округа генерал:
- Поедете в Афганистан?
- Поеду.
Он видел, что другим было хуже, чем ему.  Им говорили, что эта  война справедливая, мы помогаем афганскому народу покончить с феодализмом и построить светлое социалистическое общество.
О том, что наши ребята там погибают, как-то умалчивалось. В госпитале есть особое место, туда сваливали отрезанные руки, ноги, останки наших солдат, офицеров.
Трупы лежали полуголые, с выколотыми глазами, с вырезанными звездами на спинах и животах. Раньше Снег только в кино о гражданской войне такое видел. Цинковых гробов полно. Уже заготовили.
Тут все начинают понемногу задумываться: кто же они? Их сомнения не понравились. На фоне лозунгов - худые, печальные лица наших ребят. Они остались в его сознании навсегда.
Два раза в неделю - политическая учеба. Их учили все время: священный долг, граница должна быть на замке. Самая неприятная вещь в армии - предательство.
Проходит какое-то время, и Снег ловит себя на мысли, что он всех ненавидит. Ненавидит это солнце, ненавидит этот мягкий и легкий песок, обжигающий, как огонь. Ненавидит эти горы. Ненавидит эти низкорослые кишлаки, из которых в любой момент могут выстрелить.
Ненавидит случайного афганца, стоящего возле своего дома. Еще неизвестно, где он был этой ночью. Убивал советского офицера, моего друга, или солдата. Недавно вырезали две палатки солдат.
В другом месте была отравлена вода. Кто-то поднял красивую зажигалку, она разорвалась в руках, и человека не стало. Это же все наши мальчики гибли. Свои мальчики. Надо это понять и научится ненавидеть. Вы не видели обожженного человека, а Снег видел.
Лица нет, глаз нет, тела нет. Что-то сморщенное, покрытое желтой коркой - лимфатической жидкостью. И не крик, а рык из-под этой запеченной корки.
Там они жили ненавистью, выживали ненавистью. А чувство вины? Оно пришло не там, а здесь, когда он уже со стороны посмотрел на это. Там ему все казалось справедливостью, здесь он ужаснулся, вспомнив маленького ребенка,  лежавшего в серой пыли без рук, без ног.
Как сломанная кукла.
- А мы еще удивлялись, за что они нас не любят. Они лежали в нашем госпитале. Мы их лечили. Но они нас за это не благодарили. Это поначалу даже обижало.
- Там обижало, здесь - нет. Здесь ты уже нормальный человек, к тебе возвратились все чувства.
- Профессия у меня хорошая воевать - она меня и спасла. Могла спасти - спасла, но только не плохо обученных солдат. Они часто подрывались на минах. От человека часто оставалось полведра мяса. А мы писали: погиб в автомобильной катастрофе, упал в пропасть, пищевое отравление. Когда таких стало уже тысячи, тогда им разрешили сообщать родным правду.
К трупам Снег привык. Но то, что это человек, наш, родной, - с этим невозможно было смириться. Он помнит молоденького солдатика. Трое суток его искали в горах. Нашли. Привезли. Он бредил: “Врача! Врача!”. Увидел белый халат, подумал - спасен! А рана была несовместимая с жизнью.
Снег только там узнал, что это такое: ранение в черепную коробку. У каждого из нас в памяти свое кладбище. Даже в смерти они не были равны. Почему-то тех, кто погиб в бою, жалели больше. Умерших в госпитале - меньше. А они так кричали, умирая.
Здесь главное деньги и развлекуха. А там - страшное разочарование в себе. Человека те обстоятельства высвечивали. Если это трус, то скоро становилось ясно - трус. Если это стукач, то сразу было видно - стукач. Если бабник, все знали - бабник.
Не уверен, что признается кто-либо здесь, а там не от одного слышал: убивать может понравиться, убивать - удовольствие. Знакомый старший лейтенант уезжал в Союз и не скрывал:
- Как я жить теперь буду, мне же убивать хочется?
Говорили об этом спокойно. Мальчики - с восторгом, как сожгли кишлак, растоптали все. Они же не сумасшедшие были все? Однажды в гости к ним пришел офицер, он приехал с заставы из-под Кандагара.
Вечером надо прощаться, а он закрылся в пустой комнате и застрелился. Говорили, что пьяный был, но они не верили. Тяжело. Тяжело прожить каждый день. Мальчик на посту застрелился.
Три часа на солнце. Мальчик домашний, деревенский, не выдержал. Все время просился домой. Многие курили анашу, марихуану. Кто что достанет.
- Становишься сильным, свободным от всего. В первую очередь от своего тела. Как будто ты на цыпочках идешь. Слышишь легкость в каждой клеточке. Чувствуешь каждый мускул. Хочется летать. Как будто летишь. Радость неудержимая.
- Все нравится. Смеешься над всякой ерундой. Слышишь лучше, видишь лучше. Различаешь больше запахов, больше звуков. В этом состоянии легче убивать. Ты принял обезболивающее. Жалости нет. Легко умирать. Страх уходит. Такое чувство, что на тебе бронежилет, что ты бронированный.
Некоторые обкуривались и уходили в рейд. Да, наши мальчики все продавали. И Снег их за это не осуждает. Они умирали за три рубля в месяц - наш солдат получал восемь чеков в месяц. Три рубля. 
Они продавали одеяла, покупали анашу, и что-нибудь сладкое. А еще различные безделушки. Там такие яркие лавки, в этих лавках много всего привлекательного. У нас ничего этого нет. И они продавали оружие, патроны. Чтобы самих себя убивать. Но они этого не понимали. Им хотелось немного заработать денег.
После всего там Снег другими глазами увидел свою страну. Страшно было сюда возвращаться. Как-то странно. Будто с него сорвали всю кожу. Никого не мог видеть, кроме тех, кто там был. С ними бы проводил день и ночь.
Разговоры других казались суетой, вздором каким-то. Полгода так длилось. А теперь сам стараешься жить нормальной жизнью, как жил “до”.
Но этого не получается. Он стал равнодушным к себе, к своей жизни. Жизнь кончена, ничего интересного дальше уже не будет. У мужчин это переживание еще мучительнее.
Женщина может зацепиться за ребенка, а им не за что зацепиться. Они возвращаются, влюбляются, у них рождаются дети, а все равно Афганистан для них выше всего.
Снегу самому хочется во всем разобраться, почему так? Зачем это все было? Почему его это так больно трогает? Там это загонялось внутрь, тут вылезло.
Солдат надо жалеть, жалеть всех, кто там был. Снег взрослый человек, ему было тридцать пять лет, и то какая ломка. А они - маленькие, они ничего не понимают. Их взяли из дома, дали в руки оружие.
Им говорили, им обещали: идете на святое дело, Родина вас не забудет. Теперь от них отводят глаза: стараются забыть эту войну. Все. Особенно те, кто их туда послал. Даже с друзьями при встречах мы все реже говорим о войне.
Эту войну никто не любит. Хотя Снег до сих пор плачет, когда слышит  афганские песни. Полюбил их. Это как наркотик. Недавно в электричке встретил солдата. Он без правой ноги остался.
- Может, тебе, парень, чем-нибудь помочь надо?
А он зло:
- Да пошли вы все.
Снег знает, что солдат разберется и попросит прощения. А у него кто попросит? У всех, кто там был? Кого сломало? Не говоря о калеках. Как надо не любить свой народ, чтобы посылать его на такое. Снег теперь не только любую войну, он и мальчишеские драки ненавидит.
И не говорите им, что война эта кончилась. Летом дохнет горячей пылью, ударит гром, выстрелит выхлопная труба автомобиля. Как удар в их голову. И это будет преследовать их всю жизнь.
Он уже отдохнул от той войны, отошел, но как передать все то, что было там. Эту дрожь во всем теле, эту ярость. На службу он не жаловался. Но стали  настойчиво говорить об ограниченном контингенте советских войск в Афганистане, ни один политчас не обходился без этой информации: наши войска надежно охраняют границы Родины, оказывают помощь дружественному народу.
- Вы тоже должны помочь.
Все согласились лететь в Республику Афганистан выполнять свой воинский долг, присягу. Так они оказались в Афганистане. Через день уже видели раненых, убитых. Узнали цену реальным словам: разведка, бой, боевая операция, духи.
- Если бы моя жизнь, моя кровь понадобились для большого дела, я сам сказал бы: “Запишите меня добровольцем!”. Но его дважды обманули: не сказали правду, какая это война, - правду он узнал позднее.
- Лежат в могилах мои друзья и не знают, как их обманули с этой подлой войной. Я иногда им даже завидую: они никогда об этом не узнают. И их больше уже не обманут.
Снег знал  идеалы жизни, но не знал самой изнанки жизни, но надеялся: пока пацаны вырастут, война кончится. Разве война может быть такой длинной? А она оказалась длиною в десять лет.
- Мама, ты меня воспитала таким, теперь не горюй. Ты правильно меня воспитала. Все те выродки, которых я встречал в жизни, это не мой народ и не моя Родина. Я поеду в Афганистан, чтобы доказать им, что в жизни есть высокое, что не каждому нужен для счастья только забитый мясом холодильник.
Снег не один просился в Афганистан, много офицеров искренне подавало рапорта. Все они были из хороших семей: учителей, военных, колхозников, рабочих.
- Что могла сказать мне мать? Что Родине это не нужно? А те, кому он хочет что-то доказать, как считали, так и будут считать, мол, в Афганистан едут только за тряпками, за чеками. За орденами, за карьерой. Для них сын и дочь Космодемьянские фанатики, а не идеал, потому что нормальный человек на такое не способен. Почему Снег не бросил им в лицо партбилет?
- Мы, наверное, уже умерли, но только об этом пока не знаем.
Пленные, приговоренные к расстрелу, наивно смотрят в объектив фотоаппарата, через десять минут их уже не будет. Аллах акбар!
- Смотрю вокруг: мужчины на балконе курят, женщины удалились на кухню. Сидят только их дети. Подростки. Этим любопытно. Не понимаю, что со мной творится? Хочу говорить. Отчего вдруг? Чтобы ничего никогда не забыть.
Как было тогда, что он чувствовал тогда - не передам. Он, может, еще смогу рассказать о своих чувствах. Через десять лет все станет звучать иначе, может быть, разобьется вдребезги.

                106

Была какая-то злость. Досада. Почему он должен ехать? Почему на нем все сошлось? Но он вынес всю нагрузку, не сломался, и это дало ему удовлетворение.
Начинаешь готовиться с самых мелочей: какой перочинный ножичек с собой взять, какую бритву. Собрался, только подпоясался. И тут уже невтерпежь: скорее встретиться с неизвестным, чтобы не прошел подъем, высота чувств.
Схема получается. Это вам расскажет любой и каждый. А его озноб, или пот прошибает. И еще такой момент: когда самолет приземлился, облегчение и в то же время возбуждение - сейчас все начнется, увидим, пощупаем, поживем этим. Все это проходит быстро, но остается в памяти навсегда.
- Ну, все, товарищ подполковник, вернулся из командировки.
- За все уплачено, за все заплачено. Сполна. Вы смотрите на горы снизу - бесконечные, не достать, подниметесь на самолете - внизу перевернутые сфинксы лежат. Понимаете, о чем я? О времени. О расстоянии между событиями.
Тогда даже мы, участники, не знали, что это за война. Не путайте меня сегодняшнего со мной вчерашним, с тем, кто в восемьдесят шестом был там. Да, он этому верил. В восемьдесят восьмом возвратился в Москву. Тут жили так, вели себя так, как будто нас там не было. И войны никакой не было. Снег шел по городу и спрашивал людей:
- Сколько лет идет война в Афганистане?
- Не знаю.
- Сколько лет идет война?
- Не знаю, зачем это вам?
- Сколько лет идет война?
- Какая война?
Что мы все думали тогда? Что? Молчите? Он тоже молчит. Старая китайская мудрость гласит: “Достоин всяческого презрения охотник, хвастающийся у ног сдохшего льва. И достоин всяческого уважения охотник, хвастающийся у ног поверженного льва”.
- Кто-то может говорить об ошибках. Правда, не знаю: кто? Но он - нет. Его спросят: “Почему вы молчали тогда? Ведь вы были не мальчик. Вам было без малого тридцать пять лет”.
Понимаете еще что: он там стрелял, и в то же время он уважал этот народ. Он даже его любил. Ему нравились их песни, их молитвы: спокойные и бесконечные, как горы. Но вот их чувства нет - буду говорить только о них.
- Я искренне верил, что сакля хуже пятиэтажного дома, что без унитаза нет культуры. И мы завалим их унитазами, и построим каменные дома. И мы привезли им столы для кабинетов, графины для воды, и красные скатерти для официальных заседаний, и тысячи портретов Маркса, Энгельса, Ленина.
Они висели во всех кабинетах, над головой каждого начальника. Мы привезли им черные “Волги”. И наши трактора, и наших племенных бычков. Но мы были чужие, иной веры. Дехкане не хотели брать землю, которую мы им дарили, потому что она принадлежит аллаху. Как из космоса, смотрели на них проломленные купола мечетей, как черепа.
Мы никогда не узнаем Востока. Афганистан нельзя победить, его можно только купить. Как-то раз утром в Афганистане, в своем маленьком кабинете Снег закурил сигарету и увидал, что на пепельнице сидит маленькая ящерка.
На окне Снег полным полно набил мух, вот она и пришла за добычей. Они с ней даже подружились. Потом она часто сидела на кончике его ручки, пока он писал донесения в штаб.
Снег возвратился в кабинет через несколько часов - ящерица по-прежнему сидела на пепельнице в той же позе, даже головку не повернула. Снег понял: вот он - Восток.
- Он десять раз исчезнет и воскреснет, разобьется и поднимется, а она еще не успеет своей крошечной головки повернуть. По их исламскому календарю - тысяча триста шестьдесят первый год.
- Вот сижу дома, в кресле у телевизора. Мог ли он раньше убить человека? Нет. Да он и мухи не обидел. Первые дни, даже месяцы, пули срезают ветки тутовника - ощущение нереальности. Психология боя иная.
Бежишь и ловишь человека - цель в прицеле автомата.  Живая движущуяся цель. И он сам тоже был целью. Мишенью. Нет, с войны не возвращаются героями. Оттуда нельзя вернуться героем.
- За все уплачено, за все заплачено. Вы представляете себе  и любите солдата сорок пятого года, которого любила вся Европа. Наивный, простоватый русский парень, с брезентовым широким ремнем. Ему ничего не надо. Ему нужна была одна победа - и домой.
- А этот солдат, который вернулся в ваш подъезд, на вашу улицу, - другой. Этому солдату нужны были джинсы и магнитофон. Еще древние говорили: не будите спящую собаку. Не давайте человеку нечеловеческих испытаний. Он их не выдержит.
Своего любимого Достоевского Снегов там читать не мог. Мрачно. Таскал за собой фантастику. Кто хочет жить вечно? Никто. Но желание ведь было же. Было.
Он помнит. Снег помнит, как в кандагарской тюрьме ему показали главаря, как тогда называли, духовской банды. Лежит на железной кровати и читает. Знакомый книжный переплет. Ленин -  “Государство и революция”.
          - Жаль, - сказал, - не успею прочитать. Может, мои дети прочтут?
Сгорела школа в кишлаке. Осталась одна стена. Каждое утро дети приходят на урок и пишут на ней угольками, оставшимися после пожара. После уроков стену белят известью. И  она снова похожа на чистый лист белой бумаги.
Привезли из зеленки лейтенанта без рук, без ног. Без всего мужского достоинства. Первые слова, которые он произносит после шока:
- Как там мои ребята?
- За все заплачено. И мы заплатили больше всех. Больше вас. Нам ничего не надо, мы все прошли. Просто выслушайте нас и поймите. Вы все привыкли к просьбе - помогите с лекарством, помогите с пенсией, помогите с  квартирой. Это помогите - оплачено дорогой валютой - кровью. Но мы к вам не только за помощью пришли. Мы исповедуемся. Не забудьте о тайне исповеди.
- Нет, все-таки хорошо, что так кончилось. Выводом. У нас глаза открылись.
- Невозможно рассказать все, как было. Это иллюзия. Было то, что было, после чего осталось то, что я увидел и запомнил, уже только часть от целого, а дальше появится то, что смогу рассказать. А ради кого? Ради разорванного Матроса без головы? Ради Гоги, Чижа и Малыша с дырками в голове?
- Но это только с точки зрения повседневных будней человеку что-нибудь нужно. Я больше верю, что им не больно, не страшно и не стыдно. Тогда зачем ворошить? Хотите узнать у нас  о каких-то идеалах?
- Вы, наверное, принимаете нас за других? Поймите, трудно в чужой стране, воюя неизвестно за что, приобрести какие-то идеалы. Там мы были одинаковыми, но не были единомышленниками.
Одинаковыми нас делало то, что мы могли убить и убивали, но случаю ничего не стоило поменять местами тех, кто там был, и тех, кто там не был. Мы все разные, но мы везде одинаковые - и там, и здесь.
Так всю жизнь и живем - белые и красные, кто не с нами, тот против нас. Помню, как один офицер мне рассказывал, что под Баграмом они зашли в кишлак, попросили поесть. По их законам, если человек в твоем доме и голодный, ему нельзя отказать в горячей лепешке.
Женщины посадили их за стол и покормили. Когда они уехали, этих женщин и их детей весь кишлак до смерти закидал камнями и палками. Они знали, что их убьют, но все равно русских, не верных, гяуров не выгнали. А мы к ним со своими законами. В шапках и с автоматами заходили в мечеть.
Откровенный разговор. Ведь многие офицеры думали, что тут, как в Союзе: можно ударить солдата, оскорбить. Их находили потом убитыми в бою, в спину выстрелят, пойди, докажи кому.
- Зачем заставлять меня вспоминать? Это все очень интимное: и первый мой убитый, и моя собственная кровь на камнях, и высокая башня бронетранспортера, качнувшаяся вместе со мной прежде, чем я потерял сознание от подрыва.
И в то же время Снег там был, как все. Всюду за него все решали. Ему внушили, что один человек ничего не может. В какой-то книге он наткнулся на страшные слова: “Убийство мужества”. Когда отправлялся туда, ему некого было думать: “Добровольцы, два шага вперед”. Все два шага вперед, и он - два шага вперед.
- Зачем заставлять меня вспоминать? Я свои довоенные джинсы, рубашки не мог носить, это была одежда чужого, незнакомого мне человека, хотя она сохранила мой запах, как уверяла жена.
- Того человека уже нет, но он существует. Этот другой, который теперь как я, носит ту же фамилию. Но не пишите его фамилию. Мне все-таки нравился тот первый человек.
Как Снег попал в Афган? Да очень просто. Верил всему, что писали в газетах. Он себе говорил:
- Раньше люди подвиги совершали, были способны на самопожертвование, а теперь наша молодежь не та, быт заел.
После первого боя пришел в модуль, открыл холодильник и много съел, так много, что в  другой раз ему бы этого на неделю хватило. Нервное расстройство. Принесли бутылку водки. Пил, не пьянел. Жуть брала:
- Промажь я, и моя мама получила бы “груз двести”. Я хотел бы быть на войне, но не на этой, а на той, Великой Отечественной.
Откуда бралась ненависть? Очень просто. Убили товарища, а ты с ним был рядом, ел из одного котелка и спал. И вот он лежит мертвый и весь обгоревший. Сразу все понятно. Тут будешь стрелять до сумасшествия.

                107

Снег вспомнил свое состояние в Афгане после тяжелого ранения. Как песок играл на солнце, а на него ничто не бросало тень, ни ветвистый тополек, ни фанерные модули госпиталя, ни морг.
Он лежал на кладбище, на нем лежала массивная могильная плита. Придавленный ее тяжестью, он задыхался. Открыв глаза, узнал нечеткий в ночи рисунок обоев, контур лампы, понял, что могильная плита лишь сон, и хотел глубоко глотнуть воздух, но вдох вышел жалкий.
Страх, липкий, мокрый, похожий на мерзкое мелкое существо, извиваясь, прополз по телу, скользнул внутрь, острым осколком застрял за ключицей.
Он лежал недвижим, словно был парализован, или мертв. Сколько он так пролежит? Без пищи, без воды, почти без воздуха. Жили только глаза, но как бы отдельно от него: сами, без его желания, прошлись по обоям, по паутине в углу потолка, скользнули по радиоприемнику на тумбочке, задержались на скомканной в углу комнаты газете.
Осторожно, прислушиваясь к себе, он сел на кровати, все внутри него было спокойно. Осторожно спустил ноги в шлепанцы - это был добрый знак: жизнь, избежав опасности, вернулась в прежнее русло.
Не включая света, чуть волоча ноги, прошел к форточке, открыл ее, приятная ночная прохлада поплыла в комнату. С опаской сделал большой вдох, и свежий воздух свободно заполнил легкие.
Серое афганское небо сплошь было усыпано яркими звездами. Присев над кроватью, он пошарил рукой, словно проверяя, не появилась ли на постели опасность, затем сел на краешек, осторожно прилег на бок, не спеша, поочередно уложил ноги, медленно повернулся на спину - он привык спать на спине - и прислушался, как расслабляются мышцы.
Лицо его отражало сосредоточенность, деловитость и недовольство, что давно было его обычным выражением, и лишь тревога, и даже, пожалуй, не тревога, а полное углубление в себя, когда важны не внешние, а внутренние мысли, одним движением меняло его облик.
Он лежал в той же позе, в какой застало его пробуждение, и глаза по-прежнему жили своей, не его, волей и все возвращались к окну, словно видели в нем нечто иное, чем огромную мрачную тучу.
Он глянул на тучу внимательнее и нашел, что она своей конфигурацией похожа на огромную хищную птицу, вот и причина страха на  уровне подсознания.
Он ясно, как наяву, увидел жену, ее встревоженное лицо, неприбранные со сна волосы, представил, как бы она всполошилась, испугалась, метнулась на кухню за стаканом воды.
К радости и удивлению свежий воздух вновь вошел в легкие свободно и безболезненно.
- Главное не волноваться, - сказал он себе, - никаких волнений, думать только о нейтральном. Да уж, тут подумаешь о нейтральном. Тут о чем ни подумай, все одно хана. Еще этот чертов сон. 
Он почувствовал себя снова здоровым, бодрым, уверенным в себе и полным сил. Глянул на часы. Нет и четырех. Афган, ну конечно. Он проснулся ночью от удушья. Тот самый сон. Лежал, придавленный болью в раненой руке. И трезвая, спокойная мысль: ну вот и все.
Год он жил среди смерти, и каждый день мог быть его последним днем, но именно в тот миг он прочувствовал безнадежный вкус слова: конец. И все же мысль, что он умирает, более чем страшна, была нелепа. И несправедлива. На войне не умирают, а погибают.
Он смотрел на чужое небо, где и звезды казались чужими, и вдруг осознал, что видит тучу, черную, грозовую, нелепую по форме, всю в лохмотьях, словно ее только что прошило очередью крупнокалиберного пулемета.
Он вновь был сродни котенку, грязному и беззащитному. Незримый рог держал его за шиворот, прикидывая, куда швырнуть: в смерть, или в жизнь.
И одно неудержимое желание сжигало все мысли и чувства - выбраться из этого кошмара; и, не глядя ни под ноги, ни по сторонам, он шел напролом: если ты сам себя не спасешь, о тебе не позаботится никто.
Он вертелся на старой скрипучей кровати и готов был держать пари, что едва лишь забрезжит рассвет, на растерзание войны опять будет отдан какой-нибудь солдат, или офицер.
Во сне его придавила могильная плита. Душной ночью он лежал на горячем песке и задыхался. Он представил, как жена шагнула к нему, упала лицом на грудь и разрыдалась.
Но он не знал, что в этот самый момент в далекой России рыдала и она  в морозный январский день, когда от него пришло то самое странное письмо ни о чем, и она поняла, что с мужем в Афганистане беда. На войне.
Но война шла в чужой стране, но почему-то это была их война.
Война странная: ее как бы и не было вовсе, ни сводок с фронта, ни правительственных сообщений, лишь шепот. Шепотом говорили, чьи дети сейчас там, шепотом называли тех, кому пришли похоронки, шепотом сообщали, куда вызывали родителей, предупреждали, что нельзя говорить, где погиб сын и муж.
И реплика знакомой тетки на работе:
- У меня есть знакомый военком. Он говорит, что те не родители и не жены, которые отпустили сына или мужа в Афган. Им деньги дороже их жизни. Надо было платить откупное. Все платят.
И ярко-красные губы дрогнули в усмешке. И она довольная  произнесенной гадостью, игриво и похотливо виляя бедрами, пошла по коридору. А они с женой остались стоять. Она с маленькой дочкой на руках и маленьким сыном, лихорадочно вцепившимся в ее руку, оплеванные и раздавленные.
И не в том дело, что денег у них больших никогда не было, дело в том, что мыслей подобных у них не было никогда. Что же это такое, значит,  действительно все продается и все покупается? А как же честь, долг, совесть,  патриотизм - это лишь слова из лексикона нищих русских?
И сегодня она проснулась чуть свет, и первая мысль: снова в мире война, и сейчас, в эту минуту кто-то в небе нажимает на гашетку, и сердечко ребенка разрывается от страха и обиды на миг раньше, чем его тельце  разрывает пуля.
Она включила телевизор, вновь по всем программам гремит залихватская  дурная музыка и вершится наглая вакханалия секса.
- Тома, - тихо сказал Снег, - опомнись. Я уже дома.
Даже он не понял ее. Она была одна. Вокруг, куда ни глянь, серая стена. Мир принадлежит им, наглым, холодным, богатым. Она плакала о муже, который опять по ночам метался в бою и жутко стонал, плакала о российских мальчишках, сгинувших в Афгане и Чечне, об их серых от горя матерях, плакала о стариках и старухах, что, отстояв страну в войне и подняв ее из руин, теперь стыдливо просят милостыню по грязным улицам России, плакала от жалости ко всем обездоленным и несчастным, и о том безногом парне-афганце в электричке.
Она плакала, и мир медленно светлел, и вновь в нем появлялись и любовь, и красота, и зло отодвигалось и собиралось в черную тучу, похожую на ворона.
Трудно сказать, что могла напомнить ей та туча. Она плакала, по-детски ткнувшись лицом в ладони, а когда опускала руки и смотрела в окно, то туча была уже за горизонтом, а небосвод был чист и ясен.

                108

Городской Мемориал Славы, 15 февраля, раннее утро. Одинокий человек с непокрытой головой стоит у Вечного огня. Он кладёт красную гвоздику на студёную мраморную плиту, шепчет только ему известные слова, крестится, вынимает из кармана поминальную чарку.
И как же хотелось Снегу, поспешающему на работу, подойти, познакомиться, поговорить с ним, постоять рядом, расспросить о той диковинной стороне, откуда довелось ему вернуться живым.
Но одёрнул себя - нельзя, это святое. Пусть побудет наедине с собою, вспоминая однополчан и былые дни.  Пусть встрепенётся душа его, омытая сокровенными думами, пусть сердце просветлится давно ушедшим временем.
Поминальной свечой горит святое пламя. Печально и тихо. Человек молча поклонился огню и пошёл своей дорогой. Живым - жить. И добывать хлеб насущный.
А ближе к полудню в Люберцах прошёл митинг у Вечного огня. И повод был на то. Исполнилось 10 лет, как из Республики Афганистан вывели последние советские войска.
Митинг получился недолгим. На промороженные ступени Мемориала выходили известные в городе люди. И у каждого из них нашлись проникновенные слова боли и скорби. Ввод советских войск в Афганистан обернулся трагедией  для всего нашего народа.
В декабре 1979 года тогдашнее руководство СССР совершило огромную ошибку, направив ограниченный контингент войск в ДРА. Нам говорили, что идём туда выполнять интернациональный долг. Но оказалось, что со своим уставом в чужой стране делать нечего. Даже самые бедные крестьяне-афганцы брали в руки оружие и шли воевать. Днём они улыбались нашим солдатам и офицерам, а ночью стреляли нам в спины.
Девятилетняя необъявленная война. Страшная, непонятная, малоизвестная. Свыше 15 тысяч советских воинов погибли на чужой земле, 6 тысяч скончались от ран и болезней, 311 человек пропали без вести.
15 февраля 1989 года последний советский солдат перешёл мост пограничной реки Амударьи под Термезом. Тогда казалось: всё, больше войны не будет. Обернулось совсем иначе. Вновь закипела сатанинская игра и кровь потекла, на сей раз на Северном Кавказе, в своей родной  державе.
Давно уже нет на карте мира страны под названием СССР. И кремлёвские руководители, что принимали решение о вводе войск в Афганистан, ушли из жизни.
Но осталась боль утраты. И гордость за наших солдат. Они с честью выполняли приказы руководства страны и свое оружие не посрамили. День скорби и радости. Вот что значит в нашей памяти эта дата - 15 февраля. Мы помним тех, кто не вернулся. И радуемся тому, что стало на свете одной войной меньше.
Война в Афганистане не обошла стороной и Люберцы. Много парней погибло на той войне. Но не закрыт для Люберец счёт жертв локальных войн и конфликтов новейшего времени.
Уже десять лет продолжаются военные действия в Чечне. За этот срок там погибло еще несколько люберецких парней. И никто не скажет, когда поставят последнюю точку на мраморной плите городского Мемориала.
Гремит троекратный салют. Взлетает ватага перепуганных снегирей. Покружив, они вновь садятся на деревья. Может, это и есть души не вернувшихся домой солдат?
С потревоженных веток слетают белые снежинки. Они оседают на красные гвоздики и возложенные венки. И не тают. Почему так происходит, Господи? Отчего гибнут двадцатилетние? Кому это надо? И когда матери выплачут слёзы свои?
Они называют себя афганцами. Но не говорят  на языках пушту и дари. Вот замерли у мраморных плит Мемориала, так похожие и не похожие друг на друга. Ранняя седина на висках. Затаённая грусть в глазах. И в руке у каждого по алой гвоздике.
Реки Амударья и Пяндж, перевал Саланг, горные кручи Гиндукуша, серый и пыльный ветер под названием “афганец”, пески пустынь Регистан и Дашти-Марго, верблюжья колючка и саксаул, Паджшерское ущелье, сгоревшие танки и бензовозы на обочинах дорог, полная опасностей зелёнка, полупустые кишлаки и шумные города: Кабул, Кандагар, Герат, Мазари-Шариф, Кундуз, Пули-Хумри, Джелалабад.
Ложатся на белый снег красные гвоздики. Никто не говорит лишних слов. И серое небо тоже молчит. Афганцы возвращаются в прошлое, в годы молодости своей. И видят в этих думах отгремевшие бои, себя на той войне и друзей, живых, весёлых, задорных и молодых.
Мы не привыкли думать о больных вопросах: - кто это затеял? Кто виноват? Любимый наш анекдот на эту тему такой. У армянского радио спрашивают:
- Что такое политика?
Армянское радио отвечает:
- Вы слышали, как писает комар? Так политика - это еще тоньше.
Правительство занимается только политической болтовней и набивает свои карманы, а тут люди видят кровь и звереют. Видят, как обгоревшая кожа сворачивается в трубочку, точно лопнувший капроновый чулок.
Самое жуткое - это когда убивают невинных животных. Мы расстреливали караваны, потому что они везли оружие. Людей расстреливали за участие в бандах отдельно, ишаков, верблюдов и лошадей, как транспортное средство, отдельно. Они одинаково молчали и ждали  своей смерти.
В древней Киевской Руси было очень много городов. Именно поэтому западноевропейские летописи называли её Гардарикой, или страной городов. В дошедших до нас письменных источниках IX-X веков упоминают, по крайней мере, 24 русских города, но учёные считают, что их было значительно больше.
Русские. Обыдённое слово. Русский путь, русский вопрос, русская национальная охота, новый русский, старый русский, русская пъянка, русская водка и мат.
Почему мы разучились слышать тот смысл жизни, который сопровождал наш народ? Русские. А знали бы мы, русские, как многослойно, прекрасно, удивительно это русское имя? Так хотелось бы понять красоту слова - русский.

                109

Сегодня гордость за свою нацию нередко вызывает отрицательное отношение, но я не отступлю. Я гордо говорю: моё имя - русский. Мои идеалы - честь и свобода России.
Я горд историей русской нации, я верен своей Родине. Своей России. Пусть ветра поют надо мною свои грозные песни. Я - русский. Словно гром щитов и пение стрел - наше имя. Дрожите наши враги. Недолго вам осталось осквернять святую русскую землю. Настанет час русской победы.
Русские - это трудно понять умом, это надо почувствовать душою, сердцем. Древние Веды далеко на юго-востоке Азии, в Индии и руническое письмо, дошедшее далеко до северо-запада Европы, в Ирландии объединяет наша культура.
Христианство и этническую веру. Европейских офицеров и близких к азиатам татарам и прочих по традициям казаков. Весёлый загорелый красно-рабочий и печальный белый офицер в Париже.
Одна из первых русских загадок, которую даже русские не могут логически объяснить: почему мы так любим Россию? Мы её можем откровенно не любить снаружи, но до боли любить внутри.
Если евреи ничего не ценят, кроме своих крови и веры, они могут жить в Германии, Англии, Грузии, Азербайджане, России, США, перенимать чужую культуру, язык и считать это своим.
Русский так не может. Он скучает и чахнет без своей России. Наша природа сурова, жить часто опасна и бедна, у власти через одного сидят болваны, хапуги, или враги.
Ан нет - не может русский человек без своей России, тоскует, и самая большая его мечта в чужой стороне - умереть в России. Русский лучше будет жить последним нищим на русской стороне, чем богачом за границей.
Конечно, поначалу его восхищают чужая культура, природа, небо, но потом это начинает казаться каким-то неестественным, ненастоящим, неуютным. Хочется услышать русскую речь, увидеть родные леса и поля, дикие и прекрасные.
Русский ничего не ценит выше Родины. Он может быть трусом, слабым человеком, но когда Родине начинает реально грозить опасность - он примет смерть за неё храбрее храбрецов.
Даже западники это уже признали и иногда можно встретить их фразу: “Русские обладают силой Родины”. Сколько раз русские складывали свои головы за Россию в борьбе с половцами, татарами, шведами, поляками, турками, французами, немцами.
Люди шли в бой и совсем не боялись умереть. Их цель была выше собственной жизни, а потому миллионы убитых остались на полях Второй Мировой войны. Потому погибали, но не сдавались белогвардейцы Врангеля в Крыму. Поэтому простые мужики шли с вилами на хорошо вооружённых французов, поляков и немцев.
Русские - это удивительный народ, которого нельзя обвинить в однообразности. Наша бурная история создала поразительное многообразие людей, которые объединяются под единственным именем - русские, которым мы все гордимся.
Москвичи, питерцы, вологодцы, новгородцы - очень отличаются между собой. Москвичи - гордые наследники той Руси, которая была создана в результате Куликовской битвы.
Питерцы - люди, которые ближе духом к Европе, постоянно стремятся вперёд, активные, сильные, но в то же время удивительно организованные.
Новгородцы - наследники седой старины, времён Рюрика и Александра Невского, последнего оплота Нордической Руси, уничтоженной потом Иваном Грозным.
Вологжане - спокойные, мудрые, светлые люди, называющиеся душой России. Однако этим разнообразие среди русских не заканчивается. Вспомним суровых поморов, живущих на крайнем севере России.
А разнообразных казаков: кубанских, терских, донских, яицких, забайкальских. И запорожские казаки ведь они тоже называли себя русскими.
Но и это не всё, что кроется в этом гордом и загадочном слове - русский. Русские эмигранты, уехавшие из России во время революции: осколок погибшей царской России. Православные люди, вынуждены были когда-то спасаться от расстрела в эмиграции. Это ведь тоже русские.
Сегодня, в дни, когда история поворачивается вспять, всё это пёстро начинает отражаться на подъёме России. Появляются многочисленные  общины, ратующие за возвращение нордической Руси и православные национал-патриоты.
Черносотенцы, ратующие за самодержавие времён Романовых, или Ивана Грозного, православные националисты, которые ставят выше остальных русских героев - белую гвардию и их цели, а также люди, желающие возродить казачество, лево-патриотические движения, стремящиеся вернуть Россию в советские времена.
Какой другой народ имеет такую богатую, прекрасную и в то же время сложную историю? Только русские. С ярких картин Васнецова и Рериха мы начинали знакомиться со своей историей.
Фотографии разноцветных кафтанов, оружия, гербы древних городов сменяются чёрно-белыми фотографиями офицеров белой России, которую мы потеряли, и вождями большевизма, которые её разрушили.
Русские - великие наследники славы степных скифов и лесной славянской страны - Русколани, Гардарики, былинной Киевской Руси. Руси - мученицы, боровшейся с монголо-татарским игом, наследницы Византии, Российской империи и великой преданной державы - Советского Союза.
Если ты, читатель, когда-нибудь шёл босой по тропинке мимо русской деревни, и видел впереди - закат, и чувствовал спокойствие и какую-то затаившуюся радость душой, слушал тихую песню птиц, улыбался лаю собак, кошкам - муркам, нежащимся в лучах уходящего солнца.
Если ты глядел ночью на звёздное русское небо, купался поздним вечером в тёплой голубой реке, если твоё сердце радостно бьётся при виде русских красивых девиц, или парня, знай - ты русский по духу.
Если тебя восхищали золотые и серебряные колокола русских церквей, то ты умеешь понять Россию душой. А умом, как мудро говорят в народе, Россию не понять.
В советское время афганская тематика находилась под запретом у широй общественности. Однако многие печатавшиеся в то время материалы были  неточными, или были вымыслом их авторов.
Снег никогда прежде не думал писать об Афганистане, но, читая эти небылицы, только удивлялся умению все переврать и переиначить и поэтому, воспользовавшись вынужденным бездельем по болезни, решил описать свое видение событий, которые происходили на этой войне.
Отдельные советские руководители не были заинтересованы в том, чтобы народ узнал правду об Афганистане, и поэтому сведения об этой войне хранились в тайне.
Доступа к документам даже после окончания войны не было. Помогли личные контакты, а также то обстоятельство, что я сам был на той войне,  самому пришлось готовить немало докладов, писем и других документов.
Оставалось только пожалеть о своей непредусмотрительности, так как при уходе из Кандагара начальство приказало нам сжечь огромное количество документов, посчитав, что они больше никогда и никому не понадобятся. О будущих исследователях тогда никто не думал. Впрочем, так поступали не только мы, поэтому многое оказалось утраченным навсегда.
Хотя о войне в Афганистане написано уже много, но нет пока целостной картины событий и всестороннего анализа, показа действий советских войск и сил НДПА. Еще осталось много белых пятен, которые неизвестны широкому кругу читателей.
В своем романе “Кандагар” он попытался восполнить этот пробел. Но тема афганской войны была настолько многогранной и многоплановой, что ему удалось только прикоснуться к ней.
Многое еще ждет своего исследователя. В романе с позиции армейского офицера спецназа осмысливается афганская эпопея боевых действий советских войск и через призму соперничества двух сверхдержав попытка понять, как схлестнулись в этой стране мировые державы в 80-х годах прошлого века.
При этом основной упор сделан на документальный материал  и воспоминания непосредственных участников событий, но не в ущерб авторскому тексту.
Роман в какой-то степени даже перегружен документами, но Снег сознательно пошел на такой шаг, ибо именно они являются наиболее беспристрастными свидетелями происходивших в Афганистане событий.
В этот момент и обострилась ситуация вокруг Кабула. Однако ситуация держалась под контролем, пока в 1988 году задумчивый не по годам сельский паренек Мишка-комбайнер и его загребущая Райка не дали приказ нам драпать. Мы покорно утерли кровавые сопли, браво развернулись и ушли восвояси, так и не прополоскав портянки в Индийском океане.
И если уж мы ввязались в Афганскую войну, то в Афганистан нужно было вводить советские войска, и не одну армию, которая контролировала лишь крупные города, а две, или три. И не нужно было их оттуда выводить. Эта война была необходимостью.
И это в отличие от той же Чечни, где решались не внутриполитические задачи - заткнуть кое-кому глотку маленькой победоносной войной, а внешнеполитические, и не для каких-то старперов из политбюро, а для всей страны.
15 февраля 1989 года для многих стал днём, когда окончился счёт потерям наших солдат и офицеров. Тяжёлый, печальный итог. Много матерей и отцов не дождались своих сыновей, и не сказали они: “Мама, я вернулся, я жив”.
Верные присяге, убеждённые в том, что защищают интересы Родины и оказывают дружественную помощь соседнему народу, солдаты и офицеры лишь выполняли свой святой воинский долг. А наша человеческая обязанность - хранить память о них, как о верных сынах Отчизны.
Сражения кончаются, а история вечна. Вот и ушла в историю  Афганская война. Но в памяти людской ей ещё жить долго, потому что её история написана кровью солдат и слезами матерей.
Она будет жить в памяти сирот, оставшихся без отцов. Будет жить в душах тех, кто в ней участвовал. Поколение, опаленное её огнём, как никто усвоило военные и нравственные уроки той никем и никому необъявленной, героической и трагической Афганской войны.
Ещё долго станут тревожить всех нас голоса погибших и живых участников Афганской войны. Эта война всегда будет жить в стихах и воинских песнях, напоминая о горе войны, о её трагизме и мужестве советского солдата.
Плен. Испокон веку на Руси бытовало сложное отношение к людям, побывавшим в плену. Как правило, оно зависело от причин, по каким бывший воин превращался в пленника воинов Аллаха.
И лишь Советская власть со времен Сталина подходила к этому однозначно: предатели Родины. И миллионы несчастных, прошедших ужасы немецких концлагерей, прошли этот круг снова в концлагерях советских.
Афганская война и вовсе всех превратила в без вести пропавших. Причем власти их не искали и не собирались это делать. Предпочитали не ворошить неприятную тему. Матери поплачут, люди пожалеют, а время пройдет и все позабудут.
Причем речь идет не о тех, кто добровольно перешел на сторону моджахедов, их считанное число, а о попавших в плен из-за ранения или по глупости.
Ведь, в сущности, на войну посылали молодых парней 18-19 лет, мальчишки. Конечно, пули, снаряды, раны и смерть товарищей быстро делали их взрослыми, но кто-то просто не успевал заматереть.
В Афганистан Сашка Носов попал в июле 1986 года. Он, проучившись год в институте, сам попросился в армию, а точнее, в воздушно-десантные войска, самый престижный в то время род войск.
И попал служить в непростую часть, в 70 отдельную Кандагарскую десантно-штурмовую бригаду. Один из батальонов бригады принимал участие во всех штурмовых операциях по зачистке кишлаков и горных ущелий.
И сама бригада вошла в Афганистан в числе первых частей и соединений. Как отмечали солдаты и офицеры, служившие в ней, бригада  практически не выходила из боевых операций и отлично выполняла поручения и приказы командования.
Особо выделяется старый состав бригады, прослуживший в ней с 1986 года и до дня выхода летом 1988 года. Нет, не в простую часть попал служить Сашка.
Рядом с ним тянули десантную лямку настоящие мужики и парни. Так что же произошло с ним накануне 1987 года? Что толкнуло на безрассудный шаг или безалаберный поступок?
Дедовщина? Неуставные отношения? Что скрывать, было и такое в 40-й армии. Но в бригаде такого не было. Тем не менее, как отмечали военные эксперты, уровень дезертирства среди советских военнослужащих в Афганистане составлял один-два процента от уровня дезертирства в годы Великой Отечественной Войны.
Хотя понятно, что уровень моральной мотивации в той войне был не сравним с Афганистаном. Сообщение из бригалы матери десантника было лаконичным и страшным: “ваш сын гвардии рядовой Алексей Носов самовольно оставил часть и пропал без вести 12 января 1987 года”.
Мать не успокоилась, написала одно, потом другое письмо в часть, с просьбой сообщить подробности. Но их ответы мало что прояснили: “Выполняя боевое задание в составе своего подразделения, Алексей Носов оказался в зоне активных действий басмаческих группировок. Несмотря на строжайший запрет выхода за территорию базы, охраняемой подразделением, самовольно оставил часть и пропал без вести. Розыски пока положительных результатов не дали, и они продолжаются”.
“К сожалению, ничего нового о судьбе Вашего сына сообщить не можем. Розыски его продолжаются. Поверьте, это не отписка. Нам тоже нелегко отвечать на ваши письма и, не имея основания, строить какие-либо умозаключения, на которых вы настаиваете”.
Саша оказался в плену у духов. В 1987 году с ним встречался американский журналист Аверон, который прислал родителям в Калугу письмо и фотографию сына.
Сашу он описал, как очень болезненного, с трудом передвигающегося с костылем и с очень длинными ногтями на руках. Потом были передачи на радио Би-би-си, в которых говорилось, что его уже нет в живых.
Были статьи и в наших журналах. Различные ясновидящие, и те, кто верят в бога и служат ему, и те, кто служат совершенно другим силам, в один голос утверждали, что Саша жив.
А теперь представьте мать, которая получила извещение, что ее единственный сын пропал без вести, и в течение десяти лет постоянно получает эти сведения, чуть ли не через день ходит в церковь, где ставит свечи за здоровье сына.
Она обошла всех экстрасенсов, написала во все концы, куда только можно, готова была заплатить за него любой выкуп, но его никто не предлагал. От сына она успела получить только одно письмо в 1997 году: “Я  в Афганистане”.
Его мама, перенеся три инсульта, умерла, не дожив и до шестидесяти лет. Умерла, ибо трудно жить ежедневно под такой пыткой, да и можно ли придумать для матери пытку, сильнее этой?
Нет, не складно приходилось попавшим в афганский плен, если моджахеды их по каким-то причинам сразу не убивали. Мучили, избивали, морили голодом, всех мук не перечислишь. Так жив или нет Алексей Носов?
В докладе Комиссии по правам человека ООН приводятся показания освобожденных из плена советских военнослужащих, находившихся с 1983 по 1986 годы в тюрьме лагеря Мобарез в 120 километров севернее Кветты, где содержались советские граждане в количестве шести-восьми человек.
Тюрьма предоставляла собой пещеру, выбитую в скальной породе, без доступа света и свежего воздуха. Начальник тюрьмы систематически подвергал пленных пыткам и издевательствам.
Не выдержав издевательств и безысходности своего положения, в сентябре 1987 года в камере-тюрьме повесились двое заключенных, один из них по фамилии Носов.
Был ли это Саша Носов? Или просто совпадение фамилии? Видимо, нам не дано узнать никогда. До сих пор нет точных данных о количестве пропавших без вести и попавших в плен.
В одной из книг называется цифра 500 человек, 119 из них были освобождены, 97 вернулись домой, 22 живут в других странах. В другой документальной книге об Афганистане приводится список из 400 фамилий.
Эти люди, их матери, и ближайшие родственники относятся к тем, с кем афганская война обошлась особенно жестоко. Мы ушли из Афганистана. Но не все пули извлечены. И эта рана заживёт нескоро. И мы обязаны протянуть руку помощи тем, кто честно выполнил приказ, и чтобы война для них, наконец, закончилась.
Афганская война ушла в историю. На базе всестороннего анализа обстановки есть основания полагать, что советское руководство было втянуто в эту войну Англией и Америкой в результате хорошо организованной стратегической дезинформации в рамках глобальной операции, имевшей конечной целью ликвидацию наиболее боевой армии и развала Союза.
Это была последняя война Советского Союза, но не последняя на земле, поэтому ее уроки и опыт очень поучительны в наше беспокойное время, особенно в плане их использования при проведении миротворческих операций под эгидой ООН и разрешения различного рода конфликтов.
Ведь афганская война лишний раз доказывает, что ставка на силу, как на средство достижения политической цели часто оказывается несостоятельной.

                110

В последнее время Снегов часто ощущает странное желание написать о прожитом, пережитом и своих раздумьях. То есть абсолютно странным это, конечно, считать нельзя. Его нынешнее состояние достаточно типично и даже имеет соответствующую психологическую классификацию.
Оно обычно называется кризисом среднего возраста, который в этой стране настигает практически каждого из нас. Когда ты мужчина и тебе пятьдесят пять, и при этом ты сохранил ясность рассудка, которая заставляет понимать, что ты ничего не достиг в этой жизни и, скорее всего, уже не достигнешь, поскольку путь спустился с перевала.
Чтобы понять все, нужно быть мужчиной пятидесяти пяти лет, и что-то пережить в этой жизни. Редчайшая разновидность рубина со звездчатыми включениями называется астериксом.
Кольцо с таким камнем, извергавшим из себя 6 лучей жемчужного цвета, носил на указательном пальце левой руки библейский царь-мудрец Соломон. На одной стороне кольца было написано “Все проходит”, а повернув его другой стороной, можно было прочесть “Пройдет и это”.
В общем, все это не прибавляет радости. Все чаще, глядя на себя в зеркало по необходимости, когда бреясь по утрам, он думал, насколько прав был Соломон.
Пустая возня, которая изнуряет, высасывает силы и сокращает время жизни, не давая взамен ничего. Кроме возможности отложить смерть на несколько месяцев, или лет.
Хотя с реальной точки зрения это тоже немало. Зеркало равнодушно констатирует, что, несмотря на возраст и мешки под глазами, Снег сохранился еще довольно хорошо.
По инерции он держит себя в опрятности. Стрижется коротко, не имеет толстого живота, и не пьет совсем. И жена всерьез утверждает, что он до сих пор нравится женщинам. Но сам он в это не верит. Точнее, не так. Ему это все равно.
Его жизнь, текущая с виду ровно, представляет наслоение разорванных противоречивых периодов. Впрочем, до написания истинных мемуаров он еще не дорос.
Хотя уже сейчас мне есть что рассказать, а следы в памяти постепенно тают, теряют очертания, цвет, запахи и звуки. Однако эту вещь я расцениваю не как попытку мемуаров.
Ему трудно сформулировать цель и смысл ее создания. Но она рвется из него, и он не может противостоять нарастающему внутреннему давлению.
Если отбросить стеснения и коснуться сути, то она проста, он ощущает острейшую необходимость сказать несколько слов о себе.
Вернее, о странном ощущении сдвига места и времени, которое стало его посещать. Даже приведенные им мысли справедливы для счастливых людей, выбравших правильный путь и осуществивших полный подъем. Увы, Снег не может отнести себя к подобным людям.
Счастливая судьба у него не сложилась по многим причинам. Он должен был стать летчиком, как его отец, но этого не позволило желание. Он стал военным, совершив главную ошибку всей жизни и убив попусту свои лучшие годы.
Деревня Дальняя, где довелось ему жить в начале пятидесятых годов, стояла в удивительном месте. С трех сторон ее окружали густые леса, прямо за плетнями последних изб протекала прозрачная Вия.
А если учесть, что до Североуральска было рукой подать, станет понятным, почему летом сюда охотно приезжали горожане. Многие уже не первый отпуск проводили в деревне: наслаждались тишиной, ходили по грибы и ягоду, на речку. И лучшим советчиком - относительно ягодных и грибных мест, правил здешней рыбалки - был для них дед Фома.
Снег хорошо помнит его - спокойного, рассудительного, приветливого к знакомым и незнакомым. Он много пожил: в пору, о которой ведется речь, деду Фоме перевалило уже за девяносто пять, но высокий и сильный, он не выглядел старчески беспомощным.
Много видел и знал: в молодости служил в царской армии, путешествовал, плавал на корабле за границу. Они с приятелем, Игнашей Перцовым, правнуком Фомы, больше всего на свете любили причудливые рассказы старика о прошлом. Они заменяли им библиотечку приключений.
У деда Фомы была одна вещь, сильно интересовавшая нас: массивный перстень с зеленым камнем. На камне была искусно вырезана змея, во рту она держала красный лепесток ни разу не виданного ими цветка.
Когда на перстень падал солнечный луч, зелень искрилась, змея словно оживала, а лепесток вспыхивал сотней огней. Зрелище необычайно красочное. Они часто спрашивали, откуда у Фомы этот перстень, и однажды, уступая их настойчивости, он рассказал.
Много-много лет назад бродил Игнат по северной уральской тайге. В один из дней, который, кстати, как и несколько предыдущих, прошел для молодого охотника неудачно, он решил пораньше позаботиться о ночлеге и костре: в воздухе отчетливо чувствовалось приближение зимы.
Пригревшись у костра, парень уснул. А когда открыл глаза, вокруг не было видно ни зги. Костер давно потух, и в нескольких шагах от него возился кто-то невидимый, чуть слышно посапывая. Фома шумнул. По кустам пробежал шорох - видно этот кто-то юркнул туда. Воцарилась тишина.
Сон пропал. Фома чиркнул спичкой, разжег снова костер, решительно шагнул к месту, откуда только что доносились звуки. Возле груды камней, сложенных в беспорядке, никого не было.
Приглядевшись, он увидел вдруг на земле маленький кружочек, потемневший от времени. Поднял, ковырнул по кружку ножом - по надрезу догадался - серебро. Видимо, в руках у него была старая монета - Фома и раньше слышал от бывалых людей о таких находках.
После достаточно тщательного обследования местности у него оказалось с десяток монет. Но как они попали сюда? В лесу между тем стало совсем светло.
Вдруг в кустах опять зашуршало. На полянку выскочил бурундук - один из самых любопытных зверьков на свете. Быстро-быстро вскарабкался по камням, юркнул в небольшую щель и исчез. А через некоторое время появился, держа в зубах знакомую уже Фоме монетку.
Охотник сидел не шевелясь. Бурундук выронил монетку, снова начал карабкаться по камням. Тут Фома не выдержал, кашлянул, зверек исчез. Становилось понятным, кем был ночной пришелец.
Деньги, как известно, бурундукам не нужны, в драгоценных металлах они тоже не разбираются, но, любопытствуя, могут таскать незнакомые мелкие предметы. Но откуда?
Фома подошел к каменному холму, откатил первый валун, потом второй. Работа была не из легких. Прошло несколько часов, пока, разобрав заграждение, охотник внезапно обнаружил вход в пещеру. Выставив вперед ружье, он рискнул войти.
Когда глаза привыкли к полумраку, Фома увидел, что стоит в довольно просторной каменной нише. На полу было разбросано множество серебряных монет, точно таких же, какие он нашел у подножия холма.
На возвышении - трех позеленевших от времени огромных камнях - стоял обитый металлом длинный черный ящик. Преодолев страх, Фома решительно стукнул прикладом ружья по металлу.
Железные ободья лопнули, ящик открылся. На каменном ложе лежали останки мужчины в истлевшем военном обмундировании и женщины. Фома определил это по остаткам офицерского обмундирования и необыкновенно красивому украшению из драгоценных камней. Кто они? Какой злой рок лишил их счастья радоваться жизни?
Ничего не могли сказать Фоме тяжелые каменные своды, единственные свидетели случившегося многие-многие годы назад. Тихо постояв, юноша медленно пошел к выходу.
Потом, желая лучше запомнить увиденное, чиркнул спичкой, внимательно взглянул в последний раз на низкий потолок, тяжелые закопченные стены. Маленькое пламя скупо освещало темноту.
Вдруг что-то яркой молнией сверкнуло среди рассыпанного серебра и тут же погасло. Фома вздрогнул. Чиркнул спичкой еще раз. На полу лежал перстень.
Перстень был единственной вещью, которую уходя, взял с собою дед Фома. Всякий другой путь приобретения благ, кроме честной работы, он считал неприемлемым для себя, а перстень стал его талисманом.
На следующий же день началась удачная охота, да и потом, как рассказывал старик, он больше радовался, чем огорчался. Думается, что это шло не от перстня, а от неунывающего характера, доброго нрава да трудолюбия Фомы, мастера на все руки.
Но перстень он берег, не продал, даже когда предлагали за него две тысячи рублей. Много воды утекло с тех пор. Жизнь разлучила Снега с его друзьями, унесла в другой конец страны. А когда он вновь приехал в знакомые места, узнал, что дед Фома умер.
Милостивой оказалась к нему судьба. Почти сто лет прожил он, успел перевидеть всякое, а главное - принести пользу, как в большом, так и в малом людям. А вот о его талисмане, сколько Снег ни спрашивал, никто ничего не знал. Исчез и все.
Опять мысль виляет по курсу, не держась прямо. Несмотря ни на что, ему выпал период, что-то около пяти лет, когда он ощущал себя обеспеченным человеком, уверенным не только в завтрашнем, но и в послезавтрашнем дне.
Впрочем, обо всем, что случилось потом, не хочется вспоминать.
Пережив годы полной безысходности, он вроде снова начал подниматься. Переменил несколько видов деятельности, из которых каждая последующая была еще более унылой и безрадостной, нежели предыдущая.
Однако все-таки вернулась минимальная, согласно его понятиям, обеспеченность. А по меркам среднего российского гражданина его семья живет неплохо, имея всю необходимую технику вплоть до машины, жена с дочкой летом отдыхают за границей.
С его же точки зрения нынешняя жизнь подобна балансу, нет, не на краю пропасти и даже не на перилах моста. А над ямой с дерьмом.
В которой не утонешь до смерти, не захлебнешься, а рано или поздно выберешься, только запах останется надолго.
Но его проблема заключается не в безвозвратной потере прежнего спокойного благополучия. Просто совершенно незаметно, шаг за шагом и ступенька за ступенькой, он опустился вниз и сделался другим человеком в отношении к жизни и самому себе.
Когда-то давно он прочитал фразу, которая его потрясла и навсегда врезалась в память: “Потерявшие ориентир в пустыне умирают обычно не от голода или жажды, а от страха перед неизвестностью”.
Это выражение точно описывает его внутреннее состояние, как, наверное, и большинства его ровесников, не имеющих родственников среди высших госструктур, не пробившихся в нефтяные и газовые монополии.
Страх перед неизвестностью завтрашнего дня точит душу изнутри.
Неизвестность в России, а с некоторого возраста по определению всегда, означает неприятность.
Даже с том случае, если конкретно сейчас некоторая уверенность все-таки есть. И дело, пожалуй, не в страхе как элементарной эмоции, испытываемой осознанно.
Этот страх неизбежного завтра обрушился внезапно и ударил, подобно разряду смертоносной молнии. Он прошел сквозь него, сжигая нервные клетки и опустошая самые отдаленные уголки сознания. Убив не его, а его собственный интерес к жизни. Да, именно так.

                111

Оставаясь внешне привлекательным мужчиной, и имея некую абстрактную потребительскую ценность в сторонних глазах, он сделался абсолютно безразличным к самому себе.
Потому что в жизни исчезла адекватность. Иными словами, он вдруг обнаружил, что не имеет дела, без которого не может жить любой нормальный мужчина.
Он перестал испытывать положительные эмоции, его уже ничто не радует в выморочном, вялотекущем существовании. Кроме, пожалуй, двух последних вещей: сигарет и работы на компьютере.
Однако здоровье его, инвалида, отнюдь не улучшенное годами, лишенными радости бытия, не позволяет ему пить, голова после контузии в Афганистане постоянно кружится.
Впрочем, все это эмоции, которыми обманывает себя человек.
Истинная причина проще: он не имеет возможности поменять жизнь. И в общем смирился с тем, что никогда не будет прежним, молодым, полным  сил и здоровья.
Но ему, в самом деле, безразлично. Снег знает, что это страшно, поскольку означает предел, за которым остается лишь смерть. Пусть ты еще ходишь и дышишь. Его не напрягает даже такая мысль.
Констатируя это, он осознает окончательно: живой снаружи, он давно умер внутри. Вчера, позавчера, да это и неважно. Но умер. И то, что видят знакомые ему люди, тающая тень его прежнего.
Но все-таки он пытается разобраться. Почему так случилось, что интерес к жизни капля за каплей вытек из него? Причем столь незаметно, что сам он не ощутил своего медленного умирания.
Вроде бы недавно он любил ходить на вечеринки, в гости к друзьям, и принимать друзей у себя. Великолепный, в белоснежной рубашке и очень красивом галстуке с золотой заколкой, он говорил изящные тосты.
Слушал магнитофон, пел любимые песни. Ощущая страсть к жизни от этого мимолетного самосознания, вот как он хорошо выглядит, и голос его звучит мощно, и женщины слушают с горящими глазами. И он не просто существует,  он живет.
И вдруг оказалось, что он давно уже не живет. Более того, он не помнит, когда в последний раз по-настоящему, с друзьями и песнями отмечал собственный день рождения.
И ему кажется, что дело не в личных неудачах. Что такое состояние симптоматично его ровесникам вообще. Конечно, за последние годы очень сильно переменилась сама жизнь.
Но течение времени всегда непрерывно, и совсем не обязательно, чтобы медленные перемены резко крушили что-то внутри человека. Но им не повезло, перелом общества пришелся на лучшую пору жизни их поколения.
И действительно необратимо сломал многих из них. Его в том числе. Любопытно, и как-то странно себе представить масштаб прошедшего времени.
Он родился за два года до смерти Сталина. Дыхание той великой и страшной эпохи, обезглавленной, но отнюдь не сразу прекратившей свои мощные конвульсии, ощущалось на протяжении некоторого периода его детства.
И это прошлое, черное и чужое, по сути, преследует его практически всю жизнь. Именно с раннего детства. Правда, отпустило ненадолго, когда его бытие приняло нормальные очертания. Но обрушилось вновь, едва все вернулось на круги своя.
Впрочем, иного просто не могло быть. Ведь он потерял интерес к настоящей жизни; тем более не видит ничего в будущем. Осталось лишь прошлое.
Которое, надо признать, в дни его молодости было пронизано лозунгами Брежневской и отголосками Сталинской эпохи. Он восемнадцать лет прожил в Казани.
Эти годы пришли на границу шестидесятых и семидесятых годов застойного периода, когда в Советском союзе для человеческой жизни простого обывателя не существовало уже вовсе ничего.
Начиная от телевизоров и кончая канцелярскими скрепками. И вся государственная пропаганда держалась лишь на памяти минувшей войны. Бесконечно перемалывалось наследие все той же единственной эпохи, как бы ни замалчивалось имя Сталина и не переиначивались бы стихи и песни с его упоминанием.
Любопытно признать, глядя с высоты возраста уже как бы посторонним глазом, что он, родившийся здоровяком в глубоко интеллигентной военной семье, всегда ощущал себя человеком военным.
Вероятно, любой мужчина изначально рождается именно для службы, недаром в Древнем Риме у ложа роженицы дежурил воин с мечом. Чтобы в том случае, если появится мальчик, первым ощущением новорожденного стало прикосновение к холодной стали оружия.
Конечно, все это давно изжило себя. Человечество отвоевало положенную ему дозу, как перетерпело в свое время эпидемии проказы, чумы и прочих изведенных к нынешнему времени болезней.
Однако он ничего не может с собой поделать. С редкими друзьями, которые способны его понять, он может часами обсуждать, чем сложный телескопический затвор, применявшийся на немецком пулемете “МГ-37”, совершеннее стальной болванки нашего примитивного “ППШ”.
Курсантом военного училища, с парой таких же маньяков, он ездил в укрепрайоны на Украину под Киев, где практически целиком сохранилась легендарная линия укрепрайонов, разработанная и созданная  знаменитым Карбышевым.
Вооружившись веревками и фонариками, они целыми днями лазали по старым, на три этажа ушедшим под землю советским и немецким дотам. В разросшихся перелесках угадывали оплывшие и почти неразличимые остатки наших окопов и тщательно перерывали песчаный грунт в поисках оружия. Правда, безрезультатно, попадались лишь патроны, в основном от мосинской трехлинейки, изредка от “ТТ”, да стабилизаторы разорвавшихся мин.
Зачем им требовалось это оружие, этого он не может объяснить. Они не собирались грабить, или даже просто хулиганить, они жили в ладу с законом. Но каждому из них хотелось найти что-нибудь, промыть керосином, отчистить детали затвора, взвести курок и на секунду почувствовать себя не ничтожным мальчишкой, а кем-то иным.
Потому что лишь с оружием в руках существо мужского пола становится мужчиной. И признаться честно, оружие до сих пор играет исключительную роль в его жизни. Оно интереснее женщин, хотя в его возрасте еще должно быть все наоборот.
Нет, конечно, все мужское не умерло в нем без остатка. Случается иногда подсмотреть где-нибудь в госпитале нечто внезапное и женское, разящее сильнее подкалиберного снаряда, темный сосок, просвечивающий сквозь белый халат.
В такие секунды даже он чувствует мгновенный укол желания. Словно напоминающий о том, что он еще жив. Слишком долгий взгляд даже ожидает ошеломительный порыв к какому-то действию. Но это только порыв, желание.
Что показывает степень его внутреннего опустошения. И дома он скорее сядет смотреть документальный фильм про развитие тяжелых бомбардировщиков, нежели ночной секс-канал, или даже доморощенную порнографию.
В общем, он понимает, что по восприятию окружающего мира отличается от усредненности. К примеру, он не переваривает эстрадного юмора и в целом не любит комедий, ему не то чтобы не смешно, а просто как-то неинтересно их смотреть.
Он не переносит телешоу и сериалов, хотя мечтает сам продавать права на создание телесериалов по своим произведениям. Он не интересуется ни политическими, ни светскими новостями, кого куда назначили и зачем. И даже кто, сколько, и где украл денег.
И, что уж совершенно неприемлемо для настоящего русского мужика, он абсолютно равнодушен к спорту и охоте. Он даже понятия не имеет, кто выигрывает футбол или хоккей, ему это безразлично.
Снег давно усвоил тот факт, что охотники люди жестокие и бессердечные, а охота - это болезнь, от которой нет противоядия. Да, да, самая настоящая, заразная и вредная. Описанием охоты забиты почти все книги. Сердце охотника при мысли  об охоте вздрагивает и ускоряет ход - можно безнаказанно убивать птиц и животных.
- А за чем?
Раньше было понятно - ради еды и шкур. А теперь? Пострелять животных и птиц, вообразив себя крутым и метким мужиком? Так еды всем и так хватает. Тряпок тоже. Иди в тир, или овраг и пали там по банкам хоть до одури.
А как же птенцы и детеныши животных? Как они выживут без родительской заботы? Про слезы одиночества, страха и голода, я уже не говорю, эта материя многим и вовсе непонятна.
Пытаясь понять причины этого заболевания, непременно придешь к мысли, что эта дрянь - сидит внутри человека, в его голове. Нет, она даже где-то глубже, где-то в той области, что принято называть душой. Однако замечено - не каждый, даже при наличии сильного желания, может приобрести себе такого рода болезнь.
В отличие от всех остальных больных охотниками становятся добровольно, подцепив эту заразу, как болезнь. Нельзя заставить себя быть охотником, если в тебе есть зачатки добра и жалости.
Невозможно с точностью себе предсказать - вот этот человек будет охотником, а этот будет достойным членом нашего общества. Ни наследственность, ни любой другой фактор здесь не работают.
Придумали для оправдания убийства животных даже то, что, якобы, сама природа знает, кого допустить к охоте, а кого нет. Следовательно, охотники, якобы, являются избранными природой, теми, в ком она уверена.
Но это не так. Охота - это преступная безответственность. Вспомните, сколько раз вам это приходилось разъяснять людям, которые возомнили себя  избранниками природы.
Вспомните, как бывает трудно выразить чувства протеста против охоты, обычными словами, обычному человеку, порой с риском остаться непонятым, или сойти за умалишенного.
Вам приведут цитаты из книг великих писателей о пользе охоты. А кто их писал? Закомплексованные, не уверенные в себе алкоголики и алчно завидующие природе импотенты.
Те, кто с трясущимися чернильными руками и дымящимся ружьем за спиной, оправдывают свою ненависть ко всему живому, свое половое бессилие и потаенное желание повластвовать хоть над беззащитными животными, если этого нельзя сделать над людьми.
Сначала уничтожат, а потом со слезами умиления сюсюкают и пишут ей гимны, ей, великой, единой и неделимой. Да она в них и не нуждается. Писуны чернильные.
Одна из его обязанностей донести, как можно большему числу людей, хотя бы малую толику того, чему научила нас природа, во имя памяти и будущих поколений.
Что бы дать толчок к развитию в нас дремлющим зачаткам добра, надо как можно шире и подробнее раскрыть суть таких волшебно звучащих понятий, как живой мир: степь, лес, тайга, пыльная проселочная дорога.
Вся территория его района относится к северной лесостепи. Обширные территории занимают болота. В долине распространены низменные болота, проросшие осокам, камышом, тростником и другими болотными растениями.

                112

Северная часть России славится своей тайгой. Преобладает густой хвойный лес из сосны, ели и пихты, много увлажненных мест. Есть на Урале удивительное место - река Чусовая, черневая тайга.
Черневая тайга там состоит из пихты, кедра и сосны с примесью осины и густого кустарникового яруса из липы и рябины. В целом эта тайга густая и темная, отсюда и народное название - “чернь”.
Здесь присутствует  примесь осины и кустарниковый ярус из орешника и можжевельника. Хотя густой, темный облик леса сохраняется, все нагромождено, темно, пахнет тленью, сыростью.
Трудно пробраться через завалы пихты не только человеку, но и хозяину тайги - медведю. Завалы многочисленны - созданы  естественным отходом пихты, буреломами, ветровалами, снеголомами.
Все это гниет, и в первый же год здесь селятся папоротники, линнея северная и влаголюбивые мхи. На второй год уже появляются всходы пихты, ели, иногда ее голубая форма. А в ямах от вывороченных корней пихты, ели,  сосны, или кедра можно наткнуться на лежанки медведя.
В травяном покрове черневой тайги отмечена группа редких растений: ореоптерис горный, подмаренник трехцветковый, ветреница, вальдштейния тройчатая, весенник сибирский, а также мятлик.
Есть и крупные папоротники - диплазиум сибирский, щитовник ланцетно-гребенчатый, ореоптерис горный, а также и более мелкие - фегоптерис связывающий, голокучник трехраздельный.
Злаки наряду с мятликом представлены вейником Лангсдорфа, бором развесистым. Ярко выражена группа таежного мелкотравья - майник двулистный, седмичник европейский, вороний глаз, линнея северная. Мхи не образуют сомкнутого яруса и обычно представлены отдельными пятнами по валежнику и пням.
Елово-пихтовые леса растут на дерново-подзолистых и лесных светло-серых почвах. В долинах рек много кустарников, обширные площади луговых и сенокосных угодий.
Естественный растительный покров лесостепей сильно изменен. На склонах развивается вторичный лес. Из древесной растительности преобладает береза, осина, ель. В долинах рек ива, черемуха, черная и красная смородина.
Травянистая растительность представлена на остепененных участках типчако-ковыльная. В донесенных угодьях разнотравно-злаковая растительность.
Среди разнотравья выделяются: герань луговая, кровохлеб, вейник. На сенокосах произрастает мятник луговой, овсяница луговая, полевица белая, пырей ползучий.
В долинах ручьёв - луговые и болотные растения: осока, вейник ланцетный, лютик ползучий. На возвышенностях лапчатка приземистая, караган низкий.
Растительность каждой лесостепи зависит от климатической зоны, состава слагающих горных пород, крутизны склонов и их экспозиции. Водоразделы заняты богатой растительностью луговой степи: берёзовыми, берёзово-лиственными, берёзово-сосновыми лесами.
Типичная растительность лесостепи - сосняк и лиственница с разнотравьем. Степные участки распаханы, а леса сильно разрежены. Подальше от поселка Снег спускает свою собаку Весту с поводка.
Здесь начинается ее подлинная жизнь, то для чего она была рождена. Расставшись с ненавистным поводком, она вихрем срывается вперед, спеша скорее воссоединиться с родной стихией.
Звук собственных сапог кажется оглушающим в утренней тишине, и поэтому стараешься ступать, как можно тише. Ухабистая грунтовая дорога, разбитая колесами тракторов, прячась между полями пшеницы, уходит к горизонту. Солнце еще не встало. Утренний воздух, впитавший за ночь запахи чабреца, а также свежего сена струится прохладой по лицу.
Они с Вестой идут по лесу, кусочку степи и болоту. Мимо широкого пруда и зеркальной реки. Вдалеке на волнах дремлет стайка нырков. Ветер доносит запах воды, и гоготанье гусей в зарослях камыша на другом берегу.
На обратном пути они остановятся здесь, а пока их путь лежит дальше. Миновав кукурузное поле, они оказываются там, где еще недавно был горизонт. Дорога кончилась. Теперь надо идти по свежескошенному лугу. Они останавливаются.
Тут она хозяйка, тут ей все знакомо и все любимо. Упиваясь свободой и предчувствием чего-то большего, чем просто прогулка, она, подобно ветру, мчится, оставляя за собой шлейф клубящейся пыли.
Она счастлива, а вместе с ней счастлив не меньше и Снег. После долгих, скучных городских дней, когда Веста коротает время от ухода до прихода хозяина, предпочитая спать на коврике у двери, ей просто необходимо выплеснуть скопившуюся энергию, а затем спокойно и размерено, не отвлекаясь, побегать в поле.
Вспомните, сколько радости вы приносите собаке, готовя ее к выходу в поле. Она понял это сразу, потому что ждала. Еще в городе, когда Веста увидела на полу приготовленный рюкзак, она обнюхала его и все поняла, ее радость не знала границ. Кто видел, как выглядит счастливая собака, тот поймет, что передать словами это невозможно.
И вот яркое солнце разлилось бледно-розовым морем над прозрачным горизонтом, мы на месте. Огромная территория непаханой, целинной земли. Солонцы, заросшие невиданным разнотравьем и кустарником.
Им здорово повезло с погодой. Все время стояла теплая, но пасмурная погода, так что жарко практически не было. На берегу реки, где они останавливались, все время дул ветер, который отгонял комаров и мух, по части комаров это совершенно гиблое место.
Удивила степь в середине июля, так как она была зелено-желтой, причем именно зелено-желтой, а не желто-зеленой. Растут карагачи, сохранились пирамидальные тополя. Есть акация, кое-где смородина, вишня.
Спуск к лягушатнику зарос настолько, что трудно поверить, что здесь когда-то была широченная дорога. По дороге к пляжу, там, где течет вода из родника, растут высоченные камыши.
Осокорь и ветла, одинокий шиповник, а рядом островки земляники. Зверобой и клевер, полынь и душица, мятлик и череда, чистотел и мята. Словно выставка трав средней России.
Еще рано. Еще не сошла роса. Еще есть время. Снег медленно курит. Тихо, только еле слышный комариный писк над ухом, да шелест травы и листвы. Эти места он обнаружил три года назад, когда подыскивал более, или менее подходящее болотце для прогулок с собакой. 
В ближайших тридцати километрах вокруг, как потом рассказали ему местные жители, болот нет вообще. Но кто мог знать, что именно здесь, в солонцовой низине, он и Веста найдут свое счастье.
Нельзя не сказать и о том, что место, найденное тогда им, оказалось столь же странным сколь прекрасным. Место, хранящее память о прошлой своей жизни, о людях и их делах до вселенского катаклизма, превратившего его в степь.
Снег постоянно натыкается на предметы прошлой жизни: полусгнившая часть деревянного забора, деревянное колесо от телеги, вросшие в землю, пара обгоревших бревен, из которых был сложен деревенский дом.
С тех пор каждые выходные, начиная с ранней весны и до поздней осени, вдвоем с Вестой они надолго исчезаем в этих угодьях. Степная зона занимает небольшие площади центральной России. Территориальная разобщенность степной зоны сказывается на облике степных ландшафтов.
Так северные злаково-разнотравные степи состоят из пышного разнотравья: ветреницы, горицвета, типчака, мятлика. Растут здесь некоторые злаки: ковыль, типчак, мятлик, житнак. На влажных наветренных склонах предгорной зоны, среди степного травостоя появляется много кустарников: караган, жимолость, шиповник.
Сочетая дрессуру с наблюдением и любованием природой, это место каждый раз все глубже посвящало его в свои тайны. Скоро он точно знал, сколько пар куропаток имеется здесь, сколько их будет к осени.
Знал места кормления и дневки перепелов уток, знал, где скрыты входы в лисиные норы. А однажды, уж совсем неожиданно, среди кустов, в дальнем конце солонцов, он встретил косулю. Оказавшись в десяти метрах от нее, он остановился, ошеломленный негаданной встречей.
Она не испугалась, и даже с интересом долго рассматривала его своими большими черными и печальными глазами, а затем, словно приведение, бесшумно удалилась в сторону редкого березняка.
Эти места он неизменно стал называть - наше место. Бывало, придя сюда, он обнаруживал выкошенную траву, вырубленный куст, или орду ягодников и грибников, собирающих дары природы, в душе поселялось приятное чувство. Природа со всеми ее дарами принадлежит не только ему, каждый, в том числе и животные, имеет право на ее плоды.
Август. Солнце набрало много тепла. И начался бой перепелов, конечно не столь сильный, как лунными ночами в мае, или июне. Эта песнь даже одинокого перепела, разносящаяся эхом в полях, будоражит Снега сильнее любой, самой проникновенной музыки.
Веста прыжком входит в заросли осота и череды, словно прыгун в воду, и начинает поиск, сначала нешироко и не далеко от него, затем, уходя все дальше и дальше, влево и вправо. Разворот, и опять влево и вправо. Головы не видно, только белый кончик хвоста.
Веста сузила поиск. Ее хвост подает признаки беспокойства. Амплитуда его вращения увеличивается. Веста перемещается из стороны в сторону, словно в ускоренной записи. За ней становится сложно следить. 
Цель близка. Сердце колотит в груди молоточком. Веста делает остановку. Ее взгляд направлен чуть левее кочки-муравейника. Хвост не останавливается ни на секунду.
- Вперед! Вперед!
Два шага, еще один. Она прижимает голову все ниже к земле. Резкий выпад и из травы с шумом, словно подброшенный трамплином поднимается перепел, серый с коричневыми подпалинами крылатый шарик, подбадривая себя частым пиликанием, быстро удаляется прочь.
Разжирел к осени на обильных кормах. Снова размеренный поиск легким галопом. Слева и справа доносятся голоса самцов перепела, эхом разлетаясь в кустах. Идти на голос нет смысла. Бой настолько сильный, что скрадывает расстояние до его источника.
Кажется, вот он рядом скрывается за бугорком, а на самом деле самец в ста метрах, не чувствуя опасности распевает свои серенады. Стоит приблизиться к ним, как бой прекращается и песню подхватывает другой в противоположной стороне, что создает впечатление ошибочного направления. Так можно плутать долго и безрезультатно. Полагайтесь на чутье верного друга - оно не подведет.
И вот, то о чем он мечтал. Веста останавливается, вытянул шею. Нос со свистом втягивает воздух над травой. Не изменяя положение головы, она нарушает челнок параллельно моему ходу. Впереди, метрах в пятидесяти, одинокая березка, а за ней извилистый неглубокий овраг, след течения весеннего паводка.
Неужели она ведет его туда? Неужели так далеко? Направление ветра подтверждает предположение. Веста переходит на бег. Снег не отстает.
Вдруг, перед самым оврагом она встает, как вкопанная, слегка пригнувшись к земле.

                113

Тело, как стрела, взгляд неподвижен, как у статуи, лишь хвост выделывает кренделя. Вот-вот, кажется, он сделает стойку, словно легавая. Он видит ее глаза, они затянулись голубоватой дымкой.
- Волнуешься девочка. Что же тебя так увлекло?
Веста оглядывается на него, как будто спрашивая:
- Видишь, хозяин, видишь это?
- Нет, моя милая, не вижу, покажи мне. Вперед!
Она бросается вниз. Шелест сухой травы. Многочисленное хлопанье крыльев.
- Что такое?
В воздух поднимается выводок куропаток. Пять, еще пять, а затем три!  Серый выводок без потерь уходит на колхозное зерновое поле.
- Что встала? А ну-ка, ищи.
И все начинается сначала. Полдень. Августовская жара. Пора домой, на сегодня хватит. Веста нежится в прохладной речной воде, скрывшись в ней по шею. Снег сидит на берегу.
Скоро осень. Теплые дни лета уйдут в прошлое. Он будет наблюдать, как сентябрь и октябрь, словно желая подшутить, станут повторять весну и лето. Он заметил это давно.
Сентябрь чем-то напоминает начало мая. Те же травы поднимаются, те же чувства в душе. Затем бабье лето - яркий всплеск уходящего тепла. А уж потом настоящая осень.
Эти два месяца будто вспоминают, что было с ранней весны до конца лета. Как человек вспоминает прошедший день перед сном. Долгий сон предстоит природе.
Красивый, пушистый, искрящийся снег ляжет на деревья и поля. Вот уж тогда мы с Вестой наиграемся. Будут и слезы - периоды оттепели. Все впереди, а пока есть еще время.
До отлета птиц он еще не раз придет в эти края. Не расстраивайтесь, охотники, если ваша охота прошла в пустую и ваш ягдташ пуст. Значит, в этот день природа одарила вас другим чудом, большим. Общением с ней. И это самое главное в жизни.
А представьте себе на минуту другую картину. На землю Вселенная присылает могучих инопланетян, которые ради забавы начнут, походя, уничтожать нас.  Трудно поверить в это? Но это может случиться. Вот тогда и почешемся. Да поздно будет.
Даже с точки зрения элементарного болельщика, у него уже давно нет никаких наших, он сам себя чувствует чужим в этой стране. Впрочем, он опять отклонился. Ему хочется, наконец, вывести читателя к заглавию повести.
Снег всегда рос нервным и чувствительным, сначала ребенком, потом отроком, юношей, просто человеком. И ощущал все патетическое гораздо сильнее и глубже, нежели окружающие - не просто воспринимая, а пропуская сквозь себя самого.
Приходится признаться, что даже в свои немалые года, он не может сдержать слез при звуках яростного военного марша. Почему именно военного? Да потому, что лишь связанное с боем, опасностью, атакой всегда представляло для него высший смысл жизни.
И он до сих пор любит военные фильмы. Недавно, оставшись на долгое время в одиночестве опустевшей квартиры, он сделал себе подарок, смотрел кино про войну, временами покуривая, запивая холодным чайком, и ощущая себя так, как будто что-то изменилось в этой жизни.
Разумеется, все это глупо и ненормально. Последняя, вторая мировая война, была именно последней в смысле настоящих больших войн в истории человечества.
Все что случилось потом, оказывалось военной экзотикой, или просто играми чиновников-негодяев, вроде бойни в Афганистане или Чечне. Но фильмы про Великую Отечественную остались прежними. Они неизменно вызывают у него слезы, которые очищают душу после пропущенного сквозь себя чужого страдания.
В детстве и даже юности, сколько он себя помнит, ему нравился Иосиф Виссарионович Сталин. Снегу нравилось в нем абсолютно все, от простой внешности, до скупых и, как тогда казалось, гениальных формул типа “Я солдата на фельдмаршала не меняю”.
Впрочем, он любил Сталина и из чувства бессмысленного противоречия всему, навязываемому сверху, ведь он рос в партийную брежневскую эпоху, когда роль Верховного Главнокомандующего, хоть и не зачеркнутая совсем, сильно принижалась.
Особенно остро он ощущал это в песнях. Впрочем, до песен, пока дело все еще не дошло. Потом, когда ему было около сорока лет, настали совершенно иные времена.
Началась перестройка, под ударами демократических писателей и журналистов рухнула прежняя система, имевшая вид хоть и не безупречной, но относительно разумной человечной системы.
Сталин оказался кровавым тираном и убийцей и губителем душ, на него возложили всю вину за поражения первого периода Великой Отечественной войны, он был объявлен организатором блокады Ленинграда, желавшим во что бы то ни стало заморить голодом ненавистный оппозиционный город. И так далее, и тому подобное.
Будучи разумным человеком, Снег не может не признать правоты большинства этих обвинений. Да, Сталин тиран, убийца и душитель свободы, и еще какие там слова упреков придут на память - все они окажутся справедливыми. С этим нельзя не согласиться.
Хотя, если отступить и заглянуть поглубже в Российскую историю, то чем именно Сталин хуже всех иных правителей, жестокими усилиями пытавшихся вытащить ленивый и непритязательный народ из тысячелетнего болота к цивилизации?
Двухметровый самодур из Романовых, решивший построить на костях соотечественников столицу империи в самом наихудшем месте всей Европы - среди гнилого болота, где не отваживались селиться даже чухонцы.
Разве он меньше уничтожил сограждан? Думается, что в процентном соотношении численности тогдашней и Сталинской России даже больше. Причем мало, чем отличающимися методами, та же слежка, те же доносы на пустом месте, пыточные застенки, массовые казни инакомыслящих, и все прочее. Впрочем, такими были все русские князья и цари, за редким исключением.
Но Петр официально поименован великим, и множество памятников расставлено по всем углам России. За триста лет, прошедшие со времен его кровавого тиранства, все снивелировалось и цель негласно признана оправдавшей средства.
Правда, первые памятники появились практически сразу после его смерти, в те времена человеческая жизнь не стоила вообще практически ничего, и он считался не душегубом, а нормальным императором. Очень прогрессивным деятелем, толкавшим Россию к свету.
Впрочем, по его глубокому убеждению, Россию в самом деле невозможно толкать к свету иначе, как пинками кованого сапога под зад.
И единственной серьезной правительницей, которая делала это относительно бескровными методами, была страдавшая бешенством матки великая императрица-немка, она полностью расходовала свою внутреннюю разрушительную энергию и могла обходиться без неоправданного насилия над подданными.
Косность, ограниченность и полная нетребовательность к условиям жизни, истинно рабский менталитет русской нации определил ее вековое прозябание.
Недаром в отличие от других европейских стран, быстро переболевших детской болезнью большевизма, именно Россия терпела коммунистов почти три четверти века - лишив человеческой жизни два, а то и три поколения.
И не подумай, читатель, что Снег уничижает русских, глядя со стороны, увы, он и сам целиком принадлежит к этой великой и несчастной нации.
И рабский труд, с помощью, которой Сталин Россию навозную превратил в Россию термоядерную, есть всего лишь логическое продолжение главного русского столпа - общины.
Уклада, при котором один труженик пашет, а семеро бездельников кормятся за его счет. В бесплодных попытках уничтожить этот вековой двигатель регресса сломали зубы многие.
Среди них лучший и, несомненно, самый умный, Петр Аркадьевич Столыпин - яснее других видевший, что погрязшую в лени и пьянстве страну может спасти лишь фермерство.
При котором вымрут патологические лентяи, а останутся лишь нормальные члены общества. Голоштанные большевики, не придумав ничего принципиально нового, весьма умело подыграли на главной русской струнке.
Объявили работящих крестьян кулаками, а лодырей и пьянчуг - сельским пролетариатом. Физически уничтожив первых и их имуществом возвысив вторых.
Однако, пьяница и бездельник всегда останется только пьяницей и бездельником, даже если наименовать его гегемоном государства. Поэтому, когда запас награбленного закончился, а пьяниц и бездельников на Руси всегда было неизмеримо больше, нежели работящих людей, то хватить всем добра и надолго просто не могло быть и речи, та паровозная топка давно остыла.
И иллюзия развития сошла на нет. Вот тогда именно гениальный товарищ Сталин повернул штурвал на сто восемьдесят румбов.
Вы мечтали иметь государство беззаботных пропойц, но при этом жить лучше и веселее, так получайте армию рабов, которые будут вас содержать. Но помните: рабом может стать каждый из вас и в любой момент. На кого бог пошлет.
Само создание лагерной системы было продиктовано экономикой и лишь прикрыто политикой. Так неизбежно обуславливала сама система российского социализма.
Государство, где вытравлен менталитет свободного труженика и нет материальных рычагов воздействия, в принципе не может развиваться на иной основе, нежели реставрация древнего рабовладельческого строя.
Слегка изменившего свой неприглядный лик, рабами стали граждане, а рабовладельцем государство.
Все написанное в предыдущем разделе ни в коей мере не есть попытка реабилитировать Сталина. И тем более всей сталинской эпохи. Во-первых, на его взгляд, любая реабилитация бессмысленна по своей сути, в истории все расставляет по местам лишь последующий ход событий.
Во-вторых, в самом оправдании истории нет ничего более глупого, чем потуги дилетанта. Все мои суждения о Сталине базируются лишь на обрывках собственный знаний, почерпнутых в случайном порядке.
Да, он не историк. Но он человек думающий. Хотя когда он смотрит на современников, ему кажется, что латинскую классификацию нашего вида пора изменить.
Жаль, что он знает язык римлян лишь на уровне пословиц и нескольких фраз из Цезаревских “Записок о галльской войне”. И не может сказать по латыни “человек без мозгов”. Увы, егоо почти классического образования для этого не хватает.
Но он думающий человек и имеющий право на собственную мысль.
Тем более, мысли видит путем образов, поскольку старается стать писателем.
Последним он гордится, хотя творчество его остается невостребованным.
Снег не винит наше время, но и не может переделать себя. Потому что пишет классическую прозу. В которой нет порнографии, а есть лишь занятия любовью.

                114

Нет насилия, которое не служило бы ответом на априорное зло. Нет политики, а есть ненависть к ее выразителям. И так далее. В его текстах не найти не только нецензурных слов русского языка, но даже нейтральных наименований половых органов. Может ли такая проза быть востребована сегодня?
Могу ли он конкурировать с авторами, в чьих книгах на каждой странице - десятки раз упоминаются половые органы и извращенные сексуальные страсти, где льются моря крови и реки спермы, и вершатся миллионные убийства?
Ясное дело, нет. Он здравомыслящий человек и отдает себе отчет о своем положении. Хотя и сейчас у него есть десятки благодарных читателей, сама мысль о существовании которых вселяет в него силы при работе над очередным никому не нужным произведением.
Кроме того, он верит в диалектику истории. Потому знает, культурное развитие совершит очередной виток, все нынешнее отомрет, и вдруг станет востребованной именно его проза.
“Жаль только, - как говорил, хоть и по другому поводу, великий русский поэт Николай Алексеевич Некрасов, - жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе”.
Но он опять отвлекся. Теперь уже на свою собственную персону. А ему следует возвратиться к Сталину. Хочется вспомнить поучительный эпизод из его недавнего прошлого.
Году примерно в девяносто девятом ему случилось оказаться на сабантуе, то есть, по-русски, празднике окончания весенних полевых работ - в одном из районов республики Татарстан.
Они сидели за столом татарского колхоза, он точно помнит, тогда там еще существовали именно колхозы, олицетворение истинного беспорточного коммунизма, рая для пьяниц, болтунов и лодырей.
Снег не помнит, как назывался тот колхоз. “Красный татарин”, или “Песня Татарии”. Впрочем, не это важно. Они сидели за щедро накрытым, манящим шашлыками и хрустальной водкой деревянным столом на лужке под безоблачным небом.
Тамадой, разумеется, выступал хозяин - председатель колхоза. Прежде, чем говорить первый тост, он представился, - Наиль Ибрагимович. Они с ним были примерно одного возраста, плюс-минус года три.
Снег неожиданно остро осознал, что чужое прошлое - темное прошлое его страны, тугим комком клубящееся в углах его подсознания, никак не желающее слабеть и, видимое, обреченное умереть вместе с ним - уже забыто обычными людьми.
Нормальными, живущими простыми заботами и не обременяющими себя умствованием. Но в  нем это жило и живет так, будто является его собственным.
Дело в том, что его отец Снегов Николай Игнатьевич был профессиональным военным - летчиком дальней бомбардировочной авиации. Поэтому имена вождей и прочих высоких лиц, известных по портретам, газетам и фильмам, для Снега говорили больше, чем для его сверстников.
Пусть он не знал, или не запомнил о них чего-то важного в значительном объеме, но они незримо присутствовали в его семье. Как герои детских сказок.
Знал он про такие мелочи быта ушедшей эпохи, как определенная неприкосновенная сумма денег, всегда носимая в отцовском кармане, когда после войны он служил командиром летного полка дальней бомбардировочной авиации.
Не пошлая заначка от жены, а вполне конкретные деньги для найма такси на случай форс-мажора в виде трамвайной пробки, за десятиминутное опоздание к началу смены в те годы снимали с должности.
Ведь Сталин, как вампир, превращал день в ночь, а ночь в день и чрезвычайно любил совещания в самую глухую пору. Снег хорошо представлял себе партийных работников.
Ленина он никогда, даже в годы своей комсомольской юности не любил за его двуличность. Писал одно, а делал другое. Он казался приторным до тошноты, как безкалорийный заменитель сахара.
Про легендарного Сергея Мироновича Кирова Снег знал конкретно от отца, что он, как любой здоровый русский мужик, имеющий органы и не отягощенный раздумьями, был пьяницей и бабником.
Впрочем, его легендарный отец был любителем выпить еще более крепким, за что едва и не поплатился в Китае. После войны отец с группой военных летчиков своего полка перегонял боевые советские бомбардировщики в Китай по договору.
Существовало семейное предание, что после праздничного парада в Пекине 2 мая 1946 года партийный китайский бонза заглянул на аэродром, где стоял весь бомбардировочный полк, переданный китайским товарищам.
И там праздник продолжился, а когда слабая китайская водка закончилась, то отец предложил попробовать “папу с мамой” - русскую водку со спиртом и его веселый отец перепил первого секретаря Пекинского обкома.
Хлебнув из кружки, бонза упал, и его отвезли с отравлением в госпиталь, а отец принял еще стакан водки и пошел плясать, как умел только он. Правда, отца потом долго мытарили особисты и политотдельцы, за что он хотел отравить китайского комиссара.
Но Снег до сих пор верит, что Иосиф Виссарионович не убивал своего соперника Кирова, а лишь провел гениальную комбинацию на случайном результате.
Воспользовавшись тем, что ненасытного Мироныча застрелил чей-то разъяренный муж просто-напросто из ревности, без всяких политических мотивов.
Кто там был еще в пантеоне бессмертных? Жданов - разожравшийся до неприличных размеров, после войны громивший литературу, но в остальном бесцветный бездарь.
Секретарь Ленинградского горкома партии Кузнецов - очень хороший человек, с которым отец был знаком лично, и которого действительно уничтожили как опасного конкурента. Не самому Сталину, а его верным овчаркам.
Калинин Михаил Иванович, ничтожный мужичонка с такой отвратительной козлиной внешностью, что страшно делать догадки о его потаенных наклонностях. И прочие, прочие, прочие.
В целом, конечно, многие вожди были истинными моральными уродами. Обладали всеми отрицательными человеческими качествами, которые всегда разрастаются тысячекратно, стоит носителю подняться на уровень вседозволенности.
Впрочем, в отношении вседозволенности абсолютно во всем, от власти над людьми до растления малолеток - никто не мог потягаться с Берией.
О нем Снег писать не хочет ничего. Разве что упомянуть, как отец его однажды, в военные времена, не раз имел с ним телефонные контакты.
Для него Берия олицетворяет НКВД, то есть абсолютное зло. А он, по традиции ЦК ВКП (б) тех времен, курировал еще и тяжелую авиацию. И отцу несколько раз приходилось обращаться в Кремль по поводу снабжения казанского авиазавода новыми, более мощными моторами, атомный проект набирал силу.
Больше Снег никого вспомнить не мог. Впрочем, нет. Ряд имен подсказывает популярная частушка, имевшая хождение в 1953 году, когда после смерти Сталина был осуществлена операция по аресту, обвинению в иностранном шпионаже и молниеносному расстрелу Берии.
Климент Ефремович Ворошилов. Герой гражданской войны. Действительно смелый человек, но хороший лишь на своем прежнем месте. Бравый вояка с мышлением эскадронного командира, который волею судьбы и большевистского блата стал маршалом, тем самым первым маршалом из его самой любимой песни сталинских времен - наркомом обороны и прочее.
Благодаря угодливости по отношению к Сталину держался на своем посту неизмеримо долго и даже умер естественной смертью. Вред, нанесенный Климом Ворошиловым обороноспособности СССР, не поддается измерению.
От запрета на применение в РККА двойного хвата, то есть удержания пистолета двумя руками, который введен в боевые уставы всех армий мира как повышающий точность боя, по причине того, что сам нарком стрелял только с одной руки.
До ужасных стратегических и тактических ошибок первых месяцев войны, когда Ворошилов, ведомый психологией двадцатых годов, буквально гнал кавалерию на танки.
Маленков, о нем Снег не знает практически ничего, кроме того, что он был толще самого Жданова. Еще Никита Сергеич Хрущев, всего несколько лет назад, лихо плясавший гопака в угоду Сталину, устроил на ХХ съезде партии внезапный разгром памяти мертвого Кобы, именно Маленков возглавил партийную оппозицию, которая пыталась противодействовать развенчанию культа личности.
Группу оппозиционеров не посадили и даже не выслали, в тот момент ненадолго воцарились демонстративно свободные времена. Только сняли с постов и исключили из партии.
Ну, и, разумеется, предали анафеме через большевистский рупор газеты “Правда”. Молотов - бывший нарком, то есть министр иностранных дел, исключенный Хрущевым из партии, на протяжении многих лет продолжал платить взносы, поскольку считал себя истинным коммунистом вне зависимости от веяний ЦК.
Насколько Снег помнит, с началом перестройки в процессе реабилитации  всех незаконно ущемленных Вячеслава Михайловича восстановили в партии. Перед самой смертью. Но думается, этот факт был для него важнее самой жизни.
Этого невидного, слегка заикающегося человека Снег не может не уважать хотя бы за личное мужество. За перелет в США, совершенный во время войны на бомбардировщике, поскольку тогда не было дальних пассажирских самолетов.
Вы, привыкшие справедливо сетовать на сомнительный комфорт российских самолетов, представляете, что такое долгий полет на поршневом, трясущемся и вибрирующем всеми заклепками бомбардировщике, имеющем скорость чуть больше четырехсот километров в час и абсолютно не приспособленном для транспортировки пассажиров?
И кто из нынешних кремлевских лизоблюдов, карабкающихся на трибуны, мог бы повторить этот подвиг? Снег всегда преклонялся перед личным мужеством человека.
И ему, по сути, неважно, кто это, простые солдаты, остановившие немецкие танки под Москвой? Или японские летчики-камикадзе, наводившие самолеты-снаряды и державшие в прицеле авианосцы до взрыва.
Или такие же, по сути дела, добровольные смертники - пилоты американских “Митчеллов”, поднявшихся в безумный налет на Токио. Даже какой-нибудь японец, прикованный к пулемету и поливающий огнем наступающие русские войска, вызывает в нем определенное уважение, поскольку продолжает безнадежно сражаться вместо того, чтобы перебить цепь и бежать куда подальше.
Хотя Снег против терроризма и спокойно отностся к исламу, но все-таки испытывает что-то совершенно недопустимое по отношению к тем маньякам, которые сентябрьским днем 2001 года взорвали покой самодовольной Америки.
И вспоминая продиктованное стратегическими соображениями бегство из американской столицы президента труса Буша, Снег не может не констатировать опять-таки личного мужества Сталина. Он твердо остался в Москве, хотя фашисты фон Бока дошли уже до Химок - нынешней станции метро “Речной вокзал”.
Сталин убивал лучшую часть советских людей - ту, которая могла представлять для него опасность. Но, как ни парадоксально, в своей параноидальности он руководствовался интересами личной власти во благо России.
Снег уверен, в самом крайнем случае он умер бы вместе с погибающей Россией. Как Гитлер и Геббельс со своей Германией, коим поступком, при всей звериности своих черт, они тоже затрагивают нечто неподвластное разуму.

                115

Но сам не может забыть ничего. Непережитое прошлое терзает его память. Ему жаль людей. И ощущая ненормальность своего внутреннего состояния, Снег осознает, что душа его превратилась в некое надгробие на пустом месте.
Намогильный памятник, под которым нет могилы. Какие в прежние века ставили на берегу, как память об утонувших в далеком океане моряков.
Ибо Сталинская эпоха все-таки была не его, она умерла, когда ему было всего два года.
Он понимает, что это неправильно. Что называть эту эпоху своей имел право старший, нежели он, например, Эдуард Лимонов, которого он уважал и продолжает уважать, будь он хоть трижды гомосексуалистом.
Поскольку не просто гомосексуалисты, а полные предатели правят сегодня всей его Россией. Но та эпоха живет в нем. И не собирается умирать вперед Снега.
Когда началась перестройка, и было полностью развенчано величие сталинизма, он все-таки некоторое время продолжал держаться за привычное имя.
Получая на себя все возможные ярлыки, однако, не реагируя на них. Но ему были абсолютно непривлекательны всякие политические объединения типа забытой ныне прочно “Памяти”.
Прожив определенную часть жизни профессиональным военным, Снег полностью разочаровался в подобной деятельности и пришел к выводу, что абсолютно все политики, от мельчайших до самых главных - дебильные уроды, мерзавцы и отъявленные скоты. В России иной человек просто не может пробиться к власти.
Потом начались новые, жесткие рыночные времена, которые заставили переломить сам ход его привычной жизни. Он отказался от себя, стал иным человеком.
За эти годы он сильно поумнел. В частности, понял окончательно, что здравомыслящий человек не должен иметь кумиров. Будь то Сталин, Иисус Христос, или рок-звезда с бриллиантом в пупке.
Что поклонение кому бы то ни было, есть свидетельство о скудости души, неспособной найти внутренние сил для самоподдержки. И он действительно перечеркнул в себе все прежнее. По крайней мере, убедил себя в том, что его удалось перечеркнуть. И зажил как, самый счастливый человек - человек без прошлого.
Такое блаженное состояние свободы от внутренних привязанностей продолжалось до тех пор, пока он, как мышь в колесе, зарабатывал деньги для семьи. Но потом в судьбе произошел обвал, выбросивший его на берег полной безнадежности. Афганская война напомнила о себе, и он стал полным инвалидом.
И вот тут, оглянувшись, Снег вдруг осознал, что вместе с опустением бумажника и уходом веры в завтрашний день неожиданным образом изменилась его душа.
Что его воротит от всего, что творится вокруг и называется современной российской действительностью. Этот суррогат человеческой жизни оказался полностью направляемым и регулируемым средствами массовой информации. Точнее сказать - самым навязчивым из них.
Продажное телевидение он просто ненавидит. Оно насилует его мозг, его мировоззрение и мировосприятие. Ведь оттуда, стоит включить аппарат, на него обрушивается сокрушающая лавина. Воинствующая и вползающая во все дырки - идеология нынешней псевдокультуры.
Самая настоящая религия. Причем языческая, требующая жертв сразу для многих кумиров. Религия секса и денег, сильно разбавленных пивом.
Снег видит дорогие автомобили, которые он никогда не сможет купить, ухоженных телок, которые реально никогда бы не взглянули в его сторону, экзотические страны, в которых он уже никогда не сможет побывать, и так далее.
Наткнувшись на рекламу клинского пива, полную беснующихся тинэйджеров с кастрированными мозгами, он хочет взять бутылку потяжелей и швырнуть в экран. Он все-таки не делает этого, ему жаль свой очень хороший и дорогой телевизор. На нем он смотрит свои любимые военные кассеты.
Но он не может видеть эфир и воспринимать окружающую реальность, он не может жить в этом мире. Выбросившем его, еще живого, подыхать от безнадежности на необитаемый остров.
И тогда он осознал, все оттого, что ему не на что опереться внутри себя. Денег не предвиделось. Жить, имея во главе угла лишь преподносимый по-разному секс, невозможно. Тем более, что способность его к последнему сделалась ныне весьма и весьма скромной.
Вспомнились слова Карла Маркса, подходящие к его случаю: “Свобода есть осознанная необходимость”. Все было точным. Ибо конструктивных компонентов у его свободы давно не осталось, что положительного может нести постоянная неудовлетворенность своей жизнью?
Но оптимальный способ, предложенный умным евреем, тоже не подходил. Снег глубоко неверующий человек. Ему настолько противна любая религия, он так много писал о том, что сейчас даже не хочет повторяться.
Он не знал, за что уцепиться, душа была пуста, как выпитая бутылка из-под водки. И когда, спрятавшись в космическом одиночестве, он плакал просто так, ни над чем, а над своею пропадающей судьбой - то это звуки отдавались в нем, как в пустой коробке.
Снег не помнит, когда, и как случился возврат к прошлому. Возможно, десять лет назад. Тогда он нашел новую и вроде перспективную работу в Московской Мэрии, увы, оказавшуюся таким же мыльным пузырем, как и все остальное.
Однажды, бродя по центру Москвы, он случайно вышел к зданию Министерства обороны, возможно, сейчас там разместилось нечто другое, но архитектурный облик остался в сохранности.
И до сих пор цело старое название, сделанное в тридцатые годы не в виде таблички, а представляющее сложный барельеф, изображающий звезды.
Или он поставил кассету с любимым прежде фильмом “Тринадцать” и при звуках старой боевой песни вдруг почувствовал, как твердеет душа.
А, может, разбирая старые вещи, он просто наткнулся на отцовские военные награды. И взял в руки бронзовую медаль на полосатой ленточке - с профилем Верховного Главнокомандующего и словами о правоте нашего дела.
Верховный Главнокомандующий вошел в его сознание так глубоко, что когда он возвратился домой, то тут же разыскал на полке кассету со старыми афганскими боевыми песня и пластинку с военными маршами.
Как уже говорилось, он очень любит военные песни и марши.
Они очищают душу, выпрямляют в полный рост - пусть ненадолго и без всякого результата - оживляют в нем все лучшее и сильное, о чем он обычно и не подозревает.
И сквозь угарную муть секса, денег и пива пытаются вытянуть дальше и выше. Умом - которым, к сожалению, не обделила судьба, - Снег понимает, что дальше ничего нет.
Что менталитет планетарного человеческого социума в целом зашел в окончательный тупик. И надо либо смиряться с тем, что мы добровольно сделались тупым стадом баранов, либо просто кончать свою жизнь.
Или - или, альтернативы нет.
Он включает афганские песни и уходит в иллюзорную реальность.
Советская эпоха, при всех ее недостатках, создала огромное количество сильно заряжающей музыки.
И хочется спросить, знают ли те кремлевские узколобые умники, которые пытаются перелицевать старый гимн СССР на современную ублюдочную Россию, что это глупо, что было, то было и ничего здесь не изменить.
Не спорю, слова этих вычеркнутых из жизни песен наивны, несовершенны и, в общем, примитивны. Однако известно, что без действительно глубоких стихов нельзя создать хорошую песню, или даже романс.
А уж в марше, главную роль играет напор музыки, отдельные слова лишь помогают движению вперед. И есть вещи, могучая сила которых ощущается до сих пор. Независимо от времени создания и нашего восприятия.
Например, “Прощание славянки”. Или знаменитая, страшная и грозная, вызывающая дрожь души, хоть и написанная за один день “Священная война”.
Думаю, что уже никогда и ни при каких обстоятельствах выродившееся человечество больше не сможет создать такой песни, равно как и менее знаменитый, но столь же грозный “Марш защитников Москвы”.
В котором, к сожалению, даже словам о Сталине, не нашлось места.
И даже откровенно шапкозакидательская песня - программа советской военной доктрины конца 30х - начала 40-х годов - “Если завтра война”.
Не говоря уж о его самом любимом марше бронетанковых войск.
Он уверен, его не поймут и, скорее всего, даже не попытаются понять представители современного молодого поколения. Для которых музыкальная культура сводится к выкрикам под бухающий ритм, а все темы сокращены до основных половых инстинктов.
Бог с ними. Снег свою жизнь уже почти прожил. А им еще жить в мире, измазанном наркотиками и заваленном использованными презервативами. Он сам понимает, что время гражданской лирики прошло, как, например, умерла в свое время эпоха высокой трагедии.
Теперь само понятие гражданской песни бессмысленно, поскольку само понятие гражданственности чуждо большинству людей. И в этом кроется еще один великий парадокс восприятия окружающей эпохи.
В сталинские времена, когда беспощадная машина органов внутренних дел ломала кости и планомерно уничтожала советских людей, просеивая их сквозь мелкое сито, свободный человек ощущал себя, тем не менее, гражданином.
А сейчас, в эру полной внутренней и внешней свободы, возможности любого приложения сил, мы видим себя не гражданами, поскольку равнодушны к поработившей нас стране, и не людьми, а крошечными винтиками.
Не винтиками даже, а подстилкой, о которую вытирают ноги все имеющие власть и деньги, пробираясь к еще более высокой власти и еще более крупным деньгам. Снег понимает это.
Гражданские песни умерли, подобно олимпийским богам в христианском Древнем Риме. Попытка оживить их есть не что иное, как гальванизация трупа. Дело, всегда бывшее неблагодарным и бесполезным.

                116

Но когда он, вывернув на полную мощность свою убогую магнитолу,  так, что она оглушает его самого и загораживает от несущегося со всех сторон секс-рока.
Тогда его охватывает упоительное чувство боя. И ему кажется, что в его руках не разваливающаяся китайская подделка, а боевой штурмовик “Ил-2”.
И что кругом одни враги, впрочем, именно в этом он нисколько не сомневаюсь, поскольку иначе как окружением врагов он не может объяснить космическое одиночество своей души.
Когда кругом враги, а вооружения нет, или кончились снаряды - всегда остается последнее средство. Таран, любимое оружие русского смертника. Надо только, чтобы погромче гремела победная музыка, отрывающая от земли и несущая бог весть куда, хоть на тот свет.
Да, он военный человек, офицер запаса. Снег знает военное дело, разбираюсь в оружии, даже умеет наводить и стрелять из пушки. Он может воевать не хуже других. Но он не будет больше воевать ни при каких условиях.
Он не агрессор по натуре. И война для него - это лишь та Афганская. Он способен только защищать. Но кого защищать? Родину, которой его лишили? У него нет Родины.
Его Родина - Союз Советских Социалистических республик. А вовсе не нынешняя Россия, покрытая трупными пятнами суверенных национальных республик.
Распавшаяся на каганаты с ханствующими мурзами, собирающими дань для кремлевских царьков. И он презирает эту Россию сильнее, чем презирали и ненавидели ее все Наполеоны, Батыи и Гитлеры вместе взятые.
Потому что им предстояло ее всего лишь завоевать, а он вынужден тут жить. Кого защищать? Может, новых правителей России?  Столичных дегенератов, день и ночь грызущихся при дележке наших с вами денег? Или местного спрута, представленного во всех структурах выходцами из одной деревни?  Или кого-то еще?
Нет. Своих правителей он бы сам растер танком в кровавый порошок.
Его враги, которым ненавистен и он, и которых он тоже ненавидит всей сутью, прячутся не за границей, а за кремлевской стеной. И даже еще ближе - за стенами местного белого дома.
Так кого же? Может, тех, кто делает Россию - живущих в телевизоре москвичей, полубритых кумиров теленовостей, украшенными дорогими серьгами шоуменов, штампующих белиберду для полудурков?
Или лохматого педерастического клоуна, который веселит страну утром выходного дня, заняв прежнее место двух таких же клоунов - и тоже имеющих счета в надежных банках?
Или его соотечественников? Тех, чьи дети регулярно поджигают кнопки лифта в моем доме, гадят на лестничных площадках и в лифтах? Нет. У него нет не только Родины, но и вообще ничего, что бы он стал защищать.
Он не заслонит грудью банковские небоскребы, коттеджные поселки новых русских, или проданные иностранцам заводы. У него есть лишь одно родное существо, за которого он действительно пошел бы воевать. Его маленькая жена.
Но она, в самом деле, такая маленькая, что он запросто сможет прикрыть ее своим телом. И этого будет достаточно. Потому что если погибнет он, то не будет жить и она. И наоборот. Поэтому ни при каких условиях он воевать не станет. Ему теперь не за что, и не за кого воевать.
Все это он понимает, пока разумен, трезв и поблизости находится жена.
Потому что, несмотря на опустошение души, он все-таки адекватно оценивает свое место в жизни.
Но когда он остается один, его душа жаждет только книг, как единственного средства, позволяющего вернуть все на положенные места. А руки, вопреки общепринятому заблуждению, не рвутся к свежим, неизведанным женщинам.
Нет. Они стремятся к действительно невозможному. Им хочется ощутить штурвал. Или ребристые ручки перископа и кнопку пуска торпед под большим пальцем. Или маховики орудийной наводки.
И в памяти, просветленной и освобожденной нужной порцией книг, всплывают не хранящиеся у любого нормального мужика потайные номера телефонов. Вопреки здравому смыслу, рвутся бессмысленные в своей властности фразы:
- Батарея, беглым, огонь!
Он включает музыкальный центр, ставит свою любимый диск, находит нужную дорожку.
- В Афганистане, в черном тюльпане,
- с водкой в стакане мы, молча, плывем над землей,
- грозная птица   через границу,
- к русским зарницам несет наших братьев домой.
Эта песня самая любимая из всех. Хотя он по жизни - несостоявшийся летчик. Возможно, потому что его отец погиб в авиационной катастрофе.
Или в душе до сих пор жива неисполнимая мечта: пропахать ненавистный город на танке. Вдоль, потом поперек, потом наискось.
Снизу начинают стучать соседи. Он не слышу этого. Он распахивает балконную дверь, и ночной летний ветер овевает его лицо, он вспоминает бои в Афганистане.
И вдруг осознает, что жизнь его настолько постыла и никчемна, что он хочет воевать. Именно воевать. Он хочет на войну, хочет в атаку, хочет лететь на врага, захлебываясь в очередях собственных пушек и пулеметов.
Но не в какую-нибудь из современных потасовок, а в далекое прошлое. В ту войну, когда все было четко и ясно. Где в бой шли не за деньги. А на каждой бомбе, качающейся под крыльями “Пешек”, было четко указано:
- За Родину!
Снег слушает песню дальше. И постепенно ощущает, как душа его, в которую он не верит, будучи атеистом, отрывается от телесной оболочки и круто набирает высоту.
Его могут убить. Ну и пусть. Ему не просто скучно. Он больше не хочет жить. Так жить. Так жить не хочет, а по-другому уже не получится. Слишком поздно. Точка возврата пройдена.
И его отуманенное видениями героического прошлого существо содрогается от единственного желания. Он жалеет, что его не убили на войне. Ему, в самом деле, незачем жить дальше. Потому что потерян смысл. Потому что ничего нет впереди.
Впереди хорошо должна быть видна цель. Светящееся огнями ночное кафе. Откуда несутся обрывки дебильной музыки. Там продолжается тупая убогая жизнь. Ненавистная ему до судорог. Чуждая, враждебная жизнь, в которой он никогда уже не станет своим.
Там кипит веселье, Там беззаботно пьют пиво и до утра играют в дурацкий боулинг. Там женские тела покорны рукам и ждут прикосновений. Он хватаюсь за последнюю преграду. Ему не влиться в эту жизнь обратно.
Река жизни утекла, в нее нельзя войти дважды. Об этом догадался умный человек тысячи лет назад. Поэтому все попытки что-то вернуть -  изначально обречены на провал.
Но ему очень жаль молодых. Тех, кого оболванивают с утра до вечера. Постоянно внушают только одно:
- Люби себя!
Намеренно забыв христианское:
- Возлюби ближнего своего!
Кукловоды своего добились. Молодежь возлюбила только деньги, секс, кровь, насилие, вседозволенность. Никакой идеи у них нет, им она не нужна, как и Родина в целом.

                117

Память постоянно переносит Снегова в далекое детство на Урал. Почему так - он не знает. Наверное, это и есть пямять родного детства. Есть на Урале удивительное место - река Чусовая, черневая тайга.
Черневая тайга там состоит из пихты, кедра и сосны с примесью осины и густого кустарникового яруса из липы и рябины. В целом эта тайга густая и темная, отсюда и народное название - “чернь”.
Здесь присутствует  примесь осины и кустарниковый ярус из орешника и можжевельника. Хотя густой, темный облик леса сохраняется, все нагромождено, темно, пахнет тленью, сыростью.
Трудно пробраться через завалы пихты не только человеку, но и хозяину тайги - медведю. Завалы многочисленны - созданы  естественным отходом пихты, буреломами, ветровалами, снеголомами.
Все это гниет, и в первый же год здесь селятся папоротники, линнея северная и влаголюбивые мхи. На второй год уже появляются всходы пихты, ели, иногда ее голубая форма. А в ямах от вывороченных корней пихты можно наткнуться на лежанки медведя.
В травяном покрове черневой тайги отмечена группа редких растений: ореоптерис горный, подмаренник трехцветковый, ветреница, вальдштейния тройчатая, весенник сибирский, а также мятлик.
Есть и крупные папоротники - диплазиум сибирский, щитовник ланцетно-гребенчатый, ореоптерис горный, а также и более мелкие - фегоптерис связывающий, голокучник трехраздельный.
Злаки наряду с мятликом представлены вейником Лангсдорфа, бором развесистым. Ярко выражена группа таежного мелкотравья: майник двулистный, седмичник европейский, вороний глаз, линнея северная.
Мхи не образуют сомкнутого яруса и обычно представлены отдельными пятнами по валежнику и пням. Дырявые жёлтые листья, сухие колючие стебли травы.
Весна. Вода в реке чёрная, льдинки шуршат от прибоя, хрустят битым стеклом под ногами. Крупные хлопья снега падают на песок. Подул ветер - тёплый, с юга.
За редкими соснами покачивалась гряда холмов, поросших вереском. Он закрыл глаза и почувствовал, что поднимается в воздух. Древние умели летать и творить мир по образам и подобию, возникающим в сознании.
А потом часть мозга вырвалась, ушла в пространство, и мы перестали иметь власть над чудищами, которыми наше подсознание населило землю. Он летел над озёрами, холмами, проносился над тёмными деревнями, видел одинокий костёр рыбаков, светящийся диск, вырвавшийся из-под холма и умчавшийся в небо, чёрную прямоугольную тень, мягко и медленно опускавшуюся на замерший от ожидания приятного городок у речной излучины.
Тихо. Только ветер шумит, качает сосны, скрипят деревья, где-то взлаивает собака. Туман ползет с воды и укутывает мои колени. Снег прекратился, и снова выглянули звёзды. Странно - так тихо, будто и не идет на земле никакой войны.
А на войне он не раз просил:
- Боженька, миленький, родименький! Ну, покажи мне дорогу! Ну, покажи, мой хороший!
Почему он вспомнил в эти страшные для себя минуты именно про Бога, он не знает. И его семья, и вся деревня были в советское время не очень-то набожными, набожность к ним придет позже, с Афганской войной, но вот вспомнил, и все.
Чего яснее и проще! Но что-то потом стало приводить его к глубоким сомнениям: а почему же это самое подсознание не помогло и не помогает сотням других заблудших, в том числе и маленьким детям? Разве они не так же всем телом тряслись от страха и не так же искренне желали найти дорогу и выйти из тьмы?
А может быть, ему помог тот, к кому он обращался с молитвой? Но и тут он упирался в прежнюю стенку. А почему же он тогда не помогал и не помогает миллионам других, опять же в том числе и совсем крохотулям?
Почему он допускает, что они заживо горят, тонут, пухнут от голода, истекают кровью под бомбами и снарядами, корчатся и задыхаются в грязных лапах насильников? Со взрослыми все понятно, взрослые расплачиваются за свои грехи. Но дети-то, дети! Кто ему ответит?
Однажды, уже лет в пять, он тонул в полноводном летнем озере и тоже остался в живых чудом - отец, углядев, что Снега нет на другой лодке,  нырнул в темень глубины. Нашарил его на песчаном дне среди зеленой травы, схватил свою кровь и вытащил на поверхность.

                118

А теперь на бис! Право на жизнь и право на смерть. Умерших людей в расчет никто не принимает. А зря, они тоже имели право голоса. Они ушли, как тучи с неба.
И он тоже уйдет, но когда? Природа безучастна. Она поставила жизни только одну задачу, дала только один закон. Задача жизни - продолжение рода, закон всего сущего - смерть.
Английский философ Фрэнсис Бэкон для обозначения легкой безболезненной смерти ввел термин - эвтаназия, то есть хорошая, спокойная и легкая смерть, без мучений и страданий.
В современных публикациях на русском языке активно используют термин эвтаназия. Красивое медицинское слово эвтаназия обозначает безболезненное умерщвление больного.
В соответствии с юридическим словарем: “эвтаназия - есть удовлетворение просьбы больного об ускорении его смерти какими-либо действиями, или средствами, в том числе прекращением искусственных мер по поддержанию жизни”.
Различают активную эвтаназию - намеренное, из сострадания, причинение смерти, или метод шприца. И пассивную эвтаназию - намеренное прекращение мер по продлению жизни - метод отложенного шприца.
Открытое обсуждение эвтаназии началось несколько позже - по сравнению с проблемой аборта, но, тем не менее, уже привело к освобождению от всякой юридической ответственности тех, кто провоцирует легкую смерть.
Она была узаконена инструкцией от 14 апреля 1994 года, принятой Голландским парламентом. Его примеру последовали некоторые другие законодательные органы различных стран: Соединенных Штатов Америки, Северной провинции Австралии.
Эвтаназия известна давно, еще с глубокой древности. Так, в Спарте убивали младенцев, родившихся слабыми и больными. Некоторые первобытные племена имели обычай убивать, или оставлять без присмотра стариков, ставших обузой для семейства.
Этот факт очень ярко описал Джек Лондон в своем рассказе “Закон жизни” - о старом индейце, которого племя оставило замерзать у костра. Нужно сказать, что история знала, по крайней мере, еще один подход к проблеме эвтаназии. Речь идет о нацистской сатанинской “Программе эвтаназии” - насильственного умерщвления неизлечимо больных.
А также представителей “неполноценных” народов - евреев, цыган, поляков и русских. О программе впервые было заявлено 14 июля 1933 года в декрете о Защите здоровья нации.
Она состояла из 3 пунктов: 1. умерщвление неизлечимо больных,  2. непосредственное уничтожение с помощью особого обращения и 3. опыты массовой стерилизации.
1999 год, Париж. На общем собрании выдвигают и утверждают постановление, осуждающее эвтаназию, как явление в целом. Это вызывает бурю аплодисментов и одобрения среди участников заседания, да и в обществе этим решением наверняка довольны массы людей.
Все понятно, - заседавшие проявили себя, как глубоко нравственные и гуманные люди, борющиеся с жестокостью и насилием над людьми, но если задуматься, так ли уж они нравственны и гуманны.
Почему некоторые категории людей с такой уверенностью берутся решать судьбы других людей? Почему они так убежденны в своей правоте? Потому что попросту не хотят вникать в их проблемы, ведь это легче всего запретить, чем разбираться и тем самым зарабатывать себе головную боль.
А люди продолжают мучаться и страдать, молить и ждать, когда же, наконец, их мучения закончатся, и они обретут столь долгожданный покой. О, вы, надменные потомки, судьи и вершители человеческих судеб. Вы когда-нибудь видели глаза этих несчастных? Молчите? Осуждая жестокость и насилие, вы сами порождаете это зло.
Сколько же безмолвных проклятий и стонов остается у вас за спиной. Они просят о помощи, просят разрешить им уйти в мир иной, обрести покой. И не находят ответа. Остаются со своими мучениями и болью наедине.
Они надеются, что их услышат и досадуют, почему к их мольбам люди остаются безучастны. Мы привыкли во всем прикрываться добрыми порывами, светлым ликом Бога.
У Бога есть план в отношении каждого человека, он выражается в понятии Божественного Провидения. Если человек вторгается в этот план, хочет присвоить себе роль Бога, то тем самым он посягает на Его власть.
Эвтаназия является прямым посягательством на понятие всего святого, она оскверняет жизнь, она оскверняет и смерть. Но если человек сам согласен, если он сам настаивает на своей смерти, какое право мы имеем в том, чтобы ему препятствовать в этом?
Другое дело, что мы можем попытаться отговорить его от этого решения, а значит продлить его мучения. Здесь, конечно, нужно быть предельно осторожным, нельзя забывать, что человек болен.
Ведь могут быть и психические расстройства, которые возникают у человека на фоне болезни. Вот тогда немало важную роль должны сыграть родные и близкие больного.
Несомненно, что они желают только добра для своих близких, если вообще в этой ситуации можно говорить о каких-то благих целях. Надо иметь колоссальную выдержку и силу духа, чтобы вот так просто, по сути лишить родного человека жизни. Это в состоянии понять только тот, кто сам однажды был в такой ситуации.
Кто часами сидел возле кровати больного и наблюдал эти ужасные картины, когда человек закатывается от страшных нечеловеческих приступов, когда, еле сдерживаясь от боли, кусает себе губы в кровь.
Конечно, наши добродетели тут же вспомнят о силе действий лекарственных препаратов. Ну, хорошо, пусть на два, на три, на четыре часа они утихомирят боль физическую, но морально человек будет продолжать испытывать боль.
А что говорить о тех, у кого этот недуг с самого рождения и они мучаются всю жизнь. Нетрудно представить, что у такого человека на уме, как, в общем-то, нетрудно и предугадать, какой будет ответ на его просьбу, позволить ему уйти из жизни.
Все тот же отказ и чувство превосходства от собственной добродетели. Ну почему же, отказывая этим людям, мы с таким сочувствием и пониманием относимся к тем, кто кончает жизнь самоубийством.
Почему это не вызывает жарких дискуссий и не обсуждается так бурно, как эвтаназия. Или у них разные пути. Хотя действительно, пути у них разные, но суть проблемы одна и та же.
И в этом и в другом случае опустошенные и потерявшие смысл и радости жизни люди, но нашедшие в себе силы покончить с поработившими их силами зла. Да, я утверждаю, что люди, прибегшие к суициду, - это очень сильные люди, находящиеся в здравом рассудке.
До того, как решится на этот шаг, они долго и упорно вынашивают план, разрабатывают и тщательно продумывают все детали, с тем, чтоб как можно меньше доставить страданий своим близким.
О себе они уже не думают, потому что, как правило, они уже умерли, и умерли давно. И осталась только оболочка. Самоубийство 68-летней супруги Гельмута Коля - Ханнелоре Коль, потрясшее всю Германию, в очередной раз доказало, что суицид - это не спонтанное решение в порыве отчаяния, а тщательно спланированный уход из жизни.
Ханнелоре Коль ушла добровольно из жизни, будучи не в силах больше выносить страдания из-за мучительной болезни - аллергии на свет, - подтвердили официальные источники аппарата управления Гельмута Коля.
Долгие годы первая леди Германии страдала от непереносимости дневного света, невыносимых болей, вследствие которых она вынуждена была принимать такие сильнодействующие лекарства, как морфий.
Чтобы хоть как-то облегчить и продлить ей жизни, в доме на окнах всегда были приспущены плотные жалюзи. На улицу она выходила только в темное время суток. Но страшная болезнь брала свое.
Перед смертью Ханнелоре написала несколько прощальных писем близким и друзьям. В письме к мужу, она благодарила его за все, что он для нее сделал.
А эту предсмертную записку написал тяжело болевший молодой мужчина: - “Мои милые, хорошие человечки, прощайте. Эта проклятая болезнь поработила меня полностью и нет больше сил сопротивляться ей. Я вас всех очень люблю, и потому, не хочу, чтоб и вы дальше мучались. За меня особо не переживайте, я умер уже давно. Просто теперь, наконец, обрел долгожданный покой”.
И таких предсмертных посланий сотни и даже тысячи, но они остаются без внимания. Почему-то никто не хочет обращать на них внимания. Мы по-прежнему лелеем в себе добродетель.
Сегодня избегают всяких разговоров о смерти; это слово как бы всегда ставят в кавычки. Но почему? Да потому, что смерть неудобна, это всегда трагедия, а все трагическое отрицается, поскольку отвлекает нас от наших рутинных привычных хлопот.
Мир живых всегда занят, всегда охотиться за занятостью и развлечениями. Поэтому отрицается все, что превышает самого человека, и замалчиваются даже страсти и смерть Христа.

                119

Но смерть является важнейшим моментом, который дает смысл всей жизни. Когда она происходит, то, как бы дает умирающего право самому себе решать, приводит к встрече с самим собой.
Существует право познать собственную смерть. Сегодняшнее же общество является антитрагическим по своей сути, отрицает всякую неизбежность во имя планирования, предпочитает обходить препятствия.
Мы протестуем против клонирования - создавать жизнь нельзя, а также против абортов - прерывать жизнь нельзя. А вот такой случай мне довелось наблюдать. В поликлинику пришла молодая женщина и очень долго стояла в коридоре, не решаясь войти в кабинет. Было заметно, что она мучается и никак не может решить какую-то проблему.
Наконец она вошла и со слезами на глазах попросила сделать ей аборт. Как выяснилось позже, ребенка этого она не ждала, и более того, у нее нет ни сил, ни средств, чтобы поднять и воспитать его.
И другого пути как прибегнуть к аборту она не видит, хотя и понимает, что это очень жестоко. И что же, врачи идут на уступки и делают ей аборт. Вполне понятно, что это не единичный случай. В мире, по той или иной причине лишают жизни еще не родившихся младенцев сотни и даже тысячи женщин.
И никто им этого не запрещает. Наоборот, аборты даже приветствуются. Никто не считает, что это безнравственно и жестоко. Хотя, на мой взгляд, это еще более ужаснее, чем эвтаназия.
Ведь ребенок, который мог бы появиться на свет ничем не болен, он не ущербный и не покалеченный, однако его умерщвляют, без его на то согласия.
Сейчас же в очередной раз задаю себе один вопрос. Так все-таки имеет ли право безнадежно больной на добровольную смерть? В июне 1994 года Верховный Суд Голландии рассматривал дело психиатра Шабо, который помог уйти из жизни 50-летней женщине, которая не была неизлечимо больна и не страдала от физической боли, она просто находилась в состоянии депрессии.
Тем не менее, суд впервые оправдал то, что прежде считалось преступлением: помощь врача в добровольном уходе из жизни физически здорового пациента.
А 13 апреля 1999 года американский паталогоанатом Джек Кеворкян был осужден и приговорен к семи годам лишения свободы за убийство двух женщин, которые не были безнадежно больны.
Его должны были приговорить к пожизненному заключению, но суд учел его почтенный возраст - 71 год. Известный сторонник эвтаназии Джек Кеворкян помог уйти из жизни более чем 130 безнадежно больным и получивший за свою деятельность прозвище “Доктор Смерть”.
Он не скрывал своей деятельности, снимал весь процесс на видео и полагал, что делает благое дело, избавляя пациента от страданий. А австралиец Филип Нитшке поделился с журналистами новыми замыслами. Он намерен открыть плавучую клинику для проведения эвтаназии.
Речь идет о судне, которое будет плавать вдоль побережья Австралии, заходить в разные порты и брать на борт безнадежно больных, желающих умереть с достоинством.
В нейтральных водах врачи будут делать им смертельные инъекции, или давать яд. Чтобы обойти австралийские законы, запрещающие эвтаназию, Нитшке купит судно, зарегистрированное в Голландии, и плавать будет под голландским флагом.
Пока это только проект, который сам Нитшке называет долгосрочным. Неизвестно, сколько времени потребуется, чтобы найти инвесторов. Да он, похоже, и не стремится начать плавание побыстрее.
Во всяком случае, от ответа на вопрос, когда клиника начнет работу, он уклоняется. Плавучая клиника Нитшке, возможно, станет уникальной в своем роде.
Снегу же пока остается только вглядываться в туманную даль в ожидании корабля под голландским флагом. Не исключено, что доктор Нитшке, наконец-то, решит осчастливить его своим появлением. Снег тоже не хочет жить.

                120

Все философы объясняют, что слово человек звучит гордо, нет ничего лучше человека, это вершина мироздания, он создан для счастья, как птица для полета.
Так ли это? Человек человеку рознь. При этом по сути хвалы воздаются человеческой речи и искусству общения, сделавшей человека человеком. Но это касается только развитого человека, как говорил Гумилев пассионария, готового умереть за други своя.
Но большинство людей только называются людьми по причине того, что они умеют говорить. Однако человек есть и самое отвратительное существо на земле, так в лице человека объединены все человеческие подлости, которые осуществляются с помощью речи: предательство, клевета, блуд, пьянство, вранье, доносы, жадность, обречение на смерть близких и отречение от них, а также многое другое.
Здесь речь пойдет о цельности натуры человека, его грамотности и убежденности в своих идеалах, а также о тупости, неразвитости продажности, изворотливости и беспомощности человека.
С помощью языка можно многое представить в том, или ином свете. Так однажды Александр Македонский приказал одному философу произнести речь во славу его войска. Тот произнес.
Тогда Александр сказал: “Легко доказать реальное, а вот смог ли бы ты произнести речь, позорящую моих воинов?”. Философ смог и за правду был лишен жизни.
Реальность состоит в том, суть мудрости уметь уходить от правильного ответа. Этот уход состоит в признании правильности обоих взаимоисключающих тезисов.
Можно найти другую суть, она как бы состоит в разыгрывании из себя дурака, либо признании невозможности вывести единственно верного суждения, и это называется мудростью. Отсюда следует знаменитое сократовское “Я знаю лишь то, что я ничего не знаю”.
Такая мудрость сближается с софистикой. Напомню, что софисты теоретически доказывали то, что никто в жизни, в быту не считает истиной, и наоборот, опровергали то, что считается несомненным.
Например, они доказывали, что олимпийский бегун не в состоянии догнать и обогнать черепаху, что движения как такового не существует, и тому подобные глупости.
По сути, софисты извратили и опозорили само понятие логика и философия. Теперь недоразвитый человек, считает, что знает больше других, на самом деле он не сведущ ни в чем конкретно.
Истинный человек это тот, кто рассуждает о звездах и стремиться к ним, но не ведает того, что под носом у него. Беспредметное мудрствование раздражает людей дела, людей, ищущих истину не для того, чтобы тем, что он умеет говорить, а для того, чтобы лучше решить поставленную задачу.
Язык, который Эзоп приносит и восхваляет как самое лучшее, и как самое худшее блюдо, должен был бы вызвать улыбку у философа, но раздражение у человека, который хочет поесть особенно вкусно, и имеет на это право, при условии, что язык для него является традиционным и не привлекательным блюдом.
Если бы речь шла о бедняке, который мяса не видит, он бы не стал удивляться выбору Эзопа, он бы оценил: да, язык, это мясо, нежное и вкусное, лучше бобов и репы.
Собственно, пусть язык будет и самым лучшим блюдом и самым мерзким. Не в этом суть. Святая Троица, вот ответ: отец, сын и святой дух. Вот оно как. Сам себя породил, послав вестником самого себя к своей собственной матери, исполнил ее благодати зачать самого себя, и самому себе самого себя принес в искупительную жертву.
Понять сие умом нельзя. Надо верить. То же самое относится и к обобщенному понятию народ. Понять умом нельзя. Надо верить в него. Хотя это и неприятно. Очень уж из разных людей, а порой и откровенного сброда  состоит народ.
Здесь и герои, умники, и пассионарии, но есть и подлецы, наркоманы, пьяницы, ворье, неумехи, болтуны, предатели, мерзость, быдло и дрянь, которые считают себя белыми и пушистыми, аки ангелы, и их немало.
Им просто удобнее жить за счет других и все. Такова их внутренняя сущность, удобная, прежде всего, для них самих. Не ясно одно, почему? Просто вопрос закрыт, да и дело с концом.
Ведь если мы от одной загадки пришли бы к одной или нескольким новым, то их надо было бы решать. А вот если мы от одной загадки пришли к аксиоме, к утверждению, которое ни умом понимать не требуется, ни фантазией представить не предлагается, то вопрос как бы закрыт.
Вкусовые качества языка, как блюда в данной байке, не обсуждаются.
Поэтому потребность версии о том, что народ состоит из людей, тоже не требуется. Примите ответ как должное правило и забудьте. Так спокойнее быдлу. А в жизни истина должна доказываться делом.
Будущее России будет зависеть от того, чем закончится нынешняя борьба политических сил в стране и на мировой арене. Рыночные реформы в стране так завершены и не будут.
Все утонет в словесной болтовне и коррупции. Правительство будет экономить на всем, но свои радужные обещания так и не выполнит. Жилье, ЖКХ, пенсии, зарплаты, обучение, здравоохранение, зарплата армии, все так и застынет на низком уровне.
Россия еще долго будет зависеть от добывающих отраслей промышленности, от цен на нефть, газ и полезные ископаемые. В реальной жизни все новые самостоятельные националистические образования продолжат под лозунгом всеобщей демократии нагло и бесплатно пользоваться национальными богатствами России, изгонять русских с территорий традиционного проживания и отторгать ее земли.
Китайцы, кавказцы и азиаты активно заселят наши внутренние области, проникнут на руководящие должности во все сферы народного хозяйства, средства массовой информации и бизнеса, захватят нефтегазовую промышленность, скупку и продажу золота, алмазов, мехов, торговые и продовольственные рынки, создадут невиданную по размаху криминальную среду на территории всей России.
При этом будут цинично заявлять, что Россия наш общий дом и делать вид, что продолжают жить в Советском Союзе, поднимая шум на весь западный мир, обвиняя русских в разжигании национализма, преследуя при этом свои националистические цели и интересы.
С существенными демографическими проблемами Россия не справится, продолжительность жизни останется ниже восполняемого уровня, продолжится неуклонная убыль населения. На смену русским придут китайцы, кавказцы и азиаты, уверенно завоевывающие новое жизненное пространство.
Теперь у Снега другое состояние души, другое лицо, другой голос, другой характер. Их всех списали на боевые потери. Всех. Вот и всё.
- Жизнь моя, иль ты приснилась мне?

               
               
                Афганский армейский жаргон:
1. “Дух” - душман, бандит, жаргонное прозвище моджахедов, распространенное среди военнослужащих Советской армии в Афганистане.
2. “Шурави” - советский.
3. “Броня” - БТР, танк, БМП.
4. “Итальянка” - мина.
5. “Акула” - вертолет огневой поддержки “Ми-24”.
6. “Боевые” - боевые операции.
7. “Стриж” - “Су-17”.
8. “Грач” - “Су-25”.
9. “Зеленка” - зона виноградников.
10. “Бачата” - афганские мальчишки.
11. “Крокодил” - вертолет огневой поддержки “Ми-8”.
12. “Калаш” - автомат Калашникова.
13. “Груз - 200” - условное обозначение убитых.
14. “Груз - 300” - условное обозначение раненых.
15. “Шланг” - бездельник.
16. “Желтушник” - больной гепатитом.
17. “ППД” - пункт постоянной дислокации.
18. “Царандоевец” - сотрудник афганской правительственной милиции.
19. “Зеленые” - обозначение афганских правительственных войск.
20. “Малиш” - пограничный боец племенного формирования в Пуштунистане - исторической области, находящейся на территории  Пакистана.
21. “Дари, пушту, фарси” - традиционные языки, на которых говорят в  Афганистане.
22. “Белуджистан” - область на юге Афганистана и в Пакистане.
23. “Кяриз” - подземный туннель для воды, используемый для орошения полей. Кяризы тянулись под землей на сотни метров.
24. “Чарс” - наркотик, производящийся на основе дикой конопли в виде каблука от офицерского ботинка, разрешался к применению даже в афганской армии.
25. “Насвай”- легкий наркотик, употребляемый в качестве жвачки.
26. “Моманды” - пуштуны племени моманд, проживающего на востоке Афганистана.
27. ”Сафар ба хайр” - Счастливого пути. На языке дари.
28. “Стингер” - переносной зенитно-ракетный комплекс США.
29. “Блоупайп” - аналогичный английский устаревший комплекс.
30. “Чмо” - человек мешающий обществу.
31. “Чапли” - сандалии на босу ногу.
32. “Соляра” - прозвище советской пехоты рядовыми других родов войск в Афганистане.
33.  “Бакшиш” - подарок, презент.
34.  “Анаша”, “План” - легкие наркотики.
35. “КПВТ” - крупнокалиберный пулемет Владимирова танковый, калибра 14,5 миллиметра.
36. “Травить” - рассказывать небылицы.
37. “Отходняк” - застолье устраиваемое офицером перед возвращением в Союз по замене, после службы двух лет в Афганистане.
38. “Чеки” - дензнаки, имевшие хождение в частях 40-й армии в Афганистане.
39. “Чекушки” - название магазинов Военторга, бытовавшее среди военнослужащих 40-й армии.
          40. “Муха” - одноразовый гранатомет РПГ-18, РПГ-22.
          41. “Василек”  - 82-мм автоматический миномет, транспортируемый на автомобиле.
          42. “Лепестки” - противопехотные мины в форме зеленого листа, взводимые в момент падения на землю.
          43. “МОН-50, МОН-100” - противопехотные мины направленного действия.
          44. “АГС” - автоматический станковый гранатомет.
          45. “Ураган”, “Град” - реактивные системы залпового огня.



























                Краткая аннотация романа “Кандагар”.
Роман посвящен описанию боевой жизни советских войск в Афганистане. Главный герой романа майор ВДВ Алексей Снегов направлен в Афганистан для розыска бактрийского золотого клада, похищенного душманами из музеев Кабула в период ввода советских войск.
В романе читатель найдет описание истории Афганистана, жизни его исламского населения, боевых действий советских войск и душманских бандформирований, меняющихся взглядов героя на события войны и малоизвестные реальные факты боевых действий советских войск.