Ирбитский мавр

Авторизированный пересказ кладбищенской легенды.

Действо сие происходило в седые 18…года, хотя сейчас токмо глухие слухи лёгким шепотком пролетают над смиреной юдолью заштатного погоста.

Место дислокации в глуши провинциальной, между Уралом и Сибирью.
Во времена Ермака и его подручной швали, на берегу речушки с претензионным названьицем Ница была скидана слобода.
С теченьем неспешных лет, имея удачное месторасположение, слобода пухла как на дрожжах, становясь, всё оборотистей и тороватей.
Региональные торжища переродились в ярмарку всеимперскую, и тут представился случай у горожан гнусно отличиться и «статус де-факто перевести в статус де-юре».

В 1775 году торговцы и менялы оказали грандиозное содействие в усмирение Пугачёвского бунта, - фуражом и лошадьми, добровольными волонтёрами и деньгами,  мушкетами и пищалями. Императрица Екатерина Вторая Высочайшим Указом даровала  слободе статус Города.

В память об этом событии в 1883 году благодарные горожане воздвигли памятник императрице Екатерине II работы скульптора Микешина.
Он простоял 26 лет, а в 1919 году был снесен по указу большевистских властей.
На месте памятника Екатерине водрузили изваяние Ленина, а за спиной "вождя", вместо разрушенного в 1930 году Богоявленского собора, построили здание администрации.
 В 2002 году  на основе исторических документов, памятник принялись восстанавливать, что было нелегко: о разрушенном памятнике скудными клочками  остались лишь две фотографии.

Впрочем, в 2003 году работа была закончена и в мастерской скульптора предстала во всём великолепии бронзовая фигура.     Высота её - 4 метра, на четырехметровом же гранитном пьедестале. Императрица Екатерина держит в левой руке грамоту города N, в правой - символ державной власти - скипетр. На пьедестале - текст указа о даровании N статуса города.
Пикантность ситуации в том, что благополучно и ладно слаженный памятник, своевременно оплаченный, так и не установлен, по сей день. Каверза возникла там, где её и следовало ожидать: товарищи коммунисты, против установки памятника в принципе, а уж в месте его исторического стояния, - против вдвойне. «Статус кво» ныне таково: Ленин, как и подобает – «живее всех живых» благопристойно обитает на нахально занятом месте Екатерины, а оная пылится в томлении с туманностью перспектив.


Ну да не будем забегать вперёд, до большевиков мы даст бог еще, и добредём, краткий экскурс в дела прошлые и нынешние закончим, и приступимся к самой истории и легенде.


…Аполлинарий Евграфович Битко очнулся от сладкой дрёмы, позёвывая и поёживаясь. Отринув ночной колпак и засунув ноги в верблюжьи тапочки, он побрёл умываться. Отфыркиваясь и расплёскивая воду из кувшина, Аполлинарий тёр кулаками глаза, счистил зубы, тщательно промыл ноздри и уши. Кося ярко голубыми и умными глазами в оловянное зеркальце, Аполлинарий, остался вполне доволен собой и убыл из уборной в столовую к завтраку.
Почёсывая волосатую грудь, и тщетно пытаясь пригладить роскошные и буйные лохмы, он с умилением смотрел в слюдяное окошко,  впрочем, втягивая мясистым носом вкусный дух разносолов.

В окошко виднелась обледенелая колонка, скованная морозом поленица в дровяном складе, колодец глухого двора. Если бы Аполлинарий, волшебной птицей взмыл над замёрзшим городишкой, прихватив любопытного читателя с собой, чудная картина предстала бы пред их изумлёнными очами. В центре городища, как ножка циркуля, величаво возвышался Храм, улицы прямыми лучами убегали от Храма, далеко, до самого горизонта, другие улочки и проулки, напротив прочерчивали тонкие линии перпендикулярно в хрустальном зимнем граде. Завораживающий вид придавали неправдоподобно прямые и чёткие линии. Крамольное сравнение, но точнее вряд ли найдёшь, - паутина гигантского паука, и крест главного шпиля собора, как крест на спине владельца сей волшебной сети.

Аполлинарий, сморгнул наваждение и приступил к трапезе. Горячие щи, вареники со шкварками растолканной картошкой и сметаной. Медовый бочок гусыни, да сладкие крученики - чудо, а не завтрак!
Сыто отрыгивая, Аполлинарий Евграфович, мелкими глотками припивал горячий кофе по-армянски, пускал облака дыма ароматной пахитоски и дивился треску жаркой лиственницы в камине.

Доставили почту.

Покачиваясь в кресле качалке,  Аполлинарий, резачком разрезал аппетитно пахнущий типографской краской "Географический Вестник" за январь 18… года.

Пробежал глазами сообщение об ожившем Везувии.

Охмурил кустистые брови над краткой заметкой о гишпанской фронде, дерзновенно отозвавшейся о французском дофине.

С живым изумлением и восторгом зачитался большой статьёй о грандиозной сюите Модеста  Мусоргского в память о безвременно ушедшем друге Викторе Гартмане - «Картинки с выставки».
Особенное удивление у Аполлинария, случилось от картинки за нумером четыре Соль-диез минор, Быдло, по-польски Byd;o.
До глубины души его потрясло то, что на иллюстрации было изображено: тяжёлая телега, запряжённая волами.
Аполлинарий всегда считал, что слово это «вульгарите», грубое ругательство, аналог русского ругательства "скотина", пся крев - "собачья кровь".

- И надо же, - вол, в истинном значении слова, просто безголосая тварь божья!

Следующая статья была о маврах, их нравах и обычаях, примерах мавританского искусства.

-  Дзинь-дзинь, -  мысленно прозвенел колокольчик, который стал вестником и предтечей для последующих событий - в чём-то глупых и нелепых, в чём-то удивительных, но, несомненно, странных и неординарных.

Лениво пробегая сонными глазами по просветительской статейке, Аполлинарий клевал носом, после обильного завтрака.

Внезапно Аполлинария ожгло и торкнуло. Он разом взбодрился и сделался необычайно возбуждённым. Что послужило поводом, для нервной встряски? Извольте, Аполлинарий прочёл о традиции магометанских захоронений.

Вот примерный пересказ той части статьи, где говорится именно о похоронах.

«Традиции, коим неукоснительно следуют мавры, предавая тела умерших земле в первую очередь связанны с представлениями которые они имеют о загробной жизни.

Мавры, твёрдо убежденны, что ангел смерти принимает душу из бездыханного тела и тотчас же вручает её другому ангелу, который готовит её к жизни в райских кущах. Души праведников ведут себя подобающе: тихо и мирно покидают тело, без боли и стенаний. Грешников ждёт страшная доля: их души отвержены, они со стенаниями и в муках долго борются с огнём смерти и, намучившись, покидают тело. Следовательно, душа продолжает томиться в остывшем и погребённом теле, до тех пор, пока не пройдёт испытания и не ясен, будет её дальнейший путь. Если она чиста и невинна, то мгновенно улетит на небо, где будет ожидать страшного суда, а тело, пребывая в могиле, будет иметь все прелести и удовольствия райской жизни. Но если умерший оказывается недостойным небесной награды, тело его подвергается страшным мукам и ядовитым уязвлением девяноста-девяти семиглавых драконов, а душа возвращается на землю, где скитается, не находя нигде отдохновения, а потом низвергается в 7-й ярус преисподней.

В соответствии с этими поверьями и устраивается могила.

Чтобы умерший  мог сохранять  условия приличия, ему устраивают могилу так, чтобы он в ней мог сидя отвечать на предлагаемые ему вопросы касательно его веры и его поведения на земле.
Как вы уже догадались, хоронят мавры своих покойников сидя, при этом тело закутывают на манер мумий в Египте, в белые ткани, на ноги надевают чулки и башмаки;  на голову красную феску с чёрной, золотом перевитой, кистью. Возле тела оставляют любимые безделицы и небольшое количество еды и воды, чтобы покойник не терпел нужды до появления ангелов, производящих дознание-испытание.

Могила имеет до 8 футов глубины и, кроме того, горизонтальный выем в 3 фута длины, назначенный для помещения ног покойника. Когда тело уже опущено в могилу и приведено в надлежащее положение, над ним ставят в наклонном положении от 4 до 6 шестов (повыше головы и до колен) и потом зарывают яму, так что тело покоится в наполненном воздухом пространстве и находится в сидячем положении.

Могилы расположены без всякого порядка. Неправильные груды камней покрывают неровную местность и служат приметою места погребения.  Место погребения бедняков, обозначает лишь воткнутое копьё с развивающимся меховым хвостом пустынной лисицы. Богачи позволяют себе вольности в виде каменных колодцев мазаров, порой увенчанных завитушками минаретов».

Аполлинарий Евграфович перевёл дух. Диковинный обычай вошёл в его сердце навечно.
Отложив журнал в сторону, он принялся наряжаться для похода на кладбище. Двубортная шуба на каракулевой поддёвке, отороченная широким воротом блестящей выдры. Ватные штаны, с лицевой стороны, драпированные офицерским сукном, щегольские камусы, расшитые бисером, фетровые наусники, прикрывающие от лютого мороза, и бакенбарды с ушами.

Подали дроги, ворота со скрипом распахнулись:

- Но, пошли, проклятые! Пара каурых, медленно потащилась, мотая длинную телегу в пределах ледяной колеи. Ехать было недолго, плёвое дело ехать по дрянному городишку до кладбища, дольше собираться с духом да обряжаться в зимнее платье.

Вваливаясь в кладбищенские врата, Аполлинарий с недовольством заметил набожных вездесущих старушек, не смотря на свирепый мороз шлындрающих между погостом и церковью.

Он поднял воротник и бойчее зашагал к церквушке.

Глухие брандмауэры, из огнеупорного кирпича навевали чувство безысходности и тоски. Центральная аллея кладбища петляла в буграх, меж чахлых осин,  берёзок и налитых, как крепыш бутуз, лиственниц и кедров. Серые белки скакали без видимого толка, быть может, в тщетной надежде согреться.
 Аполлинарий сбривал меховой перчаткой снежные шапки надгробий, мёл полой шубы утоптанную брусчатку и  где бочком, а где грудью напрямки чесал к церкви.

 Войдя в узкий  предбанник церковной лавки, он сгрёб в медвежью ладонь шапку, перевёл дух и подступился к прилавку.

Тесная комнатёнка, в ней жарко натоплено, но не душно, скромно скорее даже казарменно бедно, но чисто и опрятно.

Запах,  -  лампадное масло и камфара, приторность ладана, воск оплавляющихся свечей.

Пусто.

Нет, в проёме огромного окна, старого в пузырящейся масляной краске, на фоне белого снега, белого настолько, что режет глаза и хочется зажмуриться,- кто-то весь в чёрном.

Женщина.

В чёрном одеянии,- от макушки, до пят.

Женщина, с трудом распахнула старые внутренние  фрамуги и моет окно.

Видимо это матушка, либо монашка.

Она чётко прорисована на фоне окна, и картинка замерла и остановилась, - раскинутые руки на белоснежном как накрахмаленная простыня морозном безмолвии.

 Распятие: вместо Сына Божьего, непорочная дева, - Аполлинария  эта картинка покорила и растрогала.

… Купив толстых свечей с вензелями И.Х, и перевитых серебряной нитью прошёл в здание храма.
Чёрные от времени лики икон казались ожившими в трепете воздуха, пантеоны святых и роскошь золотого убранства,  и богатство, глубина, -  росписи свода, всякий раз тяготили и ошеломляли Аполлинарий Евграфовича.

 Кафедральный собор архиереев кичиться сусальным золотом, облачившим все приделы храма, огонь свечей, всё зыбко, трепещет и плывёт перед глазами, арки и золотые столбы, драгоценные оклады икон в каменьях, тусклое золото епитрахили в руках священника.

- Золото, Боже, как много золота, к чему это?

- Византия, свирепая и величественная Византия, - задыхаясь от нахлынувших чувств, шептал Аполлинарий.

Поставив свечи и шепча бессвязные слова молитвы, или заклинания, Аполлинарий тянул шею и привставал на носки, пытаясь углядеть батюшку. Обнаружив его за разговором с худосочным парнем вертлявым с бегающими глазами в жёлтых бельмах, тихо подошёл и смиренно стал дожидаться своей очереди.
Батюшка Михаил, заметив Аполлинария, приветливо кивнул и скоро закончил разговор с худым пареньком.

- С чем пожаловали, любезный Аполлинарий Евграфович?

- Отец Михаил, вы распорядитель кладбищенской церкви с принадлежащими к ней землями, и посему деликатное дельце я к Вам имею.

- Хотелось бы мне в собственность приобрести невеликий участок, освященной земли в близости находящийся от церкви и места упокоения служителей христовых.
- Так же имею намерения сделать скромное вспоможение на пользу нашего храма.
- Сумма хоть и невеликая, восемьсот рублей в ассигнациях, но верю, что пользу принесёт, и лишней не будет.

Батюшка Михаил, прибывший к службе лет семь тому назад, родом из Закарпатья, ликом чёрен, борода смолена, густа без меры, но искусно прорежена, напомажена и аккуратно расчёсана. Ум его востёр и быстр, но без иезуитской пытливости, душа же бесхитростна и непорочна.

- Отчего же, милейший Аполлинарий Евграфович, землю Вам не продать?
- С превеликим удовольствием справный участок предоставим!
 - За помощь и денежное вспоможение  от всего прихода сердешный поклон Вам, и вечные молитвы о душе Вашей.

Аполлинарий распрощавшись с батюшкой Михаилом, и вкусно расцеловав его в обе щёки, расторопно проследовал обозревать участок, намеченный к приобретению.

Проплешина меж купеческих склепов, обелисков монахов и скромных надгробий разночинного люда, была ровна как каменная столешня, что являлось отменной удачей в сложном, бугристом рельефе кладбища. К тому же чудный кедр, пушистый, ровный и рослый осенял выбранное место.

Купчую справили без промедления, в ознаменование сделки оскоромились чаркою церковного кагора...


Наивен человек русский в своих чудачествах и неординарных устремлениях.
 Момент покупки куска кладбищенской землицы, стал точкой отсчёта знакомства с чиновничьей братией, которая как чёрт ладана боится нелепых чудаков с их завиральными идеями.

Аполлинарий Евграфович Битко прошёл все круги бюрократического произвола.
 Его маяли губернский секретарь и титулярные советники, он побывал на приёме у статского советника, и был выгнан взашей из приёмной тайного советника.

 Убил календарный год, но дело с мёртвой точки не сдвигалось.
 Мелочь и моль в облике коллежского секретаря, отправил-с его по докторам и лекарям. Пытались аттестовать Аполлинария человеком убогим, от умственных трудов потерявшим рассудок.
 Был грандиозный скандал, с битьём лиц в партикулярных платьях, арест, и ловкий маневр с отправкой Аполлинария к святым отцам.

Мол, раз они вам голубчик землю продали то и с них спрос!

Протопоп, а ныне протоиерей, говоря, проще настоятель храма, внимательно выслушал бедолагу.

- Милейший,  Аполлинарий Евграфович, и всё же мне не до конца ясна Ваша цель. К чему Вам при жизни приспичило копать могилу и сооружать склеп?

- Ваше высокопреподобие, да поймите Вы, наконец, есть намерения у меня соорудить могилу и склеп отличные от прочих!

Наученный горьким опытом бесконечных мытарств, Аполлинарий нынче был скуп на слова и осторожен. Взбодрило его премного то что, владыка, был первым кто вдумчиво, его слушал, пытаясь понять его мотивы, и не спешил записывать его во фрондёры, либо в сумасшедшие.

- Всё дело в том, что если я не позабочусь об этом при жизни, мои домочадцы, лоботрясы и захребетники, ни за что не выполнят волю мою!

- Хорошо, в чём заключается отличие предполагаемого сооружения?

- Только глубиной, и не более того, вместо привычной глубины, будет несколько глубже…

Аполлинарий лукавил: главное отличие должно было состоять в том, что предполагалось хоронить его сидя. Но сия дерзновенная идея чуть было не привела его в казённый дом, и озвучивать её он поостерёгся.

- Совсем забыл за нашим разговором преподнести дар Вашей епархии, Ваше высокопреподобие, мироточивая икона одиннадцатого века, переходит в нашем доме из поколения в поколение, по мужской линии, уже, дай Бог памяти, лет четыреста.

Владыка, с достоинством принял бесценный дар, обмакнул стальное перо в чернильницу и на нижайшем прошении начертал:

"Копанию могилы, быть! На участке купленном купцом первой гильдии А.Е.Божко. Под призрением отца Михаила", - после приложил красную именную печать, оставившую изящный оттиск.

Летом, обнеся частоколом участок, дабы не смущать неграмотный люд и не возбуждать досужие разговоры и пустые пересуды, начали копать. К осени могила была приготовлена. Вместо надгробия изготовили плоскую камешку, из цельного куска гранита. Камешка была более всего схожа с шайбой, по окружности каменотёсы вырезали затейливый герб и вязь дерзкой эпитафии.
 
" Сижу не понятый ни кем,
   Сижу один, так естъ, и
          Жив был с тем!"


К бабьему лету Аполлинарий Евграфович благополучно преставился.

 Всё случилось ловко и по его желанию. Приказчик Никодим, посвященный в тайные планы Аполлинария и по завещанию получивший пристойное наследство, всё обстряпал ладно.
Да и как иначе, если душеприказчик ознакомил Никодима с завещанием, которое было составлено хитро и с условием, хитрован Аполлинарий зная проныру и шельму Никодима, оговорил отдельным пунктом своё погребение, тут уж хочешь-не хочешь, а расстараешься!

Отпели Аполлинария по высшему разряду, но дома, в молельной комнате.
После, усадив на кресло-качалку, примотали сыромятными ремнями крепко-накрепко. Вечером тайно в закрытой бричке доставили на место.
Пятёрка дворовых мужиков на смоляной пеньковой верёвке аккуратно спустили Аполлинария в могилу. Установили на место камешек-шайбу, и со щедрот Никодима напились до полного беспамятства.

Минуло лет полста, после сего происшествия. Пришли в Россию другие времена. Белые сменяли красных, красные изничтожали белых. Красный комиссар и лихой рубака Марат Божко, правнук Аполлинария,  сложил свою буйную голову на брегах родной речушки Ницы. Решили с почестями захоронить Марата в родственную могилу.

Плывут пароходы - слава Марату!
Бредут пионеры - слава Марату!

Процессия нескончаема, красный кумач покрыл, как кровь христова, всё кладбище. Бьют в литавры, речи льются рекой, но пора уж и камешек подвинуть.
Заглянули комиссары с комиссаршами в разверзнутую могилу, а в глубине, в самом центре земли, аккурат рядом с магмой сидит, как ни в чём не бывало в старинном кресле-качалке Аполлинарий Евграфович Божко, купец первой гильдии!

Плюнули комиссары на землю:
- Вот ведь буржуйские причуды! Виданное ли дело – в кресле-качалке хоронить! -  камешек-шайбу на место сдвинули и прикопали героя Марата скромно на свободном участке, под алой звездочкой из консервной жестянки.

Много лет минуло и с тех пор, а Аполлинарий, надо думать, как сидел в склепе своем, так и сидит, что ж ему сделается!