Новая редакция

- 1 -

Под его ногами расстилался город. Он любил ужинать здесь – в ресторане «Седьмое небо». Самая высокая забегаловка в Москве – как раз для него. Это – отражение его жизни. Его положения.
Сейчас там, внизу – люди-муравьишки.
Копошатся, снуют. Офисный планктон и прочие неудачники после работы бегут по своим мелочным делишкам. Шлёпают по снежному месиву, идя к остановке автобуса, мёрзнут в очереди, чтобы купить билет на этот вонючий, грохочущий, забитый телами, общественный транспорт, набирают три тележки в дешёвом продуктовом магазине – про запас, а то ведь кризис, завтра всё подорожает.
А он, Павел Васильевич, – в ресторане. На вершине.
Неспешно наслаждается вкусной едой – которую не надо готовить дома, после которой не надо мыть посуду, которая не пригорит и не протухнет. У башни его ждёт автомобиль – из тех, вслед которым оборачиваются – и водитель.
Тех, внизу, сегодня вечером ждёт очередная серия телемыла, новая свара с родственниками, или – в лучшем случае – поход в кино, где, если повезёт, можно будет услышать, что говорят актёры сквозь постоянный хруст попкорна в зрительном зале.
А он поедет в свой загородный дом. Там есть всё, что нужно для хорошего вечера. Домашний кинотеатр, отличная коллекция спиртного, и телефонная книга – если он вдруг захочет, чтобы его досуг скрасила какая-нибудь знойная красавица. Естественно, не из тех, чьи фотографии висят на сайтах в Интернете. Ширпотребом пусть пользуются те, внизу. Неудачники, которые не смогли подняться над толпой – а, значит, и сами такие же идиоты, как и те, кто их окружает. А для него – штучный товар.
Или, может быть, он передумает – и не поедет домой сразу из ресторана. Перед ним открыты все пути – остаётся только выбирать.
Павел Васильевич посмотрел в окно. И ему вдруг вспомнилось, с чего всё началось…
Когда-то он был таким же, как и все. Ни рыба, ни мясо. Не бедствовал, но и не преуспевал. Работал на чужого дядю. И на своих коллег. На всех, кроме себя. Так уж вышло: к нему постоянно обращались с просьбами помочь, а он не умел – да и не хотел – отказывать. Родители воспитали его отзывчивым, готовым помочь. Говорили: «Добро к тебе вдвойне вернётся, сынок!»
Коллеги с его помощью добивались успеха, становились начальниками, переходили к конкурентам на более выгодных условиях – и забывали о нём.
И однажды мужчина понял: работать надо на себя. А остальные – что остальные? Пусть сами решают свои проблемы.
Это было трудно – но он постепенно научился говорить «нет». Отказывать в помощи, отворачиваться от протянутой руки, закрывать глаза на несправедливость.
«Люби себя, чихай на всех, и в жизни ждёт тебя успех!» - в школе эта детская присказка казалась ему верхом цинизма. Теперь она стала девизом.
И успех пришёл…
Павел Васильевич промокнул губы салфеткой, вложил в папку со счётом несколько крупных купюр, и, не торопясь, вышел из ресторана. Телохранитель незаметной тенью последовал за хозяином.
Выйдя из башни, мужчина остановился, посмотрел на звёзды.
- Ещё есть, к чему стремиться, - пробормотал он себе под нос, - и время есть, чтобы успеть.
- Помогите! Он умирает! – Раздался откуда-то слева девичий голос.
Мужчина достал из портсигара сигарету, не спеша прикурил.
- Помогите! – Снова закричала девушка. Затем он услышал, как она бежит.
- Вы слышите меня?! Помогите! – Перед ним возникла фигурка в белом платье. – Мой… мой любимый умирает! У него приступ!
Она замолчала на секунду, переводя дыхание, и мужчина услышал, как где-то в тени одной из опор башни кто-то захрипел.
Павел Васильевич затянулся, выпустил дым, и, безмятежно посмотрев на девушку, сказал равнодушно:
- Я не врач. Поищите кого-нибудь другого.
Повернулся, и пошёл к машине…

- 2 -

- Коллеги! Я рад представить вам нового руководителя вашего отдела, - гендиректор буквально сочился довольством, - хотя вы, конечно же, и так отлично его знаете, хе-хе-хе. Не первый месяц вместе работаете. За это время он успел доказать, что достоин большего, чем быть просто рядовым сотрудником. Итак – встречайте Алексея Витальевича!
Я стоял и смотрел на него. Рассматривал, как экспонат в музее… Нет, как бабочку, которую надо наколоть на булавку и поместить в коллекцию. Да, пожалуй, именно так.
Лёша улыбался во все свои тридцать два лошадиных зуба, и не подозревал, о чём я сейчас думаю…
Он появился с полгода назад. И ведь ничем особенным вроде не выделялся – а к начальству в душу пролез каким-то образом. Шеф то и дело Лешу в пример ставил – мол, ну такой умник-разумник, что дальше некуда.
Ну да, не дурак, это верно. Но здесь все такие. А есть и поумней. Но именно Лёше стали поручать разные проекты. И вскоре мы поняли – быть ему нашим начальником.
Народ побухтел-побухтел, да и смирился. А я стал думать, что делать.
Можно было вступить с ним в честное соревнование. Я-то в компании работал давно, а опыт не пропьёшь. Но… но я видел, что это бесполезно. Шеф уже всё решил. Зря я незадолго до прихода Лёши пахал, как лошадь, зная, что место руководителя вот-вот освободится.
Кресло опустело, но мне его не предложили – ведь у нас уже был Лёша…
Тогда я стал думать, как поставить на место этого выскочку. Мне было всё равно, каким образом добиться успеха. В вопросах типа «Я или они» меня никогда не волновало, что будет с ними. И способ вскоре нашёлся. Высокоморальные личности его осудили бы – ну да это их проблемы…
Поэтому я смотрел на сияющего Лёшу, которого шеф похлопывал по плечу, и улыбался в ответ. Совершенно искренне притом.
Просто не ему, а себе.
Я знал, что совсем скоро Лёша могучим отеческим пинком будет выдворен из кабинета руководителя. Скорее всего, инерции хватит и на то, чтобы он совсем покинул нас. Но даже если нет – выше младшего помощника старшего дворника ему уже не подняться. Зарплата будет соответствующей.
Я кинул взгляд на его стол. Там стояла рамка с фото. Со снимка улыбались жена Лёши и сын.
- Не того ты выбрала, милочка, - пробормотал я, усмехаясь, - Ну да что уж теперь. Терпи.

- 3 -

Он положил вилку и нож на тарелку, отодвинул её себя – и потянулся к блюду с пирожными…
Мужчина любил их с детства. Если мать приносила сладости вечером домой, – что случалось нечасто – то у сына был праздник. Впрочем, и другая еда мальчику была по душе.
До поры до времени родители пытались хоть как-то ограничивать сына, чтобы уберечь его от полноты – но когда парень подрос, делать это стало невозможно. То, что Джон недобирал дома, он с лихвой восполнял на улице. Что там творилось при этом с его фигурой, ему было безразлично.
А потом наступила райская жизнь – когда юноша начал жить отдельно. Он смог есть когда хочет, что хочет, и сколько хочет.
Однажды родители всё же добились, чтобы сын прошёл медицинское обследование. Этой победе предшествовала долгая осада по всем правилам фортификации. Отец бомбардировал отпрыска логическими выкладками и фактами, мать атаковала выбросами эмоций и орошением слезами.
Джон согласился – он хотел, чтобы его, наконец, оставили в покое.
На заключительную консультацию родители пришли, преисполненные самых мрачных опасений. Сын же был абсолютно спокоен – он только что отлично перекусил тремя бигмаками и парочкой больших порций картошки фри, и больше его ничего не волновало.
«Ну что я могу вам сказать, - врач ободряюще улыбнулся родителям Джона и ему самому, откинулся на спинку стула, и сцепил руки на намечающемся животике, - Ваш сын здоров, хотя это, безусловно, может показаться вам странным. Но вот передо мной лежат результаты обследования. Да, есть некоторые проблемы – но это следствие, а не причина избыточного веса. А так… ваш сын много ест просто потому, что ему это нравится.
- Но, доктор… - мать умоляюще посмотрела на него, - может, как-то…
- Моя жена хочет сказать, - отец пришёл ей на помощь, - что нашему сыну надо малость вкрутить мозги. Чтоб он перестал столько жр… кхм, есть. Я знаю, сейчас такое делают.
- Да, делают, - врач кивнул, - но ваш сын уже совершеннолетний. Мы не имеем права провести процедуру без его согласия.
- Сынок, - мать повернулась к Джону, - ведь ты же согласен, правда?
Он покачал головой и улыбнулся.
- Нет, мам. Не нужно мне это. Я обследование прошёл, доказал вам, что здоров?! Доказал. Ну и отстаньте от меня теперь.
Джон поднялся, поблагодарил врача, и вышел, не оборачиваясь».
С тех пор родители оставили всякие попытки повлиять на сына…
Джон смаковал второе по счёту пирожное, и смотрел на третье, когда ему вспомнился недавний разговор с коллегой – девушке он, кажется, понравился. Почти.
«Джон, послушай, а ты, наверное, просто не можешь не есть так много, да? – она смущённо смотрела на него, пытаясь понять, не обидела ли своим вопросом.
- Вовсе нет, могу, - ответил он, отправляя в рот очередной кусок жареной свинины, - просто не хочу. Мне нравится есть.
- Но… - она слегка покраснела и отвела взгляд в сторону, - но, наверно, трудно найти девушку, которой бы понравился такой… такой большой парень.
Джон откровенно забавлялся, глядя на неё. Любопытство и смущение боролись за господство на лице девушки, и результат боёв – выражение – был весьма интересным.
- Может, и трудно, - он намотал на вилку побольше спагетти, аккуратно донёс до рта и начал тщательно пережёвывать, - но я не беспокоюсь. Мне неважно, как я выгляжу, и кому это нравится, а кому нет».
- Да, так оно и есть, - пробормотал Джон себе под нос, берясь за третье пирожное, - Мне это неважно, и я буду есть, сколько хочу.

- 4 -

Ей было хорошо. Она предвкушала сегодняшний вечер. О, женщина была уверена – это будет нечто восхитительное!
Волшебное, безграничное, незабываемое.
Дикое, необузданное, сметающее на своём пути все преграды.
Новое, неизведанное, давно желанное…
На её губах возникла мечтательная улыбка. Из-под полуприкрытых век она бросила взгляд на каминные часы. Ждать оставалось недолго.
Всё уже было распланировано, необходимые дела сделаны заранее – оставалось только как-то провести оставшиеся до назначенного момента полчаса.
Она лениво встала, подошла к бару. Неспешно оглядела стоявшие там бутылки. Потянулась было к одной из них – за стеклом переливалась в свете небольшой настенной лампы жидкость янтарного цвета – но, покачав головой, убрала руку.
- Всему своё время… - тихо прошептала женщина, - всему своё время.
Она повернулась и взглянула в зеркало. Там отражалась невысокая, изящная фигурка. Рождение двух сыновей не оставило почти никаких следов – разве что бёдра слегка раздались. Но это женщину ничуть не портило. Скорее, наоборот – во всяком случае, если судить по тому вниманию, которое ей оказывали мужчины.
И она отвечала им взаимностью. Если, конечно, мужчина был привлекателен, умён, и имел деньги, чтобы ухаживать за ней.
Женщина ограничивалась этим весьма скромным набором качеств – расширив список требований, придётся отвергнуть многих кандидатов. А она не любила упускать шанс насладиться жизнью.
Среди её мужчин были молодые и зрелые, холостые и женатые, весёлые и серьёзные, романтики и прагматики… Разные.
Она помнила их всех – и любила перебирать воспоминания, лёжа вечерами в ванной.
Вот и сегодня… Да, сегодня ей предстояла совершенно особенная встреча. Такого у неё ещё не было. В её воображении возникла восхитительная картина, и женщина ощутила, как по телу прокатилась лёгкая дрожь.
Накануне она встретила в кафе, куда ходила обедать на работе, трёх совершенно невероятных мужчин. Каждый из них заслуживал её внимания и по отдельности – а уж вместе…
Им и ей не понадобилось много времени, чтобы понять друг о друге самое главное.
И вот уже совсем скоро она выйдет из дома, чтобы отправиться на встречу с ними. На прикроватной тумбочке лежит записка, а верная подруга предупреждена. Всё будет хорошо.
Нет, она не боялась скандала или чего-то в этом роде. Но ей не нравились громкие голоса и перекошенные лица со слезами на глазах. Это так неэстетично.
Женщина подошла к небольшому журнальному столику, на котором лежала её сумочка. Открыла, заглянула внутрь – полюбоваться и заодно проверить.
Всё было на месте – наручники в мягкой замше, полумаска, кое-какие другие мелочи, которые ей посоветовали купить в магазине, куда она зашла накануне вечером.
Женщина довольно улыбнулась.
И, взяв сумочку, повернулась к выходу из комнаты. Она решила выйти пораньше – сидеть на одном месте стало совершенно невозможно. Тело требовало движения, действия. За неимением лучшего – пока! – женщина выбрала пешую прогулку.
От входа донёсся лёгкий скрежет ключей в замке. Кто-то уверенно, привычным движением, открывал дверь.
Она чуть вздрогнула и посмотрела в ту сторону.
- Как некстати, - прошептала женщина. Она чуть нахмурилась, но почти сразу же её лицо вновь приняло умиротворённое выражение, - впрочем, ничего страшного.
Дверь открылась. На пороге стоял мужчина, а на его плечах сидели два мальчика. Все трое радостно улыбались.
- Мама! Привет! – Тот паренёк, что сидел слева, ловко спрыгнул на пол и подбежал к ней. – А мы уже приехали! Пойдём сегодня в парк все вместе? Помнишь, мы договаривались, что будем пускать воздушного змея?
Женщина присела, обняла сына, и легонько похлопала его по спине.
- Михаэль, я прошу у вас прощения – у тебя, у Ганса, у папы – но мне сейчас надо уходить. Ты понимаешь, моя подруга Грета позвонила – помнишь её? Ну вот, она говорит, что ей нужна моя помощь. Кажется, у неё что-то случилось, Михаэль. Вы уж не обижайтесь, любимые мои – в следующий раз мы обязательно запустим воздушного змея. Давайте… давайте в субботу?
Мальчик отстранился от матери, внимательно, не по-детски серьёзно посмотрел ей в глаза.
- Ты так часто уходишь, мама. Почему-то твои подруги ну никак не могут ничего сделать без тебя. Как же они справляются, когда тебя нет рядом?
Он вздохнул.
- Ладно, мам, иди. Но если в субботу позвонит твоя подруга – ты же не пойдёшь с ней? Ты пойдёшь с нами, запускать змея?
- Конечно, мой милый, - женщина взъерошила его волосы, и встала.
Встретилась взглядом с мужем. Прошло уже десять лет со дня их свадьбы, но он оставался всё так же по-мальчишески красив. Хотя назвать его безусым юнцом вряд ли хоть кому-нибудь пришло в голову.
И заниматься с ним сексом было всё так же приятно.
Она подошла поближе, прикоснулась губами к его щеке. Муж ссадил второго сына на пол, выпрямился, и положил руки ей на талию.
- Клаудиа, - тихо сказал он ей на ухо, - ведь ты же обещала. Уже не в первый раз. Они так ждут…
- Я знаю, милый, - безмятежно ответила она, - знаю. Но, понимаешь, Грета… она такая неловкая. Мне её так жалко.
- Значит, Грета, да? – переспросил он, и в его голосе ей почудилась какая-то странная горечь.
- Ну, конечно, Грета, кто же ещё?
- Никто, Клаудиа… никто.
Он убрал руки.
- Иди, мама, мы будем ждать тебя, - его губы слегка дёрнулись, затем одним рывком растянулись в улыбку. И застыли.
- Мы будем ждать тебя! – завопили хором сыновья, подбегая к отцу и повисая на его брючном ремне.
Женщина помахала им рукой, повернулась, и стала спускаться по садовой дорожке к улице.
- Пойдёмте, ребята… поиграем… - раздался за спиной глухой голос.
Клаудиа поёжилась – но уже в следующий миг на её губах появилась предвкушающая улыбка.
Её ждал восхитительный вечер, и она не собиралась опаздывать ни на секунду…

- 5 -

Мы сидели на диване и смотрели телевизор. Наши играли с «Миланом». Шёл второй тайм.
Не отрывая взгляда от экрана – ничья, наши в атаке! – я нашарил на столе бокал с пивом и сделал большой глоток.
Краем глаза я заметил, как Марко сделал то же самое.
- Ну! Давай, беги! Беги-беги-беги! – заорал я, когда наш нападающий получил мяч. Перед ним было открытое пространство – он мог прорваться к воротам!
- А-а-а-а-а-х!.. – разочарованно протянул Марко мигом спустя. Игрок так и не сумел сделать ничего путного. Он замешкался, а когда, наконец, сообразил, что надо делать, перед ним уже оказался миланец.
Мы с другом понимающе посмотрели друг на друга. С такой игрой хоть бы ничейный счёт удержать – какая уж там победа.
- Да, не тот уже клуб, что раньше, - вздохнул Марко, - А помнишь, Джузеппе, как раньше было, а?
Я отпил пива и кивнул головой. Что тут говорить – и так всё ясно.
- Но болеть мы за него не перестанем! Это – наш клуб! Мы – лучшие! – с пафосом воскликнул он – и на моём лице появилась усмешка, которую я постарался скрыть.
В этом весь Марко. Он почему-то считает, что именно такая наивная детская вера в чудеса поможет нашим вернуть себе былую славу. И ведь уже не ребёнок – а всё равно… Верит. По-настоящему верит. Забавный он…
Я снова уставился в экран телевизора. Как бы то ни было – а тут нельзя пропускать ни секунды матча. Когда играют такие команды, всё что угодно может произойти когда угодно.
В дверь позвонили.
Я посмотрел на часы. Ага, понятно. Скорее всего, перед дверью стояла Лаура, моя девушка. Я совсем забыл, что мы с ней должны были встретиться сегодня днём.
Я пожал плечами. Конечно, я её любил – но не мог же я пропустить матч! Она должна была это понять. Раньше понимала, во всяком случае.
Снова раздался дверной звонок – как раз когда наши отбивались от очередной атаки «Милана»!
- - Джузеппе? – друг ткнул меня локтем в бок.
- У неё есть ключ, -  отозвался я, продолжая следить за игрой. Марко, джентльмен чёртов – при виде любой юбки теряет голову и превращается в какого-то рыцаря из баллад. И ладно бы сам выворачивался наизнанку – так нет, и других за собой тянет.
Краем глаза я заметил, как Марко встал и вышел в коридор. Я покачал головой, и отпил ещё пива.
Наши успешно завладели мячом, и теперь шли вперёд. До конца основного времени оставалось всего три минуты. Ещё три – только три! – добавил главный арбитр. А нам так была нужна победа!
Я задал себе вопрос – хватит ли этого времени, чтобы забить миланцам хоть один гол? – но так и не успел ответить на него.
Дверь открылась, и на пороге появилась Лаура…
Тихая, скромная девушка. Этим она мне и понравилась, когда мы только познакомились. Не капризничала, не строила из себя суперзвезду. Вскоре оказалось, что и денег на неё много тратить не надо. Главное – регулярно говорить, что я её люблю, ну и прочие нежности. Что ж, это мы всегда пожалуйста. Очень удобная девушка – сказал я себе тогда.
А потом… потом как-то так оказалось, что комплименты, которые я говорил потому, что надо, стали словами, которые будто сами вылетают изо рта. Будто их говорит сама душа. Короче говоря, я втрескался по уши.
По крайней мере, такого со мной ещё ни разу не бывало. Я даже футбол стал чуть реже смотреть.
Но на этот раз… на этот раз я никак не мог пропустить матч. В случае победы наших, они могли ещё побороться за победу в чемпионате.
- …мый… - тихо сказала Лаура, подходя ко мне. Я не разобрал, что она там сказала – моё внимание было приковано к игре. – Я …ебя жд...а
- …и вот он снова получает мяч, и рвётся к воротам! Перед ним – пустое пространство, он может…
- Лю…ый?.. – она сделала ещё шаг ко мне.
- …наперерез выскакивает защитник! Пас! Теперь мяч у двадцать третьего номера! Ещё немного – и можно будет…
- На …ице …ждь. Я пр…м…кла, п…ка ж…ала.
- …отдаёт партнёру!.. Удар!.. Вратарь забирает мяч!.. Он выбивает мяч далеко в поле!.. Нападающий «Милана» подхватывает его!.. Начинается контратака!
Весь мир перестал существовать для меня. И все люди в нём – включая Марко и Лауру. Их судьба меня не интересовала. Мир мог целиком провалиться в преисподнюю – главное, чтобы осталось футбольное поле, на котором шла игра, и мой телевизор, по которому идёт трансляция.
- …мый. П...ему …ы н… шёл?..
Лаура немного сместилась, и закрыла от меня левую часть экрана – как раз ту, где были наши ворота! Я молча наклонился направо.
- «Милан» бросил вперёд все свои силы! Передача на левый фланг!.. Тут же обратно на середину поля!.. Снова пас в одно касание – на правую сторону поля!.. Защита хозяев, кажется, растерялась!..
- Любимый. Ну ответь мне, прошу, - Лаура заговорила чуть громче, и на этот раз я всё услышал. Она встала прямо передо мной, полностью загородив экран.
- …проскакивает за спинами защитников!.. Бьёт!.. Г-О-О-О-О-О-Л!!! За две минуты до конца дополнительного времени – гол! Милан впереди – 2:1!
- Любимый…
- Дура! Дура, дура, дура! – в бешенстве заорал я, вскакивая с дивана. Я ненавидяще смотрел на неё, видел, как в её глазах появляются слёзы – но в то же время наблюдал за этим отстранённо. Словно бы она была на киноэкране, а я сидел в зале. Мой гнев искал себе выход, и мне было всё равно, каким он окажется.
- Дура! – Я схватил её за плечи и встряхнул, - Куда лезешь?!
Я задыхался, мне не хватало слов.
- Дура! Уходи! Уходи навсегда!
Она наконец заплакала. Тихо, почти беззвучно. Слёзы просто катились из её глаз. А затем она развернулась и пошла к выходу.
Но я догнал её и, ещё раз встряхнув, повернул к себе.
- Ты хоть понимаешь, почему ты дура?! Понимаешь?! Отвечай, дура!
Она кивнула. У неё дрожали губы.
- Отвечай!
Лаура вдруг замотала головой – так, что волосы полностью скрыли её лицо – и, внезапно вырвавшись из моих рук, выбежала из комнаты. Почти сразу же раздался хлопок входной двери.
А затем мимо меня прошёл Марко. Не попрощавшись.
Дверь хлопнула во второй раз.
Но я не расстроился. Гнев нашёл свой выход, и теперь внутри меня было пусто. Ничто не тревожило мою душу.
Я лёг на диван и закрыл глаза…

- 6 -

«…ещё сотенка – на следующей неделе, и ещё две – в конце месяца... Х-х-х-орошо!» - закончив подсчёты, я с наслаждением потянулся и хрустнул пальцами. Как же приятно считать деньги в своём кармане – когда ты их туда кладёшь!
Последние несколько месяцев оказались весьма прибыльными. Народ пёр косяками. И все надеялись, что я помогу им решить их проблемы.
- А я же добрый, я никому не могу отказать! – усмехнувшись, сказал я, мечтательно глядя в потолок, - Как не протянуть ближнему своему руку помощи… конечно, если в его руке зажата пачка денег, хе-хе-хе!
Я повернулся к монитору компьютера и залез на сайт, предлагавший обзавестись виллами на побережье Испании и на Канарских островах. У меня уже были дома в Греции и Турции, – конечно же, оформленные не на меня – но хорошего не бывает много.
Я просмотрел несколько объявлений. На одном из них, подумав, решил остановиться поподробнее. Вилла оказалась богатенькая. Да и расположение было удачное.
Из динамика на столе донёсся шелест бумаг и шорох одежды.
- Слушаю вас, - раздался профессионально-вежливый голос моей секретарши.
- Виктор Васильевич у себя? Мы бы хотели поговорить с ним, - мужской голос звучал не очень-то уверенно, - Понимаете, мы здесь уже были, но…
Он замялся и не стал заканчивать фразу.
Всё-таки хорошая это штука- микрофоны да видеокамеры в холле. Я установил их где-то год назад, и с тех пор ни разу не пожалел.
Это так полезно – посмотреть на посетителей, послушать их разговоры… Уже становится понятно, сколько они смогут дать.
А помимо всего прочего – наблюдать за ними так забавно…
- Да, он у себя. Одну минуточку, - секретарша медленно (о да, она у меня умница! И притом обходится не так уж и дорого) – потянулась к коммутатору, давая мне время выключить звук, идущий с микрофонов.
- Виктор Васильевич. К вам пришли.
- Спасибо, Алла. Пусть войдут через 10 минут.
Я откинулся на спинку кресла и посмотрел на экран.
- Вот уж точно – никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Кажется, на носу – приятная неучтёнка, дружище! – пробормотал я.
Эти двое – муж и жена – были у меня недели полторы назад. Их сын попал в весьма неприятную историю. Я не помнил в деталях, что именно с ним стряслось – не хватало ещё держать в голове проблемы всех, кто приходит сюда! – да это и не было нужно. Достаточно знать, кому надо позвонить, чтобы человеку помогли.
Кажется, там было что-то, связанное с наркотиками, вымогательством и убийством при этом самом вымогательстве.
Перед моим внутренним взором промелькнула страница из дела – и я вдруг вспомнил.
Ну да, точно. Когда они ушли, мне почему-то стало интересно, что же произошло с их непутёвым отпрыском - из путаных объяснений парочки мало что можно было извлечь. Кроме суммы, которую с них можно было взять.
Прочитав дело, я понял – парня подставили. Сначала – свои, подельнички, затем – наши бравые менты. Которым куда проще и выгоднее было повесить всех собак на того, кого уже схватили, чем искать настоящих преступников. Хотя, конечно же, в районной прокуратуре понимали – невиновного на зону отправляют.
Ну да кого это у нас останавливало?
Если за бесплатно – почти никого. Кушать-то всем хочется.
Тогда родители, услышав о сумме, в ужасе переглянулись и молча вышли. Я решил, что больше они не придут.
Но они всё же вернулись.
Значит, дела у их пацана оказались совсем плохи.
Я улыбнулся – день определённо обещал стать удачным. И прибавил громкость звука, идущего с микрофонов.
-…что делать? Иначе он… - мужчина пожал плечами, и ссутулился.
- Да… - женщина говорила очень тихо, почти шептала, и я напрягся, стараясь не упустить ни одного её слова, - но, Коля, как же нам дальше быть потом? У нас и раньше хватало долгов… Квартира та же по ипотеке этой, будь она неладна. А теперь…
Она всхлипнула.
- Где жить-то будем, Коль?..
 Мужчина снова пожал плечами, обнял жену, прижав к себе.
- Снимем комнату в общежитии, - сказал он, наконец. Покосившись на Аллу, понизил голос и с плохо скрываемой злостью добавил: - Можно подумать, у нас богатый выбор! Что, там его оставлять, что ли?! Одни козлы засадили, другие – не хотят выпускать, пока их не озолотишь!
- Да, да, ты прав, не оставим, Коль, - она мелко закивала, соглашаясь.
- А за козла ты ответишь, - усмехнулся я, отключая звук и картинку, - придётся тебе ещё пятёрку сверху мне отдать. Если б не я – как бы ты сына выручал, а? К тебе тут навстречу, с душой нараспашку, а ты – козлом обзываться. Нехорошо, хе-хе-хе!
Я нажал на кнопку на коммутаторе.
- Слушаю, Виктор Васильевич.
- Пусть заходят, Алла.
Двери отворились, и они вошли.
- Здравствуйте, Виктор Васильевич, - жена по-прежнему говорила тихо и смотрела в пол.
- Здравствуйте, Виктор Васильевич, - повторил муж. Он тоже избегал смотреть мне в глаза.
- Здравствуйте, здравствуйте! – Я широко улыбнулся, встал с кресла, и подошёл к ним, протягивая мужчине ладонь для рукопожатия. Чуть усмехнулся, глядя на то, как он замялся на миг, а затем с обречённостью идущего на казнь пожал её. И тут же спрятал руку за спину – должно быть, вытирал.
Ну да хрен с ним.
- Мы согласны, Виктор Васильевич, - глухо проговорил мужчина. Молодец, не стал тянуть кота за хвост, - Но… но мы прямо сейчас не можем отдать вам… всё. Понимаете, нам надо… надо кое-что продать. Пока только часть… небольшая.
- Понимаю, как же не понимать, - я изобразил на лице сочувствие и покивал головой, - Я согласен подождать – ведь вы же не станете меня обманывать. Кстати, вынужден вас немного огорчить.
Они оба как по команде вскинули головы и впервые посмотрели прямо на меня. Я потянул паузу, наслаждаясь их испугом.
- Обстоятельства несколько изменились, Николай. Появились проблемы. Ничего серьёзного, уверяю вас, всё можно быстро уладить! Но это увеличивает цену вопроса на пять.
Женщина вздохнула с облегчением – и всхлипнула.
- Я уж думала, с Ванечкой что-то случилось… - сквозь слёзы прошептала она, - А деньги… что ж, теперь уж поздно вспять поворачивать. Продадим квартиру…
- Аня! – шикнул муж, но та лишь устало отмахнулась.
- …продадим и ещё что-нибудь. Вы, Виктор Васильевич, главное, сына нашего выручите.
- Выручу, не сомневайтесь, - я ободряюще улыбнулся, - Когда со мной по-честному, и я по-честному.
Мужчина еле слышно хмыкнул, а затем, открыв портфель, достал оттуда тонкий прямоугольник в обёртке из газетного листа.
- Вот… то, что есть сейчас.
- Отлично! Лиха беда начало! Ну, не смею вас задерживать. Ведь у вас, должно быть, много дел. Буду ждать вас здесь. Как у вас появятся основания для встречи – приходите, милости прошу!
И, на краткий миг поймав взгляд мужа, я снова улыбнулся…
А едва за ними закрылась дверь, я бросился к столу и включил подслушивающую аппаратуру.
-… надо было говорить о квартире, Аня?! Зачем?! – шипел мужчина.
- Я подумала – вдруг он… вдруг он попросит поменьше, когда узнает, что мы… что нам жить негде будет.
- Как же! Держи карман шире! – ухмыльнулся я, садясь в кресло, - Ведь это ваши проблемы. Сами ко мне пришли, никто не заставлял.
И я повернулся к монитору – мне хотелось ещё раз осмотреть ту виллу на Канарах…

- 7 -

Он лежал на спине и смотрел в небо. Оно вполне соответствовало настроению человека…
Плотное одеяло, сотканное из тяжёлых, низких, тёмно-серых туч. Ни разрывов, ни изменения цвета. Совершенно ровная, безнадёжно однотонная пелена.
Смотря на неё, легко было забыть, что там, выше – небо, солнце, луна и звёзды. Бескрайний простор, зовущий душу расправить крылья и потянуть за собой тело – вперёд и вверх, к воплощению мечтаний.
Такие тучи – уныло-одинаковые – придавливали к земле. Прессом вгоняли в неё по уши. Лишали свободы.
Пелена шептала: «Сегодня – то же, что и вчера. Завтра ничего не изменится. Каждый новый день – лишь повторение того, что уже было. Тщетны все старания – это лишь напрасная трата сил. Успокойся, не сопротивляйся… Спи»…
Человек смотрел в небо. Но не видел его. Взгляд застыл на одной точке.
В голове медленно, тягуче, колыхалось одеяло туч – в такт мерному дыханию мужчины. Под этим покрывалом гибли мысли и желания – но их предсмертные муки оставались незамеченными.
Иногда на поверхность всплывали из глубин воспоминания. Правда, с каждым днём всё реже и реже. И трепет, который поначалу при этом возникал в душе, становился всё слабее.
Человек не возражал. Жить, погрузившись в апатию, было проще.
Вряд ли бы его кто-нибудь узнал, если бы увидел сейчас. А если бы узнали, то крайне удивились бы и – возможно – начали бы сочувствовать. Ещё совсем недавно мужчина уверенной поступью двигался вверх по карьерной лестнице. Да и с личной жизнью был полный порядок.
Человек не хотел таких встреч.
Он вообще ничего не хотел. Инстинкты, которые порой заставляли его искать еду или отправлять естественные надобности тела, были не в счёт.
Мужчина даже начал понемногу забывать, что несколько лет назад ввергло его в такое состояние…
Кладбище.
Дождь.
Два гроба.
Большой и маленький.
Стук комьев земли.
Жгучее пламя бьётся в груди…
Сейчас огонь не горел. Тяжёлые волны безразличия погребли его под собой. Человек, не протестуя, опустился на дно трясины, и позволил убаюкать себя.
Мужчина знал – если бы он только захотел, он мог бы вернуться к жизни. Начать её заново. Оставить болото и боль за спиной.
Раньше он видел, как это делали другие люди.
Но человек не хотел.
«Какая разница, на вершине ты, или нет? - шептала пелена туч, - Никакой. Ведь конец пути одинаков для всех».
Он был согласен с ней. Мужчину также не волновало и то, как он выглядит со стороны, что думают о нём другие люди.
Поэтому любое, пусть даже самое незначительное движение, человек совершал только тогда, когда это становилось совершенно необходимым. Говорить о преодолении болот не имело смысла.
Он лежал на спине и смотрел на небо. Это было легко – это не требовало от него никаких усилий…

*   *   *

Он смотрел на них сверху вниз. Зрение позволяло увидеть каждого – несмотря на высоту.
Мужчина нахмурился, чуть заметно покачал головой.
«Их стало слишком много…»
Люди внизу суетились, сталкивались, мешали друг другу. То и дело кто-то из них падал – таким очень редко помогали встать. Как правило, толпа затаптывала их. Но не по злобе – просто у людей было полно своих забот. А вот времени не хватало.
«Старые правила забыты…»
Порой кому-то удавалось вскарабкаться на плечи к соседу. Таких почти сразу же старались стянуть вниз – чтобы занять их место. Одна за другой вспыхивали драки. Ему было видно, что далеко не всегда люди отдают себе отчёт в причинах вражды.
«Нужны новые…»
Он развернулся и пошёл прочь.
«Их не должно быть много…»
Мысли сменяли одна другую в такт размеренным шагам.
«Хватит и одного…»

*   *   *

- …и в начале нашего выпуска – о главной теме дня.
Ведущая информационной программы делает небольшую паузу, поворачивается к другой камере.
Я киваю ей и цепляю вилкой очередной кусок яичницы. До выхода на работу остаётся всего ничего, и мне надо торопиться.
Впрочем, почти как всегда – а всё потому, что после звонка будильника я люблю ещё минут десять поваляться. Хотя знаю, что времени и так в обрез.
В итоге выпуск новостей я, как правило, не смотрю, а слушаю – и в этом похож на внушительную кучу моих соотечественников.
- Сейчас опять, небось, про президента или премьера расскажут. То ли поехали куда, то ли сказали что-то, - бурчу себе под нос и отхлёбываю чай из большой кружки.
- Ни Ватикан, ни Русская Православная Церковь пока никак не комментируют загадочный случай, который произошёл сегодня ночью. Единственное заявление, которое сделали католики на этот час – они тщательно изучают все обстоятельства произошедшего.
Я ощущаю, как где-то в душе осторожно просыпается и приоткрывает один глаз интерес.
- Чего бы это у них такого стряслось, что аж первой новостью дают? – спрашиваю я у ведущей.
На экране появляется группа католических священников. Камера берёт крупный план – и становится видно, что они, мягко говоря, в шоке. Руки трясутся, губы прыгают. Один из святош замечает, что их снимают, и начинает бурно жестикулировать – должно быть, просит убрать камеру.
- А вот христиане во всём мире – вне зависимости от конфессии – назвали это чудом. Во многих городах России прошли стихийные крестные ходы – их организовали сами верующие. Были слышны призывы собрать Поместный собор.
Ведущая снова делает паузу. А я уже не помню про яичницу, и про работу тоже забыл.
- Напомню, ночью из разных уголков планеты стали приходить сообщения, которые вначале сочли искусным розыгрышем. Но от этой версии вскоре пришлось отказаться.
На экране возникает внушительный  раскрытый фолиант. План не слишком крупный, и я пока не могу рассмотреть, что же написано на его страницах. Но вот камера начинает наезжать на книгу – ещё немного, и можно будет разобрать…
- Все корреспонденты заявляли одно и то же: из религиозной литературы исчез список семи смертных грехов.
Я замираю. А потом, словно очнувшись, бросаюсь к телевизору – поближе к книге.
- Вместо него появилась новая запись. Она гласит, цитирую:
Бегу глазами по буквам, которые не очень-то хотят складываться в знакомые слова, и вместе со мной читает ведущая:
- Равнодушие. Ибо даёт оно волю всем иным грехам. Конец цитаты.


21 апреля - 6 мая 2009 г.