Дорино горе

                ДОРИНО   ГОРЕ.
 
Теперь Вы знаете, кто такой был Саша, и почему память за него мы поклялись не расплескать из сосудов своих душ. Это потому что, умирая, ни один из наших не воплотится в пароходы, строчки и другие добрые дела. Но пока жива она, память, еще есть надежда, что и твоя смерть задержится, потому как ты есть облеченный заботой по сохранению исчезнувшей жизни, которая теперь уже твое достояние и богатство. И коль ты еще не поделился щедро и без остатка всем тем наследством, что досталось, не в праве никто, и Бог в том числе, посягнуть на твое бытие, в котором предназначенная функция не исполнена до конца.

 И кто знает, быть может, борясь с забвением  на земле всего сущего, мы тем самым продлеваем и свое существование. Потому, что после нашей кончины кто-нибудь постарается столь же яростно и за нас, помогая на некоторое время задержаться на свете. А посему и Саша Ледокол жив, жив до тех пор, пока мы не сдадимся, устав по старости или болезням за него бороться. Ведь ничто в этой жизни не исчезает бесследно: и дуновение ветерка, и холодок майского утра, и стыдливая красота распустившейся на пустыре ромашки. И, конечно же, ты, Одесса…

Сейчас ты болен, мой город. Я смотрю на неухоженные улицы и думаю, что мы сами во многом виноваты пред тобою, Одесса. Что скажите Вы за сыновей, что, стремясь отделаться от обязательств перед родитель¬ницей, покидают несчастную? Уезжают, когда изнемогшая от тягот женщина более всего нуждается в помощи и участии? Где он, разбитной певец балаганный, что прославлял свою улицу, прилюдно с эстрады клялся не переезжать с Мясоедовской? Должно быть, все поет ту же песнь во иных широтах, в другом ресторане, где обслуживание классом выше. Там вызывает он приступы удушающей ностальгии иных патриотов покинутого города.

Я рассажу вам за то, как надо любить Одессу, и почему Саша Ледокол не слинял за бугор, когда возможность предоставлялась. Как пьяницы с нашего хутора показали благородство натур и высокий ПОТЕНЦИАЛ НЕЗАТРЕБОВАННЫХ ОБЩЕСТВОМ ВОЗМОЖНОСТЕЙ. И НЕ ИХ В ТОМ ВИНА, ЧТО ОКАЗАВШИСЬ НА ДНЕ, ОНИ НЕ НАШЛИ В СЕБЕ СИЛ, ЧТОБЫ ВЫКАРАБКАТЬСЯ, ПОТОМУ КАК ТА ЖИЗНЬ, КОТОРОЙ ОНИ БРЕЗГОВАЛИ, НЕ ПРЕДОСТАВЛЯЛА ШАНСА. БЫТЬ МОЖЕТ, ПОСЛЕ МОЕГО РАССКАЗА ВЫ СТАНЕТЕ БЛАГОСКЛОННЕЕ К ВЫПИ¬ВАЮЩЕМУ ЧЕЛОВЕКУ. ВЕДЬ ДЛЯ МНОГИХ ИЗ НИХ ПИТИЕ – СПОСОБ САМОУТВЕРЖДЕНИЯ. ОСТАВИВ ЕГО, ИМ ПРИШЛОСЬ БЫ ПРИЗНАТЬ СЕРЬЕЗНОСТЬ УСТАНОВОК ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ, К УСТОЯМ КОТОРОЙ ОНИ ОТНОШЕНИЯ НЕ ИМЕЛИ.

 БРАТЬЯ МОИ! НАУЧИТЕСЬ ОТЛИЧАТЬ ТАКИХ ВОТ ФИЛОСОФОВ СРЕДИ ПРОПОЙЦ БЕЗ ПРИНЦИПОВ. ЗАГЛЯНИТЕ В ГЛАЗА ЗАБУЛДЫГЕ, ПРОСЯЩЕМУ У ВАС НА ОПОХМЕЛКУ. И, ЕСЛИ ПОСЛЕ МОЕЙ ИСТОРИИ В ВАШЕЙ ДУШЕ ЗАШЕВЕЛИТСЯ ЧЕРВЯЧОК СОМНЕНИЙ, - ПОЖЕРТВУЙТЕ МАЛЫМ, И ВАМ ЗАЧТЕТСЯ. СЛУШАЙТЕ…

 МЫ ИСКАЛИ ПУСТЫЕ БУТЫЛКИ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СДАТЬ ИХ И НА ВЫРУЧЕННЫЕ ДЕНЬГИ ОПОХМЕЛИТЬСЯ, ПОТОМУ ЧТО ИНОГО ВЫХОДА НЕ ОСТАВАЛОСЬ. НАМ ПРИШЛОСЬ ПОНЕРВНИЧАТЬ, ВЕДЬ МЫ НАМЕРЕВАЛИСЬ ПОЛУЧИТЬ ПО ДВЕНАДЦАТЬ КОПЕЕК ЗА БУТЫЛКУ, А НЕ ДЕСЯТЬ, КОТОРЫЕ  ВСУЧАЛИ ПРИЕМЩИКИ. ИСКОМЫЕ ДВЕ БУТЫЛКИ ПРИМОРСКОГО ПОРТВЕЙНА СТОИЛИ ДВА РУБЛЯ ДЕВЯНОСТИ ЧЕТЫРЕ, Т.Е. РОВНО ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ПУСТЫХ БУТЫЛОК. ИХ ЖЕ У НАС БЫЛО ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ. МЫ ГОТОВЫ БЫЛИ ПОЖЕРТВОВАТЬ ОСТАЮЩИМИСЯ ШЕСТЬЮ КОПЕЙКАМИ, НО НИКАК НЕ БОЛЕЕ, ПОТОМУ КАК ИНАЧЕ НЕ ХВАТИЛО БЫ НА ПОЛБУТЫЛКИ НА БРАТА. НАМ БЫЛО ТЯЖЕЛО, И ИНЫХ ДЕНЕГ НЕ БЫЛО. А  ПРИЕМЩИК ЯША НИКОГДА НЕ ДОВОЛЬСТВОВАЛСЯ СТОЛЬ СКРОМНЫМ НАЛОГОМ, И ДЕЛО КАЗАЛОСЬ БЕЗНАДЕЖНЫМ. ГОТОВЯСЬ К ИСПЫТА¬НИЮ, МЫ ВЫДРАИЛИ НАШЕ СТЕКЛЯННОЕ БОГАТСТВО ТАК, ЧТО ЗЕЛЕНЫЕ КРАСАВИЦЫ БЛЕСТЕЛИ  БОГЕМСКИМ СТЕКЛОМ КОМИССИОННОГО МАГАЗИНА. СОМНЕНИЕ ВЫЗЫВАЛА ОДНА ИЗ НИХ С ТРЕСНУТЫМ ГОРЛЫШКОМ, КОТОРАЯ МОГЛА ВСЕ ИСПОРТИТЬ. ТУ СЛЕДОВАЛО ПРОТОЛКНУТЬ МЕЖ ИНЫМИ, ЧТОБЫ ЕЕ НЕ УСПЕЛИ ЗАМЕТИТЬ.ЭТО БЫЛА КОЛЬКИНА БУТЫЛКА, КОТОРУЮ МЫ ДЕРЖАЛИ ДО ПОСЛЕДНЕГО, ПОКА НЕ НАСТУПИЛА КРАЙНЯЯ НУЖДА.

     ВОТ ТОГДА МЫ ВПЕРВЫЕ УВИДЕЛИ ДОРУ. МЫ СПУСТИЛИСЬ ПО КРУТЫМ СТУПЕНЬКАМ ПОДВАЛА ПРИЕМНОГО ПУНКТА СТЕКЛОТАРЫ У СЕБЯ НА ДВУХ КАРЛАХ. ВМЕСТО ЯШИ НА ЕГО РАБОЧЕМ МЕСТЕ ВОССЕДАЛА ПОЛНОВАТАЯ КРАСАВИЦА, В КОТОРОЙ УГАДЫВАЛОСЬ С НИМ СХОДСТВО.ПОТОМ МЫ УЗНАЛИ, ЧТО ЯША  УПОТРЕБИЛ СВЯЗИ, ЧТОБЫ ПЕРЕДАТЬ МЕСТО ДОЧЕРИ. Мы  сложили свои двадцать пять бутылок, и - о чудо! - стали облада¬телями заветной суммы в два рубля девяносто четыре копейки без налогов на купчую.

  Потом мы  давились тяжелым портвейном из горлышка в чужой подворотне, потому что в своей можно было столкнуться со знакомыми, а это было для нас неудобным. Мы допили вино и принялись обсуждать чисто женские достоинства Яшиной дочери. На нас произвели впечатление ее пышные формы и массивная грудь, ну а Саше почему-то запали в душу большие восточные глаза женщины, на которые мы поначалу не обратили внимания. Потому как тогда нам казалось, это совсем не главное.

- Понимаете, мужики, баба с такими зенками не может быть счастливой. Ведь любой, кто с ней свяжется, рискует утонуть в тех озерах. И если бы у нашей Одессы- мамы могли быть глаза, я бы выбрал эти. В них видишь невыплаканное горе и тоску за всех нас, живущих и уже умерших, кто был несчастен.
- Да, и если бы у Одессы имелись грудь и ноги, это должны быть дорины,-  подхватил Колька.
- Но талия,- волновались другие,- доверили бы вы такой олицетворять Одессу?
- Пошляки вы,- горячился Саша.- Ведь Одесса-то - матерь нам, а не баба площадная, которую за четвертак можно трахнуть. Почто синовий разговор  ведете, в грехе зачатые, коли о святом в непотребном тоне глаголете?

И нам почему-то не понравились слова Ледокола. Смутили они нас и в душах поселили тревогу.
- В самом деле,- мы заспорили,- кто такая она, Одесса, для всех нас? Матерь любящая и нежная, али женщина недоступная, что красою  заставляет служить себе преданно? А, быть может, любовница добрая, что нечастыми встречами романтику в размеренность будней привносит? И в конце мы условились, что все вместе она и есть: и Жена, и Матерь, и Любовница. А еще, вернее, само женственное начало жизни нашей. И НИЧЕГО В ТОМ ЗАЗОРНОГО НЕТ, ЧТОБЫ МАТЕРЬ ЭТУ ЖЕЛАТЬ КАК ЖЕНЩИНУ. ПОТОМУ ЧТО В ИДЕАЛЕ КАЖДОМУ ТАКАЯ БАБА И НУЖНА, ЧТОБ БЫЛА ЖЕНОЙ, И ЛЮБОВНИЦЕЙ, И МАТЕРЬЮ. НО ЖЕНЩИНЫ ПОНИМАЮТ ТО ПЛОХО, И ЛЮБИТЬ НАС ТАК НЕ СПОСОБНЫЕ. И КТО ЗНАЕТ, БЫТЬ МОЖЕТ, ЛЮБОВЬ НАША НАИВНАЯ К РОДНОЙ ОДЕССЕ В САМОМ ДЕЛЕ ЕСТЬ НЕРАСТРАЧЕННЫХ ЧУВСТВ ПОТЕНЦИЯ И ТОСКА, ОТ ДРУГИХ СОКРЫТАЯ, ПО ИНОЙ ЖИЗНИ, С ИДЕАЛАМИ И ГАРМОНИЯМИ?

 ... И МЫ ПРОДОЛЖАЛИ ЖИТЬ НА СВОЕМ ХУТОРЕ, ЧТО ДВА КАРЛА, А КОГДА ХОДИЛИ СДАВАТЬ БУТЫЛКИ, ПОЖИРАЛИ ГЛАЗАМИ ДОРУ. ТА ПРИНИМАЛА ПОСУДУ, ПРИВНОСЯ В СЕРУЮ ЖИЗНЬ ДУХОВНОСТЬ. НЕТ, НИКТО ИЗ НАС И НЕ ПЫТАЛСЯ ЗАВОЕВАТЬ У ДОРЫ ОСОБЫЕ СИМПАТИИ И ПОНРАВИТЬСЯ ЕЙ КАК МУЖЧИНА.  ТО, ЧТО ОТВЛЕКАЛО ОТ ГЛАВНОГО, БЫЛО ТОГДА НЕВОЗМОЖНЫМ. ПОРТВЕЙНЫЕ ВОЗЛИЯНИЯ НЕ СОВМЕЩАЛИСЬ С ОБЫЧНОЙ ЖИЗНЬЮ, ГДЕ ИМЕЛИ МЕСТО ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. ЛЮБОВЬ, ВСТРЕЧИ, СВИДАНИЯ,- МЫ ЗНАЛИ, ЧТО НЕ СПОСОБНЫ НА ЭТО. НО МЫ МОГЛИ ПЕРЕКИНУТЬСЯ СЛОВЦОМ- ДРУГИМ С НАСТОЯЩЕЙ ЖЕНЩИНОЙ, КОТОРАЯ ПОХОЖА НА ОДЕССУ. НУ А ДОРА ВЫДЕЛЯЛА НАС СРЕДИ ПРОЧИХ ГУБИТЕЛЕЙ ЗЕЛЕНОГО ЗМИЯ И ПОСУДУ ПРИНИМАЛА БЕЗ ДВУХКОПЕЕЧНОГО  НАЛОГА…

А ПОТОМ МЫ ПРИШЛИ СО СТЕКЛОТАРОЙ И НАТКНУЛИСЬ НА ЗАПЕРТУЮ ЗАМКОМ ДВЕРЬ. НЕДЕЛЮ ДОРЫ НЕ БЫЛО, А ПРИЕМНЫЙ ПУНКТ НЕ РАБОТАЛ.  ПОТОМ, КОГДА ОНА ПОЯВИЛАСЬ, ЭТО БЫЛА УЖЕ НЕ ТА ЖЕ ЖЕНЩИНА, А ПОСТАРЕВШАЯ НА ПЯТЬ ЛЕТ. МЫ УЗНАЛИ, ЧТО У ДОРЫ УМЕР ОТЕЦ, ТОТ САМЫЙ ПРИЕМЩИК ПОСУДЫ ЯША, КОТОРОГО МЫ НЕ ЛЮБИЛИ.  НО ТЕПЕРЬ, КОГДА СТАЛО ИЗВЕСТНЫМ, ЧТО ТОТ ОТЕЦ ДОРЫ, СТАЛО ГРУСТНО И НАМ, ПОТОМУ ЧТО ЕГО СМЕРТЬ НАЛОЖИЛА ОТПЕЧАТОК НА ЛИЦЕ ДОЧЕРИ.
 
- АХ, МАЛЬЧИКИ,- ПЛАКАЛА БЕЗУТЕШНАЯ ДОРА.- ОН УШЕЛ К БОГУ, ПОТОМУ ЧТО ЕМУ НАДОЕЛО ПРИНИМАТЬ БУТЫЛКИ, А НИЧЕГО ДРУГОГО ОН НЕ УМЕЛ ДЕЛАТЬ. ОН ОСТАВИЛ СВОЕ МЕСТО, ЧТОБЫ УБЕЖАТЬ ИЗ ПОДВАЛА, ГДЕ И ПРОВЕЛ СВОЙ ЖИЗЕН. ОТЕЦ НЕ ПУСТИЛ МЕНЯ УХОДИТЬ ЗАМУЖ, И ТЕПЕРЬ, когда не нужно  дозволениев, стареющая Дора   никому не нужна. Он загубил мой молодость, а теперь убежал, потому что понял ошибку…

 … Ты не должна так убиваться, Дора, ведь теперь твое лицо осунулось, а печаль сквозит пуще. Ты не дашь жизни иссушить свою красоту, ведь ты - Одесса, а она, хоть и знала столь много горя, научила своих детей противостоять бедам. Невзгодам не состарить богатое тело, то было бы великой платой за утрату, которая сама по себе - цена нашим мукам. Ты нужна нам в этом захламленном подвале, потому что ты есть цветок в нашей серой жизни. У нас нет для тебя хрустальной вазы, чтобы хранить в подобающем виде, потому как мы - люди бедные, и все деньги у нас уходят на выпивку. Мы носим к тебе пустые бутылки из-под портвейна, ну а роза одинаково хороша в любой посуде, потому что цветку без разницы, в каком находится сосуде. Мы откроем тебе родники своих душ для того, чтобы их живительная влага упала на пересохшую почву твоего страдания. Ты оживешь еще, Дора, мы  сделаем все, чтобы твоя красота не померкла, и ты пустишь новые корни, потому что растения так умеют. Мы поможем тебе, Дора, мы найдем тебе мужа. У тебя будут семья и дети, в которых ты  обретешь счастье.

И тогда мы впервые увидели на лице Доры слабую тень улыбки, которая, подобно легкому ветерку в жаркий полдень, придала всем бодрости. Нам показа¬лось, мы своротим горы ради  избранницы. Мы почему-то решили, что, устроив дела Доры, сделаем что-то важное и для Одессы. Ведь они были столь схожи, а глаза Доры, как убедил нас Саша, были глазами Одессы.

- Ах, мальчики, я смеюсь с Вас, но попробуйте, а я буду посмотреть на это,- сказала нам Дора.- И тут мы окончательно поняли, что дело предстоит нешуточ¬ное, а обмануть ожидания женщины мы не в праве. Ведь никто не заставлял нас ее обнадеживать, да и мы сами, спускаясь в подвал, не имели представле¬ния, что повяжем себя обязательствами.

- Это ты все начал,- набросились мы на Ледокола.- Кто за язык тянул? Где его взять-то, мужа, они, как известно, на дороге не валяются. Вернее, те, что валяются, Дорочке нашей не подходят. Мы сами ей за такого выйти не позволим, по себе зная, что от него счастья не жди.

- Не тревожьтесь, о други,- успокоил всех Саша.- Есть тут у меня на
примете один, что и курить не курит, и пива не пьет. Наумычем величают, мне по заводу, работе прежней знакомец. Сегодня же все и слажу.

 И нам тогда передалась уверенность Ледокола, что дело выеден¬ного яйца не стоит. Ну а то, что не курит жених, да и не пьет в придачу, казалось достойной характеристикой. Сами-то мы подобных не  жаловали, потому как многое ли он может понимать в жизни, человек не пьющий да к тому же еще не курящий? И стоит ли она, жизнь, такого к себе небрежения, чтобы еще и не пропивать ее? Но законы антимира нашего алкогольного не для серьезных случаев писаны - это мы хорошо понимали. Ясно было, что хорошо для нас - там не подходит, а исходя из этого, Наумыч - лучший для  Доры муж и выходит.

В тот же вечер Саша ходил в гости к Наумовичу, который жил на Дерибасовской. А милиция с Дерибасовской о Саше не ведала, потому что у нас в Одессе человека по-настоящему знают лишь на своем хуторе. А Ледокол был с Двух Карлов, как и все мы, и потому быть пьяными нам дозволительно лишь на своем углу, а не в чужом районе, где дружинники могут забрать тебя в вытрезвитель. Вот почему в тот вечер Ледокол выпил всего бутылку "Приморского", а мы, прикупив бухала, оставили все у Кольки для того, чтобы забрать бутылки, когда наш вожак вернется.

 Мы доверили Кольке свои фаустпатроны потому, что посчитали его за человека, но, оказалось, зря. Потом, когда мы собрались на углу к ночи, его в подворотне не было. Мы старались сладить дело по-доброму, а, когда стучали в его дверь,  были совсем не пьяны. Ведь бутылки как раз были у Кольки, а мы за ними явились. Но он не отзывался на стуки, а когда мы попытались вскрыть дверь вилкой, его жена ругала нас неподцензурными словами и обещала вызвать милицию. Она нам не открывала, виноватила в том, что сбиваем с безалкогольного пути ее слабого мужа. То, что мы алкаши и пьяницы, мы на то были СОГЛАСНЫЕ И ОСОБО НЕ ВОЗРАЖАЛИ. А ЧТО КОЛЬКЕ ЖИЗНЬ ПОРТИМ И ТАЩИМ НАСИЛЬНО В ПОДВОРОТНЮ,- ТО ВСЕ КЛЕВЕТА СПЛОШНАЯ И БРЕД СУЩИЙ. ПОТОМУ КАК ЕГО, ПОДОНКА, ВЫЛАКАВШЕГО СПИРТНОЕ, ТЕПЕРЬ И ВИДЕТЬ НЕ ХОТЕЛИ. МЫ НЕ СТАЛИ С НЕЙ СПОРИТЬ, ПОТОМУ ЧТО В ТОТ ДЕНЬ НЕ ЕЛИ ГОРОХА, ТЕМ БОЛЕЕ ЧТО И ЛЕДОКОЛ РАССОВЕТОВАЛ. ДА И ВЕЧЕР У НАС НЕ СОВСЕМ ПРОПАЛ, ХОТЬ И ВЫПИТЬ НЕ ПРИШЛОСЬ БОЛЕЕ. ВЕДЬ САША СВОЕ ДЕЛО СДЕЛАЛ И С ЗАДАНИЕМ СПРАВИЛСЯ.

- ЗАВТРА, О МУЖИ, НАУМЫЧ ПРИДЕТ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СДАТЬ ЗДЕСЬ ПОСУДУ. ОН СПУСТИТСЯ  В  ПОДВАЛ И ТАМ ПОСМОТРИТ ДОРУ.

    ОНА-ТО ЕМУ ПОДОЙДЕТ, А ВОТ ПОДОЙДЕТ ЛИ ДОРЕ НАУМЫЧ, КОТОРЫЙ ДОЛЖЕН БУДЕТ ЗАЙТИ К НАМ НА ХУТОР? В ТОМ, МЫ СИЛЬНО ТАК ЗАСОМНЕВАЛИСЬ И В КОНЦЕ - КОНЦОВ РЕШИЛИ, ЧТО УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ. ДОЛЖНО БЫТЬ, И НЕПЛОХО, ЧТО ВСЕ ПРОШЛО СТОЛЬ НЕОБЫЧНО И БЕЗ ВОЗЛИЯНИЙ. КАК-НИКАК, А НОВЫЙ ДЕНЬ ОБЕЩАЛ СТАТЬ ВАЖНЫМ.

 НАУТРО МЫ ВИДЕЛИ НАУМОВИЧА, И ОН НАМ НЕ ПОКАЗАЛСЯ. ТОТ СПУСТИЛСЯ ПО КРУТЫМ СТУПЕНЬКАМ И СДАЛ БУТЫЛКУ ИЗ-ПОД КЕФИРА, А НАМ СКАЗАЛ, ЧТО ДОРА ЕМУ НРАВИТСЯ. И МЫ ТУТ В ЗАТЕЕ ЗАСОМНЕВАЛИСЬ, ПОТОМУ ЧТО, КАЗАЛОСЬ, ДЛЯ ДОРЫ ТРЕБОВАЛСЯ МУЖ ИНОЙ ВЕСОВОЙ КАТЕГОРИИ. И ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ИМЕТЬ ДЕЛО С ДОРОЙ, ЕМУ БЫ ПРИШЛОСЬ ПЕРЕЙТИ В ПРОТИВОПОЛОЖ¬НУЮ, ТУДА, ГДЕ ЖАБОТИНСКИЙ С ВЛАСОВЫМ ШТУРМУЮТ РЕКОРДЫ. НУ А ОНИ, СЛАВНЫЕ НАШИ ГЕРОИ, БЫЛИ БЫ НЕ В ВОСТОРГЕ ОТТОГО, ЧТО НАУМЫЧ НАМЕРЕН ЗАТЕСАТЬСЯ В ИХ КАМПАНИЮ. ХОТЯ ТОМУ НЕ БЫЛИ НУЖНЫ ИХ ПРИЗЫ И МЕДАЛИ, НА КОТОРЫЕ ОН НЕ ПОКУШАЛСЯ. ЕМУ БЫЛА НУЖНА ДОРА С ЕЕ ДОСТОИНСТВАМИ, КОТОРЫЕ ОН НАМЕРЕВАЛСЯ ПРИСОВОКУПИТЬ К СВОИМ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ В ОБРАЗОВАВШЕМСЯ СОВМЕСТНОМ ДОСТОЯНИИ, КОГДА УЖЕ НЕ УЯСНИТЬ, ГДЕ ТВОЕ, ГДЕ ЧУЖОЕ, СОКРЫТЬ МИЗЕРНОСТЬ СОБСТВЕННОГО ВКЛАДА. и ВЫЙТИ ИЗ ВСЕГО С ПРИОБРЕТЕНИЕМ, МУЖЕМ КРАСИВОЙ ДОРОДНОЙ ЖЕНЩИНЫ, ЧТО ПРИНИМАЛА БУТЫЛКИ НА ДВУХ КАРЛАХ И НЕСКОЛЬКО ПРИТОМИЛАСЬ ОТ РАБОТЫ.

НАУМЫЧ ОТВЕЛ ЛЕДОКОЛА В СТОРОНУ, И ОНИ ДОЛГО ЧТО-ТО ТАМ ОБСУЖДАЛИ. А ПОТОМ, КОГДА НАУМОВИЧ УШЕЛ К СЕБЕ НА ДЕРИБАСОВСКУЮ, САША ПОКАЗАЛ НАМ ХРУСТЯЩИЙ ЧЕРВОНЕЦ С ЛЕНИНЫМ, КОТОРЫЙ СНЯЛ ЗА СМОТРИНЫ. ОН ОБЪЯСНИЛ НАМ, ЧТО НАУМОВИЧ В СВОИ ПЯТЬДЕСЯТ ТРИ ГОДА НЕ СОВСЕМ ПО ТОМУ ДЕЛУ. НУ А ГЛАВНОЕ ПРИ СУПРУЖЕСКОЙ ЖИЗНИ, В ЕГО ПОНИМАНИИ, - ДУШЕВНОСТЬ И ТЕПЛОТА, БЕЗ КОТОРЫХ СЕМЬИ НЕ СЛАДИШЬ. НУ А ЭТО ДЕЛО ПОНАЧАЛУ ОТХОДИТ НА ВТОРОЙ ПЛАН И НАЛАДИТСЯ ПОТОМ, КОГДА ПРИДУТ УВАЖЕНИЕ И ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ. ТАК ОБЪЯСНИЛ ОН ВСЕ САШЕ, И ЭТИ РАССУЖДЕНИЯ НЕ ПОКА¬ЗАЛИСЬ НАМ СТРАННЫМИ. ВЕДЬ БЕЗ ТЕПЛОТЫ И ДУШЕВНОСТИ СЧАСТЬЕ ОЧАГА СЕМЕЙНОГО НИ ЗА КАКИЕ ДЕНЬГИ НЕ СЛАДИШЬ.

ПОТОМ САША СПУСКАЛСЯ К ДОРЕ, ЧТОБЫ ВЫЯСНИТЬ, ПОНРАВИЛСЯ ЛИ ЕЙ НАУМОВИЧ. ДОРА СКАЗАЛА, ЧТО БУТЫЛКА ИЗ-ПОД КЕФИРА ЛУЧШЕ ПОРТВЕЙНОЙ, ПОТОМУ ЧТО СТОИТ ДОРОЖЕ. А ПОТОМУ МУЖ, ПЬЮЩИЙ КЕФИР, ЕЙ ВЫГОДНЕЙ. И ЕЩЕ. МУЖЧИНА, ПРИШЕДШИЙ СДАВАТЬ ОДНУ БУТЫЛКУ, ЕСТЬ РАЧИТЕЛЬНЫЙ И БУДЕТ ХОЗЯИНОМ. ЧТО ЖЕ ДО ДУШЕВНОСТИ И ВЗАИМОПОНИМАНИЯ, ТО ОНА ПОСТАРАЕТСЯ  ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА, ИСТОСКОВАВШЕГОСЯ ПО ЧУВСТВАМ. ИХ ЕСТЬ У НЕЕ В ИЗБЫТКЕ, КОТОРЫЕ НИКОМУ НЕ ЗАТРЕБОВАЛИСЬ.

ЗАТЕМ САША ОПЯТЬ ХОДИЛ К НАУМОВИЧУ, И ОНИ ДОГОВАРИ¬ВАЛИСЬ, А ПОТОМ РЕШИЛИ, ЧТО ДЕЛО СТОИТ, ЧТОБЫ ПОПРОБОВАТЬ. И ОНИ ПОПРОБОВАЛИ, А НАМ ЗА СТАРАНИЯ БЫЛ КУПЛЕН ЯЩИК ПОРТВЕЙНА С ДВЕНАДЦАТЬЮ БУТЫЛКАМИ, КОТОРЫЕ БЫЛО НЕ ОСИЛИТЬ. И МЫ ПРОСТИЛИ КОЛЬКЕ ПРЕДАТЕЛЬ¬СТВО, ТЕМ БОЛЕЕ ЧТО ПОЙЛА БЫЛО ДОСТАТОЧНО.

МЫ ПИЛИ ЖЕСТКИЙ ПОРВЕЙН И ЖЕЛАЛИ НАШЕЙ ДОРЕ РАДОСТИ, СТАРАЯСЬ НЕ ДУМАТЬ О ТОМ, ЧТО ПРОДАЛИ ВОЗЛЮБЛЕННУЮ ЗА ДЮЖИНУ ДЕШЕВОГО БУХАЛА. ВЕДЬ КАЖДОМУ В ГЛУБИНЕ ДУШИ БЫЛО ЯСНО, ЧТО НАУМОВИЧ ЕЙ НЕ ПАРА И СЧАСТЬЕМ ТАМ И НЕ ПАХНЕТ. КАК МОЖЕТ ЕГО ДАТЬ МУЖЧИНА, КОТОРЫЙ, УВИДЕВ ДОРУ, НАСТАИВАЕТ НА ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ ДУШЕВНОСТИ И ВЗАИМОПОНИМАНИИ! МЫ ТОПИЛИ В ПОРТВЕЙНЕ СВОЕ ГОРЕ, ПОТОМУ ЧТО ВТАЙНЕ КАЖДЫЙ ИЗ НАС МЕЧТАЛ ЗАНЯТЬСЯ С ДОРОЙ ТЕМ САМЫМ ДЕЛОМ, ПО КОТОРОМУ НЕ БЫЛ МАСТЕРОМ ЕЕ  ССУЖЕНЫЙ. НО МЫ НЕ МОГЛИ СЕБЕ ТОГО ПОЗВОЛИТЬ, ПОТОМУ КАК БЫЛИ ПОВЯЗАНЫ СЛУЖЕНИЕМ БАХУСУ, А ТОТ ТРЕБОВАЛ САМООТДАЧИ И НЕ ДОЗВОЛЯЛ РАЗМЕНИВАТЬСЯ.

ПОУТРУ МЫ ПРИШЛИ К ДОРЕ С ЯЩИКОМ ПУСТЫХ БУТЫЛОК, ЧТОБЫ ВЫРУЧИТЬ ДЕНЬГИ НА ОПОХМЕЛКУ, И ЗАСТАЛИ ЕЕ В СЛЕЗАХ.

- АХ, МАЛЬЧИКИ,- ОБЪЯСНЯЛА ОНА НАМ.- ВЕДЬ МУЖЧИНА, КОТОРЫЙ НЕ КУРИТ И ЕЩЕ НЕ ПЬЕТ В ПРИДАЧУ, НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО СТАНЕТ МУЖЕМ. У НАС НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ С НИМ ЭТИМ НОЧЬЮ, И УЖЕ НИКОГДА НЕ БУДЕТ. Я ЛЕГЛА НА НЕГО, ЧТОБЫ ДАТЬ ТЕ ВЗАИМОПОНИМАНИЕ И ДУШЕВНОСТИ, НА КОТОРЫХ ОН МНЕ НАСТАИВАЛ. И ОН СДЕЛАЛ В МОЮ ПОСТЕЛЬ КАКУ. ОН СКАЗАЛ, ЧТО ЕГО МУЧАЛ ЖЕЛУДОК. НО, ОБЪЯСНИТЕ МНЕ, ЗАЧЕМ ТОГДА  ЛОЖИТЬСЯ НА БРАЧНЫЙ ЛОЖЕ? ЕСЛИ БОЛИТ ЖИВОТ, КОГДА ЖЕНЩИНА ХОЧЕТ ДАТЬ РАЗНЫХ НЕЖНОСТЕЙ, ТО НЕ СЛЕДУЕТ ЕЙ МОРОЧИТЬ ГОЛОВУ. А ПОТОМ ОН ОДЕЛСЯ И УШЕЛ В УЛИЦУ, А Я СЛЫШАЛА, КАК СКРИПЕЛ ЛЕСТНИЦА.
 
 ДА, ДОРОЧКА, МЫ  КАЗАЛАИСЬ БЕСЧУВСТВЕННЫМИ, ПОТОМУ ЧТО СМЕЯЛИСЬ С ТВОИХ СЛОВ И НЕ МОГЛИ ПЕЧАЛИТЬСЯ. ПОТОМ МЫ ОБЪЯСНЯЛИСЬ, А ТЫ ПОНЯЛА, ЧТО ВЕСЕЛИЕ НЕ СВЯЗАНО  С ТВОИМ ГОРЕМ. ЭТОГО БЫ МЫ ДОПУСТИТЬ НЕ СМОГЛИ, ПОТОМУ ЧТО ТЫ ГОВОРИЛА БЕЗ ПРЕЗРЕНИЯ К НАШЕЙ БОЛЕЗНИ. ПРОСТО НАМ, ХАНУРЬЮ УЛИЧНОМУ, БЫЛО ПРИЯТНО, ЧТО И В СЕРЬЕЗНОМ МИРЕ  СЛУЧАЮТСЯ ПРОКОЛЫ И КАЗУСЫ. ВЕДЬ ПОСЛЕ СЛОВ ДОРИНЫХ КАЖДЫЙ СЕБЯ ОЩУЩАЛ СУПЕРМЕНОМ И СМЕЛЫМ ЛЮБОВНИКОМ. ЕЩЕ БЫ! ДОВОДИСЬ КАЖДОМУ ПОРАБОТАТЬ КАК НАУМОВИЧУ! УЖ МЫ БЫ СЕБЯ ПОКАЗАЛИ, НЕ ОПОЗОРИЛИСЬ, ХОТЬ И  БЫЛИ МАСТЕРАМИ НЕ ПО АМУРНОМУ ДЕЛУ.КТО ЗНАЕТ, ПЕЙ И КУРИ ОН, КАК МЫ, НАСТОЯЩИЕ ЛЮДИ, ГЛЯДИШЬ, И ИСПЫТАНИЕ БЫ С ЧЕСТЬЮ ВЫДЕРЖАЛ…

И МЫ ЖИЛИ У СЕБЯ НА ДВУХ КАРЛАХ, И НАМ БЫЛО СТЫДНО, ЧТО НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ СЛАДИТЬ ЛИЧНУЮ ЖИЗНЬ ДОРЕ. НО ОДНАЖДЫ САША ПРИШЕЛ С ГРЕЧЕСКОЙ И ПОВЕДАЛ, ЧТО ВИДЕЛ ТАМ ОБЪЯВЛЕНИЕ, ВОЗЛЕ КОТОРОГО ВЕСЕЛИЛАСЬ ОДЕССА. И С ДРУГИХ ХУТОРОВ - МОЛДАВАНКИ, ПЕРЕСЫПИ, ТАИРОВА – ЛЮДИ СПЕЦИАЛЬНО ПРИЕЗЖАЛИ В ЦЕНТР, ЧТОБЫ САМИМ ВИДЕТЬ ВСЕ СОБСТВЕННЫМИ ГЛАЗАМИ.
ВАМ-ТО СЕЙЧАС И НЕПОНЯТНЫМ БУДЕТ, ЧТО ВЫЗВАЛО ПЕРЕПОЛОХ В ГОРОДЕ. ЭТО, ТЕМ БОЛЕЕ ЧТО БРАЧНЫЕ ОБЪЯВЛЕНИЯ ТЕПЕРЬ ВСТРЕТИШЬ СПЛОШЬ И РЯДОМ, В ЛЮБОЙ ГАЗЕТЕ. ДЕЛО ЖЕ В ТОМ, ЧТО ТО БЫЛО ПЕРВОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ В НАШЕЙ ОДЕССЕ НА МАТРИМОНИАЛЬНУЮ ТЕМУ. МЫ САМИ ХОДИЛИ НА ГРЕЧЕСКУЮ, ЧТОБЫ УБЕДИТЬСЯ В ТОМ, ЧТО КАЗАЛОСЬ НЕМЫСЛИМЫМ. И ВИДЕЛИ ЕГО, ПРОБРАВШИСЬ СКВОЗЬ ТОЛПУ ЗЕВАК, НА СТЕНДЕ С ОБЪЯВЛЕНИЯМИ ОБ ОБМЕНЕ ЖИЛПЛОЩАДЬЮ, ЖАЛКИЙ КЛОЧЕК БУМАГИ, НА КОТОРОМ НЕРВНЫМ ПОЧЕРКОМ БЫЛО ВЫВЕДЕНО: "ИЩУ ЖЕНУ. ОБРАЩАТЬСЯ: ГЛАВПОЧТАМТ, ПРЕДЪЯВИТЕЛЮ ПАСПОРТА СЕРИИ ЖД" И НОМЕР, КОТОРЫЙ СЕЙЧАС ЗАПАМЯТОВАЛИ. МЫ СТОЯЛИ У РЕШЕТОК И РЖАЛИ ВМЕСТЕ С ИНЫМИ, НЕ СОВСЕМ ТРЕЗВЫМИ ГРАЖДАНАМ, А МИЛИЦИЯ, В СИЛУ НЕОБЫЧАЙНОСТИ ПРОИСХОДЯЩЕГО, ВСЕОБЩЕМУ ВЕСЕЛЬЮ НЕ ПРЕПЯТСТВОВАЛА.

- В САМОМ ДЕЛЕ,- ПОМИРАЛИ МЫ СО СМЕХУ.- ИСКАТЬ ЖЕНУ ТАКИМ ОБРАЗОМ, ЭТО ЖЕ ВСЕ РАВНО, ЧТОБЫ ПРОСИТЬ: СДЕЛАЙТЕ МНЕ РЕБЕНКА!-НО ПО НЫНЕШНИМ ВРЕМЕНАМ И ТАКОЕ ВОЗМОЖНО. НАУЧЕННЫЙ ГОРЬКИМ ОПЫТОМ, Я  ТЕПЕРЬ  НИЧЕМУ НЕ УДИВЛЯЮСЬ…

- А ЧТО,- НАШЕЛСЯ ПОТОМ КОЛЬКА.- ГЛЯДИШЬ, И ДОРЕ БЫ ПОДОШЕЛ СОИСКАТЕЛЬ. ЭТО, ТЕМ БОЛЕЕ ЧТО И СЕРИИ У НИХ ОДИНАКОВЫЕ, У ОБОИХ ЖД НУМЕРОВАННЫЕ.
- Серии паспорта, а не национальностей,- разъяснили мы Кольке.

 А потом кто-то вспомнил, что та же ЖД и в его паспорте, хотя нерусских среди родственников у него отродясь не было. Нехорошее беспокой¬ство охватило всех нас. А, придя домой, мы проверили свои паспорта и убедились, что все есть меченные злополучными литерами, и какой-то шутник, попадись он нам - отыгрались бы, выдал всем одесситам документы с подобной серией. Вероятно, там, наверху, посчитали все забавной шуткою, ну а нам стало обидным за такое над собой небрежение и унижение Одессы- мамы. И мы крепко напились в тот вечер, потому что почувствовали себя оскорбленными и никак не могли отомстить власти. А за пьянкой мы составили письмо, ничего не сказав Доре, и поутру отправили его на Главпочтамт по указанным координатам. И мы стали ждать у себя на Двух Карлах нового жениха для Доры, а он не замедлил явиться.

  Он объявился на нашем углу возле гастронома, как и было условлено. И мы провели этого ничем не примечательного человечка к нашей Доре, снабдив  пустой бутылкой, которую тому надлежало сдать в подвале, где томилась жаждущая мужа дева. Он спустился по крутым ступенькам приемного пункта стеклотары для того, чтобы оценить достоинства суженой. И все было как в прошлый раз, и они решили попробовать, а потом попробовали, а мы опять давились дешевым портвейном и жалели Дору, потому что чувствовали, не тот человек ей нужен. И каждый из нас, любивших Дору, ощущал свое ничтожество и никчемность, потому как у любого не хватало воли завязать с выпивкой ради того, чтобы составить ей счастье.

А наутро, сдавая посуду, мы застали свою Дору в слезах, и у нас забились сердца от волнения.
- Неужели, о Дорочка, и сей не выдержал, опозорил твое ложе? - допытыва¬лись мы, но на сей раз дело обстояло иначе.
- Ах, мальчики, он ушел поутру из моего дома, и все у нас было, как следует. Но он унес зачем-то столовое серебро и брошку, что оставались от матери, и не сказал, когда вернется. Мой душа чувствует, что не будь этих вещей, все обстояло бы по- иному. Они помешали нашему браку, и счастье уже не вернется.

Эта новость ошеломила нас. Ведь теперь, получалось, мы стали наводчиками и привели в дом вора.

Всю неделю мы пили меньше, потому что приходилось думать, как вернуть Доре украденное. Мы не могли обращаться в милицию, с которой у каждого отношения были испорчены. Мы поняли, следует идти к ворам, а Ледокол узнавал, как выйти на авторитетов. Мы пошли на стрелку летним вечером и почти ничего не пили. Ведь серьезные дела стоит обсуждать лишь чуть-чуть под хмельком, а еще лучше на трезвую голову. Но подобное невозможно в принципе. Мы ограничились бутылкой на всех, а остальное запрятали в подвале на вечер, когда вернемся. Потому как совсем трезвыми для нас было скучным, так что и дела не казались важными.
 
А я не могу сказать Вам, в каком месте мы побывали, потому что обещались молчать об этом. И хотя прошло много лет, мы забыли поинтересоваться о сроках налагаемого зарока. Мы, конечно же, волновались и во всем положились на Ледокола, и он не подвел нас.

- Господа одесские воры,- обратился к ним Саша, и они стали слушать. - Вы, конечно, со мной согласные, что одесский вор, он всегда больше, нежели вор в иных градах. И в песне нашей одесской за то поется, что Мишка еще Япончик, славный Ваш прародитель, ремесла вольного зачинатель, был печатью благородства отмеченный. И в преданиях одесских отмечено, натуре его артистической претило всяческое против кодекса благородства нарушение. А посему и славу городу заслужил, что Одессу- маму среди прочих мест отличает.

 И в то я сейчас не верю, что Вы, воры одесские, к горю сироты беззащитной равнодушными окажитесь, потому как не в согласии с рыцарства законами у нас происшедшее на Двух Карлах все есть. Вор - оно так мне мыслится - честность свою уж тем доказует, что в прямом поединке с судьбою жизнью рискует, тяжелый свой хлеб зарабатывая. А что сверх того - через пальцы пропустит, потому как деньги для него и не главное, а лишь средство к жизни ощущению. В этом мы с Вами тоже сходные, потому что и для нас, бухариков, они лишь бумажки презренные. И сколько бы их на руках не оказалось - все равно пропьем, изничтожим.

 И было у нас  до сих пор того понимание, чтобы друг дружку не трогать и в дела каждого не соваться. И теперь я вот так вижу, что к Доре Рисман вошедший, чтобы мужем той стать и на столовое серебро польстившийся, не достоин он того, чтобы вором одесским считаться или даже просто среди нас одесситом. Ведь обмануть доверившегося, тяжким грехом то во все времена считалось. Ну а обобрать женщину, мужем тебя принявшую, тому и примера среди прочих злодейств не видим.

 Что же до Доры Рисман, как перст на земле одинокой, которую мы на своем хуторе под опеку взяли, то, ежели это кто сделал из ваших, то пускай на собрании общем повинится. И мы тогда замнем  дело, чтобы между нами, пьющими, и ворами опять не было недоразумениев, как и прежде. Мы ведь и паспорт его знаем, где, как у всех одесситов, ЖД стоит с номерком соответствующим. Но только бы нам того не хотелось оченно, чтобы содружества нашего супротив пойти, а спор  бы нам сладить миром…

 И они в задумчивости большой были, воры одесские, что молчаливо нас разглядывали, промеж себя решая, как с просьбой нашей поступить. А потом, когда молчать прискучило, меж собой совещаться принялись. Мы же меж тем к Саше Ледоколу жалились, потому что их много было, нас  -  нет. Ведь Кольку, если до серьезного дойдет, и считать не приходится. Не привыкший он у нас до разборок, и сюда просто так пришел, любопытства ради и кампании.
 
Помолчали они потом опять, воры, что законниками себя кличут, потому как по собственным, не ментами писанными живут и блюдут их свято. А потом старшой их, бригадир по-нашему, нам так ответствовал.

- Нет, ребятушки, змея зеленого губители, что борьбу с ним не на
равных ведете. Нет, воды огненной поклонники, мы о деле таковском не слыхивали, а,  Дору никто из наших не трогал. Вам же, детинушки, живота своего во служении пути избранному не жалеющим, уважение свое выказываем и содействовать обещаемся. Номерок-то своего ЖД нам оставьте, а к завтрему женишка того несостоявшегося в гости к себе поджидайте, если только из Одессы он не подался. И уж без того, молодчики, чтобы не рассчитался как след с вами за злодейство лихое и сироты несчастной обман, без того вы его отпускать не станьте, коли законы дружества и для вас  не пустой  звук выходит! Ну а пока, коллеги, за то извиняйте, что беседы общей продолжить не можем, потому как другие дела на шалмане обсудить нам черед. Всем же рыцарям бутылки и ее служителям славным со Двух Карлов вы привет наш товарищеский передавать извольте.

И хоть в том мы тогда сомневались, во всемогуществе воров в законе, что на малине своей в Одессе злодея разыскать обещались, в том мы виду не стали показывать, уже тем довольные, что испытание довелось с честью выдержать и достоинства корпоративного уронить не пришлось. Прячась так за Сашину спину и понтов не кидая, вышли мы на свободу и в хутор свой возвратились…
Воры не подвели нас и ожиданий не обманули. Уже на следующий день предстояла разборка с нарушителем устоев нравственных, на самую их суть замахнувшемуся - Витькой, что предал доверившуюся.
 
МЫ придумывали ему всяческие  кары и ломали головы над тем, как проучить мерзавца, потому что любая казалась легкой. Вот тогда мы  повздорили с Ледоколом и остались им недовольны. Потому что он отпустил альфонса с миром,  забрав Дорины цацки,  и ограничился традиционным червон¬цем на бухало, что и было таксой для иных случаев.

-  Не нам, о други, быть делов людских  радетелем, потому что для того нужно собственной праведностью противостоять порочности нравов всеобщей,- начал он было  втолковывать. Ну да мы его слушать не захотели и от портвейна чуть было не отказались.
Но сейчас вот, хмыри подворотни нашей, о всем вспоминая, в том его призвание несостоявшееся вижу, что сердец озлобленных и душ мог бы стать врачевателем и пророком мирообустройства иного, К чему и склонности и задат¬ки имел соответствующие.

  … НО О ДОРЕ-ТО РЕЧЬ ВЕДЕМ, О ЖЕНИТЬБАХ ЕЕ НЕУДАЧНЫХ, О ДВУХ ИЗ КОТОРЫХ ПОВЕДАНО. А ЗНАЧИТ – ТРЕТЬЕЙ ИДЕТ ЧЕРЕД, ЧТО ОСТАЛАСЬ. ВПРОЧЕМ, НЕ ТРЕТЬЯ СОВСЕМ, ТО ЛИШЬ В СКАЗКАХ ТАК ДЛЯ РОВНОГО СЧЕТА. У НАС ЖЕ ТРЕТЬЯ ПРОДОЛЖЕНИЕМ ВТОРОЙ СЛУЖИТ, ИЛИ ВТОРАЯ С ПОЛОВИНОЙ, КОЛЬ  ВАМ ТАК УГОДНО БУДЕТ.

СОКРУШАЛИСЬ МЫ ЗА ДОРУ, ЧТО СЧАСТЬЯ СЕМЕЙНОГО СЛАДИТЬ НЕ СУМЕЛИ, И БУТЫЛКИ КОГДА К НЕЙ СДАВАТЬ ХОДИЛИ, В ТОМ ПРЕД НЕЙ И ВИНИЛИСЬ. И ДО ТОГО ОНО НАМ СТАЛО НЕУДОБНЫМ ВСТРЕЧАТЬСЯ С НЕЙ И В ГЛАЗА ПЕЧАЛЬНЫЕ ЗАГЛЯДЫВАТЬ, ЧТО  ПОДУМЫВАТЬ НАЧАЛИ, ЧТОБ СДАВАТЬ СВОЮ ПОСУДУ ВО ИНОМ МЕСТЕ, ХОТЬ И БЫЛО ТО НЕСПОДРУЧНЫМ, ВЕДЬ ПРИЕМНЫЙ ПУНКТ СТЕКЛОТАРЫ НАШ НАХОДИЛСЯ РЯДОМ.

 НУ А ДОРА ОДНАЖДЫ НАС ИЗ СМУ¬ЩЕНИЯ ВЫВЕЛА, КОГДА, РУМЯНЦЕМ ЗАРДЕВШИСЬ, ПОВЕДАЛА, ЧТО ВИТАЛИК ЕЕ ЗЛОПОЛУЧНЫЙ, ПЕРВОГО БРАЧНОГО ОБЪЯВЛЕНИЯ В ОДЕССЕ АВТОР, К НЕЙ ВЕРНУЛСЯ И ВИНУ ЗА СОДЕЯННОЕ ОСОЗНАЛ. А ЧТО ЗА СЛУЧИВШЕЕСЯ, ТО В ТОМ ОН ОЧЕННО РАСКАИВАЕТСЯ, ГОВОРИТ, ЧТО БЕС ЕГО ПОПУТАЛ, И ЧТО СЧАСТЬЕ СВОЕ ОН В НЕЙ, ДОРЕ, НАШЕЛ. И ЧТОБЫ ТЕПЕРЬ ДОКАЗАТЬ СЕРЬЕЗНОСТЬ СВОИХ НАМЕРЕНИЕВ, ОН ТЕПЕРЬ ВЕРУ СВОИХ ПРЕДКОВ ОСТАВЛЯЕТ. ПОТОМУ КАК И ЗНАТЬ-ТО ИХ ОН, БАЙСТРЮК ОДЕССКИЙ, НЕ ЗНАЕТ - ПОДИ, РАЗЫЩИ ТЕХ ЕЩЕ, ЧТОБЫ О ВЕРЕ ДОПЫТЫВАТЬСЯ. А ПОСЕМУ К ДОРИНОЙ ОН ОБРАТИТЬСЯ ТЕПЕРЬ НАМЕРЕННЫЙ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СЛИТЬСЯ ЗАТЕМ С НЕЙ В БРАКЕ ЗАКОННЕЙШЕМ, ЕДИНСТВОМ ВЕРОВАНИЯ ОБЩЕГО СКРЕПЛЕННЫМ. ДОРА Ж ЕМУ ВОЗРАЖАТЬ НЕ ОТВАЖИЛАСЬ, ВЕДЬ ВОПРСЫ РЕЛИГИИ ЕЕ ПРЕЖДЕ НЕ ТРОГАЛИ, ДА И БРАКУ ЗАКОННОМУ НЕ ПРЕПЯТСТВОВАЛИ. НО   УЖ КОЛИ ВОЛЯ СУЖЕННОГО ТАКОВА, НЕ СТАЛА ОНА С НИМ ПО ФИЛОСОФИЯМ СПОРИТЬ, ВО ВСЕМ НА ВОЛЮ ПРОВИДЕНИЯ ПОЛАГАЯСЬ.

 СРОКУ ДЛЯ ИСПЫТАНИЯ ПРОСИЛ У ВОЗЛЮБЛЕННОЙ ВИТАЛИК, ЧТОБЫ С ВОПРОСАМИ МИРОВОЗЗРЕНИЯ ВСЕ УЛАДИТЬ. А ПОКА ВОТ ЖИВЕТ У НЕЙ, К ТАИНСТВУ ОБРАЩЕНИЯ НА ПУТЬ ИСТИННЫЙ ПОДГОТАВЛИВАЯСЬ, В ЧЕМ ОНА НЕ ПРЕПЯТСТВУЕТ. НАМ ЖЕ ОНА ТЕПЕРЬ ЗА ТО БЛАГОДАРНАЯ, ЧТО ЖЕНИШКА ЕЕ НЕПУТЕВОГО МЫ ТОГДА НЕ ОЧЕНЬ-ТО ОБИДЕЛИ, ХОТЬ И БЫЛ ОН СНИСХОЖДЕНИЯ НЕ СОВСЕМ ДОСТОЙНЫЙ.
 МЫ ЖЕ, НОВОСТЬЮ СЕЙ ОШАРАШЕННЫЕ, У ЗНАКОМЫХ ЕВРЕЕВ УЗНАЛИ, ИУДЕЙСТВО НОВОПРИОБРЕТЕННОЕ ВИТАЛИКОВО ПРЕИМУЩЕСТВО ТОМУ БЫ  ОТКРЫЛО В СЛУЧАЕ, когда бы он на землю обетованную замыслил после заключения брака переселяться. Но ведь в тонкости этого дела мы тогда не больно вникали за разговорами портвейными. Да и евреи с Двух Карлов не очень-то с нами, пропойцами, души держали открытыми. И мы то поняли, что Дору, любимицу нашу, за то они недолюбливают и осуждают, что с нами якшается, с ханурьем уличным. То настоящей еврейской женщине получается вроде как неприличным. Стали мы после разведки задумчивыми и за Дору переживали больше, да все опять слезами кончилось.

Плачет неутешная Дора о женихе своем, потому что его нет. Бросил ее  Виталик, так и не выдержав посвящения в новую веру. Потому что одна национальность есть одна национальность, а другая национальность есть другая, и сойтись им трудно.

В час  испытания, когда плоти своей лишней, пожертвовать которой вознамеривался и на алтарь новой веры принесть, в миг сакральный, священнодействия исполненный, излишне  дорогой ему, Виталику, она представилась, плоть та, хоть и звалась почему-то крайней в силу малой  для человека значимости.
 
 Затхлости чужого мира не выдержал. Потом покрылся неофит и побелел, как стена, от страха.  Сомнения закрались в душу. А потом, словно зверь раненный, на свободу стал вырываться. Ногой  лягнул по-ослиному старца благочестивого.  Растолкал вкруг себя все живое и на вольный воздух проложил себе путь в улицу. Крушил и подминал  единоверцев несостоявшихся  с атрибутами культа чуждого. Так с тех пор и пропал суженый Дорин, не выдержав груза ноши, добровольно взваленной.

  … И опять чередой потянулись серые безобразные дни в подвале на Двух Карлах. А красота Доры стала  меркнуть, и мы чувствовали себя за то ответственными. Это были промозглые зимние месяцы, когда даже портвейн не радует, без которого мы  не жили. И лишь по весне, когда под платанами стала пробиваться травка, мы заприметили в глазах избранницы  неясный лучик надежды.

 Дора волновалась, и ее широкой груди было тесно под старой фуфайкой.
- Ах, Саша,- обратилась она к нашему вожаку, не смущаясь  присутствием. - Я есть Вас такая благодарная и Вашим мальчикам за то, что Вы приняли во мне участие. Вы есть настоящий русский идальго, и без Вас мне будет тяжело на новом месте. Я должна ехать покидать Одессу, потому что двоюродная сестра забирает меня в Хайфу.

 Там замечательные врачи, Саша, которые помогли бы Вам справиться с асфальтной болезнью. Вы будете на мне жениться, мы уедем вместе. На древней  земле перед Вами откроются большие возможности. Вы построите там наше совместное счастье. Ведь такого красивого и сильного мужчины  я редко видела, хоть каждый день ко мне в подвал спускалось много. Вы будете меня любить, потому что я создам Вам уют и всяческие семейные удобности. Поезжайте со мной в Израиль, чтобы быть моим мужем, мы будем любить нашу Одессу оттуда. Потому что для хорошей матери важно, чтобы у сына было больше возможностей, и Одесса будет рада благополучию питомцев своего гнездышка.

И тогда мы увидели, что Саша стал крепко думать, не покинуть ли ему кампанию для того, чтобы еще раз попробовать вернуться в настоящую и серьезную жизнь, стать благополучным отцом семейства, пусть на чужой земле, но которая предоставит шанс человеку с его талантами проявить себя. Вот тогда и в его глазах, потухших и уставших от своей функции, появились светлые лучики зарождавшейся надежды.

 И не том дело, что он не выдержал испытания, которое назначила ему Дора, не смог отказаться от спиртного на целую неделю. Просто сама задача навела его на мысль, что уж лучше погибнуть от алкогольных злоупотреблений на родной почве, нежели попытаться уйти от судьбы, чтобы жить на чужбине.

 Что же до того, что он не смог завязать с выпивкой, то это все наветы на нас и клевета сплошная. Потому как любой из  наших, кроме Кольки, пожалуй, при желании вполне способный с портвейном расстаться, если бы жизнь того стоила, чтобы к ней относиться серьезно.

 А потом, когда Дора уже собралась и уехала, то обещала всем нам выслать по паре заграничных джинсов,но почему-то не сделала.Или, может быть,в те времена плохо работала почта.А вот Саши уже среди нас нет, и Вы это знаете.

Благожелатель мой!

Это мы придали одухотворенность серому пространству городских скверов и улиц.Нашими жизнями, взятыми в плен бастионами стен и зданий, что закрывают перспективу горизонита там, где восходы и закаты солнца. Мне хочется в это верить.Мы наполнили загазованный одесский воздух изящным томлением артистических натур по смутно угадываемому идеалу.И если тебя посетят беспричинная тоска или одиночество в людской толпе,кто знает, быть может, то следствием былого нашего прозябания на этом же месте.Мы еще не совсем умерли, но уже потеряли способность воздействия на окружающее,лишены прежних достоинств. Теперь твой черед.

Ништяк, Одесса!

                1998













-