Т. М. Нэмени. На мусорке

На мусорке.

Никто о нем ничего не знал. Никто его не читал и не печатал, кроме самого себя. Но время тем не менее шло и шло, а он себе писал и писал и при этом говорил в утешение: «Постоянство – во всех случаях очень важная черта, оно есть признак силы, а это всегда ценится и вызывает уважение».
Может, оно и правда так. Может, судьба подумает, почешет репу и скажет
- Ну, раз он такой упрямый, сделаю этому дураку когда-нибудь при случае какой-нибудь фарт.
Может быть. Но время шло и шло, а судьбе все было как-то некогда.
Но все когда-нибудь кончается. Случилось и нашему безвестному писаке покинуть сей бренный мир. Как раз в те поры государство расщедрилось и увеличило помощь на похоронные расходы аж в несколько раз! Правда, это все равно были гроши, но, может быть, это повлияло на бедного автора? Может, ему хотелось успеть, а то вдруг отменят.
Родственники, т.е. дети и внуки, немного погоревали, погоревали и стали наводить порядок. И все дедовы бумаги выкинули вместе с большинством его всякого барахла. Ну, там пиджаки, куртки и прочие тряпки. В старое доброе время лет этак полтораста назад отнесли бы тряпичнику за небольшую мзду. Если вспомнить, кстати, в те времена были у нас и портные и сапожники. Обувь сшить по ноге – это нынче и звучит как-то смешно.
Но я отвлекся.
А на свалке, на одной из городских свалок, в те поры квартировал среди прочих один бомж  по имени Васюся. Это имя ему крепко полюбилось и откликался он только на него. Ну, так что ж? У всякого свои странности. Как говорили в народе в старину: «Один любит попадью а другой – попову дочку». Дело было летом, так что нищей братии жилось весьма вольготно.
Порубав с приятелями и приятельницами (местными красотками) и выпив пивка, Васюся любил чего-нибудь почитать на досуге (благо чего, чего, а досуга хватало), да и чтива было вдоволь, если покопаться как следует в мусорных залежах. Иногда попадался довольно интересный материал, какие-нибудь служебные и (или) должностные инструкции со множеством пунктов и подпунктов указующего, разъясняющего и даже угрожающего характера «с привлечением к», смысл которых, как правило, ускользал от читателя.
Васюсе доставлял удовольствие сам интерес прочтения и смакование канцелярских шедевров типа «в означенном случае, если таковой не имеет место, то, согласно п. 1.1.б разд.1, гражданину надлежит…и т.д.».
Попадались и выкинутые на свалку во множестве надоевшие детективы со страшными рожами на обложках и однотипным содержанием. Да и классики еще советских времен с пожелтевшими страницами валялось достаточно. И не только какой-нибудь К. Федин, а и книжки самого Достоевского про братьев Карамазовых и бедную Неточку Незванову вперемешку с трудами классиков Марксизма-Ленинизма. Так что было что почитать.
Попадались и машинописные рукописи и рукописные творения, изготовленные шариковой ручкой, как в старину матушку. А вот написанного перьевой ручкой или вовсе гусиным пером – ни разу не попадалось. Васюся был вообще-то человек образованный и некогда долго учился, так что он в беседе с своими сотоварищами  называл себя архи Вариусом мусорного царства. Он им толковал
- Я вам, блин, не просто хранитель, а архи хранитель всего здешнего бумажного говна!
- Много на себя берешь, мать твою через так! – Возражал Кузьмич, поджаривая на бумажном костре сосиску с куском хлеба, нанизанные на прутик.- Кто тебя назначал, может, мэрия? Самозванцев нам не надо. Ну, ладно, плевать, наливай, Манон!
- Моя Ма-а-нон, - затягивал еще один собутыльник, недавно приблудший и неизвестного пока имени. Тут он хамски тянулся к Манонне, а она ему затрещину.
- Так нальют нам или нет? – Кузьмич воскликнул и уронил сосиску в пепел костра.   
Поднялся шум и суета. После принятия допинга всем стало весело, несмотря ни на что.
Тут вы станете допытываться, где они еду берут и тем более еще и выпивон.
Ну, во первых, жратвы и недопиток и на мусорке можно найти до хрена, а во вторых – это военная тайна.
Но я, как всегда, опять отвлекся, описывая в несколько романтизированном виде жизнь бомжовой вольницы. Так ведь дело было летом!
И вот как-то раз наш Васюся, будучи с большого бодуна, ворошил некую кучу бумаг, чтобы развеяться. И ему попался дневник нашего деда, о котором речь у нас шла выше. Машинописные листки аккуратно были скреплены степлером и помещены в красивую папочку. Это теоретически. А практически все это было многажды подмочено и испачкано и извлечь и разлепить эти листы было трудно, а прочитать что-нибудь еще труднее, что и подвигло на розыски нашего архи Вариуса. По мере прочтения текст  показался интересным  и ему вдруг пришла в голову мысль, что может стоит как-то  сохранить его от забвения. Но как?
От размышлений на эту тему, которым он предавался, сидя над своей археологической кучей, его оторвал глас сверху
- Что ты там нашел? Чур, на двоих!
Это был вчерашний новенький, которого вскоре окрестили именем Хозе, хотя Манон тогда еще заметила, что надо бы ему петь не про Манон, а «О, моя Карме-е-н!». Выпив рюмку-другую, она излекла из под кучи своих покровов старенький плеер и по над свалкой от холмов мусора вверх к небосводу понеслись волшебные звуки музыки Бизе и категорические заявления певицы о том, что не только у пташек бывают крылья.
- Эх ты, лоша! – смеялась Манон – Что же ты в нашу дыру без Кармен приперся!
А Хозе  оказался тоненьким и стройным как стебелек, на вид совсем юношей (правда, внешность бывает обманчива), и рожа у него была еще гладкая, не украшенная цветными яблоками подозрительных припухлостей, как у бывалых бойцов с алкоголем.
Он был уже под порядочными парами и в ответ только засмеялся и сказал
- О чем речь, будет вам и Кармен! 
Васюся оторвал взгляд от рукописи и повернулся вверх к говорившему
- Отвянь, Хозе. Это не по твоей части. Видишь, вот тут рукопись разбираю какого-то хрена. Все слиплось и расплылось, блин.
- А, египетский папирус разбираешь? Дело стоящее, господин нотариус.
- Во первых, не нотариус, а великий архи Вариус, а во вторых – не твоего ума это дело. Лучше бы раздобыл, чем горло промочить. Вон видишь, там, там, на горизонте ящиков груда возникла.
- А я уже оттуда.
- О, пивко! Тысяча чертей и тысяча благодарностей, мой юный друг! Замечательно! А, собственно, кто ты такой, откуда ты, собственно говоря, взялся и где пропадал доселе?
- Я тот, кого никто не любит и все грядущее клянет! И находился я доселе под сенью государственных и социальных структур.
-  Это в тюрьме, что ли? – с большевистской прямотой расшифровал Кузь-мич, который бродил рядом и невольно прислушался к разговору.
- Фу, как вульгарно! – возмутился Хозе и даже не покраснел.
- В тюряге? Мотал срок? Да когда же он успел? – Это подала вдруг голос Манон, возникшая как серая фея из под груды подушек, старых ватных одеял и кучи полиэтиленовых покрытий.
После этого наступила пауза, так как все атаковали ящик с пивом. Может, его выбросили по причине наличия множества помятых и даже частично дырявых банок.
После паузы Васюся мудро рассудил
- Ребята, не будем уточнять. Если захочет, Хозе и сам поведает нам свою историю. Мы же здесь не в Следственном управлении.
И вернулся к своему занятию.
Вопреки сопротивлению Кузьмича по настоянию запасливой Манон (успеем нажраться!), убрали в берлогу остатки ящика, после чего Кузьмич с дамой отправились на розыски пропитания. Звали с собой и новобранца, но он воспротивился, не взирая настоятельные просьбы,
- О нет, нет и нет! Я человек слова. Я обещал вам привести Кармен?
- Обещал.
- И, может быть, я приведу вам ее!
Манон разинула рот
- Ну, ты даешь! Как это?
- У меня есть кое кто на примете, друзья мои. Чао какао! 
И с этим удалился широким шагом, быстро исчезнув из поля зрения на необозримой периферии мусорного царства.
Удивительно, но, бредя вслед за Кузьмичем в неизвестном направлении, Манон все ворчала
- Не хватало нам еще и какой-то Кармелиты! И без нее тошно, - на что Кузьмич только качал головой
- Что ты завелась девка, сама ж его затравила!
- Уж и пошутить нельзя!
- Смотри, чертовка, не липни к мальчишке!
- А тебе какое дело?
- Смотри, Васюся учует, тебе не сдобровать!
- Не гони волну. Что мне Васька? Я вольная птица!
- Да уж куда вольнее, на мусорке-то!
Такие вот страсти, оказывается, могут быть между людьми всегда и везде – и на мусорке и на Рублевке - и дело здесь не в сценической площадке, а в человеческой стервозности, которая всегда при нас.
Васюся меж тем упорно продвигался в прочтении своей находки. Он так увлекся, что забыл и про еду и даже про выпивку. Бывает же такое.
- Нет – подумал он, заметив этот факт, - Надо кончать с этим ****ством! Я вырвусь из этой дыры! Я вырвусь из этой зловонной пропасти! И Маньку вытащу!
Тут ему в голову вдруг пришло:
Спасу тебя, спасу себя
И всех я вас спасу!
И всех я вас, ведь это так,
Немедленно при случае
Возьму, да и спасу!
При случае, при случае,
А можно и без случая,
А можно и без случая
Немедленно спасу!
Ему стало смешно  –
- И Маньку и Ваську и Кузьку и Кузькину мать! Э-э-х!
Тоже мне, спаситель нашелся!
Он вспомнил, как у Горького в «На Дне» актер все твердил «Я вчера работал, мел улицу! Я брошу пить, я найду лечебницу для органонов, отравленных алкоголем!»
Он вздохнул, положил на землю предмет своего исследования и поплелся в берлогу к ящику с остатками пива.
Уже темнело, когда показались наши добытчики. Кузьмич нес на плече приличную сумку со жратвой, а несколько поодаль торжественно следовала Манон с сумкой питья, в коей позвякивали кое-какие бутылки.
 - Класс! Вот мы какие!
 - Маношка, не хвастайся! Кто это все, б-б-лин, организовал? Твою мать.
Кузьмич слегка пошатнулся, описав в воздухе короткую дугу.
 - Эй, Васюся, вылезай. См-мотри, Манюня, он опять дрыхнет!
 - Смотри, Кузьмич, сколько он пива выкушал! Ай-яй-яй!
В отличие от главного добытчика, Манон была почти трезва и в отличной форме, насколько это можно сказать про жителя мусорки, столь редко занимающегося фитнесом. Прогулки на свежем воздухе очень полезны.
- Обчественного, Маня! Не нальем ему за это.
- Не нальем! Пусть сидит и смотрит.
- С-сидит и с-с-мотрит!
От этого шума Васюся, конечно, проснулся и вылез из берлоги.
- Уже надрался? – Это он Кузьмичу.
- Нам больше достанется!
- Верно, Манон!
Васюся сел на кучу валявшихся рядом обломков неизвестного происхождения и стал исследовать содержимое сумок.
- Да, гиганты-провианты! От имени и по поручению объявляю вам благодарность от всех бомжей советского союза! Стоять смирно, ****ь!
- Кто это ****и? Это мы-то ****и? Кузьмич, вызывай его на дуэль! Немед-ленно!
- К барьеру! Г-где моя шпага?
- Кто сказал «****и»? Я этого не говорил. Это у меня просто присловье та-кое.
- Присловье? Ах, присловье! Кузьмич, бей его!
Они бросились в атаку на большого Васюсю, повиснув у него на руках и ногах и затеялась куча мала.
Было уже темно и пир шел горой, когда Хозе показался на горизонте мусорного царства. И не один, а в сопровождении тонкой стройной женской фигурки в темном плаще, спадавшем красивыми складками. Как в театре.
Мистификация. Все разинули рот.
 - Как ты нас нашел, несчастный? – воскликнул Васюся громким голосом.
 - По звуку. Подходи Кармелита, не стесняйся.
 - Как в кино! – воскликнул Кузьмич – Не бойтесь, красотка, здесь все свои!
 Девушка подошла и улыбнулась. Она была явно из другого мира.
 - У вас весело. А что вы отмечаете?
 -  Они отмечают конец летнего дня. И начало ночи.
 - Поэтично – сказала синьорина.
 - Они всегда что-нибудь отмечают. Такой поэтичный народ. 
Первой пришла в себя Манон. Она выпила довольно много, но что-то ее не брало.
 - У меня такое впечатление, что мы все тут накурились травки. Но мы травки не употребляем.
 - К счастью. – Добавил Васюся. – Нам хватает русского традиционного наркотика.
 - Пьют со времен благоверного царя-батюшки Алексея Михайловича – засмеялся Хозе. – Ну-ка, налейте мне.
Ему налили полстакана живительной влаги. Он выпил смаху и не помор-щился.
 - Силен! – прокомментировал Кузьмич.
 А Хозе обратился к присутствующим со следующим спичем:
 - Друзья, братья и сестры, славное и горемычное племя бомжей! Вас объединяет неумение бороться с судьбой, неумение покорно сносить ее подлянки и не поддаваться ее коварству.
Тут все зашевелились, заохали и заахали.
 - Ты что, Хозе, проповедник что-ли какой, что так складно поешь? – спро-сил Васюся.
 - О нет, бедолаги. Мы с Кармелитой просто хотим устроить вам небольшой праздник на пару-другую дней. У меня есть хаза, братки поразъехались и я пока там хозяин. И бабла хватает. Поехали, хрен тут в дерьме сидеть! Погудим пару дней как белые люди, будет что вспомнить!
 - Так уже поздно, милый Хозе, этакий красавчик, транспорт уже не ходит – сказала практичная Манон.
 - Не бэ, ребята, на краю вашего царства мой мерс стоит, храпит как конь и готов броситься вскачь!
 - Поехали!
 - Поехали!
 - Поехали! – был единодушный крик.
 Тем более всем казалось, что это сон.   
Когда все с шумом и матом погрузились, машину в ночной темноте уверенно погнал вперед великолепный Хозе, сверкая фарами. Рядом с ним впереди восседала Кармелита, царица бала, и беспечно глядела в никуда, поскольку ведь ни хрена не было видно. Если не считать небольшого кусочка шоссе, которое успевали выхватить фары с подфарниками.
 - К-к-куда это мы м-м-мчимся?
Кузьмич был силен. После стольких промиле он все еще ворочал языком, пусть даже едва-едва. Остальные же успели крепко задремать, если можно так выразиться.
 - На Кудыкину гору, конечно. – Ответила фея с  переднего сиденья, не оборачиваясь.
Вскоре шоссе кончилось, перетекло сначала в грунтовую, затем в проселочную дорогу, по которой мерс, сбавив ход, поплыл качаясь, как катер в волнистую погоду.
 - Хм, за город куда-то везет. Интересно, по какой дороге? – Успел подумать Кузьмич, засыпая.
Уже под утро они подъехали к окруженному довольно высокой стеной из красного кирпича владению № n, как это теперь называется, а в старину сказали бы - «усадьбе».
Да, дорогие мои, не успели мы оглянуться, а крутые жлобы уже настроили по всему Подмосковью своих усадеб почище дворянских. И даже подобие холопов в них завели. Вот не знаю только, куда причислить охранников. Правда, нет еще у жлобов своих земель окрест, да и в лесу еще можно пока грибков собрать и погулять бесплатно. Но чувствуется, что это только дело времени.
Подъехавших никто не встретил и никакой пес не залаял и никакой охранник не проснулся в этом феодальном владении. Бомжи крепко спали и не слышали, как наши карменные герои, покинув свою шикарную тачку, возились, открывая входные ворота усадьбы, окованные стальными полосами.
Манипулировал со связкой ключей Хозе, а Кармен ему ассистировала. Что-то не получалось и Хозе, чертыхнувшись, пустил в дело ломик. Против лома нет приема.
Если бы их «гости» проснулись, то они очень бы удивились, зачем нужно взламывать собственное владение. Но они крепко спали и пребывали в спасительном неведении.
Что теперь будет? – думает читатель. А я и сам не знаю. Неужели сделают они худо своим несчастным гостям? Поволокут в подвал, закуют в цепочки, приторочат к трубе и пустят как рабов на продажу где-нибудь на Востоке.
Это было бы слишком жестоко. Хотя может вылечить от алкоголизма.
В центре усадьбы расположился небольшой особняк о трех этажах с  претенциозными колоннами на фасаде. Знай наших!
Хозе загнал машину во двор и запер ворота изнутри на мощный засов. Ему с очаровательной спутницей, профиль которой очертил, казалось, сам Пикассо, пришлось немало потрудиться, чтобы кое-как растолкать гостей и притащить их в гостиную на первом этаже, где они тут же вповалку завалились на большой диван, обитый коричневой кожей с узорчиками а ля Рус (гордость хозяина) и снова уснули. Добиться большего оказалось невозможно.   
 - Как спят! Даже завидно! –Воскликнул Хозе.
 - Хороший сон – признак здоровья. – Констатировала Кармелита. – Можно подумать, что ты плохо спишь! Давай и мы приляжем.
На самом деле они тоже устали. Сколько можно куролесить? Они поднялись в спальню на втором этаже, разделись и нырнули в кровать под роскошное одеяло. Хозе не бросился на нее словно тигр, как принято писать в этом жанре для такого случая. Может быть, в следующий раз? Они уснули, прильнув друг к другу как дети.
В поведении этой парочки было вообще что-то детское.
Едва только солнце озарило тот кусочек земной поверхности, о котором идет речь, едва оно коснулось своими лучами черноволосых кудрей и попутно обрызгало все вокруг своими желтыми пятнышками, как Кармелита проснулась. Она немного полежала, сделала потягушки, потом вдруг помчалась в ванную, набрала стакан холодной воды, подкралась – и брызнула на Хозе. 
Он мгновенно вскочил и выхватил из под подушки «пушку», не успев даже раскрыть как следует очи свои.
 - На, гад, стреляй, вив ля либерти! – Закричала Кармен, широко раскрывая ночнушку на груди. И упала на злодея, так что он, если бы и захотел, не успел бы выстрелить. Они долго возились и смеялись. Потом была пауза. Девчонка взгрустнула. 
 - Пойдем гостей будить. Пора уже..Зачем ты все это затеял?
 - Сам не знаю, накатило! Я пойду их будить, и погоню в ванную мыться. А ты, синьорина, сервируй стол в столовой на пять персон! Как жалко, что я лакеев отпустил..на тот свет, придется тебе одной.
 - Когда же ты успел? Ты шутишь? – Голос ее дрогнул.
 - Не совсем. А вот почему ключи не подходили, не пойму. Неужели этот жлоб меня хотел наколоть?
 - А где он теперь?
 - Не будем уточнять. Да не бэ, синьорина, один раз живем! Давай на кухню.
Хозе спустился в гостиную, где застал сонное царство. Ему стоило немалых усилий растолкать «вольных мусорщиков», применяя частично тумаки и шлепки. А рука у него, несмотря на изящное телосложение, была крепкая. Только благодаря этому примерно через полчаса цель была достигнута. И «вольные люди» потянулись в ванные. Этих ванных было две, по одной в конце коридора на втором этаже, так что с разделением полов проблем не возникло. Хозе тем временем покопался в многочисленных шкафах спальни и нашел там множество тряпок для бомжей, как и ожидал. Тут были и халаты и платья и пижамы и куртки и плащи разных расцветок. Он нагреб из этого кучу и раскидал гостям по ванным.
Синьорина оказалась довольно проворной хозяйкой. Спиртного и съестного, чтобы сервировать стол, нашлось у хозяина усадьбы в достатке.
Спустя еще полчаса народ собрался в столовой. Люди с мусорки не узнавали себя в новых одеждах, глядели друг на друга, смеялись и плакали вместе с «хозяевами».
 - Моя Манон! – вдруг запел Хозе, глядя на нее, и мелодию он выводил чисто.
 -  Ах, это сон!–  пропела она в ответ в тон ему.
 -  Стойте, стойте, «Ах, это был только сон» – это ж из «Сильвы», я помню! -
Вмешался Васюся.
 - Не знаю никакой Сильвы. Хозе, наливай! – горячился Кузьмич.
 - Успеешь, Федя! А мне даже и пить не хочется. – Глаза Манон снова были полны слез. – Сидела бы так и сидела.
 - Ребята, так не пойдет – вступил Хозе – Веселие Руси есть питие!
С этими словами он налил всем водки. Кроме дам, которые захотели вина. Все как у людей. Выпили, закусили.
Всем было хорошо. Чисто и комфортно и в этом таилась главная опасность. Не удавалось забыть о том, там, обо всем, что разъедало душу. А напиваться не хотелось. Это могло плохо кончиться, совершено неожиданно для Хозе, который ведь хотел как лучше… 
Хлопнули еще по одной и еще.
 - А ведь я училась в консерватории..
 - Эх, Маня, а я наукой занимался. Университет, помню…
 - Что было, то прошло. Споем лучше, - сказал миролюбиво Кузьмич. И налил себе еще. 
  - Да мы и петь-то разучились.             
Тут снова вступил Хозе:
- Ребята, я хотел сделать вам праздник! Хватит ныть. Забудьте, блин, и наплюйте. Прошлого не вернуть! Отдохните хоть немного душой от всего этого, если сможете.
И он снова разлил по рюмкам.
 - Виват!
 - С водкой душой не отдохнешь. Водка душу только ранит. Пустое это – сказала Манон.
 Тут вступила Кармелита:
 - Господа и дамы, бомжи и бомжихи! И мы, псевдоиспанцы, Хозе из Балашихи и Кармен с Преображенки! Вчера вы так славно отмечали конец дня и начало ночи. Это было поэтично и вполне достойно нашего общества! Устроим же пир во дворце! Он дорого обойдется нам с Хозе. Не будем  ломать этой сказки! Пусть она продолжается, пока сможет... Танцы, дамы и господа!
С этими словами она опрокинула рюмку дорогого коньяка и врубила музыкальный центр, спрятавшийся в углу и так долго остававшийся незамеченным почтеннейшей публикой.
Призывно взметнулась искрометная мелодия штраусовского вальса. У хо-зяина виллы был вкус.
Прелестная Наташа-Кармен интуитивно угадала, как выправить ситуацию.
Народ задвигался, повставал с громоздких старинных стульев, инкрустированных  разными финтифлюшками и принялся танцевать, кто как умел.
Все изменилось.
Кузьмич подхватил  и закружил Манон, кто мог бы подумать? Правда, при этом опрокинув стул-другой. Хозе с Кармелитой порхали бабочками вокруг стола. Васюся же, не унывая, в одиночестве выделывал немыслимые па. Ведь танцевать вальс в той прошлой жизни он так и не научился. 
Всем стало весело и все как-то забылось. В конце концов все это херня на постном масле, живем один раз!
- Теперь танго давай, Кармеля! – сказала Манон.
- Да, давай танго. Танго! – возжелал народ.
И пока Наташа искала что-нибудь похожее на танго, все бросились к столу и после очередной рюмки принялись с аппетитом закусывать. Слышалось только:
 - Подай мне салат, пж-лста!
 - Сию минуту. А мне вон ту курочку.
 - Держи!
Всем было залихватски весело. Прошлого не было. Был только миг между прошлым и будущим.
Много ли человеку надо?
Веселье продолжалось допоздна, сопровождаясь музыкой и танцами.
Однако хмель делал свое дело и к утру наша вилла погрузилась в глубокий сон, так что ни одного огонька нельзя было увидеть в окнах ее.
Забрезжил рассвет. Гости спали на третьем этаже на широких кроватях невинным крепким сном младенцев, когда дверь в спальню распахнулась и вбежали мужики в черных масках и с автоматами.
Всех бедняг: Маню, Кузьмича и громоздкого Васюсю в мгновение ока вышвырнули из кроватей и уложили на пол лицом вниз так быстро, что они толком даже не успели проснуться.
 - Лежать! Не рыпаться!
Боже, так кто же думал рыпаться?!
Возникла пауза. Никто не произнес ни звука и не шевельнулся - ни жертвы, ни нападавшие, пока в комнату не вошел лейтенант в плаще и за ним человек неопределенного вида в штатском.
 - Ну, что? – обратился мент к нему.
 - Рыжего нигде нет. – Ответил неопределенный человек.
 - А машина?
 - И машины нет.
 - Ушли!
Лейтенант кивнул ОМОНовцам
 - Тащите этих в машину!
 - Стоит ли с ними возится? – Сказали мужики из ОМОНа.
 - Стоит, стоит, хоть сличим приметы. Давай, давай!
Лейтенант махнул рукой
 - Пошли!
Все пришло в движение, заурчал мотор и через десяток минут имение неизвестного жлоба опустело.
Наши уважаемые бомжи провели в отделении милиции № M несколько дней, пока их не вышвырнули за ненадобностью, тем более, что взять с них было совершенно нечего.
Утешением им послужили живописные тряпки, в которые они благодаря Хозе были облечены на пиру «во дворце», и которые еще служили им долго, пока не износились до дыр. До дыр.
Осталось рассказать, что же натворили благородные Хозе и Кармелита и какой срок они в конце концов схлопотали.
Но это тема для другого детектива.


Эпилог.

Что же привлекло нашего мусорного следопыта к записям того деда?
Его привлекла сразу первая страница, на которой значилось:
«Здоровье мое хреновое. Неужели мне пора отчаливать? Я, правда, не боюсь. Мне кажется, что не боюсь. Чувствую, скоро будет ко мне в гости старуха с косой. Мне даже слышится иногда лязг кремня. Точит косу старая! У нее коса не должна тупиться. Это ритуал.
Видать, поэтому и похоронную колымагу так прозвали. Ритуал.
Что ж, я свое отжил. Берите меня, везите меня, сырой землей засыпайте меня! Или нет – сожгите меня! И по ветру из крематорной трубы развейте меня!
Я знаю своих детей и родственничков, и что все мое барахло они после похорон выкинут, и обо мне забудут, тоже знаю!
Но кажется мне, что на свалке кто-нибудь найдет эти листки и вспомнит обо мне!
И, может быть, на Том Свете это и будет для меня самым главным, если Он есть.
Что нашелся человек, который вспомнил меня, хоть и не знает меня.»
Василия, бедного свободного бомжа без роду и племени, бывшего аспиранта МГУ, поразили эти строки и это предвидение безвестного старика.
Стало быть, он передал мне часть своей души?
И ему захотелось узнать больше об этом человеке. Вспоминать его. Ведь если «Там» что-то есть (а кто знает?), то им обоим будет легче.
Вот такая мысль втемяшилась ему в голову.
А с какой стати?
Так или иначе, Васюся хотел узнать подробнее об авторе дневника, в котором было, кстати, много интересного из того, что удалось ему восстановить в минуты трезвости.
Узнать бы, где он похоронен, если его не кремировали. Сходить на могилку. Маня с Кузьмичем над ним потешались.
 - У него размягчение мозгов после той истории!
 -  Наплюй и разотри, Маня, чем бы дитя не тешилось.
 - Что тебе этот дед? Ты и о  своих-то ничего не знаешь!
 -  Это совсем другое дело. Это мне как бы послание «оттуда», как вы не понимаете? Может быть, это знак. Может, я теперь пить брошу!
А вот послушайте, что он пишет:
«Человек родится сам в одиночку и умирает сам в одиночку. Никто не может за кого-нибудь родиться или умереть.
Поэтому он для себя – самый главный. И к старости это стало мне так ясно. В трудные минуты будь прежде всего сам за себя. А я не всегда был сам за себя, и много от этого пострадал.»
 - Мудрено! – сказал Кузьмич. – Но нам на мусорке разве до этого? Ну, иди ищи своего святого старца.
 - Да только побыстрей, – добавила Манон, - а то уже скоро осень, а там и зима, так что мы можем отдать концы хоть сами за себя, хоть еще и за товарища!
От этих слов на всех повеяло холодом. 
 - Да, это жесть! – сказал Васюся.
Вся компания приуныла.
Запасливая Манон нырнула в логово и возникла оттуда из тряпок и покрывал с поллитром.
В жизни, как и в музыке, всякая тема в конце должна разрешаться  соответствующим аккордом, чтобы не оставлять слушателей в напряжении.
Манон знала это правило, как бывшая музыкантша, и во время исполнила заключительный пассаж.