Джокер, дама, три туза и один Сникерс. Глава 33

   Вечером обнаружилось, что я забыла сварить суп. Настроения заниматься изысками не было, и я решила схалтурить. В холодильнике дожидалась запекания курица. Я достала ее, раскромсала, приличные куски убрала обратно в нулевую камеру – за ночь ничего с ними не случится, а спинку, крылышки и костлявую часть грудки отправила в кастрюлю. Пока это добро варилось, скоренько нашинковала капусту, почистила и нарезала картошку. Все покидала в кастрюлю с куриными останками. Жарить лук и морковь тоже было лень, и я решила, что надо переходить на здоровое питание. В морозилке лежал пакет с натертой и замороженной морковкой. Еще осенью, перебирая и сортируя принесенные Людмилой с фазенды дары природы, я отобрала самые паршивенькие. Сгоряча хотела выкинуть, но потом сообразила, что, затратив не очень уж большое количество времени, их можно почистить, натереть и заморозить. И всю зиму, когда не было желания тащиться в магазин за овощами, эти пакеты меня выручали. На данный момент в морозилке лежали остатки былого богатства, но их вполне хватило. Перед тем, как выключить варево, я добавила замороженный же укроп, лаврушку и душистый перец.
   Похлебка под названием «супчик а ля ленивая хозяйка» был готов в течение часа. Самое интересное, что он оказался довольно вкусным. Кирилл схомячил две тарелки и не предъявил никаких претензий. А Тоха, заскочивший якобы на минутку и оставшийся на час, взвыл от восторга, съев первую порцию:
    - Слушай, Пална, я такой суп ел только у мамы! Сто лет скучал по нему. Будь милосердна, налей мне с собой в баночку!
   Баночку я налила, но Тоха не растерялся и слопал еще две тарелки. Объевшись, он явно забыл, зачем пришел, и уковылял восвояси, прижимая к груди банку с супом.
   Я позвонила Муравину:
   - Андрюха, ты случайно не знаешь, зачем ко мне Казанова приходил?
   - А он тебе разве не передал диск с какой-то книжкой? Мне Денис занес, чтобы я тебе передал, а я Тоху попросил завезти.
   - Понятно… Уплыл диск… – вздохнула я.
   - Это чем вы там занимались, что он забыл про посылочку? – засмеялся Андрей.
   - Кто о чем, а вшивый о бане!  Все банально - я, как на грех, куриный супчик сварганила. Так что Тоха нажрался и обо всем забыл.
   - Сама виновата, надо было сначала выяснить, зачем пришел, а уж потом кормить.
   - Усекла. Больше подобного не повторится, гражданин начальник!
   В это время раздался звонок в дверь. Я положила трубку рядом с аппаратом и пошла открывать. Вернулся Тоха.
   - Вот, совсем забыл,  зачем приезжал! Мне вредно посещать квартиры, где еду готовят! – хихикнул он.  – Держи диск, Муравин просил передать.
   Он сунул мне в руки сверток и убежал.  Я подняла телефонную трубку:
   - Вернулся, передал.
   - Да я уже понял, - ответил Андрей, - Что, экстрасенсиха, не одолела Берберову?
   - Неа… Пыталась, но решила не насиловать мозги.
   - И то дело. Не женское это дело, мемуары.
   - Смотря какие. Вертинского, Паустовского и Ильину с удовольствием читаю.
   - Так там политики нет.
   - Чего нет, того нет. Так что я лучше Лус почитаю.
   - Ну и флаг тебе в руки! А я спать пойду, что-то утомился сегодня.
   - Да и мне тоже пора, колено болит. Наверное, артрит по мне соскучился.
   - У тебя мазь-то хоть есть?
   - Нет, но аптека в соседнем доме. Они до девяти вечера работают. Сейчас доковыляю и куплю что-нибудь.
   Через полчаса, купив шунгитовую мазь и растерев ею колено, я попробовала уснуть. Но не тут-то было – нога болела зверски. Все попытки улечься поудобнее ни к чему не привели. С горя я включили музыкальный центр. Фокус принес ожидаемые плоды – я все-таки уснула. Но нога болела даже во сне. Из-за этого я просыпалась с периодичностью примерно в час. Только под утро, когда уже заметно светало, я заснула относительно крепко, и мне приснился Глеб. Он куда-то шел и не видел меня. Я пыталась его догнать. Потом к нему подошла незнакомая женщина и взяла его под руку. Они пошли дальше, причем Глеб обнял спутницу за плечи и почему-то запел: «Мне звонила женщина из прошлого, женщина которую любил...» На меня накатила волна ревности и от злости я проснулась. Песня неслась из динамика невыключенного центра.
   Я соскочила с дивана, чтобы отключить агрегат и охнула от боли. Минут пять посидев в оцепенении, я поняла, что болит не колено, а связки, поврежденные в прошлом году в Питере.  Видимо, добегалась. Кое-как доковыляв до стенки, я достала эластичный бинт, забинтовала ногу и боль отпустила.  Часы показывали 10 утра. Я позвонила Томке:
   - Слышь, подруга, ты ничего о Глебе не слышала?
   - А что я могу слышать о покойнике? – вопросом на вопрос ответила Томка.
   - Ты что несешь?!
   - Тюююю…. Да ты даже не знаешь, что он уже год, как умер? Ни фига себе, законная жена! А тебе разве его Валентина не звонила?
   - Какая Валентина? – удивилась я.
   - Ну, тетка, с которой он последнее время жил. Она  на его корыте буфетчицей служила.
   - Нет, никто мне не звонил.
   - Странно… Она сама меня нашла и взяла твой телефон. Ой! – выдохнула Томка, - Я же ей твой старый телефон дала…. Сейчас найду ее номер, ты только трубку не отключай! – засуетилась она.
   Я стояла в полной прострации. Новость оглушила меня.
   - Пиши! – крикнула Томка.
   Я автоматически записала цифры. Просидев рядом с телефоном минут пятнадцать, я так и не смогла собраться с силами позвонить в Питер. Вместо этого я позвонила Муравину:
   - Андрюш, я тебе в ближайшее время буду нужна?
   - Это в какое ближайшее?
   - Ну… На этой неделе?
   - Да не особо. А что случилось?
   - Так… Ничего… Я хочу съездить в Питер.
   Рассказывать кому бы-то ни было про смерть Глеба мне не хотелось. При всей внешней открытости у меня есть некое внутреннее табу – я никогда и никому не рассказываю о своем горе. Не умею. В подобных ситуациях я как-то сжимаюсь, окукливаюсь, ухожу в себя. Друзья и родные понимают, что у меня что-то случилось, но все их попытки разговорить меня ни к чему не приводят. Именно по этой причине я и не приставала в свое время к Томке с расспросами о Николае. Если человек захочет, он и сам все расскажет. Нет ничего страшнее, чем праздное любопытство в трагических обстоятельствах.
   Вот и сейчас случилась подобная ситуация. Я поняла, что даже Кириллу ничего не расскажу. Не смогу.
  Я заметалась по квартире. Курицу из нулевой камеры перекинула в морозилку, потом написала записку сыну, упомянув в ней лишь о том, что у меня дела в Питере. Завернула в нее деньги на прожитье. Позвонила на вокзал, выяснила, что  билеты в наличии есть. Стала собирать сумку.
  Неожиданно запищал сотовый. Звонил Денис.
   - Что делаешь? – спросил он.
   И вдруг я поняла, что именно Деньке я смогу рассказать все, как когда-то в детстве. И расплакалась. Когда приступ рыданий прошел, оказалось, что он отключился. Всхлипывая и размазывая по лицу слезы и сопли, я снова стала укладывать вещи. Через десять минут, забыв про больную ногу, я, бегом  скатившись по лестнице и выскочив на улицу,  столкнулась с Семухиным.
   - Что случилось? – спросил он, выхватывая у меня сумку и заталкивая обратно в подъезд.
   - Глеб умер, – всхлипнула я.
   - Когда?
   - Год назад…
   - Не понял….
   - Мне только что Томка сказала. Я не знала. Она дала неправильный телефон…
   - Чей неправильный?
   - Мой.
   - Опять не понял….
   Мы вернулись в квартиру, и я рассказала Денису все, что знала.
   - Вот что. Пошли со мной! – решительно сказал он. – Я сейчас заскочу на работу, отдам кое-какие распоряжения, потом смотаемся ко мне домой, захватим Бориску и поедем в Питер. Его оставлять здесь одного нельзя, опять чего-нибудь учудит.
   И Денис, взяв мою сумку, пошел впереди.