Экспозиция

Автор: Беттина Кликс (Bettine Klix), перевод с немецкого

Слепо бежала она по улицам, не соображая куда. Только бы дальше, как если бы все глубже заходила в лес. Она постепенно пришла в себя в незнакомой местности, почувствовав голод. Осмотрелась по сторонам, но нигде не было видно заведений, где можно бы было перекусить. Наконец остановила свой взгляд на витрине фотоателье.
Выставленные в окне портреты непреодолимо притягивали. В них было что-то настолько особенное, что становилось жутко. С одной стороны фотографии были очень реалистичными и эмоциональными, с другой стороны излучали такую таинственность, как будто здесь приложило руку другое искусство.
Жених и невеста на одной из них казалось больше не думали друг о друге, а словно говорили: «Слишком поздно.» Лицо полной надежд молодой женщины было показано в свете ее неутоленных желаний. Что это за желания, разглядеть не представлялось возможным, но было ясно, что они никогда не будут удовлетворены. Как такое могло получиться?
Затаив дыхание, она осмотрела все фотографии. Среди них были и такие, которые могли бы быть использованы в качестве учебного материала. Например для иллюстрации зависти или благодарности для тех, кто пришел на землю из другого мира и никогда ранее не слышал о подобных человеческих чувствах или для тех, кто после перенесенной операции должен был заново учиться всему человеческому.
Она тотчас захотела в этом разобраться и под предлогом того, что на вывеске сообщалось о возможности получить моментальную фотографию на паспорт, вошла в ателье.
Она очутилась в немного затхлом помещении и у нее возникло ощущение, что фотограф разговаривает сам с собой. Это был худой человек, без определенного возраста и имевший очень болезненный вид. В то же время своей учтивостью он старался сгладить первое впечатление и расположить к себе. Он взглянул на свою клиентку только в тот момент, когда она сказала: «Фотография на паспорт», и то только на мгновение. Но она почувствовала себя неуютно, как во время медицинского осмотра.
Старый, потертый, вращающийся стул, на который ей предстояло сесть, вызвал у нее тревогу. И пока она еще ожидала, что последует обычная процедура посадки, изменения положения головы и степени открытости ушей, уже сверкнула вспышка.
Видел ли фотограф ее насквозь? Что за вопрос. Если он это умел, то о чем тогда свидетельствовали выставленные в витрине фотографии, и, следовательно, тогда он знал цель ее визита. У нее было такое чувство, словно ее повертели на стуле. Хотя, пожалуй, это были последствия слабости. «Я больше никогда не буду фотографироваться на голодный желудок,» – подумала она. Когда она вновь пришла в себя и не сразу встала, фотограф с сочувствием смотрел на нее.
Он вручил ей готовые снимки, на которые она не взглянула, и произнес какие-то доброжелательные слова, но она их даже не услышала.
Выйдя на улицу, она обнаружила кафе напротив, которое вначале не заметила, и поспешила на другую сторону улицы, чтобы съесть запоздалый завтрак. Только затем она захотела рассмотреть фотографии.
Уже на первый взгляд четыре снимка однозначно не подходили для паспорта. Но это бросалось в глаза не так явно, на что она втайне надеялась. Она видела некую подобную пелене субстанцию, из-за которой ее лицо местами было нечетким и сливающимся с фоном. Сгустки и ленты, окружавшие ее подобно марлевым бинтам, на одном снимке напоминали кляп, на другом – петлю вокруг шеи, на третьем обмотались вокруг глаз, а на последней фотографии были похожи на драматичную головную повязку. Они не были непрозрачными, а словно растворялись в фотографиях, создавая эффект повторной экспозиции.
«Я и не знала, что снимки до такой степени повреждены,» – подумала она, убрала их и стала ждать, не зная чего.
Потом ей захотелось еще раз взглянуть на то, что оставалось скрытым от нее. Фотографии между тем изменились. Теперь ее лицо было полностью завуалировано, окуклено. Она вообще больше не могла видеть, что происходило с этой персоной, но испытывала к ней глубокое сочувствие, словно эти изменения вернулись из ее собственного будущего и настигли ее здесь.
Что-то пришло в движение с тех пор, как она заказала фотографии. Она как будто читала отрывки из отчета о самой себе, в котором поддерживались ее стремления и давался благоприятный прогноз.
Ее охватило жгучее желание жить так долго, чтобы самой увидеть, как будут обстоять дела. Она хотела знать об этом. Ей было недостаточно слышать голос, иметь представление или видение. Она хотела, чтобы это происходило именно с ней.
Она должна была переговорить с автором этих снимков.
Официант, убиравший со стола, взглянув на фотографии, воскликнул: «Да он просто художник! При этом я вовсе не считаю, что Вы в действительности не так милы!»
Она была полностью обескуражена и не обратила никакого внимания на комплимент, расплатилась, оставив большие чаевые, лишь улыбнулась и только потом пересмотрела фотографии – они были прекрасны!
Молча положила она снимки на стол фотографу и посмотрела на него.
«Я уже давно жду, когда меня кто-нибудь спросит.» Он произнес это очень устало, словно прошли все сроки ожидания. «Думаю, что на сегодня ателье можно закрыть – если у Вас есть желание со мной побеседовать?»
Фотограф накинул на себя черный плащ, совершенно новый и выглядевший так, как будто он только недавно был приобретен по случаю похорон. Несмотря на столь солидную одежду фотограф выглядел на удивление подозрительно. Они направились к тому же кафе, из которого она только что вышла. Фотограф отыскал столик в самом дальнем углу, и хотя в кафе было шумно и все были заняты собой или друг другом, он говорил так тихо, как будто никому не мог доверять. У него был плохой кашель, как бывает при запущенной болезни, и он прикрывал рот большим матерчатым носовым платком, при этом он еще прислушивался к самому себе, проверяя, все ли в порядке. Даже взгляд его был как будто заразен.
«Это совсем не опасно», – произнес он с трудом. «Хотя, по правде говоря, я постепенно сдаю.» Потом он улыбнулся. «Впрочем Ваше появление для меня словно луч света.» В плаще он выглядел совсем беззащитным.
Ей тотчас не по себе. И надо же было, чтобы такой болезненный человек выполнял столь сложную работу. Вне сомнений он платил слишком высокую цену за свое мастерство. «Как такое возможно, Вы ведь сделали меня свидетелем столь страшного открытия?»
«Да, но сознание того, что именно Вы смогли принять эту правду и вернуться ко мне, наполняет меня радостью.»
«А разве могло быть иначе?»
Те, кому нравятся фотографии, находят вразумительные предлоги своему желанию быть сфотографированными вновь. Тех, кого не устраивает, как выглядят они на снимках, я больше никогда не встречаю. Различия же между фотографиями видят вообще далеко не все.
Постепенно до нее дошло. «И фотографии никогда не будут готовыми?» - спросила она.
«Никогда.» Он снова говорил шепотом.  Чего он опасался?
Чтобы хоть немного разобраться в том, что его так беспокоило, она спросила: «А кто-либо из мира искусства никогда не обращал на Вас внимания?»
«Один раз, насколько помню. Но тот торговец был настолько напуган тем, что он увидел на фотографии, что ему представлялось слишком затруднительным заниматься этим делом дальше. К тому же при сегодняшних многочисленных возможностях последующей обработки сложно доказать что-либо.»
Внезапно ей стала понятной его паранойя. Он был посвящен во многие тайны. И в отличии от врача или священника его не ограничивали никакие обязательства кроме его высокой добросовестности. Наличие которой у него предполагал впрочем не каждый. «Вы наверняка очень серьезно размышляли над тем, что вывесили в окне?»
Он только кивнул, рассматривая свои соображения как часть той угрозы, которую он представлял для нее. «Иногда я совершаю ужасные ошибки.»
Она не стала дальше расспрашивать, так как было видно, что он не хотел об этом говорить. Вместо этого он поделился с ней итогом своих трудов: «Я хотел бы как можно скорее уйти на пенсию.»  И потом, почти в отчании: «Я никогда не мечтал об этой способности. У меня просто не хватило бы сил выдержать ее последствия!»
Потом он снова успокоился. «Конечно, это прекрасно, если я смогу передать кому-либо свое знание, что-то, что может мелькнуть на мгновение или остаться. При этом я предвижу, что немногие справятся с этим знанием, а для большинства мои старания окажутся напрасными. Я должен быть готов к тому, что кто-то, не выдержав, станет поносить мои фотографии. И если кто-то заметит в них что-то позднее, то мне еще повезет, если я отделаюсь разбитой витриной или кражей…»
Он не забыл, что видел происходящее с ней и поинтересовался, не чувствует ли она себя уже немного лучше.
«Да! Так как я только что видела, как еще плохи мои дела. До сих пор я не искала нигде помощи, потому что ни разу не почувствовала, что в ней нуждаюсь.»
Фотограф молча кивнул. Он снял пальто. И под ним оказалось очень живое тело, которое вздохнуло.