11 - Сломанный цветок

Однажды ночью, усталый и озабоченный, стучал под бегущими облаками в дверь Тору, пока сама Риса не спустилась и не открыла.

Никто сразу и не заметил, почему в комнате что-то не так. Просто Клод заметил, что как-то….
Пусто.
И, по ошибке, в кресло Тору сел измученный Калик.
Бедняжка-мальчик, рыжеволосая красавица совсем измучила его, а ведь он был таким добрым и ласковым. Калик изо всех сил старался держаться, но почему-то Рисе казалось, что её история с Малисом опять повторятся, новые декорации и новые лица, новые обстоятельства и жертва теперь Калик, но история все еще, все-таки, повторяется.

Когда в кресло Тору сел Калик, блеск чьих глаз казался совсем ушедшим, особенно в связи с рыжеволосой красавицей, особенно по сравнению с лучащимися, счастливыми, блестящими всеми оттенками голубого глазами Клода, что только сдал экзамены на первый уровень стрелка, перестав быть неучем-недоучкой, когда Калик наконец сел в это кресло…
-Где Тору?
-Может, он наконец-то решил попробовать пожить по-настоящему? – Улыбнулся Куму. Он уже успел ознакомиться с теорией Тору о жизненном опыте, но, в отличие от всерьез задумавшихся над этим Калика и Клода, Куму предпочел сохранить свое собственное мнение в секрете.
Тору не пришел тогда, когда Клод, по традиции, пил на ночь горячий шоколад, уже в пижаме. И тогда, когда Фике мыла за ним чашку, а он выкуривал предпоследнюю на ночь сигарету, и когда курил последнюю, он тоже не пришел.

Но все-таки, той ночью, усталый и озабоченный, он постучался под бегущими облаками в дверь дома, где провел, быть может, последние пять лет своей жизни. Он прибежал быстрее этих облаков и долго метался, не в силах узнать, какой из многочисленных домов на улице – его родной, приютивший его.
В итоге, конечно, узнал.
По запаху.

Полуэльф-получеловек, словно сломанный дождем цветок, величественный, но мокрый, сутулый, бледный.
Тору промчался мимо, задев ее плечом. Взлетев на третий этаж, через две ступеньки, пружиня длинными стройными ногами от деревянных ступенек, вдоль дверей спален прямо в любимое кресло. Оно слегка сдвинулось от приложенной Тору силы, с которой он кинулся в него, и покачнулось, но устояло. Он подобрал под себя ноги и уронил голову на согнутую в локте руку. С мокрых волос капало на руку и стекало на ковер.
Не спеша открылась средняя дверь и в коридор буквально выпал Клод, который споткнулся на пороге, зевая.
Фике одновременно пыталась пригладить встрепанные волосы Клода и дотянуться до полотенца, чтобы передать его Тору. Тору дернулся и нежно улыбнулся.
-Хиро предали. 
Тору громко засмеялся, прижав два пальца правой руки к красной щеке.
Клод всхлипнул, когда Фике сильно дернула его за прядь.

Мы начинаем ценить что-то лишь тогда, когда теряем. В конце концов, так было всегда. Наверное, надо было раньше, в те минуты когда время останавливается и остается лишь пыль в солнечных лучах, невозможно медленная, в те минуты надо было признаваться вслух. Иначе уже поздно жалеть – это лишь твоя вина, терпи и молчи.

-Чего ты ходишь за мной как хвостик?
-Я из дома сбежал. – Буркнул Клод, изучая пол гаража.
-Молодец. Я-то тут при чем?
-Мне идти некуда.
-Вот еще. Не хватало мне открыть приют для всякой бездарной мелочи.
Клод тогда наклонил голову вперед, и волосы закрыли почти все.
Хватило секунды между прядями – и он бы наверное обнял механика, но тот так некстати сделал пару шагов назад и отвернулся. Мышцы на руках напряглись и тут же расслабились, а Клод громко выдохнул и закашлялся.
-Ладно, живи, где хочешь.

 -Терпи и молчи. – Повторила Фике, сжимая запястье Клода.

Это словно как погружение под воду.

Пробирает до костей, когда думаешь о том, что могло бы случиться. Страшно-страшно, оказаться там, среди чужих, внезапно, к которым все-таки заставил себя привыкнуть.

А два маленьких хиро мирно спали в бывшей спальне Фике.
И им еще не скоро домой.
Маленькие сошки, они с самого начала были приговорены, и их незавидная судьба была придумана неаккуратно, с жирной некрасивой кляксой на конце, совсем недалеко от начала, они предназначались как пушечное мясо.
И действительно, пригласив лучших из лучших, и забрав их навеки, империя хиро оставила ни в чем не виноватых малышей на верную погибель.

-Что будет с Малисом? – Спросил Калик.
-Как повезет. – Ответил Куму. – А хиро-то спят?
-Спят. – Кивнул Тору.
-Пусть спокойно спят дальше. – Сказал Клод.
Где-то в подвале, неизвестном никому, или же в уютном маленьком уголке гаража – дом согласно ухнул, разрешая Клоду, не владельцу, но определенно – любимцу, разрешая ему исполнить самый глупый и честный план на свете.




Две недели ночей спустя открылись железные ворота и осторожно вышла машина, бывшая машина Малиса, которая навряд ли ему еще понадобится. Её пилотировала Риса.
С ней же были Фике и Клод, не пожелавшие оставить друг друга, пусть даже на попечение дома, и всем им…
Из окна их любимой, темной и дымной гостиной махали Калик, Куму и Тору.

Изначально этот дом, это родовое гнездо принадлежал лишь только семье Малиса, но позже оброс другими жителями, которых любил всех, без исключения. Тех, которые жили здесь постоянно или тех, которые лишь приходили сюда – он любил их всех, и заботился о них. Он – их пыльное гнездо, блок праха, где эти несчастные люди с искривленной, неправильной судьбой доживали свои дни, прижимаясь друг к другу, словно умирающие птицы.


Лишь дом, наверное, не плакал. Он один знал все наперед.
Поэтому, вместо него заплакали Риса, Фике и Клод, расставаясь с маленькими хиро, которых ждали у портала огромными тенями взрослые жители их империи, недовольные выходками своего правительства и пришедшие проверить, остался ли хоть кто-нибудь из их расы в живых в этой в общем-то неплохой, но воинственной стране.
Плакали Клод и Фике и Риса, плакали хиро, быть может, заплачем и мы с вами, потеряв веру в счастье, лишь только дом не будет плакать, потому что он все знал заранее, лишь старался сделать последние дни этих несчастных такими, чтобы никогда не забыть, что и они когда-то были живы.