Гномик Рысишка

   На кухне воцарилось тепло. Три конфорки газовой плиты щедро дарили его маленькой кухоньке.
   Вода в кастрюльке закипела, вслед за ней закипела и в одном из чайников.
   Папа выключил конфорку под чайником. Бросил в кастрюльку две соски. Наливая себе, чай, мысленно засек время. Чай пил стоя, глядя в окно.

   За окном лежал талый снег, он белел в темноте ночи повсюду, только тротуар перед домом был серым и истоптанным. Еще огромным четырехугольником с округленными углами, пустовал дворовый каток, освещенный ярким фонарем. Лед катка местами превратился в лужи.

   Раньше такого не было, - подумал папа. Раньше зима была как зима – холодно, много снега и никаких луж. Кажется в мире что то изменилось, и кажется не в лучшую сторону.

   Он допил чай, выключив газ под вторым закипевшим чайником. Немного помедлив погасил огонь и под кастрюлькой. Аккуратно вилкой выудил соски из кипятка, сначала основную, потом резервную. Так, он их называл для себя – красная была основной, желтая резервной. Была еще зеленая, но девочка её почему то игнорировала. Видимо из-за странной формы, не все резиновые изделия стоит делать ребристыми. Выуживая пустышки, он в очередной раз усомнился в правильности термической обработки резины и пластмассы.

   Пора спать, он немного помешкал, выбирая между сигаретой и зубной щеткой. Ничего не выбрав, взял соски и побрел в спальню. Спальню освещала небольшая настольная лампа, она стояла на полу, сразу за детской кроваткой, свет ее падал в угол комнаты, и отражаясь от стен мягко растекался по всей спальне. Светлый сумрак. Здесь следовало быть осторожным – девочка спала очень чутко, а пол был весьма скрипучим. До появления девочки в доме, папа и не замечал этого скрипа. Теперь же каждый шаг порождал противный скрип, скрип дерева приколоченного гвоздями к дому. Этот скрип проникал в самое сердце, и оно замирало, когда папа видел как девочка морщится и ворочается от каждого его шага.

   Доскрипев до ее кроватки, он остановился, девочка успокоилась и улыбнулась во сне. Так как умеют улыбаться только девочки трех месяцев от роду. Папа тоже улыбался, как же она прелестна! Он положил пустышки на столик для пеленания. Прокрался к своей большой кровати, еще раз обернулся, посмотрел на девочку. Лег, сожалея, что не покурил и не почистил зубы. Дотянулся рукой до вилки воткнутой в розетку, и погасил свет.

   Уже на границе сна, той, что никогда не уловить, подумал – интересно, а как там она? Как там у них? Все так же? Сейчас быть зима, и они живут, каждый в своем домике. Все так же ждут весны и встреч, и каждый раз удивляются, тому что друзья пропадают, и каждую весну появляются новые. Интересно, о нем еще вспоминают?

   Эти мысли взбудоражили пограничное сознание, он вдруг нащупал, что то в памяти, но неумолимое время уже втолкнуло его за грань, туда, откуда приходят лишь доступные будничному сознанию воспоминания, он уже спал.

   Рысишка проснувшись, долго лежала глядя в потолок, и совсем не шевелясь. Она слушала, как в печке потрескивают угли. Неторопливо обдумывала обрывки сна. Сон, растворялся и таял в сознании. В очередной раз она отметила, что сны все больше похожи на явь.

   Она, как обычно, когда грустила, вспомнила зеленую веселую полянку. Вспомнила блюдце озерца, наполненного искренне чистой водой, в котором они любили купаться. Вспомнила теплое бревно, на котором они любили сидеть у костра, когда темнело. Веселая полянка сейчас, заметена снегом. Теперь зима.

   Интересно, если она не ушла бы с бревна и было бы много дров, она пережила бы зиму? Кстати, надо подбросить дровишек в печку.

   Она, нехотя выскользнула, из под теплого меха одеяла. В домике было тепло, но после одеяла казалось холодно. Присев на корточки у печной дверцы, слегка прикусив губу, она оценила запас дров. На ночь хватит. Ловко открыла дверцу кочергой, с минуту смотрела на тлеющие угли, ловила их жар лицом и улыбалась. Подбросила несколько поленьев. Посмотрела как жар углей лижет дерево превращаясь в огонь. Налюбовавшись закрыла дверцу.

   На лавке под замерзшим окошком, Ешка свернулась калачиком и спала. Узоры на окошке наверное походили на причудливый сон кошки. Сейчас она подняла голову, и сверкнула на Рысишку своими чудесными глазами. Рысишка подсела рядом с Ешкой на лавочку, и почесала той за ушком. Ешка замурчала и спрятала мордашку в пушистый хвост.

   Гномик Рысишка попыталась изобразить Ешкино мурчание, получалось не очень похоже. Кошка даже хвостом дернула, сообщая Рысишке о том, как ей все это не нравится.

- Ну и ладно, - подумала Рысишка, и прислушалась.

За стенами теплого домика свирепствовала холодная злая буря. Она вращала снег вокруг небольшой планеты, она раскачивала домик толкая его стены и заставляя его скрипеть.

У-У-У-У-у-у-у-у –выло в трубе.

У-У-У-У-у-у-у-у – выло за окошком.

Рысишка поежилась. И ступая босыми ножками по деревянному полу побежала к кроватке. Холодно.

У-У-У-У-у-у-у-у – тосковало пространство вокруг домика.

   Что то было в этом звуке, не только пугающее, но и зовущее. Что то знакомое. Гномик уселась на кроватке завернувшись в одеяло, и слушала. В вой вьюги вплеталось что то еще. Вспомнился сон, она беспомощная с трудом двигающаяся, лежит на спине, и все что может – смотреть. Видит великана, но он уже не так страшен. Скорее наоборот, он более знаком чем все остальное. Но он пугающе всесилен, он может брать ее на руки и держать так как хочет. При этом, видимо он сам чего то боится. Все так смутно! Почему гул вьюги так важен? Почему он связан с этим сном?

   Забыв про сон, она прислушалась еще внимательней. Слушала до звона в ушах, так обострила свой слух. И вдруг, поняла, кроме вьюги есть что то еще! Тоненькое ууууу, такое живое ууууу. Оно жило само по себе и тоже боялось вьюги.

   Волчонок! Серенький малыш волчонок, он потерял стаю и маму! Один во вьюге, замерзает и плачет. Она так отчетливо все представила, что слезы брызнули из глаз. Надо его спасти – решила она.

   Натянув шубку и валенки, она замерла у двери ведущей во вьюгу. Ешка кажется не дышала, и старательно делала вид, что ничего не слышит и не видит. Рысишка набрала в легкие воздуха, и не дыша открыла дверь. Ее толкнуло ветром назад в домик, но она пошла дальше. Дверка затворилась. Вокруг был снег, и на земле и в воздухе. Он нахально лез в глаза и бил в лицо. Понятно было, что далеко не уйти. Но здесь вьюга выла не так сильно как в домике. Рысишка закрыла лицо руками и слушала. Да, он воет где то в стороне Веселой полянки. Наверное на ней он и сидит, там ведь лучше всего. Она пошла, проваливаясь по колено в снег, с трудом вытаскивая валенки. Думала только о волчонке, так не страшно. Сейчас она найдет его, возьмет на руки и понесет в домик. Это не так далеко. Это не страшно. Обернувшись, она уже не увидела света своего окошка. Как далеко ушла не понятно. Волчонок визгливо подвывал, она постаралась идти быстрей. В какой то момент неслыханная усталость накатила на Рысишку. Не чувствуя больше себя она села в сугроб, закрыла лицо руками и заплакала. Холод уже не ощущался, хотелось спать. Вой волчонка подгонял, - вставай! Но она уже не могла, и темнота спрятала вьюгу и согрела ее. Рысишка моргала глазами, но темнота не расступалась, не было вьюги, не было снега. Было тепло и мягко, и мокро, словно она описалась. Рядом кто то дышал, и это не пугало. Пугала беспомощность, она не могла не встать не перевернуться. Хотелось кричать, и она собралась кричать.

   Ешка слизывала шершавым языком снежинки со щеки гномика. Рысишка ошарашено смотрела на кошку, как она ее нашла здесь? Во вьюге.

- Как ты меня нашла?

- Ты громко выла, а у меня хороший слух. – Ешка улыбалась.

- Рано ты пошла девочка, не сегодня. Хотя ты почти дошла, гораздо дальше чем вчера. Но отдохни денек, может послезавтра дойдешь. Впрочем ведь завтра ты все забудешь вновь. Вставай, пойдем домой.

Кошка взяла гномика под руку и повела к домику, дорогу знала только она.

Рысишка засыпала, но пыталась расспросить Ешку, обо всем что та знала. Ешка отвечала неохотно. Но все таки разговорилась, обосновав это тем, что утром Рысишка все равно большую часть забудет.

- Твое время в мире гномов миновало. Ты уходишь в другой мир. У вас гномиков это происходит на зависть легко. Пошел в домик зимовать и не вернулся. Все только удивляются, по весне, и не более того.

- Значит я больше не вернусь на Веселую полянку? И никого не встречу? Даже тебя?

- Меня то может и встретишь, я же могу жить во многих мирах одновременно. Может и кого то из друзей повидаешь. Хотя, наверное, не узнаешь. Но я не могу про это говорить, мне этого не дано узнать.

- Мне там будет плохо? – зевая и погружаясь в сон спросила Рысишка.

- Нет. Так сказать нельзя, там будет по другому. И хорошо будет и плохо, но по другому…

  Папа подскочил как ужаленный. Зачем же она так кричит? Когда же мама вернется, ночные подъемы это ее забота. Он включил лампу. Подошел к кроватке, девочка кричала, и казалось, не видела его. Проснувшись, она никак не могла привыкнуть к этому миру.