Терская смуглянка Истребители

               
Моя мама не имеет боевых наград. В войну она не совершила никаких подвигов, да и участником войны ее признали совсем недавно.
В Станице Наурской, что на левом, северном  берегу Терека формировался истребительный батальон.

Казачьи станицы не в пример русским деревням или горным аулам были многолюдны, до десятка , а то и более тысяч человек. А Наур, как называют его местные жители вдобавок еще и районный центр. Истребительные батальоны формировались из партийных и комсомольских активистов и просто из местной молодежи

В каждом административном районе собирался свой батальон. Они создавались на принципах добровольности, но, разумеется, организационное руководство и инициатива исходила от советских и партийных органов и военкоматов. Что заставило семнадцатилетнюю  Антонину записаться в батальон сказать сразу трудно.

 
Отец на фронте. На руках у матери, кроме нее самой старшей еще четыре сестры и маленький брат.  Немцы заняли Малгобек и Ищёрскую. Они уже рядом, в Наурском районе. По дороге вдоль Терека и по степной распутице трещат  мотоциклетки  их разведчиков и броники передовых отрядов.


Многие станичники потянулись из дома с пожитками в Ногайскую степь или Буруны  на местном наречии. Страшно, враг у ворот, и люди искали, где спрятаться в случае начала боев за станицу. Молодежь, комсомольцы – наиболее отзывчивая на призывы советской власти часть населения, плюс чувство товарищества. Одноклассники записались, а как же я? Может быть, все было именно так, а может иначе, мама спустя много лет так и не смогла до конца понять собственную мотивацию.


Задачи «истребителей» были самые разные, от диверсионной работы в тылу врага, до охраны своих объектов и помощи раненым бойцам Красной армии и партизанам.
Немцы рвались к Грозному, к нефти, но естественная преграда Терека и Терского хребта к югу и юго-западу от реки делала задачу взятия Грозного сложной. Немецкий штаб планировал массовую десантную операцию для захвата господствующих высот.


Борьба с парашютистами тоже входила  в задачу истребительного батальона. Естественно, что  необученных школьников и девчонок никто не собирался бросать в самое пекло, в мясорубку, но на охрану складов и разведывательные операции их отряжали.
Приходилось прятать и выхаживать раненых, а ночью с  правого берега Терека приплывали на лодке и забирали бойцов наши санитары.


Долина Терека, казачье левобережье издавна славились своими великолепными виноградниками. Эта сравнительно узкая полоска  вдоль реки являла могучее производительное начало матушки земли, как говориться, воткни палку... А чуток на север, северо-восток лежала обширная полупустыня Ногайской степи, безводная  местность с песчаными барханами и жидкой растительностью типа перекати-поля.

Вот там и разгорелись осенью 1942г бои наших казаков-кавалеристов, наступающих от линии железной дороги Кизляр-Астрахань  с  левым флангом немецкой первой танковой армии и группой Ф. Было много раненых, но ситуацию усугубляло отсутствие воды. Доставить бойцам созревший к этому времени виноград было очень важно.


Виноградники были заминированы нашими саперами, но в батальоне схема расстановки мин имелась.Немцы как-то сунулись туда, да вышло, как в басне Крылова с лисой и даже хуже – подорвались. Наученные оскоминой горького опыта они все же нет-нет да и поглядывали в сторону зеленеющих рядков, а иногда подкарауливали местных колхозников с грузом винной ягоды и безцеремонно отбирали урожай.


Девушки из батальона нарезали целую подводу янтарных кистей ркацители и только выехали, подстегивая лошадь, на грунтовку, как тут же наткнулись на немецкий бронетранспортер.
Это были моторизованные фрицы из спецгруппы Ф судя по отличительному знаку  со склоненной пальмой на песке в овальном венке со свастикой  внизу. В батальоне инструктировали об их появлении на Кавказе.

 
Эту группу готовили к войне на ближнем востоке и соединению с Африканским корпусом Роммеля. Многие знали арабский, русский и языки народов Кавказа.
Девчат остановил офицер. Из броника вылезли еще трое.

-Куда везете виноград,  партизанам?- на хорошем русском задал вопрос офицер.
-Мы не знаем никаких партизан, везем домой, у нас дети голодные.
-Слишком молодые, как это... сопливые, чтобы семеро по лавкам иметь, - немец заржал.
Другие тоже заржали, видимо понимали по-русски или из стадного чувства.


-У нас братишки и сестренки маленькие кушать хотят. Вот им и везем.
-А не обкушаются ваши братишки, тут целый воз, наверно вино хотите делать?
-Некому вино пить, мужчин в станице нет, одни старики.
-Остальные в Красной армии?


-У меня отец в тюрьме, в лагере в Сибири,- пожаловалась Тоня. Это была полуправда. Отца-председателя колхоза перед войной действительно отправили на ударную зэковскую стройку в Хабаровск


-В тюрьме это хорошо,- Опять заржал офицер. Что же вы их виноградом кормите, если у вас отцы в Сибири?  Подорваться не боитесь или вы сами тут все заминировали?
-Да мы далеко не лазили, тут, с краешку нарезали.
-Провиант партизанский, поэтому немецкое командование  его реквизирует. Вместе с транспортом.

Немец попался веселый и разговорчивый. Таких в корпус Ф специально подбирали и готовили для работы с местным населением, которое по немецким расчетам должно было не сильно любить советскую власть. Он кивнул одному из подчиненных и что-то сказал по-немецски. Тот подскочил к подводе и, размахивая автоматом, стал сгонять девчат, а другой рукой подхватил лошадь под уздцы.


-Дайте хоть ведро набрать, как же мы домой пустые вернемся.
-Пустое ведро это плохо, хорошо, набери немного.
Тоня стала набирать виноград и косилась глазом на офицера.
-Хватит, хватит, фройлин, у тебя,  как это.., ведро бездонное...

Тоня выпрямилась и с ведром наперевес рванулась к немцу.
-На, гад, жри!  Все вам мало,- немец не успел опомниться, как  ведро с виноградом оказалось надетым на его голову наподобие шлема у тевтонских псов-рыцарей. Виноградный сок тек на мундир и сапоги, левой он пытался снять ведро, а правой нашаривал кобуру.


«Все, конец», - пронеслось одновременно в головах у девчонок.
Но тут другой фашист, тоже офицер неожиданно заржал с поросячьим похрюкиванием, глядя на глупое положение своего товарища.
Который держал лошадь, бросил ее и покатился со смеху.


Теперь уже ржали все немцы и, глядя на них, стали смеяться девушки.
Наконец незадачливому тевтону удалось снять шлем, но, увидев реакцию товарищей, он тоже сначала неуверенно, но потом все раскатистее принялся смеяться.
Ситуации разрядилась также неожиданно и быстро, как зарядилась. Повезло. Смешливые попались. Не полное зверье. И виноград оставили со смеху. Бывает.


Один мамин товарищ написал спустя много лет книгу про свою боевую молодость, про то, как все началось в истребительном батальоне. Он потом, по достижении возраста пошел на фронт, воевал достойно, дошел до Берлина и вернулся с Победой. Бог миловал, остался цел и невредим. Есть в его книге и чуть-чуть о моей маме и их друзьях и подругах по батальону.


Когда немцев окончательно вышибли с Кавказа осенью 1943г, маму послали учиться в Грозненский нефтяной техникум. Война катилась к своему закономерному финалу и страна уже могла позволить себе направлять вчерашних школьников на учебу.


Прошло много лет с той Битвы за Кавказ, прошли и две войны Чеченские. Мама  с конца восьмидесятых перебралась жить в наш город, поближе к своим детям. Один ее сотрудник, хороший человек, чеченец Имран посоветовал ей.


-Петровна, тебе надо ехать к детям, здесь скоро такое начнется, что никому мало не покажется. Знал ли он и откуда? В любом случае,  люди  в закрытых клановых обществах информированы и защищены гораздо лучше, чем те, кто туда не входит.
Перебраться, легко сказать, но случай помог оказаться в Москве. А из столицы уже можно свободно попасть куда требуется.


Как-то мама списалась со старой подругой, которая бежала из Грозного в 1994г на Ставрополье.Еще до событий в Чечне она собрала документы в архиве через военкомат и оформила себе пенсию  участника войны. Она же и маму надоумила, мол, а ты чего сидишь, сама о себе не позаботишься, государство тем более пальцем не шевельнет.


В пенсионном посоветовали обратиться в военкомат. В военкомате отослали в архив. В архиве отослали в военкомат станицы Наурская. Там тогда вовсю еще шли боевые действия, но в архиве, похоже, текла своя тихая жизнь и о войне в Чечне они не подозревали. Много обещали в различных партийных предвыборных штабах, мама и туда обращалась, к депутатам.


Но выборы заканчивались и проигравшие зализывали раны, им было не до мамы, а победившие, как это принято, почивали на лаврах и об обещаниях напрочь забывали. Нашлась, правда, одна сердоболка и посоветовала обратиться в суд. Суд оказался скорым, но не совсем справедливым. Сердитый и занятой судья просто наорал на маму и на мою сестру, которая ее сопровождала.

Послевоенное поколение в лице детей почти сдалось, но довоенное, видимо, покрепче сделано. Мама не сдавалась. Опять случай. Как-то удалось попасть на секретаря в суде, женщину строгую, но действительно справедливую и даже милосердную. Она и разжевала алгоритм действий.
 

В такой ситуации нужны два живых свидетеля-ветерана, готовых в суде подтвердить участие человека в боевых или приравненных к ним действиях. Причем, подтверждение это достаточно сделать в суде по месту жительства свидетелей. Слава Богу, такие свидетели у мамы нашлись. Но при вручении ей удостоверения участника войны нервы все равно попортили.


Женщины чиновницы почему-то посочувствовать женщинам, даже таким пожилым  старушкам,  не очень-то разбегуться.
-Кого же Вы там истребляли? -спросила чиновница.
-Я лично никого, но оружие нам выдавали, когда склады охраняли. Про нас даже книгу написал человек и про меня там есть. Вот эта книжка. Мама наивно взяла с собой книгу Петрова, чтобы показать, вот смотрите все по-честному.


-Книжки это беллетристика, сейчас все книжки пишут, кому не лень. И что теперь всем пенсии военные платить?
Наверное, в чем-то она была права, какая-то чиновная правда за всем этим окопалась. И может, из таких защитников чиновной  правды можно было бы тоже собрать свой истребительный батальон. Только, кого бы они истребили, вот в чем вопрос?