Охота на Клариссу. Исторический любовный роман

               

Александра Лоренц
Франция, 10 век.  Разочаровавшись в женщинах, суровый вождь викингов Ингмар поклялся никогда больше не влюбляться, а только использовать их и бросать. А очаровательная франкская графиня такого же мнения о мужчинах — она вообще не хочет выходить замуж и подчиняться кому-либо. Могла ли знать красавица Кларисса, что этот жестокий мир создан мужчинами для себя, и она достанется  свирепому воину  как военная добыча ….  однако нежеланный муж дарит ей такую любовь, за которою она готова идти на смерть.




               





                .
 

             Грюнхильда

С утра погода стояла хмурая, по мрачному небу, покрытому темными тучами, как будто стремясь обогнать друг друга, мчались отдельные серовато-желтые облака,  один раз сквозь них было прорвался солнечный луч, скользнул по воде, и скрылся опять. Во второй половине дня  небо очистилось. Одинокие скалы, выглядывающие из-за горизонта, постепенно превратились в высокий светло-коричневый берег. Корабль со скрипом переваливался через пологие серые волны, а  за кормой оставалась полоса  пены из смеси морской воды и пузырьков воздуха.  Когда  и солнышко показалось в разрыве низких темных облаков, настроение у всех мореходов сразу же приподнялось, и   длинные весла стали глубже и резче входить в холодную соленую воду.
— Веселей, братья, вон уже и памятный камень Оласа показался! — раздался задорный голос хевдинга Ингмара, и дружинники еще резче налегли на весла.
И  в самом деле, перед высоким  носом драккара  в виде пучеглазой змеи развернулся вход во фьорд, со скалистой стеной слева и пологим языком по правую руку. На зеленой весенней траве мыса уже отчетливо виднелся округлый высокий камень, стоящий на самом высоком месте холмистого берега.. Все знали, что на этом камне высечена лента, покрытая вязью десятков рун. Уже прошли века, как неизвестный Олас поставил этот камень в честь своей жены, Ингрид, и написал на нем, что никогда не было и не будет лучшей хозяйки в доме, чем его избранница. На гребне косогора показалась ватага ребятишек в длинных белых рубахах с разноцветными вышивками. Завидев корабли, входящие в залив, мальчишки опрометью бросились в невидимое с этого места селение, которое располагалось в глубине фьорда.
— А вон, похоже, и твой Ари, — крикнул вождь дружинников викингу, стоящему у руля, указывая на одного из бегущих мальчишек.
— Это точно он, — весело ответил кто-то из гребцов, — вырос-то как! Слышишь, Тордис? Может, он уже и братца заимел, пока ты шлялся?
Гребцы дружно засмеялись,  и   все обернулись, чтобы посмотреть на рулевого. Здоровенный детина, лет тридцати, постриженный «под горшок», так напряженно вглядывался в мальчишек, что даже забыл про свой руль — длинное весло, привязанное к борту.
— Ари…— тихо проговорил он и улыбнулся.
Корабль тем временем уклонился вправо, где из воды порой выныривали над волнами два острых камня, «рога дьявола», как их называли местные. Уже не одно судно опробовало на своих бортах их подлый подводный удар.
— Держи руль, Тордис! — вернул рулевого к действительности суровый окрик хевдинга , хотя и  сам он   улыбался. Да и как было не радоваться!  После тяжелого двухлетнего похода  в страну славян сын ярла  Дагфина из Олесунфьорда со своей дружиной и тремя верными друзьями благополучно возвращался домой. По такому случаю Ингмар надел новую рубаху из белого шелка, отделанную вдоль ворота и внизу широкой полосой нарядных узоров. Рубашка трепетала от порывов родного северного ветра на широкой груди белокурого викинга. Молодой хевдинг перевел свой взгляд на середину ладьи. Здесь, у основания толстой мачты, лежала большая груда заморских товаров — там были шелковые и бархатные ткани, серебряная посуда с востока, пряности, оружие, и  много других ценных вещей. Были там и дорогие подарки матери,  отцу,  другим родственникам, и, само собой разумеется — Грюнхильде, его любимой девушке. Ей Ингмар подарит золотое, тончайшей работы ожерелье из Персии, отрезы роскошных тканей, сафьяновые сапожки и другие мелочи, которые так любят женщины.  Еще викинги везли рабынь — захваченных на востоке  молодых женщин. Они находились на кнорре , транспортном корабле, послушно следовавшем за драккаром.  Ингмар оглянулся. Отсюда можно было свободно различить радостные лица кровных побратимов сына ярла. Исгерд и Торкель, сыновья бонда  Эрика Хромого, стояли на носу корабля и, весело смеясь, махали кому-то из встречающих шапками. Ингмар посмотрел на берег. Вдалеке, на дороге, ведущей в лес, виднелась группа девушек,  размахивающих  в  сторону кораблей разноцветными платками. Ингмар попытался рассмотреть их — вдруг среди них сводная сестра побратимов, красавица Грюнхильда. Нет, ее не было — он  сразу бы увидел. Невольно подумалось, может, она его не дождалась, ведь и обещала слишком легко, как-то шутя, несерьезно —  и сердце болезненно сжалось. Она так красива, каждый пожелал бы себе такую жену. Но,  как и все красавицы, горда и своенравна — ее братья Исгерд и Торкель предупреждали Ингмара, что у сестры тяжелый характер, она слишком любит красивые наряды, украшения, и очень гордится своей красотой. Грюнхильда  вряд ли будет подходящей женой викингу. За ней нужен глаз да глаз, слишком многим мужчинам она нравится, и девушка  об этом отлично знает. И что значили  эти дружеские слова для влюбленного Ингмара? Ровным счетом, ничего — он с нетерпением ожидал встречи с желанной женщиной. Да и кто бы и говорил, да только не Исгерд! Он спас при крушении корабля работорговцев  в Черном море —  на юге Руси, красивую рабыню, и, как наивный простак,  попался  в сети богини любви Фрейи. Высокая изящная девушка с огромными серыми глазами и  роскошными шелковистыми волосами по имени Данута  рассказала викингам, что была захвачена пиратами-работорговцами на рынке в Сураже. Это византийский порт на Черном море. Она заявила, что является дочкой боярина, наместника киевского князя в Тмутаракани, и отказалась признать Исгерда своим хозяином. Данута умоляла отвезти ее к отцу, боярину Владимиру Смелому. Дескать, он даст норманнам золота в десять раз больше того, что Исгерд получил бы  за нее на невольничьем рынке в Бирке. Конечно, побратим не поддался на  глупые  мольбы рабыни. Гордая Данута не хотела быть наложницей в доме Исгерда. И свирепый воин, пересилив себя, лаской завоевывал ее сердце, объяснив друзьям, что решил дать ей время привыкнуть к своей судьбе. Тем более, что в его доме девушку ожидали  сложные отношения с невестой побратима, которая вряд обрадуется такой красивой сопернице.  Сейчас  Исгерд  находился на кнорре, следил, чтобы гордячка ничего не натворила.
С волнением Ингмар вспоминал их последнею встречу с Грюнхильдой.  В тот памятный день, третий день  праздника летнего солнцестояния, ярл Дагфин, отодвинув в сторону кружку с элем, сурово взирал на своих взрослых сыновей, сидевших рядом с ним за праздничным столом.
— Ингмар и Агот, — неспешно проговорил он, — вы уже совсем взрослые. Я в ваши годы уже вернулся из двух походов через Русь к хазарам, заботился обо всем своем роде. Пора и вам определяться.
Дагфин тяжело задумался и опустил взгляд на дубовые доски стола. Сыновья в нетерпении переминались с ноги на ногу и думали, что отец так и не продолжит разговор.
— Дом и имущество, по обычаям предков, я передам старшему  сыну Аготу, — наконец произнес ярл и опустил тяжелую руку на стол, — это правило нам досталось от предков,  и не мне его нарушать.
Рыжее веснушчатое лицо Агота зарделось от удовлетворения. А Ингмар, предвидя дальнейшие слова отца, ощутил непривычное  для него чувство оторванности от родного очага. Наверное, такое же чувство испытывает одинокий листок, оторванный  ветром  от родной ветки, и летящий навстречу неведомому.
— Чего скалишься? — зло бросил в сторону Агота ярл Дагфин, — на твои плечи ляжет  ответственность за весь наш род. Это ты будешь беспокоиться, чтобы все в доме были сыты, одеты и обуты.
Отец перевел взгляд на младшего сына .
— А по мне, если бы моя воля, лучше бы бороздить моря, чем ковыряться в этом хозяйстве. Не расстраивайся, Ингмар, я даю тебе два драккара, из тех пяти, что имею, да снаряжение, оружие… Бери дружинников, которые  пойдут за тобой, и сам найди свое счастье! — Дагфин опять задумался.
— Может быть, тебе даже больше  повезет, — философски заключил он.
Ингмар вышел на улицу. Молодому мужчине почему-то было грустно. А как же Грюнхильда?  Захочет ли она всю жизнь ждать мужа-викинга? Красавица так и не ответила парню,  согласна ли она выйти за него, Ингмара, замуж…. И внезапно, решившись, молодой викинг пошел на конюшню и, оседлав своего коня, поскакал в сторону дома  Эрика Хромого, отца Исгерда, Торкеля и Грюнхильды.
Уже начинало смеркаться,  с Северного моря налетел прохладный вечерний ветерок. Парень, присев на упавшее дерево,  терпеливо дожидался, и, наконец,  увидел знакомую стройную фигурку. Девушка, которую он любил, шла по тропинке в сторону своего дома.
— Грюнхильда, — тихо окликнул ее молодой мужчина.
Девушка обернулась и подождала, пока Ингмар ее догонит.
— Ну,  так что, Грюнхильда? — обратился к ней викинг, — ты так и не дала мне ответ!
— А что отвечать, Ингмар? Куда ты меня зовешь?
— Я зову тебя в жены, любимая, — сказал парень и взял девушку за руку.
Грюнхильда порывисто взглянула на него своими прозрачными серыми глазами и отвела их в сторону. Ее рука потихоньку освободилась из его горячей ладони.
— Девушку зовут в дом, Ингмар, а в какой дом ты зовешь меня?
Ингмар молчал, холодный комок подкатил к горлу.
— Все уже знают, как отец распорядился твоей судьбой, — продолжала девушка, — твой путь лежит туда, — ее рука указала в сторону синего моря, — что же мне, с тобой идти на корабль?
— Зачем же, ты сможешь меня ждать…
— Ждать, пока я состарюсь и никому не буду нужна?
— Ты всегда будешь мне нужна!
— Ты можешь и вообще не вернуться, Ингмар, — проговорила красавица и, отвернувшись, пошла прочь.
— Найдешь себе там восточную красотку, тонкую, как твоя сабля, — послышался из темноты ее смех.— Впрочем, мне всего пятнадцать, еще года два-три я  не пойду ни за кого замуж, может, и дождусь тебя.
Ошеломленный Ингмар остался стоять в одиночестве. На небе уже начинали сиять первые звезды. Заснеженные макушки гор стали принимать четкие очертания на фоне потемневшего неба.
«Ну что ж, — невесело подумал молодой викинг, — значит, у меня такая судьба, — искать свое счастье за морем».

  Драккар обогнул «рога дьявола», и рулевое весло заскрипело под тяжестью тела Тордиса. Ладья легла на борт и чуть не зачерпнула изогнутым бортом сине-зеленой воды. Но движения рулевого были выверены и точны, и вот за поворотом показался покатый зеленый косогор. Солнце окончательно овладело небом и заливало золотыми лучами  россыпь домиков у леса, остовы строящихся кораблей у кромки воды, ватаги ребятишек по склону. Отсюда было хорошо видно, как спешили к берегу люди — встречать долгожданных странников. И по большой дороге, и по маленьким тропкам бежали многочисленные фигурки. А на деревянном причале уже собралось много народа. Все махали руками и что-то кричали в сторону подходящих кораблей.
Наконец сосновый причал затрещал и изогнулся под тяжестью прислонившегося корабля. Полетели в сторону берега швартовные веревки, и путешественники ступили на родной берег. Два года мечтали об этой минуте Ингмар и вся его дружина. После постоянной качки на Балтике и в проливах твердыня родного берега приятно почувствовалась ногами и передалась  всему телу. Ингмар прошел по черным доскам на причал и обнял отца. Мать сама бросилась к сыну на шею, и все трое крепко прижались друг к другу. Ингмар видел, что отец сильно поседел, а плачущие от счастья глаза матери покрылись сетью мелких морщин. Молодой мужчина ощутил еще твердые бугры мышц под рубахой у своего родителя,  его руки крепко обнимали сына и жену. Мать Ингмара, почти не разглядывая, отложила в сторону дорогие подарки сына и с любовью смотрела на него полными слез, выцветшими глазами. Отец же с восхищением изучал шлем византийской работы, покрытый изящным золоченым орнаментом. Молодой мужчина окинул взглядом толпу. Среди знакомых лиц он не увидел ту, о встрече с которой так мечтал все эти долгие два года.
— Грюнхильда уехала к дяде, на Готланд, — поймал его взгляд отец.
— Так далеко? Жаль, что я не знал…— проговорил огорченный Ингмар. Две недели назад они проходили недалеко от этого лесистого двугорбого острова. Даже ночевали поблизости от него, на островке со смешным названием Форе, то есть овечий. Жарили там на вертелах барашков, купленных у местного хозяина. Ингмар как будто чувствовал, когда смотрел на синеющий на горизонте Готланд, хотел зайти туда. Но друзья отговорили. Все спешили домой
— Уже две луны сменилось, как она уехала, скоро должна вернуться, — стала успокаивать сына мать.
Ингмар с сожалением посмотрел на приготовленные для девушки подарки.
— А я ведь тоже говорил, зайдем на Готланд, — похлопал его по плечу побратим Гуннар, громадный белокурый молодой мужчина. Обычно из Гуннара не вытянешь и слова, а тут вдруг решил подойти,  утешить друга. Светло-голубые глаза великана с сочувствием смотрели на вождя викингов.
— Да, ничего, — махнул рукой Ингмар, — должна скоро быть, а не успеет,  — я эти подарки сестрам раздам.
Две совсем молоденькие розовощекие девчушки, стоящие  в сторонке, довольно заулыбались.
— Я вам, — пригрозила им мать пальцем, — вернется она, скоро будет, сынок.
Так, в разговорах, вскоре все оказались у порога большого дома. Это было серое длинное здание, сложенное из грубого камня, обшитое снаружи вертикально расположенными сосновыми досками. Покатую крышу покрывал толстый слой зеленого дерна. В стенах были видны редкие узкие окошки, а из отверстий в крыше курились клубы дыма от очага. Там уже вовсю шла подготовка к праздничному пиру. Через открытые двери сновали служанки и рабыни в длинных платьях с кожаными передниками. Они носили в дом посуду, мясо, различные припасы. Мелькнули и бочонки с элем или медовухой,  из дома уже доносился приятный запах жарящегося на вертелах мяса.
— Нет, мама,  — ответил на приглашение пройти к столу Ингмар, — сначала баня!
Действительно, мореходы истосковались за годы странствий по родной норвежской бане. Предусмотрительные родственники уже крепко натопили каменные печи, натаскали воды. Баня, издалека напоминавшая обыкновенную землянку, источала из своей утробы жар и запахи заваренных трав. Брызнули настоем травы на раскаленные камни, и низкое помещение заполнилось клубами душистого пара. Тело приятно заныло от жаркой истомы. Ингмар забрался под самый потолок и растянулся на дубовой полке. Исгерд стал энергично хлестать его по раскрасневшейся спине веником из молодых березовых веток. Жар потек волнами вниз по позвоночнику и спустился к  ногам. Уже стемнело, когда распаренные мужчины ватагой выбежали на улицу и охладили  свои разгорячившиеся тела в холодных водах фьорда. Казалось, даже вода зашипела от раскаленных мускулистых тел, но все звуки поглотил грубый хохот и выкрики резвящихся в воде моряков. Вскоре раскрасневшиеся после бани путешественники, причесавшись и переодевшись в праздничную одежду, стали собираться у дома Ингмара.
Дружинники Ингмара вошли в дом и стали рассаживаться  возле  длинных, быстро  собранных в связи с таким радостным  событием  столов. А они просто ломились от всевозможных домашних яств. Мясо во всех видах: соленое, моченое, вяленое, копченое, всяческие соления, грибы, мед, рыба, сушеные фрукты.  По случаю праздника на столах была выставлена  дорогая заморская посуда, серебряные блюда и кубки.
— Ну, рассказывай, сынок, где бывали, что видали, — обратился ярл к сыну, вытирая пшеничные усы после первой чаши эля. Усы пожилого мужчины были аккуратно заплетены в две косички.
— Вначале пошли в греки, как обычно, через Ладогу, — начал свой рассказ Ингмар, — на реках в основном нас никто не трогал, опасались отпора. Драккар наш силен, быстроходен. Кнорр, конечно, приходилось защищать. На волоке напало на нас местное племя….
Сидящие за столом родственники молодого хевдинга и их соседи с удовольствием слушали длинный рассказ младшего сына ярла Дагфина. Порой его перебивали собратья по походу.

Из большого дома с высокомерным   достоинством  вышла статная дева и с удивлением  посмотрела на гостя. Она была красива и   величественна, но  ее  совершенное лицо все же несколько отталкивало своей надменной холодностью. Густые светлые волосы северянки красиво обрамляли гордое лицо, толстая коса, переброшенная через плечо, ниспадала до самых бедер. Большие серые глаза под широкими прямыми  бровями издали казались прозрачными волшебными кристаллами, холодноватыми и отстраненными. И это придавало ее лицу неизъяснимое, колдовское очарование.  Красавица была высокого роста, широка в плечах; ее сильные руки были хорошей формы, с длинными изящными  пальцами.  Девушка была похожа на валькирию — северную богиню-воительницу. Она  была в повседневном  сером платье; поверх платья был надет бесформенный невзрачный фартук  — гость  застал  ее за домашней работой. Но царственную внешность северянки не могла изуродовать эта безобразная одежда — она относилась к тем редким женщинам, которые не нуждаются в украшениях, чтобы подчеркнуть свою красоту.
 Девушка сделала несколько шагов навстречу гостю. Выходя из дверей, приподняла длинный подол своей одежды. На мгновение мелькнули обнаженные голени, сильные и красивые, как и их обладательница. Она устремила  взгляд своих колдовских глаз на молодого мужчину.
—  Ингмар! Ты вернулся? Что ты делаешь на Готланде? —  она с недоумением посмотрела  на молодого человека.
— Милая  Грюнхильда! Мы приехали вместе с твоим отцом забрать тебя домой! Я так по тебе скучал! — с этими словами влюбленный Ингмар бросился обнимать прекрасную богиню.
Ее глаза широко распахнулись от  изумления, на губах появилась улыбка. Девушка поднесла руку к сердцу, от чего запачкала фартук  кровью  рыбы, разделкой которой она занималась минуту назад. Вытерев руки, она бросилась обнимать  счастливого парня, не думая о том,  что за ними наблюдают строгие глаза. Их объятия  длились до тех пор, пока  кто-то сзади ненавязчиво кашлянул, деликатно напомнив  влюбленным, что их поцелуй  чересчур затянулся.
—  Любимая! —  Ингмар не мог насмотреться на пленительное лицо.—  Наконец-то я дома! Я так счастлив снова увидеть тебя!
—  Я тоже, Ингмар! Пойдем  в дом, — сказала девушка и, взяв его за руку, повела за собой.
Парень, не говоря не слова,  взял свою ношу — большой,  битком набитый мешок, и вытряхнул его содержимое на широкую лавку. Из мешка посыпались отрезы дорогих  ткани, красивая обувь, много ценных бус, браслетов и других украшений.
— Это все для тебя!— с гордостью сказал Ингмар.
—  О! — ошеломленная девушка от радости потеряла возможность выразить словами свой восторг. Ее глаза засверкали  как звезды.
—  Ингмар! Такие  чудесные подарки! — завизжала она от восторга.  Ее руки уже вцепились в яркую материю и прижали к себе, примеряя длину отреза. Все остальные дары были встречены не менее радостно. Девушка бросилась на шею молодому человеку.
Когда все подарки были рассмотрены, все слова  о долгой, невыносимой разлуке и морском путешествии сказаны, Ингмар, волнуясь,  заговорил:
—  Грюнхильда! —  он слегка запинался от беспокойства. —  Я хочу, чтобы ты стала моей! Будь моей женой. —  Он судорожно сглотнул.
Девушка ответила не сразу. Она поводила глазами из стороны в сторону, удовлетворенно улыбнулась.
—  Ингмар, я бы с радостью стала твоей супругой. Я хочу этого не меньше тебя, но где мы будем жить? —  она устремила на него свои надменные глаза.
—  В доме моего брата. У нас хорошая и дружная семья, у всех хорошие отношения друг с другом.  А потом я построю свой дом, и ты будешь в нем хозяйкой! — его  чистые голубые глаза, наполненные любовью, смотрели на гордую красавицу, умоляя о положительном ответе.
Улыбка на устах девушки заметно изменилась, она сделалась недовольной  и жесткой.
—  Я в этом всегда была уверена. А вот в другом —  я очень сомневаюсь, — сказала она с тем же выражением на точеном лице.
— В чем, милая? ;  Ингмар не ожидал такого ответа. Он поверг его в смятение.
—  В хорошем отношении ко мне. Жена твоего брата — моя подруга,  и я не представляю, как у нас будут складываться отношения, если мне придется смотреть ей в рот и выполнять ее распоряжения. У нее властный характер и к тому же противный. Я не хочу ей подчиняться. Я хочу сама быть хозяйкой.
Молодой человек печально вздохнул и опустил свои глаза. Грюнхильда сказала правду о характере невестки. Ее семейная жизнь с братом  Ингмара  складывалась хорошо по причине их частых и вынужденных разлук.
—  К чему торопиться? —  продолжала Грюнхильда. — Мы оба молоды.  Ты мне нравишься, и мои чувства к тебе не исчезнут. Я могу подождать, Ингмар. А когда  ты сможешь привести меня в свой собственный дом, я  не буду раздумывать и мгновения.
—  Ты будешь меня ждать? Я обещаю, что у тебя будет свой дом, и только ты будешь в нем хозяйкой, —  воскликнул Ингмар с трепетом в сердце.
—  Конечно, а как же иначе? Ведь я же люблю тебя и не хочу никого другого! —  девушка прямо и твердо смотрела в глаза молодого мужчины. 
—  Герцог Нормандии Роберт Бесстрашный зовет нас на помощь. Я поговорю со своими дружинниками, они, конечно, согласятся хорошо заработать. Роберт неплохо платит, да и от добычи, захваченной в боевых походах, больше половины достается дружине. Мне, как хевдингу, конечно, больше.  Но я  могу и не вернуться, Грюнхильда, —  приглушенным голосом  проговорил он.— К тому же,  дождешься ли ты меня? Ведь самое ранее, я вернусь через полтора года, если не погибну в сражениях.
—  Не смей так говорить! ;  ее глаза вспыхнули недовольством! —  я сказала, что буду ждать, значит так и будет.
—  Боги могут распорядиться по-своему, —  он опустил голову.— Ты же знаешь, сколько женщин уже не встречает своих мужей. Если я не вернусь через два года, можешь считать себя свободной от слова.
—  Я буду ждать, Ингмар. Буду ждать, любимый, — прошептала девушка, обняв его за шею.
 
     Мавританское золото

После того, как была одержана уверенная победа над французами, герцог Нормандии предложил молодому хевдингу навсегда остаться у него,   вместе со всей его дружиной. Но любовь к прекрасной Грюнхильде пересилила желание принять выгодное предложение. И хотя за эти полтора года Ингмар собрал неплохую сумму денег, он хотел привезти столько, чтобы больше не было необходимости выходить в море с целью грабежа   торговых кораблей. Он мечтал построить большой каменный дом с отоплением, как у франков,  и заняться своей семьей. И вдруг ему необычайно повезло — соглядатай герцога в Испании сообщил, что один из мавританских эмиров из-за внутрисемейных споров  хочет вывезти на трех кораблях большое количество золота — всю свою казну. Роберт предложил лихому хевдингу выйти в море и атаковать  мавров. К двум драккарам Ингмара герцог дал еще два своих,  под его командование. Молодой вождь собрал своих дружинников и рассказал о предложении герцога.  Викинги поддержали хевдинга, и вскоре небольшая флотилия из четырех драккаров вошла в опасные и глубокие воды Бискайского залива. Благо бог грозы и молний Тор благоволил отважным мореходам в этом походе, и лишь океанская зыбь  мерно поднимала и опускала вниз крутобокие драккары. Даже небольшой шторм отправил бы всех этих искателей приключений на корм рыбам. Наконец слева зоркий Гро различил высокие скалы мыса Сан–Висенти,  и на душе у Ингмара полегчало. Горько было осознавать, что желание его любимой иметь собственный дом чуть не отправило на тот свет две с половиной сотни бравых мореходов. Правда, его радость оказалась преждевременной. Приблизившись к берегу,  викинги увидели, что отвесные скалы тянутся вдоль кромки воды на долгие мили и высадиться совершенно невозможно. Громадные волны с грохотом разбивались в черных утесах, грозясь разнести в щепки любой корабль, который рискнет приблизиться к берегу. И взобраться по отвесным кручам вряд ли кто сумеет. Высота скал здесь была не менее тысячи футов .
Так и шли драккары под прикрытием черного отвесного берега под грохот разбивающихся в расщелинах громадных волн. И в этот раз выручил Гро. Юноша заметил, как блеснули на горизонте алые косые паруса мавританских галер. Срочно были убраны с бортов яркие щиты, опущены паруса и знамена,  и черные борта кораблей норманнов почти слились со скалами Сан-Висенти. Маврам не повезло — когда они заметили вражеские корабли,  было уже поздно. С победоносными криками четыре  драккара вынырнули из-за громадного каменного утеса и пошли на абордаж. Исход боя был предрешен. Мусульмане почти не сопротивлялись. Две галеры были захвачены, одна отправилась на дно, а эмирская  казна перекочевала на борт флагманского корабля Ингмара. Мавры оказались трусами и после первого же штурма попрыгали в воду. Как будто там можно было найти спасение! Остается только гадать об их горькой судьбе в глубоких расщелинах отвесных скал.
Таким образом,  поход оказался кратким, но удачным. Большие кожаные сумки были набиты серебряными и золотыми монетами, каждый остался доволен после выплаты причитающейся ему доли. И у Ингмара, конечно, оказалось достаточно денег, чтобы построить на берегу холодного Олесунфьорда не только дом, обложенный дерном, а настоящее каменное строение.
С такими радостными мыслями молодой хевдинг скакал по узкой тропке, что вела к дому его невесты. Вот обрадуется его любимая, когда блеск золота ударит в ее прелестные светло-серые глаза!
Подъехав к дому родителей его невесты,  Ингмар заметил что-то необычное в поведении людей из дома бонда Эрика Хромого. Хевдинг знал всех обитателей этого хутора, но почему-то они отворачивались от него, старались не смотреть в глаза молодому мужчине, а то и вовсе сворачивали в сторону, избегая встречи. Подъехав  к дому своей невесты, викинг обратил внимание на необычное оживление возле  длинного строения. К коновязи было привязано множество лошадей; без устали сновали рабы, занося в дом закуски и напитки.
— Какой-то праздник, не иначе, — подумал Ингмар, и сердце почему-то тревожно забилось в груди. На входе в здание никто не поприветствовал именитого гостя — в лицо Ингмару ударил острый запах празднества — смесь испарений хмельного меда, эля,  пряных закусок и жареного мяса. В огромном помещении, освещаемом факелами и масляными лампами, звучала медленная норвежская песня. Видно, веселье продолжалось уже не один день и перешло в стадию задумчивого празднования. Когда глаза привыкли к неяркому освещению,  он остолбенел от неожиданности. Во главе стола в наряде невесты сидела его любимая Грюнхильда, а рядом с ней попивал из большого кубка хмельной мед  Торстен Годвинсон, вдовец лет сорока пяти, богатый бонд из соседнего хутора, не имеющий дворянского титула. Так вот кому отдала свое сердце неприступная красавица!
Ингмара попытались усадить за стол, он отстранил чужие руки и тяжелыми шагами прошел через весь длинный дом к новобрачным. Грюнхильда побледнела от неожиданности,  но, быстро взяв себя в руки,  надменно взглянула на преданного ею жениха.
— Поздравляю тебя, Грюнхильда, — процедил сквозь зубы Ингмар и спустил на пол с плеча тяжелую кожаную сумку. Торстен потянулся было к рукояти меча, но был остановлен рукой жены.
Ингмар раскрыл сумку — в ошеломленные лица и молодых,  и гостей ударил блеск золотых монет. Глаза новобрачной загорелись, а ее муж, словно завороженный, не мог оторвать взгляд от раскрытой сумки. Никто еще в этом селении не видел такого количества золота. Ингмар достал несколько монет и презрительно бросил на стол перед своей бывшей возлюбленной. Один из золотых кружочков шлепнулся прямо в тарелку с едой и забрызгал нарядное платье Грюнхильды.
— Это мой подарок к твоей свадьбе,  — тихо сказал молодой хевдинг, повесил тяжелую сумку опять на плечо, повернулся к выходу и пошел, едва передвигая ногами.
— Будьте вы все прокляты, коварные изменщицы,  — бормотал несчастный Ингмар, забираясь  на своего игреневого коня. Верный Дагни, чувствуя настроение хозяина,  неспешно брел по тропинке, увозя своего седока прочь от дома неверной невесты, —  никому из женщин больше не поверю…
А Грюнхильда почему-то горько расплакалась, прямо за свадебным столом. Ей стало очень жаль, что она так ошиблась и не дождалась такого богатого  и красивого жениха. Гости притихли, веселое настроение как-то само по себе спало, и все стали потихоньку, под различными предлогами, покидать уже совсем не праздничный дом.

Взяв себя в руки, на следующий день Ингмар собрал всех своих дружинников и, выйдя на середину круга, сказал:
— Братья, не буду скрывать от вас, не мил мне теперь родной край,  — хмурый хевдинг склонил голову,  и на широкий лоб упали светлые пряди, — хочу уйти отсюда навсегда, в теплую Нормандию. Буду жить там…. Не могу больше находиться в Норвегии! Герцог Роберт пригласил всех нас навсегда  остаться в Нормандии. Теперь это тоже наша земля! Кто хочет обосноваться на новой родине,  приглашаю с собой, кто устал от скитаний  —  винить не стану. Семьи можно будет забрать попозже, когда хорошо устроимся. У кого нет семьи, создаст ее там, если пожелает.
— Вы как хотите, — могучий Магнус ступил шаг вперед, —  а я пойду за Ингмаром. Можно было бы и отдохнуть немного, но он уже стал мне ближе брата…Кто подставит ему плечо на чужбине?
Такая длинная речь была настоящим подвигом для молчаливого викинга, и толпа одобрительно загудела.
— Дай нам только неделю, Ингмар, —  выкрикнул из-за спин дружинников Арни, —  повидаться с семьями, и мы все уйдем с тобой.
— Лады, —  ответил молодой вождь  и поднял к небу правую руку.
Через неделю два драккара  хевдинга Ингмара отчалили от родного причала и вскоре скрылись за длинным языком входного мыса. Никогда еще после такого длительного отсутствия викинги так быстро не покидали свою родину.
 
       
              Нормандия


Резная голова черного дракона безучастно вглядывалась в зеркальные воды ночной Сены. Корабли викингов почти бесшумно скользили по извилистой глади реки, и только мерные всплески весел вплетались в сладкоголосое пение весенних соловьев. Кругом царила тишина, лишь  легкое дуновение ветерка порой приводило негустой туман в движение, и тогда сквозь него неясно вырисовывались очертания противоположного берега, покрытого могучим сосновым лесом.
  Ингмар подумал, что согласно  древним традициям носовое украшение корабля следовало бы снять — чтобы ужасный скандинавский идол не распугал духов земли, а потом решил, что это не касается трусливых богов франков, пусть страшатся они могучих  покровителей  норманнской дружины. Борта четырех больших боевых кораблей были украшены рядами черно-красных щитов, а на мачте поскрипывал нарядный, тонкой работы флюгер. Ветер был настолько слабым, что флюгер шевелился только на поворотах могучей посудины, когда рулевой Арни направлял движение по фарватеру  большим дубовым рулем, напоминающим громадное весло.
  Уже  было далеко за полночь, и на берегу не светилось ни единого огонька. Только полная луна освещала призрачным светом кудрявые  виноградники, спускающиеся ровными рядами  прямо к реке. Арни хорошо знал свое дело и правил подальше от берега, на середину реки — из темных зарослей удобнее нанести удар. Но кто мог решиться напасть на мощную дружину викингов, пусть даже и в чужой стране? Тем более что Нормандия теперь и не чужая для морских странников. Роберт Бесстрашный, внук конунга Рольфа Пешехода или Дьявола — кто как его называл, уже многие годы управляет герцогством, и никто пока не решается возразить ему силой своего оружия. Храбрый конунг отбил у короля франков эту землю, которая  даже стала называться Нормандией в честь завоевателей с севера.
Ингмар оглянулся назад. Остальные корабли послушно поворачивали вслед за флагманом, как стая диких уток за селезнем. Было приятно ощущать под своим управлением мощную флотилию. Правда, свободолюбивые викинги не очень-то и подчинялись своему начальнику. По обычаю язычников каждый имел право свободной воли. Дружинников можно было скорее назвать компаньонами в этом походе, чем послушными солдатами. Правда, из этих своеобразных  отношений в северной дружине проистекали и достоинства норманнского воинства. Викинги могли поспорить со своим командиром на привале, но зато они никогда не бросят его в бою. Если хевдинг погиб, с ним падет смертью храбрых и вся его дружина. На того, кто бросил своего товарища на поле боя и на весь его род ложился  несмываемый позор.
— Замок Мелан! — указал рукой в сторону левого берега Гро, рыжеватый блондин двадцати двух  лет,  коренастый не по годам. Своими светло-серыми, почти белыми глазами юноша всегда умудрялся увидеть все первым: и долгожданный берег Франции после многодневного морского перехода, и подкрадывающегося безлунной ночью врага. За эти важные достоинства и взяли в дружину  четыре года назад  еще совсем неопытного юнца.
И, правда, почти над самым берегом реки возвышались отвесные стены неприступной крепости. Зубчатые ограждения крепостных стен и могучие силуэты круглых башен четко вырисовывались на фоне звездного неба. Кое-где в бойницах мелькнули огоньки,  и стало заметно некоторое движение. Но никто не окликнул морскую дружину со стен замка — франки не знали, зачем прибыл отряд,   и как себя вести в этой ситуации.
— Давай, Арни, к берегу, — скомандовал Ингмар, и флотилия пристала к песчаной отмели.
Дружинники попрыгали в воду с высоких бортов и начали устанавливать на берегу рамы для палаток из жердей с вырезанными на концах головами страшных зверей. Звери должны были охранять покой спящих воинов. Не совсем надеясь на магические силы, Ингмар приказал выставить охрану из пяти человек: двое будут бодрствовать  у костра, остальные —  в тени кустов; трети экипажей было приказано спать на ребристой обшивке внутри кораблей. Несмотря на усталость, рулевой Арни вытащил громадный бронзовый котел и принялся подвешивать его на железной треноге.
— К утру завтрак будет готов, — улыбнулся он в ответ на вопросительный взгляд Ингмара и стал доставать из ладьи припасы и специи.
Со стороны дороги, плавно поднимающейся к главной башне замка, послышался хруст гальки. Из темноты возникла фигура франка. Рослый черноволосый мужчина,  около сорока лет, был почти без оружия, если не считать короткого  меча,  свисающего с широкого кожаного пояса.
— Я приветствую вас, мессир, — услышал его мягкий баритон Ингмар. — Меня зовут  шевалье де Беньот, я начальник стражи замка Мелан, — при этом мужчина повел рукой в сторону крепостной стены.
.
Ингмар был удивлен дерзости командира франков, осмелившегося одному ночью отправиться в лагерь нормандцев, и  сразу проникся уважением к бесстрашному гостю.
— Мы только заночуем у ваших стен, шевалье, а утром, если боги позволят, продолжим свой поход, — хевдинг учтиво встал и даже чуть-чуть поклонился.
Дружинники были явно  удивлены такой учтивости своего предводителя и стали рассматривать смелого шевалье, осмелившегося подойти к ним. Их бородатые лица сверкали такими зловещими улыбками при свете луны, что франк невольно  поежился.
— Хорошо, мессир, спокойной ночи, — вежливо произнес он и поспешил поскорее ретироваться под прикрытие мощных стен замка.
Тем временем Арни уже разжег костер, и весенние ароматы природы дополнились приятными запахами варящегося мяса, густо приправленного острыми специями.
Ночь выпала на редкость тихая и спокойная. Несколько ярких звезд мерцало над рекой. Кто-то затянул старинную песню, другие же стали забираться в палатки на ночлег. Ингмар присел у костра. Норвежская песня о родине, которую пел красивым низким голосом молодой дружинник Карл, навеяла воспоминания о доме, сразу в памяти возникли яркие картины далекого детства.

Невысокий обширный дом, принадлежащий семье Ингмара, сложенный  из грубых гранитных камней, и изнутри,  и снаружи обшитых досками, стоял на вершине покатого склона, спускавшегося к фьорду. Сзади строение упиралось в стену елового леса,  а впереди, недалеко от дома,  плескались голубые воды фьорда. По утрам маленький Ингмар с братом сбегали вниз, к кромке берега, и состязались в любимой игре — метании камешков. Побеждал тот, у кого камень  дальше проскачет по воде. Хотя брат был старше и сильнее, камешек Ингмара почти всегда улетал значительно дальше. Брат злился и бросал «дурное дело». Затем мальчишки бежали в сторону селения. Здесь было интересно. У берега возвышались остовы строящихся кораблей, стучали топоры, слышался гомон плотников. Бывало, из походов возвращались викинги. Это был настоящий праздник. На берег выносили добытые в далеких странах товары. Порою это были  результаты выгодной торговли, а иногда и трофеи, полученные в битвах в заморских странах. Тут же воины и торговцы делали богатые подарки своим женам, матерям, братьям, слугам и  другим близким людям, тем, кто терпеливо ждал путешественников, сохраняя домашний очаг. От диковинных вещей веяло дальними теплыми странами, незнакомыми народами. Было любопытно даже просто поглазеть на эти заморские товары, а уж получить их в качестве подарка — так и вовсе  счастье.
Семнадцать лет назад,  когда Ингмару исполнилось одиннадцать, вернулся из похода его дядя Альфхилд Рыжебородый. Мужественный хевдинг, младший брат отца Ингмара, три года бороздил просторы Средиземного моря. Дружина вернулась с богатыми трофеями. Рыжеволосый великан щедро наделял жену, мать, своих детей и других родственников роскошными подарками, и вдруг неожиданно его  острый взгляд из-под кустистых бровей упал на худенького Ингмара. Альфхилд подозвал взволнованного племянника и вручил ему  кривую сарацинскую саблю. Сердце мальчика зашлось от счастья. Украшенный тонкой восточной вязью, великолепный   стальной клинок сиял под неяркими лучами северного солнца, вызывая завистливые взгляды сверстников. Ни у кого не было такого оружия!  С тех пор мальчик ни на минуту не расставался с богатым подарком. Даже на ночь клал его под подушку.
Агот, старший брат Ингмара, сначала пытался хоть на время завладеть ятаганом. Но все его попытки были обречены на провал. Никогда Ингмар не выпускал дорогой подарок из рук. В конце концов, брат обозлился на «жадебу», и между ними на годы пролегла полоса неприязни. Долговязый Агот норовил отвесить незаслуженную оплеуху своему младшему брату, либо другими способами унизить и оскорбить его. Но Ингмар терпел. Жаловаться отцу было бесполезно. Ярл Дагфин, отец мальчиков, не считал нужным вмешиваться в дела своих викингов. Собственных сыновей он с пеленок считал настоящими викингами и предпочитал, чтобы они самостоятельно строили свои отношения. 
— Чего ноешь? — бывало, спрашивал он у маленького Ингмара, размазывающего кулаком слезы по щекам в темном углу.
— Ничего, — злобно отвечал мальчишка.
— Вот это правильно, — теребил Дагфин сына по непослушным вихрам, — нечего жаловаться! — и уходил прочь.
Вспомнилось так же,  как четыре года назад, на празднике летнего солнцестояния, они боролись со старшим братом  вот на таком же  песчаном берегу, только очень далеко отсюда, — в Норвегии, в  Олесунфьорде. Под веселые возгласы зрителей двое молодых мужчин легли спиной на землю,  рядом друг с другом, головами в противоположные стороны. Затем Ингмар крепко схватил своего противника за кожаный пояс, его соперник также ухватился  за ремень Ингмара,  Скрестившись, нога за ногу, парни стали изо всех сил пытаться прижать ногу противника к земле. Зрители визжали и свистели, среди них была и девушка Фрейя, которая нравилась старшему брату. Хотя Агот и упирался  изо всех сил, но его нога после продолжительной борьбы бессильно упала на зеленую траву —  младший брат оказался сильнее. Расстроенный Агот не хотел даже вставать, а когда поднялся навстречу протянутой руке брата, то увидел, что Фрейя уже ушла.  С того дня отношения между братьями, и так не очень хорошие, стали еще более натянутыми.
— Что понесло этих людей на другой край света? — думал Ингмар.
Мужчина подумал о  соотечественниках, которые сложили головы на чужих землях. Их кровью омыты песчаные берега Франции и зеленые холмы Англии, их кости лежат на дне великого океана за тысячи миль от снежных вершин Норвегии. Одинокие могилы викингов можно встретить и на просторах Руси, и в горах Испании. Гордость и честолюбие заставили этих смелых людей бороздить моря и океаны.
— Да, у нас в Норвегии не такая приятная природа, — размышлял хевдинг. — В мае может еще и снег посыпать с серого промозглого неба. А тут виноград, персики, мандарины. Что занесло наших предков на холодный север?
Ингмар чувствовал ответственность за своих людей. Он знал каждого с детства. Знал их жен, детей, родных. Жена Арни и четверо его детей долго махали платками вслед уходящим кораблям. Каково будет ей, если рулевой не вернется? Чем кормить сыновей? Да и трудно будет справляться с хозяйством без мужа беременной,  уже  немолодой женщине. Арни должен вернуться, и он должен вернуться не с пустыми руками…
  Ингмара стало клонить ко сну. Заметив, что хевдинг уже почти спит, Арни, растолкав его, показал на палатку. Кивнув старому викингу,  Ингмар отправился в свой походный дом и с удовольствием улегся на мягкий тюфяк — надо было немного поспать.
Постепенно небо на востоке стало светлеть. Уже погасли маленькие звездочки, стыдливо зарделось бледное лицо луны, притихли  ночные соловьи в ожидании нового дня. В нетронутой даже малейшим движением воздуха речной глади отражались розовое небо, и темные заросли кустов на противоположном берегу Сены. Природа застыла перед рассветом, даже дружинники в палатках прекратили свой грубый храп. Перед тем моментом, когда край золотого диска должен был появиться из-за зубцов далекого леса, все вокруг приняло ликующий вид.
Арни свернулся у костра, заснув в неудобной позе. Палочка, которой он поворачивал угли, совсем сгорела, и, если бы они не остыли, сжег бы викинг свою седую бороду в огне.
Солнца еще не было видно, но во всем чувствовалось его присутствие. Туман быстро рассеивался, кое-где проглянуло синее небо, и вдруг яркие лучи прорезали мглу и осветили влажную от росы землю. И сразу запели птицы, а неожиданный ветерок зашелестел листьями на кронах прибрежных ив. Наконец немолодой мужчина ткнулся носом  в свое колено и проснулся. Всходящее солнце окрасило его лицо алым цветом. Невидящими глазами он повел в сторону  выбирающегося из палатки хевдинга.
— Мясо хорошо потушилось, Ингмар, — проговорил Арни.   — вот только костер погас, все остыло. Пусть парни снова разожгут огонь.
— Только вот что завтра будем есть… — задумчиво продолжил ночной повар.
— Думаю, в том лесу, — Ингмар показал на синеющие вдали макушки сосен,— должно быть много дичи.
— Неплохая идея.
— Поедем вшестером, — продолжил хевдинг, —  возьмем тех,  кто проснулся. Видишь, вон  и Магнус  уже встал.
Из палатки вылез помощник хевдинга,  долговязый  рыжеволосый мужчина лет тридцати, могучего телосложения, с удлиненным суровым   лицом.
— Магнус! — окликнул его хевдинг, — готовь коней — поедем на охоту.
Норманн побежал сначала в кусты, а уж затем стал отмерять широкие шаги в сторону мирно пасущихся лошадей. Измученные тяжелым морским переходом,  животные отъедались, наслаждаясь сочной французской травой. Вскоре   охотников вместе с  лошадьми  переправили с острова на берег, и отдохнувшие кони рысью помчались  в сторону леса.
 
                Погоня


 Утро было чудесным. На нежно-голубом небе  медленно плыли небольшие облачка, дул легкий ветерок. Солнце только что взошло. Ласковое и лучистое, оно поднялось из-за горизонта и яркими лучами осветило все окрестности замка. А если так тепло с самого утра —  значит,  днем будет жарко. Наконец-то закончилась эта дождливая неделя. Кларисса не любила пасмурную погоду  —  приходилось сидеть в замке и заниматься шитьем или еще  какой-нибудь  скучной, монотонной работой. Молодой девушке больше нравилось скакать на любимой лошади по окрестным лесам, пусть даже и с охранниками. Она даже несколько лошадей держала в ближней деревне, принадлежащей графу Мелана. Одному из сервов   графа было поручено жить при конюшне в деревне,  ухаживать за лошадьми, выгуливать их и  кормить. Так решил отец Клариссы, граф Мелана, Эдмонд  Монье. Он опасался за судьбу своей семьи и хотел иметь возможность при атаке норманнов или других врагов быстро вывезти жену и детей в безопасное место. А лошадей вряд ли удалось бы незаметно  переправить на берег с острова, где располагался замок Мелан, если бы он подвергся нападению. Бедный отец! Он был такой разумный и предусмотрительный! Но судьба все равно настигла его. Могучий граф Мелана был слишком сильным, слишком уверенным в себя и в своем счастье человеком, чтобы прислушаться к просьбам  дочери и жены не ехать в аббатство в тот роковой день. Сердце девушки сжалось от горьких воспоминаний. И что за жуткий год был 966 от  рождества Христова для их семьи! Сначала маленький брат повредил себе спину, упав с пони —  так и не выздоровел до сих пор… Неизвестно, встанет ли он когда-нибудь с этого кресла.  Потом ужасная беда снова пришла в их дом. Были убиты ее отец и мать при нападении викингов на аббатство.
У Клариссы опять набежали слезы на глаза. Она стояла возле открытого окна и глотала соленую влагу, ничего не видя через пелену  слез,  снова вспомнив этот страшный день, когда привезли окровавленные тела ее родителей.
 — Ну, хватит! Прекрати ныть! — одернула себя девушка,  — нужно быть мужественной и крепкой, если не для себя, то хотя бы ради  брата!
— Мадмуазель Кларисса, отец послал меня передать вам, что к переправе приближается кавалькада гостей, если судить по их красивым нарядам — в спальню графини, постучав, вбежала дочь начальника стражи Эда де Беньота, хорошенькая кареглазая толстушка Бланка, наперсница и подруга юной графини. У начальника стражи рано умерла жена, и больше он не женился.  Его дети росли вместе с детьми его сеньора, графа Эдмонда, и были хорошими друзьями. У Бланки был мирный добродушный характер,  и  в замке ее все любили. Графиня тоже была рада такой подруге, поскольку редко бывала где-либо, кроме своего замка.
— Это опять треклятые женихи! Будь, добра, Бланка, передай отцу, пусть скажет гостям, что меня нет дома, мол, уехала вчера. Придумай,  куда я уехала, только мне потом не забудь сказать, чтобы не попасться на вранье. А мы с тобой поедем на прогулку в лес, посмотри, какая чудесная погода! Надоело сидеть в замке! Мы чудесно прокатимся вон по тому лесочку, что возле селения. Пройдем по тропинке к моей любимой иве, там всегда привязана лодка. Пусть Пьер возьмет с собой весла! Ну, давай, быстро, а то не успеем!
Принаряженные люди еще не успели сойти с парома, а девушки уже пробирались густыми кустами к спрятанной в зарослях лодке. На  противоположном берегу, в конюшне,  беглянок   встретили тихим ржаньем их лошади, Суси и Азбо. Слуге Пьеру было приказано дожидаться подруг в конюшне, не взирая на его предупреждения об опасностях, подстерегающих таких юных девушек в лесу. Но молодая графиня сказала, что они далеко не поедут и скоро вернуться. Так что беспокоиться Пьеру не о чем.
—  Беньот скажет гостям, как я ему приказала, что графиня уехала и вернется не раньше, чем через неделю, — с удовлетворением подумала Кларисса, — а мы тем временем славно прогуляемся.
— Суси, гони, — негромко проговорила Кларисса и легонько хлопнула рукоятью плетки по серому в яблоках крупу. Кобыла пошевелила ушами и весело понеслась по сочной зеленой траве. Сзади за графиней скакала  Бланка на своем черном,  лоснящимся на солнце Азбо. Лошади шли уверенной рысью,  из-под их копыт вылетали комья черной земли, а утренний ветерок доносил из деревни запахи готовящейся на очагах  пищи. Настроение у девушек было отличное.  Наконец наездницы оказались под широкими кронами буков, и здесь можно было сбавить темп. 
— Ау, — закричала Кларисса и захохотала.
Из далеких зарослей орешника отозвалось глухое эхо. Графине было весело оттого, как ловко они убежали от непрошенных женихов.
— Бланка, смотри! — Кларисса указала плеткой на большого марала, задумчиво пережевывающего молодую листву. Олень и не думал убегать. Ветвистые коричневые рога казались ему надежным оружием. Влажный ветерок доносил запахи цветущих лесных растений, шелестел шелковыми  юбками наездниц,  а набиравшее силу утреннее солнышко весело мигало сквозь  кроны развесистых буков. Весело переговариваясь, всадницы двинули своих лошадей в сторону чащи. 

Ингмар направлял неторопливо рысившего  Дагни подальше в чащу. Время от времени хевдинг поднимал вверх левую руку, и его игреневый жеребец затихал. Казалось, в это время умное животное даже не дышало. Останавливались, застывая, и остальные дружинники, следовавшие за командиром. В эти мгновения  мужчины прислушивались к звукам леса. Где-то далеко вверху шумели кроны могучих деревьев, да  поскрипывали их толстые стволы   —  и больше никаких других звуков. Видно, лесная дичь почуяла запах охотников и попряталась от метких скандинавских стрел. Что-то хрустнуло справа — Ингмар оглянулся и увидел Магнуса. Молодой мужчина развел руки и изобразил на лице извинение: его конь наступил на сухую ветку. Вождь норманнов опять прислушался.
Вдруг, когда охотники уже собирались продолжить путь, ему послышался какой-то далекий звук. Опять все замерли. Из глубины леса доносились обрывки  веселой беседы и женский смех. Легкий ветерок принес всего несколько звуков. Гро поднял к небу указательный палец в знак всеобщего внимания. Затем его палец был направлен в сторону доносившихся голосов, и, наконец, его кисть сжалась в кулак с оттопыренным большим пальцем. Лицо викинга растянулось в чувственной  улыбке. Ингмар утвердительно мотнул головой, и вся группа, стараясь не производить излишнего шума, пошла рысью к заветной цели.

Кларисса наслаждалась прогулкой. Не часто удавалось вот так, бросив все дела, просто погулять  в лесу. Хотелось спрыгнуть с Суси и нарвать лесных цветов, но утреннее солнышко уже начинало припекать, и по телу разлилась приятная истома. Суси тоже прониклась настроением хозяйки и неспешно  брела по узкой тропинке, извивающейся между могучими стволами. Порой кобыла останавливалась надолго и что-то собирала внизу своими толстыми губами. Вдруг лошадь замерла и стала усиленно стричь ушами. Девушка сначала не обратила на это никакого внимания, но потом, почувствовав беспокойство животного, стала озираться вокруг, напряженно  прислушиваясь. Лес издавал свои обычные звуки: где-то далеко, вверху, ветерок шумел  кронами деревьев, мирно шелестели  листья,  издалека доносился  трубный голос оленя. Лошадь напряглась,  Кларисса тоже замерла и, прижавшись к ее теплой шее, стала осматриваться. И вдруг девушка почувствовала странное жжение  на спине,  между лопатками. Это было неприятное ощущение чужого взгляда. Опасаясь сделать резкое движение, Кларисса медленно обернулась —  от ужаса в груди даже похолодело. Поодаль, в зарослях орешника, отчетливо вырисовывалась  фигура всадника.  Он был не очень далеко, и  девушка явственно ощутила острый хищный  взгляд. Мужчина придерживал своего коричневого жеребца, чтобы тот не шумел, а другую руку положил на рукоять короткого меча.  Даже отсюда можно было увидеть сладострастную  улыбку в короткой светлой бороде.
— Бланка, викинги! — завизжала  Кларисса и с силой ударила кобылу плетью по крупу.
От неожиданности Суси встала на дыбы и дико заржала, в следующее мгновение ветки  стали нещадно хлестать девушку по лицу; сзади был слышен  глухой стук копыт коня подруги. Кларисса обычно не била лошадь, но сейчас ее плетка отчаянно хлестала по серым бокам.
— Давай, Суси, давай, — испуганно стонала девушка и сильнее прижималась к лошади. Ветки не давали ей даже взглянуть на дорогу, и кобыла сама выбирала путь. Кларисса уже не слышала топота Азбо сзади, и не видела Бланки. Только где-то слева, сзади, послышалось дикое  гиканье. Викинг был не один. Снова сзади раздался резкий свист, и Суси помчалась еще быстрее.
— Боже, спаси меня, — лепетала   девушка в отчаянье.

— Она очень хороша, — прошептал Ингмар, разглядывая  красавицу.  Незнакомка была совсем молода, по-видимому, ей не исполнилось и двадцати.  На нежном округлом личике блестели большие зеленые глаза, опушенные густыми темными ресницами. У красавицы был небольшой прямой нос, изящные скулы с легким румянцем, маленький пухлый рот с  полуоткрытыми розовыми губками. По узким плечам незнакомки ниспадали волнистые золотисто-каштановые  пряди, доставая почти до пояса. Широкая бордовая юбка слегка откинулась,  обнажив грациозную девичью ножку в чулочке из дорогой шелковой ткани,  чуть повыше колена увенчанную белой кружевной подвязкой — у Ингмара сразу припекло в паху. Рука очаровательной красотки безвольно повисла   —  казалось, что  маленькая плетка, которую она сжимала  изящными хрупкими пальцами, вот-вот упадет в траву. Ингмар придержал Дагни за поводья, чтобы конь не вспугнул лесную  фею. Справа раздался легкий хруст, и викинг увидел вторую девушку. Это была кареглазая черноволосая пышечка. Девушка в упор смотрела на Магнуса, который беспечно выехал из зарослей. Помощник Ингмара даже не заметил присутствия дам на своем пути.
Вдруг зеленоглазая красавица испуганно закричала, увидев их с Магнусом,  и обе путешественницы с шумом и  хрустом ринулись в лесную чащу.
— Ничего, не уйдете, — процедил Ингмар и свистнул. По его сигналу все охотники вонзили шпоры в бока своих коней, и погоня началась.
— У-лю-лю, — закричал слева Гро, и дружинники понеслись вслед за мелькающими в чаще юбками. Ингмару даже показалось, что он чувствует  приятный запах юной девушки. Возбужденного мужчину охватил азарт погони   —  тем более что приз был весьма желанным, и  он снова пришпорил своего коня. Но его жеребец уже храпел от нетерпения и делал могучие длинные прыжки без дополнительного понукания. Ингмар посмотрел вперед —  серая кобыла беглянки шла прямо на узловатый ствол могучего бука. На мгновение даже стало страшно за жизнь юной всадницы. Но вот кобыла резко свернула, и лишь бордовая юбка с выбившейся из-под нее белой сорочкой хлестнули по дереву. Викинг  сбавил темп.
— Так недолго и свернуть себе шею, красавица, — подумал Ингмар.
Преследуемые всадницы разделились. Пышечка ушла куда-то далеко влево, туда, где, по мнению хевдинга, должна быть излучина реки. За ней, судя по звукам, увязались и остальные охотники. А ее подруга, зеленоглазая фея, уклонилась  вправо. Здесь местность пошла под уклон, и в воздухе запахло прелыми испарениями болота. Норманн понял, что девушка не управляет лошадью. Кобыла сама выбирала дорогу и, также как и ее хозяйка, была сильно испугана. Впереди послышалось короткое встревоженное ржанье — по хрусту можно было определить, что лошадь резко повернула еще правее,  туда, где лес становился более  темным. Ингмар старался не мешать своему жеребцу. Одной рукой он придерживал на весу поводья, а другой прижимал к бедру свой меч, чтобы тот  не хлестал по боку Дагни. Норманн  привстал на стременах и выбирал более безопасную дорогу,   помогая жеребцу пробираться через чащу. Лес стал мрачным и сырым. Кругом путь преграждали поваленные гнилые стволы и наклоненные засохшие деревья. На  одном из поросших мхом бревен  Дагни поскользнулся и чуть не сломал себе ногу. Мужчина натянул поводья и стал приостанавливать разгоряченного коня. Скакать здесь с такой скоростью было очень опасно. Ингмар прислушивался к звукам, стараясь уловить направление, в котором исчезла девушка.
— Ничего, — хмыкнул хевдинг, — далеко  не ускачет эта  куколка  по такому бурелому. Все равно моя будет! Только бы не разбилась. Жаль будет, если пропадет такая красота.
Ингмар остановил жеребца и прислушался. Хруст был слышен уже довольно далеко. Наездница ни на что не обращала внимания и не поняла, что преследователь отстал. Ее кобыла продолжала все крушить на своем пути. Норманн вспомнил прелестное лицо француженки,  и  его охватило волнение. Ему захотелось  непременно догнать беглянку. Ингмар чуть тронул поводья, и Дагни продолжил погоню
— Видно, жеребцу приглянулась серая кобылка, — отметил викинг.— Но и мне тоже..  другая, с каштановыми локонами!

Наконец, и Кларисса поняла, что преследователь отстал. Но взбелененная  Суси продолжала нестись через заросли. Лес потемнел и стал зловеще мрачным. Кругом валялись поваленные деревья —  вывернутые с корнем, позеленевшие стволы преграждали путь скачущей лошади. Вдруг заросли расступились, и лошадь вылетела к обширному болоту. С нижнего края болото окаймляла образовавшаяся из поваленных стволов и сучьев плотина. А слева водоем затянула густая тина, покрытая зарослями кувшинок. Суси направила свой галоп по хлипкой плотине и уже, сделав несколько прыжков, поскользнувшись на гнилом стволе, рухнула всем телом в трясину. В момент падения Кларисса со всей силой оттолкнулась от взмыленного тела кобылы, чтобы не попасть под лошадь  после приземления. Этот прыжок  удался девушке, и она плюхнулась в болото, дальше от кобылы на несколько ярдов . Совсем очумевшая Суси напрягла все свои силы, резким движением передних ног вдруг вскочила обратно на плотину и рухнула куда-то вниз,  исчезнув из пределов видимости Клариссы.
Холодная вода мгновенно охватила все тело девушки, так что на мгновение у нее остановилось дыхание. Она попыталась встать, но ее ноги провалились в булькающую тину. Вокруг, слева и справа, стали подниматься пузыри зловонного газа, а тело ее постепенно стало поглощаться черной жижей. Интуитивно девушка почувствовала, что шевелиться опасно. Она затихла и оглянулась вокруг. Верткая сорока прилетела и уселась недалеко от тонущей Клариссы и посмотрела на нее внимательным черным глазом. Птица громко вскрикнула и улетела прочь. Графиня напряженно прислушалась. В пустынном лесу уже не слышно было ни звуков погони, ни криков, ни свиста викингов. Только трещали где-то вверху от порывов ветра стволы, да щебетали безразличные птицы.
— А-а-а! — закричала она, но ее слабый голосок растаял в шелесте леса.
— Бланка! — вновь закричала девушка, и горячие слезы  бессилия потекли по ее щекам.
Кларисса затихла. Ужас охватил ее душу. Постепенно холод начал сковывать ее тело, пробираясь к самому сердцу. Она уже перестала ощущать ступни, поясницу стали пронизывать острые иглы боли. Девушка в тщетной  надежде оглядывалась вокруг. Длинные тонкие стволы деревьев были почти лишены сучьев, и лишь далеко вверху   увенчивались кронами. Деревья гнулись и скрипели  под ударами бушующего вверху ветра. А здесь, в низине, движения воздуха совершенно не ощущалось. Внезапно Кларисса увидела в лесу, недалеко от плотины,  темную фигуру. На мужчине была грубая накидка из серой ткани, а голову покрывал островерхий грязный капюшон такого же цвета. Лицо незнакомца оставалось в тени. Он молча  стоял и смотрел на тонущую Клариссу, даже не пытаясь помочь девушке.
— Месье, — взмолилась молодая графиня, — прошу вас, помогите!
— Стану я лезть в болото, рискуя собой, чтобы помочь тебе,— раздался скрипучий голос из-под капюшона. — Ведь  когда моя Лаура умирала от голода,  разве помог нам тогда твой отец?
— Но,  месье! — заплакала Кларисса и попыталась вытащить  руку из тины. От этого судорожного  движения девушка еще больше погрузилась в трясину, и жидкая грязь уже полностью  покрыла предплечья и подступила к  груди.
— Вот сдохни и ты, отродье этого гада!  Когда встретишь его на том свете,  расскажи своему папаше, что ему следовало хоть иногда быть милосердным, — незнакомый виллан отвернулся и зашагал прочь.
В отчаянии девушка зарыдала. Холодное болото все сильнее и сильнее затягивало юное тело в свою страшную глубину. Вдруг Кларисса услышала резкий хруст сучьев. В следующее мгновение на плотине возник силуэт всадника на коричнево-золотистом коне. Это был викинг. Мужчина быстро соскочил с коня и несколькими точными движениями короткого меча срубил небольшую березку. Затем он привязал себя крепкой веревкой к толстой сосне  и, бросив белый ствол на поверхность болота, проворно пополз по ветвям. При этом он не сказал Клариссе ни слова. Уже через минуту девушка почувствовала на своем воротнике сильную мужскую руку. Кларисса хотела вырвать руку из трясины, чтобы схватиться за мужчину, но вязкая  жижа не отпускала ее. Ингмар потянул за воротник, но он с хрустом оторвался. Страх сжал сердце девушки. Тогда хевдинг придвинулся еще ближе, и его жесткая рука проникла через грязь под грудь тонущей красавицы. Девушка почувствовала, как могучая теплая рука обхватила ее выше талии и потянула на себя. Трясина начала поддаваться, и вскоре Кларисса оказалась на гребне плотины,  в руках викинга. Потоки воды и грязи стекали с окончательно уничтоженного платья, а онемевшие ноги отказывались ей подчиняться. То ли от страха, то ли от холода, но  девушку стала бить сильнейшая  дрожь,  голова у нее закружилась. Ингмар подхватил Клариссу на руки и громко свистнул. На его зов быстро явился игреневый Дагни, и уже через минуту хевдинг вместе со спасенной девушкой сидели в седле. Ингмар отвязал от седла  широкий плащ из толстой черной шерсти и обернул им и девушку, и себя. Закоченевшая  Кларисса чувствовала тепло, исходящее от мощного мужского тела и не стала сопротивляться, когда норманн  властной рукой  прижал  ее к своей груди.
Ингмар по-прежнему молчал. Потихоньку сознание стало возвращаться к красавице. Безмерная радость оттого, что она осталась жива и не утонула в страшном болоте, охватила ее. Она ощущала даже теплое чувство  к этому викингу, из-за которого и попала в такую беду. За те короткие страшные минуты девушка испытала настоящее потрясение  оттого, что всему миру было так безразлично, будет ли она, Кларисса, жить или  захлебнется в зловонной болотной жиже. Было очень приятно ощущать себя спасенной,  а какое, оказывается,  большое удовольствие — ехать по весеннему лесу в надежных крепких объятьях! Рядом билось сильное сердце мужчины, его теплая рука крепко держала Клариссу, а  игреневый конь шел быстрой рысью в сторону от плотины, удаляясь от проклятого болота.
— Вы уже пришли в себя, мадмуазель? Как вас зовут? — хрипловатый баритон викинга вернул Клариссу к реальности. Было ясно, что викинг еще недавно жил  у себя  на родине  — говорил он с сильным акцентом. Девушка еще не совсем пришла в себя, но ощутила, что рука викинга излишне сильно прижимает ее к своему мускулистому телу.
— А разве это имеет значение?
— Я ожидал услышать горячие слова благодарности, — произнес Ингмар с холодной усмешкой, — а вы даже имя свое назвать не хотите.
— Но вы должны согласиться, мессир, — Кларисса заговорила уже уверенней, — что и ваша доля вины присутствует в том, что я упала в болото. Если бы вы и ваши друзья не преследовали нас, мы бы спокойно продолжили свою прогулку по лесу. Таким образом, вы скорее исправили свой неблаговидный поступок, чем совершили подвиг.
— Мне что, и  прощения надо у вас попросить за то, что вытащил из трясины?
— За спасение, конечно, я вам благодарна, — уже улыбнулась девушка, — но вот потеря платья уж точно на вашей совести.
— Благодарность на словах, как завтрак на картинке, — ответил Ингмар, — видит око, да зуб не неймет. Предлагаю другой вариант: мы оба искупаемся и смоем всю эту грязь, я помогу вам прополоскать  в реке ваше платье,  а вы придумаете, как отблагодарить меня поинтересней.
С этими словами Ингмар направил своего коня к излучине Сены, которая уже виднелась из-за поредевших деревьев. Кларисса почувствовала, что тучи вновь сгущаются над ее головой.
— А может, вы просто отпустите меня?
— В таком виде? — презрительно рассмеялся викинг, — да вас примут  за бродяжку, а еще вероятней — за дешевую потаскушку,  и ваша доля может оказаться намного хуже той, которую  я вам предлагаю.
Девушка взглянула на свое платье и постаралась отодвинуться подальше от наглой жесткой руки.
— И  что,  вы сами будете полоскать мое платье?
— Да, мы, викинги, сами стираем себе одежду в походах.
Наступила пауза. Кларисса не знала, что предпринять. А тем временем Дагни уже вынес охотника с его добычей на песчаный берег реки. Солнце поднялось уже довольно высоко и согревало все вокруг своими ласковыми лучами. Викинг легко соскочил с коня и аккуратно спустил девушку на землю. Кларисса, лишь оказавшись на надежной земле, обратила  внимание на своего спасителя. Прикрыв глаза ресницами, она стала украдкой рассматривать рослого широкоплечего  норманна. Пленница  испытывала двойственное чувство. С одной стороны, викинг был причиной ее страданий, но, с другой стороны, как не крути, он не побоялся полезть в трясину, чтобы спасти ее. К тому же  она не могла не признать, что северянин  оказался весьма привлекательным мужчиной. Графиня никогда раньше  не видела  норманнов вблизи, только издалека,  когда свирепые захватчики  атаковали их замок. С высоких крепостных стен они казались ей грубыми и безобразными, со своими широкими лицами и злобным ухмылками во всклокоченных рыжих бородах.
Увидев, что мужчина  отвлекся, девушка пошире распахнула глаза и теперь уже вовсю стала рассматривать красивого варвара. Он был намного выше Клариссы — она лишь доставала  до плеча норманна. Спутанные пшеничные волосы,  добела выгоревшие на южном солнце, обрамляли суровое лицо с широко расставленными голубыми глазами, опушенными   густыми ресницами цвета  темного меда. У него был   прямой точеный нос, слегка приподнятые скулы, резко очерченные чувственные  губы, искривленные в неприятной усмешке,  сильный, волевой подбородок с коротко подстриженной бородой…    Варвар оказался не рыжий, и не уродливый, а совсем напротив…графиня так засмотрелась на язычника, что невольно вздрогнула, когда услышала его низкий, приятного теплого тембра, голос.
— Ну что, мадмуазель, сами снимете платье или помочь? — нетерпеливо осведомился нахальный чужеземец.
Кларисса оглянулась. На другом берегу Сены виднелись родные кирпичные стены замка Мелан. Стражники, конечно, видят ее в компании викинга. Но оттуда дружинники вряд ли узнают свою хозяйку, да еще в таком грязном наряде.
— Нет, — сказала девушка, — лучше я вернусь домой  и сама постираю свою одежду.
— Увы, мадмуазель, без благодарности я вас не отпущу, — викинг ступил,  было к девушке, но она отпрянула в сторону.
— Хорошо, хорошо, я сама — вспыхнула пленница и стала распутывать ленты мокрого платья.
В глазах хевдинга блеснул хищный огонек. Его руки стали ловко  развязывать завязки промокших во время спасения Клариссы штанов. Несчастная графиня  конвульсивно сглотнула, бросив взгляд на облепленные промокшими штанами мощные бедра норманна. Его восставшее мужское достоинство красноречиво свидетельствовало об его гнусных намерениях.
— Я знала… Мне говорили, что вы, викинги,   —  насильники!
— Что вы, мадмуазель! —  светлые брови викинга поднялись с деланным изумлением, — у нас на родине за насилие над девушкой грозит смертная казнь. Но я думаю, что вы, конечно, не девушка?
Лицо Клариссы залила алая краска гнева.
— Нет, я дракон, — ехидно процедила  она.
— Ну, тогда ладно. С драконом я как-нибудь справлюсь, — ухмыльнулся Ингмар. — Но все же, я не насильник, вы просто обещали отблагодарить меня.
— Я обещала?
— Мне, наверное, надо было заставить вас клясться еще тогда, когда вы сидели в трясине. Тогда бы вы мне что угодно пообещали.
— Хорошо, — с трудом проговорила Кларисса, — но вы мне хоть дадите спокойно снять платье? Или будете сверлить даму своими бесцеремонными глазками?
— Ладно, — вынужден был согласиться возбужденный Ингмар и нехотя отвернулся к лесу. У него не было женщины уже более двух недель, а погоня и красота пленницы  распалили до последнего предела.
Девушка быстро скинула грязное платье и осталась в нижней рубашке. Она повернулась спиной к реке и, наблюдая за норманном, стала тихонько заходить в воду. Через пару минут беглянка уже отошла от берега на добрый десяток ярдов, а вода еще не поднялась выше колен. Тонкая, вышитая зеленым шелком рубашка трепетала на ветру. Ингмар хотел повернуться…
— Нет, нет, — воскликнула Кларисса, — я еще не готова!
Графиня знала, что в этом месте, на повороте большая песчаная отмель простирается до самой середины реки. Дальше глубина русла реки резко увеличивается, там фарватер, за которым недалеко и противоположный берег. Девушка все пятилась назад, а бесстыжий насильник все стоял спиной к реке. Наконец она упала и почувствовала холодную струю мощного течения.
Ингмар обернулся и увидел, что его пленницы нет. Викинг окинул все взглядом и заметил, что темная головка девушки уже барахтается у  противоположного берега Сены. Рассвирепевший мужчина с ревом бросился бежать по песчаной отмели вслед за беглянкой. Во все стороны летели тучи брызг из-под могучих ног. Последний раз Ингмар увидел девушку, когда провалился в холодную стремнину. Изящная фигурка в мокрой нижней рубашке мелькнула в кустах на другом берегу. Через тонкую ткань были хорошо видны округлые ягодицы и узкая талия. В следующее мгновение одетый в тяжелую кожаную тунику, с мечом на поясе, Ингмар резко пошел на глубину. Холодные тугие струи охватили его тело. Викинг стал отчаянно грести руками и ногами, пытаясь достигнуть поверхности. Прошло несколько минут, прежде чем Ингмар, совсем выбившись из сил, смог вдохнуть воздух полной грудью.  Хевдинг оглянулся. Сильным течением его снесло далеко вниз от места, где раздевалась пленница. Самой девушки нигде не было видно. Незадачливый  охотник тяжело вылез на берег и зашагал в сторону мирно пасущегося Дагни. Жеребец взмахивал длинным хвостом, отгоняя надоедливых мух. Когда хозяин подошел к коню, тот поднял длинную морду и с удивлением посмотрел на приближающегося  мужчину. С одежды Ингмара стекали струи воды, сапоги чавкали, как две лягушки. Викинг снова посмотрел по сторонам. Никого! Лишь изорванное грязное платье, лежащее бесформенной кучкой, напоминало об его непроходимой глупости.
    — О, коварная  дочка Хель! И я тоже хорош, простодушный осел! Чтобы  я когда-нибудь их послушал! Вечно обманут!
 — Ушла красотка! — воскликнул Магнус, выезжая на берег.
Его взору предстал обозленный и совершенно промокший  хевдинг, а в качестве добычи  — мокрое и грязное бордовое платье.
— Наша тоже ушла, — сообщил друг, — выскочила в поле, а там крестьяне. Не будем же мы ловить ее у всех на виду!
— Это правильно, —  буркнул Ингмар. Он не стал рассказывать, как позорно упустил свою пленницу. Пусть лучше думают, что он ее вообще не догнал.
  — Ну, а как там наши охотники? Будет у парней мясо на обед?  — спохватился хевдинг.
  — О,  а они с хорошей добычей! Двух лосей подстрелили

Измученная девушка, наконец, добралась до подвесного моста, который был переброшен через глубокий ров, окружающий  замок Мелан. Не обращая внимания на потрясенные лица стражников, графиня спросила, вернулась ли домой Бланка. Получив утвердительный ответ,  быстро пробежала по широким дубовым доскам. С этим мостом у Клариссы  были проблемы.
Проходить  по массивному подвесному мосту ей всегда было страшно. Особенно в детстве. Там, внизу, во рву, окружающем высокую толстую стену из красного кирпича, таинственно поблескивала вода. Оттуда тянуло запахом тины, и слышалось веселое кваканье лягушек. Мост вздрагивал от топота копыт и тяжелых ударов колес груженых повозок, и девочка спешила побыстрее ступить на твердую землю. Маленький Ричард, ее братец, которого она обычно тащила за руку, капризничал и сопротивлялся — он хотел подойти к краю дубового помоста и кинуть что-нибудь вниз. А си хотя трогая сестра настойчиво увлекала малыша подальше от опасного места. Кларисса знала, что там, в глубине зеленых вод, погребены сотни скелетов. Замок графа Мелан был расположен на небольшом острове в реке Сене и последние годы постоянно привлекал внимание викингов, этих морских разбойников. Несколько раз быстроходные драккары северян подплывали к высоким стенам  замка. Пока Мелан был для них неприступен. В прошлом  многие викинги сложили свои головы под высокими стенами замка. Девочка вздрагивала, когда вспоминала отчаянные крики защитников крепости, звон мечей, тяжелые удары бревна в ворота. Запах дыма с тех пор всегда напоминал ей пожар, вспыхнувший в замке во время осады. Но все кончалось хорошо, замок успешно оборонялся, викинги уплывали восвояси, и дети, Кларисса, Бланка  и малыш Ричард,  под бдительным присмотром слуг, весело бегали  по теплой гальке, возле реки, где еще недавно стояли боевые корабли варваров. Здесь было много интересного: мелкие рыбки серебристыми стайками грелись на солнце, на отмели; вдали проплывали небольшие лодки, в зарослях на противоположном берегу реки пила воду пугливая косуля.
Прошли годы. Всякий раз, когда Кларисса выходила на высокую крепостную стену и бросала свой взгляд на дорогу, она вспоминала теплую влажную ручку брата в своей ладони. Судьба непоседы оказалась трагичной. Мальчик  упал с коня и повредил позвоночник. Травма зажила, но ходить Ричард уже не мог. Тогда в один из пасмурных осенних дней родители Клариссы поехали в аббатство попросить бога о выздоровлении наследника. Старшая дочь графа  обладала особым даром — она могла предвидеть будущие события. Точно Кларисса не могла сказать, что произойдет, но если она ощущала непонятную тревогу — значит, жди неприятностей. Она помнила, как сжалось ее сердце   в тот памятный день при виде родителей, уезжающих сквозь пелену серого холодного дождя. Она отчаянно просила  перенести поездку, но граф был непреклонен. Отец Клариссы, Эдмонд де Мелан, отличался жестким и своенравным характером. А в глазах матери девушка увидела те же чувства. Но мужчины редко меняют свои планы из–за женских просьб и тревожных предсказаний. И беда не заставила себя долго ждать. Аббатство, куда поехали родители, подверглось нападению викингов. Морские разбойники не пощадили никого. Люди рассказывали, что норманнские мечи оставили кровавое месиво в стенах монастыря, а потом все подожгли. Никто не вышел оттуда живым, а тяжелый запах паленой плоти еще долго отравлял воздух вокруг аббатства. С тех пор юная девушка осталась сиротой, с мальчиком-калекой на руках. На хрупкие девичьи плечи легла ответственность за судьбу графства. Хорошо еще, что в замке были верные семье графа  Мелан люди,   да и начальник стражи — честнейший и преданный человек. Но все же Кларисса испытывала острое одиночество. Не с кем было посоветоваться в сложных вопросах, никто не мог поддержать ее в трудную минуту.
 
            Сватовство

В  этот  солнечный летний день юная графиня взошла на стену замка с тяжелыми мыслями. Ее опять посетило предчувствие. Вскоре должно будет  произойти что-то нехорошее …. И  она  с  ужасом увидела на плесе острова, прямо у замка,  несколько больших драккаров   —  кораблей викингов, освещенных лучами восходящего солнца. При виде высаживающихся на берег крепких мужчин в латах, с длинными мечами и круглыми разукрашенными щитами, Клариссу охватила нервная дрожь.   Сзади неслышно подошел Эд де Беньот, начальник стражи. Мужчина оперся локтями на край ограждения стены и внимательно следил за действиями норманнов.
— Это визит, а не нападение, — наконец вздохнул с облегчением воин.
Графиня вопросительно изогнула тонкие изящные брови.
— Да, мадмуазель, — пояснил Эд, — воины одеты в парадную одежду   —  это свита нашего соседа, герцога Нормандии  Роберта Первого.
Кларисса стала напряженно вглядываться в лица непрошенных гостей.
— А вон и сам главный визитер, — указал де Беньот рукой на крупного молодого мужчину, вылезающего с корабля. У Роберта была рыжая, бесформенная шевелюра и круглое, красное от веснушек лицо. Герцог бросил невидящий взгляд своих маленьких синих глаз в сторону крепостной стены и стал поправлять парадное платье. В отличие от услужливых франков, никто из викингов не бросился помогать своему высокопоставленному соплеменнику. Роберт отряхнул рыжую бороду и провел рукой по короткой кольчуге, состоящей из небольших пластин. На груди и по нижнему краю кольчуги пластины были позолочены, и на них виднелся сложный орнамент. Только богатой кольчугой, а еще золоченным высоким шлемом  герцог отличался от остальных воинов.  Наконец норманны построились и быстрым шагом направились к воротам замка. Кларисса быстро убежала в свои комнаты  —  надо было переодеться. По приказу Эда тяжелый подвесной мост медленно поплыл вниз.
Когда викинги вошли в парадный зал замка, Кларисса сидела на стуле с высокой спинкой у большого камина. Девушка успела переодеться — на ней было новая туника из изумрудного китайского шелка, рукава которой имели разрезы от плеча и до самых  манжет. Множество небольших серебряных пуговичек скрепляли разрезы, из-под которых  виднелась дорогая, вышитая нежным светло-зеленым шелком рубашка. Каштановые локоны обрамляли бледное лицо графини,  большие зеленые глаза с тревогой смотрели на вошедших в зал мужчин. Кларисса вежливо встала и присела в изящном реверансе, приветствуя могущественного герцога. Роберт неуклюже поклонился и изобразил улыбку, оскалив ряд крупных белых зубов. Графиня и герцог опустились на стулья; норманны из свиты герцога продолжали стоять, с интересом рассматривая убранство главного зала замка Мелан.
— Мессир, — первая начала графиня на правах хозяйки, — чем обязана столь неожиданному визиту?
Несмотря на молодость, девушка держалась довольно надменно.
— Я объезжал свои владения, — ответил ей Роберт с холодной улыбкой, — и не отказал себе в удовольствии посетить одного из своих добрых  соседей, да и еще  столь приятной наружности.
Кларисса вежливо улыбнулась, но в душе девушки все сжалось от неприязни к своему грозному гостю. Норманны убили родителей графини, захватили ее родной край, и вот теперь их герцог, тоже норманн, приехал к ней в замок.
— К тому же, по праву соседа, я могу воспользоваться вашим гостеприимством, мадмуазель, —  как бы в шутку добавил герцог. По-видимому, викинг понял сложное настроение хозяйки замка. Грубому норманну нельзя было отказать в чувствительности.
— Мой дом всегда к вашим услугам, мессир, — как-то вяло ответила Кларисса, предвидя неладное, — не изволите ли позавтракать?
— Честно говоря, не откажусь.
Вскоре расторопные слуги уже накрыли длинный стол белой расшитой скатертью и расставили на нем всевозможные блюда.  Дружинники из свиты герцога стали с удовольствием рассаживаться на скамьях. Ставни на окнах зала были открыты, и в помещение врывался свежий утренний ветерок. Вдали виднелась серебристая излучина Сены, зеленели поля и сады на противоположном  берегу реки, а среди них выглядывали соломенные крыши домов. Роберт расправился с копченой куропаткой, отдал должное отлично приготовленному бараньему рагу,  и вновь обратил свой взор к прелестной хозяйке замка.
— Мог бы я поинтересоваться, мадмуазель, а не трудно ли вам, такой юной и хрупкой, одной управлять и замком, и графством?
Кларисса сделала паузу, делая вид,  что очень занята кубком с виноградным соком, но ее яркие зеленые глаза внимательно посмотрели на гостя.
— Я еще могу поверить, что женщина может управлять хозяйством замка,  но стоять во главе графства, командовать воинами, организовать в случае нападения защиту замка…. — продолжил герцог, так и не дождавшись ответа.
— У меня очень хороший начальник стражи, мессир.  Шевалье де Беньот вполне справляется со своими обязанностями, — наконец ответила графиня, — к тому же мое графство  находится среди могучих соседей, под их  надежной защитой.
— Да, конечно, вы правы. Я всегда готов прийти вам на помощь, если вы меня об этом попросите. И все же, я думаю, графству не хватает твердой мужской руки.
— К сожалению, мой отец…— начала Кларисса, но герцог, слегка склонив голову, перебил ее.
— Мне очень жаль, Кларисса, но война не щадит никого.
— Аббатство не представляло военной угрозы. И вы должны понять мои чувства  — ведь у меня есть брат. Он и унаследует титул.
— Еще раз приношу свои соболезнования, мадмуазель, — опять перебил Роберт, — но мертвых не оживить, и всем нам надо думать, как жить дальше. А брат ваш, как мне известно, к сожалению, инвалид, и вряд ли когда-нибудь сможет управлять графством.
Девушка ничего не ответила и стала дрожащими руками накладывать себе на тарелку землянику. Разговор явно перешел не в то русло, к тому же норманн был не искушен в тонкостях светской беседы. Викинг привык все говорить прямо и коротко. Слуги принесли вторую перемену — жареного угря под укропным соусом. Уделив внимание и рыбе, Роберт прямо перешел к делу.
— Мадмуазель, мой визит, скажу прямо, связан с некоторой деликатной миссией, — проговорил он.
Кларисса умела делать удивленный вид. Тонкие дуги темных бровей изогнулись на округлом лбу.
— У меня для вас есть жених.
Самые тревожные подозрения девушки начинали сбываться.
—Хевдинг Ингмар Дагфинсон, — добавил герцог.
—Хевдинг?
— Да,  хевдинг — это граф. Ингмар знатного норвежского рода, из Олесунфьорда, его отец… — Роберт Первый взглянул на графиню   —  девушка сидела молча, бледная как полотно.
— Да вы не переживайте, — круглое лицо расплылось в улыбке. — Ингмар красивый мужчина, двадцати восьми лет, любая девушка была бы рада назвать его своим мужем.
— Но я его даже ни разу не видела. К тому же вы ведь знаете, что мне было бы тяжело выбрать себе в мужья норманна. Мои родители были убиты именно вашими соотечественниками.
— Увидите вашего жениха и будете приятно удивлены, — отрезал герцог.  — А по поводу смерти ваших уважаемых родителей…  Даю вам честное слово, что мой протеже не участвовал в этом нападении на аббатство. Так что я жду вашего ответа!
—  Когда я могу дать ответ?
—  Ответ вы можете дать прямо сейчас, а можете — через неделю, — сказал герцог Роберт, вставая из-за стола и поправляя кольчугу, — я ставлю лишь одно условие — ответ должен быть положительным.
— Но…
— Никаких но, графиня де Мелан, — уже твердым голосом добавил мужчина. По его знаку дружинники все дружно  встали из-за стола и стали покидать помещение зала. Кларисса оставалась сидеть за столом, все еще не в силах придти в себя. Норманны уже почти все  вышли из зала, и на крутой лестнице слышались их тяжелые шаги. Последним к дверям шел герцог. В проеме Роберт остановился и оглянулся на девушку. Кларисса застыла  за столом в странной позе. Одна рука поддерживала белый лоб, обрамленный блестящими локонами, а другой она придерживала готовый упасть серебряный кубок.
— Значит, свадьба  —  через две недели, — жестко произнес герцог и исчез в арке дверного проема.
— Благодарю за завтрак, — раздался его низкий голос уже из коридора.

Сладкоголосый скальд закончил свою балладу, и герцог Роберт Бесстрашный отставил большой серебряный кубок с недопитым вином в сторону. Его раскрасневшееся лицо, освещенное всполохами догорающих углей в большом камине, застыло в отрешенной истоме. Молодой хевдинг нетерпеливо вздохнул, напоминая владыке Нормандии, что он  давно ожидает, когда же, наконец, герцог скажет, зачем попросил его зайти после ужина.
— Подыскал я тебе невесту, Ингмар, — наконец повернул он свой взор на молодого мужчину.
Ингмар удивленно приподнял пшеничные брови.
— Да, да, друг мой,  я считаю, что тебе надо жениться, — добавил герцог  умиротворенным  голосом. Великолепные северные баллады всегда улучшали настроение нормандскому правителю.
— Да я как-то и ничего не думал по этому поводу, — осторожно начал возражать Ингмар, — нет особой нужды влезать в хомут. Да и не дома мы, а на чужой земле… Мы здесь посторонние, а  для франкских женщин  —  враги …
— А я вот не считаю, что земля  Нормандии  чужая!  Вот когда мой дед Роллон впервые ступил на эту землю   —  да, она была чужая для нас, викингов!  А сейчас она даже называется Нормандией! Это значит   —   страна норманнов, северных людей. Мы пришли сюда и по праву сильного взяли себе эту благодатную землю.
— Я слышал о тех временах   —  скальды поют песни о его подвигах — с уважением сказал Ингмар. — Рассказывают, что вашего деда звали  Пешеходом, так как  он  был таким громадным, что ни одна лошадь не выдерживала его веса. Потому и ходил он всегда в бой пешком. Правда ли это?
— Это правда, Ингмар. А еще правда, что Роллон  создал здесь новую страну. Теперь  здесь, в Нормандии, жить стало намного легче и безопасней, чем при прежних правителях. Подлые франки привыкли лгать и изворачиваться!  Из-за воровства и обмана в Нейстрии честному человеку невозможно было  жить. Землевладельцы творили что хотели, в провинции царил сплошной беспредел. Законы были растоптаны, никакого справедливого суда для простых людей не было. За  одно мгновение можно было лишиться  средств к существованию в результате произвола или воровства! — герцог сурово сжал губы.
Выслушав герцога, Ингмар задумался. На родине знали о подвигах Роллона Пешехода, первого завоевателя Нормандии. Правда, в основном это были рассказы о боевых сражениях славного вождя. Под его предводительством викинги оттеснили франков с их земель в устье Сены, и король вынужден был признать Пешехода герцогом новой провинции Нормандии. Дед Ингмара рассказывал, что согласно ритуалу, после посвящения в герцоги, Роллон должен был поцеловать сапог короля. Гордый вождь поручил это сделать своему дружиннику. Но и простой воин не был лишен чувства собственного достоинства. Викинг схватил ногу короля и, подняв ее до уровня своего лица, изобразил насмешливый поцелуй. Естественно, кресло короля опрокинулось, и  незадачливый сеньор упал, вызвав у северян гомерический хохот —  желая унизить других, сам король был вынужден испытать позор.
— Моего деда еще звали дьяволом, — продолжал рассказывать Роберт, — в бою он действительно был таким, но в мирное время не было лучшего правителя. Через несколько лет он навел в Нормандии полный порядок. Воров беспощадно казнил. Как-то однажды  даже приказал повесить женщину вместе с ее мужем, попробовавших  его обмануть.
Герцог опять внимательно посмотрел на хевдинга. Было видно, что внук любил рассказывать про своего знаменитого деда. Но и Ингмару стало интересно — куда же клонит Роберт?
— Так вот.  Роллон приказал оставлять в поле все сельскохозяйственные орудия, чтобы доказать, что воровства в провинции нет. Так и повелось в Нормандии с тех пор. Кончился рабочий день — плуг остается на пашне, до следующего утра. Дед ввел закон: если что-нибудь  будет украдено — все вернут пострадавшему из казны самого герцога. Но вора, если попадется, конечно, ожидало жестокое наказание. Одна глупая и жадная женщина захотела получить из казны деньги за свой якобы украденный плуг. Она уговорила мужа увезти  его с поля и спрятать, а затем объявила о пропаже.
— И что? — Ингмар явно заинтересовался рассказом.
— Ей вернули стоимость плуга, но, когда обман вскрылся, Роллон приказал казнить их обоих.
— В наших краях в древности тоже были такие законы.
— Верно. Так вот, после этого случая в Нормандии вообще не стало никакого воровства. Дед сам повесил на ветку на опушке леса золотую цепь. Так она провисела там три года, и никто не посмел ее взять.
— Да, я слышал про эту цепь… И думал —  сказка! — Улыбнулся Ингмар.
— Сказка? Вот она!
И герцог с удовольствием показал изумленному хевдингу большую золотую цепь, висевшую у него  на груди.
— Теперь многие франки хотели бы жить в нашем герцогстве. У нас закон и порядок. Каждый знает, что он защищен, сеньор тоже несет ответственность перед вассалами. Но у франкской  знати наши успехи  вызывают злобу и  ненависть! Ты ведь знаешь, что эти подлецы коварно, на переговорах, убили моего отца герцога Вильгельма! Мне тогда было всего двенадцать лет…
— Что-то вы все вокруг да около…   Причем же здесь моя женитьба? — не выдержал Ингмар.
— Сколько людей ты привел с собой?
— Восемьдесят три, — не поднимая глаз, ответил молодой боярин и вспомнил лица своих дружинников. За мгновение они как бы прошли мимо его мысленного взора.
— Так вот, этим восьмидесяти трем пути назад нет, ты ведь это знаешь. Кто пошел в викинги, кто выбрал этот путь — тому нет возврата в бонды.
— Это я понимаю…
— Эти люди доверили тебе, хевдинг, свою судьбу. Это ты решаешь, как им жить дальше! А легко ли всю жизнь мотаться по морям? Или жить стариком в казарме? Может, все-таки лучше иметь свой дом, семью, и лишь в случае необходимости, когда в этом будет нужда, являться в Руан по зову своего герцога!
— Я перед походом сюда, в Нормандию, два года на паре кораблей ходил по русским рекам, продавал, покупал, в общем, торговал!  Было очень трудно…. Я считаю, что постоянно так жить очень тяжело, не пожелаешь никому, даже врагу!
— Ну вот, все ты и сам понимаешь, — удовлетворенно хмыкнул герцог, помешивая раскаленные угли длинной кочергой.
— А эта страна тебе нравится? — Роберт неожиданно в упор посмотрел на молодого хевдинга.
— Как она может не нравиться? — прямо ответил Ингмар. — Здесь благословенный край. Жаркое лето, теплые зимы. Фрукты, виноград…
— Красивые женщины…
— Ну, наши тоже хороши.
— Неплохие у нас женщины, Ингмар, —  это надо признать. Наши — светлые и тихие, как северное сияние! — было видно, как блеснули глаза Роберта. — А эти — огонь! Жгучий огонь!
Хевдинг усмехнулся. Он вспомнил незнакомку, которая так ловко обманула его у реки. Она действительно была красавица. Жаль только, что девушке удалось сбежать.
—  Жениться я все-таки не собираюсь, Роберт, — после длинной паузы ответил герцогу  Ингмар. — Сейчас я  свободен, делаю что хочу, а если и погибну в бою — моя смерть никому не причинит горя.
Герцог резко встал и подошел к окну. Небо в этот вечер выдалось на редкость ясное. Над темными черепичными крышами замка сияли знакомые созвездия, а небо пересекала светлая полоса млечного пути. Где-то вдали, на горизонте поблескивали огоньки селений.
— Ты, наверное, считаешь, что  я делаю только то, что  желаю?
Ингмар хотел, было возразить, но герцог повернулся и жестом остановил его.
— Ты полагаешь, что власть и деньги нам даны богом для удовлетворения своих личных желаний?
И опять Роберт не дал Ингмару ответить.
— Нет, брат, мы голова и воля нашего народа. Знаешь, как эти христианские священники называют себя? Пастыри! А люди — паства, стадо, которое надо пасти! Ты привез с собой стадо, Ингмар. Но они — наш народ. Их надо устроить на новом месте, обеспечить им хорошую жизнь и пропитание. И  помочь найти немного счастья…
Герцог прервался. Было видно, что его широкое  лицо,  и без того красноватое от природы,  разгорелось от возбуждения еще больше.
— Я не брошу эту страну, Ингмар. Мне тоже пришлось жениться не по своему выбору, а по здравому смыслу!  Ради процветания Нормандии! Этот край дан нам Одином и нашими дедами потому, что мы  — лучшие воины, чем эти франки. Мы смелее, сильнее, предприимчивей. Мы пришли из холодной страны, чтобы создать здесь рай для наших внуков. И я буду зубами держаться за каждый клочок Нормандии! Думаешь, король женится по любви?
— Я же не король!
— Но ты будешь нормандским графом, хевдинг. Это тоже ко многому обязывает.  Например, сделать жизнь твоих дружинников зажиточной и счастливой. Как граф Мелана, ты будешь иметь возможность помочь каждому дружиннику построить свой дом, завести семью. Неужели нам не понадобятся их сыновья? А если графство Мелан будет союзником Нормандии, то наша сила возрастет! Хотя, что это  я тебя уговариваю? Ты увидишь невесту —  и все твои планы переменятся!   — с этими словами герцог удовлетворенно рассмеялся.
— Я знаю, что ты — отличный парень, Ингмар, — продолжил беседу герцог, — и хочу, чтобы ты остался в Нормандии. Женитьба — лучший способ для мужчины крепко обосноваться на чужбине. Я тебе нашел хорошую невесту, дочь графа Мелана.  Самого графа вместе с женой убили датчане около трех лет назад, при набеге на аббатство. Остались только дети,  дочь Кларисса, девятнадцати лет и сын Ричард, двенадцати лет. Но паренек — инвалид.  По-видимому, он никогда не встанет со своего кресла. Какой с него граф!  Так что, и титул, и  замок, и графство  Мелан будут твоими. К тому же, девчонка такая красавица, какую  не часто встретишь, скажу я тебе! — Роберт с вожделением потер руки, — я бы и сам не прочь оказаться с ней в постели. Но чего не сделаешь для храброго Ингмара!
Ингмар задумался. Предложение герцога меняло все его планы. После измены Грюнхильды хевдинг вообще не помышлял о женитьбе. Был  даже такой период, что женщины  вызывали у викинга  сильную неприязнь. Этот поход тоже в какой-то мере был задуман, чтобы «убежать от себя». Ингмар надеялся, что  в новых краях у него начнется другая жизнь. Жизнь, которая поможет забыть о коварной предательнице. Так оно и вышло   —  боль, обида постепенно затихли. Молодой  мужчина был доволен своей судьбой и принял решение вообще остаться холостяком. Его вполне устраивали легкие отношения с  влюбленными в него хорошенькими служанками и скучающими женами немолодых рыцарей. Он сразу же забывал о них, после того как, удовлетворив  свои нужды,  выпроваживал из своей комнаты. Да и любовником он был холодным и жестким. Ингмар  никогда не испытывал желания  доставить удовольствие женщине, с которой  спал —  его совершенно не волновало их мнение о себе  как о мужчине. Он никого из них не любил, никого не  уважал.
— Знаю, знаю, дамы у тебя не в чести! Слышал, тебя даже прозвали девственником, — теперь уже весело заговорил герцог, — неужели ты  и в самом деле  не любишь баб? Или, может, у тебя проблемы?
От возмущения Ингмар даже подскочил:
  — Кто это тебе такое сказал?
— Ладно, ладно, не кипятись,— миролюбиво продолжил рыжеволосый хозяин замка, — я во всю эту болтовню не верю. У самого, наверно, на Руси дети подрастают?
— Этого ни один мужчина не  знает достоверно, Роберт!   —  с ухмылкой сверкнул глазами молодой викинг.
— Ну, вот ты и попался, — засмеялся герцог, вставая, — все, решено! На днях едем свататься. А если не любишь женщин   —  это твое дело. Закрой  ее где-нибудь, подальше от себя!  Главное, занимайся делами графства и заботься о своих людях. Но и наследника соорудить надо, сам понимаешь! Да и братца ему, про запас!
Ингмар снова открыл рот.
— Через две недели свадьба! — властно прервал его Роберт.— И никаких возражений!  Я — старший,  я — герцог, и я, наконец, властелин в этом краю! Научись усмирять свой гонор! А не можешь  —  вали отсюда со своей дружиной в морские разбойники! А когда немного  поплаваешь за бортом в холодной водичке — сразу образумишься!
С этими словами герцог сильно хлопнул расстроенного мужчину по плечу,  и его громкий хохот рассыпался высоко в темных каменных сводах.
  Злоба душила так, что даже сдавило горло. Ингмар спустился по крутым ступеням винтовой лестницы и вышел на свежий воздух, чтобы немного успокоиться. Вечерний ветерок доносил пряный запах цветущих садов, а алый громадный диск луны  где-то очень далеко  касался верхушек пирамидальных тополей. Пройдя несколько шагов по песчаной дорожке, упирающейся в крыльцо, Ингмар больно споткнулся о твердый предмет, торчащий из земли.
— О, дьявол! — заорал хевдинг и согнулся к земле.
— Что ты орешь, Ингмар? — прозвучал в темноте удивленный голос Арни.
Ингмар разогнулся. В руке он держал кривой корень  неизвестного растения. Нога в мягком сапоге больно ныла.
— Проклятый корень, — прошипел мужчина и с силой запустил им в темноту. Похоже, зловредный корень  попал в курятник, так как через мгновение раздались отчаянное кудахтанье и возмущенные крики петухов.
— И эта свадьба, будь она неладна, — злобно прошипел Ингмар, пройдя несколько шагов.
— Какая свадьба? — удивился Арни, следовавший за вождем сзади.
— Все через задницу! Ехал за море, чтобы забыть об этих бабах, а тут опять одевают хомут!
Пожилой рулевой промолчал. Он не знал о планах хевдинга на жизнь, но всей  душой сочувствовал мужчине, которого насильно женят.
 
Майская королева

Ближе к утру темный небесный свод, усеянный яркими звездами, совершенно освободился от туч.  Прозрачное розовое небо, казалось, пропитало все окрестности утренней свежестью. Внизу, возле реки, кое-где клочьями прятался туман — он словно чувствовал, что доживает последние мгновения перед восходом светила. Леса, нивы, река — все замерло в предрассветный час в ожидании восхода солнца. А  когда занялась заря, стало ясно, что погода будет хорошей
 Скрип опускающегося подвесного моста разбудил последних лежебок, и из темной пасти башни выехала небольшая кавалькада. Клариссу сопровождал в поездке небольшой отряд охраны и ее подруга Бланка. Дочери Эда повезло, что молодая  графиня была ее подругой.  С тех пор,  как погибли родители Клариссы, прошло уже много времени. И все местные холостяки решили, что траур по графу и графине Мелан можно считать оконченным. Молодую, богатую наследницу стали обхаживать  со всех сторон. Скучное существование за стенами замка сменилось на частые прогулки по окрестностям, визиты, поездки в город. Вот и сейчас девушки отправлялись на пир. Вчера вечером Кларисса получила приглашение от Клемента де Во, графа Шатрского. По случаю народного праздника весны сеньор ежегодно устраивал богатое празднество. На этом празднике подруг  ждали различные развлечения, танцы, возможность познакомиться с новыми кавалерами. Предвкушая предстоящие удовольствия, обе девушки, обычно любящие поваляться в постели, сегодня поднялись очень рано, так как дорога  предстояла нелегкой. Она проходила через густой сосновый лес, петляла по  холмистой  равнине, пересекала небольшую речку. А  к тому же город, где находилась резиденция графа Шатрского,  находился не близко — их маленькому отряду предстояло проехать миль пятьдесят.
— Смотри, — указала рукой в сторону поляны на берегу реки Кларисса, когда отряд выехал из небольшого перелеска на открытое пространство.
На зеленой траве чернело большое кострище, с еще пылающими жаром углями, а трава вокруг была вся истоптана.
— Здесь всю ночь был праздник, мадмуазель, — ответила ее спутница и с вздохом повела глазками. Было видно, что и она была бы не прочь принять участие в деревенском празднике начала лета, но строгий Эд оберегал дочь от сельских кавалеров. И это было понятно: в такую ночь все запреты для  молодежи снимались, согласно древним языческим обрядам.
Из густых зарослей орешника, навстречу отряду, вылезла изрядно взлохмаченная парочка. Молодые люди были удивлены встрече со своей  сеньорой столь ранним утром и застыли в недоумении. Девушка быстро поправила измятое платье, а парень потянулся снимать шапку с копны своих черных волос.
— Как прошел праздник, Маго? — улыбнулась Кларисса.
— Хорошо, мадмуазель Кларисса, — отозвалась дочь Жана Марте, сельского кузнеца, — но ведь он еще не прошел.
Графиня удивленно подняла тонкие брови. Ее изящные темно-каштановые брови очень хорошо передавали все оттенки чувств молодой аристократки. На  этот раз легко можно было понять, что они выражают удивление с некоторой долей иронии.
— Я вижу, что для тебя праздник все еще продолжается.
— Нет, мадмуазель, я имею в виду, что сегодня будут выбирать «майского короля», — пролепетала любительница запретных услад и взглянула на своего избранника.
— Возможно, что твой кавалер и будет тем самым королем?
— Не думаю, — хмыкнула девушка.
Графиня тронула поводья, и кавалькада ускакала, оставив на дороге следы от конских копыт. Но когда отряд проезжал мимо селения, расположившегося возле небольшого холма, путь ему перегородила группа молодых парней и девиц. В  волосы девушек были вплетены полевые цветы и травы, все участники праздничного действа были наряжены в свои лучшие одежды. Рыжеволосую шевелюру одного из юношей украшал большой венок. В руках он держал два березовых ствола, а пояс, которым он был подпоясан, наверное, был лучшим в округе. Сопровождавшие  «майского короля» молодые люди пели в его честь хвалебные песни и осыпали венценосную голову лепестками цветов. Парень совсем вошел в роль, и его движения были преисполнены благородства. С видом сеньора он преградил дорогу графине и посмотрел ей прямо в глаза своим царственным взглядом. Кларисса притормозила бег Суси и жестом руки остановила стражу.
«Майский король» все же сделал вежливый жест, слегка напоминавший поклон, в то время как его свита склонилась по-настоящему. Затем глава процессии перенес березки в левую руку, а правой указал на графиню. Его жест вызвал у молодежи вздох восхищения, и от стайки отделилась маленькая кудрявая девчушка. Подбежав к ногам нервно топчущейся Суси, она смело выкрикнула:
— Кларисса  Монье, графиня де Мелан,  майский король избрал вас майной!
Графиня взглянула на Реми, сержанта ее стражников. Ее брови являли недоумение.
— Нельзя отказываться, госпожа графиня, — прошептал, прикрывая рукой черную бородку, мужчина, — плохая примета, да и обида будет у селян...
Кларисса была недовольна вынужденной задержкой, но смирилась с народным обычаем, тем более что все были явно восхищены смелым выбором «короля». Вскоре герою праздника подали лошадь, и царственная пара в сопровождении свиты направилась в лес. Там молодежь нарубила целый воз молодых деревьев, и  парни с пением и плясками повели буйволов в сторону селения. «Короля» и графиню при этом непрестанно осыпали лепестками цветов, травами или просто молодыми листьями. На голову Клариссы уже успели взгромоздить тугой венок из душистых полевых цветов,  шею ее кобылы также украсили травяным   хомутом, который Суси  все время  пыталась достать жадными губами.
Бланка завизжала от восторга,  и «майна» оглянулась. Из-за пригорка на процессию мчалось целое войско. Мужчины были вооружены деревянными мечами и рогатинами. Сопротивления почти не было, но нападавшие изображали ярость и умелое владение оружием. Скоро воз оказался  в их руках.
— Это значит — лето завоевано, — пояснил всезнающий Реми.
Участники праздника с визгом и криками расхватали зеленые ветки, наполнявшие воз, как настоящие ценности. Затем и войско, и жертвы нападения взялись за руки и закружились в хороводе. «Майский король», видя нетерпение Клариссы, сделал неумелый реверанс, освобождая графиню от роли «майны» и одновременно поблагодарив.
Участие в празднике отняло у путешественниц часа два драгоценного времени, и кавалькада въехала в городок, где стоял замок герцога довольно поздно,  когда сумерки уже сгустились над черепичными крышами. На въезде графиню встретила процессия принаряженных женщин. Горожанки несли в руках высушенные травы, небольшие огоньки и напевали странные непонятные слова. Из окон на вторых этажах свисали глиняные горшочки, продырявленные во многих местах. В горшочках были зажжены сухие лепестки роз и по всей округе неслись пьянящие ароматы. Ощущение таинственного древнего праздника вновь охватило сердце Клариссы. Она оглянулась и увидела, как светящейся змеей ползет ручеек из поющих женщин к ближней излучине реки.
   Ворота замка были распахнуты настежь, и во дворе было видно множество нарядных людей. Похоже, герцог не поскупился и пригласил проезжих вагантов. Молодые люди в черных, как у монахов, одеждах резво наигрывали веселую мелодию. Деревянные флейты, рожки и медные трубы настойчиво приглашали к танцу, а барабан с бубенчиками задавал его ритм. Но гости еще не приступили к настоящему веселью и важно прохаживались по двору, обмениваясь любезностями и шутками. Было видно, что кого-то ждут.
Навстречу Клариссе вышел граф Клемент в парадном платье; толстая золотая цепь на его груди удерживала медальон с фамильным гербом. Улыбаясь, Клемент помог графине спуститься с лошади и сделал знак слугам, которые поднесли большое серебряное блюдо и кубок с водой для умывания рук.
— Мы уже заждались вас, мадмуазель Кларисса. Я приказал не начинать праздник, пока вы не приедете.
— Спасибо, мессир,  за такую честь, я прошу извинить за задержку.
— Не стоит извинений, графиня, дорога дальняя, я понимаю.
— Нас задержал народный праздник, — оправдывалась Кларисса, вытирая руки о расшитое полотенце, — я была избрана королевой.
— О, этот выбор был предрешен, мадмуазель, вы и у нас будете королевой.
— Что вы, мессир, — смутилась гостья, — тут много достойных дам.
— Но равных вам по красоте нет, — возразил хозяин пира, — к тому же я имею к вам сегодня особое намерение.
Теперь и герцог смог увидеть, как ловко изображает красавица удивление своими изящными бровями.
— Нет, нет, пока это секрет, — воскликнул радушный хозяин и добавил, — пусть все идет своим чередом.
В это время из-за спины графа возник плотный мужчина лет сорока. На его широком рыжеватом лице заинтересованно поблескивали маленькие серые глазки. Граф Клемент оглянулся.
— Должен вас познакомить графиня, это барон Донат де Брюнне, мой кузен.
— Очень приятно, барон.
Донат захватил своей влажной рукой узкую ладонь Клариссы и звонко чмокнул ее. Девушка видела, как напряглись мышцы на его выбритом затылке. Музыканты сменили мелодию, и это послужило своеобразным сигналом к началу танца. Гости засмеялись и принялись выстраиваться вдоль площадки. Барон присел в поклоне, приглашая графиню на танец. Неприятный холодок возник в животе Клариссы, но она покорно пошла вслед за широкой спиной кавалера. Пары выстроились в две шеренги и, освещенные масляными факелами, повернули свои взоры на Клариссу и барона. Те стояли во главе танцующих пар, и Донат торжественно держал на вытянутой вперед ладони тонкую ручку королевы бала. Музыка на мгновение стихла и грянула вновь. Кларисса и ее кавалер поплыли вперед мелкими шажками, и все остальные танцоры стали двигаться за ними, выстраиваясь в торжественную процессию.
— Танец поцелуя! — воскликнул кто-то из толпы, и у Клариссы сжалось сердце.
Это означало, что в конце танца этот рыжебородый сорокалетний толстяк присосется к ее рту ее своими мокрыми губами. Все дальнейшее действо «королева пира» переживала грядущую расплату. Так и случилось — под бурные возгласы гостей барон обхватил талию графини жесткой рукой и мазнул влажным ртом по зардевшейся щеке, так как ловкая девушка успела увернуться. Поступок Клариссы не остался незамеченным, и серые глазки барона блеснули недобрым огоньком. Тем не менее, публика разразилась длинными аплодисментами, но их прервал граф, приглашая всех к столу.
Длинные столы в парадном зале встретили гостей многочисленными яствами. На белых скатертях были расставлены золотые и серебряные кубки с ароматными винами, из ваз свисали грозди винограда, а жареное мясо и копченая рыба источали восхитительные запахи. Менестрели переместились вслед за гостями — давно известно, что музыка облегчает процесс пищеварения. Жонглер устроил под куполом карусель из зажженных факелов.
Загадочным образом барон оказался рядом с Клариссой. На столе,  напротив них, стоял кубок на двоих, который толстяк Донат тотчас  же осушил почти полностью. Графиня отказалась от вина, взглянув на влажный край посудины, и взяла кисточку винограда. Он еще не совсем созрел, и лицо «королевы» слегка исказилось.
— С вами очень приятно танцевать, мадмуазель Кларисса, — прошептал на ушко барон. Для этого ему «пришлось» пододвинуться поближе, так что девушка почувствовала жар его могучего тела.
В этот момент юный слуга попытался наполнить опустевший кубок и нечаянно плеснул немного вина на тунику барона. Взбешенный  Донат вскочил и заехал неумехе звонкую оплеуху. Под гомерический хохот гостей юноша повалился на пол, вылив на себя остатки благородного напитка.
— Ну, зачем  вы так, барон! — остановила его испуганная Кларисса. Ей показалось, что рассвирепевший барон приготовился добавить еще пару хороших пинков ногами съежившемуся  от ужаса слуге.
— Эти скоты ничего не умеют хорошо делать, мадмуазель, — зло прошипел ее кавалер и стал отряхивать красные капли с одежды.
Вскоре мужчина остыл и стал опять оказывать знаки внимания  своей очаровательной соседке. Кларисса ощутила на своей талии его тяжелую руку и гневно оглянулась. Донат поспешно ретировался и принялся за кабаний окорок, нашпигованный чесноком.  В разгар пира Кларисса заметила, что граф Шатрский удалился из зала. Встал из-за стола и ее ухажер. Спустя пару минут  к графине подошел слуга и передал просьбу хозяина замка пройти к нему в комнату. Весь вечер Клариссу не отпускало смутное чувство тревоги, и вот сейчас снова  тревожно сжалось  сердце. Бросив тоскливый взгляд на Бланку, она нехотя побрела за слугой.
В большой комнате, украшенной прекрасными гобеленами,  за красивым  резным столом  сидел граф Клемент, а поодаль, на широкой скамейке развалился Донат. Барон совсем раскраснелся от выпитого вина и перченой свинины, а его серые глазки беспрестанно ощупывали изящную фигуру Клариссы. Девушка покорно опустилась на указанный графом  стул и застыла, изобразив полное  внимание —  она уже догадалась, о чем собирается говорить с ней ее опасный сосед.
— Должен вам представить, графиня, моего дорогого кузена, — издалека начал беседу хитроумный Клемент.
— Вы уже представили его, мессир граф, — ответила Кларисса с натянутой улыбкой.
— Я имею в виду…  То есть я хотел бы, чтобы вы познакомились поближе.
Барон  посмотрел  прямо в глаза девушке. Толстяки бывают или очень добрые,  или очень злые. По холодному взгляду острых серых глаз девушка почувствовала, что Доната правильнее было бы  отнести  ко второй категории.
— Барон Донат де Брюнне — мой родственник и  старый друг, — подчеркнул граф, — несколько лет  назад у него умерла жена.
— Что старый, —  я уже заметила, — тоскливо подумала Кларисса.
— У барона около двадцати тысяч акров  земли в Шампани, виноградники, неприступный замок. Да, у него трое детей, двое взрослых —  дочь вашего возраста и сын, годом моложе. И еще один сын, одиннадцати лет.
— Да, это очень интересно, — девушка едва успела  скрывать  зевок, спешно прикрывшись ажурной вуалью.
— К тому же барон смелый воин и  надежный вассал. Я, как его суверен, могу засвидетельствовать, что Донат де Брюнне не раз проявлял храбрость на поле боя и твердость данного им слова.
— Это очень радует, мессир.
— Я надеюсь, он вам понравится, — проговорил Клемент с загадочной улыбкой
—  Он мне уже нравится, граф, — Кларисса улыбнулась так, как будто хотела продемонстрировать все свои белые ровные зубы. Барон стал вытирать вспотевшую шею расшитым платком.
— А сколько вам лет, милая Кларисса?
Девушка удивленно посмотрела на графа.
— Я знаю, что вы не находитесь в тех годах, когда дам уже не спрашивают о возрасте. И все же?
— Девятнадцать, мессир.
— Да, я знавал вашего отца и помню, какая вы были прелестная девочка. Но, впрочем,  сейчас вы  — ослепительная красавица.
— Спасибо, мессир!
— А вам не трудно одной управлять графством?
Кларисса, конечно, давно поняла, в каком направлении движется беседа.
— Ну что вы, — игриво ответила она. — Это совсем не занимает у меня времени… у меня как-то все идет само собой.
— Так я вам и поверил, проказница, — погрозил пальцем хозяин замка, — просто вы не обычная девушка, вы — отличная хозяйка. Я всегда это знал.
Граф многозначительно посмотрел на своего кузена. Тот стал кивать в знак согласия.
— Вы меня совсем захвалили, мессир!
— Нисколько, Кларисса, просто я всегда высоко ценил ваши способности, а сейчас обеспокоен вашей судьбой.
— И что же  вызывает у вас беспокойство, мессир?
— Кругом бродят отряды викингов, — граф Клемент округлил глаза, — графству Мелан требуется крепкая мужская рука.
— Еще пару лет   —  и моя рука станет вполне мужской, — Кларисса продемонстрировала свою узкую бледную руку.
Граф с бароном рассмеялись. Надо отметить, что Донат обладал высоким тенором, резко диссонировавшим с его плотной фигурой.
— Что вы, что вы, — сквозь смех воскликнул граф. — Мы этого никогда не допустим!
Наконец седовласый сват отошел от хохота и, хлебнув вина из фамильного кубка, перешел к делу.
— Мы вас спасем от такой печальной участи —  отдадим замуж, и пусть ваш супруг занимается управлением графством. А вы подарите ему прекрасного сына!
— Что вы, граф, я еще не готова к такому серьезному шагу.
— Готовы, даже очень готовы, — проговорил граф. Кларисса ощутила кожей плотоядный взгляд барона на своей груди.
— Вот я вам и жениха рекомендую.
Настала пауза. Девушка не знала, как выйти из затруднительного положения.
— Мы еще почти не знакомы, — наконец выдавила она из себя.
— Разве вам не достаточно моей рекомендации?
— Ну, это правда, граф, — заговорил тонким тенором толстяк, — думаю, графине  хотелось бы узнать меня поближе.
— С этим я как раз не спорю, — согласился граф Шатрский и опять поправил бородку, — думаю, две недели хватит?
— Две недели?! — воскликнула Кларисса.
— А сколько? — удивился граф, — я этого человека знаю уже тридцать лет…
— Но, простите, мессир, — пролепетала девушка, — это же вы его знаете.
— Две недели — достаточный срок, чтобы приготовиться к свадьбе, — тон графа становился все жестче.
— Но я еще не дала согласия. И вы, мессир, не являетесь моим сюзереном. Графство Мелан никому не приносило вассальной клятвы, и я вольна выбирать себе супруга по своему усмотрению. Так обещал мне мой отец. И вы же знаете, у меня есть  брат! Он и унаследует графство.
Кларисса вдруг увидела, что  и граф Клемент, и его друг барон изменились в лице. Граф стал медленно подниматься из-за стола. Толстяк тоже с грохотом отодвинул тяжелую скамью и встал. На девушку смотрели две пары холодных жестких глаз.
— Я надеюсь, вы примете правильное решение, графиня  и не заставите  долго ждать вашего согласия, — сухо произнес граф, вытирая губы салфеткой.  —  Мне не хотелось бы, чтобы ваш брак начинался с принуждения. Было бы гораздо лучше, если бы вы, как истинная француженка, поняли свои обязанности перед своим народом. Я осведомлен о визите в замок герцога Нормандии. Вы, конечно, знаете, что он является моим  личным врагом! В общем, свадьба  —  через две недели.
Кларисса почувствовала, как каменный пол поплыл у нее под ногами.
— А сейчас танцевать, танцевать и танцевать,— воскликнул хозяин замка и  протянул гостье руку, приглашая ее во двор.
Остаток вечера и всю обратную дорогу до самого замка, когда на следующий день отправились домой, Кларисса провела в тяжелых раздумьях о своей дальнейшей судьбе.
 
               Свадьба


— Графиня, на вас лица нет!  Что случилось? — голос Бланки оторвал Клариссу от грустных размышлений.
Кларисса стояла на краю крепостной стены и смотрела вдаль. По небу неслись низкие серые тучи, и накрапывал мелкий дождик. Но расстроенная хозяйка замка не обращала на ненастье никакого внимания. Мелкие холодные капли покрыли шелковистые локоны и стекали на полуобнаженные плечи. Бланка заботливо прикрыла плечи графини шерстяной накидкой и прижалась к подруге, обнимая и утешая.
— Я не знаю, что делать, — плечи Клариссы затряслись от рыданий, — эти наглые сваты… Они принуждают меня выйти замуж. Навалились все сразу: и викинги эти проклятые, и этот старик Донат…
Услышав чьи-то шаги, девушка оглянулась. Из ее широко открытых зеленых глаз текли крупные слезы. Капли стекали по бледным щекам и, задерживаясь в уголках пухлых  розовых губ, бежали по подбородку.
— Простите меня, мадмуазель,— услышала она голос Эда. Мужчина стоял поодаль, завернувшись в черный плащ. Графиня подняла дрожащую ладонь и пошевелила пальцами, не в силах произнести ни слова. Командир стражи подошел на  несколько шагов к своей хозяйке.
— И Бланка,  и я, да и остальные обитатели замка — мы все  глубоко переживаем за вас.
— Спасибо, Эд, — графиня изо всех сил пыталась унять еще более разбушевавшийся поток слез, — я знаю…
— Вам все равно когда-нибудь придется выйти замуж, — попытался утешить ее мужчина.
— Папа! — одернула его Бланка, — как это «все равно»? Стать женой злобного толстяка с тремя детьми или выйти за жестокого варвара?
Кларисса благодарно посмотрела на подругу.
— Викинги убили моих родителей, я не могу и смотреть в их сторону.
— Я виноват, что беру на себя смелость напоминать вам, но ваш отец, царство ему небесное, — Эд де Беньот перекрестился, — тоже положил немало этих варваров, а если быть справедливым, то и французской крови пролил не меньше.
— Что ты говоришь, папа! — воскликнула огорошенная дочь начальника стражи.
  — Я говорю правду, — развел руками Беньот, — и  все-таки графине придется сделать выбор…
— Хорошенький выбор, — прервала его Бланка, — один — старик, а другой — морской разбойник, которого к тому же и не видела ни разу!
— Но вроде говорили, что ему всего двадцать восемь лет, — пробормотал Беньот, — и он недурен собой.
Кларисса хмуро улыбнулась сквозь слезы.
— Вы так хорошо осведомлены…
— Ну, знаете, — смутился мужчина, — слухом земля полнится. В замке только и болтают о недавних событиях, происшедших с вами. Всех волнует эта тема. Вы же понимаете, и наша судьба зависит от вашего выбора.
Беньот обнял графиню и увлек ее за собой.
— Пойдемте в дом, мадмуазель, здесь холодно, а если вы простудитесь, не будет хорошо никому — ни вашим женихам, ни вам самой.
Кларисса подчинилась бережным объятьям, и они втроем вошли в зал. Под белыми сводами огромного помещения  уже жарко пылал огонь в камине, и приятное тепло стало разливаться по телу несчастной девушки. Она вдруг почувствовала, что продрогла, и ее тело стал бить сильный озноб. Служанка уже принесла накидку из овечьего меха, а Беньот приготовил грог.
— Я думаю, викинги не так уж плохи, — совсем осмелел с советами начальник стражи.
Кларисса хлебнула из серебряного кубка, и напиток потек горячими струйками по ее венам. Приступы боли и обиды стали постепенно проходить.
— Всем  известно, что в Нормандии они установили свои порядки, — продолжил мужчина, помолчав несколько минут, — и  люди, живущие там, очень довольны. Да и наша дворовая челядь только и мечтает, чтобы вы сделали выбор в пользу викинга.
Кларисса удивленно подняла брови  —  было забавно, что все слуги  так участвует в ее судьбе.
— Да, а как же вы думали? — заметил ее удивление Беньот, — Герцог нормандский дал народу закон. В его землях нет произвола. Искоренено  воровство. Я француз, госпожа, но справедливости ради стоит заметить, что барон Донат намного хуже этого Роберта Бесстрашного. Ваш французский жених может без разбору казнить кого угодно из слуг и вилланов. Он вспыльчив, жесток  и несправедлив.
— Я это заметила на празднике у графа Шатрского, месье, — тихо прошептала графиня.
Начальник стражи покачал головой в знак согласия.
— Сервы и вилланы от него просто воют. Да и соседи тоже. Барон постоянно ввязывается в различные склоки и междоусобицы. Никому нет от него покоя. Кстати, под прикрытием викингов наши владения будут в полной безопасности.
— Я тоже слышала о его нравах, — ввязалась в разговор его дочь, — недавно этот Донат де Брюнне напал на соседа. Его кузен граф смотрит на все это сквозь пальцы. А король Лотарь слаб и не хочет ссориться со своими  могучими вассалами
— Он пожелал отобрать  у Диона де Клоделя часть земли с мостом через Сену, — пояснил Беньот, — это позволило бы  де Брюнне контролировать дорогу на Париж.
— Спасибо, месье, — слабым голосом отозвалась графиня, — я все это знаю.
— Еще раз простите меня, мадмуазель Кларисса, — встал де Беньот и взял под руку дочь, давая ей знак, что пора уходить, — я ни в коем случае не смею давать вам советы, а просто хочу передать вам кое-какую информацию.
— Я благодарна вам, Эд, за поддержку! — Кларисса повернулась в сторону подруги, — останься Бланка, я хочу кое-что тебе сказать.
— Марциал де Жоффруа, — произнесла с расстановкой графиня, когда дверь закрылась за спиной начальника стражи.
Глаза Бланки округлились.
— Он давно ходит кругами вокруг вас, Кларисса, но вы же всегда отвергали его!
— Это верно, Марциал мне никогда не нравился. Узкий бледный юноша, поэт,  чувственная натура — это не мой тип мужчины.
— Да, и к тому же он такой робкий. Только все ходит да вздыхает. Да и не богато его семейство.
— И все же это будет мой выбор. По крайней мере, никто не будет командовать мною и моим братом в моем замке!
Бланка была очень удивлена. Живший по соседству барон Марциал де Жоффруа уже многие годы обхаживал Клариссу. Худощавый  молодой человек среднего роста отличался крайне впечатлительной натурой. И, возможно, вообразил Клариссу сказочной феей. Еще будучи мальчиком, он стал слагать в честь своей избранницы сонеты и баллады, которые исполнял под аккомпанемент лютни. Кларисса с детства относилась к соседскому мальчишке безразлично, а когда на подбородке Марциала появились  первые волосы, он и вовсе  стал раздражать девушку. Для Клариссы всегда образ мужчины был связан с силой, мужеством, умением владеть  оружием, а не с вздохами и любовными серенадами.
Графиня положила свою ладонь на руку подруги.
— Ты поедешь к нему и объявишь о моем выборе. Пусть присылает сватов, — зеленые глаза девушки сверкали решительностью, — времени у нас мало, поэтому некоторые ритуалы сократим. Совместной трапезы с жареным петухом не будет. Завтра я жду его крестного, а послезавтра он должен явиться сам и разжечь огонь в моем камине, как требует обычай. Если он, конечно, не передумал.
— Что вы, графиня, — охнула Бланка, — он только и мечтает о вас!
— Скажешь ему, что брачный контракт я сама приготовлю. Все равно ему туда немного придется вписывать. Свадьба через два дня.
Бланка смотрела с восхищением на свою решительную  госпожу, прикрыв рот рукой.
— И еще, — добавила суровая графиня, — все должно быть под большим секретом. Слуги любит почесать языками, я знаю. Так вот, если пойдет слух о моей свадьбе, я буду знать, кого наказывать за болтливость, потому что эти слова слышала только ты. Ты сама понимаешь, что никто из этих гнусных сватов не должен знать, что я выхожу замуж по своему выбору.
С этими словами Кларисса встала и посмотрела Бланке прямо в глаза. Девушка поняла, что на  этот раз шутить с графиней опасно.
— Я сейчас же еду, госпожа, — пробормотала она и удалилась.
Как и следовало ожидать, Марциал ошалел от внезапно свалившегося на его голову счастья. Престарелые родители, поздний сын которых был их единственной отрадой, охотно разделили радость молодого человека. В свои двадцать четыре года Марциал был вполне готов для брака, а о лучшей партии, чем графиня де Мелан и мечтать не приходилось. Положение семьи значительно улучшалось. Отец Марциала, седой мужчина с круглым, всегда красным лицом и гладко выбритым подбородком, стал срочно готовиться к важному визиту.
— Пока не передумала, — пояснил он.
Вскоре стараниями всей прислуги сват был приготовлен к поездке. Приехал и дальний родственник, крестный отец жениха. С трудом подобрали подарок для невесты. По обычаю, чтобы убедить друг друга в твердости своих намерений, молодые должны были обменяться дорогими подарками, своеобразными залогами будущей совместной жизни. Для этой цели из заветного сундука было извлечено старинное колье — семейная реликвия.
Когда украшение принесли, Марциал выхватил его из рук матери и придирчиво осмотрел. Массивное золотое колье постепенно утолщалось в своей нижней части, и было богато украшено рубинами и изумрудами. Ювелир отлично владел своим ремеслом — это было видно сразу. Колье, без сомнения, украсило бы  любую женщину. Молодой человек поднес подарок к огню, и камни заиграли всеми цветами радуги.
— Сынок, — воскликнула мать юноши, — твоя невеста, несомненно, будет очень довольна нашим даром.
— Спасибо, мама, — согласился жених, — я очень благодарен вам за бабушкино колье.
От внимания слуг, конечно, не ускользнули некоторые признаки приготовления к свадьбе, и спина Бланки могла пострадать незаслуженно. Так, неожиданный приезд старого барона де Жоффруа со своим родственником  вызвал недоумение у любителей сплетен, хотя визит прошел вполне гладко и без излишних свидетелей. Колье пришлось невесте по вкусу, и в ответ жених получил золоченый шлем покойного графа Мелана и его меч с богато отделанной драгоценными камнями рукоятью. Был зачитан и брачный контракт. Эд де  Беньот поведал гостям, что их сын получит графство Мелан вместе с титулом графа и  замком.  Со стороны жениха же переходила часть земель, скот, мельница и одна деревня. Остальное недвижимое и движимое имущество вступающие в брак смогут получить только после смерти родителей Марциала.
Кларисса при всех этих священнодействиях оставалась холодной и  безразличной. Лицо девушки было необычно бледным, а потухшие зеленые глаза ничего  не выражали. Было видно, что решение молодая графиня уже приняла, и дальнейшие ритуалы ее не волнуют. Все события, казалось, разворачивались картинами перед ее глазами, абсолютно не затрагивая душу. А в своей душе Кларисса ощущала какое-то напряженное ожидание. Как будто должно произойти нечто неизбежное, приготовленное ей коварной судьбой. И течение жизни увлекает ее неотвратимым потоком, и не было сил сопротивляться, хотя впереди, может быть, и гремит роковой водопад.
— Завтра свадьба, мессир, — наконец промолвила графиня радостному барону де Жоффруа. Почти все время девушка молчала, и ее голос, приобретший неожиданную хрипотцу, резко прервал разговоры гостей.
— Встречаемся в церкви, — добавила Кларисса и встала, — после полудня у меня все будет готово к свадебному пиру, дальнейшие действия  —  как обычно происходит на свадьбе.
Гости заторопились — всем было видно, что графиня устала от разговоров и приготовлений или неважно себя чувствует.
Утром следующего дня всем  в замке Мелан стало известно о решении графини. Приехала ее тетя, вдовая баронесса Мари де Варенн с дочкой Матильдой, восемнадцатилетней кузиной графини. Шла быстрая подготовка к свадьбе. Эд привез сразу трех портних, чтобы они сшили свадебное платье за один день. И это  было неудивительно. Шить наряд невесте заранее — плохая примета, это каждый знает. Вялая Кларисса нехотя давала себя обмерять, руки мастериц казались ей грубыми и неуклюжими. С утра на берег реки переправили свадебный кортеж, состоящий из десяти повозок. Сержант Реми с стражниками притащили из леса «дерево невесты» — стройную рябинку. Дерево предстояло нести впереди колонны из повозок до самой церкви. На заднем дворе замка были слышны крики скотины и птицы — полным ходом шла подготовка к пиру. Слуги сновали по главному залу, накрывая праздничные столы, в помощь поварам были отправлены все женщины, живущие в замке.
Наконец на невесту надели поспешно  сшитое платье, а горничная Клариссы принесла  отполированное серебряное зеркало. Как ни странно, платье оказалось очень элегантным. В дело пошел приготовленные еще матушкой шелковые отрезы: более плотный — бирюзового цвета и полупрозрачный — нежно-голубого. Из золотого кружева, расшитого маленькими жемчужинами,  сделали роскошный воротник и пышные манжеты, а бирюзовый шелк расшили большим количеством изумрудов и жемчуга в золотых оправах. Белоснежный фартук с кружевами свидетельствовал о целомудрии невесты, а роскошный, из золотой парчи пояс должен был развязать сам жених.
— Вы неотразимы, графиня, — пролепетала восхищенная Бланка, когда Кларисса надевала перед зеркалом белые перчатки и поправляла роскошный туалет. Наряд действительно удался на славу. Под нежным шелком угадывались округлые формы точеной фигурки невесты. Когда графиня усаживалась на украшенную гирляндами цветов свадебную повозку, толпы слуг, стражников и вилланов разразились гулом восхищения,  и вверх полетели букеты пионов  и гиацинтов.
Однако неровная дорога была не столь благосклонна к невесте, и Кларисса изрядно намучилась, пока добралась до здания церкви. У входа в небольшой храм ее уже ждали счастливый жених и все его родственники. Его обычно бледное лицо сияло радостным румянцем, а карие глаза сверкали, как у пьяного. Молодой человек до сих пор не мог поверить своему счастью, свалившемуся на его голову. Тем не менее, Марциал ловко подхватил невесту под ручку и повел под венец. Двери церкви отворились, и глазам молодых предстала скамья, перегораживающая дальнейший путь.
— Попробуйте первую преграду в жизни! — закричали из толпы со смехом, и Марциал с Клариссой стали перебираться через лавку. Наконец, они оказались под сводами церкви. Здесь священник усадил жениха и невесту на скамьи по обе стороны от алтаря и начал церемонию. Пел где-то под сводами храма невидимый хор,  зажженные ароматные свечи источали знакомый с детства запах церкви.
Кларисса стала рассматривать грубо выложенную на полу цветную мозаику. Рука мастера попыталась изобразить страдания Христа. Возможно, если бы рассматривать картину из-под купола храма, можно было бы насладиться образом сына господня, но внизу, на уровне земли, лицо Иисуса сильно искажалось, и только по глазам, полных слез, можно было догадаться об его страшных мучениях.
Вдруг до ушей девушки с улицы донеслись необычные звуки. Это были крики людей, звон оружия, ржание лошадей. Кларисса всполошилась и вскочила на ноги. От резкого удара двери храма распахнулись, и в церковь ввалилось десятка три вооруженных людей. Это были норманны. От ужаса сердце девушки забилось с невообразимой силой. Мгновенно все пространство под сводами храма наполнилось топотом сапог, грубыми выкриками и хохотом бородатых варваров.  Благоухание ладана сменилось на тяжелый запах  пота, мужского и лошадиного. Среди нападающих мелькнуло знакомое лицо, и уже через мгновение Кларисса узнала своего недавнего спасителя–насильника. Молодой мужчина возглавлял отряд захвативших церковь норманнов. Резкими отрывистыми командами на незнакомом языке он расставил своих людей вдоль центрального прохода в храме, блокировал входы, окна, а присутствующие на свадебной церемонии люди были оттеснены в пространство между колоннами. Длинные мечи в руках захватчиков не оставляли сомнения в их намерениях  —  никакого сопротивления свирепым северянам французы, оцепеневшие от неожиданности,  не оказали. Даже ее начальник стражи безропотно отдал свой меч, поняв, что сопротивляться бесполезно.
Кларисса вспомнила, что сопровождал ее свадебный кортеж небольшой отряд, всего из пяти воинов. Эд де Беньот и не помышлял о возможности нападения. Чтобы была атакована свадьба — такого раньше никогда  не случалось. Тем временем вождь викингов широкими шагами прошел к алтарю и повернулся к жениху. Марциал побледнел как смерть, но продолжал молча сидеть — от страха у него отнялись ноги. Викинг грубо снял с головы юноши брачную корону и, ухватив его за рукав,  протащил по проходу и   втолкнул в орду непрошенных гостей. Еще мгновение — и жених исчез среди толпы викингов, одетых в стальные кольчуги. Затем мужчина повернулся к невесте —  в удивленных глазах блеснул огонек.
— О, мадмуазель, мы, кажется, знакомы? Узнаете  меня, коварная   обманщица? — наконец процедил он.
Кларисса стояла перед варваром, будучи  не в силах вымолвить ни слова. Мозаика под ее ногами потихоньку стала плыть в сторону, а запахи и краски стали нестерпимо сильными и яркими. Следующее, что она почувствовала — как могучие руки викинга усадили ее на скамью, а другие дружинники стали обмахивать лицо несчастной невесты куском материи. В руке бедняжки вдруг оказалась какая-то плошка с водой, она немного отхлебнула и постепенно пришла в себя.
— Как вы смеете врываться на свадьбу! — пролепетала несчастная графиня.
Жесткие губы ее недавнего спасителя изогнулись в презрительной улыбке.
— А что, разве бывает свадьба без жениха? — с издевкой спросил он.
Девушка окинула взглядом присутствующих и ничего не сказала. Марциала и след простыл. Со всех сторон на нее щерились грубые бородатые лица.
— Правильно, свадьбу срывать нельзя, — продолжил свою глумливую речь организатор нападения, — ничего не поделаешь, придется мне самому стать женихом!
— Тебе?!
— Вот, дорогая, ты уже и перешла «на ты», как и полагается разговаривать мужу и жене.
С этими словами Ингмар подошел к  испуганному до безумия священнику и толкнул его жестким пальцем в живот, давая знать, чтобы тот продолжал обряд. Новоявленный жених взгромоздил себе на голову отобранную корону и уселся на скамью. Кларисса бросилась к выходу, но перед ней сомкнулась стена из огромных викингов, на своих руках она ощутила мозолистые сильные ладони,  а на затылке — тяжелое дыхание чужеземца.
— Не надо волноваться, мамзель, — промычал кто-то над ее ухом на корявом французском языке и,  повернувшись, она увидела редкие зубы в рыжей бороде и острый нож у своей шеи. Хевдинг хмуро глянул на своего дружинника —  тот моментально отошел в сторону. Он взял за руку непокорную пленницу  —  она  опустила глаза вниз.
— Отсюда ты уже не убежишь, малышка. Святой отец, продолжай свою церемонию!
Аббат,  хотя и трясся от страха, но принялся довольно четко бормотать слова обряда.
— Никакой свадьбы не будет! — закричала обезумевшая от ужаса Кларисса.
— Тащите сюда этого дохляка, — приказал Ингмар, и его дружинники выволокли на свободное пространство несчастного Марциала. К этому моменту лицо бывшего жениха уже украшали несколько ссадин и синяков. Его нарядная одежда была изорвана, руки туго стянуты сзади. Барон чуть было не упал на каменный пол от грубого пинка норманнского воина. Ингмар вынул длинный меч из ножен и провел его острием по груди пленника. Из неглубокой раны брызнула кровь. Кларисса зажмурилась. Послышался слабый крик матери Марциала, упавшей в обморок.
— Или будет свадьба, или я разрублю его пополам, — рявкнул викинг, и по его свирепому виду было видно, что он не шутит. В горле у девушки пересохло от волнения, и она смогла лишь прошептать:
— Не надо… не надо никого убивать…
Ингмар подошел совсем близко к Клариссе и приблизил свое лицо  так близко, что девушка почувствовала, как прядь его светлых волос упала ей прямо на лоб.
— Впрочем,  свадьба все равно состоится, — прошипел он прямо в лицо, — даже если он погибнет.
Кларисса тяжело вздохнула и опустила глаза. Она была не в силах выдержать тяжелый  взгляд норманна, как и не в силах распорядиться жизнью человека.
— Ну, аббат, чего вылупился, — вернул к реальности святого отца новый жених, — давай, дальше читай свою книгу.
Служитель церкви покорно продолжил обряд,  а викинги тем временем стали с грохотом рассаживаться на скамьях, вдоль центрального прохода. Несколько из них, впрочем, продолжали удерживать плененного Марциала. Юноша был уже почти без чувств…  Было видно, что он в любую минуту может потерять сознание. Но крепкие волосатые руки поддерживали его в вертикальном состоянии, как большую изорванную куклу. А родителей и родственников несчастного жениха давно уже вывели из храма и, усадив на повозки, отправили домой
Тем временем к алтарю поднесли две небольшие скамейки, покрытые расшитыми подушечками.
— Арни, сослужи службу, побудь вместо отца, — обернулся к рулевому Ингмар, и старый викинг грузно подошел к невесте и легко приподнял ее за локоть. Девушка сначала безвольно встала, а затем попробовала вяло сопротивляться. Но в ответ на эти ее  действия  викинги сжали с двух сторон барона и приставили к его горлу короткий меч. Марциал  что-то в испуге простонал, обращаясь к своей бывшей невесте, и Кларисса покорно позволила отвести себя к алтарю. За спиной у нее и Ингмара выстроились его дружинники, исполняющие, по-видимому,  роль свидетелей. Рядом с Клариссой встал вождь викингов. Золотой пояс у невесты почему-то развязался и попал прямо под ноги новому жениху. Викинг посмотрел вниз и тяжело ступил на золотую парчу. В зале охнули — это была верная примета, что главную роль в семье захватит мужчина.
Наконец священник закончил свое чтение и поднял свои испуганные глаза на молодых. Сзади к нему подошло громадное бородатое существо, вооруженное остро заточенным топором, и шепнуло на ухо несколько слов. Аббат встрепенулся и заговорил:
— Согласна ли ты, Кларисса де Мелан, взять к себе в мужья….
— Славного хевдинга Ингмара Вальберга — резкий голос викинга разорвал боязливое бормотание священника.
Кларисса напряглась. Сзади она услышала удар. Оглянувшись, невеста увидела, что Марциала повалили на каменный пол и приставили к горлу меч. Юноша захрипел.
— Согласна, — простонала графиня.
— Я тоже согласен, — перебил священника хевдинг, — давай кольца.
Перед глазами невесты появились две тарелочки. С одной из них присутствующим раздали кусочки пищи, чтобы они причастились, а с другой Ингмар взял кольцо и стал надевать его на палец Клариссы. Кольцо плохо надевалось, тем более что невеста не очень-то и помогала Ингмару. Но, уловив гневный взгляд жениха, девушка все же покорилась, и символ единства мужа и жены был водружен на вторую фалангу безымянного пальца. От острого взгляда Ингмара не ускользнуло движение графини   — невеста передвинула ненавистное кольцо на третью фалангу.
— Это не поможет вам, графиня, — процедил сквозь зубы викинг, — я знаком с вашими обычаями, все равно в доме хозяином буду я.
— Давай книгу! — заорал он на священника.
Служка  быстро притащил громадный фолиант, и подписи были поставлены без промедления. Аббат предложил молодому мужу поцеловать свою жену. Кларисса еще не до конца успела осознать, что произошло, а Ингмар уже привлек ее к себе,  наклонился  и впился в ее нежные  губы своим жестким ртом. Графиня стала яростно отталкивать его, пытаясь вырваться из  мощных рук норманна, но он еще сильнее прижимал ее к своей твердой груди. Мужчина с неудовольствием отметил, что девушка  вовсе не стремится в его объятья, но желания женщин всегда мало интересовали хевдинга, и он не прервал поцелуя.   Разозлившись из-за ее непокорности,  Ингмар  насильно  раздвинул ее губы, которые девушка сжимала изо всех сил,  и Кларисса  почувствовала быстрое движение горячего  языка, проникающего  во влажные глубины ее рта. Она снова забилась в его руках,  но, осознав, что все ее усилия тщетны, затихла. Этот поцелуй, казалось, никогда не закончится, Кларисса уже задыхалась, а варвар все не отпускал ее под одобрительные крики своих  соплеменников. Когда он, наконец, отпустил Клариссу, та едва держалась на ногах и чуть не упала. Наглец подхватил ее за талию и увлек прочь из храма. По пути молодые чуть не споткнулись о распростертое на полу тело несостоявшегося  жениха.
— А зачем вы здесь его держите, — захохотал муж графини, — налейте ему вина, дайте коня и хорошего тумака на дорогу!
Викинги  охотно выполнили приказ своего хевдинга — закинули бывшего жениха на его коня, и ошалевший Марциал, с трудом державшийся  на лошадиной спине,  поскакал в направлении  родного  дома. Когда Кларисса и Ингмар вышли из храма, на улице стояла молчаливая толпа. Люди были поражены происшедшим  и молча наблюдали за развитием событий. Тем временем дружинники уселись на своих лошадей, гости со стороны невесты — в повозки, и процессия  двинулась к замку Мелан. А грустные гости со стороны Марциала отправились восвояси.
Загрохотали по камням деревянные колеса, повозка наклонилась на неровной дороге,  и Кларисса невольно придвинулась к своему нежеланному мужу. Ингмар положил свою тяжелую руку прямо ей на бедро и повелительно прижал девушку к себе. Новобрачная дернулась в сторону.
— Теперь ты от меня никуда не убежишь,— заключил мужчина и опять властно прижал Клариссу к себе.
На повороте дороги, где начиналась опушка леса, кортеж встретила группа молодых парней из близлежащего селения. Путь свадьбе преграждала лента, привязанная за одинокое дерево и кол на другой стороне. Первая повозка, где сидела молодая  с подругой, остановилась перед лентой, а за ней и все остальные.
— Выкуп…— неуверенно промямлил кто-то из толпы, но остальные не поддержали его и стали разбредаться. Угрожающий вид викингов лишил организаторов засады всякого желания исполнять свадебный ритуал. Ингмар привстал в повозке и снял с пояса объемный кошелек. Из него хевдинг достал пригоршню монет и швырнул их в толпу.
— Вот вам выкуп, парни, — воскликнул он, и обрадованные его щедростью устроители засады, издав  радостные вопли, освободили дорогу.
— Это вы правильно сделали, господин, — крикнул с задней телеги Арни по-норвежски,  и его со смехом поддержали остальные дружинники.
— Гро! — рявкнул Ингмар —   от группы всадников отделился пронырливый молодой человек, — скачи вперед, там могут быть засады посерьезней.
— Лады! — кивнул парень и понесся вперед по дороге, его длинный меч хлопал по коричневому крупу коня, а пятки в мягких сапогах без шпор отчаянно били по бокам животного.
Дружинники громко засмеялись: у всех было приподнятое настроение. Скоро начнется пир, к тому же выбор хевдинга вносил ясность в дальнейшее устройство жизни морских странников. Этот замок на речном острове сразу понравился норманнам, еще той ночью, когда они остановились на привал. Виноградники, сады, буйная зелень вокруг замка ласкали взор. Здесь зимой было порою теплее, чем в родной Норвегии летом. И их хевдинг будет полноправным хозяином на этой прекрасной земле.
— Шевалье де Беньот! — хевдинг окликнул француза, и тот, вздрогнув от неожиданности, повернулся к Ингмару. По растерянному виду начальника стражи замка Мелан было видно, что он еще не совсем пришел в себя. Пятеро охранников, которых взяла с собой графиня, конечно, не могли оказать никакого сопротивления отряду викингов, имевшему большой опыт внезапных нападений. Но все же Эд ощущал чувство стыда  и неловкости перед своей хозяйкой, которую он не смог защитить. Ингмар неожиданно встал прямо в повозке и свистнул. Его Дагни, игреневый  жеребец, любовно  заржал и,  раздвинув других лошадей,  подбежал  к хозяину. Хевдинг взлетел на лоснящуюся коричневую спину и дернул поводья. Резкий хлопок по плечу вырвал командира французских стражников из плена грустных раздумий.
— Эд де Беньот! — еще раз повторил Ингмар —  он уже был рядом с французом и весело улыбался, — отправляйся с  отрядом  из десяти всадников вперед. В случае опасности — пошлешь обратно гонца, в бой не вступать. Давай, Эд!
Француз мотнул головой в знак согласия и, отдав необходимые распоряжения, пришпорил коня. На душе у него как-то сразу стало веселей. Он почувствовал рядом настоящего командира, мужественного и опытного воина. С тех пор, как граф Эдмонд погиб, Беньот с ужасом думал о возможном нападении на замок. Конечно, он как начальник стражи делал все, что необходимо для поддержания боеготовности своего отряда. Но все же, шевалье постоянно ощущал нехватку крепкой мужской руки в замке, чувствуя в  глубине души, что в случае настоящей осады его знаний и воли будет недостаточно.
Кларисса с укоризной глянула в спину уезжающего начальника стражи. Как быстро этот верный друг семьи де Мелан предал ее и стал выполнять приказы бесцеремонного захватчика! Но от этих невеселых мыслей ее отвлекла рука, протянутая викингом. Оказывается, Ингмар уже успел подъехать к повозке и протянул графине свою жесткую ладонь, приглашая на спину своего Дагни. Кларисса отдернула руку и демонстративно повернулась в противоположную сторону. Но эти женские штучки не подействовали на бесстыдника, он согнулся и, обхватив девушку за талию, резким движением выдернул ее из повозки и усадил рядом с собой. Кларисса и  ахнуть не  успела, как оказалась в железных лапах варвара.
— Я понимаю твои чувства, Кларисса, — негромко прошептал ей в ухо новоиспеченный муж, — но для тебя такое развитие событий намного  лучше той глупости, которую ты планировала по своему девичьему простодушию.
Графиня нашла в себе силы обернуться и вложить весь свой гнев в испепеляющий  взгляд, направленный прямо в голубые глаза нахала. Но наглые глаза не испепелились, а наоборот, веселые искорки пробежали в небесных зрачках. Хевдингу явно нравились гневные женщины.
— Это действительно так, — продолжил он, — думаешь,  Роберт Бесстрашный простил бы тебе эту выходку с внезапной свадьбой? Во время свадебного пира ты бы получила такую осаду замка, какую  он ни за что не  выдержал бы…
Кларисса вздрогнула, но твердая рука еще сильнее прижала ее к не менее твердой груди.
—  По правде говоря, — продолжал нашептывать в нежное ушко молодой муж, — я и сам не очень хотел жениться, но, увидев тебя…
— Да, ты всего лишь хотел  надругаться надо мной, там, на берегу реки, и бросить, — с горечью перебила его речь невеста.
— У меня есть смягчающее обстоятельство, — улыбнулся хевдинг, — я не знал, что ты — графиня.
— А если бы знал?
— Тогда бы уж точно догнал тебя, потому что понял бы, что ты побежишь в сторону замка.
Кларисса отвернулась. Она думала, что не может никак отвязаться от этого викинга. Убегала от него — и упала в болото, потом он вновь настиг ее, а теперь   —  вообще разрушил все ее планы, а возможно, и жизнь.
— Так вот, — продолжал Ингмар, — замок мы бы, конечно, взяли, а сколько жертв? И Беньот твой, возможно бы, погиб … И жених этот сопливый получил бы сполна. А так, немного подумай, — все путем! Люди остались живы, замок не сгорел, юноша отправился домой,  в целости и сохранности, ну,  разве что пару тумаков получил, а ты вышла замуж за славного  норвежского дворянина. — Ингмар почувствовал, как Кларисса напряглась. — И теперь ты, птичка, не только под защитой моей дружины, но и под покровительством сильнейшего во Франции герцога.
— Ты грязный захватчик, — прошипела графиня в ответ и попыталась вонзить ногти в бесстыжую руку. Но на викинге была надета кольчуга, и девушка только обломала их.
— Во-первых,  я не грязный! Мы, северяне, поопрятней  будем твоих соотечественников, даже самый простой дружинник пользуется  душистым мылом, — парировал Ингмар и через минуту добавил, — ну, а с захватчиком придется согласиться. Настоящие мужчины — все захватчики, так уж устроен мир.
— Ингмар, — закричали впереди, — похоже, не все в порядке — Гро скачет назад.
— Прошу вас, мадам жена, — викинг легко возвратил новобрачную в повозку и переместился во главу процессии.
— Похоже, в сторону замка идут французы, примерно около ста бойцов! — закричал  еще издалека Гро.
— Где ты их заметил? — Кларисса увидела, как хевдинг гневно выдвинул клинок и хлопнул им в ножнах.
— Они вон в том лесу, идут по направлению к парому, но мы будем там раньше, господин, — молодой викинг указал на зеленую полосу деревьев на горизонте.
Ингмар посмотрел в указанную сторону, но решительно ничего не увидел.
— Где?
— Вон, — протянул Гро, — пыль клубится над вершинами.
Присмотревшись и вправду, вождь норманнов  обнаружил поднимающиеся над кронами далеких дубов клубы желтой пыли.
— Молодец, Гро! — хлопнул он по плечу остроглазого разведчика, — за мной!
В мгновение ока все вооруженные люди сорвались со своих мест, и Кларисса почувствовала неприятное ощущение незащищенности. Вокруг повозок не осталось ни одного человека с оружием. Впрочем, скоро она увидела, что Ингмар остановил мчавшийся за ним отряд и вернул часть дружинников для охраны свадебного каравана. Последующие минуты показались девушке целой вечностью. И  хотя она знала, что до переправы оставалось каких-нибудь триста-четыреста ярдов, но последние шаги лошадей перед поворотом, из-за которого открывался вид на  реку, показались невыносимо медленными.
 
Поединок

Наконец повозки выехали из леса, и участники свадебной процессии увидели стоявшие на берегу реки, друг против друга, два войска. Викинги заняли позицию справа, ближе к парому, а французы — ниже по течению, на небольшой возвышенности. Кларисса с удовлетворением отметила, что французов было раза в два больше, но ей стало не по себе, когда она увидела, что их возглавляет барон Донат де Брюнне. Похоже, отряды только что встретились, так как никаких военных действий еще не произошло. Франки выкрикивали оскорбления в сторону противника, а викинги спешились и молча строились в боевой порядок. По-видимому, северянам было привычнее сражаться в пешем строю. Ингмар оставался в седле. Он  выкрикивал короткие команды на незнакомом  языке, и его войско стало принимать форму клина,  злобно ощерившегося длинными копьями. Донат молча наблюдал за перемещениями норманнов. Его лицо кривила презрительная улыбка. Мышастый жеребец под ним  нетерпеливо гарцевал, а войско барона, чувствуя свое численное превосходство, нетерпеливо рвалось в бой. Но вот Ингмар повернулся к рядам франков, обнажил свой длинный блестящий клинок и, пустив жеребца равномерным легким галопом, направился в середину пространства, разделяющего противников. Повозки из свадебного каравана встали полукругом на холме,  выше места предстоящей баталии, люди выбрались из них и, обескураженные, молча наблюдали за развитием событий. Кларисса встала во весь рост прямо в повозке, и ее изящная фигурка в свадебном платье возвышалась над будущим полем брани. Дикая смесь чувств наполняла ее душу. Несомненно, девушке хотелось, чтобы французы задали хорошую трепку этим наглым морским бандитам. С другой стороны —  было неприятно видеть освободителем такого же захватчика и разбойника, барона Доната, который, конечно, потребует в качестве платы за спасение выйти за него замуж. И еще девушка вынуждена была отметить, что этот красивый хевдинг чертовски хорошо смотрится в седле, с мечом наперевес, и он так лихо командует своими людьми!  Ингмар, как будто почувствовал мысли жены, и, привстав на стременах, повернулся лицом к возвышающейся над повозкой изумрудно-голубой фигурке. Кларисса увидела, как ее муж сдернул золоченый шлем с белокурой головы и помахал ей, именно ей.  Уже в следующее мгновение вождь норманнов пустил Дагни в стремительный галоп и понесся на середину поля.
— Не желает ли франк переговорить со мной, прежде чем головы его людей покатятся  на землю? — воскликнул Ингмар, остановив коня в пятнадцати ярдах от стены французской кавалерии, — я вождь викингов, норвежский хевдинг и законный муж графини де Мелан!
— А по моим сведениям,  ты насильно  затащил графиню под венец! — закричал издалека Донат, — я, барон Донат де Брюнне, нахожусь на своей земле и  не позволю чужеземцам чинить насилие над нашими девушками!
— Мне известно, барон, что ты имеешь в этом деле личный интерес.
— Это тебя не касается, нормандский разбойник!
— Теперь меня все касается, что происходит на этой земле! — воскликнул Ингмар, — но, поскольку  спор касается нас двоих, вызываю тебя на поединок.
С этими словами хевдинг поднял свой меч вертикально и, приложив к шлему, направил в сторону барона. Донат медлил с ответом, только его конь нервно топтался на месте.
— Да мы сейчас снесем ему голову,— завопили из толпы за спиной барона.
— Ты еще и трус? — воскликнул Ингмар.
Тогда барон вонзил шпоры в коня и, махая мечом над головой, бросился на врага. Викинг оставался стоять на месте, направив сверкающей на солнце клинок в сторону барона. Поравнявшись с норманном, де Брюнне со всей силы рубанул его мечом, но тот лишь отвел коня на шаг назад и отразил удар клинка щитом. Конь барона, несущийся с горы, не смог остановиться и проскакал мимо, викинг же не остался на месте, а направил своего жеребца вслед за французом. При этом Ингмар еще успел сильно ударить по серому крупу плашмя мечом, и французский всадник еще быстрее помчался в сторону ощерившейся копьями стены викингов. Донат понял, что ситуация становится опасной и резко дернул за поводья. Мышастый жеребец в нескольких шагах от щитов викингов с хрипом встал на дыбы. Барон был довольно тяжелый, и задние ноги его коня глубоко вонзились в мягкую землю. Воины Ингмара заревели от нетерпения, и бедная лошадь, выпучив глаза, испугалась еще больше. Вместо того чтобы отпустить поводья, барон повис на них всем своим весом,  жеребец еще раз дернулся — Брюнне грузно повалился на землю, выпустив, наконец, поводья из рук. Викинги бросились к поверженному противнику, но вождь взметнул вверх руку, и те остановились. Донат быстро вскочил и выставил свой меч, который ему удалось удержать в руках, в сторону врага.
Ингмар сделал круг около места падения барона. Дагни воинственно заржал, взметнув кверху свой дымчатый хвост, а серый конь франка опрометью кинулся  прямо в расступившуюся толпу викингов. Нескольких мгновений, понадобившихся хевдингу, чтобы соскочить с коня, хватило, чтобы барон прибавил к своему вооружению и лежавший на земле щит.
— Ну, держись, жирный кабан, — пригрозил вождь норманнов и стал наступать на франка. Тот сделал несколько напряженных шагов назад, но вдруг неожиданно прыгнул, пытаясь нанести удар острием меча в живот. Ингмар отскочил в сторону и резким ударом круглого щита отбил нападение. От медной накладки со щита отлетел кусок и со свистом исчез в траве. Хевдинг с силой махнул в сторону барона своим длинным мечом, франк пригнулся, но удар все же пришелся на вершину его стального шлема. Шлем жалобно зазвенел и покатился  в сторону. Но в следующее мгновение барон вновь рубанул противника, мощный удар, нанесенный по щиту, окончательно уничтожил медную накладку и почти прорубил его. Ингмар взвыл и бросился на врага. Широко замахиваясь мечом, он обрушил на франка град ударов, да  таких частых, что тот лишь успевал отбиваться да  уворачиваться. Наконец вслед за шлемом полетел в сторону и разрубленный   пополам щит француза. Барон схватил обеими руками меч и попытался отбить страшную атаку. Защищаясь,  франк все время отступал, пока не уперся спиной в щиты нормандского войска. Ингмар еще раз замахнулся, но опустил меч и немного отступил назад. Это дало возможность барону перевести дух. Пот ручьями стекал с  возбужденного  красного лица,  руки Доната начали трястись.
Ингмар вернулся к первоначальному месту сражения и поманил мечом противника.
— Давай, давай, женишок.
Барон медленно сделал несколько шагов, а потом неожиданно кинулся вперед с мечом наперевес.
Хевдинг отскочил в сторону и махнул мечом уже сбоку, чтобы снести с толстой шеи раскрасневшуюся голову. Но Донат споткнулся, и это спасло ему жизнь. Меч опять просвистел над головой, лишь срезав  прядь выбившихся волос. Следующим ударом Ингмар рубанул изо всех сил по широкой спине, но барон успел откатиться в сторону, и острый клинок наполовину ушел в землю. Донат хотел воспользоваться моментом, пока норманн будет вытягивать меч, но получил сильный удар ногой в живот и опять рухнул на спину. Ингмар бросился на барона, отшвырнул в сторону его меч и выхватил кинжал. Рука викинга уже взметнулась вверх, чтобы нанести окончательный удар, но вдруг он услышал рев толпы и поднял голову: его дружинники радостно размахивали мечами, указывая в сторону реки, а франки уже натягивали  поводья, чтобы кинуться на помощь своему сеньору. Вождь викингов взглянул туда, куда указывали его дружинники, и увидел, как из-за развесистых ив показался высокий нос норманнского корабля,  изображающий морду свирепого дракона, за ним еще один, а затем еще  два. К берегу пристало сразу четыре корабля северян. С хохотом и веселыми выкриками  в реку посыпались рослые воины, ловко прыгая  с бортов  прямо в воду. Первым соскочил сам Роберт Бесстрашный.
Конница франков явно передумала идти в атаку и замешкалась на пригорке. Викингов стало раза в два больше, чем французов. Правда, норманны, по-видимому, и не помышляли о дальнейшей битве, а начали обниматься и хлопать друг друга, как давно не видевшиеся друзья.
  — Эй, Ингмар, принимай гостей на свадьбу!
— А, французский жених! — засмеялся рыжий Роберт, когда подошел к месту схватки. Лицо Доната покраснело от невозможности свободно дышать, так как Ингмар сильно сдавил его горло, наступив тяжелой ногой. Глаза у барона вылезли из орбит и бешено вращались.
— Что с ним делать? — брезгливо процедил победитель.
— Пусть решает твоя молодая жена, — принял решение герцог, — позовите графиню де Мелан!
Ничего не понимающую Клариссу подвели к задыхающемуся барону.
— Приветствую вас,— улыбнулся Роберт   —  он явно был в отличном настроении, — у вас сегодня большой праздник, мадам, и муж делает вам подарок —  вам предоставляется право решить судьбу вашего бывшего поклонника.
Измученная Кларисса отвернулась и прошептала:
— Ах, делайте, что хотите, у меня уже нет никаких сил… 
Ей действительно стало уже все безразлично.
— Ну, тогда кончай его, Ингмар!
— Не надо! — завизжала  испуганная девушка и подбежала к уже поднявшему кинжал для последнего удара викингу, — умоляю тебя, не надо никакой крови в день нашей свадьбы!
— Как прикажете, дорогая, отпусти его, брат! — герцог был сама любезность.
Ингмар поднял противника, как мешок с репой, и водрузил его на еще не очень твердые ноги.
— Прошу прощения, барон, за некоторые неудобства, которые я доставил, но меч твой я все-таки заберу, —  насмешливо ухмыльнулся норманн.
С этими словами он сделал несколько движений, издевательски изображая отряхивание одежды де Брюнне и, развернув его спиной к себе, сильным пинком ниже пояса сообщил  ускорение в сторону французской конницы.
— Адью, мессир!
Не видя перед собой ничего от стыда, захлебываясь от ненависти, барон побрел по полю, а Ингмар повернулся в сторону своей жены.
— Ну что, дорогая, гости прибыли, будем пировать?
События, которые произошли в этот ужасный день, так измотали бедную Клариссу, что она перестала соображать и ориентироваться в пространстве. Девушка так ничего и не ответила и стала медленно проваливаться  в благословленное забытье. Но в следующее мгновение она ощутила, как сильные руки норманна подхватили ее — под дикий рев войска викингов он понес жену  в сторону драккара. Все вокруг закружилось и завертелось, и очнулась бедная новобрачная лишь тогда, когда  Ингмар вносил ее через главные ворота во внутренний двор замка. Гости, стражники, слуги, все те, кого девушка знала многие годы — все ликовали и бросали в небо букеты цветов. Ингмара и его дружину встретили как долгожданных гостей.
 
Пир викингов

Когда Ингмар вносил жену через ворота замка, с ее ножки свалилась туфелька. Какой-то ловкач из толпы тут же подхватил изящную вещичку и исчез в неизвестном направлении. Дружинники быстро заполнили все пространство внутреннего двора замка. Звон мечей, бряцанье кольчуг, ржанье лошадей — такой суматохи давно не знал замок Мелан. Тетушка Маго, экономка замка, совсем растерялась, но, завидев графиню на руках у викинга, взяла в руки большой каравай и приняла надлежащую позу.
— Мадмуазель, ой, что это я, — мадам Кларисса, — запнулась женщина, — мы рады встречать вас в родном доме в этот славный день, и просим вместе с мужем отведать праздничного пирога.
Ингмар поставил жену на ноги, при этом графиня почувствовала, что одна нога у нее босая.
— А туфелька-то  у нас, — завопили из толпы.
— Туфельку сейчас выкупим, — пообещал молодой муж и повернулся опять к Маго, — ну что, вручай хозяйке ключи, фартук и веник, пусть вступает в управление хозяйством!
Маго торжественно вручила Клариссе большую связку черных ключей, нарядный новый веник, и стала завязывать белый  фартук на узкой талии. Рука девушки с ключами безвольно повисла —  еще утром эти ключи она дала на время экономке, а сегодня их вручили обратно, да еще с такой помпой. Ингмар, откусывая часть пирога, так сильно разинул рот, что Кларисса потеряла всякую надежду откусить больше.
— Все, — подумала девушка, — этот варвар захватит всю власть в графстве. Наступил на пояс, переодел кольцо и откусил больше половины пирога.
— Эй, друзья, — повернулся в сторону толпы  Ингмар, — покупаю туфельку новобрачной за бочку пива!
Похитители восторженно загудели, и туфелька вернулась на свое законное место.

Новобрачные вошли в самый большой зал замка, который был убран по такому случаю очень нарядно. Повсюду были развешены красочные гобелены, расставлены букеты цветов, источавшие нежный аромат. Праздничный стол ломился под тяжестью вкуснейших яств. Французы, которые были  приглашены на свадьбу —  различные родственники и соседи, которых Кларисса знала с детства, а иных и вообще не видела ни разу, уже встречали новобрачных в зале  веселыми возгласами. Но к их удивлению, из-за спины Ингмара в помещение ввалилась целая ватага бородатых норманнов — гостей оказалось больше, чем ожидали. Викинги  были страшно возбуждены только что происшедшими событиями и продолжали обсуждать поединок, восхищаясь, как красиво их вождь победил барона.  Под  командованием тети Мари соорудили длинные столы, накрыли их скатертями. Из кладовых были извлечены старинные кубки, красивые кувшины для вина, дорогие серебряные блюда —  все то, что бережется для подобных случаев.  Поснимав, кольчуги, оружие, заморские гости стали деловито рассаживаться,  выкрикивая непонятные фразы. Кому не хватило места, быстро смастерили дополнительные столы. В ход пошло все, что попалось под руки: скамьи из кухни и других помещений, доски, бочки. Мужчины, наконец, разместились и почти сразу принялись пить вино и пиво, спорить и что-то рассказывать. И когда Ингмар и Кларисса устроились на своем почетном месте, торжественный зал превратился в какой-то вертеп. Герцог  Роберт занял главное место за столом, рядом с новобрачными, и стал деловито командовать пиром. В течение нескольких минут викинги заняли доминирующее положение на празднике, а остальным гостям пришлось подстраиваться под северные нравы. После первой-второй чаши вина посыпались поздравления, кто-то затянул песню, и она была дружно подхвачена целым сонмом грубых голосов. Франки не стали артачиться, а быстро перезнакомились с неожиданными гостями, и норвежские песни стали перемежаться с французскими балладами и плясками.
— А, Хакон Финн! — окликнул Роберт круглолицего крепыша, тащившего бочонок с пивом, — давно я тебя не видывал.
Хакон был действительно из Финляндии. Он прибился к отряду отца Ингмара во время походов на Византию еще мальчишкой, да так и остался с норвежцами. На счету Финна было множество подвигов и курьезных происшествий. Он успел даже побывать в далекой Гренландии.
— Это ты тут просидел зад, Роберт, в райских кущах, вот и не встречались, — отозвался северянин.
— Да, «просидел», — перебил беседу хриплым голосом кто-то из зала, — посидите тут, в Нормандии — сами увидите,  как здесь спокойно —  каждую минуту ожидай нападения!
— Да,  я вижу по тебе, как вы тут ослабли, — возразил Финн, — давно не держали ваши пальчики весла на океанском переходе!
— Это мои-то «пальчики»! —  вылез из толпы обладатель хриплого голоса и протянул ладонь. Рука верзилы с рыжей копной волос оказалась размером с добрую лопату, а толстые пальцы были иссечены паутиной трещин.
— Медвежья лапа  еще не доказательство силы, Фреде, — оказалось, что спорщики давно знакомы, — вот поднимешь бочку одной рукой — отдам ее тебе, а не поднимешь — с тебя два солида!
— Ха! — заорал верзила и схватил бочонок. Он сразу же стал поднимать пиво правой рукой, но от неловкого движения бочонок покатился, и пришлось придержать его левой. Викинги заревели. Но Фреде продемонстрировал, как он держит тяжесть на вытянутой руке всему залу.
— Так не годится! — старался перекричать общий гам Финн, — сказано было «одной рукой»! Не считается.
Верзила так грохнул бочонком о пол, что чуть не разбил его.
— Не годится? Тогда сам подними — будешь знать,  как подначивать!
Финн был явно меньше своего оппонента, и было видно, что справиться с придуманным им заданием ему будет куда труднее.
— Поднимай,  Хакон, поднимай! — орали викинги.
Бородач подкатил бочонок к коленям и примерился. Одной рукой справиться было очень трудно. Тогда он вытащил пробку и стал жадно пить из бочки, так что струи золотистого, пенящегося пива стекали по заплетенным усам и груди. Но это явно не смущало спорщика.
— Э-э, ты чего пьешь? — возмутился Фреде, — так не договаривались!
— Отпить из бочонка, чтобы увеличить силу — обычное дело, — возразил хитрец Финн, — тебе тоже не возбранялось это сделать.
И резким движением подкинул бочку к потолку. Но зафиксировать свое достижение зачинщику спора все же не удалось, и тяжесть полетела к викингам  под ноги. Если бы не заботливые руки, подхватившие бочонок, разлетелся бы он на дощечки.
— А! Проспорил! — заорал Фреде.
— Нет, я же поднял!
— Поднял на мгновение, а ты бы удержал!
— А разве я говорил «удержать»? Я говорил «поднять», — хитро ухмыльнулся Финн, — гони два солида!
— Нечестно! Ты лжец! — взвился громила.
Мнения викингов разделились. Одни кричали, что Хакон не прав, другие, все больше из дружины Ингмара,  — что хитрость тоже допустима в споре.
— Все, на улицу, будем биться, — подвел итог спору  Фреде.
— Биться! Биться! — ревела толпа.
— Эй, спорщики! — прервал возгласы герцог  Роберт, — вы забыли, что находитесь на свадьбе?
Очевидно, что это было действительно так. Хакон и Фреде обескуражено почесали затылки, но все же продолжали со злобой смотреть друг на друга.
— Так вот, — заключил герцог, — давайте свои мечи сюда, — никакой крови на пиру не будет! Биться на кулаках!
— На кулаках, — поддержала толпа, и мгновенно зал на половину опустел: почти все викинги вышли на улицу,  вслед за спорщиками.
Кларисса была удивлена столь необычным нравам норманнов. Просторные своды зала стали тесными от буйных  чувств морских разбойников, и их внезапное исчезновение позволило перевести дух. А Ингмар, наоборот,  был доволен, что свадьба получается веселая, похожая на пиры в родном краю,  проявление дикой силы его не пугало, а наоборот —  забавляло.
Тем временем спорщики оказались посередине двора, в кругу наблюдателей, с закатанными рукавами. Как и следовало ожидать, пока Ингмар и Роберт вышли из зала, Финн уже лежал поверженный, а Фреде замахнулся для очередного сокрушительного удара.
— Лежачего не бьют! — остановил драку герцог.
Но Хакон, воспользовавшись тем, что противник отвлекся, покатился ему в ноги,  и оба стали барахтаться в пыли, награждая друг друга мощными ударами. Пришлось растаскивать драчунов, пока они не покалечились. Норманны с трудом сдерживали взбесившихся кулачников, они вырывались, чтобы снова броситься на друг друга.
— Роберт! Суди! Суди, кто выиграл, — вопила толпа.
Герцог уселся на скамью, услужливо притащенную кем-то из слуг замка, и застыл. Викинги тоже замолчали, успокоились и спорщики, ожидая справедливого суда.
— Так вот! — начал Роберт и поднялся, — Фреде, конечно, бочонок не поднял!
— Не поднял! — закричали присутствующие.
— Но и Хакон Финн действовал хитростью. Сам тоже не смог этого сделать, хотя и отпил пива.
— Правильно! Правильно!
— В кулачном бою победил Фреде.
По двору прокатился одобрительный гул.
— Значит так, — герцог встал и вышел в центр круга. Все, и спорщики, и наблюдатели, смотрели на него с надеждой. —  Хитрость — тоже хороший способ борьбы. Финн платит Фреде один солид!
Верзила довольно заулыбался.
— А сам он должен допить сегодня весь бочонок пива!
Гул возгласов, казалось, мог снести кирпичные стены крепости. Смех, ликование, шутки прокатились по рядам викингов.
— Если, конечно, ему никто не поможет, — уже не так громко добавил Роберт и повернулся к крыльцу. Они в обнимку с Ингмаром вернулись обратно в зал, где оставалась ошеломленная валом необычных событий новобрачная.
 
Потрясенная происходящим, Кларисса молча сидела за столом. В душе у нее был сплошной мрак. Все было так хорошо продумано, ей казалось, что она ловко перехитрила своих навязчивых женихов. Девушка вообще  не хотела выходить замуж и весьма успешно отбивалась от любых предложений. У нее была отработана хитроумная тактика: когда отец доводил  до сведения Клариссы, что, мол,  такой-то барон просит ее руки, и вообще, она уже давно должна быть замужем, лукавая дочь, зная о том, как любит ее отец, обнимала его за шею, прижимаясь бархатистой щекой к грубому отцовскому лицу как  нежный,  беззащитный котенок.
— Милый папочка, я так люблю вас с мамой и братиком, почему ты гонишь меня из дома, отдавая какому-то чужому дрянному мужчине. Я умру от тоски по тебе и маме. Ты же не хочешь, чтобы твоей дочке было плохо? У меня такой же гордый характер, как и у тебя, а мне будут приказывать, повелевать, а я не стерплю, значит, меня  будут наказывать, может даже и побьют!
После таких ловких тактических маневров отец, безрассудно любящий свою красавицу-дочь,  обычно уступал, и очередные сваты уезжали ни с чем. Так и досиделась Кларисса до шестнадцати лет, чему была очень рада. Девушка знала об униженном положении замужних женщин на примере своей тети Мари, баронессы де Варенн и соседки,  виконтессы Маргариты де Бар. Они ничего не значили в своей семье, мужья изменяли  им чуть ли не с каждой служанкой, а если несчастные пытались хотя немного возмутиться, их протесты обычно  пресекались  побоями. А ведь эти женщины в молодости были очень хорошенькими,  а их мужья, по мнению Клариссы — страшными уродами. Да и горячо любящий ее отец тоже был частенько несправедлив к ее матери, своей жене. Служанки рассказывали, что граф, который был старше жены на двадцать лет, жутко ревновал свою очаровательную супругу к каждому молодому рыцарю. Кларисса частенько видела мать с заплаканными глазами. Сейчас, когда ее не стало, девушка с глубоким состраданием думала о судьбе этой прелестной женщины. Получила ли она хоть немного счастья в  своей безрадостной жизни? Кларисса догадывалась, что ее мать не любила отца, сурового и жестокого Эдмонда де Мелана, и скандалы возникали из-за ее отказа графу в супружеской близости. Еще в детстве она  подслушала, как мама жаловалась своей сестре Мари, как невыносимы ей эти самые супружеские обязанности  —  родила, мол,  она своему графу троих детей, один, правда, умер в детстве, и хватит, пусть оставит ее в покое. И мать с такой неприязнью рассказывала о тяжелых женских обязанностях,  что у маленькой девочки навсегда сложилось мнение, что это неприятно и довольно болезненно для женщины. Поразмыслив, юная девушка решила вообще не выходить замуж, а остаться незамужней. Тут, в родном доме, ее никто не обидит, не принудит к этим неприятному брачному долгу, она будет спокойно жить с родителями и братом в родном замке. Но жизнь внезапно полетела кувырком — Ричард повредил позвоночник, погибли родители, и в одночасье хрупкая молодая девушка стала графиней де Мелан. Ей пришлось вершить суд в графстве, принимать ответственные решения, распределять доходы. Клариссе показалось, что у нее все хорошо получается — ее уважают и  считают достойным сюзереном. Графине нравилось ее новое положение, и девушка не считала, что ей следует что-то менять в жизни. Она гордилась собой и не хотела отдавать власть какому-то постороннему человеку. Юная графиня не желала понимать простых вещей — она жила в жестоком  мужском мире, и никто не позволил бы  женщине, да еще такой молодой, единолично управлять графством, пусть даже у нее это получалось не хуже, чем у  мужчины. Слишком сильная вражда была между Нормандией и крупными франкскими феодалами, чтобы они позволили мирно существовать маленькому независимому графству, с женщиной в качестве сеньора.

Новобрачная напряженно сидела за богато накрытым праздничным столом, где все пирующие, даже ее гости, поздравляли ее нежеланного мужа с успешным «захватом» графства Мелан. Досада и неприязнь к развязному норманну душили графиню, она лихорадочно обдумывала планы освобождения  графства из цепких мужских лап. А радостный нормандец  вернулся со двора и принимал поздравления от своих громогласных соотечественников по случаю столь успешной, как они говорили,  «боевой кампании». Северяне восхищались красивой победой хевдинга над соперником.
С веселыми шутками, обсуждая результаты справедливого суда по поводу судьбы бочонка, гости опять потянулись в зал к праздничному столу. Переживать по поводу нехватки угощений не приходилось. В замке было достаточно припасов, и к тому же и на драккарах лежало множество бочонков, туш, корзин и мешков с припасами, привезенных нормандцами. Кларисса молча наблюдала за буйным весельем, охватившем гостей. Сама новобрачная не разделяла общей радости. Пьяные бородатые лица, развеселившиеся от такого количества мужчин  дамы, музыка и звон посуды — все как будто  находилось в другом мире. Многое из произносимых речей девушка или не понимала, или, не слушая, пропускала мимо ушей. Молодая графиня вяло улыбалась в ответ на приветливые возгласы и поздравления —  ее мысли были далеко.
Этот хевдинг ворвался в ее жизнь, нагло и нежданно-негаданно. Он захватил все вокруг: и ее дом, и ее слуг, и весь замок. Его дружина расположилась по-хозяйски в замке, как будто теперь это было их родное селение в далеком Олесунфьорде. Викинги заполнили все вокруг своими вещами, оружием, снаряжением. Они устроили пир по своим нормандским обычаям с неудержимой попойкой, грубой бранью и могучими песнями
— Кузина, а твой варвар очень красив! — С завистью процедила Матильда, сидевшая рядом с новобрачной. Кларисса, занятая своими горькими мыслями, подняла голову и посмотрела на своего вновь усевшегося рядом с ней,  раскрасневшегося мужа. Тот действительно хорошо выглядел — за такое короткое время он успел принять ванну и переодеться. Квадратный подбородок был гладко выбрит,  чистые пшеничные волосы сзади коротко подстрижены, а  впереди  падали на лоб упругими прядями. Нарядная пунцовая туника, из-под которой выглядывала расшитая золотыми нитями белая шелковая рубашка, неширокие темно-красные штаны, заправленные в мягкие узорчатые сапоги из сафьяновой кожи — бесстыжий захватчик был прекрасно одет.
    «Ишь ты, как они ему услужили! Ванну быстро организовали! — с острой неприязнью подумала о своих слугах Кларисса, —  уже начали угождать новому господину,  а ведь так клялись ей в верности»! —  Острое чувство одиночества и обиды опять захлестнуло ее.
От норманна приятно пахло свежим запахом душистого мыла и  каким-то чувственным, только ему свойственным мужским запахом. Ее удивило, насколько  сильно ощущает она его присутствие. Это привело ее  в смятение, и девушке захотелось поскорее встать из–за стола, оказаться подальше от норвежца, тем более что все свое внимание хевдинг уделял герцогу и соплеменникам. Стараясь не обратить на себя внимания,  она осторожно встала с кресла и постаралась, как можно тише его отодвинуть, хотя это было излишним — в зале стоял такой шум, что никто бы ничего не услышал.
— Куда ты? — Ингмар повернулся к ней и придержал за руку. Оказалось, что нормандец потихоньку за ней наблюдает.
— К себе в комнату. Я очень устала. Тут и без меня прекрасно все веселятся.
— Не стоит так поступать. Это невежливо по отношению к гостям. Еще час-другой — и мы вместе уйдем в спальню. Ты ведь обиделась, что я тебе не уделяю внимания? Но в Норвегии, на пирах, мужчины всегда так веселятся —  такая  уж у них привычка, поскольку они  чаще находятся в мужском обществе, чем в женском. Наши женщины привыкли и не сердятся. У них тоже есть свои развлечения. А франки, конечно, намного больше прыгают подле дам.
— Я не сержусь. На что я могу еще обижаться после сегодняшнего дня? Но я страшно измучена, разреши мне уйти. А насчет франков…  Просто они больше любят женщин, чем норманны.
— Тебе придется еще немного потерпеть! Что же касается любви? Я тебе сегодня ночью докажу, что мы, норвежцы, умеем любить женщин. Но на показ мы свои чувства  не выставляем! — он силой усадил ее в кресло, а сам подсел поближе к герцогу. Разговор шел о каких-то очень важных для Нормандии делах.
— Я не понял, — оборвал шумные речи пирующих Роберт, — мы здесь для чего собрались? Драться, пьянствовать или поздравлять новобрачных? — Это верно! — поддержали голоса из-за столов. — Тогда тихо! — властитель Нормандии вышел на середину зала и поднял кубок. — Славного хевдинга Ингмара Дагфинсона мы знаем давно. Волей судьбы здесь нет его родителей и потому я, герцог Нормандии, Роберт Первый, представлю его.  — Правильно, — подтвердили  в зале. — Еще не было и тринадцати лет Ингмару, когда он отправился на грузовом коче в Исландию. И вся дальнейшая жизнь хевдинга была связана со странствиями и битвами. Все помнят, что в двадцать лет Ингмар командовал набегом  на Англию. Высадившись с кораблей прямо в ледяную воду, наши братья под его предводительством взяли штурмом крутой берег, разбили бриттов и захватили крепость Дартхам. Ингмар пешим сразился с двумя всадниками и победил обоих. — Это правда, мы сами там были! Герцог поднял руку, останавливая выкрики. — А помните, как Ингмар спас Арни, когда тот от удара волны выпал за борт? — Помним! — Он взял весло и нырнул за борт, под водой схватил потерявшего сознание рулевого и сигналил, поставив весло вертикально, чтобы на драккаре не потеряли их из виду. — Это правда. — А произошло это в Северном море, в ноябре, когда ледяная вода пробирает до костей, — добавил герцог уже тише. —Так вот! — продолжил свою речь герцог,— я поздравляю нашу славную новобрачную, Клариссу Дагфинсон, графиню де Мелан, прекрасную девушку —   это мы все видим, с удачным замужеством. — Поздравляем! Поздравляем! — закричали в зале. — И объявляю, что со стороны жениха в брачный контракт будут вписаны две тысячи  фунтов серебра, которые он заработал на торговле с Русью и службе у герцога Нормандии, два драккара  со снаряжением, полное вооружение четырех рыцарей и оружейные мастерские, которые остались у него на родине. А я со своей стороны дарю новобрачным пятьсот фунтов!
Зал одобрительно загудел. Гости стали поднимать кверху кубки, полные вина или пива. Кому не хватало посуды, стали торопить своих соседей, а то и вовсе вырывать ее прямо из рук. В глубине зала, над одним из столов поднялась неуклюжая фигура Хакона Финна. Лицо спорщика было украшено синяком под глазом и рассеченной губой, но это нисколько его не смущало. Смущало скорее непривычное выступление перед большой аудиторией и присутствие в зале незнакомых лиц, особенно женского пола. Но все же Хакон не смог удержаться и начал:
— Я тоже вырос сиротой, и знаю не понаслышке…
— Ты это к чему, Финн? — заорали его соседи по столу и попытались усадить бывшего сироту на место, но тот не поддался.
— Раз говорю, значит —  есть к чему! — рявкнул он и продолжил, — у молодой графини нет матушки и батюшки, кто заступится за нее? Наш хевдинг ведь крутой парень! Так вот, я желаю новобрачным, чтобы у них в семье был мир и лад! А за это я допью этот чертов бочонок.
С этими словами Хакон взгромоздил себе на грудь бочонок с пивом, но поднять его на уровень лица сил уже не хватило. Будучи уже основательно пьяным, драчун стал валиться на спину вместе с пивом, но был вовремя подхвачен соседями.
         «Снова лоб холодит шлема сталь», — затянул довольно унылый голос из дальнего угла.
          « И соленые брызги летят», — подхватил   другой, покрепче. И, наконец, весь зал дружным хором грянул так, что затряслись стены:
«Но мы викинги, значит едва ль
       Для нас  будет дорога назад.»
Кларисса взглянула на своего мужа. Ингмар, казалось, просветлел, то ли от хвалебной речи герцога, то ли от волны безудержной энергии, которая вместе с песней прокатилась по залу. Хевдинг вскочил на ноги и, размахивая в такт кубком, принялся тоже петь вместе с остальными. А викинги, сидевшие плотными рядами за столами, увлекли вместе с собой и франков. Весь зал, закачался, как морские волны, в такт лихой песне.
    « Нас боятся, и нас ненавидят,
       Нас не ждут никогда, и нигде.
       Но пока глаза наши видят
       След чужих кораблей на воде…»
Последние две строчки пьяные голоса подхватывали с особым рвением, а первые — затягивал обычно все тот же козлиный тенорок.
      «Пусть не каждый увидит старость
        Нам иная судьба дана:
        Погребальным костром станет парус,
        А курганом нам будет волна...»
В разгар песни Кларисса почувствовала какое-то движение под столом и отвернула скатерть. Девушка вздрогнула — из-под стола на нее смотрели ореховые глаза барона Филиппа де Комон. Долговязый детина двадцати пяти лет залез под стол  согласно  старинной французской традиции. Нужно было украсть у новобрачной подвязку, если  муж отвлекся. Новобрачный должен был выкупить ее у гостей. Сами предметы воровства служили поводом для многочисленных шуток и насмешек. У Клариссы все похолодело от мысли, как может отнестись своенравный хевдинг к такой выходке, но ей ужасно хотелось  хоть чем-нибудь насолить захватчику. И графиня,  хотя и опасаясь последствий,   все же приподняла юбку и, сняв прелестную вещичку  интимного женского туалета,  вручила ее смельчаку барону.
Как раз к тому моменту, когда закончилась лихая песня, и Ингмар вернулся на свое место, на соседнем столе, где сидели франки, выбралась из-под скатерти массивная фигура.  Парень гордо держал над головой белую шелковую подвязку и смотрел в сторону молодого мужа. В этой части зала возник шум. Франки оживленно смеялись и показывали в сторону хевдинга. Ингмар уставился на Филиппа, ничего не понимая, но вот Роберт склонился к его уху, молодой муж глянул на Клариссу и побледнел. В следующее мгновение мужчина неожиданным прыжком перемахнул через весь стол, зацепив при этом кубок с вином. Вино хлынуло прямо на платье одной из дам, а жених уже оказался возле растерянного похитителя подвязки. Роберт не успел и слова вымолвить, как Ингмар с размаху въехал здоровенным кулаком прямо в длинный подбородок похитителя подвязки. Долговязое тяжелое тело повалилось на стол, тот хрустнул и переломился, полетели кубки с вином, блюда с салатами, пироги, ломти жареного мяса. Некоторые гости упали вместе с лавками, кубками в руках и кусками мяса во рту. Поднялся сильнейший шум,  Ингмар хотел броситься опять на своего обидчика, но его остановил вовремя оказавшийся рядом герцог. Он стиснул руки молодожена и воскликнул:
— Прошу простить новобрачного!
На первые слова нормандца почти никто не обратил внимания, но Роберт закричал еще громче:
— Прошу простить молодого мужа!
Зал притих.
— Мои соотечественники еще не знакомы с обычаями франков. Поэтому молодой муж и возмутился. А кто бы не поступил также?
— Да, да, — засмеялись за столами, а Филипп  потирал ушибленный подбородок.
— Так вот! Муж назначает цену за подвязку, — герцог поднял кверху указательный палец, — две бочки эля и два бочонка вина!
Толпа удовлетворенно загудела. Сломанный стол быстро починили. В зал внесли еще напитки и дополнительные блюда. Поочередно вставали гости: франки,  викинги и произносили свои поздравления молодым. В разгар свадебного пира, казалось, каждый хотел сказать поздравительное слово, даже пытались перекричать друг друга. Время от времени то викинги, то франки затягивали песню. К тому же были приглашены и скальды. Седобородый старик играл на щипковой лютне, а слепой юноша тенором пел баллады про Одина и Тора, а также про  славных воинов, попавших на вечный пир в Валгаллу.
  Увидев, что у Клариссы проблемы, тетя Мари встала из-за стола и, отправив Матильду на свое место, уселась вместо нее рядом с невестой.
 — Что с тобой, моя девочка? — зашептала тетя, ласково погладив ее по руке. От такого долгожданного участия у глубоко несчастной графини полились обильные слезы из глаз, но она не издала ни звука — ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел ее скорбь. В зале, хотя всюду и горели факелы,  было довольно темно, и можно было незаметно  плакать, не боясь, что кто-нибудь заметит ее горе. — Что случилось?
 — Ничего, тетя! Все плохое уже произошло, что еще может случиться? Ах, милая тетя Мари! Не уезжай из замка, прошу тебя, поживите с Матильдой  у меня немного, хоть  недельку-другую!
 — Хорошо, моя дорогая! Вот сейчас ты пододвинешь свое кресло поближе к моему, чтобы нас никто не услышал, и расскажешь, почему ты так внезапно расстроилась. Твой муж тебя обидел?
  — Он не обидел меня, но не разрешил выходить из-за стола. Уже начал командовать! Ты же знаешь, я не привыкла, что кто-то решает за меня, что мне делать — вставать или сидеть, разговаривать или молчать.
 — Моя наивная девочка, но в данном случае он прав. Если бы ты демонстративно ушла, всем стало бы неловко, и праздник был бы испорчен! — баронесса с сочувствием смотрела на племянницу.
 — Какой праздник! Это просто смешно! Для меня сегодня день большого несчастья! — от возмущения  Кларисса даже перестала плакать. А тетя обняла ее и предложила ей думать о чем-нибудь приятном.
 — У меня уже более двух лет нет ничего хорошего, тетя Мари…
  — Ну, хорошо, давай попытаемся думать о том, как хорошо, что твоим мужем стал красивый молодой мужчина. Ты вряд ли примирилась бы с Донатом де Брюнне. Я его хорошо знаю, этот негодяй  свел свою жену в могилу. Видите ли, ему она надоела — слишком старая, тридцать восемь лет! Когда Эсмеральда заболела, он не разрешил ее лечить! Похотливый толстый кабан, на такую красавицу позарился! Разве он тебе пара? Но, если бы не нормандцы, он точно бы здесь хозяйничал. Неужели ты не понимаешь, Кларисса, что замок не выдержал бы осады войск графа Шатрского? И погибло бы очень много людей при этом!
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь умирал из-за меня! Я даже в церкви сказала «Да» этому викингу, чтобы спасти жизнь Марциалу. Мне так стыдно, что я его втянула в эту беду!
— Ну, чего тебе стыдится? Пусть не рубит сук не по себе! Какой из него граф! Разве он защитит твое графство от этих хищников! Если бы ты соизволила посоветоваться со мной, я бы тебе объяснила,  какая это глупая затея с твоей стороны. Не беспокойся за него, он переживет эти события, и  ты в этом не виновата!
 — Тетя, что мне сейчас делать, как жить после этого! Ведь именно норманны убили мою семью! Я вся дрожу от мысли о том, что моим мужем будет такой же викинг, как и те, что искромсали мечами моих родителей.
  — Муж моей сестры тоже не ягненок. Немало людей пало от его руки. А вот сестру жалко! Она ни в чем не виновата, и сейчас, наверно, в раю, на небесах. А насчет тебя… Не он ведь убивал моего зятя с сестрой. Присмотрись к своему мужу, может, он вполне тебя устроит. Ведь он довольно привлекательный мужчина. И к тому же молодой. Нам с твоей матерью так не повезло. А насчет того, что ты дрожишь…это просто нервы, дорогая! Я распоряжусь, чтобы тебе приготовили горячую ванну с травами перед сном, вся усталость от такого тяжелого дня  мгновенно пройдет!— едва шевеля губами, тихонько шептала Клариссе тетя Мари на ушко.
 — Тетя Мари, ты ничего не понимаешь! Я вообще не хочу выходить замуж. Мне абсолютно не хочется твоей или маминой судьбы, лучше я уйду в монахини! Пусть забирает все, только выделит мне немного средств на вклад в монастырь! Я не хочу  выполнять эти неприятные супружеские обязанности!
— Ах, вот почему ты так нервничаешь! Может, у тебя будет все по-другому, чем у нас с сестрой. Твой муж молод и красив. А многим женщинам близость с мужчиной доставляет большое удовольствие, — баронесса ободряюще улыбнулась расстроенной племяннице.
— Ну,  почему я не могу жить согласно своей воле? Я ничего от этих мужчин не хочу, почему они меня не оставят в покое! Ужасно болит голова, может, просто  нужно побольше выпить, чтобы ни о чем не думать! 
  — Кларисса потянулась к кубку. Девушке трудно было войти в новую для нее роль жены викинга, она попросту не узнавала свой дом, весь мир вокруг внезапно преобразился. Захотелось забыться, уйти в сон, в надежде, что пробуждение вернет ее в привычную  родную  обстановку.
  Двуручный кубок на двоих был семейной реликвией. Из него пили на своей свадьбе ее мать и отец, а до того — бабушка и дедушка. Серебряный бок сосуда, начищенный по такому случаю до блеска, был украшен фамильным гербом из чистого золота. Кубок был наполнен до краев розовым, хорошо  выдержанным  виноградным  вином, которое хранили в подвалах Мелана специально для свадьбы дочери со дня рождения Клариссы. Тонкий терпкий аромат манил, казалось, только этот божественный нектар позволит уйти в небытие из этого враждебного мира, захваченного бесцеремонными варварами. Узкая хрупкая рука новобрачной  потянулась к кубку.  Но и  это движение было замечено хевдингом,  его горячая широкая ладонь легла на изящную ручку жены и принудила вернуть кубок на стол. Ингмар  сдвинул  шелковистые золотисто-каштановые локоны, жарко поцеловал в то место, где затылок переходит в волнующий изгиб шеи:
— Тебе не надо пить, крошка.
Кларисса гневно глянула на викинга и вся покраснела от прилива ярости, охватившей ее.
— Я привыкла сама решать, что мне делать, — четко произнесла она, и попыталась освободить руку. Но мужчина сильнее сжал запястье, да  так, что она чуть не вскрикнула от боли.
— Так было раньше, — скривил он свои губы, изображая улыбку, — а теперь эти вопросы буду решать я, твой муж.
— Ты много на себя берешь, наглый норманн, — взвилась графиня, — не успел появиться в моем доме, как всюду командуешь!
— Да, я теперь буду всюду командовать, но пусть тебе будет спокойней, если тебя устроит такое объяснение: новобрачным нельзя пить на свадьбе перед их первой ночью. Да и вообще я не люблю пьяных женщин в постели.
— Ты что, с ума сошел, сегодня еще рассчитываешь и на постель?!
— Не только рассчитываю, — ответил с чувственной усмешкой Ингмар, — а сделаю это. За тобой остался должок, еще за спасение из болота. Я тогда, как последний осел, поддался на твой обман.  Но теперь ты в моей власти.
— Послушай, Ингмар,— девушка впервые назвала мужа по имени, но при этом она вложила в это слово все свои неприязненные чувства, — я никогда и никому не позволю распоряжаться своей жизнью! Пусть я лучше умру.
Ингмар уставился на стол перед собой и четко, с расстановкой, проговорил:
— Я не собираюсь отнимать у тебя всю власть. Ты будешь распоряжаться там, где обычно главенствует женщина. У нас, северян, так принято. Но  графом буду я, а ты —  лишь женой графа.
При этом тяжелая рука викинга легла на тонкую девичью талию и с силой прижала ее. Викинг склонился над изящным ушком и, обдувая белый пушок на розовой раковине, прошептал:
— И я буду сегодня заниматься с тобой любовью, и потом тоже, когда пожелаю. — Ингмар взял в руки кубок, сделал оттуда один глоток и добавил уже другим тоном:
— Но было бы неплохо, если бы ты постаралась мне понравиться. Тебе же будет лучше. Тяжело жить в одной клетке кошке с собакой. А жить придется, милая.
Хевдинг отвернулся к своему другу герцогу, а у расстроенной  Клариссы опять выступили на глазах слезы. Ей было страшно представить, как поведут их гости к брачному ложу, и как закроются за ними тяжелые дубовые двери, и как этот чужой недобрый человек принудит ее к этой треклятой физической близости.
— Ничего, я что-нибудь придумаю, — пробормотала она и тихонько пододвинула кубок к себе. Но выпить из него все-таки не решилась. Тетя Мари молча наблюдала за этой сценой, не зная, как успокоить гордую девушку.
— Я вижу, что-то твоя жена приуныла, да и ты не очень-то обращаешь на нее внимание, Ингмар, — похлопал по плечу хевдинга герцог. — Она тебе,  что не нравится? Я тебя вроде как сосватал, чувствую ответственность.
— Да разве она может не нравиться? — удивился Ингмар, — то, что она красавица,  видит каждый.
— И с перчиком.
— Но эту лошадку еще предстоит объездить.
— Ты уж не слишком-то натягивай удила, брат, — посоветовал Роберт.
— Ну, добреньким я уже побыл с женщинами, результат плачевный. Такие красотки, как  Кларисса, требуют жесткой руки. Иначе она не будет уважать и повиноваться, как подобает примерной жене, — Ингмар  уже набрался опыта в общении с женщинами.
— Ну,  хорошо,  не буду вмешиваться в твою личную жизнь, — согласился герцог, — но на правах свата все же посоветую быть с девочкой помягче. Она еще совсем юная, может обидеться на пустяк и натворить дел. Молодые девственницы, а я вижу, что  она девственница, все же требуют особого обхождения.
— Скажу только тебе, Роберт, по секрету, — новобрачный осторожно скосил глаза в сторону угрюмой Клариссы, — я с ней раньше встречался. Недели четыре  назад, когда плыли из Парижа, на четырех драккарах. Я тогда с парнями отправился вон в  тот лесок,  на охоту. А там мы увидели двух милашек. Глупышки хотели прогуляться в лесу. Одни, без охраны. Мы и решили немного позабавиться. Я даже предположить не мог, что передо мной графиня. А они понеслись от нас как от демонов. Моя бросила поводья, и ее лошадь попала  в болото. Если бы я опоздал на пару минут, не пришлось бы тебе быть сватом, Роберт. Конечно, после того, как я ее вытащил, кое-что ей предложил, в благодарность за спасение. А девчонка меня ловко обманула, ей палец в рот не клади. Если  узнает, что она мне нравится, на нее управы не найдешь.  Так что я виду показывать не собираюсь, пока не обломаю. Ну, конечно, постараюсь не переборщить. А к тебе просьба. Я сейчас заберу ее, и мы пойдем к себе в спальню. А ты придержи желающих развлечься, знаешь этот старинный обычай, когда гости тащатся за новобрачными  и раздевают их. Похоже, что ей будет все это нелегко вынести…
— Ладно, дружище, удачи тебе в этом трудном деле! А гости шагу не сделают, когда ты заберешь жену, — засмеялся Роберт и принялся за десерт —  пирожное со сладкой начинкой из вишен и меда.
— Дорогие гости, — закричал седовласый мужчина лет сорока пяти, с круглым красным лицом, — я прошу внимания!
Все узнали в жаждущем произнести речь соседа графини Мелан, баронета Рауля де Жанне. Баронет, не без помощи герцога Роберта, наконец, добился внимания разбушевавшихся викингов.
— Мы с детства знаем нашу любимую Клариссу. Судьба нанесла нашей малышке страшный удар. Она осталась совсем одна в этом враждебном мире. Одна, с больным братом и обширным хозяйством. Нашей девочке всего-то было семнадцать лет, когда погибли граф и графиня де Мелан. Но она справилась, — продолжил барон Рауль, громко барабаня ножом по серебряному кубку, — она оказалась отличной хозяйкой
Гости загудели.
— А какая она у нас красавица! Сколько у нее было женихов! И всем она отказала!
Среди франков прокатился рокот одобрения, хотя и норманны явно признавали красоту хозяйки замка.
— Но все же я рад, что теперь наша крошка будет под надежной защитой войска викингов и их вождя, храброго хевдинга Ингмара, нашего нового доброго соседа! Выпьем за нашу красавицу невесту! — баронет поднял вверх рог с вином, приглашая остальных гостей присоединиться к его тосту.
С последней фразой все с радостью согласились, и послышалось бульканье наливаемой в необъятные желудки жидкости. Некоторые варяги принялись играть в азартную игру в кости. Их оттеснили в угол помещения, чтобы они своими грубыми выкриками и грохотом костей не мешали разговорам и песням остальных. Другие, помоложе, отправились во двор, где при свете костров устроили пляски. Здесь водили хороводы, плясали парами, весело смеялись и танцевали просто сами для  себя.
Вдруг во дворе раздалась сильная брань и треск. Под крики петухов и кур из сарая выскочила женщина, лет тридцати, поправляя измятую юбку и пытаясь привести в порядок всклокоченные  волосы, полные соломы и перьев. За ней вылетел Ари, викинг среднего роста, лет двадцати пяти, с короткой рыжей бородкой. Его лицо украшали два кровоподтека на обеих скулах.
— Я убью его! — ревел здоровенный кузнец, выламывая из ограждения сарая большущую жердь.
— Наших бьют! — раздался возглас в зале, и опять норманнов  как корова языком слизала. Несколько драчунов, изрядно подогретых алкоголем, вылетели из-за столов и кинулись к месту происшествия —  в их намерениях относительно франка можно было не сомневаться. Когда руки викингов уже сжались в кулаки, чтобы наказать обидчика, резкий окрик остановил их.
— Стоять! — закричал Роберт. Ему явно в этот вечер не было покоя.
Защитники чести норманна подчинились приказу и замерли.
— Вы что, хотите оставить хозяйство Ингмара без кузнеца?
— Так он обидел нашего Ари!
— А что, разве кузнец теперь не наш? Вы же будете тут жить, в этом замке!
Толпа обескуражено замолчала.
— Вам не нужен кузнец?! Вы хотите его убить? Или разберемся, в чем конфликт?
— Пожалуй, разберемся, — промычал кто-то.
— Он изнасиловал мою жену, — прохрипел кузнец и рванулся к Ари, но был удержан несколькими сильными руками.
— А вот и сама виновница скандала, — проговорил герцог —  во дворе появилась знакомая женщина, она затягивала завязки  на платье, — что-то я не вижу на ней следов насилия, не так ли? Ари насиловал тебя, милая? — Роберт взял даму за подбородок и приподнял смущенное лицо. Женщина молчала.
— Да и на лице насильника я не вижу никаких следов женских коготочков, —  со смехом добавил Роберт, — только два фингала от твоих кулачищ.
Присутствующие дружно засмеялись.
— Сколько раз он совершил это над тобой, дорогая? — опять обратился к женщине нормандский герцог.
— Два, — пролепетала дама.
— Ну вот! — торжественно заключил командир викингов, — два раза — и  два сильнейших удара этой стальной рукой. Вы квиты, месье!
Толпа опять рассмеялась, и конфликт как бы погас. Но кузнеца и Ари на всякий случай все же развели в разные стороны зала.

Праздник продолжался, пирующие, казалось, никогда не угомонятся. Все танцевали, дамы были нарасхват, даже разрумянившаяся тетя Мари была приглашена на танец. Бланку изо всех сил обхаживал помощник хевдинга, рыжеволосый здоровяк Магнус.А Кларисса осталась в одиночестве. Графиня   сильно утомилась от шума, песен, разборок межу гостями, было одно страстное желание — уйти в свою комнату, накрыться одеялом с головой и поскорее заснуть. Но сразу же вспоминала, что теперь она не полновластная хозяйка в замке, а такая же подневольная, как и мать, и тетя Мари. Кларисса даже на собственное  тело потеряла право, оно теперь принадлежит этому здоровенному наглому норманну. Благодаря откровенности служанок, девушка обладала некоторыми познаниями о том,  как устроены мужчины, и что они делают с женщиной, чтобы зачать ребенка. Но в ее понимании этого процесса все же были некоторые неясные места. Единственное, что молодая графиня знала досконально, что мужчинам очень нравится заниматься так называемой «любовью»,  а несчастным женщинам, наоборот, из-за ненасытной мужской похоти, достаются одни страдания:  неприятное самочувствие во время беременности, тяжелые болезненные роды.  У юной девушки из-за жалоб матери на трудную женскую долю выработалась  стойкая неприязнь к мужчинам и их желаниям. И когда норманн заявил о своих правах на ее постель, юная жена испытала настоящий ужас.
 — Устала, дорогая?  — раздался вдруг его голос. Муж подошел к Клариссе и взял ее за руки. — Вот сейчас и будет удобно покинуть гостей. Тебе, наверно, хочется в постель? — с  многообещающей улыбкой спросил он жену.
 — Да, очень устала, и мне хотелось бы сегодня побыть одной.
  — Ты меня удивляешь —  ни одна девушка, выйдя замуж, не спит одна в первую брачную ночь. Тебе придется подчиниться этим правилам. Я не принимаю твоего стойкого нежелания спать со своим  мужем. — Ингмар осторожно вытаскивал жену из глубокого кресла.
  —  Потому что  я знаю, чем это заканчивается.  Все это нужно только вам, а у женщин нет таких желаний. И для женщин все это кончается очень плохо. Я вообще не хочу ничего такого.
 —  И кто тебе рассказывал такую ерунду? Я думаю, что и тебе очень  понравится. Но ведь ты сегодня собиралась выйти замуж за этого хлюпика?
 — Я не собиралась с ним делить постель, хватило бы ему и титула графа! — надменно сказала Кларисса. — Он любил меня и не стал бы ни в чем противоречить. А насчет постели…  Я не стала бы препятствовать, если бы он удовлетворял свои пошлые желания со служанкой! А со мной у него были бы хорошие дружеские отношения.
 — Ах, вот в чем причина такого выбора! Прямо непорочная дева Кларисса! —  чуть не умер от смеха норманн.
 — Ингмар, я знаю, что ты не желал нашего брака, и я тебе не нравлюсь. Просто вам, нормандцам, нужна своя  земля, чтобы понадежнее осесть на юге. Здесь я не могу тебе противостоять, да и не хочу. Теперь ты все получил, что жаждал  — графство,  титул графа, замок. Но у меня к тебе есть просьба. Заведи себе любовницу, а меня оставь в покое. Я согласна даже покинуть замок, вместе с братом. Прошу только нам с братом выделить немного средств, чтобы мы могли хоть как-то жить! — графиня снова уселась в кресло.
  —  Мне не нужен титул графа, поскольку я и так сын графа, только норвежского,  а вот от своей жены отказываться не собираюсь!  Да, я не планировал жениться, но если уж  дал брачную клятву, то отношусь к ней очень серьезно. Но хватит разговоров —   если ты не хочешь, чтобы толпа гостей повела нас в спальню и раздела донага, то сама пойдешь со мной, или я тебя просто унесу.
 — Нет! Ой!— взвизгнула перепуганная Кларисса, когда он бесцеремонно подхватил ее на руки и понес вон из зала. Гости, было, бросились вслед, но герцог остановил всех повелительным жестом:
— Муж не желает вашей помощи, он сам справится со своей женой. Продолжим же наш праздник!
 
      Жасминовая ванна

Ингмар, поднявшись по винтовой лестнице,  понес извивающуюся озлобленную жену  по узкому темному коридору. Кларисса судорожно билась у него в руках, но мужчина  не обращал на это никакого внимания. Наконец, он добрался до  спальни графини, где несколько часов назад переодевался и принимал ванну. Толкнув ногой массивные двери, Ингмар вошел  и поставил жену на ослабевшие ноги  — от сильного нервного напряжения ее всю трясло.
В спальне было тепло,  горели ароматные свечи. Хотя   сейчас было лето, в камине развели огонь — чтобы прогнать из каменных стен  вечернюю сырость.  Как и обещала тетя Мари, возле камина стояла большая деревянная ванна. Ее наполнили, по-видимому,  совсем недавно —  вода слегка парила, распространяя сильный цветочный аромат.
  — Так у тебе болит голова? — осведомился  Ингмар. Он снял золотой обруч, свадебную фату и,  распустив волосы,  стал кончиками пальцев массировать ей виски, одновременно перебирая  шелковистые  локоны.
 Благоухание любимого жасмина и осторожные ласки мужа успокоили графиню —  дрожь понемногу стала  стихать.  Да  в своей комнате ей было спокойней. В настенных светильниках безмятежно мерцали  свечи, угли в камине потрескивали и вспыхивали трепещущимися алыми огоньками. Было очень тихо —  после громыхающего шума главного зала, и головная боль стала проходить. Кларисса  невольно вскрикнула, ощутив, как ее ушко обожгло жарким  дыханием мужа.
— Любишь принимать ванну перед сном? —  прошептал Ингмар, протяжно растягивая слова. Кларисса, у которой опять началось смятение, лишь кивнула головой.
  — Я чувствую, что ты нервничаешь. Вряд ли ты сможешь сама раздеться. Я помогу тебе.
Нормандец стал ловко развязывать шнуровку на ее платье.
  — Да, ему это не впервой! Опытный! Что это я, мне ведь  все равно!  — Клариссой опять завладела удушающая паника, когда она ощутила шероховатые пальцы на своей обнаженной спине
 —  Послушай, Кларисса, давай мы с тобой договоримся. Ты уступишь мне без слез и истерики, я же постараюсь быть с тобой внимательным и нежным. Я не хочу тебя принуждать —  мне бы хотелось, чтобы ты получила удовольствие и в первый раз.
Муж приподнял  подол ее верхнего платья и, резко дернув, стянул его.  Затем Ингмар принялся расшнуровывать нижнюю шелковую тунику. Его теплые,  мозолистые от меча руки заскользили по ее узким  плечам, спустили нежную невесомую ткань, и она мягким холмиком упала к ее стройным ногам. Хевдинг погладил  хрупкую  спину, с наслаждением помял  упругие груди,  сжал изящные бедра и, спустившись   вниз,  стал осторожно выводить   замысловатые узоры на  бархатистой коже плоского живота.
Бесцеремонные руки спускались все ниже и ниже, пока не достигли пухлого холмика с шелковистыми золотисто-каштановыми завитками.  Его широкая жесткая  ладонь оказалась на самом сокровенном девичьем месте. Она почувствовала, как горячие  пальцы пробрались  внутрь и дотрагиваются там, где никто никогда не касался. Кларисса неистово забилась, но норманн легко, одной рукой стиснул ее, и продолжал поглаживать  золотистый  треугольник, проникнув внутрь и шершавой подушечкой пальца  прикасаясь к  какому-то бугорку, что вызвало у нее необычайно острые ощущения
Осознав, что у нее не хватит сил  справиться с ним, девушка закрыла глаза и прекратила бесполезное сопротивление.  Кларисса была потрясена его бесстыдством и страдала от унижения.  Собственная слабость казалась нестерпимой. Еще недавно, день назад, она была совершенно незнакома с этим человеком, а сейчас оказалась в полной его власти.
— «Иногда бывает такая ситуация, когда очень трудно не давать себе воли.  Я еще там, на реке, предполагал, что у нее прекрасное тело,  но не  до такой степени. Мне незамедлительно нужна  передышка или я, как берсерк , перекину ее через плечо и унесу  на эту подготовленную  для любви кровать»,—  думал возбужденный Ингмар, сдерживая себя огромным усилием воли.
Мужчина сам не ожидал от себя   такой вспышки чувств. То ли его так раззадорило роскошное юное тело  красавицы, то ли он слишком  долго вспоминал прекрасную обманщицу, но его естество было твердым, как боевое копье. Возбуждая жену, он распалил себя до невменяемого состояния. Да и привычки долго сдерживаться у викинга не было. Раньше он мало думал о женщинах, с которыми спал. Упорное же сопротивление молодой жены вызвало у него намерение подарить ей такое блаженство, чтобы, изведав наслаждение,  в дальнейшем она не смогла отказать ему в близости.
— Купаться так купаться! — подавив  острое желание, норманн подхватил Клариссу и бросил в ванну.  — Я думаю, что тебе надо помочь вымыться! Только вначале я разденусь, чтобы не намочить свою одежду.
  Не обращая внимания на слабые возражения Клариссы, он стал быстро раздеваться, подстегиваемый лихорадочным вожделением. Викинг стащил с себя верхнюю тунику  и бросил на кресло, за ней последовала и нижняя рубашка. Она обмерла от боязни: вдруг его руки возьмутся за завязки штанов!
Не решившись снять свои штаны, чтобы преждевременно не испугать ее своим восставшим естеством, Ингмар  встал на одно колено  рядом с ванной.  Притянул ее к себе, мокрую, благоухающую жасмином и, глядя в испуганные глаза, прильнул жаркими жесткими губами к ее пухлому полураскрытому рту. Ошеломленная его страстным поцелуем, девушка безропотно уступила, подчиняясь  властному объятию. Разомлев в теплой, пахнущей жасмином воде, графиня закрыла глаза. Нормандец взял намыленную губку и стал  ласкающими прикосновениями намыливать ей плечи и грудь. При этом муж  не сводил чувственного, соблазняющего взгляда с Клариссы,  любуясь  прелестным  лицом жены,  раскрасневшимся от внутреннего волнения.  Его снова манил заманчивый маленький рот, уже немного распухший от его страстного поцелуя.  В  нежных касаниях или было колдовство,  или тело графини оказалось слишком чувствительным, но у Клариссы совершенно не было желания прекращать эти чудесные ласки. Где-то очень далеко, внутри, возникали  воспоминания о своей неприязни к захватчику, о мечте сбежать, уйти в монастырь.   
— Ведь это можно будет сделать и попозже, —  думала томная Кларисса, наслаждалась восхитительными прикосновениями. Она сидела в теплой воде, прикрыв глаза ресницами, и так расслабилась и разморилась, что следующие действия нормандца не вызвали у нее протеста — девушка и не заметила, как викинг снял оставшуюся одежду,  лишь услышала глухой стук, когда сапоги, отброшенные в сторону, ударились о деревянный пол.
 Всполошившись, открыла глаза и, увидела его обнаженным. Она не могла не отметить притягательную красоту могучего мужского тела — Клариссе раньше никогда  не доводилось видеть нагих мужчин,  графскую дочь оберегали от какого-либо общения с парнями.  Невообразимо широкие плечи с сильными руками,  великолепная  грудь с  мощной, хорошо развитой мускулатурой, узкие бедра,  длинные стройные ноги — муж походил на языческого бога Тора, имя которого он так часто упоминал. Но что больше потрясло ее, так зрелище   восставшего  мужского естества, окруженного светлыми волосами, которое напугало неопытную девственницу своей силой и упругостью. Воспользовавшись, что потрясенная новобрачная отвлеклась, рассматривая его мужское орудие, Ингмар молниеносно оказался в ванне, уселся напротив и, подхватив ее под колени,  подтянул к себе поближе. Ощутив, как жесткая поросль  на его груди коснулась и без того возбужденных грудей, она задрожала от необычайного удовольствия.  Мужчина опустил голову и, склонившись к  ее груди,  впился жестоким поцелуем в чувствительную розовую  вершинку. Твердые губы терзали саднивший от блаженной боли сосок. Обведя  верхушку груди круговыми вращениями  языка, он втянул упругий  кончик и стал ласкать его, перекатывая во рту и осторожно покусывая. Сдавленный стон вырвался у Клариссы — неудержимое, потрясающее блаженство, до сих пор ею  неизведанное, потрясло все тело. Ингмар впился поцелуем в другую,  вожделеющую ласки  грудь —  девушка, сладострастно застонав,  ухватилась за его широкие плечи, на которых перекатывались стальные мускулы. Стараясь разогреть жену, он изо всех сил сдерживался, но руки, казалось, совершенно самостоятельно подхватили ее под упругие ягодицы. Клариссе пришлось обхватить мужа ногами за талию — наконец-то  истомленный необычайно долгим ожиданием фаллос прикоснулся к желанному входу. Ахнув, она мгновенно отрезвела, почувствовав, как, раскачиваясь, пульсирующая твердая плоть ищет вход в ее сокровенное место и, наконец, отыскав его, осторожно продвигается вперед и проникает все глубже и острее, причиняя нестерпимую боль. У нее перед глазами встал его огромный фаллос, который гордо вздыбился,  приготовившись  вонзиться в нежное тело и разорвать его, причинив ту самую страшную, боль, о которой рассказывали служанки. И оттолкнув мужа изо всех сил, она выскочила из деревянной посудины и побежала к выходу, по пути подхватив свою нижнюю рубашку. Обескураженный Ингмар также выбрался из ванны и мгновенно поймал беглянку. Тихое бешенство охватило его.
— Не хочешь нежности —  будет насилие! —  и он понес мокрую брыкающуюся Клариссу на заботливо застеленную тетей Мари кровать.  Бормоча норвежские ругательства, распаленный до предела и обозленный норманн навалился на нее всем телом. От страшной тяжести у Клариссы перехватило дыхание, он придавил ее до такой степени, что сопротивляться она не имела никакой возможности. Мускулистым жесткими бедрами широко раскинув ее ноги, муж беззастенчиво раздвинул нежные складки ее сокровенного местечка. Она всхлипнула, почувствовав, что его твердый фаллос уже опять внутри, и его гладкий конец трется об влажные стенки ее плоти. Девушка дрожала от тупой боли,  пронзившей ее тело, и задыхалась под тяжестью массивного тела викинга.
— Потерпи! — прохрипел он, и его бедра напряглись. Твердая, как железо, плоть ворвалась в ее тело, от жгучей боли Кларисса закричала и, вцепившись в бугристые плечи и  судорожно извиваясь,  стала сталкивать  с себя напряженное как струна,  мужское тело. Но от ее отчаянных действий раскаленный  твердый фаллос лишь глубже проникал во влажные глубины  девственного тела, сопровождаемый ликующий стоном самца-покорителя. Давая возможность привыкнуть к его грубому вторжению, он некоторое время неподвижно лежал на ней, облокотившись на локти,  снимая благодарными поцелуями крупные слезы, катившиеся из глаз Клариссы.
— Ну, все, тихо, успокойся! Сейчас тебе будет только хорошо! — злость Ингмара растаяла как весенний снег. Хевдинг снял ее руки со своих плеч и, положив их на свои мускулистые ягодицы, начал медленными толчками осторожно входить в нее, не зная, насколько глубоко она может впустить в свое узкое лоно. Его губы впились иссушающим, страстным поцелуем в ее рот,  заглушая тягучие стоны жгучей лаской, покусывая, нежа. Разжав  стиснутые зубы, жадный язык прорвался внутрь влажной пещерки, коснулся ее языка, обвивая его, услаждая в одном ритме с медленными ударами фаллоса.
Кларисса,  покоренная этим дерзким натиском, поневоле стала подстраиваться к его неспешным толчкам. Девушка задыхалась в  могучих объятиях, комната куда-то плыла, в голове был сладкий туман. Но понемногу боль стала стихать, а на ее месте возникло легкое приятное чувство.  Оно стремительно нарастало,  непостижимым образом переплетаясь с болью. Внутри  ее тела стала зарождаться сладострастная волна. Желание, постепенно овладевающее ее телом, вдруг вспыхнуло с неистовой силой. И хотя все еще было немного больно, неописуемый восторг овладел Клариссой. И уже ни о чем не думая, она впилась ногтями  в могучие плечи и обвила его бедра ногами, притягивая к себе. Дыхание Клариссы стало прерывистым, она чувственно стонала, изнемогая от странного томления. Что-то ждало ее впереди, необыкновенно желанное и необходимое.  Каждый толчок углублял и увеличивал блаженные ощущения. Ингмар, поняв, что боль прошла, и она испытывает чистое удовольствие, наконец дал себе волю. По участившемуся дыханию мужчины  чувствовалось, что в нем нарастает страсть. Пропустив руки под ее ягодицы и  подтянув их  поближе,  он ворвался в нее с такой силой, что она утробно вскрикнула и выгнулась навстречу его мощным толчкам.
— О, милый Ингмар! Скорее, прошу тебя!
Окрыленный чудесным признанием, он подчинился и начал врезаться  в нее резкими мощными ударами, ритм нарастал, и, наконец, ослепительный взрыв невообразимого экстаза потряс Клариссу, заставляя  ее тело содрогаться снова, и снова.
А Ингмар уже не сдерживался, его движения становились все мощнее и размашистее,  проникали на невообразимую глубину — и вдруг он неожиданно застыл, а затем взорвался с диким стоном, сжав ее в сокрушительных объятиях. Он лежал на ней, обмякший, покрытый бисеринками пота, и  осыпал ее лицо нежными поцелуями. Потом спохватился и откатился  сторону.
  — Они молча лежали, отдыхая. Кларисса ощущала изнеможение и ломоту во всем теле, но в то же время такое необычайное блаженств, о существовании которого  даже не подозревала.  Загадочное обещание сбылось.
Норманн встал и подошел к камину. Она услышала, как он подбросил поленьев в камин, затем забрался в ванну. Девушка повернулась к стене и лежала, свернувшись в клубок. Потом почувствовала, как муж осторожно дотрагивается до ее обнаженной спины.
 
Дорогой читатель!
На этом сайте мною удалена вторая часть книги. Ты сможешь купить ее полностью за небольшие деньги здесь:
магазин smashwords –точка- com профайл AlexandraLorentz
В дальнейшем я буду пополнять этот список.
Я понимаю, что купить книгу в интернете в нашей стране не так уж и легко: нужен компьютер, всякие там счета-карточки, да и просто умение это делать. Читать бесплатно намного проще.
Но поверьте – автору очень обидно, что его труд не вознаграждается никак. В наше время никто и пальцем не пошевелит без оплаты, а ведь написать роман – это много времени, труда над клавиатурой, да и талант нужен. Кроме того, писатель тоже человек, и он нуждается в деньгах, как ни странно!
Да и унизительно это, когда все, кому не попадя – и пиратские библиотеки, и ничего не платящие, с виду благообразные, торговые площадки – все зарабатывают на тебе, а тебе ноль.
Так что прошу понять правильно – я буду вам благодарна от всего сердца за признание и небольшую материальную поддержку.




Рецензии
Наконец опять добралась до этого романа дочитала до конца:). Читается интересно, легко. Чувства переданы с большой глубиной, герои живые, со своими достоинствами и недостатками. Типажи тоже хорошо прописаны.

Успехов!

Елена Мюнстер   09.10.2009 16:36     Заявить о нарушении