Глава 19. Элиа

"Он нашел ее в саду, как и предполагал, в ее маленьком ухоженном садике, заботливо утроенном позади небольшого домика. Каждый росточек здесь дышал ее заботой, даже на самом крохотном лепестке хранился отпечаток ее нежных рук. В нос ударил сладкий запах трав и цветов, дарящих свой аромат в ответ на заботливо потраченное время. Тонкая фигурка привычно склонилась над одной из клумб, полностью занятая своим дело, Она не замечала его. Рабочая одежда была запачкана землей, густые шелковистые волосы затянуты в практичный узел на затылке, на лице видны грязные разводы. Улыбка невольно скользнула по его лицу: такой она нравилась ему намного больше, нежели в обрамлении дорогих нарядов и редких украшений. Может, потому что так ее видел только он? И она принадлежала только ему?
Тонкие слабо очерченные губы разошлись в нежной улыбке, разные глаза сверкнули отблеском ласки, мужчина неслышно двинулся к женщине, скользя по земле словно тень. Она так беззаботно отвлеченно напевала что-то себе под нос, что не ощутила, как он почти вплотную приблизился к ней. Тонкие, но крепкие руки обняли ее за талию, притягивая к себе и заставив вздрогнуть от неожиданности. Он крепко прижал ее к себе,  не давая возможности повернуться, и наклонился к аккуратному ушку, обжигая его дыханием.
- Тебе следует быть внимательней, - практически касаясь губами ее уха прошептал он и едва ощутимо поцеловал в висок.
Довольная улыбка коснулась красиво очерченных губ женщины, в аметистовых глазах всколыхнулось удовольствие, вызванное нежным прикосновением. Она кожей ощущала его тонкую улыбку, крепкие объятия вызывали приятную негу, растекающуюся по всему телу. Лишь в такие моменты он был только ее, в иные – его всегда занимало что-то другое, ненавязчиво, но цепко держась за мысли. Такова уж его природа… Но не сейчас – пышный ворох ресниц прикрыл аметистовые глаза – сейчас он принадлежать только ей. Ее Король… ее супруг…ее  любовь.
Спиной она чувствовала гулкие и размеренные удары его сердца, горячее дыхание приятно щекотало кожу, заставляя все тело содрогаться.
- Иначе что? – с легким вызовом поинтересовалась она, поддерживая их игру.
- А если на моем месте окажется кто-нибудь другой? - вновь его дыхание заставило кожу покрыться мурашками, но в знакомом голосе проскользнули нотки искреннего беспокойства: его что-то волновало. Она всегда знала, когда что-то неотступно занимает его мысли, потому что видела всего, без шелухи.
- Брось, - с ободряющей улыбкой в голосе ответила она, - об этом месте знают единицы.
Он несколько ослабил хватку, дав ей возможность повернуться. Ее взгляд встретился с золотистым, тонкие пальца скользнули по бледной коже, испещренной сетью нервных окончаний, которые рисовали на ней свой причудливый узор. От ее прикосновение на его лице остались темные разводы грязи, теперь они были чем-то похожи – это заставило ее невольно улыбнуться.
Как странно… ей это лицо казалось самым дорогим и прекрасным, хотя большинству оно вселяло страх и отвращение, казалось, что художник, создававший его, лишь наметил основные детали, но не успел закончить свой шедевр: небольшой нарост, чтобы показать, где будет нос; несколько неровных следов от указательных пальцев - глаза; тонкая линия, отмечающая то ли улыбающийся, то ли сердитый безгубый рот. Разные глаза, сетка тонких сосудов, просвечивающих сквозь кожу - а все вместе создавало произведение искусства, некрасивое с точки зрения привычных стандартов, но завораживающее и редкое. И за всем этим скрывался острый и холодно-расчетливый ум, который так восхищал ее.
Фиалковые глаза с нежностью и лаской смотрели на него, такие глубокие, что в них хотелось окунуться с головой. Даже растрепанная, с темными разводами грязи на лице, он казалась ему необычайно прекрасной: классический овал лица, аккуратные темные бровки, так часто взлетающие вверх, когда она чему-то удивлялась; аккуратный тонкий носик; завораживающие раскосые глаза, напоминающие насыщенные аметисты; чуть приоткрытые чувственные губы, расходящиеся в открытой улыбке, оставляя на нежных щеках очаровательные ямочки. Ангел… Его Ангел. Подаренный ему неизвестно за какие заслуги…
- Элиа, - беззвучно пошептали его губы, вызвав ее сияющую улыбку.
Его королева подалась вперед и со всей нежностью коснулась губами его губ, оставляя на них сладкий вкус ее поцелуя, заставляя его мысли путаться. Единственное, что он подумал – Хорошо, что об этом месте знает так мало людей..."

Незначительный шорох вырвал его из столь сладких объятий сна, заставив подскочить на кровати. По мере того, как сонливость покидала его, в груди разрасталась тупая, ноющая боль, которую он носил с собой на протяжение семнадцати лет, со временем она немного притупилась, но все равно продолжала пожирать его изнутри.
- Элиа, - прошелестело в темноте комнаты, сплетаясь в призрачный образ женщины, которую он до сих пор любил… его королевы… его ангела.
Он до боли сжал кулаки, отчего костяшки пальцев побелели, тонкие губы сжались, став практически неразличимы на лице, которое исказилось гримасой боли.

"- Где она?! – рычит он сквозь зубы, испепеляя взглядом неудачливого телохранителя, который весь сжался и невнятно что-то бормотал ему в ответ.
Из всей этой каши звуков, Акмед смог уловить только несколько слов: приказала, пик, присматривать и девочки.
- Где принцессы? – вновь прорычал Змей, в ответ разобрав лишь имя его Капитана.
Хоть одна хорошая новость – мелькнуло в мыслях, он мог не беспокоится за дочерей, раз они были с Олафом. Но Элиа… она как обычно не послушала его.
Смачно выругавшись, Король рванул из зала, петляя по коридорам и летя по лестницам, чтобы скорее добраться до Пика, где должна была быть его королева.
Черт! Что она задумала? – ругался про себя Акмед, стараясь отмести прочь страх, сковывавший его душу. Все шло из рук вон плохо: очередное нападение на Илорк, теперь крупнее всех предыдущих, которые и так изрядно измотали его народ. Сегодня они вынуждены били отступить в глубь гор, дав противнику возможность еще больше приблизится к Карнрифу, еще немного и эта близость окажется смертельно опасной. Пора было подумать о том, где можно спрятать девочек и Элию, но для начала нужно ее найти. Змей нырнул в один из секретных ходов и запетлял по нему, прорубленный прямо в скале, такая сеть пещер и коридоров пронизывала все горы, даже он не знал их всех.
Яркий свет ударил в глаза, заставив его прищуриться, Акмед вынырнул наружу практически у самого Пика, оставалось еще подняться по лестнице. Мужчина полетел по ступеням, перелетая несколько штук за раз, мерзкое чувство опасности гадко разрасталось в груди, подгоняя его, но в ушах Змея звучали успокаивающие удары сердца – ее сердца… он всегда слышал, как оно бьется и мог отличить его от гула других – это была его способность по праву рождения, дитя крови – особенность, присущая всем представителям его расы.
Он выскочил на плато, выкрикивая ее имя. Хрупкая фигура в белых одеждах резко повернулась к нему, в фиалковых глазах отразилось удивление – она никак не ожидала его увидеть. На ее красивом лице отражалась горечь и глубокая печаль, вызванные тем, что она наблюдала внизу, где кипела битва.
- Сколько можно? – с мольбой спросила она, - когда же они, наконец, успокоятся? Когда напьются крови? – со злостью выпалила Элиа.
- Не знаю, - искренне ответил Акмед и приблизился к ней, его руки с нежностью опустились на хрупкие плечи.
Только когда он крепко прижал к себе ее дрожащее тело, Змей позволил облегченному вздоху сорваться с губ – обошлось… но гнетущее чувство тревоги так и не покинуло его, лишь скрылось в темных закоулках сознания. Она содрогалась и порывисто всхлипывала, уткнувшись ему  грудь, мелодичный голос звучал глухо и чуть хрипловато:
- Столько крови…
- Тсс…- нежно прошептал Акмед и повел ее к лестнице, подальше от звуков битвы, - Это закончиться, рано или поздно. Обещаю, - сталью прозвенели его слова.
В нем разрастался гнев от мысли о том, что его народ страдает из-за глупости и жадности этих самовлюбленных аристократов, которые так желают ввергнуть Илорк в прежние дикие времена – он этого не допустит… Но большую боль ему причиняли страдания его королевы, чье сердце обливалось кровью за народ, к которому она сама не принадлежала, но ставший для нее родным. Элиа любила горцев не меньше Акмеда, хотя сама была лирнийкой. И он знал это, как знал, что каждое новое сражение оставляет на ее сердце глубокий шрам…
- Сколько еще жизней мы не сможем спасти? – сдавленно спросила она, но ее вопрос остался без ответа, потому что Акмед не знал его…"

Змей вынырнул из воспоминаний, обливаясь холодным потом и скрипя зубами, он чувствовал, как онемели руки, до того сильно он их сжимал.
- Ты спасла их, - едва слышно выдавил мужчина, - огромной ценой, но спасла…
Он в бессилии откинулся на подушки, понимая, что слабеет – все же, он не до конца оправился – порывистый вздох сорвался с тонких губ, Акмед с трудом разжал пальцы, заставляя себя расслабиться. Полупрозрачные веки прикрыли его необычные глаза, но он так и не смог больше заснуть.