***

==   - Да, интересная философия у вас, господин ученый, - тяжело вздохнув, произнес первый пилот, а затем, без сарказма добавил,
- выходит, что и мне в джунгли... зубы у меня еще крепкие.
- А сколько вам лет? - поинтересовался Короткое, - небось, лет под тридцать?
- Да...
- У вас все еще впереди...
Неожиданно в салоне раздался прерывистый сигнал зуммера, что означало: «внимание». Затем последовал голос:
- Приготовиться, идем на посадку.
Приземлились на небольшой выжженной полянке, почти у самой сторожевой пограничной полосы. Тут же нас встретил лейтенант с двумя солдатами и китайцем. Он разъяснил ситуацию:
- Поступила команда открыть группе Короткова коридор через границу.
- Но нам «там» сказали, что доставят нас до места на вертолете,
- было, возмутился академик.
- Да, была такая команда, - спокойно стал разъяснять лейтенант, но обстановка изменилась. Они «там» не учли особенности нашего «театра» на сегодняшний день. Скажу больше, как ответственный за этот участок, что я рекомендовал бы вам воздержаться от экспедиции.
- Это еще почему? - возмутился Петров.
- Дело в том, что в местах вашего интереса активизировалась банда самых отъявленных головорезов.
Лейтенант достал из своей планшетки карту вверенного ему для охраны участка границы, ткнул указательным пальцем в точку, обозначенной треугольником и добавил раздраженно:
- Вот ваше место действия, а вот, в пяти километрах, их гнездо. Они контролируют третью часть района.
- А почему вы их не уничтожите, - наивно поинтересовался Короткое, - ведь у вас сила?
- Затевать на границе в мирное время провокацию с нашей стороны - недопустимо.
Лейтенант немного помрачнел и огорченно добавил:
- Не велено... мы бы враз с ними покончили, рассчитались заодно и за Баринова...
- Вы и о нем знаете? - удивленно, как-то по-детски, воспрянул Короткое.
 
=
- А как же, растроганно парировал пограничник, - у нас на десятом пикете там, где он погиб, солдаты водрузили ему обелиск...
-- Но сведений о его гибели нет, - возразил с упреком академик, - я занимался его экспедицией досконально... Да, отряд погиб, но схгганки Баринова не найдены...
Лейтенант усмехнулся и ничего не ответил, чем дал понять, что спор по этому вопросу излишний, однако заметил:
- Е«ы пользовались нашими материалами. Лучшие эксперты погранвойск дактилоскопировали останки вскоре после их гибели, когда еще можно было что-то идинцифицировать. Правда, о Баринове сведений недостаточно. Но это не меняет дело. Обелиск увековечил подвиги наших предшественников. Мы как раз возле него и открыли вам границу. И еще, други мои, помните, что помощи вам ждать не придется. Кстати, чуть не забыл, вам рекомендую в проводники нашего «Шерлок Холмса» - знаменитого проводника Ван-ю-ли. Если будете его слушать, то избежите многих неприятностей. Правда, Ван-ю-ли?
Китаец одобрительно кивнул головой в знак согласия и добавил:
- Моя вам надо будет шанго.*
* * *
В сопровождении одного пограничника группа в составе: Короткова, Петрова и Ван-ю-ли, подошла к намеченному секрету. Кругом заросли деревьев, кустов и прочей сорной растительности. Позади, метрах в десяти, стальной лентой просматривается в скупые прогалины река, а в двух шагах впереди, точно такая же лента, но только сторожевая песчаная полоса.
Ощущение от встречи с таинствами границы, произвели на спутников тревожное впечатление. Загадочная тишина, сама обстановка, на первый взгляд нечто мистическое, трудно улавливаемое навевали в то же время гордость за стражей родных рубежей.
Неожиданно из зарослей вырос огромный монумент. На постаменте возвышалась двухметровая фигура человека в казацкой форме. Вид его впечатляющий: гордая осанка, залихватские усы, огромный нос, целеустремленный взгляд и мощная шевелюра, выбивавшаяся из-под фуражки. Через плечо перекинут ремень с саблей, а в руках географическая карта. Вот только цвет изваяния весь черный.
Петров тут же первым вопросом привел пограничника в недоумение:
- Почему он такой окраски? От растерянности тот ответил:
- Не знаю, - но тут же, как бы осененный впервые только сейчас догадкой, уточнил, - чтобы не привлекал внимание нарушителей... ведь здесь недавно была застава... ее расформировали...
- Ясно.... - удовлетворенно ответил Петров и посмотрел на
часы, - однако мы запаздываем, - обеспокоено добавил он, - нам
необходимо до темноты устроиться на ночлег с той стороны...
* * *
Переходили границу по указанному коридору в сопровождении пограничника. Соблюдались все меры осторожности и аккуратности. Оказавшись на «той» стороне спутники почувствовали себя неуютно. Глухая тайга, сумрачно и сыро. Вот когда в души Петрова и Короткова заползли сожаления и сомнения относительно легкости экспедиции. Сознание того, что им предстоит долгое скитание в поисках призрачного «Императора», обостряло чувство никчемности предприятия.
Один Ван-ю-ли чувствовал себя в хорошем расположении духа. Обстановка для него была сродни его образу жизни. Как дали характеристику о нем пограничники, он заслуживает особого внимания и расположения к себе. С ним легко преодолевать все психологические и физические нагрузки, стрессовые ситуации и прочие невзгоды походной жизни. С ним не пропадешь. Этот фактор успокаивал и вселял надежду на успех.
Скосив траву и мелкую поросль, друзья устроили привал с ночлегом для адаптации с местными условиями. Соорудили и шалаш. Разожгли костер, вопреки запрету пограничников в целях безопасности на границе. Поужинали и легли на отдых.
Время еще было ранее для сна, но надо встать с рассветом бодрыми. Спать не хотелось, и болтать на разные темы тоже не сопутствовало спокойному отдыху. Каждый думал о своем. Петров, естественно, о своем возвращении в строй, а Короткое - об экспедиции Баринова. Волновала и настораживала его бесславная гибель. Где-то закрадывалось опасение разделить его участь. Требовалось проанализировать еще и еще раз все промахи казачьего отряда, не допустить оплошности, найти то, зачем они пришли сюда. Благополучно, без потерь, вернуться домой. Мысли вполне естественные. С ними он и уснул.
=
* * *
Часть 3
Экспедиции, в какие бы времена они не осуществлялись, все грешат некоторым однообразием: есть место приключениям, происшествиям, трагичным обстоятельствам и несчастным случаям. Все это под час не зависит от людского фактора, его интеллекта, опыта и прочих слагаемых. По своей природе человек - создание беспечное, за что и расплачивается зачастую ценой своей жизни.
Условия экспедиции проверяют, экзаменуют человека на предмет его способности выживать в экстремальных условиях. Уссурийская тайга как раз и может служить экзаменатором. Для этого есть все необходимое, о котором будет идти речь по описанию происходящих событий.
Утро наступило мрачноватым. Моросил мелкий осенний дождик, но не он беспокоил путников, а густые капли, скатывавшиеся ручейками с многоярусных крон деревьев. Все одели дождевики, кроме Ван-ю-ли, у которого такового не было. Его заменяла рисовая шляпа с широкими полями. От влаги соломинки набухали, создавая плотную водонепроницаемую поверхность. В такой экипировке проходимость сквозь густую чащу была невозможной. Накидки цеплялись за кусты, которые срывали их с плеч и рвали. Шляпа китайца, вообще слетала с головы. Принятое совместное решение, оставить дальнейшее продвижение, тут же реализовалось. Устроились на отдых под мощным дубом с раскидистой кроной ветвей. Какое-то время она спасала их от назойливых капель дождя, но вскоре они, слившись в один поток, устремились сквозь листву прямо на головы компаньонов. Вид у всех был жалким, беспомощным и унылым, как само утро.
- Однако нам плохо, - заявил китаец, - надо идти на заставу... моя знай его...
Короткое и Петров переглянулись, несколько оживились от предложения Ван-ю-ли и почти в один голос скомандовали:
- Веди нас дружище.
Петров вспомнил разговор с пограничником о расформированной заставе и упрекнул себя в сердцах, что эта мысль не пришла ему в голову раньше. Застава где-то здесь рядом. Забрав свой походной скарб, друзья, изрядно промокшие, уже не остерегались мокрых кустов и бурьяна, поспешили к спасительному месту.
Не дойдя до полуразрушенной казармы метров за пятьдесят, они остановились, внимательно изучая ее окрестность, во
избежание каких-либо нежелательных встреч с кем либо. Компаньонам нельзя «засвечиваться». Успех всего их предприятия всецело зависел от скрытности. Решено послать на разведку китайца. Он здесь человек свой и не вызовет подозрений. Ведь их в этих местах бродит бесчисленное множество. Ван-ю-ли согласился без всяких отговорок.
Петров, оставив Короткова в более укромном месте, подошел немного ближе к объекту с тем, чтобы проследить и подстраховать китайца в случае каких-либо чрезвычайных ситуаций. Он выбрал для наблюдения удачное место: надломленную, метрах в пяти от земли, сосну и забрался на нее как по лесенке, спрятавшись в густой кроне ветвей, откуда открывалась хорошая видимость.
Китайца Ван-ю-ли Петров сразу обнаружить не смог, потому как тот, словно хищник, подкрадывался сквозь заросли к своей жертве. Вот он зашел с тыльной стороны казармы и долго не появлялся в пределы видимости Петрова. Это обеспокоило его и вызвало появление разного рода каверзных мыслей. Могло произойти все что угодно.
Настораживало обстоятельство, что этот объект предложил сам китаец, которого он знает мало, а вернее совсем не знает. В этих местах опасно доверяться случайным людям, хотя он был рекомендован пограничниками. Пограничники одно дело, а он чекист. Ему надо было решать еще там о проводнике, более тщательно расспросить о нем, выведать все подробности, а затем соглашаться. Непростительная оплошность может обернуться предательством, а если окажется предательство?
Экзекуция самого себя продолжалась Петровым около десяти минут. В таких случаях, когда внутренности напряжены до предела, время удесятеряется. Что он скажет Короткову, если предположения оправдаются?
Сознание преждевременной вины сейчас было некстати. Петров пытался выбраться из омута сомнительных чувств, уверяя себя, что человек более детально изучает обстановку, или попал в беду, отвергая начисто предательство. А время шло. Ван-ю-ли не показывался. Петров решился идти по его следам. Соблюдая крайнюю осторожность, он пробрался к казарме с дальнего торца и стал внимательно изучать обстановку. Вроде бы ничего подозрительного.
Петров пробрался сквозь кусты к тому месту, где в последний раз он видел Ван-ю-ли. И о, ужас! Перед его взором предстала потрясающая любое воображение картина: Ван-ю-ли трепыхался в объятии огромной змеи, которая, свесившись с дерева, хвостом обвила его шею. Китаец отчаянно сопротивлялся, изо всех сил пытался разжать руками ее тело, но было тщетно. Слышался его предсмертный храп.
Петров, пренебрегая опасностью, сорвался с места и бросился на выручку китайцу. В его арсенале из оружия только тесак, которым прорубались просеки для прохода через таежные дебри. Огнестрельное оружие брать в тайгу Ван-ю-ли запретил по этическим соображениям. Петров с размаху рубанул по хвосту змеи. Тот отпал вместе с телом китайца, но в судорожном состоянии продолжал сжимать его горло. Огромными усилиями Петров разжал смертельную удавку.
Ван-ю-ли тяжело вздохнул всей грудью и открыл глаза. Посмотрев благодарно на своего спасителя, он с трудом прошептал:
- Моя... в долгу...
Китаец был слаб. Единоборство с удавом измотало его силы. Требовалось время на их восстановление. Перенеся на руках Ван-ю-ли в укромное место, где дождь меньше всего беспокоил, а это был ветхий навес летней кухни, Петров, уже не соблюдая осторожности, стал изучать внутренности полуразрушенной казармы.
Это было удивительное строение. Тут тебе под одной крышей и конюшня, и помещения для солдат. Окна сохранились только в одной комнате, видимо это был кабинет командира. Полусгнивший пол источал сырость. Крыша местами протекала. Признаки обжитости кем-либо из людей отсутствовали. Все говорило о давней заброшенности, некогда существовавшей пограничной заставы. Сохранились и несколько ржавых солдатских коек, которые можно использовать для отдыха. В углу - печь.
Короткое, не дождавшись друзей, сам пожаловал к временному убежищу. Ван-ю-ли тоже пришел самостоятельно. Наконец, все в сборе. Настроение соответствовало убогому приюту, событиям и погоде. Требовалась полнейшая адаптация к условиям близким к экстремальным. Главное - восстановить здоровье Ван-ю-ли. Без него дальнейшая жизнь в тайге немыслима. Если уж он попал в беду, то Петрову, а тем более Короткову, и говорить не приходится. Правда, беспокоила мысль:
- Как же он, китаец, умудренный таким громадным опытом проводника по этим местам, стал жертвой беспечности? Впрочем,               
никто не застрахован в здешних условиях от несчастных случаев, тем более от нападений змей. Сам Ван-ю-ли не слышал о подобном.
Когда более-менее все обустроилось на отдых на неопределенное время, зависящее от погодных условий, вспомнили все свои просчеты. Для первого дня их оказалось недопустимо много: и отсутствие огнестрельного оружия, и добротной, непромокаемой одежды, утепленной палатки, и других жизненно-важных предметов. Правда, есть оправдание всему. Дальнее путешествие не позволяет брать с собой лишнее. Ведь нести весь скарб надо на себе.
Сейчас становилось очевидным, что легким и быстрым их мероприятие не будет. На что рассчитывали компаньоны, собираясь в эту экспедицию? Продуктов было взято на пять-шесть дней, с учетом подножного корма: ягод, грибов, фруктов. Благо, здешний лес и время года изобилуют этим добром. Кроме того, много дичи и рыбы в мелких и крупных горных речушках. Но требуется первобытные ухищрения их ловли. Об этом не подумали при сборе в путешествие, а надо было бы прихватить с собой хотя бы удочки.
Какой может быть спрос с дилетантов, особенно Петрова -сотрудника уголовного розыска, а Короткову - не простительно: он бывал в экспедициях подобного рода и мог бы позаботиться об экстремальных условиях выживания. Но ученый ум по своей природе - рассеянный, особенно с возрастом. Достаточно вспомнить гостиницу и приключения в ней. Благо, подвернулся порядочный человек, в лице Петрова, который помог выпутаться ему из них. Теперь вся надежда на Ван-ю-ли, на его способности обеспечивать свое безбедственное существование, а заодно и своих спутников.
Тем временем, пока мысли Петрова и Короткова направлялись на обдумывание своего положения, Ван-ю-ли уже хлопотал на солдатской кухне, в соседнем помещении. Он готовил плиту для топки. Благо, что она находилась в исправном состоянии. Требовалось приготовить обед и высушить одежду. Плита долго дымила от длительного бездействия. Дым валил не из трубы, а из оконных проемов и двери, расстилаясь по округе низко над землей. Наконец, разгорелись дрова. Запахло смолою. Дым медленно рассеивался. Вскипел котелок с водой. Ван-ю-ли заварил из трав ароматный чай и понес его к своим подопечным.
Дождь к обеду стал меньшим. Низко плывущие свинцовые тучи, образовывали прогалины, сквозь которые проглядывалась голубизна яркого неба. Все говорило о том, что дождь скоро прекратится и наступят легкие ночные заморозки. Время - конец сентября. Об осени говорят и желтые листья отдельных пород деревьев, но она, осень, в глухой тайге еще мало заметна.
Здесь в казарме, после целебного чая, друзья почувствовали себя блаженно. Главное тепло. Оно расслабляло весь организм, и думать о походе не хотелось. Спутники решили с наступлением утра двинуться дальше. Постепенно сон охватил своей безмятежностью всех, но ненадолго.
Ближе к полуночи раздался истерический крик Короткова, спавший на теплой, еще не остывшей варочной плите в комнате. Петров тут же проснулся и лучом фонарика пошарил по углам. Спросонья он не понял, откуда раздался крик. Остановив луч света на неподвижном теле академика, он увидел, что на его груди лежала свернувшаяся клубком змея. Он боялся пошевелиться, в опасении спровоцировать гадюку для нападения. На случившееся с Коротковым, прореагировал и Ван-ю-ли. Он крикнул в сторону инцидента:
- Твоя не трогай его!
Но сам подойти к Короткову не мог. Вокруг него на полу кишели змеи. Их хорошо было видно в свете взошедшей луны. Мощный голубой ее пучок, разлившийся на небольшом пятачке, собрал этих тварей в огромные живые клубки. Негде было даже ногой ступить. Ван-ю-ли пребывал в полном спокойствии. Он призывал Короткова и Петрова делать то же самое. Требуется терпеливо ждать, когда они, потревоженные человеческим, черным от страха, биополем уползут в свои норы. Змеи очень чувствительны к отрицательной энергии. И действительно, змеи вскоре расползлись по углам и через несколько минут их не стало. Сон как рукой сняло. Друзья стали обсуждать происшествие. Ван-ю-ли точно охарактеризовал ситуацию: змеи сползлись на тепло. Остаток ночи проходил мучительно долго. Петров подал сигнал к сбору.
Ван-ю-ли пошел в кухню, чтобы собрать посуду. Стоило ему только открыть дверь, как на его голову упала змея, свалившаяся бог есть откуда, скорее всего с потолочной балки. Придя в себя, он увидел ужасающую картину. На огромной варочной плите лежал, примерно толщиной в полметра, сплетенный клубок змей, под которым находилась походная посуда компаньонов. Китайцу,
 
                ****
видавшего виды и похлеще, стало дурно. Он выскочил на улицу и стал звать друзей. Те тут же прибежали.
Увидев чудовищную картину, они поспешно покинули это змеиное пристанище, оставив котелки и кружки под грудой тварей. Им было не до них. Друзья радовались благополучному исходу этой кошмарной ночи.
Светила полным диском луна. Было светло. Петров развернул карту, чтобы уточнить свое место пребывания. Рядом стоял, потрясенный зрелищем, Короткое. Он, трясясь нервной дрожью, небрежно и молча ткнул пальцем в точку. Петров прочитал: «Сопка змеиная». Теперь всем стало ясно, что застава была расформирована по причине бесчисленного множества змей. Это их район обитания. На заставе погранотряда их почему-то не предупредили, видимо, не предполагали, что академик может изменить свой маршрут следования. А Ван-ю-ли просто не ожидал такой активности змей в эту пору. Ведь они, по его мнению, должны были уже отойти к спячке. И никто не мог предположить, что неожиданное тепло в помещении смогло потревожить их покой.
* * *
С первого же дня компаньоны набивали себе шишки. И нет ничего удивительного. Мир, в который они проникли, был для них чужой. Многое еще не известно человечеству и, стоит ли его познавать? Не его это стихия, коли он покинул ее и вступил на путь цивилизации. Но, поняв, что она губительна для него, вновь стал на нее обращать пристальное внимание. Эволюция не стерла с людских генов память о своей первозданной колыбели. Рано или поздно человек возвратится в родное лоно природы. И этому есть уже живые примеры.
Взять хотя бы Ван-ю-ли... Это истинное дитя Природы. Если бы он хотел жить в городе, то он, будучи властелином лесных богатств, в том числе и панакса, смог бы обеспечить себе сладкую жизнь. Однако, ему город в тягость. В нем нет запаха сосны, аромата дикой черемухи, груши. Не радуют глаза: настоящие ландыши, цветы - львиного зева, лилий, редкой травы - ковыль, знаменитый китайский лимонник и маньчжурская аралия. Разве все перечислить! Это только одна миллионная частица всего растительного мира с его царем панаксом. Что может сравниться с соловьиными трелями, лесным птичьим разноголосьем, трубным ревом лосиных коррид! Что? Ничто!
                *******               
Кто-то посетует, что нет бытовых условий, нет телевизоров, радио и прочей атрибутики цивилизации. Да, нет! Но нет и полнокровной, безболезненной жизни. Старость в ней наступает почти сразу за юностью. Продолжительность жизни в пять раз короче. Нет, это не призыв к первобытной жизни, отнюдь. Надо любить, ценить и беречь Природу. Сделать свое жилье с максимальным приближением к ней, жить в полном согласии и гармонией с этой стихией.
На эту тему шли оживленные разговоры между компаньонами в свободные минуты путешествия. Ван-ю-ли охотно делился своим опытом, прожив в тайге около двадцати лет. Он обещал показать свое жилье - «квартиру», в которой он находится в зимнее время. На вопрос, почему городская жизнь китайцу в тягость, он без всяких обиняков ответил:
- Там она плохая...
И с ним друзья соглашались. Петров, как сотрудник УГРо насмотрелся за свою жизнь на подонков, стяжателей, воров, жуликов и прочей человеческой мрази. Он прикинул, что людская шелуха занимает примерно три четверти от всего населения планеты - Земля. Академик Короткое как раз и работает над этой проблемой, решает вопрос коренного изменения природы человека, его сущности, пытается избавить его от всех людских пороков. Все надежды сейчас ученый возлагает на Панакс. В мировой науке это пытаются сделать путем клонирования человека, но гарантии на успех мизерные, трудно предсказуемые и даже опасные.
Короткое уже не раз пытался объяснить научному совету Академии страны, что только великовозрастной корень женьшеня способен свершить переворот в генетике и вот почему: за многие столетия растение впитывает в себя буквально всю энергоинформацию через земную кору, а она, в основном, отрицательная, пагубно влияющая на окружающий мир.
Корень имеет сложнейшую, невообразимую систему трансформации патогенной энергии в положительную. Он ее «излучает», но только в диапазоне не воспринимаемой человеком, только внутреннее потребление препарата панакс совершает эволюцию.
Он приводит в первую очередь в порядок все органы и системы организма, реанимирует природную генную, хромосомную, тепловую, гравитационную, голографическую и другие виды энергии, устраняет паразитарные парапсихические образования. Все это должно и обязано дать возможность жить человеку соответственно биологическому возрасту корня и человека, то есть 300-350 лет! Такова программа Природы.
Оппонентов у Короткова среди научного мира превеликое множество. Скептиков тоже. Они не верят в такой срок жизни. Коротков приводит массу примеров долгожительства: черепаха, ворона и т.д. и, конечно же, сам женьшень. Этот вопрос задавали и там, в штабе МВД, но и сейчас возникает он у Петрова.
А, академик в своем репертуаре:
- Очень просто, - разъясняет он, - цивилизация никогда не обеспечит такую продолжительность жизни. В ней темпы современной жизни, новизна и хаос искусственных звуков, запыленность и загрязненность воздуха, неблагополучие в экологической среде, повышенные нормы нитритов и нитратов в продуктах питания, гиподинамия. Этот темп изнашивает работу приспособительных систем человека и многое другое, как ускоренные биологические циклы организма. А вот для долголетия необходимы стерильные условия: замедленный биологический темп жизни, какой у корня панакс! (Он же и есть женьшень).
Коротков мог бы развить темы не на одну научную диссертацию, если его не остановят какие-нибудь обстоятельства, которые создались в данное время. Требовалось продолжить путь к заветной цели. В разговорах прошел остаток ночи. Ван-ю-ли многое не понимал, но чувствовал всем нутром, что судьба свела его с замечательными людьми. Укреплялось доверие друг к другу, а это главное в экспедиции.
И вновь трудный путь. Ночное происшествие обострило чувство бдительности и осторожности. Впереди шел Ван-ю-ли, выбирая наиболее приемлемый маршрут. Правда, он петлял из стороны в сторону, как это водится по примеру лесной тропинки. Увеличивалось расстояние, но зато пробираться сквозь заросли было легче.
Коротков часто останавливал друзей на кратковременную передышку. Он был физически слаб и силы черпал только от своего энтузиазма и цели. Ему друзья шли на уступки, порою забирая у него часть поклажи. Но положение не менялось. На третьи сутки академик занемог. Поутру он не встал. Явных признаков болезни не наблюдалось. Просто Коротков пребывал в изнурительном состоянии, часто впадал в прострацию, что-то невнятное бормотал, вроде:
- Нялма... Панакс... Панцуй-соэр...
И еще что-то. Понять смысл слов смог только Ван-ю-ли:
                ***

- Ему надо корень... сил его нет... шибко плохо... моя пойдет найдет «дух земли».
Петров не понимал обоих. После долгих объяснений китайца, наконец, он вразумил, что Короткое ищет «Императора», и сейчас ему требуется корень любого возраста. Ситуация осложнялась. Отпускать одного Ван-ю-ли сопряжено с риском и возможностью потерять друг друга. Пойти с ним и оставить беспомощного Ивана Петровича вообще граничило с предательством. Но другого варианта не было. Китаец осознавал ситуацию и успокоил Петрова:
- Твой пропадет... мой шибко принесет... твоя короткий... Произнеся ломаный монолог, Ван-ю-ли тут же быстро юркнул
в заросли. Петров почувствовал душевную смуту. Все было хорошо, и снова начались серьезные проблемы.
- Хорошо, если китаец благополучно вернется, - с тревогой думалось детективу, - а если нет?
Подобные мысли обжигали сознание:
- Академик плох, чем он может помочь ему? - назойливо лезли в голову каверзные мысли.
Да, размышлять было над чем. Подчас Петров корил себя за опрометчивое решение за участие в этой, как ему сейчас казалось, сомнительном предприятии. Тем более ему разрешено вернуться в ряды МВД и заняться любимым делом. А тут, в лесной глуши, чувствуешь себя в роли няньки. Кто знает, чем все это закончится. Хорошо, если Короткое выберется из кризиса. Скорее всего, он тоже жертва таких же моральных измышлений, смутно верящий в успех. Душевный кризис в таких ситуациях неизбежен, его надо преодолеть. Петров на этом себя и успокоил.
Прошло часа два-три с момента ухода Ван-ю-ли. Короткое лежал на сухой подстилке из травы и листьев, не подавая признаков жизни. Петров, то и дело щупал его пульс, который бился едва ощутимо. Временами он прикладывал к груди Ивана Петровича свое ухо, подолгу прислушивался к биению сердца, которое вызывало тревогу. Надо было что-то предпринимать. Во фляге оставалось еще немного спирта, который хранился на самый крайний случай. Сейчас он оправдано, востребован и Петров, чуть разбавив его дождевой водой в алюминиевой кружке, поднес это питье к воспаленным губам товарища. Тот, сделав принужденный глоток, тут же зашелся надрывным кашлем. Петров приподнял голову Короткова и дал выпить чистой воды. Ему немного полегчало, после чего он открыл глаза и едва слышно спросил:
- Где я?..
- Не беспокойся, Иван Петрович, - ответил Петров с некоторой потаенной радостью, вызванной улучшением его состояния, - все в порядке. Вы немного устали.
Сделав многозначительную паузу, он осторожно спросил:
- Может, вернемся, дружище?
Коротков обессилено мотнул головой из стороны в сторону и произнес:
- Нет...
- Да, ему хорошо так рассуждать, - сокрушенно подумал Петров, - в таком состоянии все равно как и где умереть, если это действительно может случиться... А каково мне? Ван-ю-ли где-то затерялся, а впереди ночь...
Любой бы на месте Петрова задумался бы над сложившемся положении дел. Если что случится с его друзьями, то и ему придется несладко. Обратный путь для него не осуществим. Он может оказаться, как и сотни других, таких же, как и он, дилетантов тайги, в роли вечного скитальца. Мысли о возможной участи Петров пытался заглушить сбором дров для ночного костра. Сейчас его не волновала безопасность привлечь кого-либо на огонек, даже желал этого. Для хунхузов он не представлял ценности, разве что Коротков? Эта мысль обожгла сознание, и Петров стал ее обдумывать:
- А если именно академик интересует тех гостиничных его попутчиков, что выкрали у него карту... тогда что?
Сознание реально существующей возможности реализоваться планам бандитов, остановили желание разводить костер. Предстояла долгая мучительная ночь в ожидании каких-то благоприятных или нет событий. Коротков по-прежнему не подавал надежд на выздоровление, а китаец на свое возвращение.
- Все как-то повторяется и почему-то с китайцем. Просто наваждение. Или он слишком беспечен, или только за такими как он ведется охота, потому как «они» здесь, в тайге, знают все относительно корня Панакс. Не иначе, - пришел к выводу Петров.
Ночь проходила тревожно. Она наполнилась разными звуками. Если днем на какие-то из них просто не обращаешь внимание, скажем, как возня мышей под деревом, то с приходом ночи, они усиливаются тишиной и замиранием собственного сердца, обостряют чувство страха. В таком состоянии не уснуть. Не спал
                ****
и Петров. В голову лезли самые кошмарные мысли, что еще сильнее усиливали бессонницу.
Одно дело, когда звуки, хорошо узнаваемые или читаемые, другое - впервые встречаемые, как: крик филина, полет совы среди густых крон деревьев, вой шакалов или трубный рев лосиных коррид. Особенно насыщена тайга всем этим разноголосьем вначале осени, когда ночи и дни наполняются возней всяких лесных обитателей по подготовке к долгой зимней спячке. Кто срывает шишки с самой верхотуры кедра и те, падая с большой высоты, ударяются о ниже растущие ветки и сучки, и создают невероятный шум; кто, нагибая, ломает огромные ветки с ягодами, й последней зеленью листвы, чтобы насытиться ими до самой весны; кто, ползая по траве, собирает грибы. Словом, все по-своему вносят в общую жизнь леса определенный шумовой хаос.
Ближе к утру, утомленный мыслями и тревогами, Петров задремал.
* * *
Петрова разбудил встревоженный голос Ван-ю-ли, только что вернувшегося с разведки поиска целебного корня женьшеня.
- Вставай!.. Капитан... тайга горит! Большая беда... страшная беда... моя убежал... быстрее...
Петров подхватился с жесточайшей головной болью от бессонницы и одурманивающего разнотравья тайги. Сообщение китайца едва пробилось до сознания. Он не понимал смысла тревоги проводника и, было, хотел на него ругнуться крепким словцом, но когда до его носа прикоснулся удушливый запах гари, то он словно протрезвел и, схватив китайца за ветхую куртку, крикнул:
- Что же ты, идол китайский долго чесал затылок!..
Тот, потрясенный несправедливым упреком в свой адрес, злобно сверкнул расширенной прорезью глаз, ответил тем же тоном:
- Твоя, дурак, капитана!..
И, вырвавшись из объятий Петрова, подбежал к Короткову и ласково, по-отечески сказал:
- Ты, умный человек, давай бежать, а то сгорим... твой начальник без мозгов...
Академик и без него уже оценил обстановку и, превозмогая бешеную тягость тела, поднялся с помощью Ван-ю-ли и они поспешили, на сколько позволяли их физические возможности, вперед, стараясь опередить огонь.
                ******
Но, огонь пожара летел с большой скоростью. Он палил на своем пути только высохшую траву и сухостой, особо не причиняя вреда деревьям. Такие палы здесь не редкость. Особенно они свирепы по весне. Это обычное природное явление саморегуляции и самоочищение леса от старого, отжившего свой век разного хлама, освобождая территорию для нового поколения растений. Не будь таких пожарищ, тайга бы заросла так, что стала сплошной массой, в которой бы погибло все живое.
Самовозгорание леса - одна из загадок. Ладно весной, когда бушуют грозы. От молний загорается сухостой, а дальше дело стихии. Другое дело осень. Гроз нет, присутствие людей в этой глухомани тоже нет. Так почему возгорается лес? Но самое интересное в этих событиях то, что пал происходит скоропалительно в безветрии так, что, кажется, огонь подгоняется какими-то силами, как будто бы в них нет температуры, и что они образуются для того, чтобы воздействовать только на сухие предметы.
Петров шел позади и сбивал наступающие робкие языки пламени предвестников большого огня, которые наступали им почти на пятки. Казалось, спасения нет. Никто не мог понять, что огонь следовал за путниками, которые своим быстрым ходом разряжали пространство, куда и устремлялся огонь. Китаец несколько раз пытался остановиться, придерживая академика, вспомнить эту истину. Понял и Коротков замысел друга и тотчас остановился. Пламя, почти сплошной завесой, охватив обоих с ног до головы, не причинив вреда, быстро умчалось далеко вперед.
Сзади и рядом с Коротковым, и Ван-ю-ли слабо потрескивал сухой валежник, истлевая в жаре углей. Подоспел Петров с несколько обгоревшим лицом, в основном - бровей, но с добродушной улыбкой. Он, окинув взором своих друзей, тут же разразился смехом. Его поддержал Коротков. Китаец остался равнодушным к происшедшему огненному крещению своих спутников и кинув осторожный взгляд на Петрова, что-то на своем языке пробормотал, скорее всего нечто неодобрительное. Петров понял жест Ван-ю-ли, подошел к нему и приветливо сказал:
- Ты, Ван, не серчай. Это плохой спутник в нашей походной жизни. Надо все прощать.
За считанные минуты округа, что благоухала разноцветней красок только-только наступившей осени, приняла удручающий вид. Кругом выжженные поляны, летал пепел легкий, как черный
                *** 
пух, который оседал на кронах деревьев. Кое-где догорали сучья, вознося в еловые прогалины струйки седого дымка. Пахло гарью. Она перенасытила воздух. Дышать становилось трудно. Путешественники смочили носовые платки в ручейке и прикрыли ими рты, чтобы туда не попадал пепел. Дым в зарослях рассеивался очень медленно. Местами он висел неподвижно в воздухе в несколько ярусов, образуя сплошные завесы. Идти дальше было уже опасно. В дыму не виделся путь следования.
Петров скомандовал вернуться назад, в зону более-менее подходящую для здоровья. Он развернул карту, определил свое местонахождение и обрадовано воскликнул:
- В километре отсюда, горная река «Тигровая». Вперед, друга мои!
- Но это не по пути, - возразил охрипшим от дыма голосом Короткое, - мы зря теряем время...
В разговор вмешался Ван-ю-ли:
- Капитана говорит правда...
Двое против одного решили проблему - к реке. Требовалось умыться, отряхнуть с себя пепел, который местами осел на одежде весьма внушительным слоем. Словом, привести себя в порядок, а заодно и сделать привал на день, другой.
Короткое чувствовал себя отвратительно. К пошатнувшемуся здоровью прибавился еще и дым. Он сопротивлялся решительно своим коллегам, но вынужден был подчиниться, уяснив себе истину: пару деньков не решают дела. Здоровье важнее. При упоминании о речной прохладе и чистоте воздуха, академик почувствовал некоторый прилив сил.
Назад, по уже проложенному пути, идти было легче. Но с поворотом в сторону реки, появились осложнения. Гигантские заросли колючего кустарника элеутерококка преграждали начисто путь. Чтобы пробиться через него, потребуются жертвы в виде одежды, которая и без того имела неприглядный вид.
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Пришли, - с горечью констатировал факт Короткое и ядовито добавил, - что так и будем блудить, как пьяный, между двух столбов?!
- Спокойно, Иван Петрович, что вы расхныкались. Прорвемся... где наше не пропадало, - и, кинув заискивающий взгляд в сторону китайца, лукаво подмигнув при этом, добавил, - правда, Ван?!
Тот промолчал, соображая, как найти выход из положения. А выход был один: идти в обход. Понимал это и Короткое но, что

это даст? Лишняя потеря времени, и кто знает, чем все эти блуждания могут закончиться, тем более с недугами академика. Вдруг Ван-ю-ли явно чем-то озаренный, припал к земле на колени и стал разрывать землю у кустарника элеутерококка.
И тут Коротков вспомнил, что это растение великолепное лекарство. Он тут же благодарно с восхищением произнес:
- Ай да, Ван-ю-ли! Это же надо, какой умница. Он знает цену этого кустарника!
Тот пробурчал самодовольно:
- Моя много знай чего... Будем лечиться...
Петров с недоумением стоял в стороне, с трудом понимая диалог друзей. Об элеутерококке он слышал впервые, и не верил в то, что эти колючки могут исцелять... И в слух Петров произнес язвительное:
- Мы что верблюды, чтобы питаться колючками?..
Тут Ван-ю-ли не сдержал своих эмоций и выпалил в безобидном тоне:
- Ты, дурак, начальник... ой и дурак! Мы не колючки будем есть, а корни...
Петров дружески сносил оскорбления китайца, отлично понимая в них незлой умысел. Ван-ю-ли вкладывал в это определение человеческой сущности нечто легкого укора, не понимая истинного значения слова. Вообще-то, китайцы не понимают многих смысловых значений русских ругательно-оскорбительных слов, даже таких к примеру, как: «сволочь», «идиот» и другие. Однажды, Петров слышал на рынке, как пацаны дразнили одного китайца:
- Эй, Ходя, тебе мыло надо?
А тот, не долго думая, парировал:
- А тебе, русский сволочь, свобода нада?..
Дело в том, что существует статья уголовного кодекса: «... за оскорбление иноземных граждан, проживающих в иных государствах, аборигенам", последние подвергаются уголовному наказанию...» Китайцы знают его и трактуют право по-своему, внося поправку к закону - с добавкой «сволочь», не понимая его смысла.
У Короткова тоже вызывало чувство юмора при изречениях китайца. А что делать. В таком изнурительном походе дружеский смех - хорошая разрядка.
 
=
Сам Ван-ю-ли никогда не улыбался, видимо, он не умел это делать. Вся его жизнь прошла в одиночестве, в суровых условиях тайги и повода к улыбкам, а тем более смеху, не было.
Выкопав изрядное количество молодых корешков, что источали специфический запах, подобного розе, друзья принялись смаковать их элеутерозиды, восстанавливая свои порядком потрепанные силы.
Хотя и предполагали они устроить себе отдых дня на два, то сейчас, после лекарственного снадобья, они почувствовали себя превосходно и готовы продолжать свой путь.
За время их кратковременной остановки, дым несколько рассеялся. Вновь запахло ароматом хвои, вперемешку с другим привкусом зеленой тайги. Шли медленно, осторожно, переступая тлеющие угли валежника.
На их пути стали появляться обитатели леса: косули, лоси и прочая тварь. Видимо, они тоже испытали пожарище и теперь возвращаются на свои места обитания, согласно своих ареалов.
Интересное явление могли наблюдать путешественники: в момент глобальной опасности, как, скажем, пал, то не существует инцидентов между зверьем. Никто ни на кого не нападает. Бывали случаи, что на одном безопасном «пятачке» могли мирно, конечно кратковременно, пребывать и заяц, и лиса. Этот факт бесспорный.
Вообще-то, в дикой природе жизнь обустроена гармонично. Всем хватает места. Все ярусы обитания заняты согласно образу жизни их обитателей. Человек здесь лишний. Он нарушает своим присутствием гармонию тайги, вторгается во все сферы ее жизнедеятельности, бесчинствует в ней, планомерно уничтожает достояние дикой природы.
Жаль, что нет действенных мер по ее защите. Она сама, как только может, защищается от своих врагов. Одному устроит -западню в непролазных болотах; другому - смертельный капкан в горной расщелине; третьему - пожар, наводнение, обвал и прочее, но самое коварное - когда устроит лабиринт среди густых зарослей, и человек в нем заблудиться. Подобные западни у нее расставлены на каждом шагу. Ва-панцуи хорошо усвоили эту азбуку, держат ухо и глаз остро. Беспечный человек здесь, в тайге, пропадает. Нужно отдать должное китайским и нанайским искателям женьшеня. Они подчас в одиночку уходят в глубь дремучей тайги на сотню и более километров и без труда находят дорогу обратно.
I
 

Когда Коротков с Петровым собирались в путешествие за «Императором», то они толком не представляли истинного положения. Им казалось, очень просто его найти и рассчитывали управиться в пять-шесть дней. Они уже прилично прошли, много, а воз, как говорится, и ныне там, каждый из них в душе сожалел, что дерзнул на такой шаг.
Только китаец думал иначе. Ему тайга - дом родной. Случись с ним что-нибудь, то кто знает, чем может обернуться затея поиска легендарного «предводителя» царства женьшеня - «Императора». До него еще ох(!) как далеко. Дерсу-Азала надежно упрятал его в труднодоступном месте, и кто знает, жив ли он. Времени с тех пор прошло много. «Императорский» бум охватил значительное число авантюристов, браконьеров и других искателей приключений. Все они рыскают по тайге, как шакалы, не равен час, что встреча с ними состоится. И кто знает, чем она может закончиться для героев путешествия.
Ночь их застала почти врасплох. Компаньоны рассчитывали все-таки добраться до реки в обход, но, увы! Сумерки наступили так быстро, что они не успели даже выбрать место для ночлега. Пришлось довольствоваться тем, что оказалось рядом: поваленная сосна с пышной кроной ветвей, не успевшей усохнуть, да она еще частью корней питалась. Прямо на ее крону накинули плащ-накидки и обессилено рухнули на импровизированное ложе, даже без ужина и обеспечения себя охраной. Беспечность Петрова граничила с безрассудством. Ведь он и только он пребывал в экспедиции для охраны Короткова. Но, он как никогда ранее устал от такого состояния, и пренебрег безопасностью. Петров думал так:
«Если кому-то придет в голову разделаться с ними, то это можно, без особых усилий, сделать и днем. Ведь ни Коротков, ни он сам, а тем более китаец никакой угрозы будь кому не представляют. Звери, как он уже успел заметить, на человека не нападают первыми, если их не спровоцировать. Оружия у них нет, а сами они пропитались дымом и человеческого запаха давно уже не имеют. За дни своего путешествия в тайге друзья приобрели все ароматы ее и для зверей стали своими».
Ночь прошла спокойно. Тишина была такой жуткой, что поначалу уснуть в ней оказалось сложнее, чем с лесными звуками и шорохами. Но от большой усталости все уснули глубоким сном сразу. Ван-ю-ли привык спать сидя, примостившись к стволу дерева, он предпочел его сосновому настилу. Так спать, как говорил он, должен всякий охотник, ведь так хорошо слышится земля и опасность.
Вот и утро, чудесное, напоенное ароматом сосны, умытое обильной росой. Несгоревший травяной покров источал, будоражащий сознание привкус запаха, нечто похожего на жасмин. Только сейчас Петров и Короткое по-настоящему ощутили прелесть своего пребывания в тайге. Что стоило только испытать в своем теле бодрость, свежесть дыхания и неистребимую волю к жизни. Все недуги, что беспокоили и угнетали Короткова предыдущие два дня, сняло как рукою. Он заметно повеселел, выпрямил согнутую фигуру и стал похожим на волевого путешественника-натуралиста. Глядя на него, повеселел и Ван-ю-ли. Он заметил в шутку:
- Короткий, шибко шанго...*
Позавтракав, чем были богаты, путники вновь двинулись в путь, но не к реке, как планировали, а к заветной цели, до которой простиралась полнейшая неизвестность. Чем дальше группа продвигалась в глубь тайги к ее неизведанным тайникам, тем становилось опаснее.
Появились кое-какие приметы присутствия в этих местах браконьеров. То место, какое указали пограничники, под названием «Табор», должно неминуемо стать на их пути. А встречались вырубки деревьев и лубодерни, обозначавшие занятость территории - зоны чьих-то интересов, скорее всего браконьеров. Самострелы и капканы ставить могли только они.
Чистая случайность предотвратила фатальный исход самого Петрова. И совсем не осторожность тому виною, а искусно устроенный самострел, но не огнестрельный, а типа лука с тремя стрелами, с сектором отстрела в пределах 30-40 градусов. Расчет был верным. Самострел мог поразить сразу двух-трех человек.
Когда Петров выбирал путь и шел впереди метра на три, то какая-то птица задела крылом толстую капроновую нить, которую должен был бы задеть он, что и привело в действие смертоносное оружие. Все три стрелы пролетели мимо, звенящим воем. В этот момент Ван-ю-ли и Короткое приостановились и, китаец, присев у дуба, стал поправлять, развязавшиеся на обуви академика, шнурки. Теперь всем стало ясно, что идти опрометью, без соблюдения осторожности уже нельзя. Ведь такие сооружения
 
будут теперь встречаться им на каждом шагу, если ни нечто коварнее, вроде минных ловушек.
- Что это было? - встревожено спросил Коротков у подошедшего к ним не менее озабоченного Петрова.
- Это наша была смерть, господин академик, - с сухой официальностью ответил Петров, - спасибо птице, что спасла нас от нее...
Вид у Короткова от этой вести стал потерянным. Он долго что-то искал в своем рюкзаке и, найдя его, протянул Петрову. Это была записная книжка атамана Баринова.
- Что вы мне даете? Ответы на все вопросы?
Петров был явно раздражен происходящим событием со стрелами. Оно ставило в тупик все его решения. Шаг влево, шаг вправо граничило со смертью.
- Вы напрасно, Алексей Михайлович, поддались панике. Надо быть впредь осторожным, вот и все, что от нас потребуется в дальнейшем. Но меня волнуют сейчас не стрелы, - пустился в рассуждения Коротков, пока Петров листал застарелый блокнот, с расплывшимися словами, - а нечто более важное, откройте там, где закладка и взгляните на знак.
Петров выполнил просьбу академика и, увидев иероглиф, удивленно, с каким-то внутренним безотчетным беспокойством, спросил:
- Что это?
Коротков тяжело вздохнул и пространно ответил:
- Если бы я знал, что... вот видите, на том дереве вырезан в коре точно такой же знак...
Коротков кивком головы указал на поодаль росший кедр. Его хорошо было видно из далека.
- Что этим хотел сказать Баринов? Мне это не давало покоя еще там, дома...
- Что же это может быть? - с соучастием полюбопытствовал Петров, как-то потеряно, с глубокой мыслью...
Сейчас пришли на память события в гостинице. Он вспомнил только сейчас, что у одной из полночных девушек был вытатуирован точно такой же знак.
«Да...» - озадачено произнес он про себя и тут же об этом поведал академику.
- Постойте, постойте... - многозначительно протянул вслух Коротков, вспомнив нечто важное, - вы знаете, коллега, помнится
— —
и мне, что я видел его во сне там, в гостинице. Но не придал ему никакого значения. Мало что может пригрезиться во сне...
- Не скажите, Иван Петрович, сон это штука серьезная.
- Я не отрицаю. Больше того, признаюсь, что сновидения, многое решали в моей научной работе. А знак. .. чепуха какая-то. Впрочем...
Короткое не успел договорить, как с ним произошла разительная перемена в лице. Он стал словно невменяемый. Подскочил с земли и стал бегать то назад, то вперед, что-то бормотать невнятное, сплевывать...
Петров и Ван-ю-ли смотрели настороженно, с некоторой долей опаски на ученого. Там, в кабинете генерала, он тоже выкидывал подобные номера, но с тех пор за ним такого поведения не наблюдалось.
- Этого еще не доставало, - раздосадовано выругался вслух Петров.
Ван-ю-ли тоже не остался без комментариев. Он прямо высказался:
- Однако Короткий сдурел!
Это вызвало у Петрова принужденную улыбку. Подойдя к китайцу, он дружески спросил:
- Ты, случаем не знаешь, обозначение этого иероглифа, что на дереве?
- Моя все знай... но его не знай... - ответил Ван-ю-ли хладнокровно и добавил, - здеся такого добра шибко мойого...
Пока они беседовали, Короткое исчез с поля зрения.
- Что за черт? - возмутился Петров, оглядываясь по сторонам в надежде обнаружить академика.
Но он, словно провалился сквозь землю. Тогда он тихо стал его звать:
- Иван Петрович?! Иван... Ваня...
Но все бестолку. Только глухое эхо металось как угорелое по округе зарослей. Поиски ближайших мест тоже не принесли успеха. Возросла тревога и паника...
* * *
- Однако надо шибко домой, - огорченно заявил Ван-ю-ли, -тута пропади моя и твоя...
- Ты что, Ван, сдурел, что ли? - возмутился Петров, хватая в экстазе чувств за грудки китайца, взбунтовавшегося от происшествия, - надо искать Короткова, а ты домой... где твой дом? Тебе все равно, где жить...
68 — =
и мне, что я видел его во сне там, в гостинице. Но не придал ему никакого значения. Мало что может пригрезиться во сне...
- Не скажите, Иван Петрович, сон это штука серьезная.
- Я не отрицаю. Больше того, признаюсь, что сновидения, многое решали в моей научной работе. А знак. .. чепуха какая-то. Впрочем...
Короткое не успел договорить, как с ним произошла разительная перемена в лице. Он стал словно невменяемый. Подскочил с земли и стал бегать то назад, то вперед, что-то бормотать невнятное, сплевывать...
Петров и Ван-ю-ли смотрели настороженно, с некоторой долей опаски на ученого. Там, в кабинете генерала, он тоже выкидывал подобные номера, но с тех пор за ним такого поведения не наблюдалось.
- Этого еще не доставало, - раздосадовано выругался вслух Петров.
Ван-ю-ли тоже не остался без комментариев. Он прямо высказался:
- Однако Короткий сдурел!
Это вызвало у Петрова принужденную улыбку. Подойдя к китайцу, он дружески спросил:
- Ты, случаем не знаешь, обозначение этого иероглифа, что на дереве?
- Моя все знай... но его не знай... - ответил Ван-ю-ли хладнокровно и добавил, - здеся такого добра шибко мойого...
Пока они беседовали, Короткое исчез с поля зрения.
- Что за черт? - возмутился Петров, оглядываясь по сторонам в надежде обнаружить академика.
Но он, словно провалился сквозь землю. Тогда он тихо стал его звать:
- Иван Петрович?! Иван... Ваня...
Но все бестолку. Только глухое эхо металось как угорелое по округе зарослей. Поиски ближайших мест тоже не принесли успеха. Возросла тревога и паника...
* * *
- Однако надо шибко домой, - огорченно заявил Ван-ю-ли, -тута пропади моя и твоя...
- Ты что, Ван, сдурел, что ли? - возмутился Петров, хватая в экстазе чувств за грудки китайца, взбунтовавшегося от происшествия, - надо искать Короткова, а ты домой... где твой дом? Тебе все равно, где жить...
—
- Ты, дурак, начальник, - еще более озлобленно ответил Ван-ю-ли, сверкнув прорезью глаз, которые в момент негодования, раскрываются до предела.
На этот раз китайцу надоело возиться с дилетантами тайги, которые на каждом шагу совершают роковые ошибки, за которые он в ответе. Китайцу впервые за всю его бродячую жизнь по тайге, попались растяпы.
Он работал проводником во многих экспедициях, правда, не в этой опасной в непредсказуемости зоне, где надо быть предельно внимательным, а в более благополучных районах тайги. Здесь он впервые, и не соглашался изначально на путешествие с риском для жизни, там, в погранотряде. Но все-таки уважил начальнику заставы, думая с надеждой на благоразумие своих подопечных. С первых же шагов Ван-ю-ли сожалел о своем согласии, но было уже слишком поздно. И он терпел. Как мог китаец наставлял и Короткова, и Петрова об ответственности своих решений.
Ночевка на заброшенной заставе, постоянное блуждание по тайге, недостаточность подготовки их к дальним и суровым переходам и, вот это исчезновение Короткова.
И как только спустились сумерки, и когда искать академика стало делом безнадежным, китаец незаметно ушел восвояси, оставив Петрову весь провиант.
Петров не видел, как китаец покинул его. От усталости он задремал, а когда пришел в себя, стояла колючая непроглядная темень. В душу сразу же закралось и заползло подозрение на предательство китайца.
Петров вскочил на ноги и позвал его тихо и с осторожностью, чтобы не потревожить округу. Но эхо возвращалось к нему пустотой, как невод рыбака. Страха в этот момент не было. Еще теплилась надежда, что вот-вот отзовется Ван-ю-ли вместе с Коротковым.
Петров присел на корточки и, зажав между коленями в ладонях свою голову, стал, сосредоточено рассуждать и планировать свои действия на самое коварное стечение обстоятельств. Был вариант и возвращения домой. Поиски академика еще оставляли надежду, китайца - нет. Петров хорошо запомнил суровый взгляд китайца - Ван-ю-ли. Где-то там в душе он соглашался с упреками китайца, прощал ему мысленно все дружеские безобидные оскорбления и сожалел, что недооценивал друга путешествия. Но было поздно. В долгих до утренних размышлениях, Петров неожиданно натолкнулся на страшную мысль:
=-        =
«А, что если исчезновение Короткова напрямую связано с его злополучными попутчиками в пути следования к месту своего назначения, и которые выкрали у него все документы там, в гостинице, связанные с поиском «Императора»?
Мысль оказалась настолько правдоподобной, что все остальные отпали тот же час. Петров стал раскручивать вероятность такого исхода дела. И тут же стал вопрос:
- Если это так то, что ему делать в таком случае? Он один, без оружия? И еще, почему «они» не ликвидировали его как охрану? Наверное, расчет был на то, что он и сам погибнет в этом таежном лабиринте...
И уже совсем неожиданно, даже для самого себя, Петров возгорелся чувством возмездия. Ведь он жаждал наказать преступников. Эти мысли взбодрили его..
Петров прикинул, что раз Короткова похитили здесь, значит, бандитское логово должно быть рядом, недалеко и потом, загадочный иероглиф должен указывать только на путь к «Императору» - это точно.


* * *
Раннее утро принесло Петрову бодрость. Временная слабость, как моральная, так и физическая исчезли, а на их место реанимировалась воля к жизни и борьбе с бандитами. Первым делом он выбрал подходящее дерево и влез на него для обзора местности. Кругом лес, сопки и бесконечный горизонт, который в это утро был чистым. Немного в душе дрогнуло неприятное чувство беспомощности в этой необъятной стихии. Вставал вопрос куда идти?
«А идти надо на юго-восток! - решил Петров, - Но как идти? Ни карты, ни компаса - нет... Солнце только угадывается... В этой глухомани даже мох растет вокруг ствола дерева. На уроке географии в школе учили, что мох растет только на северной стороне. Да, возможно и так, но не здесь. Если идти по выбранному, то есть определенному по солнцу направлению, то добиться успеха не удастся».
Человек, в силу своего несовершенного вестибулярного органа, будет ходить по кругу. Это самое страшное для путешественника. Петров убедился в коварности подобного свойства земной
= 
гравитации. Когда он проделал путь примерно в полкилометра, делая по ходу свои приметы, в виде надлома веток на уровне своего пояса, как учил его Ван-ю-ли, то к обеду вернулся на круги своя.
Положение дела огорчило его., Он сделал поправку и вышел к вечеру в другом направлении, что для него было совершенно неожиданно - к реке, шириною в пятнадцать-двадцать метров. Петров вспомнил, что на карте Короткова оно значилось как место близкое к «Императору», только по другую сторону.
Он спустился к реке и увидел там струйку дыма, пробивавшуюся сквозь прибрежные заросли тальника. Увиденное радовало и огорчало. Радовало потому, что Петров ощутил себя не одиноким в царстве тайги, а огорчало то обстоятельство, что в единоборстве с бандитами, если это только они, силы окажутся неравными.
Но чекистская сноровка, опыт и умение действовать тактически, вселяли уверенность в себе. Требовалось решить несколько задач: перебраться на тот берег незамеченным; установить наблюдение за объектом; выследить, не там ли Короткое и Ван-Лю-Ли; определить и узнать в бандитах попутчиков академика.
Участок реки в районе пребывания Петрова - порожист, с сильным течением, к тому же местность открытая. Тайга на противоположном берегу уступила значительную часть побережья красно и белоталу, образуя экзотический уголок.
Вечерело. Требовалось или перебираться туда, или же организовывать ночлег. Усталость давала о себе знать. Рысканье по лесу отобрало много сил.
Он подпитывался ягодами лимонника, которые в эту пору года уже набрали вполне зрелой спелости. Из существующей еды осталась корка заплесневелого хлеба. Грибов вокруг море, но жарить их на костре нет возможности. Заметят дым и, кто знает, чем может обернуться эта затея. Наставления китайца даром не прошли. Кое-чему Петров научился, причем на своем горьком опыте.
Взошла луна. В этих джунглях она редкий гость. Обычно она прячется в густых кронах деревьев. Рискнуть перебраться на ту сторону реки в это полнолуние, конечно, граничило с явной опасностью, но другого удобного случая, особенно днем, не представится. Переправа прошла не совсем удачно. С камня на камень Петров переползал по-пластунски, местами вплавь, а где и на четвереньках. Издали могло казаться, что передвигаются
 
мощным течением гранитные глыбы. Буруны создавали впечатление такой картины полностью. Легкой переправы для Петрова не было. Ледяная вода сковывала мышцы, сводила местами на ногах судорога и срывала с камней мощным течением. Наконец, препятствие взято.
На берегу Петров почувствовал тяжесть и боли по всему телу. Когда переправлялся, то не замечал, как его тело бросалось с силой на каменистые уступы. Было не до того. Мысли работали только на преодоление злополучных двадцать метров реки. Местами кисти рук кровоточили и Петров слизывал кровь языком. Ушибов, ссадин и открытых ран на всем теле оказалось много. Петров черпал со дна реки пригоршни ила и накладывал его на раны. Благо, здесь в горной таежной реке инфекций нет.
Ровно в полночь Петров решил обследовать территорию, как ему показалось, кем-то обитаемую, если это не дымок следствия пала сухостоя. Людей не было видно. Но внешние впечатления могут быть обманчивыми. Петров, соблюдая предельную осторожность, стал пробираться как можно ближе к предполагаемому обиталищу людей. Вот уже и костер, но не природного происхождения, а похоже, что рукотворный. Он догорал. Пахло каким-то лекарством. Никаких строений не видно. Ленивые языки пламени догоравших углей, отбрасывали по сторонам легкие вспышки света. Они, как бы метались из стороны в сторону.
В одной из наиболее ярких вспышек, Петров заметил рядом с кострищем нечто похожее на корону, обрамленную рубиновыми ягодками в виде бусинок. Она напоминала точную копию той короны, которую Петров обнаружил на полу после исчезновения фей там, в гостиничном номере. Петров насторожился. Сознание выдало информацию, что эта корона, бесспорно, его старых знакомых.
- Интересно, что им здесь делать? - последовал тут же ответ на вопрос, - Трудно согласиться с тем, что предстоит новая встреча с ними. Вот только чем она может закончиться, ведь феи тогда уходили, обещая расправиться с ним при следующей встрече. Да, положеньице - отметил с горечью Петров и тут же вступил в противоречие с собой, - а может, ее обронил здесь кто-то другой?
С этой мыслью, которая воодушевила его, он пополз дальше, минуя костер. Благо, путь был заросшим высокой травой, и он мог скрытно продвигаться дальше. Отраженный от реки лунный свет, разбеливал темноту, способствуя успеху. Преодолено

                Продолжение следует -4  и  т.д.