Победа и проза жизни

Победа и проза жизни

Праздник Победы всегда вызывал у меня двойственные чувства: с одной стороны, определенную гордость за страну и народ, а, с другой стороны, некую стыдливость. Позже я понял, что не только у меня это второе чувство. Откуда она, эта стыдливость,  и почему?
Не оттого ли, что уменьшали численность погибших с нашей стороны?  Как раньше говорили – «трупами завалили фрицев». Да хоть итак, а все же победили… Скорее всего, происходило это оттого, что народ для комправителей так и остался быдлом, или, как бабушка говорила, «бурьяном, травой придорожной». Она, потомственная казачка, пережившая революцию с гражданской и голод 33-го, и Отечественную, и 46-й, знала, о чем говорила. Оттого и стыдливость, в первую очередь, самих правителей, а потом и наша.
Нам сверху устанавливали число погибших, указывали, как надо говорить на митингах, политинформациях, как надо праздновать, радоваться, плакать. И народ радовался, плакал и думал по указке. Наставили бетонных скорбящих матерей, угрюмых солдат в касках – идите туда, кладите там цветы и плачьте, если есть по ком. А как не быть, если война проехала и не раз чуть не по каждой семье.
Казенщина, душевная черствость и абсолютное равнодушие к горю простого человека на фоне митинговой помпы, их ощутили на себе сотни и тысячи жителей Союза. До сих пор выкапывают из земли останки наших солдат черные археологи и отряды следопытов не потому, что не было у государства средств сделать это раньше и похоронить по-людски тех, кто отдал самое дорогое за государство, а из-за отсутствия желания делать это, нежелания ворошить прошлое. Так относится к ним правительство победившей страны, а немцы, те, которые должны стыдиться «подвигов» своих дедов и отцов на нашей земле, они разыскивают их останки, добиваются создания кладбищ, мемориалов. Они просто по-человечески отдают им долг, а мы?..
Мне представляется, что были и соответствующие указания архивам, чтобы скрывали количество погибших, не давали данные о погибших и без вести пропавших. Да что там говорить, операционные сводки времен Отечественной войны до сих пор являются секретными.
 В 1963 году я пошел в школу, и как только научился писать, мама и наведывавшаяся к нам тетка усаживали меня за стол и заставляли писать письма. «Уважаемые товарищи! К вам обращаются жительницы станицы Елизаветинской такая-то и такая с огромной просьбой. Наш отец, Стригун Кирилл Яковлевич, 1900 года рождения, был мобилизован на фронт в июле 1941 года. В 1942 году пришло извещение о том, что он без вести пропал. Просим оказать нам помощь  в установлении его дальнейшей судьбы. Заранее вам благодарны. С уважением!» Через месяц, а то и два-три приходил серый казенный конверт с чернильными печатями и неизменным ответом - « Стригун Кирилл Яковлевич, мобилизованный Марьянским военкоматом в июле 1941 г., числится без вести пропавшим. Никаких иных сведений о нем нет». Шли месяцы и годы, тетя Рая приезжала с новыми адресами, где-то добытыми ею, снова усаживали меня писать письма, и опять приходили такие же ответы. Из Министерства обороны, Подольского архива, Краснодарского краевого архива и т.д. Составление таких писем и читка ответов всегда сопровождались вздохами, слезами, плачем. А мне тогда думалось: «Зачем? Для чего им нужно знать, что стало с дедом? Не вернулся с войны, значит, погиб. А погиб, что поделаешь, такова судьба солдата». Позже стал гадать: «Может быть, они, семеро детей, оставшихся практически сиротами, хотят получить компенсацию. За погибшего выплачивали, а за без вести пропавшего не следовало. Так это смешно, рассказывают, что за такую компенсацию велосипед только и можно купить».
Году в 76-м, когда я уже отслужил, к нам приехала тетя Рая с радостной и горькой вестью; она каким-то невероятно сложным способом  через дедовых сослуживцев выяснила его судьбу и нашла братскую могилу под Ростовом, где лежит вместе с другими солдатами Кирилл Яковлевич Стригун, погибший в первых числах сентября 1941 года.
Весь вечер они вместе с мамой плакали, поминали отца, старших братьев и сестер, погибших на фронте. Не помню, ездили они на могилу деда или нет, но никак не могу себе простить то, что не записал ее адрес.
Позже один краевед рассказал мне, что он по кладбищенским книгам краснодарского Всесвятского кладбища установил более двухсот могил «без вести пропавших красноармейцев». Такова проза жизни.