Повторная ответственность. Практика ЕСПЧ

Статья ранее опубликована в журнале "Адвокат" №4, апрель 2009 года (с) Константин Бубон


Никто не может быть повторно осужден за одно и то же преступление.
Конституция РФ, ст.50

Справедливость, уныло бредущая длинными крашеными коридорами, где некогда была прописана угрюмая советская Фемида, поминутно вздрагивает и пугливо озирается. Территория российской Фемиды, дочери советской (вернее, её ослабленного болезнями клона), чревата ловушками, утыкана капканами и изрыта волчьими ямами.

Неправовые западни чередуются с правовыми. Некоторые из них лежат на поверхности и рассчитаны на непуганую, малограмотную, преимущественно – мелко-уголовную дичь. Другие - замаскированы, присыпаны сухими жёлтыми листочками ведомственных инструкций и предназначены для утончённой экономической и – бог знает – может быть, даже политической ловли.

Существует третий тип – правовые "западни", возникшие то ли по недосмотру, то ли от безразличия, а может, по причине общей проказливости натуры новой – старой хозяйки длинных крашеных коридоров. Они представляют собой правовые ямы и выбоины, куда периодически, по счастью, не слишком часто, попадают граждане той или иной степени "незаконопослушности", получая при падении правовые удары различной тяжести и интенсивности.

Вы можете мне не поверить, но в правоприменительной практике России присутствует двойная ответственность за совершённые правонарушения. Буду рад, если читатель может с уверенностью разубедить меня, однако предлагаю его вниманию свою точку зрения на этот вопрос.

Из текста части первой статьи 50 Конституции Российской Федерации ясно следует, что закон должен исключать наказание повторно за одно и то же преступление. Как промежуточное следствие из этого предлагаю читателю вывод, что по факту одного и того же правонарушения может быть возбуждено только одно процессуальное или иное процедурное производство.

А вообще-то правило, установленное ч.1 ст. 50 Конституции РФ, на мой взгляд, является частным случаем гораздо более широкого правила. Законодательство РФ отвергает двойную ответственность за любое правонарушение вообще, не только за преступление в смысле ст. 14 УК РФ. Лицо не может быть также подвергнуто повторному административному, дисциплинарному наказанию за одно и то же правонарушение (проступок).

Отмечу, что в правовой литературе уже обсуждался вопрос о том, что в уголовном законе повторное осуждение в той или иной форме ранее присутствовало. Так, профессор Московской государственной юридической академии В.И. Ткаченко  в своей статье отметил, что: "Признание судимости квалифицированным признаком состава есть замаскированное повторное осуждение".

Логика этого высказывания состоит в том, что, если, в статье УК РФ в качестве квалифицирующего признака, усиливающего ответственность осужденного, ранее было предусмотрено наличие у него судимости, например, за имущественное преступление, то очевидно, что повышенное по сравнению с основным составом наказание и являлось тем самым повторным осуждением.

Вернее, эту роль играла разница в размере наказания между основным составом и составом "для ранее судимых", которая, в сущности и "материализовала" собой второе осуждение за предыдущее преступление. Главным образом, подобные соображения и послужили основанием для исключения неоднократности, повторности, рецидива из статей особенной части УК РФ, где до этого они фигурировали в качестве квалифицирующих признаков.

Я предлагаю не концентрировать внимание исключительно на внутреннем устройстве уголовного закона, а рассмотреть тему работы в её связи с административным, уголовно-исполнительным и другими отраслями права. Соответственно, целесообразным выглядит рассмотреть случаи, соединяющие в себе процедуру по уголовным делам, административное и дисциплинарное производство.

Не случайно я обратил внимание читателей именно на административные, а в отдельных случаях и дисциплинарные взыскания. Как показывает практика, именно в этих сферах иногда происходят любопытнейшие процессы, связанные с дублированием ответственности. Само собой разумеется, что для этого, помимо наличия собственно правонарушения (преступления) необходимы дополнительные специфические условия, связанные со статусом лица, привлекаемого к ответственности. Таковые условия, по моим наблюдениям, имеют место, прежде всего в исправительных учреждениях Министерства юстиции Российской Федерации и в военизированных структурах, прежде всего в армии.

Возможно, основания для непосредственного сопоставления двух этих категорий граждан (осужденные к лишению свободы и военнослужащие срочной службы) не являются очевидными для читателя, поэтому я намерен специально прояснить их. Дело в том, что дисциплинарная ответственность обоих приведённых выше категорий граждан имеет ярко выраженные административные корни. Как военнослужащие, так и лица, отбывающие наказания в местах лишения свободы находятся в подчинённом положении по отношению к определённым государственным служащим (как правило – офицерам), в смысле, обязаны подчиняться их правомерным распоряжениям. Таким образом, они находятся в управленческих – административных отношениях со своим руководством.

Из специфики таковых отношений вытекают и особенности ответственности, присущей исключительно правовому статусу этих категорий граждан. В частности, к ним могут применяться меры взыскания, которые по существу соответствуют некоторым мерам уголовного наказания, хотя и меньше последних по размеру. Иными словами, такие взыскания (наказания) по сути соответствуют административным и не соответствуют дисциплинарным.

Примечательно, что, например в статье 115 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации ("Меры взыскания, применяемые к осужденным к лишению свободы"), законодатель старательно обходит термин "дисциплинарный", который встречается там всего единожды. Это лишний раз свидетельствует, что ответственность осужденных, связанная с особенностями их правового статуса намного ближе к административной, нежели чем к дисциплинарной ответственности в смысле Трудового кодекса РФ.

Отметим, что среди взысканий, применяемых как к осужденным к лишению свободы, так и к военнослужащим, находится краткосрочное содержание под стражей в специальном учреждении (гауптвахта – у военнослужащих, штрафной изолятор – у осужденных). По существу данная мера наказания ближе всего к административному аресту, предусмотренному Кодексом об административных правонарушениях РФ и отличается от ареста в смысле ст. 54 УК РФ 1996 года только по размеру и особенностям режима содержания.

Нарочито-пристальный интерес автора к этому моменту на самом деле призван подготовить читателя к анализу следующей практической ситуации:

Осужденная Ж., содержащаяся в ИК на территории Хабаровского края предъявила претензии к осужденной П., содержавшейся в этом же учреждении, по поводу неэтичного, по её мнению, поведения последней. В результате между осужденными возникли личные неприязненные отношения, которые переросли в ссору и потасовку, в ходе которой Ж. нанесла побои П.
Постановлением начальника учреждения на Ж. было наложено взыскание в виде водворения в штрафной изолятор сроком на 10 суток. После проведения проверки, проведённой по факту потасовки между осужденными, было возбуждено уголовное дело и Ж. была привлечена к уголовной ответственности по ст. 213 ч. 1 УК РФ.

Я не стану оценивать правомерность квалификации действий осужденной по ст. 213 УК РФ, поскольку это не входит в мои планы и обещает только увести рассуждения в сторону. Предлагаю сконцентрировать внимание на другом факте – до принятия решения о возбуждении уголовного дела на осужденную было наложено взыскание, которое она полностью отбыла. Сущность взыскания – по форме и содержанию близка к уголовному наказанию, как я уже отмечал выше, она состоит в ограничении личной свободы человека, хотя и на краткий срок. Решение о наложении данного взыскания принял орган, наделённый не только правом налагать на осужденных взыскания в порядке, предусмотренном Уголовно-исполнительным кодексом РФ, но и полномочиями по ведению оперативно-розыскной деятельности, функциями органа дознания.

Иными словами, администрация учреждения исполняющего наказание имела все возможности сразу определиться с видом ответственности, к которой следует привлекать гражданку Ж. В исследуемом деле, однако, этого сделано не было. В результате возникла ситуация, в которой одно и то же лицо за одно и то же правонарушение понесло сначала административное, а затем и уголовное наказание.

Это – всё равно что уличного дебошира, нарушающего покой мирных граждан, милиция сначала бы "оформила" в рамках административного производства, а потом "передумала" и возбудила уголовное дело по факту тех же самых действий, не добавляя ничего нового. Ситуация, по моему мнению, вдвойне нелепая, поскольку орган, на который законом возложена обязанность по принятию решений, не только не может определиться с видом ответственности, но и возбуждает два разных процессуальных производства по одному и тому же факту и с одними и теми же фигурантами.

Примечательно, что статья 116 Уголовно-исполнительного кодекса РФ имеет всё же показательную оговорку, имеющую отношение к теме наших рассуждений. Часть первая указанной статьи указывает считать злостным нарушением "…неповиновение представителям администрации исправительного учреждения или их оскорбление при отсутствии признаков преступления…".

Симптоматично, правда? Законодатель, конечно же, при принятии УИК РФ, понимал, что при НАЛИЧИИ признаков преступления должны следовать меры уголовно-процессуального принуждения (например, арест в смысле статьи 108 УПК РФ) и дальнейшее наказание, предусмотренное уголовным законодательством.

Однако в самом Уголовно-исполнительном законе не была сделана прямая оговорка, что административные (в терминологии Уголовно-исполнительного кодекса – дисциплинарные) взыскания при этом не применяются. Отсутствие таковой прямой оговорки, на мой взгляд, и влечёт за собой практическое применение закона в том стиле, который характерен для приведённого примера.

Не стоит беспокоиться о том, что эта ситуация – лазейка для "избегания преступниками ответственности за содеянное". Как раз наоборот, практически она может возникать, главным образом, в ситуациях, связанных с "разбором" довольно незначительных правонарушений и влечёт дублирование ответственности лиц с относительно невысокой общественной опасностью.

Ещё более отчётливо исследуемая тенденция в прошлом проявляла себя в тексте предыдущего Дисциплинарного устава Вооружённых сил Российской Федерации. Так, § 94 указанного документа устанавливал правило, согласно которому, цитирую дословно: "Военнослужащий, подвергнутый дисциплинарному взысканию за совершённое преступление и причинённый государству материальный ущерб, не освобождается от уголовной и материальной ответственности".

Иными словами, в соответствии с этим, утратившим юридическую силу документом, сначала исполнялось более мобильное, быстрое административное производство (в терминологии того Дисциплинарного устава – дисциплинарное) и военнослужащий привлекался к дисциплинарной ответственности, а затем уже он нёс уголовную ответственность, которую процесс предварительной проверки и расследования относил на более поздний срок.

Принимая во внимание, что преступления нарушают порядок в большей степени, чем все иные воинские нарушения, следует отметить, что обычно в таких случаях военнослужащий подвергался аресту с содержанием на гауптвахте, который был предусмотрен § 100 старого Дисциплинарного устава в качестве "одной из крайних мер воздействия".

Практика наказания военнослужащего, совершившего преступление, сначала в порядке, предусмотренном Дисциплинарным уставом ВС РФ, а потом УК РФ и УПК РФ, не противоречила ранее менталитету военных правоприменителей. При рассмотрении дела военным судом судья среди прочих данных о личности выяснял, не содержался ли подсудимый на гауптвахте "по данному делу", а органы военной прокуратуры вообще рассматривали содержание на гауптвахте как удобную замену мер пресечения, не требующую никаких санкций (судебный порядок наложения этого дисциплинарного взыскания – относительно недавнее нововведение).

Нет никаких признаков того, чтобы убеждения и привычки сотрудников органов военной юстиции существенно изменились с тех пор, однако законодательство претерпело изменения.
Указом Президента Российской Федерации от 10 ноября 2007 г. №1495 был утвержден Дисциплинарный устав Вооружённых сил Российской Федерации, в соответствии с §47 (глава 3) которого, "военнослужащие привлекаются к дисциплинарной ответственности за дисциплинарный проступок, …который в соответствии с законодательством Российской Федерации не влечет за собой уголовной или административной ответственности".

Аналогичное правило содержит часть 1 статьи 28.2 Федерального закона №76-ФЗ "О статусе военнослужащих" (сама статья 28.2 введена Федеральным законом от 04.12.2006 №203-ФЗ). Однако среди обстоятельств, исключающих дисциплинарную ответственность военнослужащего, перечень которых содержится в статье 28.3 этого же Федерального Закона (статья введена Федеральным законом от 04.12.2006 №203-ФЗ), отсутствует какое-либо упоминание о наличии в действиях привлекаемого к ответственности военнослужащего состава преступления.

Закон даёт определённо понять, что дисциплинарный проступок – это то, что не является преступлением. Однако чётко сформулированного обратного утверждения, что преступление, в свою очередь, не является административным проступком, там нет. Необходимость такой конкретизации диктуется, с одной стороны, описанной выше, очень распространённой в прошлом практикой привлечения военнослужащих к обоим видам ответственности.

А с другой стороны, если правоприменитель достаточно хорошо понимает, что уголовная ответственность за дисциплинарный проступок невозможна, то это отнюдь не означает, что ему также известно и о том, что лицо, привлекаемое к ответственности за совершение уголовного преступления, не может одновременно (а чаще всего и раньше) привлекаться к дисциплинарной ответственности. По многим причинам, в том числе и потому, что виновность в совершении преступления может определить только суд.

Одной из гарантий от дублирования ответственности военнослужащих является установленный Федеральным Законом №199-ФЗ "О судопроизводстве по материалам о грубых дисциплинарных проступках при применении к военнослужащим дисциплинарного ареста и об исполнении дисциплинарного ареста" судебный порядок применения этого взыскания. Нельзя не признать такую гарантию очень существенной.

Однако с другой стороны её нельзя признать и абсолютно безупречной. Так, в соответствии со статьёй 18 ФЗ №199-ФЗ, судья гарнизонного военного суда принимает решение о прекращении производства по материалам о грубом дисциплинарном проступке в случае "передачи указанных материалов руководителю военного следственного органа Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации, если в действии (бездействии) военнослужащего содержится достаточно данных, указывающих на признаки преступления, и решение об освобождении военнослужащего от уголовной ответственности в установленном законодательством Российской Федерации порядке не принято".

Приведённая формулировка не даёт ответа на вопрос о том, что получится, если первоначально следственный орган принял решение об отказе в возбуждении уголовного дела, после чего на военнослужащего было наложено дисциплинарное взыскание (арест) в судебном порядке, за чем последовала отмена постановления об отказе в возбуждении уголовного дела и возбуждение уголовного дела. Всем известна страстная любовь следственных и прокурорских органов к отменам ранее вынесенных постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела и о прекращении уголовного дела.

Очевидно, что судья, даже когда он видит, что "решение об освобождении военнослужащего от уголовной ответственности" вынесено незаконно, не уполномочен по своей инициативе начинать процесс о его отмене. Следовательно, возможность дисциплинарного ареста военнослужащего в этой ситуации велика, точно также как остаётся немалой вероятность возбуждения в дальнейшем уголовного дела по тому же факту и привлечение того же лица к уголовной ответственности.

Здесь мы выходим на куда более широкую проблему: органы, осуществляющие уголовное преследование, в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством РФ, могут сколько угодно раз отменять вынесенные ими до этого постановления о прекращении уголовного дела, и ограничены в этой увлекательной игре только сроками давности привлечения к уголовной ответственности.

Должно же быть, по моему скромному мнению, наоборот: возможность отмены постановления о прекращении уголовного дела или уголовного преследования должна быть ограничена сроком, начинающим течь с момента вынесения такого постановления. Необходимость введения таких ограничений связана не только с соображениями отказа от повторного наказания одного и того же лица, как это было описано выше, но и с повышением ответственности и качества работы самих органов, осуществляющих уголовное преследование.

Впрочем, не стоит отвлекаться. Имеются основания констатировать, что, совершенствуя регламентацию воинской службы, в частности, развивая законодательство о воинской дисциплине, законодатель заметил, обратил своё внимание на несоответствия в нормативных регуляциях, которые влекли за собой дублирование ответственности. Сделал ли он это сам или его подвигли к тому внешние обстоятельства?

Я склоняюсь ко второй версии. Дело в том, что на момент внесения в законодательство РФ соответствующих изменений в производстве Европейского суда по правам человека уже находилось дело "Золотухин против России (Zolotukhin v Russia)" , в ходе рассмотрения которого Европейский Суд сформулировал новый принцип рассмотрения дел о «двойной ответственности».

Суть дела заключалась в следующем (цитирую по источнику в сети Интернет): "Заявитель был задержан 4 января 2002 г. за то, что привел свою подругу на территорию воинской части без разрешения. Согласно докладам вышестоящих офицеров, он был пьян, вел себя вызывающе и оскорблял сотрудников милиции с использованием нецензурной лексики. Он не обращал внимания на замечания и предупреждения, и после попытки побега был закован в наручники.

В тот же день начальник отделения милиции составил рапорт о допущенных заявителем административных правонарушениях и направил его в Грибановский районный суд, который признал заявителя виновным в совершении правонарушения в соответствии с Кодексом административных правонарушений. Заявитель был приговорен к 3 суткам административного ареста. Данное решение вступило в силу немедленно и обжалованию не подлежало.

23 января в отношении заявителя было возбуждено уголовное дело по подозрению в учинении им беспорядков 4 января 2002 г. 24 января 2002 г. некий майор отдал приказ о взятии заявителя под стражу за «учинение беспорядков, в том числе оказание сопротивления должностному лицу, которое пыталось пресечь нарушение общественного порядка». 1 февраля 2002 г. против заявителя были возбуждены еще два дела: одно по подозрению в сексуальном насилии в отношении двух несовершеннолетних, а другое — по подозрению в краже магнитофона.

6 февраля 2002 все три дела были объединены в одно производство и переданы следователю Воронежской городской прокуратуры. 5 апреля 2002 г. заявителю были предъявлены официальные обвинения.

2 декабря 2002 г. Грибановский районный суд признал заявителя виновным в изнасиловании несовершеннолетней с отягчающими обстоятельствами на основании показаний двух жертв, их матери, жены и любовницы заявителя и судебно-медицинской экспертизы потерпевших. Заявитель был оправдан в части учинения беспорядков, однако был признан виновным в оскорблении должностного лица и в угрозах применения насилия против него.

Заявитель был приговорен к пяти годам и шести месяцам лишения свободы в исправительной колонии и к принудительному лечению от алкогольной зависимости. Приговор заявителю был оставлен в силе кассационной инстанцией. Жалоба в порядке надзора была также оставлена без удовлетворения.

В неустановленный день мать жены заявителя обратилась в суд с гражданским иском против него, требуя лишения его родительских прав в отношении его детей. 27 октября 2003 г. Грибановский районный суд лишил его родительских прав и присудил выплату алиментов его теще. Мать заявителя участвовала в рассмотрении дела в качестве его представителя. 23 декабря 2003 г. коллегия по гражданским делам Воронежского областного суда отменила решение от 27 октября 2003 г. и направила дело на новое рассмотрение.

Жалобы:

22 апреля 2003 г. Золотухин обратился в Европейский Суд с жалобой на то, что его судили дважды за одно и то же правонарушение.

Заявитель жаловался по ст. 3 Конвенции на то, что в день его ареста он подвергся словесным оскорблениям и унижениям со стороны сотрудников милиции. Также он жаловался на основании ст. 5, что его содержание под стражей до вынесения приговора было незаконным, поскольку в отношении его не было выдано ордера на арест. Заявитель также жаловался по ст. 6(3) в отношении разбирательства в декабре 2003 г. на то, что суд не вызвал и не заслушал свидетелей, которые могли бы подтвердить его алиби.

Кроме того, заявитель жаловался по ст. 13 Конвенции на то, что ему не разрешили снять копии документов, находящихся в его деле, после вступления приговора в силу.
В отношении обвинений, относящихся к его поведению 4 января, заявитель жаловался по ст. 4 Протокола 7 на то, что он был осужден дважды за одно и то же преступление.
Наконец, заявитель жаловался по ст. 5 Конвенции на то, что ему не разрешили присутствовать на рассмотрении гражданского иска, поданного матерью его жены в связи с лишением его родительских прав в отношении двоих его детей, несмотря на то, что он специально просил об этом.

Решение о приемлемости:

8 сентября 2005 г. Европейский Суд признал жалобы заявителя частично приемлемыми.
Суд объявил приемлемой жалобу заявителя по ст. 4 Протокола 7 на то, что его повторно осудили за совершение преступления, за которое он уже был осужден ранее.

Остальные его жалобы были признаны неприемлемыми. Суд отклонил жалобу заявителя по ст. 3 в отношении предполагаемого жестокого обращения в январе 2002, поскольку эта жалоба была подана не вовремя. Суд также отклонил жалобу заявителя на то, что он незаконно содержался под стражей с 19 октября по 2 декабря 2002 г., поскольку заявитель не поднимал этого вопроса в национальных судебных инстанциях и потому не исчерпал внутренних средств защиты.

Суд постановил, что ст. 6(3) не была нарушена, поскольку заявитель, несмотря на то, что он знал о своем законном праве требовать вызова в суд свидетелей со своей стороны, не запросил вызова дополнительных свидетелей в ходе судебного разбирательства. Поэтому он не исчерпал всех внутренних средств защиты. Жалоба заявителя по ст. 13, касающаяся права на копирование материалов дела, была также отклонена, поскольку данная статья не предусматривает конкретного такого права.

Наконец, Суд также отклонил жалобу заявителя по ст. 5(1) относительно невозможности для него присутствовать на слушании дела о лишении его родительских прав, поскольку данное решение было отменено и дело направлено на новое рассмотрение. Поэтому жалоба была отклонена на том основании, что внутренние средства защиты не были исчерпаны.

В решении по существу, вынесенном 7 июня 2007 г., Суд постановил, что заявитель дважды подвергся преследованию и суду за правонарушение, за которое он уже ранее был осужден и отбыл срок заключения. На основании этого Суд единогласно постановил, что имело место нарушение ст. 4 Протокола 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Решение по существу:

Сначала Суд признал, что первоначальный административный арест заявителя мог быть приравнен к "уголовному" осуждению в целях ст. 4 Протокола 7. Суд не убедили доводы правительства, утверждавшего, что нарушения не было, поскольку во втором круге разбирательства заявитель был оправдан.

Суд отметил, что оправдание заявителя национальным судом не было основано на признании факта повторного разбирательства. В своем решении Суд подтвердил, что ст. 4 Протокола 7 относится не только к праву не подвергаться наказанию дважды, а распространяется и на право не подвергаться дважды преследованию или суду.

Поэтому Суд пришел к выводу, что факт оправдания заявителя "не имеет значения для его жалобы, связанной с тем, что он подвергся преследованию и суду" повторно по тем же основаниям.

7 июля 2007 г. палата Суда вынесла единогласное решение в его пользу, однако по запросу российского правительства дело было передано на пересмотр в Большую Палату.
При рассмотрении дела Большая Палата отметила, что ранее Судом применялись три различных подхода к делам о «двойной ответственности». Это привело к правовой неопределенности, и потому Суд решил вновь сформулировать, что именно следует понимать под «одним и тем же преступлением». Суд сделал следующий вывод:

"…ст. 4 Протокола 7 следует понимать как запрет на привлечение к ответственности или судебное разбирательство в связи со вторым "правонарушением" постольку, поскольку таковые основываются на идентичных фактах или фактах, которые по существу являются одними и теми же".

Применив этот критерий к делу Золотухина, Большая Палата постановила, что первое уголовное обвинение в хулиганстве, предъявленное заявителю (нецензурная брань и нарушение общественного порядка по прибытии в отделении милиции № 9) относилось к тем же действиям, что и осуждение в административном порядке за «мелкое хулиганство», и основывается на тех же фактах.

Другие два обвинения, несмотря на то, что они были основаны на аналогичном поведении позднее в тот же день, были в пространственном и временном отношении отделены от деяний, ставших предметом административного рассмотрения, и поэтому могли рассматриваться в рамках отдельного производства.

Последующее оправдание заявителя не имеет значения, поскольку ст. 4 Протокола 7 гарантирует не только права не наказываться дважды, но и не привлекаться к ответственности или суду. Кроме того, оправдательный приговор был вынесен по материальным основаниям, а не исходя из признания дублирования разбирательств.

Директор EHRAC проф. Филип Лич заявил: "Суд определенным образом установил противоречие Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод одного из аспектов российской правовой системы, который теперь подлежит внимательному пересмотру. Данное решение также будет иметь значение для национальных правовых систем ряда стран Совета Европы ".

Таким образом, Европейский Суд по Правам Человека вынес решение в пользу гражданина России, дважды привлечённого к ответственности за одно и то же правонарушение. При этом следует обратить внимание, что для указанного судебного органа вовсе не являлся определяющим тот факт, что первое наказание было административным, а второе – уголовным. Суд указал на то, что признаком, определяющим ответственность как повторную, послужило наличие нескольких (более чем одного) процессуальных производств по одному и тому же факту.

Для того чтобы показать, каким будет дальнейшее развитие наших рассуждений, приведу следующий пример:

Проверка налоговыми органами хозяйственной деятельности предпринимателя Н. выявила, что указанный предприниматель в течение определённого периода времени занижал в бухгалтерском учёте и налоговой отчётности объект, являющийся базовым при исчислении Единого налога на вменённый доход. По результатам проверки предприниматель Н. был привлечён к ответственности согласно ст. 122 Налогового кодекса РФ. Кроме того, с него в судебном порядке были взысканы предусмотренные НК РФ штрафные санкции.

Через короткий промежуток времени после вынесения арбитражным судом решения о применении налоговых санкций органами налоговой полиции была начата проверка по этим же обстоятельствам, закончившаяся скорым возбуждением по данному факту уголовного дела.
Из устного разъяснения представителя налоговой полиции стало ясно, что органам полиции было заранее известно о наличии данного правонарушения, однако они ожидали решения арбитражного суда для того, чтобы определиться с суммой неуплаченного налога, которая является квалифицирующим признаком ст. 198 УК РФ .

Справедливости ради следует сразу оговориться, что Налоговый кодекс Российской Федерации, который является едва ли не самым поздним по времени принятия нормативным актом среди упомянутых в этой работе, является и самым последовательным по части поднятого здесь вопроса. Часть третья статьи 108 НК РФ прямо указывает, что: "Предусмотренная настоящим Кодексом (НК РФ) ответственность за деяние, совершённое физическим лицом, наступает, если это деяние не содержит признаков состава преступления, предусмотренного уголовным законодательством Российской Федерации".

Таким образом, вполне очевидно, что законодатель, в общем и целом, осознаёт наличие обсуждаемого вопроса – у него вполне достаточно, если можно так выразиться, "правового чутья" для того, чтобы ощутить некоторую несогласованность государственных органов в деликатной сфере, имеющей прямое отношение к правам человека. По крайней мере, на это очень хотелось бы надеяться.

Однако приведённый пример показывает, что на уровне практического применения Налогового кодекса РФ, как и других упомянутых в этой работе нормативно-правовых актов, следует ещё долго ожидать подобных "чудес". Если дать краткий анализ этой ситуации, то, конечно же, Арбитражный суд был поставлен в двойственное положение – с одной стороны, наличие суммы неуплаченного налога было, в целом, доказано.

С другой стороны, арбитраж не мог бы самостоятельно высказаться о наличии либо об отсутствии состава преступления. Конечно же, логичнее было бы, если бы решение в первую очередь приняли органы расследования, как это вытекает из части второй статьи 115 НК РФ. Однако, поскольку органы ИФНС и налоговой полиции проявили незаурядный талант в порождении правовых коллизий, то и перед гражданином открылась реальная возможность понести двойное наказание – сначала заплатить штраф и неустойку в смысле НК РФ, а потом быть привлечённым ещё и к уголовной ответственности. Самое забавное заключается в том, что одной из основных санкций ст. 198 УК РФ является опять-таки штраф… По всей видимости, в случае осуждения, Н. пришлось бы уплатить его снова.

Приведёнными примерами практика наложения на граждан и юридические лица двойной ответственности по одному и тому же факту отнюдь не ограничивается. Я хотел бы напомнить читателю собственную статью , в которой было рассказано о фирме, привлечённой к административной ответственности сначала органами Государственного таможенного комитета РФ по ч.2 ст. 16.17 КоАП РФ, а потом органами валютного контроля по ч.1 ст. 15.25 КоАП РФ. Там дублирование административной ответственности объяснялось рассогласованностью действий органов, уполномоченных налагать административные взыскания и желанием каждого из этих органов повысить свои статистические показатели. Какой бы ни была причина, результат тот же самый: одно и то же лицо (в данном случае – юридическое лицо) дважды привлечено к ответственности в связи с одними и теми же обстоятельствами.

Очевидно, что внимательный и грамотный читатель вполне может упрекнуть автора в некотором сгущении красок, напомнив, что уголовная ответственность, например, не исключает гражданско-правовой ответственности. В конце концов, главным содержанием уголовной ответственности является наказание, категория, которая в свою очередь, делится на основные, дополнительные виды наказания и наказания, которые могут применяться и как основные и как дополнительные.

Так стоит ли и "огород городить"? Вот, посидел кто-то десять суток в штрафном изоляторе, или несколько суток как административно-наказанный, а потом понёс ещё и уголовную ответственность, ну и что? Суд тоже может применить в обвинительном приговоре два наказания – основное и дополнительное. Кстати, такую позицию занимают именно многие сотрудники правоохранительных органов.

Наличие такой точки зрения я, конечно, могу только предполагать, однако она (пусть даже и в придуманном мною варианте) позволяет повернуть рассуждения в сторону окончательных выводов. Сочетание уголовно-правовой ответственности с гражданско-правовой вовсе не содержит противоречия статье 50 Конституции РФ, поэтому и не имеет отношения к теме данной статьи.

Гражданско-правовая ответственность – это сложное составное понятие, действующее в сфере имущественных и личных неимущественных прав граждан и юридических лиц. Ни одно из определений гражданско-правовой ответственности не содержит в себе элемента претерпевания виновным какой-либо личной кары, и она не имеет отношения к области правовой репрессии.

Сопоставление гражданско-правовой и уголовно-правовой ответственности позволяет сделать вывод, что часть 1 статьи 50 Конституции РФ исключает дублирование государственной кары или правовой репрессии и не исключает одновременную уголовную и гражданскую ответственность. Следовательно, наличие гражданского иска в уголовном деле не может служить основанием для того, чтобы поставить под сомнение состоятельность выводов, сделанных в настоящей статье.

В данной работе говорится именно о случаях, в которых возникает дублирование карательных процедур со стороны различных государственных органов, причём сами эти процедуры по существу иногда имеют сходство до степени совпадения (например, административный штраф и штраф, грозящий гражданину в качестве наказания по уголовному делу).

Что касается основных и дополнительных видов уголовного наказания, очевидно, что их одновременное применение в одном приговоре одним составом суда не вызывает противоречие Конституции РФ уже хотя бы потому, что применяются они в ходе одного процессуального производства. Следовательно, необходимость и достаточность применения только основного или основного и дополнительного наказания судом оцениваются индивидуально.

В первом из приведённых мною примеров ситуация выглядит прямо противоположной – суд в заседании практически не может оценить необходимость и достаточность предыдущего наказания, наложенного администрацией исправительного учреждения, поскольку оно вынесено в рамках другого (административного, дисциплинарного) производства и на момент рассмотрения уголовного дела уже исполнено.

Предлагаю перейти к выводам: в законодательстве Российской Федерации до сих пор присутствуют признаки некоторой несогласованности, которая допускает дублирование государственной кары или правовой репрессии, то есть те или иные виды повторного осуждения за одно и то же правонарушение или преступление. Главным признаком повторного привлечения лица к ответственности, в соответствии с практикой Европейского суда по правам человека, принято считать возбуждение по одному и тому же факту нескольких процессуальных производств.

В прошлом таких "особенностей" законодательства было больше, а в старом Дисциплинарном уставе Вооружённых сил Российской Федерации даже было установлено правило, которое прямо санкционировало повторное привлечение к ответственности (§ 94 указанного документа).
Совершенствование законодательства привело к уменьшению их числа, однако полностью изжить подобные "лазейки", по всей видимости, пока что не удалось. Некоторые из них я показал в этой работе, но совершенно уверен, что есть и другие, не замеченные мной.

Кроме несовершенства закона к повторной ответственности иногда приводит и порочная практика правоохранительных и контрольных органов, основанная на стремлении к увеличению статистического числа физических и юридических лиц, привлечённых административной и уголовной ответственности.

Так или иначе, я убеждён, что практикующие адвокаты должны быть предупреждены о подобной опасности, потому что именно на их плечи ложится обязанность смело и настойчиво приводить в жизнь как правила, установленные Конституцией Российской Федерации, так и практические указания Европейского суда по правам человека.

1 -  В.И. Ткаченко Наказание. Сравнительный анализ // "Юридический мир" №11 2000 г. с.23
2 -  Информация из сети Интернет http://ehracmos.memo.ru/page.php?page=81
3 -  Информация из сети Интернет http://ehracmos.memo.ru/page.php?page=345
4 -  Интересная правовая коллизия, к счастью (несчастью – читатель вправе сам подставить, что ему нравится) окончательно разрешена не была. "Внезапно грянувшие" изменения, связанные с упразднением органов Налоговой полиции РФ привели к тому, что автору на данный момент просто неизвестно, что стало с материалом, принято ли какое-нибудь решение. Злые языки утверждают, что сотрудники расформировываемого ведомства в последний период деятельности жгли бумаги. Как в войну…
5 -  К.В. Бубон, Без вины виноватые // Адвокат №1, январь 2008 года

5 марта 2009 года

Константин Бубон