Солдатская жатва

Поезд после очередной остановки уже набрал ход. Вадим оторвался от окна, посмотрел на часы, через полчаса последняя станция «Владикавказ». Раскрыл журнал и начал листать его все быстрее и быстрее и тут же отбросил его в сторону. Нет, уже ничего его не могло отвлечь от мыслей об ожидающейся встречи. 
Достал из военного билета фотографию Алана. Вот он веселый, смуглолицый, а взгляд глубокий, проникновенный, теребящий душу.
Вспомнилось, где фотографировались тогда на память. Пошли в увольнение, гуляли по городу, размечтались о далеком будущем: никогда не будут завывать друг друга, и через десять, и через двадцать лет, обязательно будут переписываться, приезжать в гости. Сначала к Алану во Владикавказ, а потом к Вадиму - в Волгоград, со своими семьями. На Дону, да на Волге такие водятся сомы по три-четыре пуда, а лещи шире зонтика, хвастался, . А уха из них, когда остынет - холодцом становится, ложку не провернуть.
А в Осетии виноград, попробуешь, мед натуральный… Так размечтались, что и не заметили шедший им навстречу патруль, чести ему не отдали. Офицер остановил их, проверил документы, поинтересовался,  о чем размечтались солдаты. И Алан тут же ответил: «Извините, товарищ капитан, о будущем, когда уволимся из Армии, обзаведемся семьями…».
«Семьями, - улыбнулся офицер. – Это хорошо, только берегите их, а сейчас не забывайте о воинской дисциплине. Свободны».

Вот и служба закончена, ребята, как и договоривались тогда, поехали в гости к Алану, во Владикавказ… Только встретит их не он, а его родители. Нет больше Алана.

Вадим обтер полотенцем пот со лба, вот так бы и тяжесть на душе, память о том  раскаленном кубанском лете...

…Склонившиеся к земле под ядреной тяжестью пшеничные колосья, обдуваемые степным ветром, напоминали море, волнующееся до самого горизонта.
Алан, расстегнув ворот куртки, и надвинув на затылок пилотку, стоял рядом с комбайнером, управляющим этой  огромной машиной с красивым названием «Дон». Дни уборки  урожая для него были праздником, и сколько радости приносил тот момент, когда очередной «КАМАЗ», нагруженный пшеничным золотом, отходил от их комбайна и отправлялся с поля куда-то далеко за горизонт, к элеваторам. И в каждом центнере этой пшеницы была и какая-то его часть, как механика, в короткие сроки восстановившего эти комбайны.
Молодец командир полка, решивший помочь селянам, выделить лучших механиков и дизелистов танковой части.
Мутные капельки пота, стекающие одна за одной со лба, оставляли за собой влажный след, на его покрытом пылью лице.
- Ну что, сменишь меня? – спросил комбайнер
- Спасибо, - ответил Алан, - давай попробую!
Многие в те дни из сослуживцев Алана завидовали ему, временно назначенному командиром отделения механиков. В принципе и тем ребятам, четырем сослуживцам, которые попали в его отделение: их свободе, возможностью погулять с сельскими девчонками. А кубанские казачки завидные красавицы…
А на перерывах, когда сельские девчонки привозили в поле обед  с холодным молоком, Алан Дзабесов преображался: его улыбка была безграничной, в глазах искрились огоньки. Но вот когда хоть одна из дивчин смотрела на него, тут же прятал свои голубые глаза куда-то в пол.
В такие минуты Вадим, работавший рядом с Аланом, понимал товарища и не задевал шутками, как Азат, их друг из «солнечного Татарстана», весельчак и балагур.
- Ну что девчонки, айда к нам в Казань, там такие меды, там такие реки молочные, а кумыс, вкуснее кавказского вина. А какие у нас парни…
Девчонки смеялись в ответ, от всей души, а одна из них, вдруг тут же подскочила к Азату и говорит:
- А зачем долго ждать. Пошли к моему батьке, ему такие хлопцы работящие во как нужны: быка за рога потаскать, дочку замуж выдать.
Чего-чего, а Азат такой выходки от кубанской казачки не ожидал, и под хохот своих друзей убежал за комбайн.
…Перед глазами опять возник образ Алана, смеющегося, радостного, вытирающего тряпкой руки, испачканные машинным маслом. Что же я его матери и отцу скажу, с горечью думал Вадим. Азат, сидящий рядом, упер лоб на вагонное окно, наверное, думал о том же самом.
… В самый разгар страды к ним прямо на поле, во время обеда, приехали деревенские артисты – школьники. Кубанские частушки, веселые казачьи песни, радовали. Ветер, идущий с реки Кубань, освежал разгоряченные тела своею прохладою. Люди расположились на дамбе, оберегающей поля, село, от бурных вод реки, по рассказам селян, сметающими все, что стоит на их пути.
Невдалеке от них остановился самосвал, груженый землею. Развернулся и начал сдавать к реке, к месту образовавшейся трещины на дамбе. Люди поднялись, наблюдая за ним и вовсю закричали водителю остановиться, не ссыпать землю, чтобы не поднять пыль. Но водитель их не услышал и куски сухой глины скатились с кузова на дамбу, подняв пыль.
«Ну что делать? Так всегда, хотели по-хорошему, так кто-то обязательно нагадит!» - выпалил с досады комбайнер, и начал хлопать в ладоши, поддерживая маленькую девочку, исполняющую веселую частушку про быка, который зашел не в хлев, а в магазин…
И вдруг крик водителя того самосвала:
- Братцы! Братцы бомба! Вот-вот упадет с кома. Братцы, бомба!
Алан первым поднялся с земли и бросился к самосвалу, и через некоторое мгновение, - все остальные. Но Алан остановился и громко крикнув: «Стой! - поднял правую руку вверх. – Вадим, Азат, отведите всех людей за тот холм! Быстро, быстро!»
И не взирая на свое великое любопытство увидеть, что там произошло у самосвала Вадим пересилил себя и растопырив руки в ширину, остановил комбайнеров, своих сослуживцев, детей: «Назад, всем назад, туда за холм, бегом марш!»
И люди, осознавая, чего может стоить не подчиниться в данной ситуации, развернулись и побежали в поле. Вадим и Азат так и остались стоять на месте и повернувшись к самосвалу, искали глазами, где находится эта страшная бомба. Вот она, небольшая, лежала на гребне сгруженной глины, и казалось вот-вот скатится с куска сухой глины.
Машина так и осталась стоять на том же месте с поднятым кузовом, водителя не было. Где он?
Алан приблизился к куче земли и громко сказал:
- Ребята, это настоящая бомба, с войны осталась. Килограмм под сорок. Вроде целая, может взорваться, тогда конец дамбе будет. Ой!
- Что? – в оцепенении воскликнул Вадим.
- Вот-вот скатится. Ее нужно как-то удержать, только не суйтесь сюда. Азат, бегом в село, вызывай саперов. Вадим, а ты за ним, к председателю колхоза, вызови командира полка, нужно что-то делать!
Вадим задержался. Оглянувшись на Азата, бегущего в село, закричал:
- Алан, уйди оттуда!
Но Алан, не слушая товарища, взял  кусок глины и положил его рядом с бомбой, потом – второй, третий.
- Ты еще здесь! – закричал он Вадиму. – Бегом, ты что, не понимаешь, что сейчас может произойти? Бегом! Бегом!
Вадим пятясь назад развернулся и побежал за Азатом. И вдруг хлопок, такой силы, что Вадим с размаху упал на землю, пыль, камни  обрушились на него, нечем стало дышать…
… Скупые мужские слезы навернулись на глаза Вадима: «Так и расскажу, как все было!»
Азат положил свою ладонь на руку Вадима:
- Сам не знаю, почему не заставил его оттуда уйти.- Да сам такой. Если бы ему помочь куски глины сложить на уровне бомбы, может она и не скатилась бы.
- Об этом мы с тобой с того времени, Вадим, только и говорим. Но Алана уже не вернуть. Он поступил по-геройски, не думая о своей жизни, а о людях, той дамбе, которая может разрушиться и уничтожить село. Только не о себе.
Дверь купе открылась и зашел проводник:
- Ребята, цветы не забудьте забрать, - и протянул им букет гвоздик.