Старая фотография. Из цикла Добрые люди

Мне кажется, что в жизни мне очень повезло. На своем жизненном пути я встретила очень много хороших, добрых людей. Очень хочется о них вам рассказать, поделиться добротой. Сегодня на ваш суд я представляю первый рассказик из цикла "Добрые люди". Назвала я его "Старая фотография".


Причудлива память человеческая, а детская – в особенности…

Разбирала я как-то альбом со старыми фотографиями, и одна из них, уже слегка пожелтевшая и потрепанная по краям, как будто ожила, проявилась в памяти моей, как фрагмент старого фильма, но в цвете. Словно я присутствую на съемке фильма с декорациями и костюмами начала пятидесятых, и невидимый мне режиссер скомандовал: «Мотор!».
Сколько мне тогда было? Года три-четыре, судя по фотографии.  Круглолицая девочка с темными, как маслины, глазами и сердито надутыми губками, в цветастом шифоновом шарфике, сидит на руках у молодой улыбающейся женщины. В  руке у нее шоколадная конфета, на которую она и смотрит так сердито. Эта девочка – я, на руках  у моей родной тети. А сердита я потому, что я не ела в детстве шоколадные конфеты, называла их «грязные», так как они пачкали руки и губы, и угощение меня не обрадовало, а огорчило. Угостила меня вот эта женщина с аккордеоном, присевшая на корточках в первом ряду и улыбающаяся во все свои тридцать два зуба. Как же ее звали?...
Ах, да, да, да… Ее звали Софочка! На праздники вся молодежь из барака, в котором я тогда жила со своими родителями, бабушкой и маминой сестрой, собиралась во дворе перед бараком.  Двор был не асфальтированный, но земля была так утоптана, что на ней не росла трава и, кажется, она даже  не пылила. Посередине  двора стоял стол со скамейками, где в будни собирались доминошники. А в праздники на этом столе стояли маленькие бутылки водки с зеленоватой этикеткой – «чекушки», как называли их мужики, и всевозможная закуска типа  «дружба народов», ну, то есть каждый приносил то, что у него было. Софочка же эти праздники обеспечивала музыкой. Мне кажется, она могла сыграть и спеть  все, что угодно. Голос у нее был красивый и сильный. Даже если я во время таких «гулянок» была дома,  Софочку было прекрасно слышно. Она пела частушки, романсы, русские народные  и блатные хулиганские песни.  Несколько строчек из ее репертуара я помню до сих пор - видимо, они произвели на мою детскую психику неизгладимое впечатление -  две последние строчки из частушки и куплет из блатной песни:
«…Подержите ридикюль,
  я пойду, пописаю!»
и
«А месяц мордой купается в луже
 Сквозь синеющий в небе сатин.
 А я иду, никому я не нужен,
 Обездоленный, пьяный, один»

Я сижу и улыбаюсь сквозь слезы…
Старые фотографии…Они, как годовые кольца на срезе дерева, хранят информацию...  И, стоит только всмотреться повнимательнее в эти пожелтевшие  фрагменты прошлой жизни, как будто срабатывает невидимое реле машины времени. И вот ты уже в своем далеком невозвратном прошлом, и вдыхаешь этот свежий и пыльный дворовый воздух, и слышишь звуки аккордеона, исполняющего  Мурку, а потом сразу, без перерыва, Венский вальс… И кружатся женщины в шифоновых платьях, с перманентом, и мужчины в широких брюках и белых парусиновых туфлях… Ты снова на этом празднике жизни, в своем прекрасном безоблачном детстве. Пусть все тогда жили «…средне так…», не было изобилия, и все свято верили, что вот-вот уже, скоро, построим коммунизм, но как же там было хорошо! И небо было выше, и трава – зеленее, и люди – добрее… 
А, может быть, это просто было мое детство, и жизнь казалась бесконечной и ласковой, как майское солнышко и окружавшие меня тогда, близкие  и не очень, а сегодня уже недосягаемо далекие люди.