* * *
Господи! Я охвачен потугами, как беременная женщина, и мне нужно разродиться. Может быть, когда-нибудь завтра, я назову этого детёныша чудовищем, может быть. Но сегодня – я веровал и потому говорил…
* * *
Все события и герои романа вымышлены
* * *
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
"Певчий"
* * *
- Скажи, мой друг, ты был в Египте?
Ты видел там, какая тьма
- Конечно, был. Мы все оттуда.
Опустошённая земля...
* * *
-1-
Андрей Кравченко никогда раньше не думал, что когда-то наденет на себя форму прапорщика. Профессия военного - была не для него. Если раньше, смотря фильм или читая художественную литературу об армии, у него ещё мог где-то в глубине души зажечься огонёк романтики, то с того самого дня, как он вкусил солдатского хлеба срочной службы, надев на себя форму морского пехотинца, весь романтизм развеялся как дым и основным желанием для него стало - скорей бы домой. И так оно, скорее всего, и вышло, если бы однажды молодой черноволосый солдатик не увидел одну девушку, дочку старшины соседней по кубрику роты. Андрей был очень влюбчивым и - его сердце тут же ёкнуло. Правда, из-за своей робости и стеснительности, к девушке, за все шесть месяцев, как застрадал, он так и не подошёл. "Вот пойду в школу прапорщиков окончу её, вернусь в полк и тогда... А то ведь кто я для неё? Простой ефрейтишка, солдат", - с такими мыслями юноша и остался на сверхсрочную службу.
Как Кравченко ожидал своего возвращения в часть! Но жизненные обстоятельства нанесли неудачному строителю планов непредвиденный им удар. При распределении по гарнизонам командование армии направило молодого прапорщика аж за двести километров от желанного места. "Да зачем мне нужен ваш "крупный" город! - разрывалось от отчаянья сердце Андрея, - Ну и что, что до города всего четыре километра! Не нужен мне ваш город! Мне в Сосновку надо, в свою часть!"
Но, армия - есть армия! Здесь приказы не обсуждаются, а выполняются. С разбитыми планами и не осуществившимися надеждами горе-влюблённый, с чемоданом в руке, в группе таких же молодых прапорщиков и трёх новоиспечённых лейтенантов, по осенней дороге направлялся к дальнейшему месту службы. Во главе колонны шёл усатый капитан Сорокин. Несколько молодых людей о чём-то расспрашивали того, а тот, в свою очередь, очень эмоционально отвечал. Периодически раздавался дружный смех. Капитан оказался очень общительным и весёлым человеком. На вид ему было лет двадцать пять. Среднего роста. Спортивного телосложения. Быстрый и хитрый, как у лиса, взгляд. Самодовольный и самоуверенный, он был из тех людей, которые не привыкли отказывать себе ни в чём, в том числе и в усладительном времяпрепровождении с противоположным полом. Всякий раз, когда он начинал заводить разговор о женщинах, его правая рука начинала покручивать, уже чисто автоматически, непроизвольно, свой пышный ус. А на эту тему он мог говорить и говорить. Язык у Сорокина в этом плане, как говорится, был подвешен.
Кравченко же, идя по сосновому лесу, тяжело вздыхал и в сердце проклинал день своего рождения. От отчаянья, он плакался о своей несчастной участи в этой жизни: "Почему другим всегда во всём везёт, а мне - как утопленнику?! Боже! И за что Ты так меня наказываешь вечно?.."
Вскоре промаячил белый высокий бетонный забор, за которым виднелись пятиэтажные корпуса. Это был офицерский городок, что располагался на территории части.
Пройдя вдоль дороги, группа военнослужащих подошла к воротам КПП. Внутри помещения их встретил сержант, с повязкой на рукаве "Помощник дежурного по КПП".
- Фёдоров! - обратился к сержанту Сорокин, - А где Дюрягин?
- Он сейчас освободится, товарищ капитан! - чуть смущённо и растерянно ответил Фёдоров, после чего постучал в дверь, ведущую в комнату ожидания. Вопреки обычному, она была закрыта, - Товарищ лейтенант, Вас тут вызывают!
Изнутри послышался шорох, а за ним прозвучал недовольный голос:
- Да иду уже, иду! Как ты уже достал меня, Фёдоров! Ну ничего без меня не можешь!
Дверь отворилась. Из комнаты ожидания, застёгивая китель, вышел молодой офицер, Дюрягин Сергей. Ему только исполнилось 22 года. Русоволосый, с небольшими усиками, с красивыми чертами лица. В полку он был только второй год, но и за этот короткий промежуток времени Дюрягин зарекомендовал себя весьма своенравно. Отвага, граничащая с дерзостью, жажда приключений, переходящая зачастую в юношеское лихачество, поиск острых ощущений и восторг от выделения адреналина в крови - все эти качества являлись отличительной чертой его характера. За исключением замполита полка, командование части симпатизировало ему. Слава же в полку шла о нём как о неугомонном задире, повесе и как о … “свахе”!
- О-о! – потягиваясь, протянул дежурный, - Да у нас пополнение!
- Ну, разведка! Как всегда, в своём репертуаре! - улыбаясь и покручивая ус, произнёс Сорокин, когда увидел молоденькую девушку, что выходила из комнаты застёгивая на ходу куртку.
- Здрасте! - кокетливым голосом пропела незнакомка, строя глазки присутствующим.
- Дюрягин, ты мог бы, вообще-то, и представить нам эту очаровательную незнакомку! - не мог угомониться Сорокин.
- Лена! – сама себя представила девушка и, выслушав сперва от капитана в свой адрес множество красноречивых комплиментов, уселась на служебное место дежурного по КПП, у пульта.
Тем временем Дюрягин принялся расспрашивать новоприбывших: кто откуда родом, в надежде встретить своих земляков. С Украины оказался лишь один – Кравченко, что был родом из Днепропетровска. Правда, этот смуглый безусый прапорщик показался ему малость мрачноватым. Дюрягину же больше нравились люди весёлого нрава. Но здесь, на Дальнем Востоке, вдали от родной земли, каждый стремится найти хотя бы одного близкого к своему дому, городу или посёлку, человека. Не смотря на угрюмый вид Андрея, Сергей обрадовался.
- Ну чё, зёма, айда к нам, в разведроту! - хлопая Кравченко по плечу рукой, предложил Дюрягин, - У нас, как раз, в роте старшина ногу сломал. Его пока замещает Влад, вот такой мужик! - и Сергей сделал характерный жест, показав кулак с большим пальцем направленным вверх, - Судя по всему, больной вышел из строя надолго. Я поговорю с "Батей", - это наш начразведуправления, - он тебя заберёт. У нас мужики – что надо!
- Можно и в разведроту, - с явным равнодушием ответил Андрей и подумал: "Теперь мне уже всё равно! До весны как-нибудь домучаюсь, а потом - напишу рапорт и - домой!"
В этот момент раздался перепуганный голос сержанта:
- Э-э!! Это нельзя нажимать!
Все обернулись в сторону девушки.
Лена, заметив, что на неё перестали обращать внимание, решила немного похозяйничать у включённого селектора.
- Золотце! - разыгрывая удивление, произнёс Дюрягин, - Как, ты ещё здесь?
- А что, я должна пешком до города добираться?! У меня ноги не казённые! К тому же, ты ведь сам обещал мне, что назад я поеду в командирской машине!
- Так командир полка уж полчаса как тому назад выехал из части! - вмешался в разговор сержант.
- Ты слышала, солнышко? - самооправдываясь произнёс Дюрягин, - Я надеюсь, ты понимаешь, что это не моя вина!
- А меня это не волнует! Раз обещал - ищи, где хочешь! А не то...
- Что, а не то? - и Дюрягин с иронией посмотрел на девушку.
- А не то – не отдам! - и девушка игриво покрутила пистолетом, который достала из кармана куртки.
Только теперь все заметили, что у дежурного офицера кобура была расстегнута и пуста. Разразился смех. Кто-то даже захлопал.
- Ну молодец! - с неописуемым восторгом произнёс капитан, - Да, Дюрягин, твоё счастье, что не я сегодня дежурный по полку. Ато б пришлось нынче всей разведроте побегать в поисках табельного оружия!
- Сдаюсь! - улыбаясь, сказал Сергей и демонстративно поднял руки вверх, - Сейчас будет машина! Только отдай "это" мне, ато он заряжен!
- Ага, нашёл дурочку! Сначала - машина, а потом - пистолет!
- Алейников! - обратился Дюрягин к рядовому, что подметал прилегающую территорию к КПП, - Дуй на КТП. Там, кажется, на дежурной машине в город должен выезжать Чаков. Передай ему: я просил заехать на КПП, взять попутчицу.
Молодой солдат бросил метлу и побежал в сторону технического парка, выполнять приказ. Только после этого девушка протянула Дюрягину "ТТ" и победным тоном произнесла:
- Так-то оно лучше!
- Да-а, не ценят Вас, Леночка, в разведроте, - протянул Сорокин, - не ценят!
- Не ценят! - с тяжёлым вздохом согласилась девушка.
- Эти разведчики отнюдь не претендуют на роль джентльменов. Это такие невежественные люди! Вот у нас, в комендантском взводе, - с наигранным сарказмом продолжал говорить Сорокин, - вот это парни! Они бы Вас, ни то, что до города, до самой квартиры бы на руках донесли...
- Ага! И даже до кровати! - насмешливо перебил речь капитана Дюрягин.
- Фу! Как некрасиво, товарищ гвардии лейтенант! - продолжал капитан, - Эти разведчики так невоспитанны!.. Ну как можно так вульгарно выражаться, в присутствии такой очаровательной девушки?! Нет, у нас, в комендантском взводе, так не поступают!
- И не говорите! – томно протянула Лена. При этом она не отрывала своих, чуть прищуренных, глаз от Сергея. Ей так хотелось вызвать у него ревность. Но тот был невозмутим, - Сколько он нервов мне уже вытрепал!
- Так бросайте Вы его и давайте к нам! Приходите в гости! У нас очень интересные молодые люди, начитанные, вежливые, гостеприимные. Я уверяю Вас, что в комендантском взводе Вас примут так, что Вам и уходить нескоро захочется!
- Это уж точно! - рассмеялся Сергей.
- Гвардии лейтенант Дюрягин, Вы, как всегда, со своими пошлыми намёками!.. Нет, конечно, если Вам, Леночка, понадобиться помощь, ну, скажем там, срочно нужно будет кирпичную перегородку в квартире разобрать, а молота под рукой не окажется, то тогда Вам лучше обратиться за помощью к подопечным лейтенанта Дюрягина. Эти ребята, без всякого подсобного инструмента, за пять минут, при помощи головы и кулаков, превратят сооружение в груду мусора! В этом можете не сомневаться! А вот, что касается интеллектуального развития, то тут, я конечно извиняюсь, но мне придётся Вас разочаровать. У наших разведчиков уж больно узкий кругозор!
Конечно же, всё, что только что наговорил Сорокин, было крайне преувеличено. Да и всерьёз слов капитана никто не воспринял. Подобного рода словесные
перестрелки существуют почти в каждом полку. Во многих подразделениях всегда находятся несколько военнослужащих с подвешенным языком, любящих подковырнуть этаким словечком соседнюю по этажу, или казарме, роту. Вот и подопечные Сорокина уже давно вели соревнование с разведчиками - кто кого сильнее. Обид по этому поводу ни у кого никогда не было. Дюрягин был из тех людей, которые обычно за словом в карман не лезут. Почти на все случаи жизни у него всегда имелся подготовленный ответ. Но сегодня ему явно не хотелось состязаться в остроумии с капитаном. То ли от того, что дежурство в наряде отняло у него много сил, то ли от того, что девушка, ради которой и разыгрывался весь этот балаган, Сергею просто уже была не нужна, но, кроме широкой улыбки, на колкие выпады Сорокина он ничем не отвечал.
- Вы меня, пожалуй, убедили. Надо будет и впрямь как-нибудь наведаться к вам в гости. Вы меня просто заинтриговали! Если Ваши подопечные похожи на Вас, то мне, наверное, не стоит особенно оттягивать своего визита. Я готова, хоть сейчас, совершить экскурсию в комендантский взвод!
Сорокина это выражение "хоть сейчас" привело в растерянность. Всё, что он только что наплёл перед девушкой, преследовало больше цель дискредитировать разведроту, нежели угодить Лене. Не известно, чем бы закончилась эта сцена, если бы к воротам КПП не подъехал старенький "ЗИЛ". С кабины машины выскочил рядовой Алейников. Подбежав к дежурному, солдат доложил:
- Товарищ лейтенант, карета подана!
- Как видишь, я своё слово тоже сдержал! - гордо сказал Дюрягин, обращаясь к девушке.
- И эту "каракатицу" вы называете каретой? - с недовольством произнесла Лена.
- Ничего себе, "каракатица"! Да это не машина, а ураган! Ты не смотри, что у неё вид не совсем привлекательный... Да не развалится она по дороге! Сейчас сама сможешь убедиться в её надёжности. Ты когда-нибудь на санях, запряжённых в тройку, ездила? Нет? Так сейчас тебе выпал счастливый билет в твоей жизни! Это ведь мечта поэта! Представляешь, едешь - а тебя подбрасывает и подбрасывает... Романтика! - с этими словами офицер проводил девушку к кабине машины.
- Спасибочки! - недовольно буркнула Лена, - А у вас ничего другого, кроме этой развалины, нет?
- Есть! Бронетранспортёр тебя устроит?.. Или, может быть, переговорить с вертолётчиками, с соседней эскадрильи? Хочешь, они тебя на вертолёте домой доставят? Прямо на балкон сбросят!
- Нет, спасибо! Такая перспектива меня не устраивает! - и девушка взобралась в кабину. Обменявшись на прощание ещё несколькими каламбурными фразами,
комедийная пара рассталась. Уже через минуту "ЗИЛ" скрылся за горизонтом.
Когда Дюрягин вернулся в помещение, Кравченко спросил его:
- Это твоя девушка?
- Ты что, издеваешься? Нет, конечно!
Только теперь Андрей понял, что делала на КПП Лена. От этого откровения ему, почему-то, стало ещё грустней. Воспитанный на идеалах нравственной чистоты и целомудрия, которое успела привить ему покойная баба Вера, что была сильно набожной, он не раз ощущал себя в кругу своих дворовых друзей на гражданке, да и в армии также, «гадким утёнком», «прокажённым». Большая часть из них уже от ранней юности вкусили от того запретного плода, от которого держал себя подальше Кравченко. Правда своей тайны, что он ещё ни разу в жизни даже и не целовался ни с одной девчонкой, Андрей не рассказывал никому. Ему не хотелось прослыть в глазах друзей «нецелованным», «слабаком».
Пополнение вышло из помещения КПП и, по широкой идеально выметенной аллее, направилось к штабу полка. Они пришли к казармам, что были расположены по обе стороны от бетонного плаца. Это были два кирпичных трёхэтажных здания, имеющих по два парадных входа. Чуть дальше от плаца, по две другие стороны, находились: слева - солдатская столовая, а справа - цветочная клумба и, сразу за ней, здоровенный, совсем новый, клуб. Он являлся гордостью полка. По сравнению с тем "курятником", который находился в том полку, где служил срочную Кравченко, этот являлся просто дворцом культуры, почти как на гражданке!
Штаб находился на первом этаже одной из казарм. Вслед за Сорокиным, пополнение прошло в кабинет начальника штаба. Здесь, после непродолжительного знакомства, замполит полка майор Кочев поздравил военнослужащих с прибытием их на постоянное место дислокации. После этого молодым людям пришлось провести там ещё часа два времени. Именно столько понадобилось командованию, чтобы окончательно распределить, кого в какое подразделение приписать.
Как и обещал Дюрягин, Кравченко определили в разведроту. Туда же приписали и молодого лейтенанта Мелёхина Сергея и ещё одного прапорщика - Рашидова Юсупа.
За ними пришёл их новый общий командир, начальник разведуправления майор Маркин. Все вместе они поднялись на третий этаж того же подъезда и направились в канцелярию разведроты. Там их уже ожидали - Дюрягин сообщил.
Вообще канцелярия роты, или обыденнее - каптёрка, в армии - это, своего рода, малый штаб подразделения. Здесь проводятся всевозможные совещания, а также
политзанятия, с командным составом роты. Тут же любят устраивать в вечернее время малые банкеты офицеры и прапорщики. А по ночам сменяют своих командиров дембеля... Но, безусловно, прямое предназначение этого казарменного помещения - материальная кладовая. Парадное обмундирование, шинели, сигареты, сахар, подшивочный материал для воротничков, нитки и многое другое - всё это хранится в каптёрке. Заведует этой каморой, как правило, самый расторопный и шустрый, умеющий угодить начальству солдат. Среди военнослужащих срочной службы существует большая конкуренция за должность каптёрщика, сулящей немалые привилегии. Ведь ни для кого не секрет, что каптёрщики чаще других ездят в отпуск, редко ставят их в наряды, да и на учебных тактических занятиях их редко можно увидеть. В разведроте таким счастливчиком был молдаван первогодка ефрейтор Редько. Когда Маркин привёл новеньких, тот копошился возле парадок.
- Принимайте пополнение! - произнёс седоволосый начальник разведуправления.
За столом сидели два офицера, командир роты капитан Тихомиров Владимир Иванович и замполит лейтенант Спиридонов Виктор Павлович. Они прервали игру в шахматы и встали, чтобы приветствовать вошедших. Но первым протянул свою могучую руку новеньким красавец-гигант.
- Влад!
Это был тот, о ком говорил Дюрягин, временно исполняющий обязанности старшины прапорщик Бажан Владислав Григорьевич. Вообще, по штату он числился в отдельном спецвзводе, состоящем из одних лишь сверхсрочников. Но, на данный момент, этот спецвзвод был командирован командованием армии в другую часть. Бажана же и ещё одного прапорщика из этого спецподразделения, Марифова Бохадыра, инструктора рукопашного боя, оставили в полку.
"Ну и бычара!" - восхищённо произнёс сам в себе Кравченко. Ему никогда раньше ещё не доводилось встречать таких накаченных людей. Тот находился в каптёрке с голым торсом. Когда же Бажан отложил в сторону просматриваемый им журнал и встал из-за стола, его мышцы взыграли. Метр девяносто пять – таков был рост этого Геракла. Широкие развёрнутые плечи, мощная грудная клетка, выпуклый лоб, карие глаза, перебитая переносица, стрижка под бокс, приветливый взгляд.
После того, как все друг другу представились, неожиданно для всех подал свой голос каптёрщик:
- А я Редько! Самый главный здесь! - и он, уж было, протянул свою руку Мелёхину, который растерянно посмотрел на неё, не ожидая такой дерзости от военнослужащего срочной службы, когда могучая ладонь Влада перехватила её и крепко сдавила.
- Ах, ты ж нахалёнок! - произнёс Бажан, - Лучше чайник поставь, да сбегай, узнай, сдал ли наряд лейтенант Дюрягин, и поищи старшего лейтенанта Герасимова!
- Иду, иду! Только отпустите! Пальцы сломаете!
- Ладно, отпусти его! - улыбаясь, вмешался Маркин.
Каптёрщик, набрав воды, подключил электрочайник к сети и отправился выполнять вверенное ему поручение. Тем временем в каптёрке завелась беседа. И снова звучали вопросы, присущие обычно лишь армии: кто откуда родом?, с какой учебки прибыл? и т.д. и т.п. В самый разгар общения в каптёрку, без предупредительного стука, влетел Редько.
- Я думаю, это дело нужно отметить! - перебил молдаван на пол слове Тихомирова.
- А вот этого "шланга" нужно гонять и гонять! Да так, чтоб ему мало не показалось! - недовольно произнёс ротный, - Мало того, что ничего не делает, так он ещё и
старших по званию перебивает! Ты сделал то, что тебе велели? Где Герасимов и Дюрягин?
- А как же! - с бахвальством ответил ефрейтор.
- Ну, и где они? - решил уточнить ротный.
- Я же сказал вам, что "это дело нужно отметить"! Вот я и послал их куда надо, чтобы купили для "этого" дела, что надо!
- Кого ты там "послал"? - это вошёл в каптерку невысокий коренастый плотного телосложения старший лейтенант Герасимов, командир второго взвода, - Ну, Редько, вешайся! Тебе сейчас будет "труба"!
Шустрый каптёрщик уже почти проскочил сквозь захват рук старлея и собирался выбежать в коридор, когда дорогу ему преградил Дюрягин.
- Куда? Назад!
- Товарищ лейтенант, за что?! - уворачиваясь от пинков офицера, принялся кричать каптёрщик.
- Было бы за что, то разве так бы тебя "мочили"! - держа Редько за ухо, продолжал "воспитывать" своего подчинённого Дюрягин.
- Вот так всегда! - пробормотал ефрейтор, потирая теперь и ухо, после того, как взводный отпустил его.
- Ладно, - сказал Маркин, - Редько, выйди за двери и подежурь. А мы проведём "вводный инструктаж".
При этих словах майора, Герасимов достал из карманов две бутылки водки.
- А может и я с вами "проинструктируюсь"? - не мог угомониться молдаван, потирая нос рукой.
- Рука болит? Ухо болит? Сейчас дошла очередь и до носа! - угрожающе произнёс Бажан и хотел, было, схватить каптёрщика, но баловень увернулся.
- Я пошутил! - закричал Редько и пулей вылетел из каптёрки.
- Ох и баламут! - засмеялся майор, - Дюрягин, закрой двери на замок. Бажан, где у нас "дежурная" посуда?
Влад достал из тумбочки "служебный комплект", солдатские кружки, и выставил их на стол. Герасимов принялся разливать содержимое бутылок.
- Ну что, за знакомство! - поднимая над столом кружку с водкой, произнёс Тихомиров.
- Хорош у вас "вводный инструктаж"! - потирая затылок, сказал Рашидов.
- За знакомство! - и в каптёрке зазвенели кружки...
-2-
Под вечер подул сильный ветер. Заканчивался ноябрь месяц, а снега пока ещё не было. Зато дождь закатывал свои серенады почти каждый день. Вот и сегодня до обеда стояла прекрасная солнечная погода, а после зарядил монотонный ливень.
Несмотря на непогоду, подразделения вывели на вечернюю прогулку. По всему гарнизону звучали строевые песни. Как обычно, громче других выкрикивали первогодки. Дембеля же только открывали рты. По неписаным внутриармейским правилам во многих подразделениях старослужащим «не положено» заниматься столь унизительным ремеслом, как петь в строю. Когда роту, взвод или отделение, сопровождает кто-нибудь из офицеров или прапорщиков, тогда те ещё кое-как подпевают. Но когда вечернюю прогулку проводит какой-нибудь сержант, как правило - зам старшины, тогда дембеля облегчённо вздыхают. Глядя со стороны очень легко определить, кто из военнослужащих только на первом году службы, а кто уже приобрёл себе дембельский чемодан. Первые - подобны бравым солдатам, чётко выстукивающие каблуками походный марш и резво машущие руками, раз-два, раз-два! Вторые - демонстративно идут не в ногу, изображая этаких старцев, уставших от жизни. Пройдёт немного времени и первые сменят вторых, и будут также пинать строптивую и «борзую» молодёжь ногами, чтобы те не сачковали, а лучше пели и чётче маршировали. Это армия!
Через торговый центр, который также находился на территории гарнизона, по направлению к офицерскому городку двигались четверо военнослужащих. Пройдя мимо «семейных» пятиэтажек, они направились к «холостяцкому» общежитию.
- Вот и пришли, - нарушил тишину старший сержант сверхсрочной службы Сурин. Он отвечал в полку за бытовые услуги, - Пока поживёте здесь. Ну а если кто-то из вас вдруг ударится головой о что-нибудь твёрдое и у него появится мысль жениться, тогда переселим вас в двухкомнатную отдельную... В следующем подъезде будут ваши апартаменты.
Зайдя в парадное и оказавшись в потёмках, Рашидов споткнулся и чуть было не разбил себе голову. Благо, его успел подхватить Мелёхин.
- Опять лампочки повыкручивали! - словно оправдываясь перед узбеком, с недовольством произнёс Сурин.
Подниматься высоко не пришлось. Оказавшись на первом этаже, провожатый толкнул рукой одну из трёх дверей. На удивление всем, «апартаменты» открывались без ключей.
- Ну замок я вам завтра принесу! - снова оправдался Сурин и, войдя внутрь помещения, выкрикнул, - Эй, Ефремов! Ты где?
Молодые люди прошли в прихожую. По всей квартире горел свет. На зов Сурина никто не отзывался. Тогда тот с хозяйским видом вошёл в одну из двух комнат.
Кравченко медленно последовал за сержантом-сверхсрочником. От увиденного там, без того предостаточно расстроенный Андрей, был окончательно добит. В центре комнаты стоял стол, принесённый, скорее всего, из солдатской столовой. На столе находились четыре пустых бутылки из-под водки, две тарелки, три вилки, две пустые консервные банки из-под тушёнки и куча окурков. Рядом, на тумбочке, разрывался от громкого звучания магнитофон фирмы "Шарп". Тут же находился небольшой чёрно-белый телевизор, который также работал. По обе стороны от стола стояли две металлические кровати, казарменного образца. На полу были разбросаны осколки от разбитой тарелки, левый ботинок, китель с погонами прапорщика, два перевёрнутых стула и подушка. Правда, кровать, что стояла напротив двери, была аккуратно застелена покрывалом, а точнее, обычным солдатским одеялом. Зато на другой кровати лежал во всей своей славе пьяный техник ремонтной роты прапорщик Ефремов Валерий, рыжий-рыжий.
Сурин, уменьшив громкость телевизора и выключив магнитофон, подошёл к спящему и цинично нежно произнёс:
- Радость моя, вставай!
«Радость» никак на это не отреагировала и продолжала перехрапывать Кобзона, поющего в это время по телевизору. Сверхсрочник зажал спящему ноздри. Храп прекратился, но техник не вставал. Тогда Сурин вытащил из-под головы Ефремова полевой планшет, который тот подложил себе вместо подушки. Результат оказался тот же.
- Да-а! - протянул Рашидов, - Это, похоже, надолго!
- Ничего, сейчас встанет! - и Сурин принёс с кухни кастрюлю с холодной водой, - «ТИТАН-200!» - вскричал он, желая разбудить Ефремова командой, что означала
«Сбор всего личного состава полка на плацу!»
Ефремов перевернулся на живот и продолжил свой мирный сон. В квартире же несколько поутихло, храпа больше не было слышно.
Кравченко хотелось плакать и смеяться. С одной стороны - это было довольно забавное зрелище, наблюдать за этаким артистом, что так набрался, что и в сознание не в силах был уже прийти. Но с другой стороны - одно дело посмотреть со стороны и пойти потом к себе домой, и совсем другое дело - жить с такой «Радостью» в одной комнате. Ведь, судя по всему, техническое состояние доблестной Красной Армии было на высоте и потому позволяло себе иметь таких «спецов ремонтников», и подобного рода сцены предстояло увидеть в будущем ещё не один раз...
- Что ж, придётся заняться водными процедурами, - и Сурин окатил спящего водой. Но, увы, и этот метод оказался неэффектным. Пройдя немалую «закалку» не за один год службы в Вооружённых Силах СССР, прапорщик Ефремов мог теперь достойно перенести не только испытание водой, но и огонь ему был бы ни по чём!
- Да ладно, пусть спит человек! - ухмыляясь сказал Рашидов.
- Хорошо! - сдался Сурин, - Сейчас я помогу вам немного убрать здесь. В другой комнате, кажется, чисто.
В соседней комнате, действительно, оказалось чище. Здесь также стояли две пружинные кровати, один письменный стол, небольшой шкаф и один стул. На окнах висели стандартные казарменные занавески. А на потолке висела лампочка, без люстры, но, зато, она даже горела!
- Решайте: кто из вас будет жить здесь, а кто вместе с Ефремовым?.. Вообще-то он мужик ничего... Ну, бывает иногда, как сегодня... Но не каждый день! Это я ручаюсь! - заверил Сурин.
Трое молодых людей опустили глаза, как провинившиеся школьники. Никому не хотелось разделять участи становиться соседом «Радости». Уж больно впечатлительным оказалось первое знакомство.
- Ладно! - прервал затянувшуюся паузу Рашидов, - Вы живите здесь, а я пойду в ту комнату.
Мелёхин и Кравченко облегчённо вздохнули.
Порядок навели довольно быстро, после чего Сурин покинул молодых людей. Так как было уже поздно, пополнение разведроты произвело отбой ко сну. От чрезмерного перенапряжения, связанного с прибытием на новое место службы, они быстро уснули. А разбудил их под утро сильный грохот. Нет, это были не канонады! Это Ефремов, от сухости во рту, на ощупь, не включая света на кухне, пытался достать из холодильника трёхлитровую банку скисшего молока, да не удержал её в руках. Банка упала на пол и разбилась вдребезги. Содержимое её, естественно, разлилось. От отчаяния Ефремов схватился за голову. В этот момент, включив свет в помещении, перед ним предстали какие-то, неизвестные ему ранее, молодые люди, в одном лишь нижнем белье.
- О, мужики, здорово! - щурясь от яркого света и пытаясь прийти в себя, протянул Ефремов.
- Доброе утро! - с сарказмом ответил Мелёхин.
- Я вас не разбудил?
- Да нет, нет! Всё нормально! - потирая сонные глаза руками, ответил Рашидов. Ему, бедному, досталось в эту ночь больше всех. Дело в том, что накануне вечером, когда он только-только собирался уснуть, Ефремов имел неосторожность перевернуться на спину, в результате чего в комнате снова зазвучал страшный храп. В отличие от Сергея и Андрея, Юсуп не успел даже задремать. Проведя кошмарную ночь, он стоял совершенно не выспавшийся.
- Ой, мужики, как мне плохо! Как мне плохо! Голова трещит! - пожаловался Сурин.
"Голова у него трещит! - простонал про себя узбек, - Да у меня такое впечатление, будто я неделю не спал!"
- Ой, что вчера было! Что вчера было!.. Ой!.. А который сейчас час?
- Без двадцати шесть! - ответил Андрей.
- Без двадцати шесть? - переспросил Ефремов и обхватил голову руками, - Да мне ж сегодня на подъём в роту нужно идти!.. Как мне хреново, мужики! Как мне хреново!.. А вы чьи теперь будете?
- Разведрота! - ответил Мелёхин за всех.
- А-а! - понимающе протянул Ефремов.
Оставив техника ремроты одного на кухне, молодые люди вернулись в свои комнаты. Для сна времени уже не оставалось. Одевшись, они втроём отправились в казарму. Так начался их первый служебный день...
Кравченко принял роту у Бажана. Новые обязанности показались ему не особенно сложными, не утомительными. Как поётся в солдатской песне: "Старшина - отец и мать! Как его не уважать? Кормит нас и одевает он. Он же ставит нас в наряд, очень много раз подрят. Так гласит армейский наш закон." Одним словом, в обязанности старшины входит работа по хозяйственной и материальной части.
Свободного времени у Андрея было предостаточно. Чтобы куда-то себя деть, он усиленно занялся спортом. Ещё на гражданке Андрей увлекался боксом. Спортивных разрядов у него никаких не было, однако способности его в этом ремесле стали заметно прогрессировать в нём ещё со срочной службы. В разведроте собралось очень много талантливых спортсменов. Один только Марифов, земляк Рашидова, чего стоил. Неоднократный чемпион дивизии, многократный чемпион армии - все эти достижения говорили сами за себя, что Бохадыр был настоящим мастером рукопашного боя. А Влад! А Дюрягин! Очень много мастеров спорта собралось во втором взводе, у Герасимова. Ну а Юсуп, так тот вообще поразил всех. Уже на первом спаренном поединке, которые устраивали по вечерам прямо в казарме, этот низенький и щупленький узбек в первом же раунде послал в нокаут здоровенного сержанта. Беляев, зам комвзвода Дюрягина, имел первый разряд по тяжёлой атлетике и являлся кандидатом в мастера спорта по боксу, но устоять против Рашидова не смог. Юсуп просто играючись уложил тяжеловеса, который, без преувеличения, был раза в два крупнее и тяжелее. Таэквандо - эта та школа, в которой не один год оттачивал своё мастерство Рашидов. И всё же самый зрелищный поединок обычно разворачивался между богатырём Владом и невысоким коренастым Бохадыром. Один - подвижный, не смотря на свою массивность, как лев. Второй - осторожный, не делающий ни одного лишнего движения, всегда бьющий наверняка. На тренировках он любил повторять: "Если уже бьешь, то бей так, чтоб противник твой не мог подняться!" И, надо признать, слово у него не расходилось с делом. Бажану трудно приходилось во время этих спаринговых поединков. Боксёрские перчатки, в которых дрались, не особенно облегчали участи соперников Марифова. В том числе и Кравченко смог испытать на себе, что такое "оперкот по-марифовски".
Мелёхин же, хоть и имел разряд по дзюдо, к силовым видам спорта особого интереса не проявлял. Его больше вдохновляло творчество, поэзия. Ротный как-то шутя назвал его Лермонтовым. И действительно, было у них что-то общее. И не только внешностью Сергей напоминал гения русской поэзии, но и внутренним миром. Они оба писали и оба искали в этой жизни чего-то такого, непреходящего, вечного... Мелёхина очень быстро зауважали в роте. У солдат он пользовался особым доверием. Кто-то из них сказал: "Ему можно излить душу." Именно из-за его внутренних душевных качеств очень быстро стали приобретать популярность и его песни, им же написанные, которые Сергей исполнял под гитару. Особенно полюбилась многим песнь "Перевалы". Она стала просто казарменным хитом.
Как-то Мелёхин зашёл в гости к своему земляку в полковой оркестр. Там он случайно обнаружил старую музыкальную аппаратуру, бас-гитару, соло-гитару, что были без струн, порванные барабаны и рабочий электроорган. Был ещё один перегоревший усилитель и две колонки. И тогда Сергея посетила идея: "А почему бы не организовать свой ансамбль?" К тому времени в полку уже было два ансамбля. В одном играли музыканты сверхсрочники из полкового оркестра, а второй являлся сборной комендантского взвода и роты связи. По этой причине новая музыкальная аппаратура, которая имелась в полку, была задействована для репетиций другими. Для третьего ансамбля, если бы разведчики изъявили желание поиграть на шикарной "Вермоновской" аппаратуре, не оставалось даже времени. Оставался только один выход - отремонтировать то, что было неисправно. Нашли и специалиста по ремонту радиоаппаратуры. Но столкнулись с другой проблемой - нужно было найти место для репетиций. В клубе всё вечернее время было уже занято и расписано по часам. Долго думали и решили: "А почему, собственно, нельзя разместиться в казарменной бытовке?!" После долгих уговоров замполит полка дал наконец своё "добро" на такую неординарную инициативу разведчиков. Таким образом с нового года подопечные капитана Тихомирова приобрели возможность собираться по вечерам в бытовке, для проведения репетиций. И собираться там они стали регулярно, за исключением тех дней, когда рота выезжала на учения.
Итак, Мелёхин взялся играть на клавишных инструментах. Он же и подпевал вторым голосом, хотя некоторые песни ему выпадало петь и первым. Основным же солистом избрали Кравченко. Как выяснилось, к большой неожиданности и для самого старшины, у него оказался довольно-таки сильный вокальный голос. Правда и тут столкнулись с проблемой. Дело в том, что Андрей был очень застенчивый и ранимый человек. Из-за своей скромности он часто впадал в некие крайности, в следствии чего в нём развился комплекс неполноценности. Петь перед аудиторией - казалось ему делом вульгарным, выставлять себя напоказ. Мелёхину немало пришлось потрудиться, чтобы убедить, таки, Кравченко стать вокалистом и «не закапывать в землю тот талант, который он получил от природы». Кроме вокала, Андрею доверили ещё и соло гитару. Спиридонову же дали простую шестиструнную гитару, к которой приставляли микрофон. Таким образом замполит мог вести ритм. Владу же досталась бас-гитара. Как выяснилось, он раньше, на гражданке, уже играл в самодеятельном ансамбле. Дюрягин, севший за ударник, когда услышал эту новость, стал подшучивать над Бажаном: "Так ты у нас ещё и поёшь! А я то думал, что ты только коням хвосты крутил, да быкам роги ломал, в своей Мышеловке. А он, оказывается, ещё был лучшим хлопцем на селе, в колхозном клубе танцы крутил!"
Как ни странно, но самым трудным делом оказалось придумать название группе. Усилитель и то быстрее отремонтировали. Каждый предлагал что-то своё. Много
спорили. Даже чуть не поругались. А название появилось совершенно случайно. В январе рота отправилась на полковые учения. Начальник штаба майор Пряхин должен был вызвать по рации взвод Мелёхина, да забыл фамилию взводного. Вспомнив о том, что молодой офицер сам сочиняет песни и поёт их, он решил окрестить того «Певчим». Так оно и вошло в обиход – «Певчий»! Это название понравилось всем музыкантам. Да и за ротой оно закрепилось с тех пор.
Постепенно Кравченко позабыл о своей несбывшейся любви. Андрей втянулся в службу. Его уже почти не тянуло домой. У него появилось много новых друзей.
Особенно он привязался к своему соседу по комнате, к Мелёхину. Они подружились так, что даже научились чувствовать друг друга, понимать один другого с полуслова. Они словно читали души и знали наперёд, что хочет сказать один, ещё не дослушав до конца второго. Даже на гражданке у Андрея никогда не было такого близкого друга, каким стал для него Сергей. Да и новая должность старшины разведроты пришлась ему по вкусу. "А может оно и лучше, что я остался на сверхсрочную, - рассуждал уже он, - Ато б что я сейчас делал дома? На завод возвращаться? Так там пахать надо! А здесь - значительно легче. И с продуктами - благодать. Кроме ежемесячного пайка, заслал пару солдат в солдатскую овощерезку - и мешок картошки в тот же день стоит на кухне! Да и кладовщик, который заведует складом с сухим пайком - зёма! Как говорит наш зампотыл: "Эти хохлы оккупировали все тёпленькие местечка! Что ни кладовщик или каптёрщик - хохол!" И
действительно, нашего брата в армии можно встретить кругом: повара в столовой, в солдатской хлеборезке, полковой писарь, клубные работники, операторы на
полигоне, свинари... Как это наш Редько, молдаван, ухитрился пролезть в каптёрщики? Ну этот - куда хочешь влезет! Ох, и проныра!"
3-
...Она появилась весной...
Это было второго марта.
- Как здорово, что сегодня выходной, - произнес Кравченко, вдохнув поток воздуха, обращаясь к Мелехину, выходя из подъезда на улицу, - не нужно торчать ни на каком утреннем разводе!
- Может отложим сегодня репетицию, отправимся в город, погуляем, сходим куда-нибудь, к примеру, в кино? - предложил Сергей другу.
- Ты же сам любишь говорить, что ни в чём нельзя себе попускать! Если мы отступим от правила хотя бы раз, то отступление обязательно перерастёт в привычку.
- С тобой трудно спорить! – улыбаясь, ответил Сергей, - И всё таки, иной раз нужно позволять себе немного расслабиться. Во всём нужно знать меру. Возьмём, к примеру, гитарную струну. Недотянешь её - она не будет гармоничной, не будет звучать так, как должна бы была звучать в своём правильно натянутом состоянии. А перетяни её - тоже, гармонии не будет. Более того, струна может и вовсе порваться, как у тебя вчера на репетиции!
- Ты же сам сказал, чтоб я ещё её чуть-чуть подтянул! - принялся оправдываться Кравченко.
- Ну не до такой же степени! - не переставая улыбаться, парировал Мелёхин.
- Ладно, - сдался Андрей, - Съездим в город, погуляем чуть-чуть, купим новые струны и назад. Я думаю, что к обеду мы вполне справимся. А после обеда - на репетицию!
- Лады! - согласился Сергей.
- Так что, сразу и поехали?
- Ну давай зайдём ещё в казарму, к Спиридонову. У него ведь жена на сносях. Может и ему нужно будет что-нибудь купить в городе? - предложил Мелёхин.
Андрей согласился.
Возле штаба полка, у самого входа в парадное, два друга встретили капитана Сорокина. Тот стоял с какой-то молодой девушкой, которую молодые люди никогда не видели раньше, и о чём-то с ней говорил. Не трудно было прочесть по внешнему поведению командира комендантского взвода, что офицер явно флиртовал с блондинкой.
- Кто это? - спросил Андрей у Сергея.
- Не знаю! Первый раз её вижу. Может очередная дама сердца Сорокина?.. Или к кому-то из солдат приехала...
- Ты думаешь? - с грустью переспросил старшина.
Проходя мимо беседующей пары, два друга окинули взглядом незнакомку. Та стояла в тёмно-сером пальто и внимательно выслушивала вечно весёлого капитана. Её светлые волосы, чуть вьющиеся, переливались на солнечных лучах. Время от времени, девушка поправляла рукой свою причёску, ведь порывистый ветер так и норовил опутать её нежное, чуть грустное личико густою прядью волос, что свисали чуть ниже плеч. Андрей не смог сдержаться от желания получше всмотреться в черты лица девушки и даже заглянуть ей в глаза. Не обращая внимание на капитана, старшина отважился на задуманное. Сердце его дрогнуло. "Голубые! - с трепетной радостью и волнением произнёс он в себе. А потом, со свойственной для него апатией, простонал, - Неужели ей нравятся такие, как этот Сорокин?"
- А она ничего! - уже в подъезде высказал своё мнение Сергей.
- Неужели у неё с Сорокиным есть что-то общее?
Они поднялись на третий этаж и вошли в коридор казармы. Дневальный на тумбочке отдал им честь, хотя два друга и были в гражданке. Взводный сразу же направился к каптёрке, а старшина изъявил желание подождать в расположении роты. Нет, он отнюдь не собирался проверять порядок в кубриках, как сказал о том Сергею. В тот момент Андрей уже не мог думать о том, правильно ли расставлены табуретки, аккуратно ли заправлены койки, хорошо ли вымыл наряд пол, везде ли вытерта пыль. Ему было не до того. Мысли молодого старшины сконцентрировались исключительно лишь на незнакомке. Чувства всё сильнее и сильнее воспламеняли в нём столь естественный огонь...
- Видел новую «шалаву» Сорокина? - вдруг услышал Кравченко за своей спиной.
Андрей обернулся и увидел младшего сержанта роты связи, обращающегося к дневальному.
- Нет, не видел! - ответил рядовой, с засунутыми в карман руками, - А чё, нормальная «коза»?
- Да ничего, «тёлка»!
"«Шалава»?! «Коза»?! «Тёлка»?! - с негодованием вскипел сам в себе старшина, - Да я им сейчас устрою!" И Кравченко, уж было, сделал шаг навстречу двум военнослужащим, чтобы встрять в разговор, когда что-то остановило его. "Ты даже не знаешь её имени, - проговорил к нему помысел, - А может она и вправду относится к той категории людей, которых обычно называют «шалавами»?" При посещении этой мысли Андрею сделалось ещё грустней.
- Разведрота! - послышался голос дневального, - Кто идёт в увольнительную, строиться возле каптёрки!
Кравченко увидел Мелёхина. Тот вышел из канцелярии роты с каким-то приподнятым настроением.
- Слышал новость? - обратился Сергей к другу, - У Спиридонова жену увезли сегодня ночью в роддом! Так что, возможно, уже сегодня у нашего замполита прибавиться в семействе!
- А где он сам? - полюбопытствовал старшина.
- Поехал в больницу. Вместо него сегодня ответственный по роте Герасимов.
Группа военнослужащих разведроты, идущая на выходной в город, построилась возле каптёрки. Вскоре, в спортивном костюмчике, к ним вышел старший лейтенант Герасимов.
- Все собрались? - поинтересовался офицер.
- Так точно, товарищ старший лейтенант! Все! - отрапортовал сержант Беляев.
- Значит так, - засунув в карманы спортивных брюк руки, принялся инструктировать своих подопечных Герасимов, - Первым делом, как только выйдите за ворота КПП, сразу же нужно влезть в какую-нибудь историю! - Следует отметить, что у этого офицера был свой, очень необычный, метод наставлений. Вместо слова "нельзя" он любил употреблять слово "нужно". И вообще, командир второго взвода был демагог. Рота обожала его слушать. Он не многим уступал Райкину, Хазанову и другим артистам-пародистам большой эстрады. К тому же только этот кругленький старлей позволял безнаказанно себя перебивать, - Главное - добраться до ближайшего винно-водочного магазина. Радченко! Минаев! Это вас касается, два брата-акробата!
- Товарищ старший лейтенант, Вы же нас знаете! - улыбаясь, принялись оправдываться те.
- Знаю! Знаю! Потому и говорю. Значит, первым делом - «залить харю»! Потом - сгруппироваться и пойти выяснять отношения с местными! И, - обязательно! - завтра на утреннем осмотре у кого-то под глазом должен светиться вот такой вот фингал! - и Герасимов изобразил размер большого синяка.
- Товарищ старший лейтенант, Вы же нас знаете! - и солдаты разразились от смеха.
- Малышев! Уж кто-кто, а ты б лучше молчал! Забыл, как больше месяца прятался от замполита полка, из-за своего «красавца»?! Так вот я продолжаю, нужно закатать драку и, - обязательно! - на самом видном месте.., ну так, чтоб нарваться на патруль! А ещё лучше... Радченко! Ты меня слушаешь?
- Чуть что, сразу Радченко! - недовольно буркнул ефрейтор.
- Я и говорю, набраться до чёртиков, нарваться на патруль, а потом ещё и начальнику патруля нахамить! Так, чтоб у ротного потом были неприятности!.. Ну а вечером, - это ж «святое» дело! - нужно пойти на танцы и там начать выпендриваться перед малолетками!.. А потом, - Радченко! Я тебе говорю! - потом нужно обязательно опоздать на вечернюю поверку! А лучше - вообще не явиться. И утром сделать невинное личико, как у девочки, и сказать что-то типа: "Я застрял в лифте и просидел в нём до утра!"; или: "Я увидел бабушку, несущую полные сумки, и решил помочь ей донести их до квартиры. А потом несчастной старушке стало плохо, и я не мог оставить её одну!"
Снова разразился продолжительный смех.
- А если, в самом деле, какой-нибудь «старушке» станет плохо? - с подвохом спросил один из солдат.
- Бабич! - произнёс Герасимов, набрав побольше воздуха в лёгкие и выдержав небольшую паузу, и изобразил комедийную гримасу, - Если твоей «старушке» сделается плохо, то... бери её на руки и...
- И неси её к нам, в казарму! - решил сымпровизировать концовку недосказанной фразы офицера заумный Редько.
И, снова, разразился смех.
- Редько! - прищурив левый глаз, произнёс старший лейтенант и поманил указательным пальцем к себе каптёрщика, - «Кель ман да!», - что означало: «Иди сюда!», по-узбецки.
- Я пошутил, товарищ старший лейтенант! - принялся оправдываться молдаван, продолжая улыбаться.
- Ефрейтор Редько! - на этот раз офицер произнёс свою фразу строгим командным голосом. А это уже означало, что шутки закончились.
- Я! - чётко отчеканил тот, принимая строевую уставную стойку.
- Ко-о мне! За хамство объявляю три наряда! Вопросы есть? Вопросов нет! - не давая провинившемуся солдату даже возможности открыть рот, быстро произнёс офицер, - Стать в строй!.. Беляев! Ефрейтор Редько сегодня в город не идёт. В четыре часа дня он должен стоять на плацу на разводе, для заступления в наряд. И его место не в кубриках и не на «взлётке» (Так называли площадку широкого коридора), а там! - и офицер кивнул в сторону умывальника и туалета.
- Понял! - ответил сержант, с иронией смотря на договорившегося каптёрщика.
- А теперь серьёзно, - обратился Герасимов к военнослужащим, - Вы знаете, что у замполита увезли в роддом жену. Я к вам обращаюсь по-человечески, давайте сегодня обойдёмся без всяких эксцессов. Не подведите лейтенанта Спиридонова. Не хватало ему из-за кого-нибудь из вас получить от начальства взыскание. Ну а теперь - не буду вас больше задерживать. Беляев! Ты, как старший, головой отвечаешь за дисциплину! Что не так - дембель твой 31 декабря! Понял? Понял! Веди роту!
Военнослужащие разведроты отправились в увольнительную. Мелёхин и Кравченко сопроводили своих подопечных до самого города. По воскресным дням от воинской части курсировал автобус. Именно на нём военнослужащие и добрались до центра. Там они и расстались. Купив на базаре струны для гитары, взводный и старшина снова вернулись в часть.
После обеда музыканты «Певчего» собрались в бытовке для репетиции. Не было только Спиридонова. Приближался праздник Восьмого Марта. В этот день
командование части решило преподнести небольшой подарок для женского персонала гарнизона - устроить в клубе танцевальный вечер. Подобного рода мероприятия устраивались в полку не так часто. Ответственным за проведение праздничной дискотеки был назначен замполит роты связи лейтенант Лебедев. Тот же решил в этот раз, вместо обычного магнитофона, задействовать «живую музыку». Музыканты полкового оркестра и группы «Берег», которые являлись извечными «противниками»
разведчиков, с радостью откликнулись на это предложение. Также Лебедев решил предложить и Мелёхину принять «боевое крещение». "У вас ведь, - говорил он разведчикам, - на девятое марта запланирован дебют, выступление в клубе перед личным составом спецподразделений. Вот и проверите себя накануне!"
- Да они нас хотят специально подставить! - рассуждал вслух Влад, - Опозорить нас решили!
- Действительно, Серёга, нельзя нам соглашаться на эту афёру! - подхватил Кравченко, обращаясь к Мелёхину, - Одно дело - выступать перед солдатами. И совсем другое - играть на танцах. Мы ещё не сыграны! Нас засмеют! Быть мальчиками для битья? Лично я - против!
- Я тоже! - согласился Влад.
- А если не согласимся, тем более засмеют! - подал свой голос Дюрягин, - Надо играть.
- Чего вы боитесь? - это уже Мелёхин начал подбадривать всех, - Ну не получится, так не получится! Что из того? Никто вас помидорами забрасывать не станет. А начинать, рано или поздно, придётся. Давайте лучше репетировать.
И музыканты принялись проигрывать свой репертуар. В отсутствии Спиридонова, ритм-гитару взял Сальников, сержант из третьего взвода. Он часто посещал репетиции, потому знал аккорды всех песен уже наизусть. Играли долго. Даже на ужин не ходили. Разошлись лишь только после того, как прозвучала команда: "Строиться на вечернюю поверку!"
Придя в общежитие, укладываясь спать, Мелёхин обратился к Андрею:
- Ты чего это сегодня вместо Ля-мажора всё время на Си- бемоль мажор залазил? Да и вообще, вяло как-то пел, будто о чём-то непрерывно думал.
- Тебе показалось! - сухо ответил Андрей.
И всё же, взводный заметил, что старшина был в этот вечер какой-то не такой, как обычно. Он избегал общения с кем-либо, как такового, вообще. Его ум был чем-то занят. Сергей стал анализировать прошедший день, желая определить, что могло так существенно повлиять на перемену в настроении друга. Наконец, положив руку себе под голову, Мелёхин посмотрел на Кравченко и начал говорить:
- Когда я был на третьем курсе, познакомился с одной девчонкой. Симпатичная была, да только ветреная... Ты меня слушаешь? Молчишь?.. Значит влюбился! Да ладно тебе сохнуть!..
Кравченко молчал. Незнакомка, действительно, не выходила у него из головы. Это было какое-то наваждение. Мысли и образы не отступали от него. Он долго не мог уснуть. Лишь только под утро, не ведая как, Андрей отключился.
С понедельника и все последующие дни недели старшина разведроты высматривал незнакомку. Ему хотелось узнать, кто она? Замужем или нет? К кому приехала? И надолго ли она в полку?
И вот, как-то, старшине повезло. Он снова встретил растревожившую его сердце блондинку. Правда, она была не одна, а в сопровождении одного лейтенанта со второго батальона. И Кравченко, подобно влюблённому школьнику, которому очень понравилась отличница с длинными косичками и большими белыми бантами, сидящая за первой партой и не желающая дружить с двоишником, тайком проследил за ней. И как же он обрадовался, когда узнал, что виновница его навязчивых грёз живёт совсем близко, в соседнем подъезде.
"Значит она не замужем! - ликующе подметил старшина, - Ведь общежитие только для холостяков. Но чем она занимается в полку?.. Ничего! Вот будет дискотека и тогда..."- запел свою старую песню горе-влюблённый.
С неописуемыми надеждами и в непрерывных мечтаниях Кравченко с трудом дождался субботы...
-4-
На Международный женский День сразу после обеда в клубе началась интенсивная подготовка к вечерней дискотеке. В фойе, где было очень много места, расположили музыкальную аппаратуру. Наряд по клубу тщательно натирал кафельный пол. Сержант из роты связи подключал микрофоны. С гитарой в руках стоял капитан Сорокин. Нет, играть он не умел. Зато вид у него был... Ричи Блэкмор - отдыхает! С серьёзным выражением лица офицер перебирал пальцами рук по расстроенной гитаре, при этом пытаясь взять, им же придуманный, септаккорд. Время от времени он, как бы невзначай, поворачивался в сторону буфетчицы Люси, которая сидела неподалёку от него, в компании сверхсрочников. Всякий раз, когда он совершал этот поворот, пышная женщина приходила в смущение и начинала краснеть. Тогда Сорокин, с видом знатока, начинал указывать рядовому солдату, что сидел за пультом и настраивал аппаратуру, чтобы тот то добавил низких частот, то убавил высоких. Весь издёрганный военнослужащий с нескрываемым раздражением выполнял требования своего командира. Детвора, которая сбежалась в клуб, с огромным любопытством и задором наблюдали за происходящими событиями. Некоторым из них даже посчастливилось посидеть немного за барабанами.
Вскоре прибыли остальные музыканты, которым предстояло выступать в этот вечер. Сорокину пришлось отдать измученную гитару старшему сержанту со своего взвода. Настроив инструменты, «Берег» принялся проигрывать свой репертуар, проводя последнюю репетицию.
Спиридонов, у которого родилась вторая дочь, и Лебедев стояли рядом с грохочущими колонками и наблюдали за музыкантами со стороны. Эти офицеры окончили одно политучилище и были одногодками. Им доставляло удовольствие устраивать всевозможные состязания между своими питомцами. Если в силовых видах спорта чаще одерживали победы разведчики, то во всех остальных состязаниях обычно первенствовали связисты и комендачи. У этих двух подразделений была общая канцелярия. Потому замполиту роты связи очень часто доводилось проводить политзанятия ещё и с комендачами. Хотя непосредственным замполитом комендантского взвода был замполит полка майор Кочев. Но он часто отсутствовал в части. И тогда Лебедев замещал его.
- Ну как, тебе нравится, как мои поют? - обратился Лебедев к Спиридонову. Ему, в который раз, захотелось поддеть своего «противника», - Или, может быть, тебе не нравится звучащая мелодия?
- О-о! Что ты?! Напротив! Поют они прекрасно! - парировал Спиридонов и, дождавшись когда на лице Лебедева изобразилась лучезарная самодовольная улыбка, добавил, - Будь у них ещё и голос, это было б просто замечательно!
После этого словесного выпада замполита разведчиков разразился смех стоящих рядом с двумя офицерами группы сверхсрочников из ремонтной роты и роты материального обеспечения. Всем доставляло огромное удовольствие наблюдать за противостоянием «непримиримых врагов».
- Браво, браво, Спиридонов! - аплодировал Сурин, - "Один": "Ноль"! Разведка повела сегодня первая в счёте!
Спиридонов гордо расправил свои плечи и демонстративно посмотрел на улыбающегося Лебедева, как бы задавая вопрос: "Ну, и чем ты сегодня ответишь мне?"
Прочитав этот вопрос по выражению лица Спиридонова, Лебедев решил попробовать нанести удар с другой стороны.
- Ну а как твои дела? Твои готовы к «бою»? Ты, кажется, хвалился, что у вас такой солист! Такой солист!!!
- А ты что, переживаешь? - вопросом на вопрос ответил Спиридонов.
- Я? Да ты что!!! Я за тебя переживаю! Всё-таки, разбивать головой кирпичи и бутылки - ума много не надо! А вот.., - здесь Лебедев преднамеренно выдержал паузу, желая привлечь внимание слушающих, - нажать на клавиш стринкса... Знаешь, там такие клавиши есть, чёрненькие и беленькие... Ну на них если нажать, говорят, мелодии получаются... Так вот тут, я извиняюсь конечно, но не помешало б заиметь пару лишних извилин, чтобы знать, куда лучше пальчиком нажать!
Не дожидаясь реакции слушателей, Спиридонов решил нанести контрудар сразу:
- Исполнять песни Барыкина, Кузьмина и других эстрадных певцов - это и пионеры из кружков художественной самодеятельности могут! А вот что-то своё... Как это Кутиков поёт: "Но все эти песни придумал не ты! Кого ты хотел удивить?"
- Да ну! У вас, никак, свои композиторы появились? - вмешался в разговор каптёрщик связистов рядовой Сало, - Ну, тогда конечно... Прям, «Развед-Битлы»!
- Сало! Тебя разве твой замполит не учил, что вмешиваться в разговор со старшими по званию - есть нарушение Устава?! Ну, Лебедев! Ну, воспитал! Какой командир, такие и подчинённые! - ужалил Спиридонов.
- Можно подумать, у тебя уставники! - парировал Лебедев, - Посмотри лучше на своего Редько! Вот где пример для подражания!
- А что Редько, что Редько? - подал свой голос молдаван, - Чуть что, сразу Редько!
- Вот, пожалуйста! - с сарказмом произнёс Лебедев, - Факт на лицо!.. Как это говорит лейтенант Спиридонов: "Какой командир, такие и подчинённые!"
Этот спор продолжался ещё долго. В красноречии и колкости трудно было состязаться с этими офицерами кому-либо ещё в гарнизоне подполковника Сыча. Да и чем было заниматься на досуге им ещё? Юмор и шутка - неотъемлемый атрибут армии.
После ужина в клуб стали сходиться посетители. Снимая верхнюю одежду и вешая её в гардеробе, они устремлялись к скамейкам, что стояли вдоль стен. Кравченко сидел рядом с Мелёхиным и высматривал прекрасную незнакомку. Но её пока не было. Да и вообще, тех, ради кого и устраивалась эта дискотека, к девяти часам вечера было крайне мало. Зато подвыпивших прапорщиков и других сверхсрочников собралось - хоть отбавляй! Холостяцкий состав гарнизона, разбившись на компании, развлекал немногих дам. Женатые пары, среди которых было больше офицерских, только начинали прибывать. Перед клубом дежуривший патруль разгонял любопытствующих солдат. Тем так хотелось поглазеть на предстоящее мероприятие, но командование части строго настояло на том, чтоб ни одного из военнослужащих срочной службы даже и близко не подпускали к месту проведения вечера. За исключением наряда по клубу и нескольких музыкантов «Берега», в фойе находились лишь те, «кому положено». Даже Сало и Редько, с кислыми физиономиями, вынуждены были покинуть клуб.
- Всё высматриваешь? - спросил Мелёхин старшину.
- Она должна скоро прийти.
- Возможно. В принципе, народ повалил. Я, по правде говоря, думал, что сегодня мало кто придёт. Вижу, ошибся.
И действительно, к половине десятого у вешалок образовалось такое столпотворение, что дежурившие в гардеробе два солдата просто уже не успевали принимать верхнюю одежду у посетителей.
- Наконец-то! - отозвался сидящий рядом с двумя друзьями Дюрягин, - Среди напыщенных гусаров явилось столько милых дам!
- Ты, никак, стихами заговорил? - спросил Мелёхин.
- А что ещё делать? Играть для кривляющегося Сорокина - особого желания у меня не было. Ну а теперь, когда среди множества монотонных теней мухоморов, наконец-то, расцвело столько алых роз - совсем другое дело!
Лейтенант Лебедев, массовик-затейник этого вечера, начал приглашать присутствующих к танцам. Постепенно, один за другим, в центр зала стали выходить подвыпившие сверхсрочники, во главе с Ефремовым. За ними осмелели и остальные. Погас свет. Включили светомузыку. Это усложнило старшине разведроты рассматривать приходящих, которые всё прибывали и прибывали.
"Не она! - при появлении каждой блондинки вздрагивал Кравченко, - И это не она!"
Вдруг его сердце забилось сильнее.
"Неужели это она?" - неуверенно произнёс он сам в себе.
Под грохочущий звук музыкальной аппаратуры в фойе зала вошла светловолосая незнакомка. Она была не одна. Рядом с ней шла ещё одна девушка, в которой Андрей признал новенького медфельшера. А по обе стороны от них величественно шествовали два лейтенанта.
"Опять этот «тип» со второго батальона! - ревниво простонал Кравченко, - И что он крутится всё время около неё?!"
- Смотри! - подбил локтем в бок старшину Мелёхин, - Твоя пришла!
- Вижу! - кипя от ревности, буркнул тот. И всё же, услышав от друга сладчайшее «твоя», Андрей испытал и чувство блаженного восторга. Как же ему захотелось чтобы незнакомка и в самом деле была уже «его» девушкой! Ради одного только мгновения этого счастья, он готов был даже умереть в тот момент.
Четвёрка, привлёкшая внимание Кравченко, направилась в гардероб, а оттуда, рассматривая присутствующих, вошла в центр круга, где танцевало много народа. Из-за мигающей иллюминации Андрею трудно было удерживать незнакомку постоянно в поле зрения. Да тут ещё и Ефремов, очень не кстати, приплёлся с одной стороны зала в другую. Таким образом техник ремроты заградил старшине собою всякий доступ для обозрения блондинки.
Наконец объявили медленный танец.
- Ну, давай! - подбил Мелёхин друга.
- Рано! - оробел тот и весь смутился от волнения, - Чуть позже.
- В таком случае наблюдай, как другой будет танцевать с твоей блондинкой!
Так и получилось. Кравченко сидел и смотрел, как та, ради которой он с такой надеждой пришёл на эту дискотеку, танцевала с высоким черноволосым лейтенантом.
"Всё! - твёрдо решил Кравченко, собравшись духом, - Следующий медляк будет моим!"
Закончился медленный танец и музыканты «Берега» снова заиграли в стиле диско, который был очень популярен в то время. Старшина же по-прежнему не сводил своих глаз с незнакомки. Всё это время он обдумывал, как бы пригласить её, этак, по-солиднее. Дождавшись очередного медленного танца, он встал и неуверенно направился в сторону девушки. Та в это время, уж было, собиралась только присесть, когда, откуда ни возьмись, появился капитан Сорокин. Он и увёл блондинку из-под самого носа горе-влюблённого. Побледнев от неловкости, Андрей поплёлся на своё место.
- Да уж! - с иронией вздохнул Мелёхин, - И такое бывает! А я ведь тебе говорил: иди раньше! Не послушал? Сиди теперь и вздыхай!
А вздыхать старшине было от чего. Когда уже должен был закончиться медленный танец, то вдруг Трифонов, что играл на соло гитаре, сделал переход на сольную импровизацию, так что танец затянулся почти на 10 минут!
- Всё ясно! - уверенно заявил Мелёхин, - Сорокин предварительно предупредил Трифонова, чтобы тот подольше повыпендривался на гитаре, дабы продлить удовольствие с твоей блондинкой.
Это было похоже на правду. Кравченко с негодованием смотрел то на своего обидчика, то на незнакомку. Нутро его всё кипело. Он готов был просто растерзать Сорокина: "Может пойти и поставить этому фраеру нос на полдевятого?! ... Как он к ней прижимается! Как он к ней прижимается!!! А она, кажется, не очень-то и желает его объятий... Точно! Надо действовать! Сейчас подойду к этому щёголю и скажу: сударь! Вы - невежественный хам! Нет, не так... Скажу: Капитан! Вы ведёте себя недостойно чести офицера!.. Да, так прозвучат, пожалуй, намного лучше. И если он начнёт возмущаться, то я тут же, при всём народе, разворочу ему его наглую и напыщенную физиономию!"
Неизвестно, хватило ли б нашему влюблённому смелости осуществить задуманное наяву, но обстоятельства не позволили ему даже подойти к танцующей паре. Едва закончился медленный танец, как тут же Лебедев, взяв в руки микрофон, объявил:
- Я думаю, всем вам очень понравилось выступление группы «Берег». Они сделали всё от себя зависящее, чтобы наш вечер прошёл на высшем уровне, - выдержав паузу, дождавшись пока утихнут аплодисменты, замполит продолжил свою речь, - Спасибо! Спасибо! Я хотел бы ещё раз поздравить наших милых, таких нарядных и красивых дам, без которых этого замечательного вечера просто не было б, с этим чудесным праздничным Днём! - снова возникла пауза в поздравительной речи лейтенанта, связанная с аплодисментами в адрес женщин и девушек, - Наш вечер продолжается. И я должен сказать, что сегодня он будет полон всяких неожиданностей. Да, да! Я не ошибся. Дело в том, что у нас сегодня дебютирует новая музыкальная группа, созданная из музыкантов разведроты. Так что встречайте группа «Певчий»!
Под аплодисменты зала дебютанты направились к музыкальной аппаратуре.
И тут Кравченко охватило волнение. Он никогда ещё не выступал перед такой аудиторией. Нагнувшись к Мелёхину, чтобы его не услышали другие, он виноватым голосом произнёс:
- Серёга! Будь другом, спой две первые песни за меня...
- Ты чё, офанарел?! - растерянно ответил тот.
- Я тебя прошу! - жалостливо протянул старшина и умоляюще посмотрел в глаза друга.
Взводный тяжело вздохнул. Он понял, что Кравченко может сейчас сорвать их дебют.
- Ладно! - согласился наконец он.
Музыканты разведроты заняли места, каждый у своего инструмента. Мелёхин поздравил присутствующих дам от имени своего подразделения, после чего объявил название первой песни. Дюрягин дал барабанными палочками счёт и зазвучала мелодия. Когда запел Сергей, разведчики удивлённо переглянулись между собой и посмотрели на Кравченко. Тот виновато опустил голову, сгорая от стыда за свою слабость. Всё внимание его теперь было направлено на гитару и на пальцы рук. Он очень переживал, как бы не сбиться.
Вторую песню также исполнил взводный. Зал одобрительно воспринял дебютантов. На третью же песню старшина наконец кое-как настроился.
- Я готов! - тихо произнёс он Мелёхину и приблизился поближе к микрофону.
Зазвучала очередная мелодия и Кравченко запел. Как ни старался он сосредоточиться, но ничего у него не вышло. От очередного приступа волнения он совершенно перепутал последовательность куплетов и, вместо второго начал петь третий, а вместо третьего - вообще, намешал целый винегрет со второго и первого куплета, вместе взятого. И хотя танцующие совершенно не обнаружили этого сбоя, ведь слов этой песни никто никогда раньше не слышал, старшине захотелось провалиться сквозь землю. Ему казалось будто в этот момент все смотрели именно на него одного и с иронией перешёптываются: "Смотрите, этот прапорщик ни на гитаре играть не умеет, ни петь ему не дано!" Андрей был очень закомплексованным. От такого самовнушения быстро оправиться он не смог. Когда Мелёхин, уж было, собирался объявить последнюю песню, которой они и планировали завершить свой малый дебют, старшина кивнул взводному головой, показывая, что ни петь, ни играть он не может. Сергей понял, что это серьёзно и пригласил к инструментам снова музыкантов «Берега».
Когда разведчики вернулись на свои места, Дюрягин принялся атаковать Мелёхина:
- Слушай, в чём дело? Почему ты не объявил нашу «коронную»?
- Я забыл в общежитии листок с нотами, - обманул тот. Видя, что у старшины и без того хватает проблем, взводный решил принять удар на себя, - К тому же, я не
совсем был уверен, что смогу правильно сыграть проигрыш. И вообще, она у нас ещё слишком «сырая», чтобы запускать её на суд общественности.
Такой поступок друга глубоко тронул сердце Андрея. Дождавшись того момента, когда все сослуживцы перевели своё внимание на танцующих, Кравченко очень тихо сказал:
- Спасибо, Серёга!
- Да не за что! - ответил тот.
Старшина больше не искал в толпе блондинку. Он сидел с опущенной головой и сам себя осуждал за робость. Если раньше он только и мечтал о том, чтобы
встретиться с незнакомкой глазами, то теперь несчастный горе-влюблённый этого избегал. Ему было горько от одной только мысли, что в её глазах теперь он будет выглядеть неуравновешенным слюнтяем...
Лебедев объявил «Белый танец».
"Интересно, - сам в себе произнёс Кравченко, - кого она выберет? Лейтенанта, с которым пришла, или этого бабника, Сорокина? - и Андрей поднял свои глаза, чтобы посмотреть, - Нет! Этого не может быть! Она направляется прямо сюда!"
Действительно, незнакомка медленно шла к той скамейке, на которой сидели Кравченко и его сослуживцы. Старшина снова опустил голову и, подобно домашней пай девочке, принялся готовить изысканный ответ на ожидаемое приглашение к танцу: "Что сказать? Думай, думай, Андрюха... Может так: конечно же, я танцую!.. Нет, так плохо... А может..."
- Добрый вечер! Можно Вас пригласить? - прозвучал возле старшины желанный голос.
Кравченко поднял свои светящиеся от счастья глаза...
- Да, конечно! - ответил Дюрягин.
Андрей был полностью добит. Оказывается, незнакомка шла через весь зал, пренебрегая множеством одиноких холостяков, отнюдь не к нему!
"Предатель!!! - сам в себе завопил Кравченко, - Я думал, ты мне друг! Я же тебе тушёнку давал, целый ящик!!! А ты... променял друга... на какую-то первую встречную..." И тут старшина спохватился. В порыве гнева и ревности он чуть было не назвал ту, по которой так сох, самым последним грязным словом.
- Да-а! - протянул Мелёхин, - Тебе сегодня, явно, не везёт!
Да, это был не его день. Фортуна отвернулась от старшины. Объект его вожделения танцевал весь этот вечер то с одним, то с другим. И если с тем лейтенантом со второго батальона и с Сорокиным Кравченко отважился б вступиться в состязание за прекрасную незнакомку, то конкурировать с Дюрягиным, за которым в буквальном смысле табунами бегали представительницы слабого женского пола, он не рискнул бы. К тому же, блондинка сама сделала свой выбор. И этот выбор, к сожалению, пал не на него.
Понаблюдав немного за танцующей парой, Кравченко поднялся с места и направился к гардеробу. Видеть как незнакомка явно флиртует с его другом-сослуживцем - было выше его сил. Одевшись, он вышел из клуба. Погрузившись в себя, несчастный старшина пошёл бродить по офицерскому городку...
Мелёхин же пробыл на танцевальном вечере до конца. Затем, поговорив немного на улице с патрулём, отправился в общежитие. Возле соседнего подъезда он увидел Дюрягина с блондинкой. Судя по всему, тот провожал её. Когда Сергей оказался дома, Рашидов и Ефремов уже спали. Андрея же на месте не было. Взводный разделся и лёг в постель. Но уснуть не мог. Его волновало долгое отсутствие друга. Тот же заявился домой аж в начале первого ночи. Не говоря ни слова, старшина умастился под одеяло. Только после этого взводный облегчённо вздохнул и позволил себе сомкнуть глаза...
-5-
В воскресенье Рашидов проснулся раньше всех. У него даже в выходной день был строгий режим. Надев на себя спортивный костюм, он зашёл в комнату к друзьям. Временами ему удавалось сагитировать и их совершить утренний кросс. Вот и в этот раз Юсуп надеялся на их компанию, тем более что накануне, в субботу, те сами изъявили такое желание, прося, однако, чтобы только Рашидов их разбудил.
Мелёхин поднялся быстро и принялся одеваться. Кравченко же продолжал лежать в постели.
- А ты, Андрюха, чего не встаёшь? - поинтересовался узбек.
- Идите сегодня без меня, - с апатией ответил тот.
- Ты что, заболел? - спросил Рашидов.
- Да! - сухо и язвительно ответил Кравченко.
- У тебя что, температура? - не отставал настырный узбек.
- Да иди ты! - вышел из себя старшина.
- Не трогай его! - вмешался Сергей.
- Что это с ним? - никак не мог успокоиться Юсуп.
- Ладно, пошли! - сказал взводный, не ответив на вопрос.
Они вышли на улицу и трусцой побежали по тёмному, ещё спящему городку. Как обычно, пробежав через ворота КПП, где дежурил Марифов, молодые люди
устремились в сторону города. До него они, естественно, не добегали. Поглядывая на часы, они рассчитывали так, чтобы у них ещё оставалось предостаточно времени на обратный путь. Всего же на утреннюю пробежку они тратили с полчаса времени. После кросса отправлялись на спортплощадку и там разминались. Вот и в этот раз они проделали всё по обычному расписанию.
Когда молодые люди вернулись в общежитие, старшина по-прежнему лежал в кровати, накрывшись с головой одеялом. На завтрак он не пошёл. И на обед не явился...
В пять часов вечера «Певчий» должен был выступать в клубе перед солдатами. Нарисовали большую шикарную афишу. «Молодость в огне» - так озаглавили программу своего выступления разведчики. Это было то время, когда в армейских подразделениях вовсю пропагандировались песни о «доблестной Красной Армии». «Голубые береты» и «Каскад» - воспринимались слушающей публикой на «ура!» За два дня до концерта сам замполит полка майор Кочев прослушал репертуар «Певчего» и был просто в восторге. "Наконец-то и в нашем гарнизоне появился ансамбль, исполняющий исключительно лишь одни свои песни!" - так отозвался он после прослушивания и дал своё «добро» на выступление.
Вокруг дебюта «Певчего» в полку творился ажиотаж. Ведь подобного рода выступления в армейских частях бывают не так уж и часто. В основном же солдат по выходным дням мучают в солдатских клубах десятиразовыми показами фильмов «Чапаев», «Ленин в Октябре» и т.п. А тут - настоящий концерт!
В половине пятого зал был уже заполнен до отказа. Рота связи, ремрота, комендантский взвод, рота материально обеспечения, артиллерийский дивизион и, конечно же, разведрота - ожидали начала представления. Сцена была завешена занавесью. За ней шли последние приготовления. Ударные инструменты поставили на высокие поддоны, которые предварительно застелили чёрной атласной тканью. Таким образом Дюрягин восседал на возвышенном месте, как царь. Все музыканты надели на себя камуфляжные халаты. Кроме «Певчего» в концерте были задействованы и военнослужащие второго взвода. Им надлежало имитировать на сцене элементы рукопашного боя, для показухи. Подготовили также взрывпакеты и дымовые шашки - для эффектов во время представления. Все были на месте, за исключением старшины.
- Где он лазит?! - злился Влад.
- Вы посылали кого-нибудь за ним? - волновался Спиридонов.
- Посылали! - ответил Дюрягин.
Больше всех переживал Мелёхин. У него было дурное предчувствие. Он опасался, что Кравченко сорвёт концерт.
Без пяти минут пять прибежал посыльный и доложил:
- Товарищ лейтенант, старшины нигде нет!
- Как нет?! А где же он? - выходя из себя, прокричал Спиридонов, - Ищите!
"Нет, нет! Только не это! - судорожно вторил себе замполит, - Лебедев мне потом всю жизнь будет потакать этим днём! Я ведь так расписал ему всё! Так расписал! Это честь роты!"
В начале шестого нетерпеливая публика начала свистеть и топать ногами по полу. Особенно негодовали военнослужащие в той части зала, где разместились комендачи и связисты.
В половине шестого всем стало ясно, что концерт сорван. Без старшины начинать было бессмысленно. Ведь все партии на соло гитаре вёл он. Да и как петь без солиста?
Без двадцати шесть из-за кулис вышел Мелёхин и объявил, что по техническим причинам концерт не состоится. При этих словах поднялся такой свист возмущения и недовольства, что Сергей разочарованно просто убежал со сцены.
Не меньше расстроился и Спиридонов. Да и вся разведрота чувствовала себя обесчещенной. Свой же старшина нанёс им удар ниже пояса...
Вечером Мелёхин лежал на застеленной кровати и что-то писал. В половине одиннадцатого объявился Кравченко. Обиженный на весь белый свет, он принялся укладываться спать.
- А ты, вообще-то, чмо! - произнёс Сергей, не отрываясь от писанины, - Я понимаю, у тебя страдания... Но зачем же ты такую «свинью» роте подсунул? Пацаны столько готовились! А ты - одним ударом всё испоганил! Ну разве не чмо? Чмо!
«Чмо» - одно из самых обидных слов в армии. Обычно им нарицают самых хилых, психически неустойчивых, плаксивых солдат. Получить такую оплеуху из уст своего лучшего друга - Андрею было очень не лестно. Ничего не отвечая, он разделся и улёгся в постель. Совесть начала производить в нём свою мучительную работу. Ему стало искренне стыдно. Как теперь он будет смотреть всем в глаза?..
В понедельник Кравченко встал раньше всех. Это был командирский день. Без пяти шесть нужно было находиться уже в расположении роты. Но идти в казарму старшина не мог. "После вчерашнего, - подумал он, - рота перестанет меня уважать!" И действительно, Рашидов, вставший за ним, даже не поздоровался. Последним поднялся Мелёхин. Но оделся он раньше других. Не замечая в упор Андрея, Сергей и Юсуп вышли на улицу. Старшина же остался в комнате один.
Командный состав разведроты собрался в каптёрке.
- А где это наш старшина? - спросил Маркин.
- Дома сидит! - ответил Рашидов.
- Не понял! - удивлённо произнёс майор.
- А чего тут непонятного? - сказал Спиридонов, - Вы разве не слышали, какой он вчера номер выкинул?
- Нет! А что случилось?
- Завалил концерт! - подал свой голос Герасимов, - Рота столько готовилась, а он - в клуб не явился! Так мы теперь решили объявить ему бойкот, не будем с ним разговаривать.
- А в чём причина того, что он не пришёл в клуб? - спросил Маркин.
- А кто его знает! - ответил Спиридонов, - У каждого свои странности.
- Сами у него спросите! - добавил Дюрягин.
Маркин посмотрел на часы.
- Сейчас уже будет подъём, - сказал майор, - Тихомиров! Проводи зарядку с ротой! А я пойду к старшине, разберусь, что тут у вас произошло.
Прозвучал горн. Весь полк поднялся и выбежал на утреннюю зарядку. По понедельникам её проводило всё высшее командование части, во главе с командиром полка подполковником Сычом. Один только Маркин не бежал впереди своего подразделения. Он направился в сторону общежитий.
В разведроте майора Маркина называли «Батей». Ему было всего 42 года, но выглядел он на все 50, ато и на 55. Рано поседевшие волосы очень старили его. Хотя физически он мог потягаться ещё и с двадцатилетними. Закончил Рязанское Высшее Командное Десантное училище. В той же Рязани познакомился со своей будущей женой. Там и женился. Потом жизнь бросала его по многим округам. Детей у Маркиных не было. Они долго ждали, когда врачи разрешат Татьяне (так звали жену Маркина) забеременеть. А время шло. И тогда, без согласия медиков, они решили рискнуть заиметь ребёнка. Татьяне было тогда уже 36 лет. Во время родов она умерла, вместе с ребёнком. Для Владимира Николаевича это был сильный удар. Он стал искать смерти. Напросился в Афганистан. Но пуля его не находила. Как это часто бывает, смерть подкашивала тех, кто хотел жить да жить. Командование заметило, что с ним происходит. Тогда его перевели обратно в Союз. Таким образом он и попал на Дальний Восток. Здесь он немного отошёл. Армия стала для него жизнью. Он всегда по-отцовски относился к солдатам. Его уважали. И вот теперь ему было глубоко небезразлично, что же происходило со старшиной.
Маркин позвонил в дверь, но звонок не работал. Тогда он нажал на дверную ручку и дверь отворилась. Майор увидел свет в одной из комнат. Пройдя туда, он нашёл там Кравченко. Тот сидел за столом и что-то писал.
- Можно? - негромко и спокойным голосом произнёс майор.
От неожиданности старшина подскочил с места.
- Это Вы, товарищ майор?
- Сиди! Сиди! - остановил его Маркин, - Не возражаешь, я присяду?
- Конечно, садитесь! - растерянно ответил Кравченко. Чтобы старший по званию спрашивал разрешения у младшего по званию - такое в армии увидишь не так часто. Не зная как себя вести дальше, Андрей виновато опустил голову. Потом, словно спохватившись, он вдруг взял со стола лист бумаги и протянул его начальнику разведуправления, - Вот! Я написал здесь...
- Что это? - беря лист из руки старшины, спросил майор.
- Рапорт об увольнении, - тихо ответил Кравченко, - Вы не могли бы подписать мне его сейчас?
Маркин, пробежав по строчкам глазами, тяжело вздохнул. Потом он посмотрел в глаза Андрея. Тот снова опустил голову.
- Подписать-то не трудно... Но, может, всё-таки, сначала расскажешь, что случилось?
Кравченко уважал «Батю» и знал, что с ним всегда можно поговорить, поделиться самым сокровенным. Маркин никогда не осуждал поспешно поступки людей, даже тогда, когда те того и заслуживали. И старшина решил открыться и излил перед майором всю душу...
Маркин внимательно слушал Андрея и, глядя на него, рассуждал в мыслях. Он видел, что хотя Кравченко и являлся для роты «отцом» и «матерью», сам ещё был незрелым ребёнком. И что-то в этом безусом прапорщике напоминало ему себя самого, в юности. Такой же влюбчивый и обидчивый. И такой же однолюб. Да, ведь Маркин так и не женился во второй раз. Хотя многие женщины его возраста, и даже моложе, горели желанием связать себя узами брака с майором. Но тот не мог уже полюбить другую, да и не хотел.
Когда Кравченко закончил свою исповедь, Маркин, выдержав небольшую паузу, ответил:
- Я тебя прекрасно понимаю... Тебе сейчас нелегко. Ты полюбил девушку, которая избрала твоего друга. Поэтому ты решил убежать подальше от того места, где тебе причинили боль. Наверное ты имеешь на это право... Но, уверен ли ты, что убежав, даже очень далеко, сможешь разрешить таким образом свою проблему? ... Я так не думаю. От себя не убежишь. Ты должен победить самого себя. А что касается твоего рапорта, то я его, конечно же, могу подписать, хоть сейчас. Но мне, всё-таки, хочется тебе помочь... Прежде, чем ты протянешь мне этот рапорт в следующий раз, взвесь всё хорошенько. А пока, под свою ответственность, я даю тебе три дня выходных. Тебе нужно побыть немного наедине с самим собой. Сходи в город. Походи. Порассуждай. Согласен?
Кравченко кивнул головой в знак согласия.
- Вот и хорошо! - положив руку на плечо Андрея, сказал Маркин, - Ну я пойду. Счастливо!
И майор вышел из комнаты...
-6-
Вечером музыканты разведроты собрались в бытовке для репетиции. Нужно было начинать всё сначала. На Кравченко решили больше не рассчитывать, признав его за неблагонадёжного и непредсказуемого. Вместо него соло гитару доверили замкомвзвода Сальникову. И, надо признать, что у сержанта это стало получаться даже намного лучше, чем у старшины. Да и с аккордами песен он был уже хорошо знаком, ведь не даром он посещал почти все предыдущие репетиции «Певчего». Вот только с солистом оказалось посложнее. Хорошо поставленный голос в разведроте был только у Кравченко. Могли петь ещё Мелёхин и Влад, но, по сравнению с вокалом Андрея, у них это получалось значительно хуже.
- Надо искать где-то солиста! - объявил Мелёхин.
- А солистка вас не устроит? - подал свой голос Дюрягин.
- Cолистка? - переспросил Спиридонов.
- Ну да!
- У тебя есть такая на примете? - спросил Влад.
- Есть!
- И кто она? - полюбопытствовал Спиридонов.
- Да есть тут одна. Недавно приехала в гарнизон. Кстати, с сегодняшнего дня работает в магазине, в канцтоварном отделе. Так вот, как она сама мне о том рассказывала, раньше ей уже доводилось петь. Правда, в школьном ансамбле. Как поёт? Лично я не слышал. Ну, это дело такое, что можно проверить.
- Это та, с которой ты сегодня возле магазина ворковал? - уточнил Влад.
- Она!
- Как солистка она - я не знаю. А вот на внешность эта девочка - о-го-го! - высказал своё мнение Бажан.
Мелёхин понял, что речь идёт о той самой блондинке, по которой сходил с ума старшина.
- А как её зовут? - полюбопытствовал Редько, что также присутствовал на репетиции.
- Света!
- Так давай её сюда! - восторженно выкрикнул замполит.
- Надо будет ей предложить! - ответил Дюрягин, - Что ж, завтра... Да нет, даже сегодня, сегодня вечером я к ней зайду и переговорю.
- Что-то я сомневаюсь, что ты, зайдя вечером к молоденькой и симпатичной девушке, станешь разглагольствовать с ней о какой-то там репетиции! - с подвохом произнёс Спиридонов.
Дюрягин лукаво улыбнулся.
- Не переживай, поговорю!
Они продолжили репетицию. Пока пел Мелёхин. Отсутствие Кравченко особенно не ощущалось. Если бы они начали репетировать в таком составе недели две назад, то вполне справились бы на концерте и без старшины. Как говорится, незаменимых людей не бывает.
Сразу после репетиции Дюрягин отправился к Светлане. Однако дома её не оказалось. Тогда взводный спустился вниз по лестнице и вышел на улицу. У подъезда стояла деревянная скамейка. На неё он и присел.
Ждать пришлось довольно долго. Лишь только вначале двенадцатого Сергей увидел Светлану. Она возвращалась со стороны клуба, в сопровождении капитана Сорокина.
- Привет! - поздоровался первым капитан.
- Здорово! - протягивая руку комендачу, ответил Дюрягин. Потом он обратился и к девушке, - Добрый вечер!
- Добрый вечер! - учтиво ответила та и вздрогнула от холода.
- Да, прохладно! - заметил Сергей, не зная, как ему вести себя дальше.
- А мы вот только с репетиции идём! Капитан Сорокин предложил мне попробовать себя солисткой в их группе! Потом мы пили чай...
- Да ну! - растерянно выпалил разведчик и сам в себе сказал: "Кажется, мы опоздали. Снова комендачи нас обставили…"
- Да! - подхватил Сорокин, - У Светочки, оказывается, превосходный голос! Просто ангельский!
- Комендачи такой народ, что палец в рот им не клади! - с иронией произнёс лейтенант.
Капитан уловил этот выпад в адрес своего лагеря. Не желая «упасть лицом в грязь» в глазах девушки, он решил нанести разведчику сокрушительный контрудар:
- А что это у вас там вчера случилось? Такая была шикарная реклама, такое громкое название, кажется... «Молодость в огне!» А потом - бац, и «технические неполадки»!
- Да так… Непредвиденная поломка, - продолжая разыгрывать браваду, отбивался Дюрягин.
- Что ж вы так?! В жизни надо быть готовым ко всему! - продолжал своё наступление на лейтенанта капитан, уловив, что тот чувствует себя прижатым к стене, - В том числе и к непредвидимым поломкам!
- Я думаю, Вы тоже не всегда можете всё предвидеть наперёд! Ведь всем нам свойственно допускать ошибки, - решила прийти на помощь Сергею Светлана.
Хотя девушка и заступилась за разведчика, однако тому совершенно это не понравилось. Быть в роли обороняющегося, а уж тем более побиваемого - это был не его стиль. Дюрягин привык обычно сам наступать и быть исключительно лишь победителем. Но сегодня ему не повезло с картами. Все козыря находились в руках его оппонента. Тогда Сергей решил предпринять тонкий психологический манёвр. Почувствовав, что девушка более благосклонна именно к нему, а не к капитану, он попробовал разыграть сцену ревности. Проявив немалую артистичность, лейтенант бросил многострадальный взгляд на Светлану, тяжело вздохнул и, еле заметным, дрожащим голосом произнёс:
- Я, пожалуй, пойду! Уже слишком поздно. Не буду вам мешать. Желаю приятно провести вместе время!
Откланявшись, Дюрягин отправился домой. И этот хитрый манёвр сработал. Светлана, действительно, поверила в искренность чувств «страдальца».
- Может ещё прогуляемся? - спросил Сорокин и обнял девушку.
- Да я, по правде говоря, хочу уже спать! - ответила та и, как бы невзначай, увернулась от руки комендача.
- Ну тогда до завтра! - и капитан снова обхватил девушку, на этот раз обеими руками, и хотел, уж было, её поцеловать.
- До завтра! - с флиртом ответила Светлана и, при этом, отодвинула своими пальчиками подбородок офицера.
- Почему? - разыгрывая обиду произнёс Сорокин и опять стал приближаться к её губам.
- Ишь, какой быстрый! - игриво ответила та и увернулась от объятий капитана, - Уже поздно! Я побежала! - и она без оглядки впорхнула в подъезд.
- До завтра! - сказал себе под нос офицер и покрутил пышный ус.
-7-
...Светлана была коренная москвичка, из обычной «совдеповской» семьи. Отец был неутомимым тружеником, практически без выходных работал таксистом. Мать же сменила немало специальностей, пока не остановилась на профессии бухгалтера. Таким образом достаток у Лазаревых, какой ни какой, но имелся. Хоть жили и не зажиточно, но и не в бедности. Однако и тех сбережений, что удалось подсобрать родителям для поступления единственной дочери в какое-либо престижное учебное заведение, оказалось недостаточно. Виктория Михайловна, мать Светланы, очень сильно и долго переживала по этому поводу. Ведь она только и мечтала о том, чтобы увидеть однажды свою дочь в высшем свете общества. И тут - такое невезение! Оставалась надежда на удачный брак. Правда и в этом вопросе Виктории Михайловне не очень счастливилось. «Безрассудная дочь» упрямо отказывалась отвечать взаимностью тем молодым людям, которые так нравились маме. И напротив, стоило Светлане начать встречаться с тем, кто ей приглянулся, как в доме начинали закатываться крупные скандалы. И лучшим методом воздействия на «непокорную» являлся приступ истерии, что всегда сопровождался показным хватанием за сердце и вызовом «Скорой». И дочь «смирялась».
И вот как-то свершилось чудо. Светлана познакомилась с одним молодым человеком. На удивление, Игорь понравился не только девушке, но и её маме. Узнав, что тот является соучредителем быстроразвивающейся коммерческой фирмы, Виктория Михайловна благословила своё чадо крепко держаться за него обеими руками, чтобы никто не увёл. И Светлана продолжила встречаться с Игорем, и даже искренне полюбила его. А через год они подали заявление в загс. Назначили день свадьбы. Невесте купили фату и белое платье. Всё складывалось благополучно. Но, за несколько дней до дня росписи, между женихом и невестой произошла крупная размолвка. Молодой человек, перед тем как вступить в законный брак, посчитал делом чести для себя рассказать об одной измене, которую он совершил как-то с лучшей подругой Светланы, что примиряла платье свидетельницы. Его мучила совесть и потому он не мог больше этого таить. Он говорил, что раскаивается и клялся, что больше такого не повторится. Только для девушки эта исповедь оказалась несносной. Узнать о предательстве двух самых близких людей - такое может вывести из колеи многих. С одной стороны - что-то ей внушало, что она должна была себя осилить и всё простить, ведь молодой человек сам во всём признался, хотя мог и утаить. Но с другой стороны - чувство ревности и обиды не давали ей покоя. Ей казалось, что ещё немного - и она сойдёт с ума...
Свадьба была отменена. Виктория Михайловна, в который раз, принялась отчитывать дочь. Она потакала ей тем, что та, дескать, совершенно ни о чём не думает, что она просто сидит на шее родителей, что ей без всяких трудностей досталась трёхкомнатная квартира, что даже толковую работу она до сих пор себе не нашла и т.д., в том же духе. И тогда Светлана обратилась к одному знакомому, что работал при военкомате, чтобы тот помог ей уехать, куда подальше из Москвы. Он и согласился. Так она и оказалась на Дальнем Востоке.
С первого дня появления в полку Светлану сразу же стали донимать своим вниманием поклонники. Это помогло ей немного отвлечься от разрешения своей внутренней проблемы. Однако душа так и оставалась неисцелённой. Более того, обида, как гангрена, стала разлагать в ней все те утончённые, духовные клетки, которые формируют любовь к ближнему. Светлана ожесточилась на весь этот мир, который казался ей таким несправедливым и беспощадным. А когда человек своими духовными глазами видит перед собой лишь только всё негативное, тогда он, незаметно для самого себя, сам преображается в тот образ, который созерцает. В ней всё отчётливее стали пробуждаться желания самоутверждения, дабы доказать всем и вся, что она на что-то способна. И она решила, что больше никогда не обратиться за какой-либо помощью к своим родителям, как бы ей плохо не было. Она сама создаст своё счастье, своими руками и своей головой! Она сама постоит за себя и даст отпор всякому, кто попытается посягнуть на её счастье! Она не будет больше такой доверчивой, даже к тем, которые нарекутся её друзьями. И она обязательно, обязательно отомстит тем, кто её сделал такой! Светлана даже не заметила, как в ней проговорили гены матери. А Виктория Михайловна не смогла увидеть в своём детище себя, когда та покидала родительский дом, хлопая дверью...
Первым делом Светлана решила срочно выйти замуж. Она не будет больше ждать своего принца на белом коне - их нет! Из своего будущего мужа она сама слепит то, что ей будет нужно. А поспешность в женитьбе была связана с полыхающим внутри её огнём мести. Ей хотелось поскорее насолить бывшему жениху, чтобы тот помучался от осознания, какое «сокровище» потерял! Конечно, было бы не плохо, если бы её будущий муж был недурён собой, как на внешность, так и по уму. Плюс к тому - естественно, он должен её по-настоящему любить. А как насчёт её чувств?.. Какие чувства? - Никакой любви нет! Её придумали романтики. В реальной жизни - она не практична! Любовь Светлана решила оставить для несмышлёных школьниц. В 20 же лет пора умудриться. И она стала прокручивать в своём воображении реальные кандидатуры на её руку, но не на сердце. Самым идеальным вариантом ей виделся брак с очень симпатичным лейтенантом из разведроты, Сергеем Дюрягиным. Сорокин же был совершенно не в её вкусе. Да и замашки у этого комендача чрезмерно казарменные, прямолинейные. Таким от женщин нужно только одного. А вот разведчик - совсем другое дело. Ненавязчив, сдержан в чувствах и желаниях. Да и, к тому же, похоже, она ему небезразлична. Как приревновал он её нынче вечером! Пожалуй, на нём она и остановит свой выбор...
-8-
В среду, сразу после завтрака, Кравченко отправился в город. Воспользовавшись предложением Маркина, он бродил по весенним улицам, никого не замечая вокруг.
Наш страдатель чувствовал себя совершенно одиноким и никому не нужным в этом мире. Кто-то дал ему эту ничтожную жизнь, но для чего? Неужели человек рождается лишь только для того, чтобы вечно к чему-то стремиться и не достигать? И даже достигнув, не постигает ли человека снова некая неудовлетворённость? Где оно, его счастье? В какой глуши затерялось? Где тот потерянный рай, который, как говорят многие верующие, принёс на землю 2000 лет тому назад Божий Сын? Почему он, крещёный и, вроде как, искренне верующий в Бога человек, не ощущает его присутствия? Почему Бог не помогает ему быть счастливым? Не находил Андрей ответов на давно мучавшие его вопросы. Доводилось ему и Библию читать, и жития святых, и даже пытался труды Святых Отцов осилить, - благо, покойная баба Вера оставила после себя немалое наследство - книги, которые сама очень долго и тщательно собирала. Однако, на тот период его духовного уровня, труды Отцов показались незрелому Андрею слишком трудными для восприятия. Да и вообще, он не раз ловил себя на мысли, что Православие слишком аскетично для него. Его ветхая природа просто отказывалась понимать такое учение, она требовала чего-нибудь попроще, поприземлённее. Андрея совершенно не прельщало небесное, Ангельское, он жаждал обычного человеческого счастья. Он хотел любить и быть любимым. Хотел иметь семью, много прекрасных и послушливых детишек, свой тёплый и уютный дом, который бы всегда был открыт для гостей. Но, увы, желания сердца так и оставались желаниями. Ему не везло в личной жизни. Его любовь вечно оставалась неразделённой. Нравившиеся ему девушки обычно уже имели своих, как правило «крутых», парней. Ведь Андрей находился тогда ещё в том возрасте, в котором «любят глазами». Духовный же мир противоположного пола в ту пору его не особенно волновал. Он пленялся красотою внешнею. Те же, которые от природы были одарены этой самой красотою внешнею, чаще всего не прогрессировали в духовных качествах, оставаясь слепыми к восприятию красоты внутренней. Оттого, чтобы понравиться таковым, Андрей и спортом начал заниматься, качая мышцы и молотя без устали боксёрские груши. И сам научился играть на гитаре только для того, чтобы самоутвердиться, чтобы таки однажды его приметила какая-нибудь неписаная красавица. Его юношеское сердце жаждало подвигов во имя несуществующего образа, которое рисовало ему его романтическое воображение, этакой Дульсинеи Табосской. Подобно Дон Кихоту, Кравченко готов был даже умереть за эту мистическую даму своего сердца. И он умирал, многократно умирал за неё в своих мечтаниях, спасая при этом её! Но в реальном мире ни смерть, ни жизнь его никому не были нужны.
И Андрей возненавидел реальность. Отвергнув настоящее, он возлюбил несуществующее. В придуманном мире Кравченко ощущал себя поистине счастливым. В стране грёз он мог быть кем угодно. Состоял он и на службе у короля Франции, сражаясь рядом, плечом к плечу, с дружной четвёркой мушкетёров - Атосом, Партосом, Арамисом и д`Артаньяном. Дрался он и на рыцарских дуэлях, поражая противников копьём, мечом и булавой. А знаменитый Спартак - так тот и вовсе оказался родным братом Кравченко!..
Андрей настолько полюбил фантазировать, что мог и по неделям прокручивать в своём сознании очередной сюжет. Когда же в реальном мире ему доводилось знакомиться с какой-нибудь настоящей девушкой, он невольно начинал сравнивать её с мистическим образом своего идеала. Уже после первой эмансипированной выходки современной девицы, Андрея охватывала ностальгия по уединению. Нет, его Дульсинея Табосская не курила, не пила, не ругалась, не повышала голоса, не флиртовала. В каждой кокетливой улыбке он усматривал предрасположенность к блуду. Его же принцесса не такая. Она чиста, целомудренна, святая. Получая очередную порцию разочарования, он снова спешил поскорее отключиться от всего сущего, чтобы обнять своего несуществующего идола...
Вот и в этот раз Кравченко сочинял очередной сюжет пьесы. Сегодня он спасал свою неотмирную от навязчивых хулиганов на вечерней дискотеке. Сосредоточившись на эпизоде знакомства с незнакомкой, он даже не заметил, как сошёл с многолюдной улицы к безлюдному переулку. Андрей только-только представился своей принцессе, когда раздался сильный взрыв.
От неожиданного грохота, у Кравченко аж вздрогнуло сердце. Выйдя из своей «нирваны», он обернулся. В метрах пятидесяти от него располагалась бензоколонка. Она вся была охвачена пламенем. Сквозь облако густого чёрного дыма Андрей разглядел несколько легковых автомобилей и «Икарус». Какой-то человек с трудом выбрался из горящей «копейки» и принялся бежать подальше от бензозаправки. За ним выбежали ещё двое. "Сейчас рванёт!" - прокричал один из них.
Кравченко удалось разглядеть КАМАЗ с топливом. Был ли он полон, или пуст - это Андрею было не ведомо. Однако пламя уже охватило машину и вероятность повторного взрыва была очень велика.
"Бережёного Бог бережёт!" - сам себе сказал Кравченко и, уж было, собрался бежать к укрытию, когда до него донёсся детский плач. Его звук исходил из самого огненного пекла.
Андрей пристально стал всматриваться в дымовое облако, желая определить, из какой легковой машины мог исходить этот плач. Но, расстояние было слишком велико.
Тогда он приблизился на метров двадцать к автозаправке. И тут Кравченко пришёл в ужас. Внутри «Икаруса» находилась целая группа школьников младших классов.
Скаты автобуса уже горели, а дети никак не могли выбраться наружу.
Кравченко растерянно застыл на месте. Он осознавал, что в любой момент мог прогреметь второй взрыв. "Беги скорее отсюда! - прокричала в нём его трусливая природа, - Ты уже ничем им не поможешь! Спасай себя!" Андрей ощутил в себе порыв к побегу. Но тут что-то сдержало его.
"Хотя, куда мне бежать? - сам себе произнёс он, - Счастья в жизни - не имею. Может хоть умру достойно..."
И старшина бросился к автобусу...
-9-
Андрей не искал славы. Она сама его настигла...
Кравченко вернулся в гарнизон к вечеру. Когда он зашёл в общежитие, там никого ещё не было. Приняв душ, ему пришлось сменить замоченную в ванной повязку, которую наложили старшине в травматологическом отелении. В результате дневной «прогулки» по городу Андрей приобрёл себе незначительный ожёг спины. Кое как наложив бинт на свежую рану, он умастился в койку и закатил глаза.
Вскоре пришёл и Мелёхин. Он только вернулся с учебного полигона, где в составе роты командир третьего взвода проводил учебные занятия со своими подопечными по огневой подготовке. Расстёгивая на ходу полевой бушлат он вошёл в свою комнату. И тут он почувствовал сильный запах гари. Сергей отправился на кухню, думая что это там что-то горит. Однако газовая плита была отключена и ничего горящего, или подгорелого, обнаружить ему не удалось. Тогда взводный заглянул в комнату Рашидова и Ефремова. Но и там всё было благополучно. Широко разводя ноздрями, внюхиваясь в воздух, желая отыскать, таки, источник неприятного запаха, он снова вернулся в свою комнату.
- Ты это что, на шашлыках был? - спросил Сергей Андрея, успокоившись, что в квартире ничего не горело. Подойдя к старшине поближе, взводному показалось будто он приблизился не к человеку, а к копчёному мясу. Ведь тот хоть и пытался смыть с себя всю ту гарь, которой пропиталось его тело на пожаре, положительного результата так добиться и не смог.
- На шашлыках. - Кивая головой, уставшим голосом ответил Кравченко. Ему не хотелось говорить ни о чём. Да и вообще, за последнюю неделю организм старшины сильно истощился. Не обращая больше внимания на переодевающегося друга, Андрей обхватил подушку обеими руками и быстро уснул. И спал он так крепко и долго, что проспал даже на подъём.
Когда Кравченко пришёл в казарму, разведрота стояла возле каптёрки. Замполит Спиридонов, вместо отсутствовавшего старшины, заканчивал проводить утренний осмотр. Тут же, рядом, о чём-то беседуя между собой, стояли и остальные офицеры разведчиков.
Кравченко подошёл к ротному и попросил разрешения обратиться ко всему личному составу роты. Тот разрешил. Все с большим любопытством посмотрели на старшину. Андрей очень волновался, не зная с чего начать. Наконец, собравшись с мыслями, он обратился ко всем присутствующим с извинением за сорванный концерт. Признав свою вину, Кравченко пообещал, что больше подобного не повторится.
- Да всё нормально, товарищ прапорщик! - послышались выкрики из ширенг.
И действительно, поступок старшины не мог не вызвать положительных эмоций. Старший по званию извиняется перед своими подчинёнными - для армии это небывалая редкость!
- Всё забыто, старшина! - подхватил Спиридонов и все остальные офицеры роты.
У Андрея будто тяжёлый камень спал с сердца. Ему сразу стало значительно легче. Растрогавшись, он сказал:
- Спасибо, мужики!
После завтрака рота отправилась на полигон для проведения занятий по тактической подготовке. Старшина же после трёхдневного «отпуска» вернулся к исполнению своих непосредственных служебных обязанностей. Разбудив спящего в сушилке Редько, Кравченко поручил ленивому каптёрщику собрать постельное бельё, чтобы отправить его в прачечную. Молдаван же посчитал это занятие для себя слишком унизительным и обременительным, ведь он был уже на втором периоде армейской службы! Увидав отдыхающего на табуретках дневального, рядового Пигуля, который был только на первом периоде, Редько набросился на того.
- Ты что же это, «слоняра», разлёгся здесь? Ану, подъём! - и каптёрщик ударил перепуганного дневального ногой в спину, - Ишь, «салага», оборзел вообще уже! Что, солдатская служба малиной показалась?! Разлёгся тут, чмо... Тебе 5 минут времени - и всё постельное бельё должно быть собрано и пофасовано!
Пигуль оказался очень расторопным малым. Как и было ему велено, уже через 5 минут все постельные принадлежности роты были аккуратно сложены и замотаны в простыни. Убедившись что дневальный не забыл собрать и полотенца, Редько прогнал от белья дневального и, разыгрывая огромную усталость от проделанной работы, направился на доклад к старшине.
- Товарищ прапорщик, Ваше задание выполнено!
- Так быстро? - удивился Кравченко такой расторопности лодаря-каптёрщика.
- Вы же сами просили: "Побыстрее!" - вытирая мнимый пот со лба, скромно ответил молдаван.
Выйдя из каптёрки, Кравченко подозвал к себе двух дневальных и поручил им оказать помощь каптёрщику - перенести грязное бельё к прачечной. Но и здесь Редько оказался верным себе. Выбрав самый лёгкий свиток, что состоял из одних лишь наволочек и полотенец, молдаван взвалил его себе на плечо и быстрым шагом последовал за старшиной. Дневальным же груз достался значительно тяжелее. С трудом подняв объёмистые упаковки с простынями, они медленно поплелись вслед за молдаваном.
По дороге к прачечной Редько разговорился и поведал старшине о перестановках в «Певчем».
- Если бы Вы только видели новенькую солистку! Её нашёл лейтенант Дюрягин. Во вторник он привёл её на репетицию. У неё такой классный голос!.. Правда, есть одна небольшая загвоздка. «Берега» уже перехватили её к себе. Но она согласилась петь и с нами! По понедельникам, средам и пятницам - у неё репетиции в клубе. А по вторникам, четвергам и субботам - она свободна для нас.
- А как она выглядит? - полюбопытствовал Кравченко. Ему показалось, что новенькая солистка, приведённая Дюрягиным, и та прекрасная незнакомка - одно лицо.
- Ну как.., - начал описывать девушку незаурядный рассказчик, - Руки... ноги...
- Да ты нормально можешь описать?! - чуть раздражённо произнёс старшина.
- Блондинка. Волосы до плеч. Глаза, кажется, голубые... Да, точно! Голубые. Лицо... Одним словом, красивое лицо! Ну и фигура - во!
Редько хотел, было, обеими руками описать в воздухе форму восьмёрки, что соответствовало б мнимому бюсту солистки, да не удержал в руках свой свиток. При этом наволочки и полотенца рассыпались по бетонному плацу.
- Ох уж и Редько! Ну и разиня! - возмутился старшина.
- А что я? Вы ведь сами просили описать солистку! Вот я и хотел поподробнее Вам её описать! - принялся оправдываться молдаван. Потом, собирая рассыпанное бельё, решив докончить описывать свой портрет, он заключил, - Одним словом, баба - во!
Хотя подробным описанием девушки «художество» Рембранта-Редько назвать было трудно, Кравченко, почему-то, утвердился во мнении, что новоявленная красотка являлась именной той, самой, дамой его грёз. Только теперь старшина решил больше не терзать себя, как он делал это раньше. Все мысли о блондинке отныне не подпускались им и на расстояние пушечного выстрела. Андрей принял решение уступить девушку Дюрягину. Что же касается репетиций, то на них он больше не пойдёт.
"Видимо, артист с меня никудышный!" - заключил о себе он. А чтобы жизнь его снова приобрела некий смысл, Андрей перевёл всё своё внимание исключительно на один лишь спорт...
Вечером музыканты «Певчего» собрались в бытовке. В этот день к ним присоединилась и Светлана, ведь это был четверг. Специально для девушки Мелёхин написал новую песню. Ещё до её прихода разведчики прорепетировали новинку, подобрав соответствующую аранжировку для этой композиции. Таким образом, с приходом солистки, они сразу же приступили к совместной репетиции.
Около девяти вечера в бытовку заглянул ротный. Дождавшись когда закончится сольная партия девушки, Тихомиров поинтересовался у присутствующих:
- А где старшина? Разве он не с вами?
- Он сказал, что уже «завязал» с музыкой! - со вздохом ответил Мелёхин.
- Вот как. А я думал он здесь. А где же мне его найти?
- Он, кажется, в спортзале! - ответил Влад, - Во всяком случае, он собирался туда зайти...
- А что случилось? - поинтересовался у ротного Мелёхин.
- Представляете, - решил поведать сослуживцам новость Тихомиров, - иду я только что. Когда встречает меня около магазина капитан Баринов, дежурный по полку, и спрашивает: "Где Кравченко?" Я отвечаю: "Наверное, в роте!" И знаете, что я от него слышу?.. Вчера в городе произошёл пожар на одной бензоколонке. И наш Кравченко, рискуя жизнью, бросился в огонь и вывез горящий автобус с детьми! Спас 27 школьников!.. Об этом уже знают в дивизии и, возможно, даже в армии! Кажется, его собираются представить к ордену!.. А я стою и ушам своим не верю... Наш тихоня старшина - и такое учудил!
- Ничего себе! - отозвался Спиридонов.
- И он молчал! - подхватил Влад.
- Ладно, пойду за ним в спортзал. Его срочно хочет видеть командир полка! – и Тихомиров вышел из бытовки.
- Вот это да! - демонстративно почесал себе затылок Дюрягин, - "Наш Кузнечик «мессера» завалил!" - шутя вспомнил он фразу из кинофильма "В бой идут одни старики", - Ну старшина!.. Так с него ж теперь причитается!
- Чует моё сердце, быть большой пьянке! - потирая нос, заметил Редько.
Слух о подвиге старшины разведроты облетел весь полк.
Тихомиров нашёл Кравченко в спортзале. Тот сидел на скамейке и наблюдал за ходом тренировки, которую вёл Марифов. Сам же тренироваться в этот вечер Андрей не смог. У него разболелась свежая рана и поднялась температура. Ротный обнял старшину и, поздравив прежде от своего имени, повёл его в штаб.
- Разрешите войти, товарищ подполковник? - неуверенным голосом обратился Кравченко, входя в кабинет командира полка.
- Давай, давай! Ану, дай я на тебя посмотрю! - ликующим тоном произнёс Сыч, - Ор-ррёл! Ну ор-рррёл! Моя, моя школа!!! И ты никому не доложил? Ор-рррёл! Ну ор-ррёл!!!
Кравченко впервые был на личном приёме у командира полка. Таким эмоционально возбуждённым он никогда раньше Сыча не видел. Побывав в объятиях Тихомирова, когда тот поздравлял его в спортзале, Андрей ещё переносил боль в районе раны. Но попав в железные тиски подполковника, старшина едва не прослезился от шокирующего огня в спине. Уж больно крепко обнимал Сыч своих подчинённых, когда выпадал к тому повод.
- Тихомиров! - обратился командир полка к ротному, - Старшине разведроты прапорщику Кравченко объявляю внеочередной отпуск!.. Ор-рррёл! Ну ор-рррёл!!! Моя, моя школа!!!
Андрей оробел и смущённо опустил голову вниз. Но потом, словно придя в себя, он спохватился и, выпрямившись, отчеканил общевойсковое:
- Служу Советскому Союзу!
После командира полка старшина снова оказался под прессом объятий остальных офицеров высшего командования полка - замполита, начальника штаба, зампотеха, зампотыла...
В общежитие Кравченко добрался только к одиннадцати. Но и там его ждали.
- Слушай, расскажи, как всё было! - пристал вечно любопытный Рашидов. Да и Мелёхин с Ефремовым не унимались, желая услышать от Андрея всё, до малейших подробностей.
Пришлось старшине, уже в седьмой или восьмой раз за прошедший вечер, пересказывать всё сначала. Так прошёл и следующий день.
Объявленный командиром полка внеочередной отпуск старшина решил использовать сразу. К тому же был запланирован на весну у него и очередной отпуск. Но его Андрей перенёс на осень. Командование пошло ему навстречу. Никаких учений на ближайшее время не намечалось. Так что каких-либо препятствий, которые могли б помешать ему отправиться домой, у Андрея не было...
-10-
В апреле Кравченко вернулся из отпуска. За время его отсутствия в полку не произошло никаких существенных перемен. Правда, был уволен из армии Ефремов. Техника ремонтной роты с первых дней невзлюбил замполит полка. Уж больно часто этот прапорщик закатывал на весь офицерский городок «неплановые концерты». Да, да! Именно, концерты! Дело в том, что у Ефремова имелся баян. И, как у каждого нормального музыканта, у него была ещё и своя «муза». Правда, эта сестра таланта имела слишком привередливый нрав. Эта «дама» посещала техника только после второй бутылки водки. Но зато, когда она в него входила, вдохновлённый музыкант закатывал такие сольные номера, что не всякий профессиональный артист смог бы потягаться с этим самоучкой. И, надо признать, играл он здорово! Многие восхищённо заслушивались, когда прапорщик, несмотря на своё хмельное состояние, виртуозно выигрывал на инструменте. И если бы Ефремов раскрывал свои способности только по вечерам, то с этим ещё можно было смириться. Но по ночам... После очередного ночного концерта нервы у замполита дрогнули. То ли Кочев больше полюблял иной стиль музыки, то ли у него и вовсе не было слуха, но в один из дней Ефремова отчислили из вооружённых сил.
Узнав от Рашидова об участи бывшего соседа по комнате, Кравченко отправился в казарму. По случаю возвращения старшины с «большой земли» в каптёрке
разведроты устроили небольшой банкет. Как это давно уже заведено в армии, всякий, приезжающий с отпуска, «накрывал поляну». Вот и Андрей привёз с собой из Днепропетровска трёхлитровую банку самогона - таков обычай! Кроме спиртного, старшина выложил на стол множество других продуктов, в том числе и всевозможных пряностей, конфет и печенья. Выставив недовольного Редько «на фишку», командный состав роты приступил к застолью...
Возвратившись в общежитие Мелёхин сразу же завалился на кровать и, взяв гитару, принялся бренчать. Хотя он был и выпившим, но не пьяным.
- Так ты как, уже вообще решил не заниматься больше музыкой? - спросил взводный у старшины.
- Не знаю, - пожав плечами, ответил тот.
- Про Светку уже не вспоминаешь?
- Будто у меня других дел больше нет! - с наигранным безразличием буркнул Андрей.
Мелёхин почувствовал в ответе друга артистическую браваду. Немного задумавшись, он вдруг мило улыбнулся и продолжил:
- Между прочим, пока тебя не было тут такой спор возник! Спиридонов и Лебедев, как всегда в своём репертуаре, решали: кто быстрее Светку окрутит, Сорокин или Дюрягин? На ящик коньяка поспорили! Дескать, проигравшая сторона выставляет!
- Ну а мне, то, какое дело до их спора? - смотря в потолок, с некоторой раздражительностью в голосе, снова буркнул Кравченко.
Мелёхин, глядя на друга, чуть не рассмеялся.
- Оно и видно, что тебе до этого спора, как той лисице до сыра! - резанул по живому Сергей.
Андрей ничего не ответил на этот выпад.
- Знаешь, я пришёл к выводу, что они оба проиграют! - произнёс взводный и вопросительно посмотрел на друга.
Не нужно было обладать телепатическими способностями, чтобы прочесть по лицу Мелёхина вопрос: "Ну, и что ты думаешь по этому поводу?"
- Что ты хочешь этим сказать? - вырвалось из уст старшины. Однако, как ни старался он разыгрывать из себя совершенно безразличного к девушке, скрыть от Сергея внезапно вспыхнувших искринок в глазах ему не удалось.
- Да ничего особенного! Просто, если бы ты не был моим другом, я сам бы за ней приударил. Она отличная девчонка! И в людях она разбирается лучше, чем ты
думаешь! Она давно уже раскусила и Сорокина, и Дюрягина! И вообще... Я тут песню написал. Мы уже пробовали её играть во вторник. Так вот: нужен твой голос! Сейчас я тебе её изображу, - и Мелёхин исполнил под гитару своё новое творение.
- Неплохо! - одобрительно отозвался Кравченко о новом «хите» друга по окончании песни.
- Так вот: вы будете петь её вдвоём! Догадываешься с кем?
Старшина задумался. Предложение показалось ему слишком заманчивым. Вот только впускать девушку снова в своё сердце он побаивался. Хотя, можно ли впустить внутрь того, кого никогда по-настоящему и не изгонял изнутри наружу? На протяжении всего своего отпуска Андрей старался обрести утраченный душевный покой. Как он рвался домой! Однако, оказавшись на родине, старшина обнаружил, что сердце его осталось на Дальнем Востоке. Ведь никакое расстояние не способно освободить человека от рабской зависимости, от страсти.
"А чего, собственно, ты боишься? - проговорил к Андрею помысл, - Исполнить вдвоём песню - это ещё ни к чему не обязывает!" И Кравченко поддался на это искушение.
- Согласен! - бодро ответил он.
- Так может тогда прямо сейчас попробуем? Я возьму партию Светланы, а ты - свою! - и Сергей поспешно достал листок бумаги, на котором были написаны слова песни, и протянул его другу, - Вот, это ты поёшь, а это я! Понял?
- Понял!
Два друга принялись репетировать. На часах было начало первого ночи. Кравченко вдоволь отоспался дома, а Мелёхину спать также не хотелось. Он был сильно поглощён своим «детищем», и желание «родить» что-то особенное превозмогало в нём над желанием естественного сна.
Рашидов спал как убитый. Пения сослуживцев он совершенно не слышал. Зато сосед за стенкой не знал куда себя девать. Звон гитары раздражительно действовал ему на нервы, не позволяя уснуть. Без пяти три его терпение лопнуло и он принялся стучать в стенку, пока не наступила долгожданная тишина...
В субботу Мелёхин и Кравченко пришли в бытовку раньше других и начали подключать аппаратуру. К приходу остальных они настроили и гитары. Когда все собрались, то уже всё было готово к проведению репетиции. Чуть позже к разведчикам присоединилась и Светлана. Она уже пробовала петь новую песню, но только в паре с Мелёхиным. В этот же раз ей предстояло попробовать спеть дуэтом со старшиной.
Уже после первого прогона все отметили, что с голосом Кравченко звучание песни приобрело более качественный оттенок. По смыслу в ней рассказывалась история двух влюблённых, которые встретились после долгой разлуки спустя много лет. Светлана была очень впечатлительной девушкой. Её воображение разыгралось. Мнимо она перевоплотилась в героиню своей партии. Да и у Андрея фантазия была на высоком уровне. Со стороны казалось будто то, о чём пела эта пара, было пережито и выстрадано именно ими. Каждую строчку они пропускали через сердце.
Поначалу старшина старался совершенно не смотреть на девушку. Он словно стыдился своих чувств перед ней. "А вдруг она догадается, что мне она небезразлична?" - испуганно рассуждал Кравченко. И всё же, один раз он рискнул. Набравшись смелости Андрей, словно невзначай, взглянул на неё. Именно в этот момент девушка пыталась рассмотреть цвет глаз её нового партнёра. Этого единственного взгляда оказалось предостаточно, чтобы в душе старшины вспыхнул луч надежды...
После репетиции Светлану пошли провожать сразу несколько человек. В этот раз телохранителями девушки были Дюрягин, Мелёхин и Кравченко. Отдав честь проходящему мимо них наряду, движущемуся под сопровождением разводящего к артскладам, молодые люди свернули в сторону клуба. Когда старшина собирался, уж было, сойти на узкую аллею, чтобы таким образом сократить путь к офицерскому городку, Мелёхин вдруг остановился. Перебив на пол слове рассказ Дюрягина, как тот искусно сдавал в школе экзамены при помощи шпаргалок, командир третьего взвода «вспомнил» о неотложном вызове его и командира первого взвода к начальнику клуба. Тот, яко бы, очень срочно просил зайти к нему именно этим вечером. Мелёхин врал так убедительно серьёзно, что Дюрягин ни на минуту не усомнился в подлинности этого неожиданного вызова. Тяжело вздохнув, что не сможет проводить Светлану в этот вечер к общежитию, повеса вежливо откланялся и попросил прощения за свой уход. Мелёхин поступил таким же образом. И уже через минуту два офицера скрылись за дверями полкового дворца культуры. Таким образом старшина пошёл провожать девушку один.
Вечер был совершенно безветренным. Было слышно как происходила смена караула на артскладах, что располагались в пятистах метрах от городка. Из окон общежитий доносились звуки работающих телевизоров и приёмников. Чья-то жена бурно вычитывала мужу, что комбат постоянно посылает именно только его одного на полигон для построек новых огневых комплексов, будто нет других офицеров в батальоне, в результате чего она вынуждена просиживать неделю за неделей одна дома.
Оказавшись невольными свидетелями семейной ссоры, молодые люди застенчиво улыбнулись. Из-за своей стеснительности Андрей никак не мог начать разговор с девушкой. Он столько раз проигрывал в своём воображении подобного рода уединения и всякий раз в этих грёзах у него находилось так много слов, так много тем, о которых ему хотелось поведать Светлане. И вот теперь, когда мечта воплотилась и стала реальностью, робость железными оковами поработила его.
Светлана также не знала, как ей вести себя дальше. За время проведённое войсковой части она привыкла уже к тому, что ей обычно доставалась участь больше слушателя, нежели рассказчика. Как правило, провожающие её домой офицеры обладали большим искусством красноречия. Всевозможными курьёзными случаями и комедийными ситуациями, которые так часто случаются в армии, все они пытались приподнять настроение Светлане. И действительно, на прелестном личике новенькой продавщицы гарнизонного магазина очень часто появлялась никому не понятная печаль. "Светлана! - обращался к ней командир комендантского взвода, - О чём Вы всё время думаете? В столь юном возрасте нельзя быть такой мрачной и серьёзной! Жизнь прекрасна! Радуйтесь, пока Вы молоды! Берите от жизни всё, что она Вам преподносит! Берите пример в этом с меня!" В ответ на подобного рода предложения, девушка выдавливала через силу грациозную улыбку и начинала артистично играть в «самую счастливую» на земле. "Вот теперь - совсем другое дело!" - поощрял поступок Светланы капитан Сорокин. И вот теперь, после никогда не унывающих весельчаков, рядом с ней шёл такой же грустный, как и она, старшина разведроты.
Они медленно брели вдоль освещённой дороги и молчали. Наконец, первой решила нарушить тишину Светлана. Не зная с чего начать, она затронула старую тему: как Андрей оказался в эпицентре пожара? И не страшно ли ему было?
Старшине очень хотелось понравиться девушке. Однако, хвастаться он не стал, хотя и было у него такое искушение.
- Страшно! - задумчиво и честно ответил он, - Даже очень! Но только героем я никаким не был. Не было никакого подвига, а скорее трусость была. Ведь к месту пожара меня привела моя слабость. Я пытался убежать от себя. У меня были внутренние проблемы. Совершенно случайно я оказался в эпицентре трагедии. Когда же бросался в огонь, то было бы не честно сказать, будто я это сделал исключительно лишь ради спасения детей. Хотя, конечно, зрелище с горящим автобусом, в котором находилось столько беззащитных душ, было не из приятных. Однако, не ради них я кинулся к автобусу! Где-то в глубине души у меня было даже желание не выйти из огня... Таким образом я рассчитывал разрешить свою внутреннюю проблему. Но какая-то сила словно осенила меня в тот час, может Сам Бог, чтобы постараться спасти детей. Я не нахожу другого объяснения своему поступку. Меня словно что-то, или Кто-то вёл! Я не контролировал себя. Мой разум был, как будто, не мой... Так что, я не тот, за кого Вы меня принимаете. Слухи о моём, якобы, подвиге, которые наполнили весь гарнизон, очень сильно преувеличенны! Я - не книжный герой. Скорее, наоборот. И, если честно, то я даже не уверен, будь у меня на тот момент всё благополучно в личной жизни, бросился ли я б тогда в огонь? Скорее всего, что нет. Будь у меня всё благополучно, если бы мне было что терять в этой жизни, то, возможно, и я бы остался тогда в стороне, вместе с остальными, и «сочувственно» наблюдал за трагедией на безопасном расстоянии. И я не вправе осуждать тех, которые не бросились тогда в огонь раньше меня. Видимо им было что терять... А мне - нечего! Вот справедливость и требовала, чтобы неимеющий счастья совершил за счастливых то, что не могли совершить те, по причине имения такового...
Светлана была поражена таким честным признанием. Ведь нужно быть очень сильным человеком, чтобы вывернуть подвиг наизнанку и открыто поведать миру о своей слабости. Старшина просто обескуражил её своей исповедью. Немного помолчав, она вдруг предложила:
- Сегодня очень хорошая погода! Может, ещё немного пройдёмся?
Андрей пожал плечами и ответил:
- Давай!
- У меня тоже как-то было такое состояние, что не хотелось жить, - начала говорить девушка, когда они повернули в сторону спортгородка. Потом, посмотрев в глаза старшины, словно желая убедиться, можно ли довериться этому человеку, продолжила, - Я раньше встречалась с одним парнем. Он был очень мне дорог. Мои родители называли его «зятем». Он был желанным гостем в нашем доме...
Светлана принялась рассказывать Андрею всё, что лежало у неё на сердце. Её душа уже давно жаждала исповеди. Девушка и сама толком не понимала, почему это вдруг она так просто смогла решиться на такой поступок, открыться мало знакомому человеку. Она делилась с ним своими мыслями и предположениями, чувствами и переживаниями.
-...Я поругалась с родителями. Даже хотела наглотаться таблеток. Я думала, что сойду с ума...
Андрей слушал Светлану и его сердце разрывалось от сострадания и боли. Ему так захотелось обнять её и успокоить, как малого ребёнка. Но он сдержал в себе этот порыв чувств. Как же Кравченко завидовал в этот момент тому молодому человеку, о котором рассказывала ему девушка! Если бы она только знала, какую невыносимую боль причиняла старшине эта её исповедь! "Я бы ни за что на свете не изменил ей! - самоуверенно произнёс он сам в себе, - Она его любит! Она его по-прежнему любит!"
- Ты его по-прежнему любишь? - наконец спросил он, когда Светлана закончила говорить.
- Не знаю, - задумчиво ответила та, - Но как только представлю, что он был с другой, и не с кем-нибудь, а с лучшей подругой, то хочется всё забыть.
После этой строчки девушка посмотрела на старшину. Ей вдруг показалось, что он смотрит на неё не так, как обычно смотрят на друга. Этот взгляд притязал на нечто большее, чем на обычную дружбу...
Кравченко не смог выдержать этого взгляда. Он поспешно опустил голову вниз. Андрей заподозрил, что его великая тайна раскрылась. От осознания этого он испугался. А что если, узнав о его чувствах к себе, Светлана больше никогда не станет с ним так откровенничать? Ведь, конечно же, она доверилась ему только потому, что увидела в нём всего лишь друга. Так рассуждал сам в себе горе-влюблённый.
Немного посидев на скамейке, что была расположена около спортивных снарядов, они снова направились к общежитию. К тому времени свет во многих квартирах был уже погашен, из-за чего на улице изрядно потемнело. Подойдя к подъезду Светланы Андрей, в который раз за прошедший вечер, растерялся. В свои 22 года он был совершенно неопытен и не знал, как следует ему вести себя дальше. Может взять да и признаться девушке сразу в своих чувствах к ней? Как среагирует она на такую «дерзость»? Должен ли он пытаться обнять Светлану на прощание, как это обычно показывают в кино? А вдруг она именно только этого и ожидает от него? А вдруг она желает даже большего, вдруг она ждёт его поцелуя? Старшина с трудом отбивался от бурных потоков мыслей, которые просто лавиной набросились на него.
- Спасибо за сегодняшний вечер! - принялась первой прощаться Светлана, - Я благодарна тебе за то, что ты поделился со мной своими переживаниями и за то, что выслушал меня! Мне это было очень нужно.
- Мне тоже!.. Завтра выходной... Может... сходим... куда-нибудь? - запинаясь от волнения, неуверенно спросил Кравченко.
- Хорошо! - чуть улыбнувшись, ответила она.
- Так я завтра зайду за тобой? - уже смелее и более уверенней переспросил он.
Светлана молча кивнула головой.
- Во сколько? - едва скрывая ликование, с загоревшимися от счастья глазами, продолжал донимать девушку старшина.
- Ну... давай после трёх!
- Договорились! Спокойной ночи!
- Спокойной ночи! - попрощалась Светлана и скрылась в подъезде.
Счастливый Кравченко понёсся домой, словно на крыльях. Он буквально влетел в квартиру, где его ожидал, сгорая от любопытства, не спящий Мелёхин. Сергей сразу ощутил приподнятость духа друга.
- Ну, как у тебя дела?
- Мы завтра с ней встречаемся! - с гордостью и лучезарной улыбкой отрапортовал старшина.
- Поздравляю! У меня для тебя есть ещё одна хорошая новость!
- Какая?
- Я разговаривал с Дюрягиным... Ну тогда, когда выманил его сегодня, чтобы дать тебе возможность остаться со Светкой, то есть Светланой, наедине. Так вот: я рассказал ему, что у тебя к ней самые серьёзные намерения.
- Ну и что он?
- Он сказал, что жениться ему рановато, и что не родилась ещё такая девчонка, которая б сумела его захомутать! А также поведал он и о том, что у него со Светкой ничего «такого» не было!
- Это я и сам знаю! - с укором в адрес друга буркнул Анд-рей.
- Откуда? Неужели вы говорили с ней и на интимные темы?
- Нет, не говорили! Но для того, чтобы узнать человека, совсем необязательно задавать ему такие глупые и пошлые вопросы!
- Да не обижайся ты на меня! Я ведь без злого умысла! Я искренне переживаю за тебя!
- Даже если бы Дюрягин и захотел от неё что-то заполучить, у него ничего бы не вышло! Она не такая!!!
Как это свойственно влюблённым, Кравченко принялся идеализировать объект своего вожделения. В глазах неискушённого Андрея Светлана выглядела совершеннее святых Ангелов! Неужели ему, таки, наконец-то повезло? Неужели удача повернулась к нему своим капризным лицом? Неужели его мистическая принцесса воплотилась и пришла к нему наяву? Находясь в духовном Египте земных чувств, где непрестанно дуют ветра страстей, засыхающая, алчущая от безводья его душа, в состоянии духовного прельщения бросалась на призраки несуществующего Эдема, даже не догадываясь, что видит мираж...
-11-
...Приближался День Победы. По случаю надвигающегося праздника командование части запланировало на эту торжественную для страны дату провести праздничный митинг, парад и концерт. Ответственность за подготовку последнего мероприятия замполит полка майор Кочев возложил на своего любимца, замполита роты связи лейтенанта Лебедева. Тот с усердием приступил к вверенному заданию. Почти каждое подразделение выделило своих представителей для участия в выступлении. Все они должны были подготовить какой-нибудь номер художественной самодеятельности. Готовились и разведчики. Второй взвод отрабатывал элементы приёмов рукопашного боя для показательных выступлений. Для подопечных капитана Тихомирова это было уже не в новизну. Почти каждое торжественное мероприятие, которые проводились временами в полку, не обходилось без показухи. Крутить унчаки, разбивать головами бутылки и кирпичи - было самым излюбленным зрелищем для командира полка подполковника Сыча. Готовилась к концерту и Светлана. Вместе с «Берегом» ей надлежало закрывать праздничную программу. Для «Певчего» же, после публичного провала в марте месяце, места в программе Лебедева не нашлось. При этом, замполит роты связи всячески пытался позлорадствовать над Спиридоновым, а в его лице и над всей разведротой. Он бахвальствовал, говоря: "Светлана сама предпочла выступать именно с нашими музыкантами, а не с вашими, потому что профессионализм - есть профессионализм! Как говорится, против класса не попрёшь! «Певчий», конечно, неплохо играет, но до «Берега», будем говорить откровенно, вам ещё очень долго расти!.. Да и вообще, пора бы тебе, Витёк, выставлять проигранный ящик коньяка! Как ни крути, а Светочка предпочла петь вместе с Сорокиным - а это о многом говорит!" Для разведчиков это был настоящий вызов...
За пять дней до праздника командный состав разведроты собрался в каптёрке. На этом несанкционированном совещании Дюрягин предложил насильно влезть в программу концерта. На такую дерзость мог отважиться только этот офицер, это было в его стиле! Большинству такая затея показалась слишком рискованной. Такая выходка в армии сулила большими неприятностями. В случае провала концерта, а уж тем более его срыва, разведчикам могло сильно не поздоровиться. Командование такое им бы просто не простило.
- Не, мужики, вы - как хотите, а я участвовать в этой афёре не стану! – сказал ротный, - И вообще, случись что, я ничего про это не знал и не слышал! Сами будете расхлёбываться!
- Не дрейфь, Иванович! - самоуверенно настаивал Дюрягин, - Всё будет в полном ажуре!
Немного поколебавшись, идею командира первого взвода вскоре поддержали остальные. Следующей же темой обсуждения стала Светлана. При упоминании имени девушки, весь командный состав разведроты дружно устремил свои взгляды на Кравченко.
- Действительно, старшина, сколько это будет у вас продолжаться? - с подвохом принялся атаковать Дюрягин, - Когда мы, да все остальные в полку, сможем убедиться, что Светлана «наша»? Тебе не кажется подозрительным, что она по-прежнему репетирует и с нами и с «Берегом»? Пора бы ей уже как-то определиться, или там, или тут!
- А точнее, с кем-то одним ей нужно определиться! - лукаво улыбаясь, уточнил Спиридонов.
- Совершенно верно! - продолжил свою речь Дюрягин, - Когда, наконец, мы увидим доказательства того, что Светлана «наша»? Старшина! Мужик ты или где?
- Так! - краснея и с негодованием произнёс Кравченко, - Не надо только залазить в мою личную жизнь! Обсуждать публично подобного рода интимные вопросы - я не собираюсь!
- А тебя никто к этому и не призывает! - продолжал атаковать старшину Дюрягин, - Мы хотим всего лишь увидеть, что Светлана уже твоя!
- Действительно, старшина, - подхватил Спиридонов, - ну сколько это будет у вас ещё продолжаться? Мы желаем уже, наконец, распить ящик коньяка, который выставит нам Лебедев!
Кравченко аж покраснел от этих нападок. Ему совершенно претило обсуждать подобного рода темы. Он мог, конечно, солгать им, сказав, что девушка уже «его». Однако, такая ложь была ему не по душе. Ведь Андрей был слишком «старомоден» в своих взглядах на жизнь. То, что для большинства окружающих его людей являлось «честью» и «достоинством», в его глазах выглядело бесчестием и срамом. По его «несовременным» понятиям сказать, что он имеет внебрачную интимную близость с девушкой, даже если он и очень хочет на ней жениться, было равнозначным тому, что публично поведать всем о том, что он сам блудник и встречается с блудницей. Преподносить же другим в таком нелицеприятном свете Светлану он категорически отказывался. Уж лучше пусть все будут относиться к нему как к «прокажённому», «закомплексованному», «не мужику», чем он позволит им надругаться над светлыми идеалами, к которым так стремилась его душа.
- Ну, и что я должен сделать? - вычищая грязь из-под ногтей, спросил Кравченко.
- ? - Дюрягин аж оторопел от такой наивности старшины.
- Ты не знаешь, что обычно делают мужики с бабами? - с иронией спросил Спиридонов.
- Знаю! - решительно парировал Кравченко, - Только мне не нравятся «бабы»! С «бабами» пусть имеют дело «мужики»! Для них и существуют «бабы»! Каждый находит себе подобное!
- Да ладно тебе обижаться! - произнёс Дюрягин, - Если ты у нас такой правильный, тогда женись на ней!
- А может я ей не нравлюсь?! - продолжал отбиваться Кравченко.
- Лично я так не думаю! - отозвался Мелёхин, - Мне показалось, что она к тебе отнюдь не равнодушна!
- "Показалось!" - передразнил друга старшина, - "Показалось" - это ещё ни о чём не говорит!
- Ладно, хорош симулировать! Коллектив решил - не при против коллектива! - понёсся Дюрягин, - В общем так: ты должен окончательно завоевать Светку! Тебе вверена честь роты!.. А если будешь продолжать возмущаться, то... - при этих словах он улыбнулся и, окинув всех взглядом, развёл руками, - то это сделает кто-нибудь другой! Верно я говорю, а, мужики?
- Верно! - подхватили все.
Дюрягину удалось нащупать слабое место у старшины. Кравченко хотя и любил шутки, однако выслушивать подобного рода непристойные намёки о любимой девушке ему совершенно не хотелось.
- Так что мне теперь, может велите ещё и в любви ей признаться прямо на сцене? - решил позлорадствовать Андрей.
- А вот это идея! - парировал Дюрягин, - Ты должен признаться ей в любви ни где-нибудь, а именно на сцене! Ну чтобы у Лебедева не возникло потом никаких сомнений по поводу проигрыша спора!
- Вы что, издеваетесь надо мной? Нет, мне эта тема совершенно не нравится! Давайте её сменим! Я предлагаю...
- Что, струсил? - перебил старшину Дюрягин, - Слабо? А ещё говорит, что любит!.. Да если бы я полюбил девушку, то не побоялся бы признаться в своих чувствах хоть в прямом эфире по телевизору! Трус! Правду я говорю, а, мужики?
- Да, действительно, Дюрягин прав! - с серьёзной гримасой произнёс Спиридонов, - Ты её совершенно не любишь!
Все остальные также начали подвергать сомнению подлинность чувств старшины, кривляясь, изображая искренность.
- Да мы встречаемся с ней всего как несколько недель, ещё и месяца не прошло даже! - растерянно выпалил Кравченко.
- А сколько тебе для этого дела надо? - парировал Дюрягин, - Он, Иванович наш, - кивнул он головой в сторону ротного, - со своей супругой и вовсе был знаком один только день! Вечером в купейном вагоне познакомились, а на утро - подали заявление в загс! Учись, студент!
- Нет, ну мужики, вы сами подумайте, как это будет выглядеть?! - продолжал оправдываться перепуганный Кравченко, видя что сослуживцы разошлись не на шутку, - Я, как здрасте среди ночи, выйду на сцену и при всём честном народе начну просить её руки? - спаясничал он, - Нет, я не камикадзе! И вообще, признание в любви - это вопрос интимный!
- Интимный?!! У тебя от друзей есть какие-то секреты? - вскричал Дюрягин, продолжая издеваться над старшиной, - Ты что, против коллектива? На карту поставлена честь роты, а он, видите ли, говорит: "это вопрос интимный"!
- Ну да, я вот сейчас всё брошу и побегу кричать в микрофон: "Я тебя люблю!" Да?.. Или, может, ещё прикажете мне сесть на белого коня и на нём прямиком в самый клуб завалить?! Хватит из меня идиота делать!
- А ведь ты не идиот! - с задумчивым выражением лица произнёс Дюрягин, - Ты гений! Я придумал! - и у него засветились восторженно глаза, - Ты должен будешь
въехать на белом коне и с цветами в руках прямо на сцену! Вы представляете, какое это будет зрелище?! И там же ты признаешься ей в своих чувствах! Сорокин со своей сворой до такого бы не додумался!
- Точно! - подхватил Влад, - А лошадь на хоздворе возьмём! Я видел там такого жеребца! Правда, не белого, а чёрного, как смола! Красавец!!!
Кравченко не мог понять, его разыгрывают или говорят серьёзно? Он бросал свой взгляд то на Дюрягина, то на Бажана, не зная, как вести себя дальше, продолжать играть роль Арлекино или сделать серьёзным выражение лица, встать и уйти, как подобает всякому, уважающему собственное достоинство, человеку?
- Вы хотите выставить меня на посмешище перед всем полком? - наконец вырвалось у старшины.
- Наоборот, - возразил Дюрягин, - мы из тебя настоящего героя сделаем! Осчастливь свою Светлану, сделай ей приятный сюрприз! Да после такого подвига, какой ты совершишь во имя её, она тебе век верна будет! Знаешь каково будет ей похвастаться перед другими, что её возлюбленный осмелился на такой поступок?!
- В этом что-то есть! - задумчиво подал голос Мелёхин.
Кравченко с негодованием посмотрел на командира третьего взвода. От кого, от кого, но от Мелёхина такого поступка он не ожидал. Неужели и самый верный друг предал его, поддержав эту, из ряда вон вызывающую, затею?
- Если бы достать волновой микрофон, то тогда ты бы мог выехать прямо из зала и спеть свою партию в "Цветах в океане жизни", - очень сосредоточенно сказал Мелёхин.
- Волновой микрофон? - переспросил Дюрягин, - Ты имеешь в виду радиомикрофон? Так это я беру на себя! Будет вам радиомикрофон! Поговорю с мужиками в
порту, они достанут!
- Здорово! - подхватил Спиридонов, - И было бы неплохо если бы старшина признался в любви тоже в песне!
- Да вы... - запинаясь от волнения прокричал Кравченко, - Может сначала у меня спросите, согласен ли я не этот цирк?.. Да я и на лошади ни разу не сидел даже! Я их только в кино и видел!
- А вот это я беру на себя! - подхватил Влад, - Я ж в деревне был лучшим конюхом! Не дрейфь, Андрюха! Я за один день тебя так ездить научу, что ты и в спортивных скачках сможешь участвовать! Это совсем не сложно - ездить верхом! Вот увидишь!
- Надо будет успеть написать какую-нибудь нежную мелодию, а ещё лучше песню, чтобы в ней звучало признание в любви... - рассуждал вслух Мелёхин.
- Ладно, мужики, пошутили и хватит! - решил прервать это заседание Кравченко, - Это всё, конечно, очень забавно...
- Значит так! - перебил Андрея Спиридонов, - Влад - обучает старшину верховой езде! Мелёхин - готовит новую песню! А Дюрягин - достаёт волновой микрофон!
- Ну мужики!.. Я серьёзно... Ну... да я... я... я не смогу! Я...
- Хватит ныть уже! - решительно произнёс Дюрягин, - Сможешь! Куда ты денешься!
- Ты, главное, не дрейфь! - принялся подбадривать Андрея Влад, - В конце концов, ты там не один будешь! Или, ты думаешь, у нас задача лёгкая? Ведь на сцену ещё нужно выйти!
- Действительно, мужики, - проговорил ротный. Всё это время он только молча наблюдал за этой комической сценой, как Дюрягин и все остальные «наезжали» на издёрганного Кравченко. И всё же, задумка с лошадью даже ему очень понравилась, - как вы собираетесь выйти на сцену? В зале, скорее всего, будет кто-то из армии, возможно даже сам Котов! А после того вашего фиаско, я не думаю, что Лебедев, и уж тем более Кочев, разрешит вам участвовать в программе концерта. Как вы собираетесь осуществлять свои планы? Ещё раз повторюсь, я вас на эту афёру не благословлял! Отвечать за всё будете сами!
Все задумались. Ротный задал очень важный вопрос. Ответ же на него смог придумать только один человек. Конечно, это был Дюрягин!
- А что если... - принялся делиться своими рассуждениями офицер.
То, что предложил командир первого взвода, всем показалось очень впечатляюще и довольно дерзко. План был одобрен. Оставалось сделать лишь самое малое - воплотить его в жизнь...
-12-
...Как здорово наблюдать со стороны за парадным шествованием солдат! Какие они все красивые, выбритые, вычищенные, выглаженные! Как блестят их значки на груди и бляхи на ремнях! А как они синхронно машут руками, поднимают ноги и дружно в унисон кричат: "Ура!!!" Матери, жёны, сёстры и дети не могут налюбоваться своими сыновьями, мужьями, женихами, братьями, отцами! А какой порядок царит на территориях воинских частей, особенно в дни государственных праздников! Да, гражданскому человеку очень нравятся всевозможные торжества. А человеку в мундире?.. Как гласит старая армейская поговорка:" Солдату праздник, что лошади свадьба; морда в цветах, а спина в мыле!"
Вот и на этот раз, накануне праздника Дня Победы подопечным подполковника Сыча досталось изрядно! Плац был выметен «под ноль». Территория части и прилегающая к ней территория также светились. Ни одной пылинки, ни одной соринки, ни бычка из-под сигарет, ни спичинки, ни лепесточка, ни травинки в "не положенном месте"... Всё было выметено, вымыто и выкрашено. Два вечера полк репетировал на плацу синхронность радостного приветствия. Потом до двадцати трёх ноль-ноль маршировали и пели. От всех требовалось наличие «сияющих улыбок» и «ликующего оскала зубов». По прибытию же в казармы солдаты приводили в порядок свои парадки. Одним словом, отбой в полку производился почти под утро (не официально, конечно же!). Особенно тщательному инструктажу был подвержен праздничный наряд. В столовой и вовсе не спали. Там выдраивался всякий порог, всякая щель. Так как по казармам мог пройтись сам генерал-лейтенант Котов, главнокомандующий армией, которого так неохотно ожидали в гарнизоне, дневальных и дежурных по ротам и подразделениям наставили, что и как надо отвечать очень придирчивому генералу. Дескать, жить вам, солдатам, в армии очень хорошо, вас никто не обижает, а едой так и вовсе балуют до излишества. Одним словом - "ни за что не вернусь на гражданку, ведь казарма - то дом мой родной!"
Девятого Мая, в девять утра, весь личный состав полка выстроился на плацу вдоль казарм первого и второго батальона, а оркестр возле третьего батальона - напротив всех. Гости собрались со стороны клуба. Простояв в томительном ожидании до 10.00, наконец все увидели командира полка. Дежурный по полку громко подал команду:" По-олк, ро-овня-йсь! Сми-рно-оо!" Отрапортовав командиру полка о том, что весь личный состав построен для проведения праздничного митинга и парада, майор Власов передал командование парадом подполковнику Сычу. Тот поздравил своих питомцем с Днём Победы. Потом он ещё раз прорепетировал с полком приветствие. Когда же появился генерал-лейтенант Котов, подполковник, таким же самым способом как и перенял командование парадом, передал свои полномочия генералу. Снова последовало приветствие и поздравление, после чего Котов произнёс долгую, никому не интересную, утомительную речь.
С трудом дождавшись конца выступления генерала, к микрофону на трибуне подошёл начальник штаба полка с длинными списками, в которых были приказы о награждении очередными воинскими званиями солдат, сержантов и офицеров. Зачитав приказы с одного листа, он принялся излагать приказы с другого, где значились фамилии тех военнослужащих, которых командование наградило внеочередными отпусками, а также значками и орденами. В частности был награждён орденом "За отвагу" старшина разведроты прапорщик Кравченко. Сам Котов прицепил ему орден на грудь.
После митинга состоялся парад. Вслед за ним был проведён праздник строевой песни (Если только такое мероприятие можно назвать «праздником» для солдат!).
Домучив на плацу всех до обеда, генерал наконец объявил о том, что праздничный митинг и парад закончен.
Только после праздничного обеда родители, которые приехали в этот день к солдатам, смогли дорваться до своих сыновей. Все желающие были приглашены в клуб на концерт художественной самодеятельности гарнизона. Зал оказался переполненным. В первых рядах расположились гости со штаба армии и дивизии. Сыч сел слева от Котова, а за ним умастились и все остальные высшие чины полка.
Зазвучали фанфары. Открывали праздничный концерт музыканты оркестра с военным хором. За ними последовало множество всевозможных номеров художественной самодеятельности. Читались стихи. Разыгрывались комедийные сценки из солдатской жизни. Звучали здравницы. Пели дети офицеров. Выступал полковой ансамбль песни и пляски. Офицерские жёны также подготовили очень много своих номеров. Котов сидел очень довольный.
За кулисами готовилась к выступлению Светлана. Она должна была исполнить несколько песен сама и одну с капитаном Сорокиным. Музыкальная аппаратура «Берега» была расставлена на сцене и подключена. Сами же музыканты стояли рядом с девушкой и наблюдали за выступлением детского хора.
Неожиданно со стороны служебного входа появился кто-то в камуфляжном маскхалате и с пятнистой маской на лице. Он подошёл к девушке и, посмотрев по сторонам, очень тихо, чтоб никто другой не услышал, обратился к ней:
- Ну как, ты готова?
Лишь только по голосу она догадалась, что это был Мелёхин.
- Да! А что всё это означает? - не скрывая удивления и улыбки, поинтересовалась Светлана, указывая на внешний вид разведчика.
- А-а, это?! - протянул Сергей, - Есть такое выражение в армии: «Комендантский час». Слышала, может быть?
- Да! - кивая головой, ответила она.
- Ну, так это один из атрибутов «Комендантского часа»! - загадочно ответил Сергей.
- Очень интригующее начало! - с азартом произнесла Светлана.
- Ты помнишь те песни, которые мы репетировали с тобой?
- Помню!
- Они тебе нравятся?
- Очень!
- А как ты смотришь на то, чтобы исполнить их сегодня он там? - и Сергей указал ей на сцену.
- Вы что, собираетесь сегодня играть? Так вас же нет в программе!
- А разве это справедливо? - послышалось за спиной у девушки. По голосу она догадалась, что это был Спиридонов. Светлана повернулась к нему лицом и обнаружила, что внешний вид замполита разведроты ничем не отличался от вида Мелёхина, - Ну где справедливость? Все выступают, а нам нельзя?
- Ну так готовься! - принялся подбадривать девушку Сергей, - И, главное, если вдруг увидишь, что что-то идёт не по сценарию...
- Вдруг свет погаснет, - перебил Мелёхина замполит, - или стрелять начнут...
- Одним словом, - снова продолжил говорить Сергей, - введут «Комендантский час», так ты сильно не нервничай и, главное, слова - не забудь их!
В этот момент к ним подошёл Сорокин.
- О-о! - протянул капитан, - Вот и разведка прибыла! А что это вы напялили себе на физиономии? Никак намордники?
- Да это так... инсценировка! Мы, вместе с командой Марифова, в массовке задействованы, - ответил замполит.
Такой ответ вполне удовлетворил капитана, так как, действительно, в программе концерта должен был участвовать Марифов со вторым взводом. «Берега» собирались исполнить несколько песен из репертуара «Голубых беретов». Именно тогда-то и планировалось выпустить на сцену разведчиков...
- Так когда мы наконец увидим «Молодость в огне»? - решил немного подразнить «противников» Сорокин.
- А Вам, товарищ капитан, этого так сильно хочется? - вмешался Дюрягин, который также только что подошёл к своим сослуживцам. Его вид ничем не отличался от вида других разведчиков.
- Ну, ещё бы! - позлорадствовал комендач.
- Всему своё время! - ответил Мелёхин.
Разведчики отошли в сторону, в угол коридора. В это время в зале звучал заразительный смех, так как на сцене выступал комический дуэт. Два прапорщика с первого батальона надели на себя женские юбки и блузки, туфли на высоких каблуках, на голове закрепили искусственные длинные косички, завязали банты, ярко накрасили губы и глаза. Они исполняли грустную песню о несчастной любви.
После выступления прапорщиков к микрофону направился ведущий этого праздничного концерта лейтенант Лебедев. Он уже собирался объявить выход группы «Берег», когда вдруг в зале неожиданно погас свет. Раздался недовольный свист. Замполит полка тут же поднялся со своего места, чтобы узнать причину прекращения подачи электроэнергии. В потёмках на сцене что-то загремело. Кажется, это упала барабанная тарелка. Послышался какой-то шорох, кто-то куда-то перебегал. Потом зазвучал монотонный походный марш, кто-то выстукивал его на ударнике. За барабаном зазвучала бас-гитара, в таком же монотонном ритме. Слияние в унисон этих двух музыкальных инструментов производило очень впечатлительную мелодию, так что зал затих в ожидании последующего представления. Зрители решили, что всё, что только что произошло в клубе, было заранее задумано по сценарию. Замполит полка майор Кочев сел на своё место с негодованием. Он не мог успокоиться от того, что кто-то дерзнул самовольно изменить сценарий программы концерта. Вместе с бас гитарой появился свет. Сцена осветилась красными и зелёными прожекторами, лучи которых начали хаотичное движение. Медленно зажёгся жёлтый свет над верхними кулисами. Прозвучало несколько взрывов петард и взрывпакетов. Среди облака дыма выбежали в камуфляжных маскхалатах четверо военнослужащих. Они стали на одинаковом расстоянии друг от друга на краю сцены заложив руки за спину и расставив ноги на ширине плеч, как это показывают в фильмах о войне у солдат службы «СС». За ними зрители разглядели в дымовой завесе пятерых музыкантов. Под несмолкающий ритм послышался, такой же монотонный, голос в микрофон:
"Сегодня праздник для всех вас.
Не знаем, рады ль видеть нас?
На сцену вышел наш спецназ...
Мы вводим комендантский час!"
После четвёртой строчки все пятеро музыкантов запели в унисон: "Комендантский час! Комендантский час!.." Эта строчка звучала до тех пор, пока на сцене не появилась команда Марифова, вращающая унчаками. Потом выбежали ещё четверо военнослужащих и стали имитировать удары ножами один против другого. При этом каждый умело ставил блоки и наносил ответные контрудары. После этого разведчики принялись являть своё мастерство в сокрушении кирпичей и пустых бутылок. Ну а триумфом этого показательного выступления было перебивание Марифовым ударом ноги сорокамилимитровой доски. Публика с бурными овациями восприняла этот номер. Похлопывал в ладоши и Котов. По всему было видно, что шоу разведчиков ему нравилось.
Светлана также с любопытством наблюдала за этим, вышедшим из-под контроля, концертом. В отличие от тех зрителей, которые сидели в зале, она имела возможность увидеть и то, что оказалось сокрытым от посторонних глаз. А именно: как, воспользовавшись темнотой, с десятка два военнослужащих разведроты, словно часовых, убрали со сцены музыкантов «Берега», которые только-только подошли к муз аппаратуре, намереваясь занять свои места. Группе захвата удалось обезвредить тех без особого труда. Правда, с барабанщиком пришлось повозиться. Тот оказался довольно крепким парнем. Когда его уносили, он успел зацепить ногой барабанную тарелку. Всех обезвреженных связали ремнями и, заткнув кляпами рты, закрыли в одной из комнат, что была расположена на первом этаже клуба. За режиссерский пульт и за прожекторы также подсадили своих людей из разведроты.
Когда группа Марифова закончила свои показательные выступления, музыканты «Певчего» начали исполнять ту программу, которая у них сорвалась два месяца назад. Пел Мелёхин, а все остальные ему подпевали.
Потом Спиридонов объявил о дебютном выступлении новой солистки их группы. Раздались аплодисменты и к микрофону вышла Светлана. Исполнив три песни, написанные Мелёхиным, она поклонилась и уже собиралась покинуть сцену, ведь больше песен с её участием у них отрепетировано не было. За исключением одной, которую девушка должна бы была исполнять со старшиной. Однако его, то, она никак не могла разглядеть под маскхалатами и масками. Судя по всему, Андрея среди выступающих разведчиков на сцене не было. И тут зазвучал знакомый проигрыш. Это было вступление к «Цветам в океане жизни».
"Но где же Андрей?" - растерянно произнесла Светлана сама в себе. Посмотрев на Мелёхина и разглядев под его маской улыбку, она решила что партию старшины
сегодня будет исполнять Сергей.
А тем временем Сорокин, Лебедев и музыканты «Берега», развязав себе руки и ноги, принялись выбираться из закрытой комнаты. Однако замок в дверях упорно не хотел открываться. Тогда они открыли окно, выбрались наружу, после чего бросились к центральному входу клуба. Добежав туда, они увидели потрясающую картину.
На крыльце стоял каптёрщик разведроты Редько и ещё несколько военнослужащих. Молдаван что-то очень бурно доказывал, держа под уздцы... лошадь! За этим зрелищем со стороны наблюдало много народа. Всем было очень забавно увидеть возле солдатского клуба это парнокопытное животное. В фойе стоял Кравченко и дежурный по клубу. Они о чём-то очень эмоционально спорили.
- Я тебе говорю, это всё по сценарию задумано! - врал старшина.
- Товарищ прапорщик, ну не могу я Вас впустить с лошадью. Мне сам замполит полка приказал, чтобы я никого не впускал! Ведь в зале сам Котов!
- Неужели тебя не предупредили? - не отставал Кравченко.
В этот момент к ним подбежал старший лейтенант Герасимов и с ним ещё двое разведчиков.
- Что случилось? - обратился командир второго взвода к старшине, - Тебе уже на лошади нужно сидеть!
- Да вот, проблема с сержантом!
- Понял! - разводя руками, произнёс офицер.
Герасимов кивнул головой в сторону дежурного по клубу. Его подчинённые тут же заломили сержанту руки за спину и потащили несговорчивого военнослужащего в комнату для арестантов. Путь был свободен.
Кравченко волновался, как никогда раньше. Он ни за что бы не согласился на этот дерзкий план, если бы не чувствовал себя должником перед ротой. "Только бы не забыть слова! - сам себе вторил он, - Только бы ничего не перепутать!"
Вскочив на лошадь, Андрей затаил дыхание, чтобы сосредоточиться. Ему подали красивый букет алых роз и волновой микрофон, который достал, таки, Дюрягин где-то в порту.
- Ну, как говорят, либо грудь в крестах, либо голова в кустах! - для самоуспокоения произнёс Кравченко вслух, - Будь, что будет!
А между тем, Светлана запела первый куплет:
"Я стою одна на берегу, в ожиданье встречи,
Через столько лет придя сюда, ну где же ты?
Всё как в первый раз и тот же дождь капает на плечи,
Ты тогда принёс мне в первый раз первые цветы.
Эти цветы! Эти цветы!
Ты дарил их мне столько лет назад, оживают мысли!
Эти цветы! Эти цветы! Эти цветы!
В океане жизни..."
После куплета последовал небольшой проигрыш. Светлана медленно прохаживалась по сцене с опущенной головой, изображая страдающую влюблённую. И когда она подняла глаза на Мелёхина, полагая что именно он начнёт петь второй куплет, вдруг, словно гром среди ясного неба, на весь зал зазвучал голос Кравченко. Все обернулись. С противоположной от сцены стороны на грациозном чёрном рысаке ехал старшина разведроты. Раздались восторженные аплодисменты. Такого представления в армии ещё не видали!
"Так вот, что они придумали! - восхищённо произнесла сама в себе Светлана, - Неплохо!" И она не смогла скрыть своей очаровательной улыбки.
Ну а Кравченко медленно ехал по правому проходу и пел:
"Я несу тебе, как в первый раз, в память нашей встречи,
Через столько дней, через столько лет, долгих лет и зим.
Пусть напомнит он тебе вчерашний тёплый вечер,
Этот вот букет. Ты уж не одна, только я один..."
И вот тут случилось непредвиденное. Выехать на сцену на лошади оказалось невозможно. Та возвышалась над уровнем пола на полтора метра. Подняться на сцену можно было только по узким крутым ступенькам, находящимися в левом и правом углах. "Как мы не учли этого?!" - уж было отчаялся старшина. Тогда, уловив ситуацию, один из четырёх разведчиков, что по-прежнему стояли на своих местах изображая часовых в продолжении всего выступления «Певчего», спрыгнул вниз и, подбежав к наезднику, взял лошадь под уздцы. Кравченко соскочил с коня и стал подниматься по ступенькам, продолжая петь:
"...Эти цветы! Эти цветы!
Я дарю их вновь, через столько лет, оживают мысли!
Эти цветы! Эти цветы! Эти цветы!
В океане жизни..."
Андрей подошёл к Светлане и вручил ей букет роз.
- Это не тот ли Кравченко? - обратился Котов к Сычу. Только теперь генерал смог разглядеть лицо солиста.
- Так точно, товарищ генерал-лейтенант! Это он! - с потом на лице, перепуганным голосом ответил командир полка. Его сковал страх. Как отреагирует Котов на то, что в клуб завели лошадь?
- Так он ещё и поёт! И хорошо поёт! - одобрительно отозвался генерал о шоу.
Сыч облегчённо вздохнул и вытер рукой с лица пот.
Светлана же, приняв цветы от старшины, продолжала прогуливаться по сцене с микрофоном в руках. Потом, слегка наклонив голову к букету, запела:
"Я тебя, признаться, даже сразу не узнала.
Очень изменился, повзрослел и возмужал..."
Кравченко, разыгрывая на лице гримасу страдальца, счастливого, что наконец-то встретил ту, которую не видел много лет, продолжал петь:
"Ну а ты такая же... Да нет, красивей стала!
Я так долго этой встречи ждал..."
Потом они запели вместе:
"Эти цветы! Эти цветы!"
Светлана, устремив пронзающий взгляд на Андрея, продолжила одна:
"Ты дарил их мне..."
После этой сольной фразы Кравченко, также глядя в глаза Светлане, продолжил:
"Пусть же как тогда..."
И они вместе закончили куплет:
"...Оживут вдруг мысли!
Эти цветы! Эти цветы! Эти цветы!
В океане жизни..."
Зрителям нравилось наблюдать за артистичной парой. Звучал длинный проигрыш, Сальников выигрывал на соло гитаре замечательную композицию. Когда же он закончил, Светлана запела последний куплет:
"Мне пора идти, ты извини! Вообще, спасибо!
За цветы на память тех прошедших юных лет..."
И вот тут Кравченко решил сымпровизировать прямо на сцене. Войдя глубоко в роль, ему показалось, что будь он на месте своего персонажа, то не смог бы произнести больше ни единой строчки возлюбленной. Устремив грустный взгляд на Светлану, как бы не находя слов от отчаянья, что нужно расставаться, Андрей едва не прослезился. Если бы за клавишами оказался кто-либо другой, а не Мелёхин, который казалось понимал Андрея с полуслова, то вероятнее всего возникла бы неразбериха. Но Сергей всем своим сердцем словно участвовал в артистических страданиях друга. Уловив эту импровизацию, он заполнил образовавшуюся паузу нежной сольной мелодией. Получилось здорово!
"Ну импровизатор! - восхищённо подметил сам в себе Дюрягин, - А говорил, что не сможет в клуб на лошади заехать!"
После мелодии Мелёхина Светлана и Андрей, как и в предыдущий раз, закончили куплет вместе. Раздались аплодисменты. Девушка поклонилась и снова попыталась скрыться за кулисами. Но тут ей дорогу преградил Спиридонов.
- Э, нет! Ты сегодня так просто отсюда не уйдёшь! - самоуверенно произнёс замполит.
Зазвучала нежная медленная мелодия. Девушка обернулась и увидела старшину, направляющегося к ней. В зале погас свет. Лишь два прожектора осветили Светлану и Андрея. Кравченко запел:
"Мы с тобою остались одни
Я прошу, ты меня лишь пойми
Только ты мне сейчас можешь помочь,
В эту лунную майскую ночь.
Я тебе целый мир бы открыл
Все цветы на земле подарил,
Для тебя с небес звёзды достал,
Всё б отдал! Всё б отдал!.."
Светлана неторопливо сделала несколько шагов навстречу старшине и остановилась в смущении. Прожектор бил ей прямо в лицо, а зал с азартом наблюдал за событиями на сцене. Девушка прикрыла глаза цветами, чтобы хоть отчасти скрыть свою растерянность. А Кравченко продолжал петь, всё ближе и ближе приближаясь к ней:
"От богатств отказался б земных,
Лишь касаться б волос мне твоих,
Лишь бы гладить, ласкать их рукой,
На край света пошёл за тобой!
Мне бы видеть твои лишь глаза,
И касаться губами лица,
Лишь бы сбылись мои все мечты,
В них лишь ты! В них лишь ты!.."
После этого куплета старшина увлёк девушку в медленный танец. Звучал красивый проигрыш. Два прожекторных луча слились в одной точке. Когда же проигрыш закончился, продолжая танцевать, Кравченко снова запел:
"Мне других никогда не любить,
Без твоих нежных губ мне не жить,
Сердце дышит одной лишь тобой,
Потерял навсегда я покой!
Ты одна, ты на свете одна,
Мне другая вовек не нужна,
Только ты мне сейчас можешь помочь,
В эту ночь! В эту ночь!"
И снова звучал мелодичный проигрыш. Глядя со стороны, никто даже не мог подумать, что это шоу неотрепетированно заранее, что это импровизация...
- Кажется, мы сегодня проиграли! - обратился Лебедев к Сорокину. Эти два офицера, пройдя через центральный вход, наблюдали за всем происходящим теперь из зала.
Светлана, продолжая танцевать, время от времени поднимала свои светящиеся глаза и устремляла их на Андрея. Тот сегодня совершенно не был похож на самого себя. И куда девались его застенчивость и робость?
Когда закончилась песня, посыпались бурные овации и крики: "Браво!" В зале поднялся шум, как на стадионе.
"Ор-рррёл! Ну ор-рррёл! - повторял сам в себе своё излюбленное выражение Сыч, - Моя, моя школа!!!"
Но это был ещё не финал. Среди громыхающего шума раздался затяжной ритм ударника. Это Дюрягин, который был сегодня просто в ударе, выигрывал «Марш смертников»! Да, да! Именно «Марш смертников»! Такой марш звучал в древние века, когда выводили на казнь осуждённых на смерть. В зале быстро затихло. Все с нетерпением ожидали, что же ещё преподнесут им на суд разведчики.
Старшина взял Светлану за руку и вывел её на средину сцены. Потом Андрей стал на одно колено и опустил глаза вниз. После же небольшой паузы, он медленно-медленно начал приподнимать голову. При этом, глядя на друга, Мелёхин не смог скрыть своей улыбки. Как и большинство других разведчиков, взводный был просто приятно потрясён сегодняшней изобретательностью Кравченко. Тот вёл себя на сцене как опытный профессиональный актёр.
"Что они ещё придумали?" - растерянно спрашивала у себя Светлана. Её сердечко, от волнения, готово было выскочить наружу.
И вот раздался голос старшины. Кравченко пел каким-то, будто не своим, голосом, напоминающим рёв израненного льва, нуждающегося в милосердии перед охотниками, которые, загнав царя зверей в ловушку, собирались вот-вот его добить. В его голосе было что-то величественное и, в то же время, жалостливое. Он пел:
"Как по губам сочится яд,
Твои глаза меня пьянят.
На плаху страсти я взошёл,
Душа моя снизшла в шеол!
Любовью мучишь ты меня,
Мне нету жизни без тебя.
Погас надежды солнца луч,
Прошу тебя, прошу: не мучь!
Скажи мне "да!", скажи мне "да!" -
Я увезу тебя тогда
На этом самом вот коне,
Тогда, коль скажешь слово мне!
Скажи мне "да!", скажи мне "да!"
Я зацелую до пьяна,
Казню любовию своей,
Но только стань судьбой моей!.."
- Во даёт! Ну даёт! Моя, моя школа!!! - на этот раз Сыч уже настолько осмелел, что принялся выплёскивать свои чувства вслух, не взирая на сидящего рядом генерала.
А старшина продолжал петь:
"Среди тоски не видно дня,
Сгорает сердце от огня.
Ты взглядом мне пронзаешь грудь,
Палач любви, добрее будь!
И я хмелею без вина,
И ревность плетью бьет меня,
В страданьях муки той любви,
Прошу тебя, прошу скажи..."
Если первая мелодия, под которую Кравченко признавался в своих чувствах, была нежной, то вторая отличалась полной противоположностью. Если в первой песне доминировала мелодия, то во второй слушающих буквально потрясал чарующий сольный голос солиста, который звучал под раскаты громыхающего барабана:
"Скажи мне "да!", скажи мне "да!"
Я увезу тебя тогда
На этом самом вот коне,
Тогда, коль скажешь слово мне!
Скажи мне "да!", скажи мне "да!"
Я зацелую допьяна,
Казню любовию своей,
Но только стань судьбой моей!.."
После второго припева старшина перешёл на прозу. Всё таким же израненным голосом, он произнёс:
- У этой песни есть ещё один куплет. Но мне не исполнить его одному. Ты должна мне помочь! В конце четверостишия тебе нужно будет вставить своё слово: либо "да!", либо "нет!" У этой песни есть два окончания. От тебя, и только от тебя одной, зависит итоговый финал этого вечера!
И Андрей продолжил петь:
"Ты мой судья, мой прокурор,
Ты объяви мне приговор.
Скажи, иль любишь ты меня?
В ответ я слышу слово..."
- Да! - выкрикнула в микрофон покрасневшая Светлана.
В зале разразился шквал бурных оваций. Кто-то кричал: "Браво!" Кто-то скандировал: "Молодцы!" А какой-то дембель решил "приколоться": "Давай, старшина! Сделай её! Так ей и надо!" Прокатилась волна смеха. Армия - есть армия! От солдата можно ожидать чего угодно...
Но старшину этот смех не смутил. Осмелев до неузнаваемости, он продолжал:
"Верши же ныне Божий суд,
На этом месте, здесь вот, тут.
Иль выйдешь замуж за меня?
В ответ я слышу слово..."
"Ну это уж слишком! Ему мало того, что я призналась ему в любви прямо здесь, на сцене?!" - растерянно пыталась собраться с мыслями Светлана. Она колебалась с ответом. Да, Андрей ей нравился. Она проявляла к нему симпатию, как к человеку, как к другу. Но глубоких чувств к нему она совершенно не испытывала. Девушка просто увлеклась им на время, чтобы не быть одной...
Пауза затягивалась, а ответа всё не было. "Вот этого, то, мы и не учли! - заволновался Кравченко, - Нужно как-то выходить из ситуации..."
Мелёхин пытался придумать какую-нибудь рифму, чтобы подсказать другу, дабы тот мог хоть как-то выйти из затруднительного положения. Но только, как на зло, в голову ничего не приходило...
"Я повторю тебе вопрос.
Скажи не в шутку, а всерьёз,
Иль выйдешь замуж за меня?
В ответ я слышу слово..."
- Ну Гамлет! - вырвалось из уст Дюрягина, после того, как Кравченко сам принялся сочинять рифмы.
Светлана что-то произнесла, но очень невнятно.
- Не слышно! Громче! - выкрикнул в микрофон Спиридонов.
- Да! Да! Да! - вырвалось у девушки и лицо её покрылось румянцем.
То, что было в зале до этого момента, являлось лишь каплей в море, по сравнению с той бурей оваций, что разразились после ответа девушки. Не обращая внимания на большого гостя из штаба армии, народ поднял такой шум, что можно было подумать, будто только что Германия капитулировала перед Советским Союзом! Рейхстаг был взят!
Кравченко аж подпрыгнул от счастья и запел:
"Сказала "да!", сказала "да!"
Моя любовь ты навсегда!
Казню любовию своей,
Ведь стала ты судьбой моей!"
И когда старшина взял Светлану за руку и собирался, уж было, увести её за кулисы, в микрофон раздался голос Дюрягина:
- Тут кто-то грозился кого-то на коне куда-то увезти!
Старшина посмотрел в глаза Светлане. Увидев там два светящихся огонька, он аккуратно взял девушку на руки и понёс по ступенькам вниз. Под несмолкающие аплодисменты зрителей Андрей усадил свою невесту на лошадь, после чего и сам вскочил в седло. Придерживая Светлану рукой, он выехал из зала.
В фойе их встретил Герасимов. Кто-то из разведчиков взял лошадь под уздцы. Андрей же снял Светлану вниз.
- Ну артисты! Ну молодцы! - принялись поздравлять их подошедшие офицеры.
Вскоре в фойе клуба образовалось столпотворение народа. Каждому хотелось поздравить лично виновников бенефиса.
Вдруг кто-то закричал: "Дайте дорогу!"
Все расступились. Это вышел из зала генерал-лейтенант Котов. За ним следовали остальные представитель аппаратной команды.
- Ну, Михаил Иванович, - обратился Котов к Сычу, - у Вас не полк, а просто театральное училище! - а потом, похлопав по плечу старшину разведроты, сказал, - Ну герой, ты не только в огонь можешь бросаться, а ещё и покорять сердца таких вот молоденьких красавиц!
Кравченко аж расцвёл от такой лести! При этом, он с гордым видом прижал к себе Светлану.
- Правильно, держи её покрепче, чтоб никто не увёл! - произнёс Котов, - Ну а кто же это всё организовал? Где этот, как его... лейтенант... Лебедев?
- Вот он! - выкрикнул кто-то.
- Ну молодец! - хлопая теперь по плечу Лебедева, сказал генерал, - Концерт организовал просто на славу! Очень зрелищно! Я думаю, командир полка объявит Вам от моего имени благодарность!
- Да я... я... тут... не при чём, - запинаясь от волнения, уже собирался попытаться разъяснить всё тот.
- Да не скромничайте, не скромничайте! - перебил лейтенанта генерал. Потом он снова обратился к молодой паре, - А у вас я надеюсь в ближайшее время погулять на свадьбе!
Когда же Котов и сопровождающая его свита вышли из клуба, оставшиеся в фойе офицеры принялись поздравлять замполита роты связи с объявленной ему благодарностью от генерала. Правда, при этом разразился такой смех, что молодой офицер аж залился румянцем от смущения.
- Так что, Юрик, с тебя причитается! - обратился к Лебедеву Спиридонов.
- И я думаю, что одним ящиком коньяка он от нас теперь не отделается! - подхватил Дюрягин, - Как ни как, а благодарность, то, обмыть нужно!
И в фойе клуба снова разразился смех...
Юродивый роман. часть первая. певчий
© Copyright: Андрей Певчий, 2009
Свидетельство о публикации №209051000866
Свидетельство о публикации №209051000866
Рецензии