Глава 2. Белая Ворона

Белая Ворона – не всегда была белой. Вылупившись обычным серым вороненком, она и выросла в серую ворону. И только потом у неё начали появляться белые пёрышки, взамен выпадавших серых. Да и белели они лишь постепенно, от грязно-белых до белоснежных.

Ворона прошла через фазу «ни серая, ни белая, а какая-то пестрая». Это бы еще ничего – масть пока не так уж заметно отличалась от остальной стаи, вернее, того городского скопища, в котором приходилось обитать. Но вот когда Ворона открывала рот и произносила своё «Каррррр» – на неё все оглядывались и как-то «со значением» притихали. Ну, а когда она стала недвусмысленно-белой, на её высказывания просто перестали реагировать. Стая вела себя так, будто белой вороны и вовсе не существует; слишком уж сильно она отличалась ото всех. Она стала нелепой, «чужеродной» птицей, но то, что очертаниями всё-таки походила на обычных серых ворон – смущало окружающих, не позволяя им терроризировать или гнать её.

Однако и вступать с белой вороной в обычную птичью болтовню никто не собирался. Правда, Ворона и сама не слишком жаловала весь этот пустопорожний гвалт, оставалась от него в стороне, …и скучала.

Потеряв своё последнее серое перо, Белая Ворона решила, что в городе делать ей больше нечего, и полетела посмотреть окрестности, вдруг там найдется что-то интересное и для неё. Ничего встретившееся на пути особо не приглянулось. Но однажды, долетев ввечеру до лесного озера, Ворона подумала, что место выглядит привлекательным и стоящим того, чтобы здесь заночевать.

Один из берегов озера поднимался высоко над водой, от другого – пологого – брала начало небольшая речка. Присмотрев ветку на старой березе, стоящей на мыске между озером и речкой, Ворона очень удобно устроилась и неожиданно почувствовала себя дома. Ей доставляло огромное удовольствие любоваться ивой, купающей ветки в озере. Взгляд радовали камыши и расстилающаяся за ними гладь воды с плавно двигающейся по ней Лебедью. Казалось, Лебедь ждёт кого-то, скользя по мерцающей золотыми бликами дорожке, брошенной на воду клонящимся к закату солнцем. На сосне, напротив облюбованного Вороной места, появился Филин. Он тревожно ухнул, как бы оповещая всех, что очередной день закончился. Лебедь спряталась под ветками ивы. Смеркалось; всё стихло.

Ворона уснула. Она закрыла глаза с чувством вернувшегося домой скитальца. Вокруг уютный мир, а завтра ждёт замечательный день. Она дома. Долгое полное тягот странствие осталось позади.

Утро встретило ярким солнцем. Филин уже покинул ветку сосны, и Лебедь куда-то улетела. Ворона сидела на березе и осматривалась. Солнце стояло высоко, и всё на что смотрели глаза любительницы поспать всласть – ей нравилось. Приведя в порядок пёрышки, Ворона уже собралась было облететь озеро, чтобы поближе с ним познакомиться, как на соседнюю ветку сел Соловей. Соловей запел, а Ворона подумала: 

- Хорошо поёт, - и пригляделась к солисту.

Соловей действительно пел хорошо. Он пел Вороне о том, какая она необычная птица, о том, что он никогда не встречал такой красавицы, и о том, что незнакомка ему очень нравится. В последнем виртуозном пассаже Соловей признался ей в любви.

- И что теперь с этим делать? – подумала Ворона, но смолчала. Она качнула головой в сторону певца, поблагодарив за столь любезный приём, и всё-таки покинула березу, отправившись вокруг озера.

Озеро не впечатлило размерами, облет не занял много времени, но то, что Ворона увидела, отнюдь не разочаровало её. Напротив: придало уверенности, и на березу она вернулась уже её хозяйкой.

Не успела хозяйка умоститься на ветке, как снова появился и запел свои любовные песни Соловей. Слушая его, Ворона пыталась понять:

- Интересно… и когда же он успел меня полюбить? Что-то здесь не так. Вроде я никакого повода для любви не давала. Чего он разошелся? Чего он от меня хочет? Зачем ему всё это?

А когда появилась Соловьиха и начала вторить Соловью… тут Ворона и вообще растерялась: она никак не могла понять, что же здесь происходит. Весь остаток дня она слушала песни любви и только к вечеру сообразила, что это просто птицы такие. Они готовы дарить свою любовь всем окружающим. Ну, как другие ссорятся и ругаются, так эти любят.

- Надо же, - думала Ворона, устраиваясь на ночь, - может, зря я никогда никого так близко к себе не подпускала? Может, не совсем правда, что самодостаточность – лучшее из всего, чем можно обладать?

С этой мыслью беспокойная птица и уснула, сразу же, как ухнул в сумерках Филин. На следующий день всё повторилось снова. Ворона забыла о вечерних своих размышлениях, её опять мучил вопрос: чего же хочет от неё поющий Соловей? Она молча слушала трели, но потом всё-таки спросила: что же ему от неё нужно?

- Ничего, - ответил Соловей. И это повергло Ворону в еще большее изумление.

- А, что же должна делать я? – спросила она.

Ответ был тем же: ничего.

- Я просто хочу попеть рядом с тобой. А что – нельзя? - спел Соловей.

- Ну почему же, можно, только… как-то всё это непонятно и странно, - ответила Ворона.

- Что тут странного? Ты мне нравишься, я хочу спеть для тебя свои любимые песни, порадовать тебя. Я  рад тому, что ты есть. Эта радость и есть любовь, - пел Соловей.

- Какой странный и необычный мир, - думала Ворона, вспоминая свою жизнь в городской стае, - бывает же… наверно, я родилась под счастливой звездой…

Она просто не знала пока, что с белыми воронами всегда так: они находят своё место в жизни лишь тогда, когда позволяют этой жизни подойти к ним поближе.