Ностальгия

Когда мне особенно пусто на душе я вспоминаю летний вечер на площади у метро “Кузьминки”. В остывающем воздухе тает оранжевый закат. Это грусть и завтрашний день. Мы вдыхаем и наслаждаемся его предчувствием, его свежестью. О, великие тайны! Мы сами будем идти навстречу нашим победам. Мы будем подниматься по ступенькам, внезапно оказываясь по ту сторону обыденности! Но и наше вчера было настоящим.

Трудными шажками мы проходили школьные столы аудиторий - сорок пять минут туда и сорок пять обратно. Мы брели под осенним дождем с сердцем, сжавшимся от обиды и отчаянья. Мы пели у костра в хмельном дыму и любви к своим товарищам. Поздними автобусами мы спешили домой, окрыленные взаимностью и поцелуями. Мы смотрели умно и проницательно. Мы понимали, осуждали и не осуждали и хотели во сто крат большего.

Завтра самолет поднимет нас и понесет над извилистыми реками, полями, бугорками гор и огнями городов. К сопкам, над которыми ночная влага и звездное пространство отступают перед рвущимися в небо алыми рассветами. Все выше и сильнее белые лучи солнца, и мы торопимся вниз, в котловину, к песку и бетону, к томатному соку и песням “Машины времени”. К подъемам, линейным отрядам и порванным спецовкам. К тому, что прошло.

Наступает новое время. Ты ждешь, ты хочешь его? Ты стоишь у плиты, и у тебя кружится голова от волшебного томления и неизвестности. Что такое любовь? Это сказка. Мы делаем шаг навстречу друг другу и отражаясь как в зеркале, обнимаем самих себя, прикасаясь губами к шелку и огню. Мы таем, как воск и плывем в узких ручейках коридоров твоей и моей квартир, срываясь со стола холодными, твердеющими каплями. И вдруг все поворачивается, поворачивается, поворачивается! Повторяясь и отбрасывая нас центробежной силой в начало и еще дальше, где мы никогда не были и куда не стремились. В замкнутый круг суеты с пустотой одиночества в середине.

Из электронных схем, паяльников и экранов складывается день. Из автобусных остановок, сухого вина и гостей - вечер. Мы смотрим друг на друга и смеемся. То, что звучит, можно понимать по-разному. Кому что дано. А что дано нам? Все то же. И все продолжается, словно стремительный бег горных лыж по снежным склонам. Только резкие повороты случайных встреч и коротких расставаний.

А еще был Крым с большим арбузом и теннисными ракетками. На утомленных солнцем изгибах старой дороги над Гурзуфом. С виноградными полями и ночными купаниями. Девушками Наташами и Ирами. Но Черное море не так глубоко, не говоря уж обо всем остальном.

Но ведь было же, было! - говорю я себе. Я знаю что было! Я видел своими глазами! Я шел от площади Курского вокзала и был счастлив. Я кружил тебя на руках, ты помнишь? Я сидел с Ванькой в кафе “Лира” в окружении маленьких стаканчиков зеленого шартреза, бокалов шампань-коблера, сигаретного дыма и ощущения собственной неповторимости, утонченности и иронии. А после “Лиры” - на пустом ведре в Козицком переулке, за железной решеткой сада, в свете милицейских фонариков. Я вытирал спину занавеской у Владика дома и кормил “молодых ланей” - Ваньку, Фина и Ермакова побегами вербы. Почему так легко рвется нитка, и хрустальные бусы превращаются в горстку стекляшек?

Но не все так плохо. После белого платья был Ленинград. Проспекты и мосты. Они живут своей жизнью. Эта жизнь проходит сквозь нас, причащая спокойствием и невозмутимостью. Мы чувствуем перспективу золотых каскадов Петергофа и морскую волну, омывающую холодные камни Балтики. И ночи, уже почти белые в начале июня. Они слушают наши шаги у колонн Казанского собора. И поезда, поезда, поезда. Вечно они стучат колесами в такт самим себе.

Почему я всегда возвращаюсь к своим самым бесконечным и невозможным желаниям, которые исполнилось и не исполнились? Потому что, когда я прохожу по следующему кругу, я опять их встречаю, и бесконечность никак не кончается.

1996