Такая разная соль

   Васька Жучков с нетерпением ждал гостей. Ещё за неделю до приезда мама сказала ему, что к ним в Нижние Муллы приезжают её младшая сестра Зоя с мужем Егором и сынишкой Сергеем, которому тоже девять лет.
   С Серёгой Васька подружился в тот же день приезда родственников из далекого города Павлово: гости рано утром в Перми с железнодорожного вокзала на автостанцию домчались на такси, а там как раз и пригородный автобус на Нижние Муллы, меньше часа езды. Мама и сын Жучковы ещё только собирались идти встречать гостей на автобусную остановку, а пока сидели у своего совхозного двухэтажного, на четыре квартиры, дома на лавочке за палисадником, радуясь июльскому теплу.
   А вот и отец с работы к обеду отпросился пораньше домой. Васька позвал Серёгу, когда они покушали, а взрослые ещё продолжали поднимать рюмки с водкой за встречу, погулять на улицу. Познакомил сперва со своей улицей Школьной, где были единственные в селе двухэтажные дома, потом провёл и по шести остальным, обойдя Нижние Муллы всего-то за неполный час. Потом, помня наказ отца про поливку в огороде, привел в сады, которые завели все жители двухэтажных домов, у которых в отличие от остальных сельских не было своего огорода и усада. Похвалился и новинкой: отец протянул от колонки водопроводные тонкие трубы, подключил к медному кранику резиновый шланг – и поливай себе весь огород в удовольствие. Остальные пользовались вёдрами и лейками, бегая за двести метров  на колонку или черпая дождевую воду из стоящих у садовых домиков бочек.
   - Подумаешь, новшество, - не удивился Серёга. – У нас в Павлове в садах есть даже вращающиеся автоматические поливалки. Вот так. А у вас даже обычных гаечных ключей нет. Мой папа твоему отцу целую сумку разных ключей притаранил, в такую-то даль.
   Васька на это даже не обиделся. Он завтра удивит друга другим – красивой рекой Камой и самодельным пляжем под её высоким берегом.
   Купаться пошли после обеда, чтобы вода была потеплее с севера текущей реки. Нижнемуллинские пацаны вот что придумали: за давно разгруженной с барж горой песка был небольшой и неглубокий котлован, к нему с Камы прокопали канавку, по которой вода заполнила земляную ёмкость. В этом рукотворном болотце и купалась вся детвора – в нём вода теплела к обеду.
   - Лягушатник! – хмыкнул Серёга и побежал купаться на Каму, нырнув с разбега с песчаной горки. Но тут же вынырнул из холодной реки, дрожа, на берег. – Это не Ока! У нас вода в июле тёплая!
   С тех пор купался вместе со всеми. Перед отъездом откровенно сказал Ваське:
   - Как можно в  такой глуши жить! Я бы ни за что не согласился. Вот у нас Павлово – город как город! Видел вчера по телевизору?
   Накануне всей семьей не ложились спать до программы «Время» - она здесь шла не в девять часов вечера, а на два часа позже, в тот раз показали минутный репортаж про автобусный завод и примыкающий к нему микрорайон, в котором как раз и жили гости-родственники.
   Вообще-то телевизор Жучковы купили не так и давно, Васька смотрел лишь только что вышедшие на экран очередные серии «Ну, погоди!», «АБВГДейку», «В мире животных», иногда ещё несколько подобных познавательных программ. После   отъезда гостей стал присматриваться и к новостным передачам, наблюдая, какие есть в стране города и сёла. А еще, когда учился уже в пятом классе, школьники съездили на экскурсию в Пермь, побывали в историческом музее, покатались по  областному центру, купили невиданной и поэтому дорогой «Пепси-колы», пустую бутылочку которой Васька даже привёз домой, чтобы показать папе и маме.
Вот тогда-то он впервые решил, подражая, только что прочитал «Двенадцать стульев», Остапу Бендеру, что, увы, Нижние Муллы это не Рио-де-Жанейро. И твёрдо решил, что когда вырастет, то будет жить в большом городе и купит мотороллер.
   До службы в армии Василий немного поработал вместе с отцом в совхозных мастерских. Попал во внутренние войска, в Шумиловскую бригаду, что всего в полусотне километров от города родственников. Дважды побывал в гостях у тёти Зои и дяди Егора - мама в письме сообщила их адрес, отличнику боевой и политической подготовки давали увольнительные с субботнего утра до воскресного вечера. Город оказался средним, зря его Серёга нахваливал, если уж жить, так в областном центре. А самого Серёгу увидеть не удалось: одногодок тоже служил в армии и возил где-то на Украине на «козлике» командира полка.
   После службы Василий в Нижних Муллах задержался всего на неделю, потом уехал в Пермь искать работу, да не любую, а чтобы и заработок был хороший и общежитие сразу дали. На удивление искомое нашёл быстро, комнату на двоих в двухэтажном общежитии оборонного завода дали с одним условием – работать калильщиком в термическом цехе.
   Согласился. Сосед тоже работал в термичке, но на участке шахтных печей и в другую смену. Так что в комнатёнке, в которой еле умещались две койки, два же стула, шкаф и стол, вместе бывали редко, только когда у кого- либо случался выходной. Цех работал в три смены без остановок даже на праздничные дни, кто же будет выключать печи, чтобы потом, ещё не остывшие, снова нагревать к началу первого рабочего дня. А выходные у термистов были через каждые четыре смены.
   Василий через полгода сдал на второй разряд, вызубрив учебник по металловедению, а следующий, сказал мастер, могут присвоить не раньше, чем через год. А жаль, Жучков бы постарался освоить теорию посложнее. Да ему-то одному ста тридцати рублей в месяц хватало, даже маме в Нижние Муллы, приезжая раз в месяц, денег оставлял. А вот сосед по комнате, Иван Минеев, как-то сказал:
   - А я знаю, где можно заработать побольше. Аж на пятьдесят рублей! И там не жарища, не термичка.
   В тот год в июле на улице было под сорок градусов в тени. А сколько же тогда в цехе, особенно когда надо загружать пышущие печи или вынимать из ярко-жёлтого их чрева раскалённые детали. Хоть под землю в пещеру или в прохладную шахту прячься от этой термоарфрики.
   - Вот я и говорю, - продолжал убеждать друга Иван, - там и работать легче.
   - Где там?
   - В Соликамске. Поехали!
   - А жилье?
   - Когда я договаривался, то мне обещали общежитие.
   В Соликамске в первую очередь приехали в отдел кадров. Там сначала обрадовались, что они калильщики. А потом огорчились. Думали, что парни с добычей калийных солей связаны, а, оказывается, они термисты. Но всё равно кадры нужны, комнату на двоих в тот же день выделили в месте с направлением в одну бригаду.
   На следующий год уже Василий предложил Ивану:
   - Поехали в Березники, на тамошнем комбинате на такой же почти работе платят на тридцатник больше!
   - Поехали! – ответил по-гагарински дружок.
   В Березниках удобное общежитие, на первом этаже столовая и прачечная, в подвале душ и тренажёрный зал, на каждые шесть комнат просторный холл, туалет не в конце коридора, а в своей же секции. Работа, действительно, почти такая же, ну чуть потяжелее условия, так и на сорок рублей в месяц стали получать больше. Василий приоделся, в Нижние Муллы приехал в отпуск в белой рубашке и галстуке.
   А как-то в селе появился вместе с девушкой Зиной.
   - Папа, мама, познакомьтесь, это моя невеста! Через месяц свадьба. Жить будем у её родителей. Приезжайте на свадьбу на день пораньше, чтобы с ними познакомиться поближе.
   Спустя месяц на Зининой подружке Маше женился и Иван.
   У Жучковых появились погодки Дима и Наташа, жить стало в двухкомнатной квартире тесно. В очереди на квартиру они стояли восьмисотые. Хоть и строил комбинат много жилья, жди, когда вперёд тебя квартиры получат семьсот девяносто девять человек. Да блатных сколько! И что толку, что у них с Зиной теперь высокие заработки – за ковром надо в очередь в универмаге записываться, цветные телевизоры продают только участникам войны, нашли такого, переплатили за «Рубин», Василий мотороллер приобрёл, о каком с детства мечтал. Потом стали копить на обстановку в квартире, хотя были всего-то семисотыми, «с копейками», как говаривала Зина. А тут начался продуктовый дефицит. Василий и Зина дважды на венгерском удобном «Икарусе» ездили в Москву на экскурсии. Путешествовали два дня по магазинам, за колбасой, мукой, достали даже невиданные в Березниках бананы, за которыми и москвичи стояли в очередь, приличную детскую, да и себе тоже, одежду.
   Горбачёв, сменивший того, при котором все было чёрненько, обещал к двухтысячному году каждой семье отдельную квартиру. Жучковы ему не поверили.
А вопрос с квартирой для них решился неожиданно быстро. В Белоруссии разрастался новый город Солигорск, развиваться которому помогал родственный березниковский  комбинат. В том Солигорске стали разрабатывать новое месторождение, для расширения производства нужны дополнительные и опытные кадры, вот белорусы и агитировали за переезд к ним, обещая высокую зарплату, а кто дома стоял на квартирной очереди, тому, особенно семейным, жильё обещали сразу по приезде.
   Жучковы согласились, забрали только всё необходимое и богатую сберкнижку на обзаведение обстановкой обещанной трёхкомнатной – и не верится – квартиры.  Мотороллер Василий оставил тестю.
   Ни в Березники, ни в Нижние Муллы  в гости ни разу не съездили –соблазнялись профкомовскими семейными путевками в санатории в Крым, а потом стали копить на «Жигули». Зато с роднёй и Минеевыми переписывались регулярно.
Иван с Машей отвечали подробно – жизнь у них становилась хуже и грустнее. А тут как снег на голову, Василий политикой вообще не интересовался, распад  такой огромной страны. Президентов развелось, всех и не упомнить. У них всё начал разваливать Шушкевич,  у родных – Ельцин. Там приватизация, и у нас началось нечто подобное. Жить заметно стало туже, как и в нищающей России, о чём печально и подробно сообщали Иван с Машей, а Зинины родители – так с ужасом. Иван с Машей решили в надежде на лучшее переехать в Соликамск, обменявшись квартирами по газетным объявлениям, поскольку началось сокращение комбината, и Иван Минеев остался без работы. Но и там оказалось не лучше.
   В девяносто четвертом году белорусы, Василий с Зиной тоже ходили на выборы, дружно избрали президентом директора совхоза Лукашенко, который, как считало умное большинство, не понаслышке знает народные нужды и которого все вскоре стали называть батькой. Он остановил приватизацию, народу обещал, что скоро всё наладится, если всё пойдет по его плану и если люди его подержат. Поддержали.
   Василий  с тех самых лукашенковских выборов заинтересовался политикой и стал выписывать, чего прежде не делал, газеты. В России же снова избрали постоянно пьяного рулевого, который на ходу вёл к пропасти разваливающийся грузовик. Тесть, чтобы выжить, став недавно пенсионером, продал мотороллер, на вырученные деньги с тёщей питались всего-то неделю. А Василий с Зиной, пережив шушкевичевы трудности, снова начали копить на «Жигули», поскольку все первые  сбережённые зайчики быстро растратили в нелёгкие для семьи времена… 
   Зина получила телеграмму: «Папа очень тяжело болен. Приезжайте обязательно».
   - Сколько лет, Зин, мы дома не были?
   - Двадцать один год.
   - Как время быстро летит! Вроде письма регулярно получали, все новости знаем, да и что-то не тянуло, надо признаться, нас туда, в Россию.
   - А я сейчас только прикинула, что мама нам месяца три не писала. Видимо, с того времени отец и заболел. Надо, Вася, ехать!
   - Я разве против. «Волгу» новую купили, на ней только раз в Минск и съездили, теперь на дальней дороге проверим. Зин, надо и детей на нашу родину свозить, они с детсадовского возраста и не запомнили ни чего из пермских мест. Пусть решают за два дня с отпуском, о твоем я с начальником рудника договорюсь, а с моим вообще проблем не будет.
   Многое за белорусскую жизнь изменилось в семье Жучковых. Василий на «Беларуськалии» стал давно своим человеком, слыл справедливым бригадиром, от четвёртого рудника избран освобождённым заместителем председателя профкома производственного объединения, член участковой избирательной комиссии. Получает, как докладывал в последнем письме Минеевым, на русские рубли тридцать три тысячи, супруга – двадцать пять. Поэтому и сменили устаревшие  «Жигули» на новенькую «Волгу»,  кредитом, правда, воспользоваться пришлось.
Сыну Дмитрию двадцать шесть – переводчик с английского и французского, а ещё во время учебы в институте вместе с тремя желающими изучил китайский язык.
   Наташа во всём подражала брату – тоже переводчица с тех же языков. Работают в объединении по специальности – экспорт продукции идёт в полсотни стран мира, особенно в Индию, Китай, Бразилию - быстро поднимающие свою экономику страны. Жаль одного – оба холостые.
   В Китае побывали по два раза, Дима даже полгода стажировался и попутно по заказу правительства собирал материал для брошюры по современной экономике Китая. Вернувшись, так увлечённо  рассказывал о стране, что Василий, много читавший о ней, и не верил тамошним экономическим чудесам.
   По словам Димы, уже закончившего писать брошюру, там одиннадцать лет назад прошли массовые празднества, посвященные двух тысяч пятисотлетию со дня рождения Конфуция. Тогда же и были приняты судьбоносные для страны решения. Дима процитировал отрывок из своей брошюры: «Конфуцианское учение возвели в ранг государственной религии, соответственно, оно легло в основу государственной идеологии. Последствия этого, в том числе экономические, не заставили себя ждать. Прорыв ранее ориентированного на строительство коммунизма Китая в области экономики фантастичен. Конфуцианство здесь не при чем? Тогда вспомним другую страну конфуцианской цивилизации, Японию. Комментарии излишни. Но Китай обошёл всех. Сегодня это единственная страна, практически не пострадавшая от мирового кризиса. Значит, хорошо, когда есть государственная идеология. И неплохо, когда не забывают о вере».
   Через два дня все Жучковы с утра помчались на «Волге» на родину, составив свой маршрут так, чтобы навестить всех родных. Поразил контраст при въезде в Смоленскую область: позади ухоженные урожайные поля, а теперь по обочинам шоссе по таким же бывшим пашням поднимались берёзки. Много в деревнях заброшенных хат с чёрными проваленными глазницами окон, просевшими крышами. Когда двадцать один год назад направлялись поездом в Солигорск, картина была иной. А сейчас словно вслед за немецкой армией ехали – разруха и разруха.  И если бы не кучковавшиеся кое-где витиеватые коттеджи богачей, да многочисленные современные заправки и магазинчики на трассе, впечатление такое, что словно Гитлер по нашим сёлам прошёл. Ту же самую деревенскую нищету, особенно это заметно по страшным скелетам коровников, наблюдали и во Владимирщине, и на Нижегородчине. Да, печальный пейзаж! Выходит, во всём прав батька Лукашенко!
   Поздно вечером приехали в Павлово, где жили тётя Зоя и дядя Егор, а Василию особенно хотелось увидеть Серёгу. Мама ещё полгода назад писала, что её сестра сменила адрес и живет у сына в каком-то Марачёве, на северной окраине города.  У проходной автобусного завода Василий затормозил, увидев пожилую пару, чтобы спросить дорогу.
   - Вы не подскажете, как проехать в Марачёво?
   - Василий, неужели это ты?
   - Тётя Зоя! Вот так встреча! – удивился он. – А мы к вам на один день в гости. И детей везём. А Сергей дома?
   - Давайте поступим так: Зоя поедет с вами, а я пойду пока пешком, - рассудительно вступил в разговор дядя Егор.- Потом Василий высадит пассажиров и вернется за мной.
   Как ни уговаривали хозяева, особенно Сергей, остаться Жучковых хотя бы ещё  на одну ночь, гости были непреклонны – в Березниках их давно ждут. Но и за день, проведённый в Павлове, они увидели многое: красавицу Оку, торговые центры, которыми гордился Сергей, хозяин фирмы «Стройметалл», покатавший гостей на «ГАЗели» по городу. У его отца, дяди Егора, совершенно иной взгляд на свой город:
   - Это Сергею хорошо – у его фирмы пока есть работа. А как живут другие, он не задумывается. У нас же большинство заводов трудятся четыре - три дня в неделю или, как автобусный, неделями стоят.
   - А Путин, по телевизору показывали, обещал помощь автопрому,- вступила впервые в разговор почти всё время молчавшая Наташа.
   - Может, лично Дерипаске и обещал, тут недавно на заводе губернатор был, Шанцев, тоже многое обещал по примеру старшего начальника, а толку то...  После его отъезда  усилился разговор о следующем этапе оптимизации. Так ныне называется сокращение кадров.
   - Я, дядя Егор, недавно побывала по переводческим делам в Германии, - похвалилась до этого молчавшая Наташа. - Там, в цитадели капитализма, к проблемам простых людей проявляют куда больше внимания. Их правительство в обмен на материальную помощь корпорациям потребовало от руководства не сокращать персонал.
   - А как с этим у вас дела?
   - Про сокращение и речи нет, наоборот, постоянный прирост во всём. Между прочим, вот такой пример, правда, из двух тысячи пятого года. У нас тогда рост валового продукта, - это уже Дмитрий вспомнил цифры из своей сданной в типографию брошюры, - составил одиннадцать процентов, даже больше на полтора процента, чем в Китае. Мы уже перекрыли показатели доразвального, на зависть Шушкевичу, времени. И мы единственные из всего СНГ уверенно растём. А причина одна – две трети всей собственности в руках государства.
   - Позавидуешь! – одновременно сказали Егор и Зоя.
   За руль при выезде из Павлова сел, пока пустынное шоссе, Дмитрий, чтобы попрактиковаться в вождении – скоро и он купит легковушку. Так и рулил до Чебоксар, пока его не сменил выспавшийся отец, молвив, что с такой скоростью и к ночи в Нижние Муллы они не приедут.
   Как в воду глядел, даже при его приличной, где это было возможно, езде, в Перми оказались лишь в десять вечера, а самой трудной стала короткая дорога до села, даже пассажиры устали на мягких сидениях. Тяжело выбирались из салона у двухэтажного дома на улице Школьной, разминали суставы, пока из подъезда не вышли старшие Жучковы.
   В селе погостили тоже один день. Погуляли по улицам, Василию хотелось встретить одногодков, но не удалось.
   - Все, кто в силах работать, ухали кто куда. От совхоза осталось карликовое фермерское хозяйство  -  с горечью рассказывал отец, отдавший ремонтным мастерским всю жизнь. – Техники почти не осталось, в этом году сеяли некондиционными семенами и без удобрений, а чтобы купить запчасти и горючку, фермеру пришлось пустить под нож двадцать коров, осталось сорок. У нас в селе лучше всех теперь живут ветераны – пенсию который год приносят день в день. Но боюсь, что так будет не всегда, по областным новостям передавали, что у заводов скопились большие долги в пенсионный фонд. Может, всё же ещё погостите?
   - Извини, пап, в Березниках тесть в очень плохом состоянии, как бы не опоздать. Мы на обратном пути обязательно заедем.
   - Понимаю.
   По разбитой дороге в Березники добирались до обеда. И как раз вовремя. На следующее утро больной навсегда, увидев, наконец, дочь и зятя, закрыл глаза.
   А случилось с ним вот что. Решено продать давно пустовавший сад, самим не первый год добираться даже туда не под силу, не то, что работать на земле. В кризисный же год многие вновь с весны задумали заниматься садоводством, кто восстанавливал прежде из-за обильного воровства заброшенное, кто задёшево покупал «фазенды» у слабеньких пенсионеров. Вот и Зинины родители решили подготовить свой сад к продаже, день наводили порядок на территории и в домике, очень устали, на второй тесть отправился кое-что доделать один, шёл по обочине. Его сшибла на большой скорости мчавшаяся иномарка. Несколько машин потом проехали мимо, не останавливаясь –  крутили баранки молодые люди. И только пожилой водитель на «Ниве» затормозил, узнав, в чём дело, позвонил в «Скорую помощь». Милиция нарушителя так и не нашла. А, может, и не искала: такие случаи теперь чуть ли не каждый день, аварий хватает на регулярные, три раза в сутки, криминальные телерепортажи.
   После девятого дня Жучковы, узнав телефон Минеевых, уехали в Соликамск. Там гостили неделю. Ивана не узнать. Если Василий оставался по-прежнему стройным, только поседел, да чётче обозначилась две залысины, то его друг потучнел, живот нависал над брючным ремнём, раздался в плечах. Такой же полной стала и его супруга Маша.
   У друзей по рабочей юности Минеевых Жучковы чувствовали себя гораздо свободнее, чем в родительских домах, скованные там виной за такое долгое отсутствие, словно жили они в далекой Австралии.
   Вечерами, нагулявшись по Соликамску, за бутылочкой, а то и двумя сухого, после первого дня встречи водочку больше не употребляли, долго беседовали, вспоминали счастливую молодость, а потом Иван с Машей ругали бедовое настоящее.
   - Ты видел, - обращался Иван к Василию, - каким стало наше прекрасное когда-то общежитие? Я как-то ходил туда в поисках одного запившего шахтёра, так ужаснулся. В туалет не войти: унитазы разбиты, вонь, пол и тот заср…- Иван замолчал, поперхнувшись, неудобно было за чуть не досказанное слово перед женщинами, пробующими очередной домашний салат. – Года три назад на втором этаже случился пожар, коридор весь чёрный от давней копоти, но белить его не собираются. Проводка в обмотках изоленты и в паутине, в некоторых окнах фанера... Почти все там пьют беспробудно, тут же бегают дети... Какими они вырастут от такого примера? В Березниках наше бывшее общежитие чуточку получше, потому что есть несколько семейных.
   - А почему там много домов с облупившейся штукатуркой, некоторые – с трещинами по фасаду?
   - Так вы ещё один микрорайон не видели, там будто землетрясение было. Значит, вы в Белоруссии про наши дела и не слышали. Расскажу. Три года назад в первом рудоуправлении солевым раствором затопило шахту. В народе бают, что вина в её варварской эксплуатации по приказу хозяина. Вот после этого и случилась усадка земли. Отсюда и пострадавшие дома, даже часть железнодорожной ветки пришлось проложить в обход опасного места.
   - А что у вас хозяин не бережёт народное имущество?
   - Это у вас народное, а у нас частное. Хозяину лишь бы побольше прибыли и побыстрее. Звать его, олигарха гребаного, - тут Иван виновато посмотрел на женщин, - Димка Рыболовлев. Вся жизнь у него на обмане. Был врачом, лечил доверчивых простаков от всех болезней якобы всеисцеляющим магнитом. На этом скопил не тысячи, а миллионы, на них купил акции «Уралкалия»
   - А у нас «Беларуськалий».
   - Но продолжу. Из прошлогодней прибыли выделил, видно сверху заставили, денег на строительство двух домов в новом микрорайоне, миллионов триста. А сто миллионов, но уже долларов, потратил на одного себя. Купил не где-то, а в Калифорнии, виллу, в которой спален, это в газетах было написано, восемнадцать, почти три гектара земли и сто сорок пять метров золотого пляжа.
   - Да-а, дела. У нас в Белоруссии такое просто невозможно, у нас государственная, а не частная собственность. Прибыль у нашего производственного объединения за миллиард долларов, ясно, что больше, чем у этого олигарха-деньгиловлева. Так всё идет на пользу стране, Солигорску, коллективу. Как зампредпрофкома говорю. В год строится два-три новых дома, пущен недавно просторный спорткомплекс, есть санаторий, пионерлагерь, десять детсадов, почти все с бассейнами, разные льготы на путёвки, в отпуск дают лечебные деньги. Скоро для расширения дел ещё два рудника зачнём, наши удобрения в мире на вес золота.
   - Даже и не верится. Как в сказке. А у нас сокращения намечаются. Не врёшь ли ты всё, Вась?
   - Зачем мне друга обманывать? А вы вот что, давайте, когда будет отпуск, приезжайте с Машей к нам в гости, сами всё и увидите!
   - На какие шиши, - ответила за мужа Маша. – У нас в месяц получается тысяч по тринадцать- четырнадцать на двоих. Вычтите квартплату и еду, одежду почти не покупаем, да ещё дочери с зятем, бывает, помогаем. Второй год скопить на ремонт ванной и кухни не можем! 
   - Да-а, дела, - удивился во второй раз Василий.- Я подумаю, что можно сделать, как вам вдвоем приехать и за дорогу не платить. Или, - посмотрел, подмигнув, на Ивана, - пригласить кого-то одного. Может, организовать официальный вызов под видом чтения лекций о делах в Березниках и Соликамске. После ваших откровений наши ещё лучше работать будут!
   Как и обещали, после Минеевых заехали на оставшееся от отпуска время в Нижние Муллы. Но погостить пришлось лишь три дня. В дорогу сотовый телефон взял лишь Дима, остальные не хотели себе беспокойства, а кому надо было, нашли бы. В начале отпуска был звонок из типографии, сообщили, что брошюра готова. И вот ещё одна трель. В это время все Жучкоы спускались к Каме. Дима достал из грудного кармана рубашки трубку.
   - Это вас, Дмитрий Васильевич, беспокоят из секретариата президента. Вчера вечером Лукашенко прочитал вашу брошюру. Батька давно интересуется современной экономикой Китая, хочет и у нас внедрить нечто похожее. А тут ваша брошюра. Дмитрий Васильевич, я знаю, что вы в Пермском крае, но время у вас приехать домой есть. Сегодня вторник, а вы к батьке приглашены на пятницу. На десять утра. Но лучше попасть в секретариат на час пораньше, мы предварительно обговорим все вопросы, познакомим вас с одним доктором экономических наук. Его и вас в качестве переводчика сбираемся командировать в Китай за опытом. Как минимум на полгода. Сейчас ведём переговоры с посольством и китайскими компетентными товарищами о разрешении на вашу поездку. Кстати, у вас загранпаспорт есть?
   - Есть.
   - Прекрасно. Одной проблемой меньше. Напоминаю, в пятницу ровно в десять.
   - Понял. Спасибо, буду.
   Дима почти дословно пересказал разговор. Первой захлопала в ладоши Наташа.
   - Значит, я буду заведующей переводческим сектором! А тебя, наверное, потом батька к себе в какие-либо советники возьмёт!
   Мама сказала кратко:
   - Поздравляю!
   Отец решительно повернул назад.
   - Вы идите, искупайтесь в последний раз. А я пойду «Волгу» перед дальней дорогой проверю. Завтра рано утром выезжаем домой.
   Иван к Жучковым приехал через месяц после отбытия Дмитрия в Китай и обосновался на время гостевания в его комнатёнке. Василий, как и предполагал ещё во время  отпуска, легко договорился с председателем профкома, тот, правда, в свою очередь, чтобы в случае чего обезопасить себя, получил разрешение от самого генерального директора Башуры, чтобы пригласить за счёт объединения его друга из Соликамска с лекциями перед рабочими о современной России. Да и сравнение будет наглядным: тут Солигорск и «Беларуськалий», там – «Уралкалий». Пермяки, солёны уши, еле выживают, наши такой нужды не знают.
   А Ивану и отпуска просить не пришлось. Через три недели после отъезда  Жучковых он попал в список ста сокращаемых человек.
   Выпили, как водится, со встречей. Василий стал объяснять про свой город.
   - Ты с утра один останешься, мы все на работу уйдем. Вот ключи от квартиры. Походи по городу, посмотри, я постараюсь к обеду вернуться. Только, обрати внимание, у нас дороги переходят строго по светофору, даже если вблизи машин нет, ждут сигнала. И не мусори ни сигаретой, ни какой бумажкой. Да ты сам увидишь нашу чистоту.
   Потом, в обед, Иван восхищался:
   - У нас дороги – колдобина на колдобине. А мусора сколько, грязи. У вас ну истинная заграница: чистота, цветники, парки! Соликамск против вашего Солигорска как деревня против столицы!
   - Мы, знаешь, Вань, как за такое благоустройство боролись: всем миром! Когда бюджетных и из объединения денег не хватило, так Башура подсказал собрать с населения, но без принуждения, словом, кто сколько даст. Так за первый же месяц собрали, если в долларах, чтобы тебе понятнее было сорок тысяч.
   - А когда мне перед рабочими выступать?
   - Мы уже график составили, с завтрашнего дня по три собрания в день. Осилишь? Да ещё предпрофкома попросил, чтобы ты в нашу многотиражку статью о современном Соликамске написал.
   - Какой из меня писака, ручкой только в ведомости расписываюсь!
   - Редактору расскажешь, она потом сама всё напишет.
   - Стесняюсь спросить, а как у вас оппозиция, её зажимают?
   - Да нет её почти, вот после недавних выборов в парламент ни один из оппозиционеров не прошёл. Лукашенко даже специально приказал милиции, если вдруг случится митинг протеста после выборов, на площади не появляться. Так пришло протестовать двести пятьдесят человек. Разве это оппозиция! У нас выборы честные, не как у вас. Я же сам член избирательной комиссии, так на нашем участке, в рабочем микрорайоне, явка была за восемьдесят процентов.
   Через неделю Ивану пришлось всё же и ручку в руки взять: получил на обратную дорогу десять тысяч рублей - полторы прежних его зарплаты.
   - Так бы и остался у вас, - говорил он Василию, пока тот вёз его в Минск на вокзал.
   - В чем проблема, оставайся, работу подберём и Машу вызовем.
   - Нет, спасибо. Привык я к своему дому, да у нас дочь, внук. Может, ещё назад позовут. Да и есть одна задумка. Выступал я в четвёртом рудоуправлении, меня  там один шахтер спросил: «И что вы за народ там такой терпеливый?». Я с ним согласен. Будем молчать, нас ещё больше насиловать будут. Мне ещё в прошлом году предлагали в компартию вступить – отказался. А вот теперь соглашусь. Да и понравилось быть агитатором. Расскажу нашим, как вы хорошо живёте, не променяли социализм на разных Рыболовлевых и Абрамовичей.
   Прощаясь на перроне у вагона, Иван напоследок высказал вертевшееся на языке:
   - Помнишь, Вась, как мы с деревенских лет всё искали счастливое место. Ты нашёл, и детей твоих ждёт добрая участь. А я, увы, неудачник.
   - Ты, Вань, не корись. Не в тебе вина. В Березниках-то, помнишь, мы уже хорошо оперились. Причина в том, что мы ныне оказались не только в разных странах, но и в разных экономических системах.
   - Увидимся ли ещё? Ты вот что, Василий, почаще, как и раньше, пиши, Маша вам отвечать будет.
   С тех пор Минеевы ловили по телевизору репортажи о Белоруссии, не всегда веря комментариям, ждали писем. И они с хорошими новостями приходили регулярно. Дмитрий, вернувшись из Китая, зачислен в группу советников президента. Привез он с собой консультанта по экономике, хорошо говорившего по-русски. Тот часто бывал в доме своего нового друга, а по окончании контракта увёз с собой в Пекин, назвав женой, Наташу.
   У Минеевых лишь одна хорошая новость – Ивана хотя и дворником, но приняли на работу, всё прибавка к Машиной зарплате, а о плохом они сообщать не стали: теперь и зять, горный инженер, стал безработным...


Рецензии