Автостопом по бездорожью суббота

   Я  сную из комнаты  в комнату с охапками одежды, пытаясь впихнуть ещё хоть что-нибудь в свой старый, испытанный временем и неумелым пользованием чемодан. Конечно, надо было собраться вчера, но я думала, что все успею. Лихорадочно смотрю на часы – на одних ещё половина седьмого, на других уже полтретьего.
 - Тётя, который час?
Тетя Римма незамедлительно всовывает голову в комнату, укоризненно ею качая. Головой, не комнатой.
- Асечка, скажи, дорогая, кто так собирается? Неужели трудно всё сложить аккуратно, чтобы знать, где что находится... А у тебя – сам чёрт ногу сломит!
- А я собираюсь именно так! (Я  выбрасываю  часть вещей из чемодана и впихиваю стопку книг). - Это у меня творческий беспорядок, простым смертным не понять!
- Зато все простые смертные в Сочи едут отдыхать, в курорты...
- На курорты, тетя!
 -...отдыхают, загорают, замуж выходят!
- Ну да, с моими внешними данными только жениха искать на курорте. Слепоглухонемого! С самокритикой у меня всё в порядке. Там Юлька не пришла?
- Ты придумала кого слушать! Тоже мне подруга – от горшка два вершка. Верчихвостка! И тебя такой же сделает! Ни уму, ни сердцу... Найдёте вы себе приключениев, не скажу, на какое место. На улицу выйти страшно, маньяки кругом, а они авто... этим, стопом поедут!
-Телевизор реже включай, нервы крепче будут.
- Асечка, детка, может всё-таки, дома останешься? Выспишься, наконец, хорошенько, я тебе пирожков напеку, к Елизавет Кузьминишне сходим. А потом, хочешь, к родителям поезжай, они всегда тебя ждут. Ну что я твоим родителям скажу, если позвонят? Ты же хорошая, послушная девочка, ну на кой ляд тебе  этот автостоп дался?
- В том-то и дело, что я всегда хорошей была, всех слушалась: «Асечка, не торчи во дворе, учи лучше уроки!», «Асечка, чему тебя эти девицы научить могут? Пить да курить? Сядь-ка лучше гаммы повтори!», «Асечка, не забивай глупостями голову, пойдешь в институт, где папа с мамой учились, мы лучше знаем, что тебе надо!» Я до тридцати с лишним лет дожила и не знала, что там, за окнами, не просто машины носятся, собаки лают и дети кричат. Нет, – там жизнь, а здесь – теплица! С чем я по вашей милости осталась? Школу музыкальную окончила – пианино до сих пор ненавижу, об институте с ужасом вспоминаю.  Замуж за вашего «хорошего мальчика»  вышла, а он к красивой дуре сбежал! А я сижу, толстею от твоих пирожков и покрываюсь плесенью рядом с твоими “кузьминишнами”...

- Тётечка Риммочка, Асечка, салют! – это ворвалась Юлька.
- Юлька, ты как вошла?
- Да у вас дверь нараспашку!
-Скажи-ка, тётя, а не ты ль забыла, дверь запереть,  когда за почтою ходила?
- Поетесса!
- Тётя Римма!
- А тебе я не тётя!
-Тётя Римма Павловна, у вас в кухне какая-то псина орудует, что-то лопает со стола.
- Какая псина?
- Дворняжка, наверное.
Т
ётя помчалась в кухню, откуда только силы берутся, и до нас долетают истошные вопли тети и собаки.
Юлька скользит взглядом по комнате и упирается в чемодан.
- Ася, это у тебя что? – настороженно указывает на него, раздувшийся и скрипящий от натуги.
- Чемодан.
- И ты, с этим брандухманом путешествовать автостопом собралась?
- Да, вообще-то.
- С ума сошла? Тащи сумку!
- Какую?
- Да  хоть хозяйственную, ну не поедем же мы с этим чемодуром! Да при его виде, все машины от страха заржавеют... Ты должна выглядеть спортивной, лёгкой, почти воздушной, чтобы всем сразу захотелось пожалеть тебя, помочь. Нам нужен минимум. Пара шортов, несколько маек, шляпа, купальник, естественно. Пара свитеров, пара штанов, спальник обязательно. А из нарядов – парео. Нужен большой лоскут яркой ткани, (стаскивает со стола скатерть и демонстрирует), завязываешь на шее, получаешь сарафанчик. Завязываешь на талии, при её наличии, конечно, –  пожалуйста, миленькая юбочка! Класс?!
- Класс, наверное... Юлька, ты только объясни мне бестолковой, зачем нам в деревне твои классные модели?
- Ну, бывают ситуации... Ась, а зачем тебе в деревне учебник французского?
- Перестань рыться в моих вещах, – вспыхиваю я.
- Дикие деревенские звери твоих парлеву не поймут.
- Но ты же, скоре всего, взяла с собой французскую косметику. Она в деревне нужна не больше моих книг.

Тётушка принесла с кухни огромную сумчищу, по-моему, она раза в два больше чемодана, но Юлька приходит в бурный восторг, подлиза!
- Ой, Римма Павловна, вы вчерашнюю серию до конца досмотрели? Мне позвонили как раз, и я конец не увидела. Мне так бедную Рафаэллу жалко... Отец признался, что она его дочь или нет?
Тётины голос и взгляд заметно теплеют, сосульки с окна и потолка разбиваются о пол с громким звоном.
- Да нет, пришла сестра его жены...
Юля уводит тётю в кухню, обсуждая очередное «мыло», подмигивает, оглянувшись на пороге комнаты. Я разеваю пасть сумки и принимаюсь перекладывать вещи из чемодана – на дно книги, сверху заваливаю их одеждой.

Мы с Юлькой, сопровождаемые тётиными причитаниями, вышли из подъезда. Денёк, конечно, для начала путешествия мы выбрали так себе, но что поделаешь – охота пуще неволи!
В мои тихие раздумья ворвалась отвратительная сцена с соответствующими моменту выражениями: две изрядно потрёпанные блондинки, вышедшие под ручку из соседнего подъезда вдруг ни с того, ни с сего вцепились друг другу в волосы. Началась потасовка. Тётя тут же сделала стойку, ой, как она все эти штуки любит наблюдать:
- Ах! А-ах! – постанывала тётя, стуча по обтянутым ярким ситцем бедрам стиснутыми кулачками. Я потянула её за собой, но тётя вывернулась:
- Ах ты! Ах! Проститутка аферистическая! – комментировала тетя Римма. Восторг её только что из ушей не лез! Пара подростков попыталась разнять дам, но те сами разбежались в разные стороны, навесив ребятам по паре оплеух.  Юлька брезгливо повела плечами: - Вот самое лучшее доказательство нашей правоты! Тетя Римма, вот вам город с его нравами… А мы! Как ударим автостопом по бездорожью, окунёмся в мир романтики, высоких сосен, ночных костров…
- И комаров! - огрызнулась было, разгоряченная наблюдениями, тётя,  но тут ей под ноги подвернулась маленькая рыжая собачонка, она заверещала, тётя  закричала, а Юлька покрутила пальцем у виска. Тётя Римма проводила нас до ближайшего магазина, где мы с ней и распрощались. Вовсю жарило солнце, но к нему уже подбирались серые лапы тяжёлых дождевых туч, неторопливо плывущих с востока. Юлька строила радужные прогнозы, жизнь казалась ей прекрасной и удивительной.

Следующие два часа на шоссе сопровождались примерно таким диалогом.
А. - Ты же говорила, что найти машину - это пара пустяков!
Ю. - Видишь – они – все с жёнами едут!
А. - А нам непременно нужен холостяк? Я вообще-то замуж не собираюсь...
Ю. - Я тоже. Только ты пойми, что ни одна нормальная женщина не позволит своему благоверному подбирать на дороге всяких девиц.
А. - Я (обиженно) – не всякая и вообще, давно уже не девица! Юлька, а может, мы всё-таки на автобусе?  Уже вечер скоро, гроза может начаться.
Ю. (передразнивая) - “А может”, в нашем случае лучше вообще вычеркнуть из лексикона! Голосуй, знай!  Сейчас садимся, едем до Лесной Хмелёвки, ночуем в пионерлагере, а поутру – вперёд, к приключениям!
А. - А может нам автобусом доехать до торфоболота, там наша знакомая живёт, она всегда у нас с тётей останавливается, а мы всего-то один раз у неё гостили. Переночуем, позавтракаем.
Ю. - А торфоболото вообще, в стороне от нашего маршрута находится, да будет тебе известно. Всё, не отвлекай меня, я думаю.
 
Мимо проезжает автомобиль, притормаживает, водитель приветственно машет рукой, Ю. отворачивается, А. радостно вскрикивает и тормошит Ю.
А. - Юль, ну чего ты, он же сам хочет подвезти!
Ю. (сдавленным голосом) - А ты на номер, на номер посмотри!
А. - Шестьсот шестьдесят шесть! Ну и что? (улыбаясь, машет автомобилисту).
Ю. - С ума сошла - это же сатанинский номер! (кричит автомобилисту) Нет, мы не едем, спасибо!  Мы друзей ждём, они с минуты на минуту здесь будут!
Спустя час. А. и Ю. сидят на траве.
Ю. - Ну это ж надо, ни одной машины!
А. - Если не считать двух с номером двести тринадцать и семьсот тринадцать, пяти машин  чёрного цвета, трёх, чьи номера в сумме составляют число четыре  и одного трактора.
Ю. - Ты, в самом деле, такая наивная? Оглянись – мир полон самых недобрых намерений. Мы ведь не живём, а боремся за существование. Есть тайные силы, которые неподвластны разуму. Мы, люди, – маленькие соринки в великом водовороте стихий, и если мы ежеминутно не будем читать знаки судьбы, с нами обязательно случится что-нибудь плохое!
А. - Читать-то мы, конечно, читаем, эти твои знаки, вот только одна беда нас уже настигла!
Вспышка молнии, глухой ропот грома над небольшим леском и А. и   Ю. подхватив сумки, бегут к крытой автобусной остановке.

*  *  *
Мы  сидели под уныло-синим навесом и наблюдали,  как дождь злорадно колотит по щербатому асфальту, пузырится в лужах, скачет по листве молодых, но чахлых берез. Проезжающие автомобили вздымали веера брызг, и, как мне кажется, просто мечтали окатить двух несчастных странниц.
- Когда пузыри на воде – дождь спорый да скорый! - глубокомысленно изрекла Юлька, - Скоро кончится.

Спустя сорок минут дождь и не думал прекращаться, он только сменил темп и полоскал землю по-осеннему педантично.
Серая «девятка» замедлила ход, и дверца приветливо распахнулась. Мы рванули к ней, не обращая внимания на номер машины. Юлька плюхнулась на переднее сидение, я удовольствовалась задним. Красивый загорелый мужчина, жизнерадостно улыбаясь,  не без интереса поглядывая на Юльку, начал расспрашивать её о том, о сём. Сначала Юлька осторожничала, но потом её прорвало: - Нет, вы представляете – русская деревня во всей своей дикой красоте. Неприглаженная лохматость обочин, причудливые овраги, поросшие лесом холмы, без конца и бескрайние разноцветные пятна полей, лёгкая утренняя дымка у горизонта! А избы, покосившиеся, серые от времени, но хранящие следы былой красоты и любви хозяев, резные наличники на окнах, никогда не повторяющиеся – не то, что наши стандартные квартиры со стандартными наборами мебели и стандартным ассортиментом продуктов в холодильнике, удивительно прекрасные, пришедшие из седого далека солярные знаки на воротах…

И так далее, и тому подобное. Тяжёлое наследие журналистской работы – язык без костей, тем более так хорошо подвешенный, как у Юльки. По-моему, наш любезный водитель так и не вклинился в её бесконечный монолог. А я смотрела на убегающий день, на разрывы в тяжёлых тучах, на золотые проблески солнца в лужах. Маленькая игрушка-собачонка смотрела на меня, приветливо разинув пастёнку, я улыбалась ей сквозь слёзы. Когда-то давным-давно, пять лет назад я сама купила её и прикрепила к сидению водителя, так она там и сидит, словно ничего и не меняется в мире.
- Конечно, до Хмелёвки я вас не повезу, мне вообще-то уже сворачивать пора. Вот до тех берёзок доедем и милые барышни – адьё! Меня на даче жена с тёщей дожидаются, дел полно! 
Мы безропотно покинули машину, водитель помог Юльке вскинуть рюкзак на спину, а я стояла со своей здоровенной сумкой в этих ужасно широких джинсах и чувствовала себя полной идиоткой   под его полосующими взглядами.
Я думала, он усядется в свою драгоценную «девятку» и отчалит, но всё же он не выдержал:
- Нет, ну а тебя-то, куда понесло? Чего тебе дома    не сиделось, несчастье ты ходячее? Тебя же первая курица заклюет насмерть. Тебя вообще  одну из дома выпускать нельзя! Ну, барышня, понятно – рвётся к приключениям, так она недавно только из пелёнок, ей положено, но в твои годы дома надо сидеть, эти, как их, носки вязать…
- Заткнись! – я перебила его достаточно громко и достаточно грубо, я так давно репетировала, так давно мечтала парировать его насмешки именно так громко и грубо, что у меня получилось неплохо. - Копайся в своих огурцах и капустах, агроном-любитель, а я не овощ, без твоих нотаций обойдусь! Давай, мотай отсюда, а то жёнушка  с тещей заждались.
- Смотрите-ка, у нашей тихони голосок прорезался, – по-моему, его мой тон ничуть не задел. –  Ну, ладно-ладно, не кипятись, я отчаливаю. А подружка твоя – ничего, телефончик дашь?  – он улыбнулся своей противной улыбочкой,  и «девятка» скрылась в противоположном нашему направлении. 

Юлька хлопала своими зелёными глазами ей вслед, по-прежнему недоумевая, а я сжимала во вспотевшей ладони маленькую голубую собачку.
- Не поняла, чего вы сцепились, вы, что, знакомы?
- Немножко. Шесть лет мы были женаты и уже пять в разводе.
- Это был твой муж? – Юлька на минуту потеряла дар речи. - И такого красавца ты упустила?
- Идея развестись принадлежала не мне. Юлька, я тогда страшно переживала. Вены резать, конечно, не собиралась, но наревелась за всю оставшуюся жизнь.
Мы шли по берёзовой лесополосе, джинсы наши намокли до колен, с листьев на нас капало. Но солнце уже разогнало тучи и вовсю хозяйничало на небосводе и на земле. Оно сверкало в миллионах капель, отражалось от мокрых зелёных ладошек берёз и золотило далёкий купол церкви, показавшийся из-за деревьев.
-  Долго ещё? – выдавила я, наконец. Мне казалось, что больше не смогу сделать ни шагу. Стройная худенькая Юлька с рюкзаком на спине, казалось, не чувствовала никакой усталости – топает, знай, впереди. Она оглянулась, удлинённые глаза её хитро блеснули: -  Вон где церковь – это окраина деревни, немного по центральной улице пройти, свернуть в переулок, и мы на месте. Скоро уже.


«Скоро» всё не наступало и не наступало, как умоляюще ни смотрела я на часы. Мы добрались до заросшей муравой поляны, на которой стояла церковь; проползли мимо двух и трёхэтажных панельных домишек с унылыми серыми стенами, выглядевшими так нелепо среди буйной зелени, плетней и коров, шатающихся там и сям; мимо высоких закопчённых бараков столетней давности; мимо садов и огородов, уже пестрящих в глазах, наконец, свернули в долгожданный переулок и вожделенные ворота детского спортивно-оздоровительного лагеря «Звёздочка» приветливо заголубели где-то на горизонте.
- Всего-то, шесть часов вечера, - я нашла в себе силы съязвить, - А кто-то собирался быть в Хмелёвке  ещё четыре часа назад. А если нас не пустят сюда? Всё-таки детский лагерь, справки тут всякие нужны, медосмотры.
- Будь спок! У меня тут связи! – Юлька приблизилась к воротам, и тут же трое мальчишек выскочили из беседки ей навстречу.
- Здрасьте! – закричали они. – Вы к кому? Мы часовые, у нас ужин сейчас, кого-нибудь позвать?
- Юрия  Ивановича, если нетрудно.
- А он уехал! – жизнерадостно завопили мальчишки, карабкаясь всё выше по воротам.
- Куда уехал? – упавшим голосом спросила Юлька, а перед моим мысленным взором предстала удручающе длинная дорога назад.
- Да он вернётся скоро! Может вам старшего воспитателя позвать?
Через несколько минут к нам подошла женщина с плиткой шоколада в руках. Полная с короткими чёрными волосами, большим родимым пятном на шее и длинным носом. Меня всю передёрнуло, она мне показалась такой неприятной. А Юлька тут же вступила в бой:
- Здравствуйте! Вы меня, наверное, не помните, Алина Сергеевна! Я писала о вашем лагере в прошлом году, вы тогда ещё плохо себя чувствовали  и не смогли дать интервью.
- Да-да! – женщина расплылась в умильной улыбке. –  Хорошая статья была. Говорила она медленно, смягчая согласные, слушать её голос, было не менее противно, чем смотреть на её бабы-ягиное лицо. – Как вы снова попали в наши края?
- А мы путешествуем автостопом. Вот решили в лагере первую ночёвку сделать. Юрий Иванович приглашал в любое время приехать отдохнуть в лагере.

Алина Сергеевна смачно откусила от шоколадки, и старательно пережевывая, иронично ответила: – Да он вечером вернётся, только вот никакой. Он ни вас не вспомнит, ни мать родную. Тут комиссия приезжала, лагерь посмотрели, поехали в баню париться с начальством, там рыбалка и всё такое… Пьяница! Да что мы всё тут стоим. Пойдём ко мне, я в комнате одна живу, найдём где вас уложить. В столовую сходим, пельмени сегодня были, там ещё куча осталась.
В животе у меня заурчало, и я уже с большей симпатией слушала разглагольствующую Алину Сергеевну.


Рецензии