Лиса принцесса Солнца

Из наслаждений жизни
Одной Любви музыка уступает,
Но и ЛЮБОВЬ – мелодия.
(А.С.Пушкин)

____________________
  Я познакомилось с Алисой, когда мне было 16 лет. Я училась в 11 классе, а она работала официанткой в кафе недалеко от моей школы. (А жили мы в маленьком городе рядом с границей В** области).
  Однажды я сбежала с математики в это самое кафе и впервые увидела её. Лиса маленького роста, ниже, чем я. Кожа цвета топленого молока. Волосы прямые до плеч, рыжие. Никаких веснушек, ни вздернутого носика. Милое, немного детское лицо. Можно было подумать, что она ученица средней школы, не зная ее истинного возраста и не заглядывая ей в глаза. А в глаза Лисе смотреть надо! Потому что ее совершенно славянская внешность прекрасно сочетается с изящными азиатскими глазками, в глубине которых были смешаны тревожность, печаль и счастье.
  Я ярко помню событие того дня, хотя, на первый взгляд, ничего особенного тогда не произошло.
  Я зашла в кафе, купила салат, пирожное с чаем и села за столик в углу.
  Хмурость поздней осени навевала сонливость. Я лениво клевала салат и одновременно с этим клевала носом. И тут чья-то рука дотронулась до моего подбородка.
  — Смотри, не уткнись лицом в салат, — прозвенел надо мной нежный голос.
  Я подняла голову и увидела ее лицо. Она улыбалась так, что я не смогла не улыбнуться ей в ответ.
  Должна заметить, я человек не очень приветливый, необщительный, неулыбчивый, а она почему-то сразу вызвала чувство доверия и спокойствия.
  — Я не усну, — ответила я. — Меня еще десерт ждет.
  Наклонив голову набок, она снова спросила:
  — Почему школу прогуливаешь?
  От этого вопроса стало стыдно.
  Я оглядела небольшой зал кафе. Кроме меня здесь сидели только двое мужчин, обедая котлетами по-киевски.
  — Хочешь, можно съесть пирожное пополам, — неожиданно для меня произнесли мои губы.
  Не знаю, почему я так сказала. Может, мне стало одиноко, я может, наелась салатом.. Не знаю. Но моя собеседница, не переставая улыбаться, села рядом со мной.
  — Одну ложечку, пока нет посетителей. Меня, кстати, зовут Алисой.
  — А я Наташа. И я прогуливаю, потому что устала учиться. А ты почему не учишься?
  Лиса удивленно глянула на меня, но, встретив мой честный взгляд, вновь улыбнулась:
  — Я уже школу окончила. Давно.
  Теперь удивилась я:
  — Сколько же тебе лет?
  — Девятнадцать.
  — Ух, ты! А выглядишь, будто тебе лет четырнадцать.
  Лиса рассмеялась. Ее смех был звоном колокольчиков. Я часто встречала такие сравнения в книгах, но за всю жизнь слышала такой смех лишь у нее.
  Когда она смеялась, все вокруг светлело, и я сама вместе с миром наполнялась счастьем…
  Мы начали есть пирожное. Моя новая знакомая действительно съела одну ложечку.
  — Почему не ешь? — возмутилась я.
  — Больше не хочу.
  — Да ты посмотри на себя! Тебе есть надо, а то зайдет посетитель, и тебя сквозняком из кафе вынесет.
  Она рассмеялась, но все-таки помогла доесть десерт.
  Странное было ощущение – сидеть рядом с ней.
  В книгах часто пишут еще об одном феномене: «Мы молчали, но понимали друг друга». В моей жизни такое происходило лишь с Лисой. Даже к своему парню я привыкала долго и начала его понимать без слов много времени спустя после нашего знакомства.
  С Алисой же с самой первой встречи я могла просто находиться рядом, ничего не говорить и не чувствовать дискомфорта.
  Первое время я сама не понимала, как такое возможно, но ходила в кафе почти каждый день. Я бы приходила каждый, если бы у подруги не было выходных дней. Встречаясь с ней, я начинала оживать. Могла часами говорить о книгах, которые читала, а она рассказывала мне о музыке. Каждый из нас учил чему-то другого. Но я узнала благодаря Лисе намного больше, чем она благодаря мне.
  После того как она пригласила меня в гости, я перестала бегать к ней на работу. В обед и позже в кафе трапезничало много людей. А сбегать с уроков Лиса запрещала.
  Каждый вечер я приходила в ее однокомнатную квартиру на седьмом этаже девятиэтажки.
  Жила Лиса небогато. Я бы сказала, бедно, если бы в углу ее комнаты не стояло старое белое пианино. В общем-то, вся ее квартира и состояла из этого инструмента. Конечно, была и другая мебель: кровать, стулья, стол на кухне, было даже кресло-качалка, но весь ее Дом заключался именно в пианино.
  Позже я видела, как она подходит к нему, как вытирает с него пыль, как смотрит на него… И невозможно было смотреть без восхищения на то, как она на нем играла…
  Я пришла в гости к новой подруге через неделю после нашего знакомства. Помню, как защемило сердце, когда я увидела, как она живет (об этом чувстве я тоже раньше только читала. И вообще, с Лисой я и познала большую часть человеческих ощущений). Помню, как отчего-то стало стыдно, когда заглянула в ее маленький холодильник. Помню, как попыталась скрыть свои чувства… Мне этого не удалось. Алиса прочла все в моих глазах, но не сказала ни слова. Только взяла мою руку и нежно улыбнулась. Потом посадила на кухне и, поставив на стол вазочку с конфетами и рулет, что я принесла, начала разливать чай.
  В тишине ее голос звучал еще более звонко. Он словно отражался от голых стен и кружился смерчем над моей головой.
  — Не надо жалеть меня, Наточка. Может, денег у меня и мало, но это не значит, что я бедная.
  Ее слова, словно песок в пустыне, начали забивать мне нос, уши, горло, глаза. Становилось трудно дышать.
  — Знаешь, Наточка… Жалость – самое жалкое из человеческих чувств. Жалея другого, ты становишь себя на ступень выше него. Жалеть, значит унижать. Никогда не жалей других людей. Нужно сожалеть, сочувствовать, но не жалеть.
  Она замолчала на мгновение. Я виновато подняла голову. Встретив ее вечную улыбку, немного успокоилась.
  — Потому что, — продолжила Лиса, — жалость жалит, словно шмель. Тебя когда-нибудь жалил шмель?
  Ее тон, ее улыбка, ее глаза развеяли смерч и песок. Я начала дышать ровно.
  — Только оса кусала, — ответила я.
  — Было больно?
  — Немного… А еще больно было, когда жало вытаскивали.
  На секунду улыбка Лисы исчезла.
  — Никогда не делай больно людям, которые тебя любят.
  Я поняла ее, поняла, что она права. Или приняла ее правду, не имея собственной. Но никогда больше никого не жалела.
  Не знаю, почему она имела такое влияние на меня. Сейчас я понимаю, что, при желании, Лиса могла слепить из меня кого угодно. А она научила меня слышать мир и любить его таким, каков он есть.
  После чая мы с Алисой пошли в комнату. У меня дома нет кресла-качалки, поэтому кресло Лисы сразу стало оккупироваться мной по вечерам.
  — Когда ты научилась играть на пианино? — спросила я, покачиваясь взад-вперед.
  Лиса сидела на кровати и с нежностью смотрела на музыкальный инструмент.
  — Я мечтала играть с шести лет, когда впервые услышала «Вальс» Чайковского из балета «Спящая красавица». Я тогда стояла под окном музыкального театра… Я так хотела пойти в специальную школу, но у мамы не было денег на такую роскошь. Тогда, в двенадцать лет, я устроилась работать уборщицей в магазине. Платили мало, но мне хватало, чтобы оплатить четырехлетнее обучение игры на пианино. Три года назад, как раз когда я заканчивала школу, умерла моя мама. Заболела и умерла… Я мечтала поступить в институт искусств, а вместо этого пошла работать в наше кафе. Мой учитель музыки подарил мне это пианино, когда узнал о случившемся. Он сказал, чтобы я никому не отдавала его подарок, даже если перестану играть.
  Мы помолчали немного. Я точно помню, как подумала (только подумала!): «Сыграй, пожалуйста». И она встала с кровати и медленно подошла к пианино. Осторожно села на стул, бережно подняла белую крышку инструмента… Нотами Лиса не пользовалась. Музыка исходила из нее самой, из глубины ее светлой души.
  Не знаю, что за мелодию она исполняла. Алиса не говорила, а я не спрашивала, автор не имел значения. Во всяком случае, для меня и на тот момент.
  Лиса играла медленно, смакуя каждый звук. И комната словно наполнялась взбитыми сливками, а мое подсознание плавало на поверхности этого сливочного моря…
  Не могу сказать, что я не любила музыку до того дня. Я просто не слышала ничего. Я любила (и люблю) читать, прячась в мирах других людей. А Лиса создавала свой мир, исполняя одну и ту же мелодию по-разному. Она могла играть, вот как тогда, медленно, с любовью. А могла, сыграв те же аккорды, поднять ветер, вызвать грозу. С книгами так не получится. Чтобы прочесть что-либо иначе, чем в прошлый раз, чтобы понять что-то новое в старом произведении и посмотреть через него на мир по-другому, нужно, чтобы прошло время, чтобы я изменилась. А Лиса меняла мелодию и менялась сама.
  Она и меня научила этому…

__________
  Когда я окончила 11 класс, осуществила мечту – поступила в вуз в большом городе. Из области уехала. Жила в общежитии, на выходные приезжала домой.
  Первое время жить без Лисы и ее музыки было тяжело. За тот год, что дружила с ней, я настолько привыкла к обществу своей подруги, что какое-то время, учась в институте, впадала в депрессию.
  Но спустя полгода после моего поступления, я начала забывать Лису. Домой ездила все реже и реже. У меня появились друзья, любимый человек; потребность видеть Алису исчезла. Теперь я понимаю, что так сильно привязалась к ней из-за отсутствия друзей в школе. Когда же я научилась общаться с людьми, детская привязанность к старшей подруге постепенно испарилась.
  После окончания первого года моего обучения в вузе я приехала домой на пару летних месяцев.
  Я встретила Лису на улице, когда шла куда-то мимо ее дома, а она сидела на скамейке возле песочницы  в своем дворе. Я увидела ее со спины, узнала и подумала, что нехорошо проходить мимо. Подкравшись к ней так, чтобы она меня не заметила и не услышала, я закрыла ей глаза руками.
  Лиса вздрогнула. Но через секунду ласково произнесла:
  — Натали.
  — Как ты узнала?! — воскликнула я, садясь рядом на скамейку.
  — Кто же еще, как не ты.
  Воцарилось молчание.
  Лиса хитро улыбалась, глядя на мое изумление. Она была беременна. Для ее роста, живот был слишком большой. Я почему-то сразу подумала, что у нее будет двойня.
  — Ты не говорила, что у тебя есть муж, — только и смогла выговорить я.
  — Ты давно не заходила. И сейчас подошла не потому, что шла ко мне, а потому, что увидела меня, сидящую здесь.
  Я покраснела и опустила голову.
  — Не надо, я не упрекаю тебя, — Лиса взяла меня за руку и приложила ее к своему животу. — Чувствуешь? Они тебе рады.
  Я действительно ощутила, как из глубины ее тела кто-то яростно стучал в мою ладонь.
  — Ты знаешь, кто будет?
  — Нет. Просила, чтобы не говорили. Мне только намекнули, что ребеночек будет не один.
  — Конечно! Ты похожа на воздушный шарик!
Алиса рассмеялась.
  — Когда ты вышла замуж? — продолжала я задавать вопросы.
  — В начале этого года. Я долго не говорила, что жду ребенка. Но когда он узнал, то принес меня в ЗАГС на руках. Свадьбы не было, мы только расписались.
  — А как его зовут?
  — Владимир, Вова.
  — И где он сейчас?
  — Работает. Он, как и я, денег много не получает.
  — А живете вы у тебя?
  — Да. Вова из многодетной семьи. Жить у него невозможно.
  — А почему ты не говорила ему про беременность?
  Лиса посмотрела на небо, будто вспоминая что-то, а потом опустила голову и, виновато улыбаясь, призналась:
  — Я не хотела на него давить. Когда мы познакомились, я влюбилась с первого взгляда. Наши отношения развивались так быстро… Я думала, если скажу ему, он подумает, будто я хочу его к себе привязать. А хотелось, чтобы он сам сделал мне предложение. И я была очень счастлива той реакции, которую вызвала моя новость.
  — Что он сделал?
  — Поднял меня на руки и начал вальсировать, — Алиса засмеялась, вспоминая этот момент. — Мы тогда были на улице…
  То время, пока была в родном городе, каждый день я ходила к Лисе в гости. Ее мужа я так и не увидела. Зато никто и ничто не мешало нам проводить время, как в старые добрые времена. Правда, на пианино Алиса играла очень мало – живот мешал. Но она исполняла иногда этюды одной рукой, садясь за пианино бочком.

___________
  Подруга родила в середине осени, когда я училась по обмену за границей. Такое обучение у меня продлилось всего год. Я пришла к выводу, что учиться у нас намного лучше.
  После второго курса я переехала жить к своему парню. Мой маленький город посещала крайне редко. Родители обычно сами приезжали к нам на праздники, которые мы встречали семьями.
  Так пролетели еще два года.
  Я училась на пятом курсе, когда вновь приехала в родной город. Приехала не к родителям, приехала именно к Алисе. Прикупила игрушек, сладостей. Хотела одежду купить, но не знала, кто у нее родился.
  Было стыдно, что я так долго не навещала ее. Но моя милая подруга вновь не сказала ни слова в упрек.
  Я встретила Лису там же, где в прошлый раз – во дворе перед ее домом.
  Первым, кого я увидела, был ее муж. Высокий, широкий в плечах, темноволосый, с орлиным взглядом, он царственно сидел на скамье и зорко следил за тем, как играют его четырехлетние дети. В него действительно можно было влюбиться с первого взгляда. Лиса же сидела слева от него. Рядом с мужем она казалась еще более маленькой и хрупкой.
  — О-о! Кто это? — воскликнула я. Рыжая головка Алисы радостно встряхнула длинными волосами. — Это же моя Лиса!
  С криком восторга мы кинулись друг другу в объятия. Секунду спустя я ощутила, что меня обнимают еще двое. Это были ее дети: мальчик с темными волосами, как у Владимира, но хрупким телосложением, как у Лисы; его сестра-двойняшка, крупненькая, с чертами лица отца, но отчего-то белыми волосами (не русыми, а именно белыми). Детишки прыгали вокруг меня, хлопая в ладоши, и радовались мне, незнакомому человеку, не меньше, чем их мать.
  Но я ошиблась, думая, что Лиса родила двоих детей. В песочнице сидела еще одна девочка. Она не подошла и даже не улыбалась мне первое время. От матери она унаследовала рыжие волосы, от отца – крепкое телосложение, спокойствие и независимость. Когда я обнималась с подругой и другими детьми, она вылезла из песочницы и устроилась на руках отца.
  После порыва радости мы с подругой сели на скамейку.
  — Вот, знакомься, — звенел голос Лисы. — Это Стеллочка.
  Она указала на свою белесую дочь. Я протянула ей белого кролика. Та крепко его обняла и поблагодарила меня.
  — Это Павел.
  Ему досталась плюшевая панда.
  — А это, — Лиса встала и взяла за руки рыжую дочурку, — это Мария.
  Я порылась в сумке и протянула ей кошечку. Не знаю, как я угадала, но кошка была тоже рыжей.
  Маша взяла мой подарок, улыбаясь одним уголком губ. Эта ее улыбка была больше похожа на усмешку.
  Трое ребятишек, совершенно не похожие друг на друга, имели лишь одну общую черту – азиатские глаза Алисы…
  — Лиса, — позвала я. — А это тебе.
  Подруга рассмеялась, принимая из моих рук игрушечную лису. Эта игрушка предназначалась именно ей.
  В сумке осталось еще одно плюшевое животное. Я ведь планировала подарить каждому из детей по два подарка и не рассчитывала, что Лиса родит тройню.
  К счастью, подруга меня выручила.
  — А это Вовке, да? — воскликнула она, доставая  из моей сумки серого волка. — Посмотри, Вова. Наташа и с тобой угадала.
  Владимир сдержанно принял игрушечного волка, улыбаясь краешком губ. Эта его улыбка была похожа на усмешку…
  Я просидела у Лисы до вечера, играя с Пашкой и Стеллой. Маша к нам не присоединялась. Она сидела в кресле-качалке, обнявшись с подаренной кошечкой, и следила за нами, как и ее отец за детьми утром.
  А мы пели песни под аккомпанемент Алисы и танцевали «Танец маленьких утят». Муж подруги сидел на кухне один.
  За то время, что я провела с семьей Лисы, и Владимир, и рыжая Мария, так похожая на него, постепенно привыкли ко мне. Мы часто играли все вместе, они так же, как остальные, радовались, когда я приходила в гости.
  Я помню одно утро особенно отчетливо. Тогда я проснулась рано (для себя), часов в семь; вышла на балкон и увидела их семью. Владимир и Лиса шли рука об руку по тротуару, а вокруг них бегали дети, играя в пятнашки. У меня балкон с лоджией, поэтому смех детей разбивался о стекло и не долетал до моего слуха. Я открыла окно…
  Если у Лисы смех был звоном колокольчиков, то смех ее детишек походил на журчание ручейков. Слушать эту музыку было одно удовольствие. Я никогда больше не встречала более идеальной семьи…

__________
  После окончания института я устроилась на работу в том же городе, где училась. Какое-то время была поглощена переменами в жизни, но об Алисе забывать не смела.
  Я приехала к ней ранней осенью 20…. года. Ей тогда было двадцать пять лет, ее детям – по пять.
  Не могу сказать, что у меня денег было много, но сильно в чем-то я не нуждалась. Поэтому, собираясь к Лисе, я накупила подарков и, в предвкушении счастья, поехала в мой маленький город.
  То, что я увидела, сбило меня с ног.
  Дверь мне открыла подруга. Вид у нее был болезненный; синяки под глазами просто кричали о том, что она недосыпает (если вообще спит). Лиса попробовала мне улыбнуться. Этого у нее не вышло.
  Что-то в ее душе было сломано окончательно.
  — Лиса, что случилось?
  — Ничего. Я всего лишь немного заболела, — лгала мне подруга. — Проходи.
  Я переступила порог ее квартиры. Никто не выбежал навстречу. Ноги подкосились. Я схватилась за дверь.
  — Где дети? — еле выговорила я.
  — О, Наточка, милая, — Лиса схватила меня за руку, — с ними все хорошо. Они спят.
  Бросив пакеты и сумку на пол, я кинулась в комнату. На детской кроватке спали Паша и Стелла. Оглядев комнату несколько раз и не увидев Марию, я схватила Лису за руку и потащила на кухню.
  Но поговорить нам не удалось. За столом сидел какой-то мужчина. Он был маленького роста, лет тридцати с лишним, с хитроватым взглядом больших глаз и белыми (не седыми, а просто белыми) волосами.
  Спрашивать Лису, кто это, было неудобно. Кажется, я даже не поздоровалась с ним. Но позже Лиса как-то сказала, что это был ее родственник.
  — Где Владимир? — снова напала я на подругу. — Где Маша?
  Лиса отвернулась от меня, ничего не отвечая. Я испугалась еще больше.
  — Вы Наташа, верно? — заговорил незнакомец.
  Он подошел ко мне, представился, начал что-то говорить. Все сказанное им пролетело мимо. Я даже имени его не запомнила. В глазах потемнело, и я чуть не лишилась сознания. Как всегда в таких случаях в голову полезли самые плохие мысли.
  Я села за стол и неожиданно поняла, что показалось странным в единственной комнате этой квартиры. Белого пианино не было…
  Не знаю, сколько прошло времени. Я очнулась от прикосновения маленькой ручки Пашки. 
  — Тетя Ната, а подарки нам?
  Стелла стояла рядом, притоптывая ножкой. У обоих изящные глазки горели любопытством.
  — Да, конечно. И я возмущена, что вы их еще не вытащили!
  Дети по очереди поцеловали меня в щеки и убежали в прихожую наводить порядок в пакетах с подарками.
  Лиса сидела напротив меня. Незнакомца в квартире не было.
  — Вова на работе, — начала Лиса. Она хотела еще что-то сказать, но замолчала.
  — Где пианино?
  — Продали…
  Спрашивать, где Мария, я боялась. И вряд ли  Алиса ответила бы мне. Мы сидели, глядя друг на друга, и слушали восторженные восклицания двойняшек…
  Теперь стало понятно, что было сломано в душе у Лисы. Музыка была ее жизнью. Дети – смыслом жить…
  В замке входной двери заскрипел ключ. Алиса вскочила с места, краска залила ее лицо, и она кинулась навстречу мужу. Я не слышала, о чем они говорили из-за счастливых криков Стеллочки и Пашки. Владимир же, не останавливаясь, прошел в комнату, что-то взял или оставил (этого я не знаю), а затем ушел вновь…
  Наступившая тишина жгла мне кожу и легкие.
  Лиса не возвращалась.
  Я как можно тише встала из-за стола и вышла из кухни.
  Лиса сидела на коленях возле входной двери и прижимала к груди двоих детишек. Услышав, что я приближаюсь, она посмотрела мне в глаза и слабо улыбнулась. Ее глазки смотрели так, будто в чем-то провинились передо мной.
  Казалось, что она говорит что-то. Прислушавшись, я уловила ее мысли. Она просила, чтобы я ушла. Не потому, что я мешала, а потому, что  Лиса не хотела, чтобы я видела ее семью в этот тяжелый период. А помощи от меня она принимать не желала…
  Было тяжело уходить. На прощание я обняла ее крепко-крепко. «Он вернется»,— подумала я тогда, зная, что Лиса меня слышит…

___________
  В следующий раз я навестила их через два дня после Нового года. Все то время, что отделяло нас от встречи, я посвятила поиску белого пианино. Важную роль сыграло то, что город мал и многие друг друга знают.
  Я нашла ту женщину, которой Лиса продала старинный музыкальный инструмент за гроши, и выкупила его. Это и был мой подарок на Новый год.
  В тот день шел снег. Город казался большим куском торта.
  Пианино привезли днем, и днем я пришла к Алисе.
  Каково же было мое счастье, когда дверь мне открыла, сияя улыбкой, моя милая, любимая, красивая Лиса! Как я была рада, когда вслед за открытой дверью меня окружила музыка журчащих ручейков, и Владимир вышел встретить меня.
  Не помню, о чем мы говорили и говорили ли вообще. Только помню глаза Лисы, когда в ее квартиру заносили белое пианино…
  О, Боже! Я даже не могу описать того, как она была счастлива, как была счастлива я. Не могу, потому что эти чувства выше слов.
  А еще… я помню как мое подсознание плавало на поверхности сливочного моря, когда Лиса начала играть…


***
  Я хотела помочь Алисе устроиться на работу в какой-нибудь оркестр или музыкальный театр, но она отказалась без раздумий.
  — Я не могу дарить свою музыку большому количеству людей. Для этого придется тратить намного больше энергии, — объясняла мне подруга. — Я хочу отдавать себя семье, моим детям, тем, кто дорог моему сердцу. Не думай, что я эгоистка. Просто, кто я для тех людей из твоего большого города? Для них я песчинка, никто. А здесь я и композитор, и оркестр, и дирижер. Не подумай так же, что я боюсь бороться за высокое положение в музыкальном обществе. Просто, я не тот человек, что любит шумиху. Я хочу сберечь свой мир, дарить ему свою силу. Кто-то назовет меня скучной, занудой или слабачкой, а я всего лишь знаю, что мое место – здесь.
  Лиса была права. Шумный и порой жестокий большой город убил бы ее свет и чистоту, а значит, убил бы ее сущность. Она была права в желании сохранить то, что у нее осталось.
  Почему я сказала «осталось»? Потому что Марию я больше никогда не видела…

***
  Но несмотря ни на что, моя Лиса была счастлива. Она творила Мир вокруг себя, и в этом Мире не было места для грязи.
  Я знаю, что Лиса никогда не умрет. После нее, словно от чеширского кота, в этом мире останется ее улыбка. А еще останется звон колокольчиков и то волшебство, что создавала она через музыку.
  Но Лиса никогда не станет знаменитой пианисткой, какой видела ее я. О ней не будут никогда писать в газетах и журналах. У нее не будут брать автограф… Это все правильно.
  Но я считаю, что об Алисе должны знать. Должны знать о ее существовании. Потому что она не простой человек.
  Лиса – истинная принцесса Солнца

Посвящается Лисе, Волку и их детям.
01.03.2008 – 04.03.2008