Книга Не. Пропущенная глава 6. Кокаин Голубь

Пропущенная глава 6.

1 курс. Конец 2-го семестра.
Весна. Май. Экзамен.

                Лучше трахать детей, чем  употреблять наркотические вещества.
                Выдуманная китайская пословица.


Кокаин.

Впустив в себя линию белого порошка, ко мне прилетело на крыльях голубя вдохновение.

***
ГОЛУБЬ.


Это философия, претворяемая в
жизнь. Люди перестали относиться к
философии как к учению жить,
принципам достойного и не очень,
выживания. Теперь они считают ее
наукой, довольно скучной и, при этом,
непонятной. Но это моя философия,
претворяемая в жизнь. Моя вера. Мое
право по праву. Мое право любить и
мое право убивать. И я хочу восполь-
зоваться правом убивать.  Я не дол-
жен был забывать, что все, что я вам
расскажу, может и будет исполь-
зовано против меня на Страшном
Суде.  Мне стоило воспользоваться
правом хранить молчание.

Я гуляю по Красной площади. Здесь нет высоких зданий, лишь дорогие фонтаны и дешевые скамейки. Это место как смотровая площадка, отсюда я вижу людей на сотни метров вдаль. Поскольку здесь много открытого пространства, но мало людей, я чувствую себя не мельчайшей частичкой этого мирка, но значимой частицей этого мира. Стоя в центре площади, поставив ноги на громоздкие  каменные плиты, раскинув руки в стороны, пальцами цепляя воздух,  и, закинув голову навстречу серо-голубому небу, я понимаю, что могу управлять небесами. Потянув правой рукой воздух, я гоню на прохожих ветер. Топнув ногой по каменной плите, я вызываю землетрясение где-то в Новой Гвинее (бедные гвинейцы, вечно им достается!) Выдыхая кислород изо рта закинутой головы, я создаю затаившийся вихрь, который ровно через год и восемь дней сметет целый жилой квартал в Англии. Поднимая руки, я хватаюсь за облака и леплю забавно умиляющие  и психоделически-паранормальные изображения обыденных вещей и сценки из другой жизни. Если  вы различаете странных животных среди перьевых пушистых одеял неба – значит,  это я красуюсь перед вами свои талантом. Если вы больше не различаете осмысленных очертаний среди облаков -  значит, это я устал красоваться перед вами своим талантом.
Я слушаю агрессивное диско, в лучшем смысле этого словосочетания, музыку, вдохновленную книгой Ника Берджеса «Заводной апельсин» и одноименным фильмом Стенли Кубрика. На альбоме под названием «Молоко»* нет песни под названием «Молоко». В каждом современном альбоме с односложным названием обязательно должна быть одноименная песня. Я понимаю, что название, конечно, крайне концептуально; но все же … В альбоме под названием «Молоко» нет песни под названием «Молоко». Как же так? Я окидываю взглядом Красную площадь (интересное название для площади, не правда ли ?) и вижу множество суетящихся, важно кивающих тоненькими шеями голубей, сотни голубей в беспорядочном хаотичном движении. Я иду навстречу стае голубей, окруживших некую скульптуру, с намерением, свойственным озорному мальчику,  разогнать птичек. Только я, в отличие от мальчишек, придаю этому действию более серьезную подоплеку. Разогнать птичек. Для меня это своевольная уменьшенная проекция уничтожения прекрасного рода людского. Голуби в панике разлетаются, людишки в панике разбегаются. Для меня человек - всего лишь голубь, голубь - всего лишь человек. Я медленно несусь на стаю голубчиков-голубей. Мои глаза налиты бешено-смеющейся ультра-жестокостью, пальцы в перчатках чернеют от желания  убивать. О, прекрасный полет очеловеченных птиц. Я иду тебе навстречу.
Но вдруг. Вдруг. Вдруг. Короче, с неожиданностью скорого поезда, идущего строго по расписанию, которое я не удосужился переписать, - происходит нечто ирреальное в паранормальном смысле этого слова. Идеально-белый голубь вылетает из-за пресловутого памятника, совершенно перебирая крыльями в полете и переливаясь всеми шестнадцатью цветами радуги (для тех, кто не знал, их на самом деле шестнадцать. Но, не видя цветов, вы не просто не называете их невидимыми,  но идете еще дальше своей глупости и даже не задумываетесь об их существовании… ну, это так, а-ля гноящееся ненавистью лирическое отступление.) Так вот, переливаясь всеми шестнадцатью цветами радуги, голубь приземляется на белые когтистые лапы прямо передо мной. Поднимает голову. И смотрит мне в глаза (вы когда-нибудь заглядывали голубю в глаза? Нет?  А почему?) Голуби – птицы-зеркала этого мира. Они на самом деле прообраз нашего мирка (или мира, кому как угодно). Их ничуть не меньше, чем людей. Возможно, мы не видим большинство из них, но это не значит, что их нет (см. предыдущее разъяснение-доказательство).  Его крылья белы, как облака, из которых я леплю свои произведения искусства, когти на лапах остры, как лезвия моей эгоистической справедливости,  а глаза… В этих глазах заключена вся правда мира (а почему бы и нет ? Как вы будете оспаривать мое знание? Итак, этот белый голубь с необычайно выразительными глазами покровительствующе смотрит мне в душу (возможно, это мой ангел-хранитель. Голубь-ангел-хрангитель – смешно… Но возможно.)
       Наши взгляды переплетаются. Наступает момент истины. Вот он. (Чувствуете ? Нет ? Ну и ладно.) Момент тишины, момент откровения, момент вдохновения. И тут белый голубь взлетает. Момент отрыва когтей от земли символизирует момент моего рождения, истинного рождения. Мне Приказывают, И Я Повинуюсь (и моему всесильному Я ничуть не обидно. Как ни странно.  Ибо так должно быть. И так есть.) Я абсолютно свободен. И Я - живой, истинно живой. «Я уже не надеюсь, пока дышу»*.          Мне не нужно надежд, мне не нужно дыхания. И Я буду жить, пока птица летит. Пока птица будет лететь. ( Как религиозна игра ветра с перышками моего голубя!) Я замер, изучая состояние истинно живого. Весь мир встал из-за стола и стоит в молчании, выражая уважение к моему состоянию. Голуби замерли в невесомости на лету, ветер едва колышет их перья, вода, бьющая из фонтана превратилась в лед. Да здесь похолодало! Люди всегда пугаются, когда внезапно становится холодно. И правильно делают, ибо это означает наступление момента истины (а вовсе это не связано с глупыми и жалкими привидениями и одномерными призраками.) Я стою, расставив ноги на ширине плеч, раскинув руки и закинув голову, а мир крутится вокруг меня. Крутится вокруг меня в замедленном темпе. Slow motion cold world freak show.
      Я решаюсь начать то, что должен. Взяться за дело. Я должен принести молодого юношу в жертву Богу именуемого «Себе». Бог «Себе» не ждет. Я срываюсь с места, но, видимо, срываюсь слишком рано, так как я и весь окружающий мир все еще в холодном замедлении. Я, наверное, не выказал должное почтение этому моменту истины (ну и что ?) «Ну и что ?» -  мог бы Я сказать. – «Да ничего.» - могли бы мне ответить. Но все мы молчим.
                А птичка летит.
Мир набирает обороты. Скорость добавляет моим движениям живости. И птицы вновь летят в нормальном темпе. Лед разбился о каменный фонтан. Мир снова вернулся на круги своя, а я ушел на свои «круги своя». Да пребывает со мной сила. Я переполнен желанием и необходимостью. Убивать. (Что ж, так и поступим.) Видишь того паренька на скамейке ? А вон того, курящего у моста ? А вот еще двое «голубков» фотографируются на фоне пресловутейшего памятника.
( В хоровод давай вставай, кого хочешь – выбирай… )
Ах, вот идет по своему пути интеллигентно-наглый юноша, умник, красавец, спортсмен, (комсомолец), моя жертва. Куда ты направляешь свои стопы, щенок? Понятно, ты идешь в образец структуры сего мирка, в «Mac Donald’s». Понятно, ты голоден. Что ж, я тоже. ( Хи-хи.) Вперед, только не оборачивайся. Надо прощаться с кем-либо (в данном конкретном случае - с жизнью), не оборачиваясь. Говорят, так расставание становится менее болезненным. Врут. (Суки. Хи-хи.) Мы заходим внутрь, и нас обдает жаром мертвой коровы. Он идет вдоль зала, минуя кассы (он меня удивляет) и по винтовой лестнице вниз. (Как религиозна винтовая лестница, ведущая вниз.) Вперед, мальчик. («Ты веди меня за собой, позорная звезда*».) Спустившись по лестнице религии вниз, мы оказываемся перед дверьми женского и мужского туалета. А между ними зеркало, в котором отражаются Я и он (просто прекрасно сказал), он и  я (тоже ничего выразился). Он выбирает мужской туалет. Разумный, я бы даже сказал, достойный выбор. Я смотрю вверх на значок мальчика на двери: треугольник и палочки. (Вот именно. Могли бы еще голубя здесь нарисовать. Суть не меняется.) Я открываю дверь, ступая поверх его следов на слизком полу.
                А птичка летит.
Все кабинки туалета заняты. Мы причесываемся, глядя на себя, любимых, в зеркало. Но Бог «Себе» не ждет. Крайне нетерпеливый Бог. Мой Бог. Боже мой, кабинка открылась. Он идет внутрь. И я хватаюсь за дверь левой рукой, заношу ногу и бью его в живот, в упор, так, что он залетает внутрь кабинки, непроизвольно садясь на сидение унитаза. Правой рукой я элегантно закрываю дверь. Он, наверное, ударился головой, так как он, похоже, потерял сознание. (Теряя сознание, мы можем потерять жизнь.  Сущая правда, несущая смерть.) Вот он сидит на толчке передо мной, беззащитный щенок в самом конфузном положении. Наверное, смерть в туалете, сидя на толчке, - одна из самых глупых. Но смерть не бывает глупой.  Я стою, вытянувшись в полный рост перед мальчуганом, и думаю, что бы мне такое с ним сотворить. Несколько слов о юноше: глаза карие, волосы средней длины, блондин, черты лица правильные, одет интеллигентно и в меру модно. Я вытаскиваю из плаща нож.
                А голубь все парит под серым небом.
Я расстегиваю пуговицы на его рубашке. Обнажаю его тело. На груди висит крест. Что ж, он мне не мешает. Достаю карандаш. Очерчиваю правильный прямоугольник на его груди, заключая сердце в некий замкнутый, не доступный для других квадрат (Ха! А раньше, еще в «метро», был треугольник: Я развиваюсь.) Я отбрасываю карандаш. Я подношу нож к верхнему углу квадрата. «Время умирать», -  в бешеном спокойствии недвижимыми губами произношу Я. Нажимаю на лезвие до упора. Мне надо, чтобы кончик лезвия вышел с той стороны спины. Он открывает глаза. Видимо, от болевого шока. «Привет тебе» - шепчу я ему «на лицо» и тяну нож ровнехонько по линии карандаша. Я потею, но, все же, довожу нож до нижнего левого угла моего квадрата. Откуда в моих руках эта сила насквозь разрезать тупым  ножом человека ? (А вы догадайтесь…) Всё от голубя, от него, родимого. Моя рука движется вдоль нижней грани квадрата его груди. Он визжит, но не может сопротивляться. Боль парализовала его тело. А я убью его разум. Я довожу нож до второго угла и слышу крики людей, выбегающих из туалетов. Мужские и женские крики. Истеричные крики.  Но вам не достать меня, пока птичка будет лететь.
                А птичка летит.
Красавец-мальчишка продолжает кричать громко, пафосно. (Парень, если бы не я, из тебя бы получился неплохой оперный певец. Да.) Мою руку свела судорога, но я все равно поднимаю нож наверх по груди. Я, что, ослеп? Нет, это кровь мальчугана застилает мои верные глаза. Я почти довершил квадрат – символ моего Бога. Так я посвящаю эту смерть «Себе». Богу «Себе». Мальчик умер. Я довожу кровавую линию до верхнего правого угла. Я несколько раз обвожу ножом квадрат, рассекая мертвые ткани ребенка. Теперь я вынимаю нож. Вытираю нож о подол плаща. Убираю нож. Тесная кабинка туалета защищает нас от посторонних глаз, но я все равно оглядываюсь. Прямоугольная кабинка. Я стою, вытянувшись во весь рост перед трупиком юноши, жертвы «Себе». Я наклоняюсь над в прошлом наглым и интеллигентным мальчиком, погружаю пальцы в мякоть его разрезанного тела. Тяну. Тяну. (Тянет дед репку, потянет.) Упершись ногой об унитаз, я вытаскиваю из мальчишки кровавый квадрат, переплетение тканей, кожи, всякой прочей дряни и драгоценного сердца.
                А птичка все летает.
Я левой рукой элегантно открываю дверь кабинки и выхожу. В туалете никого нет. Тихо. (Отлично.) За моей спиной заляпанная кровью кабинка и труп мальчишки, развалившегося на унитазе с квадратной дырой вместо сердца. Я гляжу в зеркало на себя, любимого. Я кладу прямоугольник с возможно еще бьющимся сердцем юноши около раковины. И причесываюсь. И закуриваю. Да, я весь в крови. Да, мне не удастся удалиться незаметно. Да, снаружи меня ждут легавые. Ну и что? Я буду жить, пока голубь летит.
( Как же прекрасно и религиозно белый голубь рассекает воздух над MaсDonald’s.)
Я не умру, пока птица не окончит свой полет. Я, бл..ь, бессмертен до сей поры. В углу у выхода в раковине лежат два пистолета. Как необычно. ( Даже смешно…Но возможно.) Я, естественно, беру пистолеты. (Я естественен, когда беру пистолеты.) Проверяю обоймы. У меня куча патронов. И иду наверх по винтовой лестнице религии, ведущей вниз. Я снова в холле Mc Donald’s. Желтые и красные цвета окружают меня. Я чувствую запах порядком остывшей мертвой коровы. Я вижу, что забегаловка окружена полицейскими, героями, женщинами с детьми, зеваками и прочей мутью. Я выставляю оружие и целюсь.
                (Так бьется и дышится сердце целого мира,
                Оно научило ничего не бояться,
                И ты не уйдешь,
                Ты будешь драться. )*
Я палю по толпам любопытных и не очень, собравшихся перед зданием,  элегантно перебирая ногами к выходу. Я не умру, пока птичка не окончит свой полет. Они стреляют в меня со всех сторон, но не могут ранить. Я продолжаю свой путь к выходу, навстречу им, нажимая на курок в ритме диско-панка. Я элегантно открываю входную дверь (судя по всему, во мне до хера элегантности). Они палят из всех орудий, но не могут попасть. Десятки «мусоров», стоя за машинами, ведут бессмысленный и безрезультатный огонь по мне. «Я буду жить, пока голубь летит», - кричу я им, заглушая хлопки выстрелов.
                И птица летит.
  И я стреляю. Они стреляют. Я убиваю. Они – нет. Копы стреляют по мне, не в силах даже продырявить плащ. Между нами всего десять метров. Я убиваю стальными пулями всех попавших поле моего зрения. А это место – словно смотровая площадка. Я вижу людей за сотни метров от себя.  Я упиваюсь своим содеянным. Я и есть истина. Я сущая правда, несущая смерть.
  И тут передо мной пролетает странного цвета белый голубь и садится на поручень. И шквальный огонь открывается по мне. Десятки пуль впиваются в мое тело. Я падаю. Голубь смотрит мне в глаза. Наши взгляды переплетаются. Момент истины. Холодно. Я падаю на землю, не отрывая взгляда от глаз голубя, Мир вновь в замедленном темпе кружится вокруг меня. Весь мир встал из-за стола почтить меня минутой молчания. Я выполнил свой долг…Перья взлетают вверх вокруг голубя. Птица, не отрывая взгляда, прикованного ко мне, религиозно падает вниз. Голубь падает на землю. Из него льется кровь.
  Мертвые глаза голубя смотрят в мои мертвые глаза.
  Но мой Бог доволен.
  Я доволен.

Март 2006 (17 лет).

***



P.S. Но ведь кокаин-то я не пробовал. Я только задумался о том, что будет, если я попробую его.


1. «Молоко» - альбом русской группы «Би 2». В рассказе фигурируют цитаты из песен с этого альбома.
2. «Я уже не надеюсь, пока дышу»*. – перефразированное выражение «Пока дышу, надеюсь» («Dum spiro, spero» лат.)   
3. «Ты веди меня за собой, позорная звезда*» - цитата из песни «Агата Кристи» с альбома «Позорная звезда».