Рыцарям побережья

               

      Поднимите руку те из мужчин, кто за свободную любовь. Кто презрел надуманные условности, встал выше их и нашёл в себе силы избавиться от навязчивой идеи, сотканной из слов «брак», «семья», «ячейка общества». Кто решительно подставлял своё большое сердце под коварные стрелы Амура, а потом столь же решительно извлекал их оттуда и ломал о колено. Поднимите руки. Раз…Два…Три… Не густо, не густо. Значит, ничего подобного в вашей жизни не было?
      А вот у Ивана Ивановича Померанского было. На морском песочке он Марусю встретил. Или, если быть совсем точным, не Марусю, а Марину. Иван Иванович – моложавый, кряжистый дубок в трёхцветных японских плавках, отливающих плавленым нейлоном и почти стройная, почти блондинка, в плотно облегающем купальнике Марина, по отчеству Васильевна, встретились на мелком пляжном песочке приморского санатория «Жемчуг». Сравнительно легко пройдя несложный церемониал знакомства, Иван Иванович сделал первый робкий шаг туда, куда толкало его трепетавшее сердце. Он взял руку Марины Васильевны и стал рассматривать линии на её ладони, выдавая себе при этом за знатока событий и фактов – хироманта и в то же время тщательно скрывая свою настоящую профессию. Личное обаяние Ивана Ивановича плюс способствующие факторы – солнце, море и знойное «Аргентинское танго» из репродуктора сломили хрупкую волю Марины Васильевны, и она сделала ответный шаг в сторону Ивана Ивановича, согласившись повторить встречу, но уже не на пляже, а в густом санаторском парке, после ужина, в двадцать-тридцать, на аллее с лампами электрического освещения, предварительно разбитыми кем-то с помощью камней, разбросанных там и сям по обочине упомянутой аллеи.
        Надев самый лучший из четырёх привезенных с собой галстуков и сэкономив десять минут за счёт ускоренного пережёвывания пищи, в двадцать часов двадцать минут Иван Иванович  уже находился в означенном районе, нервно держась руками за облюбованную скамейку и часто озираясь по сторонам с целью не пропустить Марину Васильевну  или, чего доброго, не перепутать её с кем-нибудь из одиноко фланирующих фигур, трудно поддающихся различению.
      И опять-таки, к счастью, никто не занял скамью и Марина Васильевна благополучно добралась до неё, удачно избежав попыток перехвата со стороны одиноко фланирующих фигур, трудно поддающихся различению.
      В тот же вечер со всей прямотой и располагающей к взаимному доверию откровенностью, Иван Иванович признался Марине Васильевне, что не сможет прожить без неё ни дня из двадцати четырёх, указанных в путёвке, а Марина Васильевна, в свою очередь, продублировав страстный монолог, только что услышанный ею, дала согласие вверить свою судьбу в крепкие руки Ивана Ивановича, с которым теперь ей предстояло разделить все тяготы курортной жизни.
       Они подружились, и встречи их – на берегу, где носились ветра с именами официанток и в ресторанных залах, где официантки были мимолётны, как ветер, на танцплощадках и в шумных беседках – были прекрасны, а прощаясь, Иван Иванович обязательно подносил ей цветы, экспроприируя при этом санаторные клумбы с пугающими табличками, которые Иван Иванович регулярно игнорировал. В их взаимоотношениях всё было легко и понятно, а, если и оставались невыясненными кое-какие детали анкетного характера, то их вполне можно было отнести к разряду пикантных маленьких тайн, которые так украшают женщину, а мужчине придают загадочности, как графу Монте-Кристо.
      Как-то был день. И было солнце. Иван Иванович сидел на берегу и задумчиво выводил прутиком на песке: «Маша+Иваша=любовь». Небегавшая морская волна смывала эту надпись, но Иван Иванович  непокорно восстанавливал её, демонстрируя перед сидевшей рядом Мариной Васильевной всю глубину и серьёзность своих ощущений. Тут же находился портативный транзистор, из которого лилась в окружающее пространство музыкальная радиопередача «Для вас и о вас».
      В один из моментов голос дикторши стал особенно мягким, и она радостно произнесла:
      - А теперь песней «Дрозды» мы поздравляем Ивана Ивановича Померанского. Эту песню просит передать для него жена и близнецы-дочурки – Леночка и Верочка, которым сегодня исполняется по пять лет. Вы слышите нас, Иван Иванович?
      - Слышу, - сквозь зубы процедил Иван Иванович.
      С уст Марины Васильевны сорвалось лёгкое, как пушинка, едва слышимое «хо-хо», и она осторожно высвободила свою руку из-под руки Ивана Ивановича.
      Кончилась песня, и жизнерадостная дикторша опять принялась за своё.
      - Хватит поздравлять мужчин, - пошутила она. – Поздравим теперь женщин.
      - Только эфир засоряют своими плоскими шутками,- пожаловался неизвестно кому Иван Иванович. Но дикторша не обратила на это никакого внимания. Тем же, звенящим от радости, голосом она произнесла:
      - Дорогая Марина Васильевна! Вас приветствует пионерским салютом ваша внучка из…
      Тумблер приёмника резко щёлкнул.
      - Фьюить, - присвистнул Иван Иванович и во все глаза принялся рассматривать Марину Васильевну, как будто видел её в первый раз.
      Набежавшая волна опять смыла надпись «Маша+Иваша», но Иван Иванович не стал её больше повторять. Почему-то стало припекать солнце. Подул ветер. Крупным планом мелькнул транспарант: «Будьте осторожны на водах!». Иван Иванович вспомнил, что врачи советовали ему избегать ветра и резких колебаний температуры. Так, глядишь, недалеко и до катара дыхательных путей, подумал он. Врачи ведь не шутят.
      Иван Иванович поднялся с песка, тщательно отряхнул себя и сухим экономным движением дотронулся до края соломенной шляпы. «Прощайте», - тихо сказал он Марине Васильевне. – Я ухожу, чтобы больше никогда сюда не вернуться.
      - Прощайте, - ответила ему Марина Васильевна.
      И он ушёл. На другой пляж.
      Так роковая случайность, фатальное стечение обстоятельств, вырвали из монолитных рядов сопляжников бескорыстного активиста пляжа, стойкого рыцаря побережья, ревностного труженика моря на пятнадцатый день курортного срока. Рано ушёл он, рано. А мог бы ещё функционировать. Он многое ещё бы смог…
      Так-то, дорогие мужчины.
      - Э-э! Кто это там держит поднятую руку? Можете уже опустить.