Повесть о Человеке

Повесть о Человеке.

 Почему о Человеке? – потому что он один.

I

  Отшумела гроза. На улице запахло сыростью. Кругом, куда не повернись, были лужи. С листьев деревьев капала вода, кое-где шумели воробьи, и где-то поблёскивали лучи еле заметного солнца, которое уже спешило скрыться за всеобъемлющий горизонт.
  И зачем, с какими мыслями и намереньями идти в такую погоду по улице, ведь всё кругом одна сплошная грязь? Но, не смотря на это, по улице шёл человек, по фамилии Смолов, высокого роста, плечистый и хорошо одетый. Он шёл с каким-то намереньем, ведь не станет же он в такую погоду просто так ходить по улице и с деловитым видом смотреть на всё вокруг, как какой-то сумасшедший смотрит на всё совершенно удивлёнными глазами.
  Улица была совершенно пуста, кругом ни души, лишь кое-где в домах горел свет. Близился уже вечер, хотя по густым тучам трудно было определить какое сейчас время дня. Всё кругом казалось уснёт и будет во сне аж до самого утра, а утром, как ни в чём не бывало, проснётся, и будет смотреть на всё точно так же, как и вчера.
  Смолов шёл по улице, всячески стараясь обходить лужи и грязь, в его походке было что-то возвышенное, совершенно спокойное и даже казалось, что он не шагает, а просто плывёт. Обойдя почти всю улицу, он вдруг повернул и пошёл назад.
  Так иногда бывает, когда сознаёшь, что тебе больше ничего не нужно и нет необходимости продолжать путь; словно что-то тебя останавливает, и ты невольно поворачиваешься. Но для чего же идти по такой дороге? Чтобы просто остановиться и повернуть назад или же что-то понять, что-то почувствовать и вспомнить? Это, наверное, таится в самом человеке, и даже иногда он сам не может ответить на все существующие вопросы.
  Совершенно странно видеть перед собой незнакомого человека и наблюдать за ним, восхищаться всеми его действиями и неловкостями и чувствовать к нему что-то, какую-то связь. Все мы порой бываем жертвами таких наблюдений, и иногда даже нам становится неловко, когда мы чувствуем чей-либо взгляд. Этот взгляд, порою даже случайный, может вызвать раздражение или даже неприязнь к самому человеку, не понимающему в чём дело.
  Смолов шёл уже в обратном направлении, точно так же: не быстро и не медленно, но в нём, казалось, что-то загорелось, какая-то мысль, которая посещает иногда в минуты спокойствия почти всех людей и которая потом не даёт покоя ни днём, ни ночью и продолжается на протяжении многого времени. И вот эта мысль так поразительно была видна в нём, что, даже не спрашивая, можно было узнать, в чём дело.
  Смолов остановился, словно потерял то, о чём только что думал, словно лишился чего-то стоящего, ценного, того, что могло бы помочь ему. Он погрузился весь в себя, желая удержать какие-либо остатки и пытаясь вспомнить то, о чём думал ещё секунду назад. Его лицо в это время имело столь серьёзный вид, что могло испугать любого, кто пожелал бы посмотреть на него, по его выражению лица можно было судить так: что ему не безразлично всё вокруг, и он сам относится ко всему с достаточным вниманием. В такой задумчивости он простоял почти с минуту, совершенно сдавшись перед собственной забывчивостью. Хотя возможно это была не забывчивость, но что-то, что мешало процессу восприятия.
  Уже становилось совсем темно, солнце уже садилось, хотя его вовсе не было видно, лишь небольшая полоса на горизонте свидетельствовала о закате. Небо покрылось тёмным ковром из туч, так что не было видно ни звёзд, ни луны. И кругом всё становилось сонным; деревья, бывшие днём живыми и радостными, сейчас будто помрачнели, стали чёрными и страшными, сиявшие дома перестали радовать глаз, и всё становилось однотонным и мрачным.
  Смолов спешил, он повернул в подъезд одного дома, в котором жил, и, взобравшись уже на ступеньки, вдруг остановился, вышел из подъезда и сел на скамейку. Он сидел в каком-то размышлении, о чём-то думал, был так напряжён, что иногда даже вздрагивал. Его лицо поминутно отражало то восторг, то гнев, однако же увидеть это на расстоянии было почти невозможно, так как было уже совсем темно. Он сидел до тех пор, пока совсем не стемнело и ничего нельзя было различить, и только тогда ушёл.

II

  Утро, прекрасное утро озаряло всё видимое вокруг. Синева неба и воздуха была прекрасна, она была как истинно подходящий фон для всего: для деревьев, трав и кустарников, для домов, для одиноких фонарей, стоявших вдоль улицы. На горизонте была видна небольшая сияющая полоса – это солнце, которое     вот-вот покажет свои лучи и подарит жизнь всему, что на миг уснуло и ждёт своего пробуждения.
  Дул небольшой ветерок, и уже через мгновение защебетали птицы. Всё постепенно пробуждалось и казалось, что вместе с людьми пробуждаются и деревья, и травы, и стоявшие неподвижно дома. Было видно, как люди торопятся на работу и полусонные едва понимают, что происходит вокруг, им ещё кажется всё спокойным и тихим, но стоит дойти до назначенного места, как тут же всё исчезнет, и вместо спокойствия придёт суета.
  Смолов вышел из своей квартиры, когда уже давно звучал городской шум, представлявший собой звуки машин и разноголосье городского люда. Он обошёл несколько улиц и повернул в более тихую сторону, где меньше всего было машин, и где Смолов должен был встретить своего друга. Им надо было кое-что обсудить, то, что волновало их долгое время.
  Друг Смолова – Калипов, был приезжий человек, он раньше жил в другом городе, но обстоятельства вынудили его переехать. Со Смоловым он познакомился на вокзале, когда тот встречал приехавших к нему родителей.
  Дело в том, что родители Смолова жили совсем в другом городе, но так как их сын ещё не полностью зависел от самого себя, они периодически навещали его. Сам же Смолов родился и вырос так же в другом городе, но жил здесь уже достаточно большое время. Здесь он учился, так как в родном городе не было подходящих заведений.
  В тихой стороне, где меньше было городского шума, но всё же присутствовала какая-то громоздкость, Смолов встретил своего друга, спокойно стоявшего и ждавшего его уже достаточно долгое время.
  Калипов был чем-то похож на Смолова; на первый взгляд, казалось бы, нет никакого сходства, ни в выражении лица, ни в одежде, ни в манере разговора, но вскоре чувствовалось, что их что-то объединяет, и даже постепенно один становится продолжением и отражением другого.
  После достаточно долгих приветствий и расспросов о здоровье и жизни они дошли до достаточно серьёзного разговора, этот разговор мог показаться даже странным, но ничего странного в нём не было:
  – Мир в опасности, кругом окружают нас косми - ческие вопросы и проблемы, а мы заняты чем-то своим, чем-то сугубо личным, мы даже не понимаем, что происходит? – вдруг начал Смолов.
  – А ты думаешь, сможем ли мы это понять? Готовы ли мы к этому и нужно ли нам это? – так же серьёзно ответил Калипов.
  – Знаю, что не готовы, многим это в принципе не нужно, но что будет с остальными, с теми, кто придёт в мир?
  – Они будут такими же ненужными, как и все.
  – Мне кажется, что всех нужно спасать, только вот от чего и как?
  – От самих себя.
  Как? – это уж дело каждого.
  Они оба вздохнули. Их разговор был намного выше повседневности и имел огромный смысл.
  – Мы от всего этого бесконечно далеки, мы многого не знаем и ничего практически не можем сделать, – заметил Смолов.
  – Если мы будем ничего не делать, то мы окажемся в том же тупике, что и все остальные.
  – Как же люди смогут сделать это, если они ничего не знают, все они в каком-то неведении, они привыкли жить в той среде, в которой они сейчас живут, какая бы она ни была, и всё окружающее для них привычно, и никто ничего не хочет менять. Мало таких людей, которые хотят что-то нового, хотя это новое так же пошло, как и всё остальное.
  Калипов на мгновение задумался, наступила небольшая пауза, которую прервал монолог Смолова.
  – Человек одинок в своём поиске, потому что никто не знает, чего он хочет, он сам даже порою не знает этого, а всё ищет, смотрит кругом и думает: “Что мне нужно?”

III

  Разговор двух друзей перебивал шум улицы, он пос - тепенно нарастал и, не смотря на то, что там, где они стояли было почти всегда тихо, в этот раз было невыносимо, из-за проезжающих кругом машин.
  Через какое-то время они оба пошли по узенькой улочке, споря о чём-то. Эта улочка их привела в кабак, чего они конечно не ожидали.
  Кабак был узким и тесным, однако же, несмотря на все неудобства, в нём было много людей. Большей частью эти люди представляли собой народ, в обыкновении своём пропащий, от него по большей части пахло гарью, табаком и водкой.
  Два человека постояли немного, немного выпили, и у обоих разболелась голова, что связанно было с удушающим запахом гари.
  Они вышли, направившись к центру, где находился парк. По дороге они всё время наталкивались на собак, которые не давали им идти медленно и спокойно. Так как город был маленьким и провинциальным, то до центра они дошли быстро, и за место одноэтажных домов появились многоэтажные громады. Через мгновение они были уже в парке.
  Парк был чудесен, он весь сиял дневным светом и дневной красотой, его деревья, его многочисленные места представляли собой черты того, что обычно восхищает и радует глаз.
  Калипов и Смолов сели на одну из пустующих скамеек, им стало чуть полегче; и мысли о гнилом и ужасающем кабаке тут же исчезли.
  – Как хорошо здесь, приятно душе, а там, где мы только что были так скверно, – заметил, оглядываясь вокруг, Смолов.
  – Два разных мира, – коротко и ясно ответил Калипов.
  – И сколько таких маленьких мирков кроется в наших уголках, сколько таких контрастов и параллель!
  – И представь себе, эти мирки и представляют собой весь этот мир, в своём разнообразии, в своей красоте.
  Близился вечер, оба друга вдохновлённые и радостные вышли из парка, и, прошедши половину своего пути, повернули в разные стороны.

IV

  Смолов достаточно поздно вернулся в свою квартиру. По дороге домой он думал о своём будущем, о том, кем он будет, когда закончит учиться, куда устроится работать, и где будет жить.
  Сейчас я расскажу не об этом, а о квартире Смолова. Его квартира была серого цвета, однако каждый уголок был чист. В квартире было всего два зеркала: одно большое и красивое в прихожей, другое, более небрежное – в спальне. Квартира состояла из двух комнат и кухни, в которой была достаточно таинственная вещь. Это была встроенная в стену икона, но не просто икона, а образ Богоматери, выполненный на стекле.
  Кроме всего этого квартира не походила на другие. В ней не было того искусственного блеска, который обычно был во всех других квартирах, она была достаточно простой и уютной. В каждой комнате стояли полки с книгами, кроме них были ещё и шкафы. В этих шкафах были различные вещи: в одном из них стояли наборы посуды, в другом различные предметы быта, а в третьем находились предметы представлявшие собой определённую ценность: различные мастерски выполненные шкатулки, восточные сувениры, вазы и даже позолоченный времён царской России самовар.
  Всё в квартире говорило о приятном и имеющем свой вкус хозяине. Но всё же, несмотря на простоту и лёгкость, какая-то суровость и небрежность в квартире всё-таки присутствовала. Может, это было связанно из-за отсутствия обой, а может с привычками и поведением самого хозяина.
  Хозяин между тем был уже давно в квартире и преспокойно отдыхал на собственном диване. Его глаза то закрывались, то открывались, на лице была видна усталость и какой-то грустный отпечаток, как будто бы за места сна он погружался в какое-то раздумье.
  На улице стояла ночь, тихая и таинственная. В окно можно было видеть, как жёлтый месяц разливал свои лучи, как ярко светили звёзды, и как уличные фонари освещали участки улиц. Всё спало, лишь изредка кто-нибудь прохаживался по улице и был тут же весь облит светом.
  Казалось, Смолов спал, он сидел на диване и почти не шевелился. Но тут вдруг проснулся и стал прохаживаться по квартире. На мгновение его охватил страх и ужас, он стоял на одном месте как истукан. Что-то страшное ему почудилось вдруг. Но вскоре страх перешёл в какие-то непонятные мысли. Казалось, Смолов бредит, но из его уст вдруг стали вырываться слова, недавно мучавшие его:
  – Что такое весь этот мир? Зачем он нужен? Кто или что делает его таким, таким, какой он есть?
  Смолов разговаривал сам с собой и не замечал этого, ему казалось, что слова, произнесённые им, лишь только мысли, лишь только то, что происходит у него в уме.
  – Мир – это таинство, такое же таинство, как и сама жизнь, – прозвучал второй раз голос Смолова.
  Теперь он уже понял, что говорит вслух. Он сел за стол, чтобы записать то, что только что произнёс. Он часто записывал подобные вещи, для этого даже завёл специальную тетрадку, где помещал все свои мысли и заметки.
  Через некоторое время Смолова потянуло в сон, и он преспокойно заснул на собственной кровати.
  Солнце прозрачным и ярким лучом осветило комнату, каждый уголок её был так ярок и чист, что вызывал всецелое восхищение. Было уже утро. Квартира Смолова полна была света. За окном слабый ветерок трепетал листья деревьев, и казалось, что день пройдёт в полном благополучии.
  Смолов открыл глаза и, ослеплённый светом, растерянно посмотрел вокруг. Всё было в том же обыкновении.
  После некоторого времени он вышел на улицу. Снова яркий свет ослепил его. Его голова слегка покачнулась, в глазах помутнело, и постепенно стал исчезать рассудок. Сознание его куда-то исчезло, и казалось, что он сейчас упадёт, но через мгновение он почувствовал прилив сил и его сознание, ушедшее на миг, снова вернулось.
  Это был лёгкий обморок, который для Смолова сыграет негативную роль. Этот обморок произвёл в памяти определённый пробел, который ничем нельзя было закрыть. Подобные обмороки были у него, но они ничего за собой не несли.
  Сам же Смолов, уже на протяжении многих лет, стремился познать совершенно далёкие от остальных людей вещи, шёл к тому, что другой даже не знал. Он стремился познать всё окружающее, и считал себя философом. Смолов очень хорошо разбирался в людях, хотя с ними редко общался, понимая, что это общение может губительно отразится на нём. Его единственным и верным другом был Калипов, тоже считавший себя философом.
  Этот обморок лишил Смолова способности к острому мышлению, теперь уже он не мог выводить различные теории и их развивать, они умирали в его голове, не успев родиться. 
  От чего произошёл этот обморок – Смолов не знал, может от яркого света, а может быть и по какой-то другой причине, но, однако же, он был уверен, что это не случайно, хотя сам не верил, что какой-то обморок может натворить столько дел.
  Смолов растерянный и тревожный вернулся в свою квартиру, откуда только что вышел (для чего он выходил – непонятно). Он не стал вызывать врача, решив, что сам во всём разберётся.

V

  С другим человеком, однако же, было всё в полном порядке. Калипов был в своей квартире и пил чай. Ему приснился хороший сон, и он был ещё под его впечатлением. Он видел родных: красивую улыбающуюся мать с длинными роскошными волосами и грустного и серьёзного отца, на лице которого проступали глубокие морщины. Они оба провожали его, смотря в глаза и желая удачи. Поезд спешил и уезжал вместе с сыном от заботливых и полных надежд родителей.
  Эта картина была на самом деле, на самом деле Калипова провожали в другой город, в совершенно другой мир, но это было достаточно давно, а во сне это произошло как будто бы только что.
  Калипов был в хорошем настроении. Мысль о том, что он своим сном и своими ощущениями от него поделится со своим лучшим другом, не покидала его. Он хотел поделиться тем, что видел своих родителей, тем счастьем и восторгом, который обычно бывает от хорошего сна.
  Он вышел на улицу, утро было просто замечательное, и неспеша отправился к своему другу.
  В это время в квартире Смолова прозвенели часы, Смолову показалось, что какая-то неизвестная сила ведёт свой отсчёт, что нельзя уже медлить и что скоро всему конец. Он не знал, как бороться с этой силой, и все меры, которые он знал, исчезли вмиг, ещё тогда, на улице.
  Вот он какой человек, придумал себе что-то и живёт этим и не представляет себе жизнь без этого – так, по крайней мере, считает большая часть людей на свете, а на самом то деле это не так. У каждого свои мысли, свой мир и своя жизнь и каждый имеет на это полное право; все мы – люди, и все мы – разные, каждый из нас есть что-то новое, неизвестное и непонятное, и каждый из нас вносит всё это в общую тайну и потом её же разгадывает, стараясь ничего не упустить. Это всё жизнь. И нечего за это кого-то упрекать, упрекать в том, что он не такой как все, что он делает что-то не так, делает что-то по-своему.
  Смолов был в ужасном состоянии, его мысли посте - пенно переходили в какой-то бред, путаясь и заплетаясь между собой. Всё что он думал, было бессвязно, порою даже вырывались отдельные клочки слов, лишённые всякого смысла. Сам он был похож на болезненного человека, который постепенно лишается рассудка.
  Через некоторое время позвонили в дверь, но Смолов не открыл, он лишь встал и в ожидании ждал, когда уйдут. Он не мог открыть. Чтобы кто-нибудь увидел его в таком состоянии – боже упаси.
  Не прошло и пяти минут, как на улице послышался шум и удар машины о что-то; Смолов подбежал к окну и увидел аварию, где погиб его единственный друг. Лужа крови была на асфальте, на нём же лежал весь исковерканный со смущённым лицом труп. В один момент место аварии было оцеплено плотным кольцом: сбежались жильцы дома и все, кто был на улице. Смолова охватил шок, он в бессилии не мог ничего понять и лишь дрожал, едва не падая на ровном месте.
  Калипов был лучшим и единственным другом Смолова, он пришёл поделиться собственной радостью, а получил вместо этого верную смерть. Аварии можно было бы избежать, если бы Смолов открыл дверь, но он был болен. Смолов даже не посмотрел, кто был за этой злополучной дверью. Калипов же вышел из подъезда в какой-то растерянности и неожиданно попал под машину.

VI

  Смолов был в состоянии полусмерти, он никак не мог поверить, что погиб его лучший друг, что уже никогда больше он его не увидит, не пожмёт ему руку и не поделится с ним своими мыслями. Ужасная трагедия сильно на него повлияла, теперь он остался совершенно один и не мог ничего сделать.
  Вот как бывает, одно обстоятельство повлекло за собой столько последствий. Получается практически по вине Смолова погиб человек.
  Возможно, только Калипов мог бы вернуть к нормальному состоянию Смолова, но теперь уже Смолов был подавлен до крайности и входил в сумасшествие, из которого практически не выходил.
  Калипов был единственным, кто удерживал связь с космическими вещами и кто мог много сделать, но теперь это всё было потеряно.

  Кладбище было в ужасном состоянии: небольшие могильные холмики заросли бурьяном и были  вперемешку со цветами, многие кресты покосились от времени, на столиках были неубранные вещи и различный сор – всё говорило о том, что никто здесь не следил за порядком.
  На траурной церемонии присутствовало не так много людей – побледневшая вся в слезах мать и уже с небольшой сединою отец, несколько родственников, дальних и близких, несколько друзей бывших ещё с детства, священник и сам Смолов, стоявший немного в стороне.
  Он думал, что могила Калипова так же зарастет сорной травою, как и другие могилы, и всё это будет означать то, что душа и само значение человека будет угнетено, подавленно и забыто и даже поругано кем-то, тем, кто ничего не способен сделать прекрасного и лишь живёт для зла и возмущения и для того, чтобы всех заразить своим гневом и злостью и чтобы не было ничего, что могло бы подарить всем свет и красоту.
  Смолов был один, когда все разошлись, он продолжал стоять, и слёзы катились из его глаз, и в душе его было тревожно и пусто. Он понимал, что ему самому придётся каким-то образом прийти к тому, к чему он раньше шёл, только идти придётся по другому пути, не связанному с этим, и потом, уже в самом конце,   понять – для чего это всё? Ведь мир не такой, какой он нам кажется, мы даже не знаем, что в нём таится, а это есть самое главное.
  Смолов всю ночь не спал, ему постоянно что-то казалось, он не мог ещё оправиться от горя, и весь был мрачен и подавлен, как будто ему скоро грозила смерть. На утро он заметил, что его икона из стекла как-то помрачнела и потемнела. Он был сам не свой и для успокоения собственной души решил посетить церковь, которая была в трёх верстах от его дома.
  Зашедши в церковь он тут же чего-то испугался, ему показалось всё чем-то странным, несмотря на то, что это была самая простая церковь. По всюду были иконы, они все умещались в одном небольшом зале, были ещё комнаты, но в них нельзя было входить. Смолов поставил свечку и стал молиться, сначала за упокой, потом за собственное очищение, за избавление от странного недуга.
  Опять Смолов приходит на кладбище и долго стоит молча над могилой. Он всё ещё не верит случившемуся.
  С каждым днём Смолова всё больше посещают какие-то странные припадки, ему становится всё хуже и хуже, он находится у себя дома и никуда не выходит. Всё время лежит в кровати и бредит. Его состояние ухудшается и доходит до предела. Наконец он решает слечь в больницу.

VII

  В больнице Смолов под постоянным присмотром врачей, в общей палате, но это не спасает. Больничный режим не дал для него желаемого результата, никакие лекарства не могут привести его в нормальный вид. Его там никто не понимает, и все считают его душевно больным. В больнице, под действием удушающих условий, он вдруг сказал лечащему врачу, что его надо непременно спасти, что от него зависит очень многое и что он может многое сделать, если окажется совершен - но здоровым. Врач естественно промолчал, но подумал о переводе больного в психушку.
  Нервы Смолова были напряжены, он чувствовал ужасное волнение и напряжение и никак не мог от этого избавиться, считая это наказанием судьбы. Он думал ещё и о том, что мог здесь умереть.
  Вскоре его посетили родители, приехавшие специально навестить его. Они сильно удивились, в каком он больном состоянии, и всё утешали его. Они не знали о смерти Калипова и о том, что их сына ждёт та же участь. Однако вскоре они уехали из-за не отложных дел.
  Только через месяц Смолову становится немного легче, он более менее оправился от всех неудач постигших его. Его физическое состояние оценивается как удовлетворительное, и ему даже разрешили выходить на прогулку. Но психическое состояние его оставалось крайне тяжёлым и, казалось, вот-вот он потеряет рассудок.
  Смолов ищет выход только в философии, только философия может по настоящему вылечить его. Он уже постепенно кое-что начинает восстанавливать и благодаря многим трудам поддерживает своё душевное состояние.
  К огромному несчастью уже после двухмесячного больничного режима его определяют в сумасшедший дом, считая его опасным для окружающих. Для Смолова это ещё один очередной удар; только он более менее стал выздоравливать, как опять достаточно серьёзно заболевает.
  Врачи, ничего не понимающие в жизни, играют судьбами людей так, как им вздумается, совершенно не задумываясь, кто эти люди.
  Вот так в нашей стране лучших людей, до которых всем остальным нет дела, легко сажают в психушки и ещё при этом утешают, говоря, что это необходимо для их же блага.
  И как уйти от такой участи, как избавиться от всего этого, что при этом нужно сделать? – Это похоже на какую-то закономерность, которая сопровождает именно лучших людей и которая более всего проявляется именно у нас в России.
  Неделя, проведённая Смоловым в жёлтом доме, полностью расстраивает его душевные силы и нервы и лишает его всего. Он думает как бы не лишиться здесь собственного рассудка и не помешаться на всём этом и даже решается на побег.

VIII

  Было туманно и пасмурно, когда Смолов сбежал из психушки.
  В его квартире было без изменений, только слой пыли покрывал всю мебель и различные другие предметы.
  Каждый день теперь для Смолова был полон радости и большой внутренней энергии, он уже мог ни о чём не беспокоиться и ни на что не отвлекаться.
  Спустя несколько недель Смолов окончательно выздоравливает, нервы его давно успокоились, здоровье улучшилось, и сам он был полностью сосредоточен и спокоен в себе. Он был полностью погружён в свои мысли и очень быстро всё восстановил. Теперь уже последствия обморока были полностью устранены.
  Смолов уже не мучил себя из-за смерти друга, пришедши к выводу, что это был лишь несчастный случай.
  Смолов полностью увлекается философией, и это становится его смыслом жизни. Он работает над многими теоретическими трудами, но, однако же, одиночество всё же мучает его.
  Он убеждается, что в настоящее время только он один способен на понимание глубоких вещей. Это его пугает и радует одновременно. Пугает потому что на нём лежит огромная ответственность, а радует оттого, что никто больше не способен на это.
  Как-то к Смолову попадает в руки журнал, в котором описываются различные теории, подобные его теориям, но принадлежащие разным людям, живущим в разных местах. Смолов в последствии понимает, что он не один, что таких людей как он достаточное количество, но все они всё же поодиночке – каждый считает себя единственным. Смолов находит, что у них похожие судьбы, и всё это может привести к достаточно трагичным последствиям.
  “ Они должны быть вместе, но это… невозможно ”, – думает он.
  Каждый из них самородок в своём отношении и если их всех собрать в месте, то все они будут идти по одному и тому же пути, у всех этот путь будет общим, а чтобы свои теории не потерять, каждый должен быть индивидуален и изолирован, только тогда можно дойти до наивысшего результата.
  Ведь мысль многогранна, её нужно познавать с разных сторон, по разным путям нужно идти, разные цели себе ставить, а не идти по одной прямой, которую можно легко потерять, сошедши с пути. И всякий человек должен это знать, и, наверное, это оправдывает многие муки и трудности, именно это – миссия первопроходца. Всё в этом пути ново и трудно; а те пути, по которым живёт всё человечество, уже давно истоптаны, и всегда легче идти по уже вытоптанной дороге, чем вытаптывать новую, но эта дорога будет принадлежать только одному человеку и никому более.
  Вся наша жизнь построена так, как сплетение различных ситуаций, действий и элементов, которые находятся в постоянной связи с внешним миром, особо влияя на него, изменяя его каким-то образом, делая его таким, какой он есть, делая его истинно живым. И этот живой мир состоит из каждого из нас, без нас он бы не существовал вовсе.

  Какими же разными бывают все эти жизненные ситуации и каждая из них, несомненно, важна, даже та ситуация, которая содержит в себе отрицательные мотивы, всё равно считается крайне важной, без которой бы жизнь поменяла своё русло и не известно чем бы обернулась.
_____________

  Вот какова повесть о Человеке, в которой человек полностью оправдывает своё название. Но она не единственна, у каждого человека своя собственная повесть, содержание которой возвышает его и одновременно делает уникальным и единственным.

                2004 г.
Е.Соколов