Год Коня

— При лужке, лужке-е-е, лужке, При широком по-о-оле,  —  Маленькая собачка Белка спрыгнула с крыльца избы  и напевая себе под нос, отправилась на конюшню.
— При знакомом табуне-е-е, — Она сунула остренькую мордочку в приоткрытую дверь конюшни— там никого не было. — Конь гулял на воле-е-е-е е, — Белка оглянулась — вокруг тоже никого.
 В этот момент в избе с треском распахнулось маленькое оконце, и в него с трудом протиснулись две шумно дышащие головы Змея-Горыныча. Правая, грозно выкатив глаза и свирепо раздувая ноздри, прорычала:
— Пол-царства за коня!
Вслед за этим медленно растворилось соседнее окно, и из него с лукавым выражением на физиономии выставилась Левая голова:
— Белк, а Белк! Ты же знаешь, что он все врет, не верь ему!
— Не он а она, потому в этот год мы договорились, что тетеньками будем, — огрызнулась Правая.
Средняя ласково взглянула поверх очков на собаку Белку и умильным шепотом попросила:
— Ты уж когда спымаешь коняшку-то, пусть он Скарабеюшку мою сюда доставит, век не забуду! — она повернулась к Правой голове — А вас попрошу не возникать!   Дяденьки, понимаешь, тетеньки! Вы вообще тут у меня с боку припёка. —  и уже Белке добавила —  Скарабея-то утомилась весь год ползучи, надо понимать!
Белка согласно кивнула головой и вышла за ворота. Она постояла немного, а потом вдруг легла на землю и приложила к ней ухо. После вскочила и зычно крикнула:
— Сивка-Бурка, вещий Каурка, встань передо мною, как лист перед травою!
Вот в тишине над лугом что-то шевельнулось, а потом послышался глухой топот. Через мгновение из предутреннего тумана вынырнул грациозный силуэт лошади. Это был великолепный вороной конь с серебряной, почти белой гривой.
Конь замедлил скок, остановился и, улыбнувшись сказал:
— Привет! Ну чего тут у вас новенького?
Белка присела на задние лапы, а передней грустно подперла щеку:
— Понимаешь, такое дело, Змей-Горыныч, то есть Дракон, очень просил, чтобы ты Скарабею до дому довез. Все-ж-ки, пресмыкающая она, утомилась цельный год ползти. Вот только её отыскать надо быстренько.
Конь согнул крутую красивую шею и задумчиво произнес:
— Царевен я возил, всяких там королевичей и прочих женихов тоже, а вот змеищу никогда не приходилось.
— Да ты не бойся! Я энту змею знаю. Добрая она, положительная, безобидная, как простой уж. Только молоко из плошки лакает. Они с кошкой нашей Махой в однем блюдце обедають, ага. — Белка успокаивающе погладила коня по крутому боку. — Я тут для неё котомку припасла. Щас я быстренько, —  и Белка побежала по лугу, низко пригнув голову к земле. Вот она радостно взвизгнула и принялась запихивать в котомку что-то длинное и пестрое.
Вскоре собака Белка возвратилась к коню. Из котомки за её плечом выглядывало узкое личико змеи-Скарабеи.
— Ужж-ж вы меня прос-с-тите, — зарделась змея от смущения, — с-с-служба такая.
Конь изящно подогнул передние ноги и Белка весело вспрыгнула ему на спину. Через мгновение они уже стояли возле избы. Белка спешилась и опустила котомку на землю. Из котомки неспешно вытекала змея Cкарабея. Все три головы Змея-Горыныча умилились:
— Сладкая ты наша, с прибытием тебя!
— Поблагодарите коня за доброту, — попросила Скарабея, — хоть овсом, что ли.
Из избы выкатилась кошка Маха с большим ведром овса.
Конь нерешительно топтался и от смущения только пофыркивал слегка.
— Кушайте, пожалуйста, — пригласила Скарабея.
—  Дорога дальняя, длинная, надо подкрепиться, — заметили головы. Правая вдруг голосом Гарика Сукачева заорала:
— А я милого узнаю а по походки-и-и...
Левая тут же цыкнула на нее:
— Ты хоть репертуарчик бы сменила, что ли?
— По-а-л! — и Правая с энтузиазмом заголосила: — Ты конек вороно-о-ой, передай дорого-о-ой...
Конь вежливо похрустывал овсом, опустив пушистые серебряные ресницы, а кошка Маха рассуждала:
— Все говорят, что быть вегетарианцем хорошо! Скажите, пожалуйста, это правда вкусно?
Кончики её длинных усов слегка подрагивали.
Конь взмахнул ресницами, как опахалами:
— Правда. Особенно с гарниром из свежей травы.
Он тряхнул головой, и грива его рассыпалась по спине серебряными волнами. Конь вежливо поклонился, подогнув правую переднюю ногу. Узкий серп подковы сверкнул холодным серебром.
— Уваж-ж-ж-аемый конь, а что следует надеть в новогоднюю ноч-ч-ч-ь, — осведомилась Скарабея.
—  Мы все следим за модой, как никто... — присоединилась Маха   
—  Никто, никто —  конь в пальто! Ой, звиняйте! — вдруг хихикнула Белка.
Конь смущенно улыбнулся:
— Да что хотите, только аксессуары лучше серебряные подобрать.
— Ак-с-с-е..., акс-с-и-.., — попыталась справиться с мудреным словом Правая голова Змея Горыныча.
Левая тут же ехидно откомментировала:
— Сепелявая ты наса! Да цацки это обыкновенные. Ну, там серьги, цепи всякие, пуговицы.
— Ага-а! — обрадовалась Правая, — стало быть лучше быть тетенькой.
— Да нет, — спокойно возразил Конь. — У мужчин тоже есть аксессуары, например булавка для галстука. А вам, Скарабея, удобнее всего: ваша кожа всегда в моде.
— Ха! На наши шеи только галстуки надевать. — фыркнула Средняя голова.
Скарабея цыкнула языком, потом еще и еще. Она всегда делала так, когда волновалась:
— Я, знаете ли, линять собираюсь.
— Э-э-э, в смысле, — поинтересовалась Правая голова, а Средняя добавила, — И-и-извиняюсь, куда?
— Да не куды, а зачем, — пояснила Белка. — Змеи завсегда линяють. Порода у их такая: как перчатку шкурку с себя р-р-аз! И готово!
— Это назз-з-ываетсс-с-я выползз-з-зок, — смущенно пояснила Скарабея.
— Выблы-з-з... как? Выполж-ж - что?, — опять заблудилась в согласных Правая голова.
Белка перебила её:
— Фигня все это — цацки, тряпки. Ты лучче скажи, на стол что ставить, чем гостей потчевать?
Конь весело засмеялся:
— Любые салаты, фрукты, овощи. Словом, все, что из травы.
— А к водочке? — попыталась уточнить Белка.
— Да, уж!  — смущенно глядя поверх очков, поддержала Белку Средняя голова, — Новый год, знаете ли.
— Да какая разница! Поставьте в стаканчике немного овса или сделайте старинное блюдо овсяный кисель. Можно еще торт из овсяного печенья сделать. — На минутку Конь задумался, а потом добавил:
— Побольше рыбы и поменьше мяса. А уж если без мясного не сможете обойтись, то пусть это будет птица.
—  Спасибо, аист, спасибо пти-и-ица! — завопила Правая голова.
—  Ну, ты, лебедь белая, — прикрикнула Левая голова, — еще до Нового Года  времени во-о-о! —  и чешуйчатая техпалая лапа провела под самым подбородком черту, —  а ты уже орешь. Лягушек  распугаешь!
 Из глубины избы послышалось отчетливое “Ку-ку!”
Левая осклабилась:
—  Пожалуйста, уже кукуют вместо кваканья.
Время летело. Уже вечерело, когда Конь снова церемонно поклонился:
— Мне, извините, пора.
Он легко перемахнул через невысокую изгородь, повернул голову, улыбнулся и сказал:
— Ну, я пошел?
Белка и Маха дружно замахали лапами, Скарабея от волнения все цыкала языком. Все три головы Правая, Левая и Средняя, не сговариваясь, дружно вздохнули и мечтательно закатили глаза с квадратными зрачками:
— Э-э-эх! И сотворит же Господь Бог такую красоту!
Посмотреть и вправду было на что. В вечерних сумерках казалось, конь не вороной, а бархатно - синий, как ночное небо. Он почти беззвучно скользил,  стелился над лугом. И только короткие серебряные взблески — маленькие серпы подков — то гасли, то снова загорались над самой травой, да вспыхивали серебряным пламенем в лучах закатного солнца волны конской гривы.
Начинался второй год третьего тысячелетия — год Черной Лошади.    

Это было похоже на проблесковые огни самолета.

2002 г.