Сказка. ч. 4. гл. 7. раздел 11. к самому себе

  РАЗДЕЛ  11.  К САМОМУ СЕБЕ

      Горестно завывая, Пиан Рашид выскочил из наших апартаментов.  В коридоре он столкнулся с кем-то, кого жестоко обругал “щенком” и  “старой сволочью”. Мы переглянулись: кто же это умудрился вместить в себе две  столь взаимоисключающие ипостаси?!
Вошел Джахангир. Предупредительно улыбаясь,  Кощей изрек:
-  Господа! Вы, наверное, в курсе произошедших событий. Наступило  катастрофическое полевение политического спектра почти всей планеты; я давно этого ожидал. Что  делать?
- Ты бы еще спросил, “кто виноват!” - взвизгнул Дух,  - ух, надоел! Приспосабливайся, у тебя все получится!
-  Стало быть, вы одобряете мой план действий? - оживился Джахангир. - целиком и полностью, или только частично?
- В основном, - уверенно заявил Бука.
- С одной стороны,  направление  действий выбрано довольно  верно, особенно если учитывать все особенности политического момента. С другой, одобряя проект в его основе, мы должны  принять участие в детализации некоторых моментов! 
   По лицу Пришельца было видно, что он в полном неведении относительно замыслов  младшего тирана, но ничем не выдал ни своего изумления его наглостью, ни своего невежества.
 -  Стало быть, вы одобряете сами принципы? - настойчиво допытывался  Кощей. -
-   Разумеется, а как же иначе? - дипломатично изворачивался Дух, - но  обсуждения деталей нам все-таки, я думаю, не миновать!
-   А вот насчет деталей - заминка,  -    виновато развел руками наш собеседник.
-  Вся надежда только  на вас!
- Итак, по первому пункту... - начал Бука, - и вопросительно уставился на Кощея.  Тот торопливо распахнул папку, и стал зачитывать:
“Программа действий в чрезвычайно ситуации. Пункт первый.
Запрещается организация шествий, митингов, демонстраций, забастовок, стачек, пикетов и любых других массовых мероприятий, связанных со скоплением граждан в одном месте в количестве более двух (армия и полиция  работает по своим предписаниям.)
-  Что тут детализировать? - вопрошал  он, - может быть, перейдем ко второму пункту?
-  А что? - бодро  рявкнул Азазелл, - давай, валяй дальше!
Пункт второй. В связи с полной дискредитацией изжившего себя капиталистического  строя и ввиду существенных отклонений от  провозглашенных  ими же принципов коммунистических режимов прошлого, приказываю считать  государственное устройство диктатурой закона.
Запрещается агитация в пользу как  левых, так и правых режимов и мировоззрений. Наше знамя отныне - центризм и здоровый рационализм, базирующийся на общечеловеческих ценностях, но не отрицающий также  норм морали, прописанных в мировых религиях.
-  Вот тут бы  можно и подробнее, - важно изрек Бука, -  как вы полагаете, коллеги?
- Совершенно верно! - подскочил Азазелл. - не хватает кое-каких деталей,  однозначно! Парамоша, как ты полагаешь, каких - конкретно?
-  Думаю,  слабо отражена идеологическая обеспеченность этой самой “диктатуры закона”, - заметил я. - Непонятна доминирующая философия режима  центризма, но мы сейчас это поправим! Ведь центризм, как таковой, подразумевает рассудительность и разумную уверенность всегда и во всем, не так ли?
-  Верно, батюшка, -  как всегда, сподхалимничал  Хомяк, - уж как ты здраво так рассуждаешь, просто Минздрав какой-то, а не пророк!
-  Так вот,  -  продолжал я,  сделав вид, что не расслышал слов старого  понтифика-лакея, - совершенно понятно, что  такой философией может быть в данном конкретном случае только стоицизм, ибо всем нам, как вы уже поняли, придется очень долго  быть стоиками, ибо солоно придется всем!
-  А что?  - сразу же согласился Кощей, - очень даже замечательно! Стоицизм так стоицизм! Я сам всю жизнь придерживался здорового образа жизни - спартанского, можно сказать! И болел за  “Спартак”, а по религии - самый что ни на есть ревностный христианин. Чего же еще? Мне  ли не быть идеологом стоицизма - как главе государства?
-  Верно, верно, -  покивал Бяка, - только вот вопрос: сумеешь ли, вернее, посмеешь ли ты выступить открыто  по этому вопросу, когда жив еще старый кощей - отъявленный мерзавец, у которого при слове “умеренность” рука так и тянется к кобуре?
  - А зачем же сразу открыто, - не растерялся Джахангир, - можно поначалу и исподволь: давайте, например, я напишу основные положения нашей будущей великой идеологии.
-   Пиши, но только сам, ни в коем случае не прибегая к помощи мерзавцев и негодяев из старой гвардии Кощея Первого, - строго сказал я, - и сразу  нам на согласование! За три дня управишься?
-  За два уложусь! - радостно воскликнул  Кощей, польщенный нашим доверием, - я могу приступать?
-  О чем речь! -  весело напутствовал его Дух, - одна нога туда - другая обратно... или как это там у вас... - тише едешь дальше будешь... или... в общем, действуй!
И кощей умчался составлять  свой меморандум. Два дня мы, все больше изумляясь, констатировали надвигающиеся изменения.  Что- то происходило -  народы мира стали просыпаться, что ли; возникла масса обществ борьбы с вредными привычками, исчезли с политической сцены наиболее одиозные мафиози, а мелкие срочно “перековывались” в землекопы и лесорубы. Эфир захлестнули вдохновенные звуки бравурных маршей, где  особенно выделялись  своим неиссякаемым оптимизмом  “Марсельеза”, “Венсеремос”, “Интернационал”, а также музыка Верди. Капитализм внезапно проявил массу признаков быстрого разложения; с его умиранием стала   исчезать преступность. Уже можно было вечерами выходить из дому без особого риску получить кирпичом по голове или финкой в бок.
    Ровно через двое суток Кощей представил на обсуждение свой труд. Он назывался так же, как и философское сочинение  императора Марка Аврелия - “К самому себе”.
“Да здравствует центризм - светлое будущее всего человечества!” - гласил эпиграф. И далее:
“Сколько сменилось в нашем мире доминирующих религий и идеологий - не сосчитать, пожалуй, самому Ахурамазде!  Но никакая из них не может сравниться по своей простоте и удобству с главной философией мудрых - стоицизмом. Обратись, гражданин, к самому себе:
 все ли ты в этой грешной и краткой земной жизни делал разумно? И не сталкивались ли при этом твои интересы с чаяниями других людей? И как ты вел себя при возникающих коллизиях?
Нет в мире оправдания злу, жестокости и вандализму - и наша задача  выжечь все перечисленное и многое другое, что портит этот прекрасный мир, каленым железом. Мы не можем позволить себе сползания в массовую нищету коммун барачного  типа; но мы также  не можем и не должны забывать все те ужасы, который неизбежно  несет в себе капитализм. Но, чтоб стать  достойным членом общества, мало кричать “ура новому учению”. Надо измениться самому, причем полностью и не в сторону деградации! Помни, что все твои невзгоды временны, а  Вселенная живет по разумным законам, которые в конце концов восторжествуют повсеместно, включая и  ту местность, в которой ты проживаешь. Но трудности только терпеть мало, необходимо их еще и преодолевать. Да, нам всем сейчас тяжело, но только от нас зависит, станет ли бытие более счастливым в дальнейшем. Учись стойко переносить все тяготы, будь терпеливым, упорно трудись на своем поприще и тогда  неминуемо наступит эра лучшей жизни... Так сплотим же теснее свои ряды вокруг центра кристаллизации всего того, что неминуемо должно придти на смену отжившему старому и ультрареакционному. Проявим стойкость в нашей трудной борьбе с пережитками  всех предшествующих общественно-политический формаций! Но помни, гражданин, что главный водораздел между долинами Зла и Добра  находится внутри тебя самого, и в самую трудную минуту, когда нет никаких сил сопротивляться наседающему Злу, не поддайся  пагубному унынию, отгони от себя мысли, что все - бесполезно! Обратись к самому себе, взберясь на ту самую вершину, откуда видны темное и светлое начала  нашего бытия, и прими единственно правильное решение. И не я, Джахангир Великий, должен взывать к каждому, а ты, гражданин,  обратись к самому себе, ибо правитель  может солгать, но как можно обманывать самого себя?!
 Мы  все должны созерцать происходящее с вершины, находящейся над Добром и Злом, и бесстрастно оценивать  процессы, наблюдаемые внизу, с позиций Разума. Это и есть  Центризм. Хватит разделения народа на “левых и правых”! Есть только Великий Центр, а я, скромный правитель Джахангир, пророк его.
Примечание.  - Запомните, граждане: если  кто еще когда-либо назовет меня  Кощеем, голову откручу!”
- Ну, как?  - спросил Кощей Второй. - Подходяще написано?
- Просто слеза прошибает, - угодливо залебезил Хомяк, - просто какой-то “Фауст” Гете, или даже  “Песнь о вещем Олеге!”   Старик хотел продолжить перечень лестных сравнений, но, натолкнувшись на мрачный взгляд Азазелла исподлобья, прикусил свой длинный язык, пробормотав что-то наподобие - “грандиозно, прелестно!”.   
-  Отметим, - философски заметил Бука,   -  что, несмотря     на отдельные  недостатки чаще всего стилистического характера, в целом документ составлен на достаточно высоком  уровне, свидетельствующем о том, что автором проделана огромная работа в сжатые сроки ...  - Тут   Пришелец спохватился, почувствовав, что давно уже перешел на язык  штампованных отзывов на научные труды.   
-   Высокочтимый Джахангир! - воскликнул он, стараясь быстро сгладить неловкость,  - ты очень четко сформулировал тезисы основных идеологических догм нового учения - Центризма; не скатиться бы только в  эгоцентризм. Но, надеюсь - и все здесь меня поддержат - что этого все-таки не произойдет, если, конечно, на то будет воля божья!
-  Совершенно верно,  - подтвердил Азазелл, - мысли хорошие, изложены на доступном языке, нам бы так излагать научиться! Все лаконично, никаких литературных излишеств: не прибавить, как говорится, не убавить! Примем проект за основу в первом чтении?  - Еще как примем! -   Дружно  отозвались мы,  - так примем, что чертям тошно станет, что Дунай повернет обратно и сдастся Измаил!  Давай, Джахангир, выставляй свое угощение!
И мы стали “принимать” - сначала помалу, затем постепенно увеличивая дозу. К вечеру изрядно нагрузившийся Кощей заплетающимся языком клялся в дружбе до гробовой доски Бяке, Буке,  мне, а в особенности - Азазеллу:  - уж ты, чертушка, меня извини, - бормотал он, что я немного лишнего хватил, но  вот что тебе скажу: такого черта и среди ангелов не сыскать!  Ты мне друг, понял?!
-  Понял, как не понять? - весело отзывался Дух, волоча Кощея в опочивальню, - но закусывать надо все-таки , я бы сказал, несколько плотнее!
   Но Кощей, уже совершенно не слушая своего новоиспеченного “друга”, затянул какую-то строевую песню: “Дойчланд зольдатен унд ди официрен...”  Черт его знает, о чем он там пел, но что-то зловещее чувствовалось в этой бодрой песенке.