65. Про горы

От девятого «Д» отказались все учителя. Класс был неуправляем. Это был класс бунтарей. Каждую неделю новый классный руководитель! Разве это дело?

Этот класс образовался в первых числах сентября из учеников разных школ. Многонациональный коллектив, в котором почти каждый мечтал стать лидером! Ученики вели себя агрессивно, вызывающе. И никак не могли сплотиться, каждый требовал к себе внимания, стремился к лидерству.

На экстренном педсовете  решали, как быть с этим классом дальше?  Я предложила расформировать класс, а учеников добавить  в остальные четыре класса. Педагогический коллектив учителей зашумел, начал возмущаться: классы переполнены, они испортят  дисциплину, нервотрёпкам не будет конца.
- А вот вы, завуч, попробуйте сами с ними справиться, - робко произнесла молодая учительница. И все учителя остановили свой взгляд на мне. Повисла тишина. Директор опустила голову: только бы не её впутывали в это дело! Она тоже не понимала, что делать с этими детьми-пришельцами из разных школ.

Куда было деваться? Не могла же я пошатнуть свой авторитет, замахать руками и начать выдвигать аргументы: вы учителя, вам деньги платят, вы обязаны… и так далее.  Стало страшно, уроки в этом классе я не вела, только, как завуч,  призывала к порядку после очередных жалоб учителей. Но все мои слова отлетали как горох от стены. Ученики продолжали держать свою марку в школе и друг перед дружкой.

- Ну, здравствуйте, класс! – мужественно провозгласила я, войдя в кабинет, - отказались от вас все, осталась только я, советую дружить, в конце года  экзамены!
Я понимала, что это непедагогичный приём, но пугать их больше было нечем!
- А, давайте, в субботу поедем в горы, там и подружимся,- смело предложил самый маленький и вертлявый казах, сверкая чёрными  озорными глазами.
Отступление  подобно поражению.
 
В  горах я была всего несколько раз.  Боялась их и не знала, как там себя надо вести. В  Алма-Ате жила совсем недавно, горы любила издалека, любуясь их вершинами из окна квартиры, или гуляя по улицам города. А тут-такое предложение! Вывезти весь класс. А если что-то случится? Они же неуправляемые, дерзкие, не воспитанные. Что  там с ними делать, как себя вести? Панибратства совсем не хотелось, а общаться начинать надо. И я согласилась.

К восьми утра пришли все двадцать семь человек.. Опоздавших и отсутствующих не было. И автобус подошел вовремя. 

В дороге никак не могла начать с детьми беседу. Они не шли на контакт. Молчали. Я затевала спеть песню, но меня никто не поддержал. Показалось, что стесняются меня, как завуча, как человека нового, незнакомого им.  На природе подружимся, успокаивала я себя, теша свою душу надеждами на лучшее,  надеясь на благополучный исход дня.

Маршрут был заказным, экскурсионным. Водитель знал, куда ехать и через час высадил нас на широкой поляне среди высоких хмурых скал.  Тут же уехал, пообещав вернуться к пяти часам вечера.
-Ну, и куда дальше?- неуверенно спросила я, осматриваясь.
Небольшая поляна среди скал, а вокруг – деревья, непролазный кустарник. Стало страшновато. Дети  уверенно двинулись по узкой тропке вдоль горной реки. Река шумная, быстрая. Ничего, кроме бушующей воды, не слышно.
Подошли к шаткому веревочному мостику. У реки прохладно, зябко.  Над бушующей речкой висит тяжёлый густой туман.

Ученики вежливо пропустили меня вперёд, предлагая перейти на другой берег реки. Пытаясь перекричать шум реки, размахивая руками, объяснили, что там красиво, там лучше, они там уже были и знают. Я согласилась. И ступила на мостик первой.  Мост узкий,  качается из стороны в сторону. Держась за толстую верёвку, передвигаюсь осторожно,  мелкими шажками. Пройдя метра два, обернулась, чтобы предупредить какими-то знаками ребят, быть осторожнее, но…

Я стояла одна почти на середине горной шумной речки. Река бросала свои неспокойные воды с одного валуна на другой, а её холодные брызги доставали моего раскрасневшегося от страха лица. И нельзя его вытереть, так как руки мои прилипли намертво к толстым страховочным верёвкам, перекинутым с одного берега на другой.
А позади меня никого не было! Ни-ко-го! Я была абсолютно одна-одинёшенька! Одна в густом, как пар в хорошей  турецкой бане, тумане. Одна, на вихляющемся из стороны в сторону, как хвост довольной собаки при виде своего хозяина, мостике!  Посреди шумной горной реки, среди огромных камней и скал! Одна!
Моих учеников, привезённых по их убедительной просьбе в поход в горы,  нигде не было. Ни на мостике, ни у мостика. Ни силуэтов, ни теней. Только я, горная река, туман и горы. И страх, поглотивший меня, сковавший моё тело с ног до самой макушки. Я не понимала, что делать-продолжать идти вперёд, или вернуться назад, на маленькую поляну, откуда началась горная экскурсия. Кое-как, набравшись сил и мужества, решила вернуться. Туман начал медленно рассеиваться, стало светлее. Шустрая река под ногами шумела,  билась о камни, пугала.

И тут меня осенило:  да это же экзамен, который они устроили мне и все теперь зависит только от меня! Я поняла - учитель физкультуры возил этот класс в горы, на второй день отказался от класса, военный руководитель возил их в поход, затем дня три не выходил на работу, запил. Почему уходил в запой - не сказал. Учительница математики возмущалась в учительской, что тянут её в поход. Но она даже не рискнула с ними в театр пойти! Не то, что в горы! Отказалась сразу же и от них, и от руководства, и от похода. Обещала уволиться, если заставят силой вести уроки в этом классе.

Теперь вот я! Попалась! Как я попалась! Стою на узком горном мостике и умираю от страха. Что будет дальше? Что будет с детьми? Я же за них отвечаю. Отвечаю за их жизнь, за здоровье. Это горы! В горах может случиться всё! Я хорошо помню инструктаж, который проводят каждую осень в школах с учителями и учениками.  От этих мыслей затрясло меня мелкой дрожью. Ноги подкосились, потекли слезы бессилия, обиды, страха, униженности. Стою  на мостике, боясь двинуться как вперёд, так и назад. Уговариваю сама себя не поддаваться на провокацию, интуитивно чувствую, что они все где-то здесь, наблюдают за мной! Хихикают, конечно, разные гадости предполагают. Ждут, что буду делать дальше. Как поведу себя. Очень ждут. С большим нетерпением ждут. Принципиально не вытираю слезы, чтобы не поняли, что испугалась, плачу навзрыд всем сердцем и душой, и телом...

На подкашивающихся ногах развернулась на узком мостике и вернулась на берег. Не оглядываясь, медленно пошла вдоль реки. Река шумела, грохотала,бурлила, извилисто бежала между скалами в неведомую мне даль.  Слышались всхлипы, шепот, шуршание, голоса, крики. Мне казалось, что я схожу с ума от этого шума.

Туман почти рассеялся. Проявились чёткие очертания гор, богатая растительность вдоль берега. Я успокоила себя, убедила не паниковать. Я знала, чувствовала, что ученики рядом!  Не стала бегать, звать, кричать, рвать на себе волосы и бросаться в горную реку со скалы.  Я просто дрожала, как осиновый лист, делая вид, как мне всё здесь нравится.

Красота пейзажей восхищала меня и радовала. Достала альбом, карандаши, стала делать наброски. Решила понадеяться на национальный «авось» и положиться на судьбу. А, будь, что будет! Сейчас ничего изменить нельзя. Надо терпеть.

Время тянулось медленно. Очень хотела есть, хотела в туалет. Но я ничего этого не могла себе позволить. Пила из термоса горячий кофе и рисовала. Мне казалось, что я уже одурела от грохота горной реки. Но уйти никуда не могла. Автобус должен приехать только на эту полянку. А время тянулось медленно-медленно…

Автобус  подошёл вовремя. Я села на сиденье рядом с водителем. Тот вопросительно смотрел на мой измученный вид. Затем покачал головой, ничего не говоря. Видимо, всё понял. Или уже знал этих ребят. А, может быть,свидетелем других сцен с этими детьми. Это осталось тайной.
-Поехали, - пролепетала я, - только медленнее и дверь оставьте пока открытой. Шофёр внимательно посмотрел на меня, понимающе кивнул.
Автобус стал съезжать с поляны на дорогу, подпрыгивая на ухабах и виляя по узкой дорожке.  Никого!
-Прибавьте чуть скорость, - чуть дыша попросила я.
Водитель  газанул громко и надрывно, слегка прибавил скорость, выруливая уже на дорогу, ведущую в город.

 Шумно  дыша, подталкивая вперёд девчонок, молча забрасывая сумки, все двадцать семь человек запрыгнули в автобус, расселись по сиденьям. Мы с водителем понимали, что сильно рискуем, но скорости не сбавили, машину не остановили.  А затем, еще прибавив скорость,  мчались до самого города с открытой дверью. Это было опасно, но шофёр понимал меня и был на моей стороне.
 
Меня трясло и тошнило. Я смотрела вперед и в зеркале водителя видела, что все они, мои мучители, ехали молча, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Возле школы никто ни с кем не прощался. Разбежались в разные стороны.
Всё воскресенье моя семья приводила меня в чувство и отпаивала валерьянкой. У меня была истерика.

В понедельник заболела учительница литературы. Её урок был первым в  9«Д».  Я взяла журнал, пришла в класс. Начала урок, работают все,  тишина, порядок. Заглянула директор школы. С удивлением и ужасом, написанном на лице, смотрела на учеников. Открыла рот  от непривычной тишины и всего, что происходит в классе. Она была в шоке и ничего не понимала: класс работает, учитель спокоен и не кричит.  Аккуратно закрыла дверь.

После уроков я положила 27 билетов в театр и попросила старосту собрать деньги. О происшествии  в горах никто не разговаривал. И вообще, о том, что было в походе, никто  не узнал - ни учителя, ни родители учеников.
 
Мы никогда не обсуждали этот день в классе.  А лидером ученики назначили меня. Эти сорванцы стали моими добрыми и преданными друзьями на долгие годы, многие по сей день.