Трагическое происшествие

Ко времени моего отъезда из города Павел Петрович уже был готов к тому, что всё вокруг идёт вверх дном, как он выражался “по изнанке” и сокрушался на том, что я оставляю его. С Павлом Петровичем я был знаком давно, наверное, лет десять; не смотря на то, что ему уже больше шестидесяти лет, и лицо его всё покрыто морщинами, а волосы сединой, он сохраняет отличную работоспособность и здравый ум. Павел Петрович часто прохаживался по дому, любил выпить перед прогулкой и постоянно говорил мне, что всё хорошее, что нас ожидает обязательно придёт; он был достаточно весёлым человеком, но иногда впадал в тяжёлую хандру. В это время его лучше не беспокоить. Невозможно было смотреть на него: лицо его отражало грусть, глаза становились мутными, взгляд его был суров, от него нельзя было добиться ни слова, лишь гневное покачивание головой. И вот сейчас, когда я вынужден уехать, он начинает хандрить. Дело в том, что всё наше окружение разбежалось, и мы остались одни; он страшно не любил одиночества, даже боялся его, не выносил, когда все его оставляли.
  В нашем доме уже было темно, когда я стал собирать чемоданы; на улице срывался дождь, и многое говорило о том, что мне лучше остаться, но этого мне нельзя было делать – послезавтра последний срок приёма документов.
  Павел Петрович в необычной для себя обстановке принялся за бутылку, предчувствуя что-то. Он был достаточно скрытным человеком и старался не разглашать своих мыслей; он думал, что этим он только всем мешает.
  Я собрался, попрощался с ним, он крепко пожал мне руку.
  В поезде (а я ехал до Москвы) случилось что-то неладное: какая-то драка, и в неё хотели втянуть меня; я в первый раз ехал на такие длинные расстояния и решил ни во что не вмешиваться. Это происшествие поставило на моё настроение тёмный отпечаток.
  Я покидал горы, не думал даже, что они будут мне что-то символизировать; я смотрел в окно, постоянно смотрел в окно и вдруг, неожиданно для себя заснул.
  Мне снилась квартира Павла Петровича. Он жил у нас в доме, потому что жаловался на плохой сон в своей собственной квартире – это конечно связанно было с боязнью одиночества. Так вот, я его почему-то увидел в своей собственной квартире, он её редко посещал, но очень любил. Он сидит за столом, что-то пишет, берёт лист и поджигает его, бросает на пол, – в ту же минуту всё воспламеняется, квартира горит, он медленно уходит, закрывает входную дверь, оставляя на ней приклеенную записку: “Я погиб”.
  Резкий звук разбудил меня, поезд сошёл с рельс, началась паника, все метались, не зная, что делать. У меня болела голова, мне казалось будто это продолжение прошедшего сна, но, к большому сожалению, это был не сон. Нам повезло – наш вагон был центральным, и многие отделались лишь испугом. Была ночь, луны не было видно, и всё пространство вокруг нельзя было рассмотреть.

  В Москву я доехал с большим опозданием, мне ещё повезло: я оказался в Москве уже через день; рассказывать об этом не имею нужды, потому что всё, что случилось после аварии, вызывает у меня негативные эмоции и об этом даже страшно вспоминать. Я сейчас на квартире, к учёбе меня не допустили за неимением документов, они пропали во время аварии, тем более что заявление было оформлено позже срока. А недавно я получил письмо от Павла Петровича, он пишет:
  “Вся  моя жизнь превратилась в сущий ад; я в юности так не пил, как сейчас пью; все, кто нас окружал, стали походить на врагов. Меня выселили из твоего дома, он теперь в упадочном состоянии: повсюду валяется одежда, бутылки, книги, немытая посуда, все твои документы разбросаны по всему дому, часть их даже стыдно сказать в каком месте; все на меня кричат и держат за места прислуги (сейчас вот, я уже говорил, вовсе выгнали), кругом какой-то хаос; мне даже страшно подумать, что и ты, когда приедешь, отречёшься от меня, ведь мы с тобой уже десять лет дружим, я тебе как вроде отца стал (прости меня, что я завёл об этом тему, но поверь мне, я не хотел потревожить твоего покойного родителя, это как-то само собой вышло), не знаю, что сейчас с тобой там, в Москве, но мне здесь уже делать нечего; у меня на квартире кто-то постарался: вынес всё, что было, даже вековой мой диван и тот унесли, сейчас я сплю на полу, мне часто снятся кошмары, а сегодня вот ты приснился, будто стоишь перед самой пропастью, я и решил написать тебе, надеюсь, что с тобой всё в порядке.
                Преданный друг твой
                Павел Петрович”.
  Это письмо меня сильно потрясло, я даже боюсь возвращаться назад, да и здесь мне не лучше, не знаю, что завтра будет, а сегодняшний день для меня перестал существовать, здесь в Москве у меня нет друзей, да и дома я их потерял, не знаю, что будет дальше…

                29 июля 2004 г.