Был миг скоротечный начала любви

 
По серой ряби озера плавала пара белых лебедей. Ама кидала в воду кусочки печенья, но лебеди не спешили приплывать на угощение.
– Дал, как Вы думаете, почему они не хотят к нам подплывать?
– Не знаю. Может, они сыты и им не до нас.
– Да-да, пожалуй, так и есть. Весной им нет дела до людей. Они заняты сами собой.

Поднявшийся ветер задувал прохладу за воротник. Ама ежилась и придерживала рукой в черной лайковой перчатке поднятый ворот своего легкого пальто. Розовый воздушный шарфик не согревал ее. Кое-где по воде как кораблики плавали конфетные обертки. Серое мрачное небо навевало тоску. Если бы Дал был один, он бы расплакался.

– Дал, Вы любите раннюю весну.
– Наверное. В эту пору в душу приходит волнение. Предвкушение чего-то. Часто вместе с ними приходит тоска. В этом ранняя весна напоминает осень. Но я, ловлю себя на мысли, что мне это нравиться.
– Да, Вы правильно сказали. Я чувствую то же самое.

Она окинула взором озеро и прилегающий парк:
– Я люблю здесь гулять. Здесь хорошо.
– Здесь не просто хорошо, – согласился Он, – Это волшебное место. И парк, и озеро, и эти лебеди – все, как в сказке. Кстати, откуда здесь лебеди?
– Их сюда выпускают специально. Весной. А осенью, когда становится очень холодно, куда-то забирают.
– Забирают, – задумчиво повторил Дал. – Наверное, их забирают к себе добрые волшебники. Сказка!
Ама улыбнулась наивному восторгу Дала.

– Вы любите стихи.
– Наверное, – как-то неуверенно ответил молодой человек, думая о другом, но тут же поправился. – Да, конечно, очень люблю.
– Я прочту. Можно?
– Это будет замечательно!

Девушка откинулась на спинку скамеечки и, закрыв глаза, почти шепотом стала читать:

Не любишь, не любишь.
Ты жалостью губишь.
Сжигаешь мне душу,
Рвешь сердце мое
Не видишь, не знаешь,
Судьбу проклинаешь.
Вокруг собираешь
Одно воронье.

Тебя не терзаю.
Тебе все прощаю.
Не жду ни любви,
Ни признаний, ни слез.
В тебя я не верю.
Моя ты потеря.
Пусть все не нарочно.
Пусть все не в серьез.

Лети, белый лебедь.
Куда – я не знаю.
Далеко ли, близко –
Скорее лети.
Оставь все, как было.
Оставь все, как надо.
Нет счастья, где низко.
Есть счастье в пути.

Пока лились стихи, у Дала по спине бежала волнительная дрожь. Что-то завораживающее было в этих строчках, ложащихся на загадочную красоту озерной глади. Ветер играл аккомпанемент ветвями деревьев и усиливал впечатление.

– Мне стихи показались грустными. Что заставило Вас их написать?
Девушка улыбнулась:
– Не усложняйте. Это ведь всего лишь стихи. Фантазия, отражающая настроение.
– Но сейчас весна. Она должна навивать радость.
– Радость не бывает без легкой грусти, – Ама улыбнулась еще раз и кинула подплывшим белым птицам горсть раскрошенного печенья. – Смотрите, они все-таки обратили на нас внимание.

Лебеди медленно скользила по воде, неторопливыми плавными движениями подбирая кинутое им угощение.
Дал посмотрел на часы.
– Наверное, тетушка Марта уже заждалась нас. Далеко еще до ее дома?
– Совсем нет. Видите за озером высокие дома?
– Да. Если она там живет – я ей завидую. Жить в таком месте – это чудо.
– Идемте. Она действительно уже нас ждет.

Девушка встала со скамеечки и повлекла молодого человека за собой вдоль длинной парковой аллеи, огибающей все озеро.
– Постараемся обернуться по-быстрому, – на ходу успокаивала Она его. – Ведь дома нас ждет ужин. Отец готовит утку. Надеюсь, Вы любите жаркое из утки?
– Вы даже не представляете себе, как я люблю жареную утку. Особенно, тушеную в портвейне, как обещал Ваш отец.
– Вот, и замечательно! Тогда поспешим!

Вот уже несколько часов с момента знакомства с Амой Дал пребывал в состоянии эйфории, и для него более не существовало ничего в мире, что так или иначе не связывалось с ней.

***

Они позвонили в дверь, и им открыла пожилая красивая женщина.
– О! Ама! Наконец-то! Как я рада тебе! А что это за молодой человек с тобой? – хозяйка учтиво отошла в сторону, приглашая гостей войти.
– Молодого человека зовут Дал, тетя Марта.
– О! Это твой друг? Очень приятно! Буду крайне рада знакомству. Проходите.

– Тетя Марта, я принесла Вам деньги за...
– Ни слово о деньгах! Раздевайтесь, заходите. Сейчас я напою Вас чаем. У меня есть свежие пончики.
– Нет-нет, тетя Марта, мы зашли не надолго. Только...
– Ничего не хочу слышать! Я уже иду готовить чай. Молодой человек, разденьте девушку, проведите ее в комнату и постарайтесь ее чем-нибудь занять, пока я буду отсутствовать. В комнате на журнальном столике Вы найдете новые фотоработы моего мужа. Можете их посмотреть. Уверяю Вас, там есть интересные.

Тетушка Марта спешно удалилась, а Дал помог Аме снять пальто.
– Ну, вот, мы и вляпались, – тихо подметил он. – Так просто нас теперь не отпустят.
Девушка извиняющимся взглядом посмотрела на Дала.
– Побудем немного. Марта всегда очень радуется гостям. Не будем ее обижать. Кстати, пока мы у нее, давайте обращаться друг к другу на ты. Тетушка Марта не поймет иного.
– Не имею ничего против.

Они прошли в комнату, и пока хозяйка готовила чай, устроились в плетеных креслах у небольшого журнального столика и стали разглядывали разложенные на нем фотографии. Супруг тетушки Марты был профессиональным фотографом, много ездил по миру и снимал очень красивые виды. От его работ нельзя было оторвать глаз.

Ама наскоро перебирала фотографии.
– Эти я уже видела. Это Африка. Эти из Чили. А, вот, это что-то новое. Какие-то горы.
– Похоже на Альпы.
– Ты там был?
– Иногда катаюсь на лыжах.
– А я ни разу не была, – печально отметила Ама. – И на лыжах не каталась.
Далу захотелось буквально сейчас же заказать два билета и увезти свою новую знакомую в Альпы.
"Но только после утки!" – решил он.

– Ама, Вы бы не хотели... прости, ты бы не хотела побывать в этих горах и увидеть их красоту своими глазами?
Глаза девушки заинтересованно загорелись.
– Безумно хотела бы! Но... – Она опять погрустнела, – сейчас у меня нет такой возможности.
– Мы поедим вместе, если ты не против, как только сможешь. В Швейцарию или Австрию. Ты что выбираешь?

Девушка усмехнулась:
– Дал, послушай, давай сначала переживем ужин с моим отцом и тушеную утку.
– Я понял – поддержал Он ее. – И для начала разговор с тетушкой Мартой?
Ама хихикнула:
– Вот-вот. И, поверь мне, это для тебя будет настоящим экзаменом. Если ты его пройдешь, – Ама игриво заглянула в глаза Дала и не закончила.
– Что будет, если я его пройду?
– Пока сама не знаю, но что-то будет, – Ама опустила глаза.

– Молодые люди, а вот и чай! – Марта вошла в комнату с большим подносом, на котором стояли парующий чайник, три чашки и ваза с пахнущими корицей пончиками. – Надеюсь, я не заставила Вас заскучать?
– Мы ни секунды не скучали, госпожа Марта, – уверил хозяйку Дал. – А аромат Ваших пончиков сводит с ума.
– Да-а? Боже мой, Ама, где ты отыскала такого милого и невероятно любезного молодого человека?
– Он сам нас нашел, тетушка Марта. Но не спрашивайте его об этом. Это очень запутанная и таинственная история.

– Господи! Я уже заинтригована. Как же в таком состоянии можно не спрашивать? Но молчу, молчу.
– Все действительно очень таинственно, – поддержал тему Дал, – я познакомился с Амой и ее отцом при слишком загадочных обстоятельствах, и этот факт трудно подвергнуть логическому анализу.
– Дорогой мой, поверьте пожилой опытной женщине. Не все нужно подвергать логическому анализу. А очень многое, и я бы сказала, самое важное для человека, вообще не возможно ему подвергнуть.
– Пожалуй, я с Вами соглашусь. Хотя еще недавно я был другого мнения.

– Что же Вас заставило его изменить?
– Знакомство с Амой вернули меня в то естественное первородное состояние, в котором я находился очень давно. Возможно, в далеком детстве. Оно обогатило меня новыми ощущениями и глубокими приятными переживаниями.
– Что ж, я искренне за Вас рада! И я вижу, что и наша девочка в Вашем лице обретает настоящего друга. Мне так кажется. А интуиция меня редко подводит.
– Просто, тетушка Марта, мы оказались с Далом душевно очень близки. Мне кажется, что мы понимаем друг друга без слов.
– О! Это редкое состояние. Им нужно сильно дорожить. Слова глупы. В них нет правды. Правда есть только в музыке. В том числе, в музыке человеческих чувств. А музыка никогда не врет. И если даже в нее и закрадывается фальшь – это сразу становиться явным.

Тетушка Марта снова обратилась к молодому человеку:
– Как Вы относитесь к ликеру? У меня есть, особенный ликер из роз, который делаю я сама.
"Прощай моя голова! Прощай утка!" – подумал Дал, но ответил:
– Я не могу отказать себе в удовольствии попробовать ваш ликер, госпожа Марта.
– Вы прелесть!
Марта на минуту вышла и вернулась с хрустальным графином, в котором колыхалась густая рубиновая жидкость, и тремя рюмочками.

– Я хочу выпить за Вас, молодой человек. Вы напомнили мне мою далекую молодость. Кажется, что когда-то я была знакома именно с таким человеком, как Вы. Кстати, Ама, вы шли ко мне через озеро? – неожиданно изменила тему Марта.
– Да, мы шли к Вам пешком. И были на озере.
– Как лебеди?
– Они долго не подплывали ко мне сегодня.
– Это не удивительно. Они приревновали тебя к твоему новому другу.
– Если это так, мне очень жаль, – стал извиняться Дал, – я бы не хотел ссорить Аму с ее старыми друзьями.
– Ну, что Вы. У нашей девочки мудрые друзья. И Вы их с ней не поссорите.
– Вы меня успокоили.

– Так Вы были на озере? И как Вам оно?
– Прекрасное место.
– Уверяю Вас, это удивительное место! Оно дарит ощущение покоя и лечит душевные раны.
– Пожалуй, я это успел заметить. Хотя пока был там, мне хотелось плакать.
– Это очень хорошо. Слезы очищают душу. С ними из человека выходит все, что мучает его самого и что создает проблемы для других.
– Если это так, я бы хотел побывать на озере еще раз. Если только я не нарушу этим таинства волшебного места.
– Не сможете. Озеро всегда радо тем, кто приходит к нему с намерением очистить свою душу.

Женщина вдруг погрустнела, и на ее глазах заблестели слезы.
– Вы плачете? Может, я сказал, что-то не так?
– Нет, нет... Не обращайте внимания... Просто с озером у меня связано одно трагическое событие в моей жизни... Но не будем об этом. – тетушка Марта заставила себя снова стать веселой. – Говорить и думать всегда нужно только о хорошем. Люди созданы для радости. Жизнь карает нас, когда мы надолго впадаем в тоску.
– Но радости без тоски не бывает.

– Вы говорите правду, молодой человек. Именно поэтому нас время от времени заставляют страдать. Но только тот обретает счастье, кто даже в тоске помышляет о радости. Кто даже в бедах своих видит благо. Ибо знает, что страдания – это лишь предпосылка блаженства. Всякому страждущему утрут его слезы и воздадут сверх меры благом. Но только если человек не потеряет веры в добро и счастье. Если он не впадет в отчаяние. И не станет на путь зла. Помните: никто и никогда не жалеет того, кто в боли своей злится на других и горем своим отравляет им жизнь. Только тот чист душой, кто терпеливо и смиренно сносит все свои беды. И при этом не отчаивается и в самом страшном горе верит в то, что счастье неизбежно. Не только для него, но и для всех, в ком нет зла.

– А в ком нет зла, тетушка Марта?
– В том, кто о нем не помышляет, – улыбнулась женщина.
– Вы хорошо говорите. Вас хочется слушать и слушать.
Женщина рассмеялась:
– Нет-нет! Не очень-то углубляйтесь в мои речи. Вы молоды, и в вашем возрасте нужно быть в меру беспечным и легкомысленным. А о моих словах вспомните только тогда, когда Вам станет трудно... Как Вам ликер?
– Замечательный ликер, тетушка Марта.

***

Уже упали вечерние сумерки и на алее вдоль озера зажглись фонари. Они выхватывали из темноты небольшие кусочки, создавая атмосферу пугающей таинственности неосвещенной части парки, погруженной во мрак. Дал и Ама шли одни, и тишину вокруг нарушал лишь стук каблуков ее туфелек.
Ама держала Дала под руку и время от времени припадала головой к его плечу. В другой руке Она несла пакет с пончиками, что без принятия возражений им вручила на прощание тетушка Марта.

– Мне кажется, ты прошел испытание. Тетушка Марта от тебя в восторге.
Дал посмотрел на девушку с доброй улыбкой.
– Безумно рад этому! А ты не шутила, насчет утки? Нас действительно ждет ужин у тебя дома?
– Ждет. Я позвонила отцу. Он уже дома и засунул утку в печь. Пока мы придем, она уже будет готова.
– Я давно не ел утку. Последний раз это было лет десять назад. И тогда ее готовила моя мама.
– А у меня нет мамы. Моя мама погибла, когда я была еще очень маленькой. ... Ой! Смотри, что это? – девушка встрепенулась и показала на кусты.
– Это, наверное, птица. Не бойся.
– Да, нет. Я не боюсь. Просто там что-то так затрепыхалось в ветвях, что я не поняла, в чем дело.

Молодой человек остановился и сжал своими пальцами руки девушки.
– Извини меня, за то, что я сейчас скажу. Знаешь, я никак не могу понять, что со мной сегодня происходит. Я знаю тебя считанные часы, но мне кажется, что роднее тебя у меня никого нет. Ты, наша с тобой прогулка, разговор с тетушкой Мартой и ее пончики – все это как какой-то сон. И я боюсь, что он растает, когда наступит утро.
– Не думай об этом. Пусть все идет, как идет, – девушка улыбнулась и отвела взгляд.
– Как скажешь... Ты читала мне стихи, когда мы шли туда. Теперь моя очередь.

Дал подошел к самому краю берега в освещенное фонарем место и громко, почти крича, стал читать:

Проходит день, проходит ночь, и утро настает.
И таит снег, и льется дождь, и ветер ветки гнет.
Бежит усталая вода, и соловей поет.
И меж кустов кругом трава зеленая растет.

И грусть, и радость, и любовь,
И осень, и весна
Приходят и уходят вновь.
И нет тому конца!

Стихи почему-то развеселили Аму. Она рассмеялась и иронично заметила:
– Веселые у Вас стихи! Очень весенние!
– Мы что, опять на Вы перешли?
– Ой, прости. У тебя.
– Нет-нет, – поспешил оправдаться Дал, – эти стихи не по поводу весны. Просто так пришло в голову. А тебе не понравилось – я вижу? Ну, тогда забудь.
– Нет уж, нет уж. Я ничего не забываю. И стихи мне понравились. Правду говорю.

Они проходили мимо лавочки, и Ама предложила:
– Давай посидим. Не хочу уходить отсюда.
– А отец? Он нас ждет. И утка.
– Совсем немного. Я хочу побыть с озером.
– Давай.
Они сели на скамеечку, и ветви склонившейся над озером ивы укрыли их от взглядов случайных прохожих, хотя в этот час парк все равно был пуст.

– Интересно, где сейчас лебеди? – спросил Дал.
– У них есть домик на том берегу.
– И сейчас они спят в нем, согревая друг друга?
Ветер утих, и темная гладь озера стала зеркальной. Давящую и одновременно завораживающую тишину нарушали лишь редкий звук проезжающей машины где-то на том берегу озера, да возня какой-то неугомонной птицы в кустах.
– Уже упали сумерки, а этому пернатому созданию не до отдыха. Интересно, кто это? – Дал постарался разглядеть нарушителя тишины в ветвях. – Даже лебеди уплыли спать. Здесь у вас совы не водятся? А, может, это кошка?

– Не знаю, может, и водятся. Но, я думаю, что это и не птица, и не кошка.
– А кто?
– Наверное, эльф или гном. Подслушивает, о чем мы собираемся говорить.
– Да? Ну, в таком случае, пусть подслушивает, – засмеялся Дал. – Может, даже подсматривать. Мы ему все равно ничего интересного не покажем. Правда?
– Согласна с тобой. Я не терплю подслушивающих и подсматривающих! – Ама обернулась и грозно посмотрела в сторону кустов, откуда раздавались шорохи.
– А чтобы он все-таки на нас не обижался, этот самый эльф или гном, оставим ему, когда будем уходить, пончик.
– Согласна.

Они сидели на лавочке под ивой на берегу темного в сумерках озера в абсолютной тишине и одиночестве, не считая неугомонного гнома или эльфа. Ощущение реальности покинуло их. Это больше походило на сказку, и оба боялись ее вспугнуть. Их мысли растеклись по водной глади, а чувства окутывали вместе с дуновениями легкого ветерка и согревали.

Неожиданно в кармане сказочной принцессы заиграл телефон.
– Да, па... Мы уже идем. Через десять минут будем... Можешь, утку вынимать. Пусть остынет... Тетя Марта дала целую гору пончиков. Так что готовься пить чай... Целую!
– Нас уже ждут.
– Да-да. Идем. Только не забудь оставить пончик.

© Dalahan. Mar 21-24 2009