Путешествия

                ШАЙТАН-КИШЛАК

-Как ты насчет Средней Азии?- спросил шеф, разбирая письма-заявки на гарантийный ремонт нашей продукции.
- Экзотично,- сказал я и получил подписанную командировку. Наша фирма - в прошлом завод, - выпускала наряду с ценной продукцией пользующиеся спросом электромузыкальные инструменты, к сожалению, не отличающиеся особой надежностью, и команда, где я работал, моталась по одной шестой части земного шара, исправляя огрехи сборщиков, настройщиков и ОТК.
Короче, на следующий день я имел счастье находиться на борту самолета, выполняющего рейс по маршруту Вильнюс - Ташкент и, поедая на высоте десять тысяч метров дежурную аэрофлотовскую курицу, размышлял о превратностях судьбы. Тема была обширная и времени хватало, судьба же несла меня на крыльях аэрофлота в Таджикистан, в поселок Шайтан-кишлак Колхозобадского района Курган-Тюбинской области, к какому-то Камолу, фамилию, извините, запамятовал, и который имел несчастье купить наш электроорган вместе с усилительно-акустическим устройством. В Ташкенте удалось взять билет на рейс Ташкент-- Курган-Тюбе, и через полтора часа маленький самолетик ЯК-40, перескочив через невысокие и заснеженные пики Гиссарских гор, буквально подносил меня к восточному областному центру. Все быстрей и быстрей проносились под самолетом зеленые долины и серые селения, показались очертания аэродрома, и тут вдруг спокойствие полета нарушили невесть откуда появившиеся клубы белого дыма. ‘’Пожар!’’- была первая мысль, вторая -’’Долетался!’’
В несколько секунд я простил всех родственников, друзей и знакомых, понял, сколько мог совершить и не совершил в этой жизни, и приготовился мрачно встретить конец, однако что-то мешало приготовлениям. Еще через несколько секунд я понял, что белый дым не имеет никакого запаха, и образовался за счет подачи внутрь самолета переохлажденного воздуха, обычно применявшегося для охлаждения помещений при повышенной температуре.
Жизнь продолжалась, самолет благополучно сел на маленький аэродром и вскоре я оказался в городке, где  ближе к вечеру удалось пристроиться в гостиницу с целью переночевать.
Наутро восток ворвался всем своим колоритом в раскрытое окно ярким солнцем, уличным гомоном и запахами, о которых, как и о восточных базарах, надо писать отдельные книги. Было полное ощущение, что я, не выходя из комнаты насыщался пловом, шурпой и заедал шашлыком одновременно. Проглотив слюну, я оделся, собрал сумку и отправился на автовокзал, где успешно взял билет на ближайший автобус в сторону Колхозобада. До отправления еще оставалось время, я купил у лоточника аппетитный на запах пирожок под названием ’’самбусарма’’, очень горячий и острый, правда, мяса в нем было маловато. Мои подозрения подтвердил купивший такой же пирожок пожилой таджик, наехавший на продавца со словами: ‘’Эй, дорогой, зачем здесь один лук?’’, на что продавец обиженно сказал: ‘’Пачему адин, не видишь, что-ли, тут многа лука!’’ Я подавился самбусармой и сбежал хохотать за подъехавший старенький‘’Пазик’’, заодно выяснив, что это был мой автобус и, забравшись на сиденье рядом с водителем, начал разглядывать разноцветную во всех смыслах кампанию пассажиров.
Через некоторое время в автобус с путевкой залез водитель, очень деловой молодой таджик, и попросил меня посчитать количество пассажиров, чтобы, наверное, сверить с проданными местами. Я приподнялся на сидении для лучшего обзора, сосредоточился,  стал считать, и тут вдруг все пассажиры, от мала до велика, разом склонили головы и стали равномерно гудеть что-то вроде молитвы. Честно говоря, я здорово перепугался,  один аллах знал, что у них там дальше по программе, быстренько прикинул примерное количество людей, однако цифра, которую я сообщил водителю, была ему, похоже, до лампочки. Короче, мы наконец-то двинулись и новые впечатления вновь набросились на меня со всех сторон.  Лето было в разгаре, вокруг бушевало царство зелени, под тенью которой плавно текли прохладные арыки, холодной водой охлаждая разгоряченные тела мальчуганов, и вечные аксакалы, восседая в чайханах за нардами, неодобрительно посматривали на шумное потомство. Автобус выехал из города и картина изменилась, теперь мы ехали по трассе между двумя рядами коротко остриженных тутовников, затем ‘’Пазик’’, жадно пожирая блестящую ленту шоссе, перевалился через невысокий перевал и начал длинный спуск в долину реки Вашх, одно из самых, наверное, красивых мест, которое я видал за время своих путешествий. Красота долины была настолько естественной и первозданной, что трудно было представить, как по ней могут ползать и царапать зеленый ковер травы трактора, железные призраки цивилизации. Потом, правда, я убедился, что цивилизация коснулась не все в этой благословенной долине, как, впрочем, и во всей Средней Азии, но рассказ не об этом, эмоции, сами понимаете...
Постепенно селенья стали попадаться все реже и реже, распаханные поля увеличивались в размерах и, когда автобус наконец-то остановился, мне показалось что мы находимся на краю света. Край света представлял из себя небольшой кишлак из двух улиц, разрезаемых напополам лентой шоссе, ни одной живой души не было видно, и я не совсем понимал, зачем мы остановились в этом забытом Аллахом месте. Водитель сердито посмотрел на меня и сказал, что это и есть Шайтан-кишлак, вылезай и не задерживай движение, добавив какое-то не совсем русское выражение. Я понял, что переводить последнее не стоит и выгрузился, автобус тут же чихнул на прощанье и исчез в дали.
Когда шум мотора стих и я стал воспринимать более естественные звуки, выяснилось, что последних не очень-то и много, например, журчал опять же арык, свиристели какие-то подозрительные птицы, и справа доносилась легкая восточная мелодия, куда я и пошел с целью обнаружения хоть каких-нибудь людей. Потом мне пришлось не однократно убедиться, что чем дальше находишься в Средней Азии от городов, тем меньше на твоем пути дверей и ворот, и можете представить себе, как первый раз, попавшись на эту удочку, я пытался захлопнуть за собой несуществующие врата. А во дворе глинобитного дома, куда я осторожно проник, стоял деревянный стол, на котором находился ужасно древний и медный кувшин в компании с приемником ‘’ВЭФ’’, издававшим легкую восточную мелодию, земляной пол был аккуратно подметен, и единственным живым существом был симпатичный ослик, топтавшийся у огородной изгороди. Не придумав ничего более умного, я по-аукал и из дома тотчас выскочила юная таджичка.
Сказав:’’Салям алейкум!’’-, т.е. единственное, что я знал по-местному, я перешел к делу, мол, как бы найти хозяина сломанного инструмента, и даже для убедительности показал конверт с адресом. Судя по возгласам, девушка знала о ком я спрашивал, но вот объяснить, где он находиться у нее никак не получалось, с русским у нее было, похоже, также, как у меня с таджикским. В конце концов, помахав руками, она показала пять растопыренных пальцев и сказала: ’’Ули- ца, улица!’’ В-общем, я понял, что Камол живет где-то на пятой улице, поблагодарил девушку, вышел на дорогу и сразу загрустил.
Перекресток, на котором я находился, пересекала, судя по всему, первая улица, в отдалении была вторая, а за ней начиналось огромное поле, и мне стало плохо, когда я представил себе, сколько надо будет топать по жаре до третьей улицы, а если и за ней такое же поле? Но на одних мыслях далеко не уедешь, я тяжело вздохнул, поправил сумку на плече и двинулся дальше, по шоссе в необозримые поля.
С левой стороны шоссе поля заканчивались горами, с правой- тянулись до самого горизонта, как же они все это убирают, думал я, старательно топая по горячему асфальту, тем более что до сих пор ни одной живой души, кроме девушки и ослика, я так и не видел. Через полчаса похода, когда ремень от сумки натер оба плеча, а горизонт был также девственно чист, как и прежде, я стал сомневаться, правильно ли я понял девушку, еще через некоторое время подозрения усилились и появилась мудрая мысль, не вернуться ли обратно и тут, к счастью, сзади послышалось тарахтенье мотоцикла. Я так замахал руками с целью обратить на себя внимание, что остановился бы и самый бессердечный водитель.
‘’Здравствуй, дорогой, что случилось?’’- спросил восточный мотоциклист, после моих сбивчивых объяснений посадил меня позади себя,  развернулся и мы поехали обратно, на том месте, откуда я начал тяжкий путь, повернул направо, подъехал к пятому от дороги дому, и вслух сообщать, что я о себе в тот момент подумал, я как-то не стал. Тут же прибежал хозяин, лет сорока таджик, учитель музыки, обалдевший от того, что к нему лично, на край света приехали из Прибалтики ремонтировать аппаратуру, откуда ни возьмись насобиралась куча народу, все время под ногами путались босоногие и чумазые аборигенчики, и я впервые почувствовал, что такое восточное гостеприимство.
Камол бегал, отдавая сотни приказов, старшие дети показывали мне экзотичное хозяйство, младшие собирали дастархан, т.е. на растланном ковре ставились всевозможные кушанья, фрукты и овощи, вкусно запахло чем-то жаренным, и от внезапной смены ситуации у меня закружилась голова. Чтобы вернуться в себя, я попросил Камола показать неисправный аппарат, чему он, правда, сначала сопротивлялся, сначала, мол, отдохнем, но я уже чувствовал, что это будет за отдых и нахально воспользовался правом гостя просить все, что захочется (в разумных пределах, естественно). В-общем, ремонт занял минут пять, ушедшие на то, чтобы сообразить, откуда при подключении электро органа к усилителю появлялся сильный шум и свист, оказалось, что ребята подключали выход инструмента не в тот вход усилителя. Бывали и такие ремонты.
Потом началось шумное застолье, вернее, сиденье за дастарханом, ноги у меня от непривычки все время затекали, и периодически приходилось менять положение, и, слава богу, это было единственное неудобство. Сыр, катающийся в масле - слабая тень того, что мне довелось испытать во время этого праздника жизни, многочисленным друзьям Камола все время казалось, что я мало ем, хотя я просто не успевал одновременно есть настоящий лагман и плов, макая лаваш в что-то вкусное и белое, добавляя для разнообразия тающие во рту кусочки дыни и арбуза и все время выплевывая виноградные косточки, запивая зеленым чаем из пиалы. Гости постоянно менялись, и каждый почитал за честь что-нибудь сказать и обязательно выпить со мной за приезд, приглашали в гости и приходилось только безнадежно кивать. Голова, правда, еще варила и в ней даже иногда появлялись слабые мысли, например, где же днем находились все эти веселые и гостеприимные люди, почему жена Камола может увидеть гостя только на третий день, а родители хозяина на второй, почему в большой комнате из мебели есть только железная печка, на которой стоял телевизор, в углу комнаты грудой лежат одеяла и матрасы, напротив, за оживленно разговаривающими между собой гостями, находится старенький диван, под которым куда-то пробежала одна мышка, вторая, затем они убежали обратно и вернулись уже втроем.
‘’ Э-э,- сказал я Камолу, - зачем у тебя дома мыши столь нагло себя ведут,’’ - а он, Камол, тут почему-то обрадовался и сказал:  ‘’Э-э, мыши что, у нас в домах и змеи водятся!’’ - тут я слегка заволновался, а Камол объяснил, что это такие домашние белые змеи, поедающие мышей там, пауков всяких, и им хозяева даже ставят, как кошкам, блюдца с молоком. Они даже дом охраняют, сказал дальше Камол, однажды старого аксакала разбудила белая змея, потюкав головой по пятке аксакала, тот проснулся, зажег свет и увидел, как по стене сползает ядовитая черная змея, и он бросил палку и убил черную змею. Тут мне пришла в голову последняя мысль, что белые змеи вряд ли будут охранять заезжих европейцев, с горя я налил себе стакан водки и залпом выпил, после чего, добравшись до дивана, тут же уснул и плевать мне было на злобных и ядовитых  пресмыкающихся...
Утром комната выглядела так же как и вчера, не было только многочисленных гостей и дастархана, голова была на удивление свежей и мудрой. Я выполз из-под одеяла и задумался, потому как опять стояла мертвая тишина. Тут дверь скрипнула, в щель просунулась чумазая голова и сразу с криком убежала, а через пару минут зашел хозяин, держа в руках кувшин с водой, тазик и полотенце. Сегодня он был один и более спокоен и, пока я умывался, извинялся, если что вчера было не так, я ему сквозь полотенце отвечал тем же. Камол предлагал остаться еще на пару дней, отдохнуть, съездить в горы на шашлыки и т.д., но я решил для себя, что на первый раз хватит, и в качестве компенсации подремонтировал телевизор. Мы еще попили чайку, поговорили о жизни, но, когда в дверях появился старенький дедушка с еще более стареньким и явно не работающим последнее столетие будильником, я понял, что надо бежать. Пока Камол во весь голос объяснял папе, что дорогой гость не ремонтирует древние будильники, я собрался и мы поехали  в сельсовет с целью отметить командировку.
В сельсовете Камол задумчиво посмотрел на круглолицую, смуглую секретаршу и решил, что мне необходимо жениться и остаться у них в районе жить навсегда, работы, мол, у меня хватит до конца жизни, а кто ж откажется от такой красавицы, да еще в очках! Мне, уже хорошо знающему искренний и прямолинейный характер хозяев, совсем не улыбалось стать своего рода восточным пленником, а эта, понимаете ли, Шехерезада, вместо того, чтобы ставить спасительную печать на бланк командировки, судя по всему, уже начала сочинять сказки. Спас ситуацию сам же Камол, в своих мечтах до шедший до калыма, это, говорит, детали, всего лишь стадо баранов или десять тысяч рублей  Первый и последний раз в жизни я не пожалел, что никогда не имел столько денег, чему немало удивился Камол, сказавший, что с моей специальностью я здесь за год вдвое больше заработаю.
Спорить я не стал, и мы поехали до ближайшего райцентра, где Камол посадил меня в автобус, идущий в Курган-Тюбе, причем билет купил сам, хоть чем-то отблагодарю, сказал на прощанье, забыв, наверное, что мои руки отваливались от пакетов с фруктами на дорожку.
Вот так я и уехал, путь мой лежал дальше, теперь уже в Киргизию, в небольшой городок Талас, что недалеко от Джамбула, к какому-то Зурабу…