Скобарихин В. Ф

СКОБАРИХИН ВИТТ ФЕДОРОВИЧ

Родился 25.10.10 г. в Москве, в семье рабочего-текстильщика. Русский. Отец с началом Первой мировой войны был призван в армию и погиб на фронте. Мать с детьми в 1918 г. переехала в деревню Каляево Калужской области. Окончил начальную школу. В 1925 г. вернулся в Москву и поступил учеником на ткацкую фабрику «Красный текстильщик». После окончания школы ФЗУ работал картонщиком, а затем помощником мастера. Член ВКП(б) с 1930 г. В мае 1931 г. без отрыва от производства окончил Московский текстильный техникум.

В РККА с 1931 г. По партийному набору направлен в 14-ю Энгельсскую военную школу лётчиков, которую окончил в 1933 г. Служил в 92-м разведывательном авиаотряде Забайкальского военного округа.

В октябре 1936 г. был назначен командиром звена 21-й истребительной эскадрильи ЗабВО, а в сентябре 1937 г. - командиром авиаотряда.

В 1938 г. старший лейтенант Скобарихин был переведён в 22-й иап на должность заместителя командира эскадрильи И-16, а в 1939 г. назначен комэска.

Участвовал в боях на реке Халхин-Гол с 27.05.39 г. Совершил 169 боевых вылетов, в 26 воздушных боях сбил 5 японских самолётов лично и 6 в группе.

21.07.39 г. комэска Скобарихин вылетел во главе эскадрильи на прикрытие наземных войск. В районе между озером Буир-Нур и излучиной реки Халхин-Гол на высоте 3500 м появилась группа японских истребителей и сразу же пошла на сближение. Лётчик Вусс[1] отстал и был атакован парой истребителей Ki.27. Увидев это, Скобарихин развернул свой самолёт навстречу японцам. Один из них уже заходил в атаку. Чтобы отпугнуть атакующего, Скобарихин открыл огонь с большой дистанции, но японец не обратил на это внимание. Тогда Скобарихин решил пойти на таран. Разгадав в последний момент намерения нашего лётчика, японец попытался свернуть, но было уже поздно. От удара снизу винтом и крылом японский самолёт развалился в воздухе. Удар оказался такой силы, что у Скобарихина порвались привязные ремни. Он ударился головой о доску приборов и потерял сознание. Придя в себя на высоте 1500 м, он обнаружил, что его самолёт падает вниз по спирали. Ему удалось выровнять его и посадить в степи рядом с аэродромом. На земле в крыле И-16 техники обнаружили колесо японского истребителя.

Генерал-майор авиации Ворожейкин вспоминает: «Скобарихин вылетел на прикрытие наземных войск. От степных пожаров в воздухе стояла густая дымка. По небу плыли высокие кучевые облака. Это настораживало: бомбардировщики противника могли подойти скрытно к позициям наших войск. Виталий вел девятку под облаками на высоте 3500 метров и не спускал глаз с просветов, откуда в любую минуту могли вывалиться вражеские самолеты. Командир не ошибся, Скоро И-97 мелькнули в окнах облачности.

Атака противника не застала врасплох наших истребителей. Завязался бой. Летчик Вусс, совершавший первый боевой вылет, сразу же отстал от группы. Японцы не замедлили воспользоваться этим. Пара И-97 бросилась к одиночному самолету.

Скобарихин сразу оценил обстановку: «Вусс, очевидно, не видит противника и летит по прямой». Виталий, не теряя ни секунды, развернул свою машину навстречу нападающим. Один из японцев уже сидел близко у Вусса в хвосте. Еще секунда промедления, и он срежет Вусса. Требовалось немедленно атаковать противника почти в лоб. «Но ведь при лобовой атаке очень трудно сбить самолет?» Это понимал Скобарихин. А сбить нужно, и обязательно с первой атаки, иначе будет поздно. Он также прекрасно знал, если пули и достигнут вражеской машины, то летчику они вряд ли принесут вред: спереди он защищен мотором. И решение пришло: «Если не собью, не отгоню, то самолетом ударю, а своего летчика выручу!» Он знал, что после удара от обоих самолетов может остаться только пыль, да на какой-то миг в воздухе сверкнут огненным шаром брызги бензина. Но решения не изменил. Он так стремительно и упорно помчался на врага, словно от этого зависела его собственная жизнь. А судьей для него в этот миг стала собственная совесть.

Пули с И-16, оставляя разноцветный след, струями мелькали вокруг японца. Враг, то ли зная, что на встречных курсах он почти неуязвим, то ли рассчитывая, что Скобарихин отвернет, не делал никакой попытки прекратить атаку. Словом, не обращая внимания на встречный огонь, японец не выпускал намеченную жертву и лишь в последнее мгновение понял, на что идет советский истребитель. Японец хотел увернуться и избежать столкновения, но было уже поздно: Виталий своим самолетом пропорол ему фюзеляж...

И-97 вспыхнул и рассыпался на кусочки.

От оглушительного удара Скобарихин потерял сознание. Самолет беспорядочно падал. И только придя в себя, Виталий сумел дотянуть до аэродрома, на котором производила посадку его эскадрилья, возвратившаяся из боя. Командир на изуродованной машине мог сесть с ходу, но не сделал этого. Вися, что называется, на волоске от смерти, он и здесь в первую очередь думал не о себе, а о товарищах. Опасаясь, что самолет при касании о землю рассыплется и помешает посадке другим летчикам, он отошел подальше от полосы и кое-как прикорнул в степи.

Со Скобарихиным я встречался и ранее, до этого случая. И что прежде всего в нем замечал? Задушевность и подкупающую простоту. Виталий Федорович небольшого роста, русоволосый, с очень типичным русским лицом, не производил впечатления богатыря. И как-то трудно было подумать, что именно этот человек обладает таким выдающимся мужеством. А после тарана он стал более понятным и близким, словно я заглянул в душу к нему. Когда побываешь не раз в воздушных боях, легче разбираться в психологии их участников. Поступки летчиков становятся до ощутимости объяснимыми. Вот почему в блеске светлых глаз Виталия Федоровича, в его чистой улыбке и в уравновешенных движениях теперь особенно чувствовалась спокойная внутренняя сила, решимость, так свойственная скромным и смелым людям[2]».

10.08.39 г. Постановлением Малого Народного Хурала МНР он был награжден монгольским орденом Красного Знамени.

29.08.39 г. старшему лейтенанту Скобарихину Витту Федоровичу было присвоено звание Героя Советского Союза. Ему была вручена медаль «Золотая Звезда» N 195.

После окончания боев у Халхин-Гола Скобарихин продолжил службу на Дальнем Востоке. Был инспектором по технике пилотирования ВВС Сибирского и Забайкальского округов.

С февраля 1941 г. майор Скобарихин командовал 64-м штурмовым авиаполком, с августа 1941 г. командовал 89-й штурмовой авиационной дивизией ВВС 36-й армии Забайкальского фронта. С января по май 1942 г. учился на курсах усовершенствования начальствующего состава при Военной академии командного и штурманского состава ВВС Красной Армии.

Участвовал в Великой Отечественной войне в мае - августе 1942 г. и в январе 1944 – мае 1945 гг.

В мае 1942 г. майор Скобарихин был назначен помощником по воздушно-стрелковой службе командира недавно сформированной на базе Управления ВВС 5-й армии 201-й истребительной авиадивизии[3] 1-й ВА Западного фронта.

Командир дивизии подполковник А.П. Жуков возложил на Скобарихина важную задачу: освоение новых методов управления действиями истребителей над полем боя, руководство службой авианаведения. Располагаясь с радиостанцией и авианаводчиками в боевых порядках соединения наземных войск, с которыми взаимодействовали авиаторы, надо было командовать своими истребителями, предупреждать о появлении воздушного противника, нацеливать на него своих лётчиков, вызывать с аэродромов группы наращивания сил, удовлетворять заявки сухопутных войск о прикрытии их от вражеских бомбардировок, а если представится возможность, то и осуществлять штурмовые действия по наземным целям.

В мае-июне 1942 г., в период оперативной паузы на фронте, дивизия совместно с другими авиационными соединениями армии вела борьбу за господство в воздухе, прикрывала боевые порядки частей 20-й армии, вела воздушную разведку. Одновременно частью сил прикрывала группу войск генерала Белова, которая совершала рейд по тылам противника. Кроме этого ежедневно выделяла 10 экипажей, которые находились в распоряжении командарма в двухминутной готовности.

Авиационные части соединения вели боевые действия, базируясь в основном на полевых аэродромах. Штаб дивизии размещался в населенном пункте Новинки (12 км севернее Можайска).

В этот период истребительные полки дивизии произвели 1018 самолето-вылетов. В 29 схватках с противником было уничтожено 42 вражеских самолета.

В начале июля 201-я иад получила из штаба воздушной армии ряд рекомендаций по тактике, в том числе «Положение о боевых действиях пар истребителей с широким использованием радиосредств», «Методику подготовки молодых летчиков-истребителей для ввода их в строй» и упрощенную радиосигнальную таблицу, с помощью которой можно было подавать типовые команды: «Разворот», «Прикрой меня», «Возвращение на аэродром» - всего 10 команд, которые каждый летчик должен был знать наизусть.

На основе требований этих документов командование дивизии организовало планомерную учебу в частях, используя кратковременные затишья, связанные с плохими метеорологическими условиями. Нелегкой науке побеждать учились абсолютно все: и ветераны полков, и молодежь, прибывающая из авиационных школ.

Большую работу по обобщению и изучению боевого опыта выполняли штабы. С этой целью они периодически организовывали и проводили в дивизии и полках летно-тактические и технические конференции, на которых неоднократно выступал майор Скобарихин и другие опытные летчики.

По инициативе Скобарихина в каждом полку вблизи аэродрома были оборудованы полигоны с мишенями, которыми служили подбитые вражеские самолеты. На них отрабатывались атаки по наземным целям. Полковник Жуков и майор Скобарихин часто бывали в полках, помогали командирам лучше организовать боевую учебу, лично проводили занятия. В паре с обучаемым летчиком они демонстрировали воздушный бой с противником по принципу «делай как я».

Для подготовки молодняка в частях внедрялся опыт лучших командиров эскадрилий. Молодые пилоты изучали район боевых действий, способы взаимодействия истребителей с наземными войсками, штурмовиками и бомбардировщиками, отрабатывали технику пилотирования, стрельбы по наземным и воздушным целям. Перед вылетом молодых летчиков на боевые задания в частях дивизии практиковались показательные воздушные бои. Иногда проводили учебные бои истребителей Як-1 и МиГ-3 с истребителем Ме-109, который пилотировал майор П.А. Антонец.

04.07.42 г. дивизия была перебазирована на полевые аэродромы в районе Волхова.

С 4 по 14.07.42 г. на брянском направлении дивизия произвела 1396 боевых вылетов на прикрытие наземных войск и в боях сбила 39 «Юнкерсов» и 19 «Мессершмиттов».

В августовских боях 1942 г. дивизия прикрывала ударную группировку 20-й армии и обеспечивала боевые действия частей 214-й шад. Только с 4 по 12.08.42 г. летчики дивизии сбили 47 самолетов противника.

В августе 1942 г. Скобарихин был назначен командиром 89-й штурмовой авиадивизии Забайкальского военного округа.

26.07.43 г. награжден орденом Отечественной войны I-й степени.

В январе 1944 г. он вновь был назначен заместителем командира 10-й гвардейской истребительной авиационной Сталинградской Краснознаменной дивизии 10-го иак 2-й ВА 1-го Украинского фронта (ранее - 201-я иад). Одной из его основных задач стала организация наведения истребителей дивизии и управления воздушным боем по радио с передовой.

Развивая успех, войска фронта вышли на рубеж Чернобыль, Житомир, Казатин. В этот период 10-я гиад с аэродромов вблизи Белой Церкви непрерывно вела боевые действия по прикрытию наземных войск.

В период с 24.01.44 по 17.02.44 гг. войска 1-го и 2-го Украинских фронтов окружили и уничтожили крупнейшую группировку врага в районе Корсунь-Шевченковского.

10-я гиад надежно блокировала район окружения с воздуха, лишая противника возможности использовать коммуникации. За успешные действия Военный совет 1-го Украинского фронта объявил всему личному составу дивизии благодарность.

25.04.44 г. 10-я гиад была срочно перебазирована в Прикарпатье для отражения контрнаступления немецких войск. Штаб дивизии находился в городе Черновцы.

После отражения контрудара в период кратковременной передышки и при последующем наступлении кроме основных боевых задач 10-я гиад выполняла спецзадание политотдела 18-й армии по разложению войск противника. Вылеты с листовками были очень рискованными: действовать приходилось на малой высоте, под огнем зениток. Но дело того стоило. По пропускам-листовкам через линию фронта перешло около 10 тыс. солдат и офицеров противника.

12.07.44 г. дивизия была передислоцирована на полевые аэродромы для участия в наступательной операции на львовском направлении. Штаб дивизии разместился в селе Янув. В ходе Львовско-Сандомирской операци дивизия обеспечивала прикрытие 4-й танковой армии. За две недели операции было произведено свыше 1,5 тыс. боевых вылетов, в воздушных боях и на аэродромах уничтожено 93 самолета противника.

21.08.44 г. подполковник Скобарихин был награжден вторым орденом Отечественной войны I-й степени.

03.11.44 г. награжден медалью «За боевые заслуги».

С середины января 1945 г. 10-я гиад действовала на краковском направлении. Полки дивизии были рассредоточены на полевых аэродромах Санок, Попеле и Борислав. Для управления и осуществления взаимодействия с 38-й армией и штурмовыми полками была создана оперативная группа под руководством заместителя командира дивизии подполковника Скобарихина.

В январе-феврале 1945 г. летчики дивизии сбили 57 самолетов и 5 аэростатов-корректировщиков противника.

В телеграмме командующего 38-й армией генерал-полковника Москаленко[4] на имя командира корпуса указывалось: «Летчики-истребители своевременно и умело вступали в бой с превосходящими силами противника, проявляя при этом мужество, храбрость и отвагу, в результате чего все налеты вражеской авиации отбивались успешно. Объявляю благодарность всем летчикам-истребителям, командирам и офицерам штабов, оказавшим большую помощь наступавшим соединениям 38-й армии в проводимой операции».

За мужество и героизм, проявленные личным составом при освобождении Южной Польши, и активное содействие наступающим войскам 38-й армии на краковском направлении Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19.02.45 г. 1-=я гвардейская истребительная авиационная Сталинградская Краснознаменная дивизия была награждена орденом Суворова 2-й степени.

С 10.03.45 г. дивизия с началом Моравско-Остравской операции выполняла различные боевые задачи с большой нагрузкой. В среднем на каждого летчика приходилось по 3-4 боевых вылета в день.

С 25 по 28.04.45 г. летчики дивизии провели 13 групповых воздушных боев, в результате которых сбили 33 самолета противника.

Боевые действия в Польше и Чехословакии показали, насколько возросло мастерство личного состава дивизии.

В период с 1.01 по 01.05.45 г. летчики соединения произвели 5711 самолето-вылетов. В воздушных боях было уничтожено 167 и подбито 46 вражеских самолетов.

01.05.45 г. летчики дивизии произвели 214 боевых вылетов на сопровождение штурмовиков.

Войну закончил в Чехословакии под Остравой. Всего он сбил 10 немецких самолетов.

После войны служил в Закарпатье. Командовал истребительной авиадивизией.

27.05.45 г. награжден орденом Красного Знамени.

05.11.46 г. награжден орденом Красной Звезды.

В 1948 г. ему было присвоено воинское звание полковник.

Генерал-майор авиации Ворожейкин вспоминает: «Для проверки авиации Львовского военного округа была назначена группа инспекторов…

О нашем прибытии в авиационном гарнизоне никто не знал, кроме диспетчерской службы. Я вспомнил, что взлетно-посадочная полоса там сделана из досок бука. В нашей стране этот деревянный аэродром был единственным творением мастеров. Да, наверное, не только в стране, но и во всем мире. Летать с такой полосы на поршневых машинах было хорошо, самолет шел по ней ровно и устойчиво. А как теперь, спустя три с половиной года, выглядит эта деревянная полоса? Когда мы приземлились, я увидел, что не изменилась и почти не износилась. Крепок бук!

Авиационный гарнизон еще спал, когда мы объявили тревогу. Половина нашей группы осталась на аэродроме, чтобы проверить, как полк займет боеготовность и согласно плану начнет летать, остальные направились в штаб дивизии. Встретил нас комдив полковник Витте Федорович Скобарихин, которого я знал еще по боям на Халхин-Голе, когда он был старшим лейтенантом. За десять лет он немного постарел, но по-прежнему был бодр.

— Все идет по плану боевой тревоги, — сообщил он после взаимных приветствий.

— А когда две эскадрильи поднимутся в воздух? — спросил [176] я.

— Он назвал время.

— Тогда мы с вами поедем на аэродром, — предложил я, — а остальные инспекторы останутся в штабе.

В дороге Витте Федорович вводил меня в курс дела:

— Сейчас мы тренируемся в дальних полетах. Ла-одиннадцатые свободно могут летать часа четыре, и мы привыкаем к дальним маршрутам: дивизия предназначена для прикрытия бомбардировщиков.

Я посмотрел на часы. Через сорок минут должна была появиться контрольная цель. Спросил комдива, как он будет действовать, если появится воздушный «противник»? Скобарихин пояснил:

— В планах вылеты на перехват «противника» не предусмотрены. Определено только время на сбор из разных положений.

— Вот это и плохо, — сказал я. — В июне сорок первого объявленную тревогу многие считали учебной, а действовать пришлось по-фронтовому. Вот так работайте и сейчас. Считайте, что цели не учебные.

Скобарихин задумался. Он смелый человек. И смелость его не безрассудна. Его принцип воевать так, чтобы и грудь была в крестах, и голова оставалась на плечах. В 1939 году во время боев на Халхин-Голе он одним из первых советских летчиков произвел воздушный таран, уничтожив японский истребитель. В то время наша печать о советских летчиках-интернационалистах, об их героических делах почти не писала. И мы не могли знать, что первым выполнил воздушный таран лейтенант Евгений Николаевич Степанов в небе Испании, таранив ночью итальянский бомбардировщик «Савойя». Второй таран совершил в мае 1938 года в Китае Антон Губенко. Скобарихин был третьим, но все равно он первым таранил врага на встречном курсе.

— Вот что я решил, — после глубокого раздумья сказал комдив. — Сейчас отдам распоряжение, чтобы взлетели три звена для прикрытия аэродромов. А остальные летчики будут в кабинах ждать приказа на вылет.

— Действуйте по своему усмотрению, — сказал я, — но непременно подготовьте четверку истребителей для перехвата контрольной цели. Стрельба из фотокинопулемета будет зачетной.

Вскоре, как и было запланировано, появился бомбардировщик, маршрут которого был согласован с местной противовоздушной обороной. Дивизии ВВС тогда не имели своих радиолокационных станций, наведение и на нарушителей границы, и в учебных целях осуществляли командные пункты ПВО. Так было и сейчас. Скобарихин поднял на перехват звено истребителей. Те связались с командным пунктом ПВО и взяли курс на цель. Штабу дивизии оставалось только слушать переговоры по радио…

Истребители, контрольную цель перехватили на заданном рубеже и тут же атаковали. По проявленным пленкам фотокинопулеметов ведущему была поставлена оценка «отлично», двум ведомым — «удовлетворительно» и одному — «плохо». Звено заслужило общую удовлетворительную оценку...

Комдив, Щиров и я стояли неподалеку от стартового командного пункта. Сергей видел сбор по тревоге и сказал не без восхищения:

— Молодцы! Полк изготовился к бою на пять минут раньше, чем предусмотрено планом. Командир полка поднял звено, чтобы прикрыть аэродром. И вообще, пока я заметил только один недостаток. — Сергей, глядя на меня, на полном серьезе спросил: — Какой думаешь?

— Тебе видней.

— Люди не успели побриться и пришить чистые воротнички к гимнастеркам.

Его шутка всех рассмешила. Витте Федорович также шутливо оправдался:

— Планом боевой подготовки это не предусмотрено.

После отбоя тревоги полк начал плановые полеты: Щирову и мне предстояло заняться проверкой техники пилотирования летчиков. Первым со мной летел командир полка Желудев. Я обратил внимание, что он не просто доложил о готовности к проверочному полету, а словно бы отчеканил все слова, которые полагается говорить в таких обстоятельствах. И никакого волнения ни на лице, ни в голосе. Я внимательно оглядел его. Ростом невидный, щупленький, но энергичный. Лицо продолговатое и загорелое. Чувствовалось, что человек умеет владеть собой.

Глядя на Желудева, я упрекнул себя, что не поговорил о нем со Скобарихиным, не посмотрел его летную книжку и, кроме внешнего вида, ничего не знаю о нем. Но это, пожалуй, даже к лучшему: не будет предвзятости, сам полет покажет уровень профессиональной выучки. Перед посадкой в кабину я спросил его:

— Не устали при руководстве полетами?

— Нет. Люблю смотреть, как летают мои летчики, и давать им указания.

Слово «указания» меня насторожило. В авиации командир полка — главный учитель и воспитатель летчиков. С него берут пример, ему подражают. И лучшего указания, чем личный пример командира, быть не может…

Взлет — одни из первых элементов оценки полета. И он довольно сложен, поэтому я из задней кабины контролировал летчика, готовый в любой момент вмешаться в управление. На разбеге машина начала уклоняться влево. Это опасно. Если Желудев немедленно не исправит ошибку, самолет станет непослушным. И я, чтобы не было поздно, выправил положение…

Виражи были неправильными, они не замыкались. И остальные фигуры выполнялись как-то судорожно, словно летчик боялся неба. А оно было до того спокойным и чистым, что, глядя на ласкающую синеву, мне захотелось в нем, как в теплой воде, поплавать и понырять. Я показал Желудеву весь пилотаж и попросил повторить. Его техника пилотирования оставалась такой же сумбурно-хаотической и резко неуравновешенной. Можно было подумать, что со мной летит не командир полка, а начинающий летчик. Стало ясно, что я правильно сделал, вмешавшись в управление при взлете…

И посадку Желудев совершил неважно… Когда мы вылезли из самолета, у меня чуть было не вырвалось: «Как же вы можете давать указания другим, если сами летаете плохо?» Однако, понимая роль и ответственность проверяющего, я сдержался…

Глядя на его щуплую фигуру, я поинтересовался:

— А как бы вы сами оценили свой полет?

— По-моему, все нормально. Правда, не было в некоторых элементах чистоты, но это объяснимо: я мало летаю, больше руковожу полетами… Самому руководить надежнее, я люблю это дело…

— Олег Абрамович, вы воевали на истребителях? — спросил я.

— Да-а, на истребителях, — протянул он и откровенно признался: — Но воевал мало. Был на политработе в корпусе.

Я тоже был более двух лет на политработе, но считал, что для политработника-летчика лучшее слово в пропаганде — самому летать хорошо. Если же этого не было, любые его слова теряли силу. На политработу брали лучших летчиков, но некоторые из них постепенно теряли мастерство. Мешала занятость наземными делами. Личные тренировки, как и дыхание человека, требуют постоянства. Здоровое дыхание летчика может быть только при ритмичной работе, без суеты и спешки. Все мысли его должны быть подготовлены к небу. И в летном мастерстве царствует народная мудрость: посеешь поступок — пожнешь привычку, посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу. Желудев посеял равнодушие к небу, а это обернулось боязнью летать…

Командир дивизии полковник Скобарихин на том же самолете, на котором только что летал Желудев, показал безукоризненную технику пилотирования. Когда мы вышли из самолета, я спросил его:

— Почему вы не заставите Желудева летать?

Витте Федорович не без сожаления сказал:

— Ничего поделать не могу. И ругал, и запрещал руководить полетами. Боится летать. Зато на земле любит поораторствовать. Про него у нас говорят, что он среди летчиков — оратор, а среди политработников — авиатор. «Партия», «Советская власть» и прочие громкие слова у него, как и лозунги, при любом выступлении, где нужно и где не нужно, с уст не сходят. Мне кажется, под этими лозунгами он и добрался до должности командира полка.

— Значит, его надо освободить от этой должности.

— Надо, — согласился со мной Скобарихин. — Но летчики летают хорошо. Командиры эскадрилий с боевым опытом, прекрасные инструкторы. Полк на хорошем счету. Да и заместитель у Желудева — прекрасный летчик и изумительный человек. Поэтому он часто не в ладах с командиром.

— На полк подойдет?

— Конечно!

— Вот и предложите его.

— Предлагал. Настаивал. Но, кроме неприятности, за этого ничего не получилось. У Желудева есть «рука», — и Витте Федорович, назвав покровителя, попросил, чтобы я свое мнение высказал инспектирующей группе и чтобы это включили в акт. Тогда, мол, ему никто не поможет.

Ох уж эти «руки»! Их надо беспощадно отрубать. Сила человека в своих руках. Опекуны нужны только детям да больным…

Разговаривая, мы подошли поближе к стартовому командному пункту. Желудев по-прежнему четко, с особым вдохновением руководил полетами. Я поинтересовался:

— Всегда у него так получается?

— В этом деле он молодец.

— Вот и сделайте его руководителем полетов, — предложил я. — Скоро такую должность собираются ввести.

— Давно бы надо, — заметил Скобарихин.

Недалеко от нас в ожидании стоял летчик. Витте Федорович спросил: почему он здесь?

— Хочу обратиться к командиру полка с личной просьбой.

Когда сел очередной самолет и у Желудева образовалось в работе «окно», старший лейтенант подошел к нему и попросил разрешения уехать с аэродрома, чтобы встретить мать…

— Не разрешаю! — отрубил Желудев. — Полк проверяет инспекция, а вы будете болтаться.

Скобарихин, не выдержав неуважительного отношения к летчику и его матери, покраснел и не без раздражения приказал командиру полка:

— Отпустите, — и показал на легковую машину, стоявшую невдалеке от нас. — Пусть едет на дивизионной «Победе».

— Слушаюсь, — ответил Желудев, не испытывая ни угрызений совести, ни обиды, что комдив в присутствии подчиненного отменил его приказание.

Когда мы отошли, Скобармхин, как бы извиняясь за свою резкость, тихо сказал:

— Еще Суворов предупреждал, что строгость от прихоти есть тиранство.

В полку, которым командовал Желудев, мы с Щировым проверили технику пилотирования у трех рядовых летчиков, у всех командиров эскадрилий и двух командиров звеньев. Все они получили хорошие и отличные оценки. Плохую оценку получил только Желудев.

Одни авиационные начальники считают, что инспектирование должно проходить так, чтобы проверяемые штабы и подчиненные им части знали об этом заранее, могли качественнее подготовиться и показать высокие результаты. Другие уверены, что только внезапная проверка способна дать объективную оценку боевой подготовки. Те и другие по-своему правы, поэтому только в один полк мы прилетели внезапно, а другие уже знали о нашем прибытии, но были предупреждены, чтобы работали по своему рабочему плану.

Очередной полк… В следующую летную ночь, как и было запланировано, я полетел с командиром полка на двухместном «лавочкине». Ярцев продемонстрировал классический высший пилотаж. Единственно, что у него не так чисто получилось, это мелкие виражи. Однако я на них не обратил особого внимания. Если их выполнять строго по правилам, они для летчика-истребителя, привыкшего пилотаж выполнять в быстром темпе и с большими перегрузками, кажутся нудными. Да и в воздушных боях мелкие виражи почти не применяются.

После посадки… я попросил Ярцева:

— Дайте оценку своему полету.

— Кажется, слетал нормально.

Этот же вопрос я задавал Желудеву и получил такой же ответ. А какая разница в полетах!

— Нет, вы, Иван Петрович, слетали не просто нормально, а отлично.

От моей похвалы Ярцев зарделся.

— У кого учились классно пилотировать?

— На войне у своего любимого командира полка Сергея Петухова. После войны, — он немного замялся и, чуть смущаясь, взглянул на Скобарихина, — у своего комдива.

Скобарихин, сидевший рядом, от такой похвалы подчиненного смутился, и я подумал: Витте Федорович скромный человек. Он не только мастер летного дела, но и умелый методист, поэтому его, как мне было известно, собираются перевести в ДОСААФ для работы с допризывниками…

Для разбора результатов инспектирования в штаб армии прибыл руководящий состав частей и соединений…

Разбор закончился поздно. По дороге в столовую ко мне подошли Витте Скобарихин и Сергей Щиров. Скобарихин со вздохом сказал, что ему объявлен выговор за то, что без разрешения вышестоящего командования выпустил меня в самостоятельный полет на истребителе Ла-11.

— Так мне же разрешил генерал Ушаков! — возмутился я. — Не «рука» ли Желудева сработала?

— Возможно...

Об этом выговоре я тут же доложил начальнику нашей инспекторской группы.

— Разберусь, — пообещал генерал» [5].

С 1948 г. полковник Скобарихин работал в Центральном аппарате ДОСААФ СССР.

13.06.52 г. награжден вторым орденом Красного Знамени.

С 1954 г. в отставке по состоянию здоровья.

С 1962 г. работал научным сотрудником панорамы «Бородинская битва».

Умер 25.08.89 г. Похоронен на Хованском кладбище.

Герой Советского Союза (29.08.39). Награждён орденом Ленина (29.08.39), двумя орденами Красного Знамени (27.05.45, 13.06.52), тремя орденами Отечественной войны 1-й степени (26.07.43, 21.08.44, 06.04.85), орденом Красной Звезды (05.11.46), медалью «За боевые заслуги» и др. медалями, монгольским орденом Красного Знамени и чехословацким орденом «Военный крест 1939 года».


очерки: Авиаторы - Герои Советского Союза. ХАЛХИН-ГОЛ

Примечания:

[1] Впоследствии, в годы Великой Отечественной войны, генерал-майор авиации Вусс Василий Никифорович командовал 309-й истребительной авиационной Смоленской Краснознаменной дивизией.

[2] Ворожейкин А.В. Истребители. - М.: Воениздат, 1961. С. 206.

[3] Впоследствии 10-я гвардейская истребительная авиационная Сталинградская Краснознаменная ордена Суворова дивизия

[4] Москаленко Кирилл Семенович (1902-1985) Герой Советского Союза (23.10.43, 21.02.78), Маршал Советского Союза (11.03.55). Украинец. В РККА с 1920 г. В 1922 г. окончил украинскую Объединенную школу краскомов. Был командиром взвода, батареи. Член ВКП(б) с 1926 г. В 1928 г. окончил Артиллерийские курсы усовершенствования командного состава РККА. Был командиром дивизиона, артполка, нач. артиллерии бригады. В 1939 г. окончил КУВНАС при Артиллерийской академии. Был нач. артиллерии дивизии, корпуса. Участвовал в Великой Отечественной войне. В 1941-43 гг. - командир 1-й артиллерийской моторизованной противотанковой бригады РГК, стрелкового и кавалерийского корпусов, командующий 38-й армией, 1-й танковой армией, 1-й гвардейской отдельной армией, 40-й армией. В 1943-48 гг. - командующий 38-й армией. В 1948-53 гг. - командующий войсками Московского района ПВО. В 1953-60 гг. - командующий войсками МВО. В 1960-62 гг. - Главком РВСН - зам. министра обороны. В 1962-83 гг. - гл. инспектор министерства обороны – зам. министра обороны, в 1983-85 гг. - ген. инспектор группы ген. инспекторов МО СССР. Избирался членом ЦК КПСС и депутатом ВС СССР.

[5] Ворожейкин А.В. Небо истребителя. — М.: Воениздат, 1991. С. 175-186