На окраине вечности - 4, 5

За то ныне, спустя десятилетие «сработал» «билет» в обратную сторону. Может, и к лучшему. По направлению центра занятости пошел Пеньтюхов в СМУ, куда геодезист требовался. Пришел к восьми утра, а контора с половины девятого работает. Сидит на ди-ванчике в скверике, ждет своего часа. Мужичок подсел к нему. Разговорились. Оказалось, геодезист с этого самого управления, увольняется. Объяснил Пеньтюхову.

- На кой черт такая работа. Август кончается, а мне только за январь зарплату полностью выплатили. Еще, правда, в счет февральской зарплаты продуктов дали: курицу на «десятку» дороже, чем в магазине, да сыру килограмм.

Пеньтюхов не стал скрывать, за чем в СМУ пожаловал. Мужик отговаривать стал от этой затеи.

- Не советую, - отрубил, как отрезал.

- Конечно, - соглашается соискатель рабочего места – Но заковыка в том, что меня от «биржи» сюда направили. Отбрехаться надо как-то от предложения.

- Ничего проще нет! Если спросит главный инженер, пьешь или не пьешь, напрямую не говори, что не пьешь или пьешь - не поверит. Начни мяться. Он второй вопрос задаст: бывал ли в отрезвителе? Опять мнись да увертывайся или лабуду разную гони, дескать, а кто туда не попадал. Тут уж будь уверен, пнут за милу душу.

Однако до главного инженера Пеньтюхов не дошел. В отделе кадров начальник первым делом стал изучать «трудовую». Дошел до поганой записи и, будто споткнулся.

- Нет, - и протянул документы Петру.

Пеньтюхов пеньком прикинулся, непонимающе смотрит на начальника.

- У нас «фирма», а не ЛТП….

- А причем здесь ЛТП? – Только и сказал. Хотел еще что-нибудь ехидное доба-вит, мол, алкаши в вашей «фирме» только и могут работать за «курицу» в пайке, но вспомнил, что еще в направлении должны отметку «работодатели-рабовзятели» должны сделать. Протянул начальнику бумажку, тот подмахнул тут же, протянул было Пеньтюхову, но обратно взял и что то дописал.

- Печать в бухгалтерии поставишь.

Вышел Пеньтюхов на улицу из СМУ, бумажку разверну, чтоб прочитать, что же там еще начальник наковеркал. Там было написано пожелание, чтоб алкашей не присылали.
Ничего себе «фирма»! Зарплату не платят, а хотят, чтобы у них трезвенники работали. К тому времени Пеньтюхов уже грамотный был, не в центр занятости отправился, а в наркодиспансер. Там сдал кровь на анализ и уже с заключением диспансера, что в крови его нет алкоголя, явился в центр занятости.

Специалисту центра отдал и заключение нарколога, и направление на работу. Девчушка прочитала надпись начальника.

- А с чего это они взяли, что вы алкоголик? Они вас знают?

- Нет, я же приезжий.

- Тогда почему такую надпись сделали?

- А почем мне знать – видимо, раз глотка есть, значит, алкаш, - на простецкий манер ответил Пеньтюхов и добавил – Еще я маньяк и насильник, потому что орган соответствующий так же имеется.

Последнее девчушку развеселило.

- Вы, насильник!?

- А что, не похож.

- Вы на дедушку Мазая похожи. В молодости….

- Ну спасибо! В сорок лет в дедушки записали.

Девушка смутилась.

- Я же не в этом смысле, что вы стары, а что вас даже зайцы не испугаются.

- Уж так и не испугаются. Я что их подстрелить и сожрать не могу? Запросто.…- чем же еще можно сгладить доброе слово до слезливости пробравшее, как не грубоватой глупостью?


Неожиданно все произошло. Еще вчера не знал, куда приткнуться, а сегодня – новое дело. В первый день работы представили Пеньтюхова коллегам из производственного отдела и показали стол, где находится вся документация, оставшаяся после бедолаги, погоревшего на ниве ненародившегося тогда еще бизнеса.

Начальник производственного отдела Юлия Васильевна, ровесница Пеньтюхова, положила перед новым геодезистом проектную документацию одного из основных объектов управления – вдольтрассового проезда по газопроводу Ямал-Центр.

- Вот, Петр Васильевич, изучайте. Что непонятно, спрашивайте.

Петр осторожно открыл толстенный том проекта и стал вчитываться. Но долго этим скучным делом заниматься не пришлось. Виктор Маркович, инженер отдела позвал нового геодезиста покурить.

После перекура снова засел было Пеньтюхов за изучение документации. Снова Маркович отвлек.

- Васильевна, ты, что сразу человека загружаешь? Что ее изучать эту документацию.

- Понадобится – разберется. Пусть домой идет парень.

Ольга Васильевна на секунду от бумаг оторвалась, согласилась.

- Не гружу я. И, правда, Петр, иди домой. А завтра с утра приходите. Ефимыч вас сразу и возьмет в оборот. А раз сейчас у него дел нет к тебе, то до вечера уж точно не будет. Что в пустую то сидеть?

Вышел Петр на остановку автобусную. Стоит и понять не может: то ли радоваться, что такую работу нашел, то ли огорчаться, что вся работа будет сведена к автоматическому выполнению, чьих то указаний. Что делать? Домой не хочется. Взял «литруху» и к Коте. Там уже компания преферансистов подбирается, одного человека на хватает. При-соединился к игре с удовольствием. По ходу игры поведал об изменениях в своей жизни. После трех кругов распасов, которые предшествуют основной игре в «классическом» преферансе, как водится, выпили. Обычно по рюмашке тяпнут, заедят, чем придется и за игру. А тут Пеньтюхов предложил и за его «трудовые успехи» тяпнуть по малой. Котя в игре строг.

- Ты что это, Петро, нализаться хочешь и игру загубить?

- Нет. Что ты…. Но ведь не каждый день нашего брата бича-геофизика на ци-вильную работу сносит.

Один из завсегдатаев «клуба Коти» Саня Козьмин - редкая при прочих достоинствах ехидна - поддержал Пеньтюхова, но не поздравлением с «высокой должностью», а скорее с некоторой скорбью.

- Примите, Петр Васильевич – херр наш ершовский – мои соболезнования.

Пеньтюхов смотрит на Саню непонимающе.

- Понимаешь, Петро, до того, как в экспедицию топографом устроиться, я после техана четыре года в этой «шкуре» был. И скажу, что уж лучше ефрейтором в армию или под венец с проституткой, чем геодезистом к строителям.

- Да почему, Саня? Я сегодня с людьми познакомился из производственного отдела, с главным инженером переговорил. Нормальные люди. А начальник конторы и вовсе посмеялся над «статьей.

- Саня, не мути парню мозги. И в самом деле, какая разница, где и кем работать, если кумпол варит? А у Петра с этим проблем нет.

- Стелют мягко, а потом мальчиком для битья делают.

- Сделают, так их снова Петро пошлет по известной дороге. Первый опыт у него в этом деле есть, а потом легче будет. И, потом, если знают, что человеку до фонаря все эти «статьи», то соответственно с ним работать будут, - Котю тема заинтересовала, и он уже не призывал к игре, а взялся за бутылку и стал все наливать «по граммульке».

- Ладно, раз хотите – пейте за радость, а я чашу сочувствия пригублю. Выпью, если мизер мне привалит на первой раздаче. Если не привалит, тоже выпью, - остался на своем Саня.
Игру закончили после полуночи. После еще с час сидели да попивали водочку, которая была припасена «под преферанс». Партнеры в общаге жили, а Пеньтюхову еще до барака идти.
На улицу вышел в благостном настроении слегка выигравшего преферансиста, а навстречу Иван-земля из опорного пункта милиции, что в той же общаге находился на первом этаже, чтоб стражам за «субъектами» далеко не ходить. Иван уже до капитана дослужился. Когда Пеньтюхов на рыбных речках лагерем стоял, участковый частенько прилетал к нему порыбачить или с ружьишком по тайге пошастать. Не только земляками были, но и в дружбе состояли. Ныне «власть поменялась».

- Ба! Тунеядец новоиспеченный!

- Здорово, Иван, - и руку протягивает земляку, слова участкового за шутку при-нимая. Но тот руки поданной будто и не заметил, своей не подал.

- Да еще и поддатый к тому же. А ну ка, Пеньтюхов, пройдем к нам.

Вся дружба побоку. Выписал землячок Пеньтюхову штраф «за появление в общественном месте в пьяном виде».

Хорошо еще Пеньтюхов не ляпнул, что уже и не тунеядец вовсе, что устроился на работу.
Всего и не работал то сутки, а уже и «дружба врозь», и «тунеядец». Вон, Ваня-Корней, что в соседнем бараке живет, кажется, в жизни не рабатывал, но кто его попрекнет в тунеядстве? Живет с теткой лет на двадцать старше его – то ли мать, то ли жена – не поймешь. Наверное, то и другое. Но дела нет до них никому.

Иван будто подслушал мысли Пеньтюхова.

- А зачем это к тебе Корней шастает?

- Как зачем? То бумаги попросит, то конверт, то ручку, то все сразу
.
- Так ты еще этому писаке еще и принадлежности для письма выдаешь! Он на нас жалобы строчит, а ты ему в этом деле помощник, значит? Прекрати это, Пеньтюхов, а то дружба наша разладится.

«Нужна мне такая дружба» - подумал Петр. Уж лучше с бичарой Корнеем дружить. Тот хоть угостит, если есть чем, и поговорить с ним есть о чем. Повидал он, видимо, немало. Петру про многое рассказывал, хотя старше его года на три всего. В Большом театре был, в Кремле. Стихи по памяти молотит, как артист по радио. Есенина начнет читать, душа будто рухлядь, в клочки расползается. А если еще чтение это под выпивку знатную, так и вовсе «памфлет» с головой делается.

А что жалобы строчит, так это его дело. К тому же по делу они все, читал их Пеньтюхов. Тетка Маня, что с Ванькой сожительствует, и вовсе душа-человек. Пенсию получает и еще работает. Что получает, Корней в три дня пропивает. Сама же если и выпьет за вечер рюмашку другое, то ладно. И с этого то косеет, песни начинает петь сипло и протяжно.
Вышел Пеньтюхов из опорного пункта, будто оплеванный. У дверей барака оглянулся. У Ваньки-Корня свет горит. Замок уже отомкнул, но остановился. Замок обратно повесил, не запирая, и через заснеженный огород тетки Мани, в котором на сотке одна грядка лука в бурьяне пряталась обычно, к соседу двинул. В снегу еще следы недельной давности не засыпало. Приходил тогда к Петру сосед по «писательскому» делу. Написал письмо Пересу дэ Куэльяру. Дал прочитать его Пеньтюхову да ошибки затем исправить в послании. Петр прочитал неспешно письмишко. Занятно. Будто «на деревню дедушке». Об этом и сказал Ваньке. Добавил еще, что письмо это до адресата не дойдет, потому, какой смысл его править?

- А мне это и надо. Придут КГБ-эшники, а я на ментяр наших стрелки переведу, мол, угомоните их, тогда и писать не буду. Маня всю войну в тылу пахала. У нее даже орден есть за это. А менты даже и не смотрят на это….

Только к двери пролез через сугробы, смотрит - по улице к бараку Корнея наряд во главе с участковым катит.

«Нет, мне туда не ходьба, мне на работу завтра», - подумал Пеньтюхов и быстренько по своим следам к своему бараку. На крыльце остановился и смотрит, чем «спектакль» у соседа закончится.

Ничего необычного не произошло. Через пяток минут наряд вышел на улицу и вытащил от Ваньтки троих гостей. На улице уже стоял «луноход». Мужичков погрузили в него нарядчики, а сами неспешно в свой опорный пункт вернулись.

"Выручку считать", - зло подумал Пеньтюхов.

Обирать мужиков, вырвавшихся с «полей», для ментовской братии дело обычное. И тут, видимо, куш хороший сорвали. Мужики с буровой на отгулы вылетели. Зарплату получили за несколько месяцев. Вышли на улицу с деньгами, а у входа магазин винный и понесло их. Сперва в него, после в общагу либо на «бичхату», оттуда тепленькие в отрезвитель, а поутру опять в контору – надо «нумера» казенные оплачивать и на хлеб-соль зарабатывать. Круговорот бича в природе, одним словом.

Стоит Пеньтюхов на крылечке своего барака и «шифрует». Менты больше к Ваньке не попрутся – «угощен, так отваливай» - этого они придерживаются, не совсем бессовестны. Водка у Корнея наверняка осталась, а раз так, снова по сугробам по следам уже натоптанным к соседу пробирается.

Иван Пеньтюхову обрадовался. И водка имелась.
Но много Петр пить не стал. Объяснил после пары стопок соседу, что на работу утром. Еще поинтересовался.

- А кого это от тебя загреб земеля мой?

- Алика и еще двоих парней с его буровой.

- Алика я знаю. Одно время стояли недалеко от их буровой.

Тут же припомнил, как ходили на ту буровую по «продайфуфаечной» надобно-сти. Алик выручал и хлебом-тушонкой, и связь у него с базой налажена была четко. А последнее для таежных шаромыг-геофизиков отдушина – поплакаться начальству на свое доходяжничество.
Покурил с Иваном и восвояси.

На следующий день пришел в контору дорожников. А там его уже Ефимыч ждет. Сразу же и озадачивает.

- Мы, Петр, к мосту подъезд отсыпаем. Мужики сейчас плиты бетонные укладывают. Им надо «отметки» вынести. Сможешь?

- Наверное, смогу.

- Вот и давай туда Прорабом там Михаил Андреич. Мужик он грамотный. Если что, подскажет. Инструмент там есть, а мой шофер тебя отвезет туда.

Взял Пеньтюхов инструмент – нивелир со штативом и рейку, стоит, мнется. Анд-реич на него смотрит: что, дескать, еще надо. А Петр и не знает, как про свою «геодезическую» неграмотность объяснить. Все же, с пятого на десятое, изложил нужду. Андреич на него посмотрел, но издеваться не стал.

- Вот, гляди сюда, - на листочке бумаги рисует склон. – Проектный уклон – 1%. Это значит, что на каждые метр один сантиметр уклона должен быть. Длина дорожной плиты шесть метров. Посчитаешь на сколько нужно конец плиты опускать или поднимать относительно начала?

- Конечно.

- Вот и ладненько. Там в бригаде четыре узбека работают, один у них вроде бая. Подойдешь к нему, он тебе напарника даст. Метров двести выставь «высотников», им на первое время хватит. Потом можешь домой идти.

- А не рано?

- Нет. Но ты сперва работу сделай. Может, до вечера проваландаешься.

- Вообщето да, - согласился Пентьюхов и к выходу из балка направился. Но Андреич еще один вопрос задал.

- Ты, вообще то, геодезист?

- Да-нет пока….

- Вот и не торопись. Когда геодезистом станешь, тогда и торопыжничай.

Нашел Пеньтюхов узбеков. Назначили ему в помощники мужичка по имени, переиначенному на русский манер, Илья. Толковый парень оказался.

- Илья, плита какую толщину имеет?

- Не знаю. Но можно померять.

Пеньтюхов задумался, посчитал про себя.

- А и правда, зачем эту толщину измерять. Можно ведь не верх плиты выставлять, а наоборот, низ. Тогда и толщину дорожной плиты знать не надо.

Еще минут десять покумекал, порисовал в блокнотике. И в самом деле получалось, что надо сперва через шесть метров наколотить колышков, а потом их заколотить на нужную глубину, чтобы каждый следующий колышек был на шесть сантиметров ниже. Хитра ли арифметика эта? Нет, конечно….

- Поехали, Илья.

Первым делом по шесть метров отмерили по краю земполотна, чтоб ряды плит обозначить, затем выводить плиты на нужную отметку требуется. Тут уже и отсчеты надо брать по нивелирной рейке, и считать, на сколько и куда (вниз или вверх) надо плиту двигать. На деле, конечно, не все получилось. То сам в сантиметрах рейки запутается, то грунта под плиту насыплют избыточно – приходится поднимать ее и излишки песка выгребать. Насыпать грунт и потом плиту выводить по высоте, дело муторное. Покурил с мужиками, спросил у них, как раньше они это делали с другим геодезистом. Объяснили: плиты не тягали туда-сюда, а колышки по углам плиты выставляли на нужную отметку. По колышкам грунт подсыпали, затем плиту укладывали.

Так и Пеньтюхов стал делать. Колышков наготовлено много было до его прихода. За полтора часа вдоль обочины на сотне метров один ряд колышков наколотил с Ильей. Хотел идти, Андреичу докладывать, что отработал. Но, вдруг подумал, что по другой то стороне дороги, как плиты укладывать? Скосить недолго. И к тому же ось дороги должна быть выше краев. И еще пару часов гонял Илью с рейкой и колышками.

Закончил работу. Илья сразу к братьям-узбекам пошел в «свару» играть. Пеньтю-хов инструмент в тамбуре прорабского балака поставил и к Андреичу.

- Уже все сделал, Петро?

- Вроде….

- И ладно. Еще одно дельце сделай. Я в Главк слетаю на полчаса, а ты посиди на телефоне, а потом домой ступай.

В тепле «прорабки» Пеньтюхова развезло. Сел у телефона, положил руки на стол и, уткнувшись в них, уснул. Да так крепко, что, когда проснулся от прыгающего на столе и грохочущего телефонного аппарата, не только руку к нему протянуть, но и пошевелить ими не может – так они затекли и одеревенели. Телефон замолк, руки отошли. Тут и Андреич подкатил. Времени прошло не полчаса, а раза в три более. Но для Пеньтюхова это не имело значения, ибо получилось почти по поговорке – что кому-то плохо, то Пеньтюхову во благо.

- Ну что, нормально все?

- Угу, - буркнул Пеньтюхов

- Тогда иди домой. Сегодня пятница, а в понедельник сразу сюда приходи. Я с Алексей Ефимычем обговорил это. Надо будет перетрассировку выносимой линии электропередач сделать. Всего две опоры, но надо точно все вывести. Потому что еще и другие коммуникации рядом проходят.

- Ладно, сюда и приду.

- Иди, Петро.

Не плохо для лентяев, подумал новоиспеченный геодезист. Первый час времени, а рабочий день закончен. И ладно, вроде все, сделал. Где тут Саня увидал «мальчика для бития»?
К бараку своему подходит, Алик навстречу.

- Ну что, Алик, обчистили?

- Нет, Петрух. Точнее поспешили. Зарплату я только сейчас получил.

- Значит, сегодня «успеют».

- Слушай, Петь, положи деньги у себя.

- Ну так что….

Зашли в барак. Алик, прежде чем шубейку снять, к столу прошел и бутылку водки поставил, а рядом со столом авоську. В авоське тоже сбрякало.
Понятно, отметил хозяин. Идти в гости, так не с одной бутылкой, а охапкой. Но, прежде чем выпить «по первой», стали думать, где деньги спрятать. На кухне встроенный шкаф у входной двери. В нем валенки, сапоги и все рабочие одежки Пеньтюхова общей кучей лежат. В валенок и определили «состояние» Алика.

Определив Аликов «капиталец», Пеньтюхов печь затопил. Алик закуску готовит: грибы соленые с луком и растительным маслом, тушенка и мороженый хариус.
С Аликом интересно. Он в Сибири работал в Алданском районе. Даже дядю Федю знал с его жизненными историями про «вятских из Пензы».

Выпили прилично. Дверь же входную не закрыли. Пеньтюхов замерз, сел на маленькую скамейки возле печки. Согрелся, от раскалившейся печной дверки тепло волнами идет. Благостно на душе.

Входная уличная дверь заскрипела, гости пожаловали – Иван-участковый с дружинниками. В Геологе заведено: из блатхат и бичбараков хозяев не гребут, а гостей лишь. Гость один – Алик. Его и захомутали.

Уходя, земляк-участковый посетовал.

- Пропадешь ведь, Петро.

Но Петру «законы» известны, развязно отвечает.

- А лучше раз напиться, чем триста лет ссаться.

- Ну-ну….

Ушли. Петр телевизор включил, в одеяло завернулся и новости смотрит.

Снова в коридоре забрякало. Алик вернулся. С порога сразу чуть не вопит полурадостно.

- А хрена им, шакалам. Хрена с два они выкусили….

- Чего ругаешсья, Альберт?

- А я не ругаюсь, Петь. Я радуюсь. Перетрясли крохоборники до последних трусов….

- У тебя их сколько?

Не обращает внимания на реплику.

- Двадцать рублей всего и было с мелочью. Так они штраф «за появление в нетрезвом виде» выписали, «червонцы» забрали, а мелочь со стола я и сам сгребать не стал – подавитесь. А прошмонали то как основательно! Твари какие: знают даже сколько получил с точностью до копейки.

- Ну ладно, Алик, не до конца же обчистили.

- Это и успокаивает. Я им пропел, что в конторе деньги оставил в сейфе начальника партии.

- Хорошо….

- Ты думаешь, поверили? Хрена с два…..

- А мы контрмеры предпримем, запремся.

- От них не запрешься, пасти будут.

- Тогда фокус сделаем.

- Какой?

- Я когда забухаю, свет на кухне не выключаю, даже когда ухожу. Баба Маня мне за это всю плешь проела.

- И что?

- А то. Будем сидеть тихонько на кухне и водочку попивать, как и попивали до этого.

- Пьянствовать то попьянствуем, но…..

- Никаких «но», Альберт. Очукчевший Пеньтюхов, прожив на Севере много лет, стал мудр и хитер, как росомах. Ты, Альберт, встречал в тайге росомаху?

- Нет.

- И я не встречал, хотя шапку из рассомахи видел. А сейчас, гляди, как фокусник Олег Попов закроет ларчик, в котором спрятаны два алкаша и литра водки.

Поднялся, к выходу направился. Попутно замок от входной двери прихватил с ключами. Оглянулся.

- Алик, открой форточку.

- Так, холодина ведь.

- На минуту.

С тем и вышел, а спустя минуту показался в форточке. Просунул руки, сам взгромоздился, сложившись пополам. Раздвинул движением пловца снедь на столе. Кувыркнулся через стол и на пол сбрякал костями.

- Катапультяция прошла успешно, - поднимается и потирает ушибленный зад.

Закрыл форточку.

- Все. Лавочка закрыта.

Душевно провели вечерок. На водку не налегали. Вечер длинный, «хвосты» обрублены. Куда спешить? Чайку замутили на геологический лад: затолкали чифирбак на угли в печку. Когда вода закипела, сыпанули заварки «две жмэни» и рукавицей накрыли.

После долгого вечернего «культурновремияпровождения» спать завалились Пеньтюхов на диване улегся, гость уместился в спальном мешке на раскладушке.

Алик вертолет ждал, чтобы на буровую свою улететь. В конце дня надо было узнавать разнарядку вертолетов на следующий день. Чтобы не светиться у конторы, Пеньтюхов взял на себя эту заботу. Каждый день после работы заходил в Аликову контору, интересовался разнарядкой и, затарившись в магазине, питьем и едой, шел в свой барак. Условленно стучал в окно, форточка открывалась. Просовывал в открывшуюся «амбразуру» шубейку, шапку и авоську. Затем лез сам, но уже без кувырков и «катапультаций», ибо зад не отошел после первого кувырка и несильной болью предостерегал от малообдумываемых действий. Дров в коридоре было наготовлено недели на две, поэтому нужды идти в сарай за ними не было. Затапливали печку и садились за трапезу. Так и партизанили.

Слышали по скрипу снега и по разговору, как приходил «наряд». Потопчутся, потопчутся да и уйдут ни с чем. Может, и догадывались, что в бараке кто-то есть, но как замок ломать? За психов примут.

Так и нырял неделю целую через форточку Пеньтюхов утром и вечером в барак и из барака. Лишь в последний вечер перед отлетом Алика, когда после условленного стука, Пеньтюхов собрался лезть через форточку в очередной раз, Алик остановил его очень ра-зумным предложением, высунувшись сам в форточку навстречу хозяину.

- Так, Петь, на вот ключи. Зайдешь. Разденешься, а потом уже пролезешь спокойно.

На следующий день Алик улетел, но перед тем сходили с Пеньтюховым на почту, и остатки денег отправил переводом сестре….