ПАРК

Ирина Репина.                П А Р К.                Я снимала однокомнатную квартиру в центре города, окна которой выходили в прекрасный парк. Слегка заброшенный, с вековыми деревьями, и одинокими скамейками в затененных аллеях, он стал моим другом. Каждый день, возвращаясь с работы, заходила в парк, и здоровалась с ним. Он мне тоже отвечал шелестом листвы, вздохом ветра, или задумчивой тишиной, в зависимости от настроения, которое было у него в данную минуту.
Уже 6 лет я жила одна в этом городе; 5 лет учебы в институте, и год, как я работала по специальности. Будучи студенткой, содержать квартиру мне помогали родители, которые остались жить в районном центре, откуда я родом. Сейчас, стараясь не обременять родителей, я сама оплачивала свое жилье. Вначале, проживание одной, меня тяготило, но помогало в учебе, - ни кто, и ни что не отвлекал. Со временем, уже я тяготилась, если вдруг кто-то оставался в гостях слишком долго, предпочитая тишину. Может быть, поэтому у меня до сих пор не было постоянного друга. Я с удовольствием знакомилась с молодыми людьми, ходила в кино, гуляла, но когда возникал вопрос об уединении, на меня нападал ступор. К таким отношениям я была не готова, или не встретила еще человека, с кем хотелось «разделить тишину». И вот, предпочтение оставаться одной, сыграло со мной злую шутку…. На улице палило неистовое солнце – растопляя все вокруг, от асфальтового покрытия, до человеческих тел. Лето я не любила, тяжело перенося жару, постоянно хотелось что-нибудь «холодненькое», на что мой организм отвечал жестокой ангиной.
В этот день, изнемогая от духоты, я выпила стакан ледяной воды из холодильника, и уже ночью почувствовала озноб, а на утро я не могла сделать ни одного глотка, и температура подскочила под 40 градусов. О том, что бы идти на работу, не было и речи. Я не могла поднять головы от подушки, - потолок и пол, куда то уплывали, а если закрывала глаза, то в мозгу пульсировали звездочки, перемешиваясь с квадратами, наплывающими друг на друга, затем сходились в одну точку, для того, что бы взорваться, и начать заново свои неистовые пляски.
В доме не оказалось лекарств, я их уничтожила еще прошлый раз, да и рецепта не было. Надо вызывать врача! Кое-как прошептав в телефон свой адрес, и услышав в ответ – ждите доктора, я опять свалилась в бреду, очнулась только от настойчивого звонка в дверь.
Нина Андреевна, наш участковый терапевт, увидев меня в таком состоянии, спросила: «Что случилось?», на что, я только показала на горло. Осмотрев меня, задав несколько вопросов, поинтересовалась:

- Кто-нибудь может сходить за лекарствами?
- Нет, я живу одна, а соседи придут с работы только вечером.
- Значит за тобой не кому присмотреть? Я не хочу оставлять тебя одну, может быть рецидив, поэтому надо лечь в больницу, я сейчас вызову скорую помощь.
- Не надо, дня через 3 все пройдет, у меня часто так бывает.
- Тем более, - своими словами я укрепила ее решение в моей госпитализации,
 - надо подлечиться основательно, пройти полный курс лечения, иначе могут быть сильные осложнения, с гнойной ангиной шутить нельзя.
Спорить у меня не было сил, и желания, да и что-то страшно было оставаться наедине со звездочками и квадратами. Скорая помощь приехала на удивление быстро, наверное, Нина Андреевна знала, что надо сказать, что бы ускорить этот процесс. После жаропонижающего укола пол и потолок остановили свое плавающее движение, но затылок болел беспощадно, все тело покрылось липким, холодным потом.
В таком состоянии я  была доставлена в приемный покой «ЛОР-отделения» городской больницы. Меня удивила тишина, которая была в лечебнице, очевидно, все гаймориты, риниты, отиты взяли на лето отпуск, и только я со своей ангиной нарушила этот покой.
Принимал и осматривал меня молодой доктор в белом халате и смешной шапочке, как у продавца в магазине. Я испытывала неловкость, когда его прохладные руки ощупывали миндалины и лимфатические узлы на шеи, и прослушивали сердцебиение. Но у меня было не то состояние, что бы отреагировать на него как на мужчину.
…Через 2 дня интенсивного лечения я  могла вставать с кровати, и прогуливаться по коридору, этому способствовал и мой лечащий врач, - тот самый молодой доктор в смешной шапочке. Он часто заглядывал к нам в палату, спрашивал о самочувствии, и разговаривал со мной о пустяках.

Кроме меня в палате лежали еще две взрослые женщины, они подшучивали надо мной, говоря, что доктор явно мною увлекся, до моего появления они его видели только 2 раза, чем смущали,  заставляя краснеть, когда Сергей Иванович, так звали доктора, присаживался на край моей кровати. Но мне было приятно такое внимание, как любому больному, о котором кто-то заботится.

Через неделю я поняла, что влюбилась в доктора, и очевидно, что это было взаимно. Во время его ночных дежурств мы часто разговаривали, сидя в креслах в фойе, не переходя дозволенную грань между больной и лечащим врачом,  лишь изредка  он брал руку, и нежно гладил, перебирая пальцы. Конечно наш «роман» не мог не заметить весь медицинский персонал отделения. Но я не видела в этом ни чего предосудительного, судя по тому, что Сергей часто оставался на ночные дежурства, дома его ни кто не  ждал, да и я была  свободная
. У Сергея было ночное дежурство, и он пригласил меня поговорить. Мы зашли  в ординаторскую, даже не подумав закрыть дверь, скрывать нам было не чего, - так я думала до тех событий, которые произошли позже. Сергей посадил меня рядом с собой на кушетку и обнял, он сделал это в первый раз, и начал говорить:
- Солнышко, почему люди влюбляются там и тогда, когда этого совсем не ожидают. Мимо меня проходили десятки больных, разных; красивых и не очень, добрых и обидчивых, многие испытывали к своему лечащему врачу чувство благодарности, даже любви, но я всегда оставался к ним, одинаково равнодушен. Что произошло сейчас, я не могу объяснить, почему я влюбился именно в тебя, прекрасно понимая, что этого нельзя делать из этических соображений. Чтобы не потерять тебя, я решил отдать твою историю болезни другому доктору, так будет правильно. После этого, я смогу с тобой общаться как с любимой девушкой, а не как со своей больной. Я знаю, что все медсестры между собой перешептываются, потому что я не в силах скрыть, как сильно я тебя люблю.
После этих слов он обнял меня и нежно поцеловал. Я была на седьмом небе от счастья, «милый, любимый», - шептала я, отвечая на его поцелуи. Я дождалась того, единственного, с кем мне хочется помолчать, нежно прижавшись к его груди.
Оторвались мы друг от друга только тогда, когда услышали шаги у дверей ординаторской. Это дежурная медсестра Валентина стояла в дверном проеме и ухмылялась:
- Доктор, Вас вызывают в приемный покой.
- Хорошо, сейчас иду.
  Проводив меня до палаты, он ушел из отделения.
Мои соседки еще не спали, о чем-то разговаривая, я присела на кровать и счастливо улыбалась. Вдруг дверь в палату резко открылась, и на пороге появилась не знакомая мне женщина, за ее спиной стояла медсестра Валентина.
- Где эта б…д., - закричала женщина, и направилась ко мне. Я ни чего не могла понять, поэтому спросила:
- Вам что надо, женщина, Вы, почему так разговариваете?
- Что мне надо? Она еще прикидывается дурочкой, а как отбивать мужика у жены и ребенка, сразу умной становиться.
- Вы меня с кем-то спутали, объясните все, пожалуйста – пыталась я оставаться спокойной.
- Нет, не спутала, это ты только что с моим зятем целовалась в ординаторской, да об этом уже вся больница говорит.
Я начала понимать, что эта женщина появилась здесь не случайно, «сердобольная» Валентина рассказала ей что видела, но какое отношение эта женщина имеет к Сергею?
- Приходят сюда всякие прост…ки, и соблазняют. Я тетка жены Сергея Ивановича, работаю в хирургическом отделении, до меня доходили слухи, но сейчас ты перешла все границы. Ты знаешь, что у него молодая жена, и грудной ребенок, которому только 8 месяцев. Да я сделаю все, что бы тебя завтра выкинули из больницы за аморальное поведение, и не дали больничный лист. Да я … она кричала, махала руками, каждое слово, сопровождая нецензурной бранью в мой адрес.
Мои соседки по палате попытались за меня вступиться, но остановить ее было не возможно. Я молчала, не пытаясь защищаться, только чувствовала, что земля уходит из-под моих ног.
Такого стыда, позора и унижения, я не испытывала ни когда!
Выкричавшись, эта женщина как внезапно пришла, так же быстро и ушла. У меня в ушах стоял звон, палата плавно раскачивалась, и что бы не упасть, я легла на кровать, отвернувшись к стенке. Мои соседки начали меня успокаивать, что бы я не принимала все близко к сердцу, и т.д., но их слова долетали до меня как сквозь вату. Я ни как не реагировала на них, не заметила, как потушили свет в палате, и вся больница затихла, словно затаилась. Я не слышала, заходил ли кто, или нет, просто окаменев, лежала лицом к стенке, не производя ни каких движений.
Утром встав, не глядя ни на кого, я прошла в кабинет Заведующего отделением. Он только что пришел  на работу, и одевал халат.
- Мне надо уйти из больницы, - проговорила я твердо.
- Что случилось? Это решает лечащий врач.
- Нет, это решаю я, - ответила резко, - я дам расписку, что самовольно покинула больницу, долечиваться я буду дома.
Посмотрев на меня, доктор молча протянул мне бланк, где я поставила подпись и, развернувшись, ушла из кабинета, ни чего не объясняя. Зайдя в палату, молча собрала вещи и спустилась в гардероб, получила свою одежду и сдала больничную.
Когда я добралась до дома, было только 10 часов утра. Шок, который я испытала вчера, дал о себе знать, - у меня началась истерика. Я билась головой о подушку, рыдала, стараясь выплакать всю обиду, боль, разочарование. Я постоянно твердила: «Как, как он мог меня обмануть, так подставить под удар? О какой любви он говорил!».
Вечером в дверь позвонили, наверное, соседи,  увидав свет в окне, решили узнать, кто находится в квартире. Я тихо поплелась открывать, - в дверях стоял Сергей. Я попыталась захлопнуть дверь, но он, очевидно предвидя это, подставил ногу, затем прошел в комнату. Я пошла следом. Сергей сел на стул, а я продолжала стоять, облокотившись на стену.
- Я принес больничный лист, сегодня вторник, но до пятницы ты можешь находиться дома, так что тебе на работу только в понедельник. Еще вот лекарства, я напишу, как их принимать. Ты можешь думать обо мне все, что угодно, но доктором я продолжаю оставаться.
- Уходи! – только это я смогла вымолвить из-за душивших меня слез.
- Уйду, но сначала все объясню. Возможно, я не всегда правильно поступал, но подлецом не был ни когда, и не хочу что бы ты так думала обо мне. Особенно ты! Когда вчера вечером мы расстались, я ушел в приемный покой, там привезли ребят после драки на дискотеке, со сломанными носами и челюстями. В операционной были почти до утра. Я заглянул к тебе в палату, ты спала, по крайней мере, я так подумал. Рано уехал домой, что бы поспать часа 3, переодеться и снова вернуться. В отделении я тебя не увидел, не придал этому значение, и только когда заведующий, пригласив меня в кабинет, протянул расписку, чтобы подклеить в историю болезни, я понял, что что-то произошло. Дежурившая медсестра ни чего не знала, она заступила на смену утром, и только санитарка, баба Маша, поманив меня к себе в кладовку, все рассказала, как ругала тебя тетка моей бывшей жены. Я все понял. Представляю, что ты обо мне сейчас думаешь.
- Это не важно, что я думаю, важно, что я не хочу тебя видеть, поэтому уходи.
Сергей, словно меня не услышав, продолжал:
- Да и не жена она мне, мы не были расписаны, и жить вместе, почти не жили.
  - Может, и ребенка нет?
- Ребенок есть, сын, и я его очень люблю, но не могу видеть его, мне не разрешает  это делать его мать. Последний раз я его видел 2 месяца назад.
С Кирой мы познакомились на вечеринке у друзей, и уже через час были в постели. Кира опытная женщина, я устоять не смог, да и не хотел. Она действительно очень красивая, этакая породистая девица. Мы встречались почти каждый день, и сразу оказывались в постели, о любви речи не шло, - был только секс. Однажды она не появлялась 5 дней, а когда пришла, сразу заявила, что беременная. Ответив, что не брошу, предложил переехать ко мне. Переехать, она не переехала, но оставалась иногда пожить на некоторое время. Мои родители переживали, говорили: «Что это за семья такая?». Да я и сам не понимал, есть у меня жена или нет. Кира стала закатывать скандалы, почти каждый раз, когда бывала у меня, упрекая в том, что нет своей квартиры, что зарплата маленькая, и она не может жить достойно, как хочется. Затем хлопала дверью, и уходила к своей маме. О какой любви могла быть речь, когда даже не было элементарного уважения.  Родители говорили, что это беременность делает ее такой неуравновешенной, предлагали подождать: «Вот родиться ребенок и все наладиться». Ребенок родился, но ни чего не наладилось. Кира  заявила, что не хочет прожить оставшуюся жизнь в нищете, стирая пеленки и варя борщи. Я не понимал ее; я  вступил в жилищный кооператив, и через какое-то время получил бы квартиру. Зарплата у меня была не меньше, чем у всех, тем более брал подработки. Жить у меня после рождения ребенка, она отказалась наотрез. Теперь я ходил к ней, прося о том, что бы увидеть сына. Два месяца назад, после очередного скандала, Кира заявила, что бы я больше не появлялся в ее жизни, что у нее есть другой мужчина, и возможно она навсегда уедет из этого города. Вот и вся история.  А, решать, обманывал я тебя, или нет, придется тебе. Мы не разговаривали о прошлом, я не спрашивал, были ли у тебя мужчины, мне это не важно. Для меня важно – любишь ли ты меня сейчас?
Сергей замолчал. Мое нервное состояние было на пределе, я не все воспринимала из сказанного. Вчерашнее унижение от чужой тетки взяло верх.
- Уходи, я не буду встречаться с мужчиной, которому не верю. Со своими чувствами я справлюсь. Уходи навсегда!
Сергей ушел. Три месяца меня мучила жестокая депрессия, которая началась после нервного срыва. И столько же времени мне понадобилось, что бы придти в себя. Только к новогодним праздникам я вернулась в нормальное состояние; стала смеяться, появился интерес к жизни, съездила погостить к родителям, на новогодней вечеринке даже познакомилась с очаровательным  молодым человеком.
Это свидание с ним я назначила у входа в парк.
…Парк! Как давно я не заходила к тебе в гости. Во время своей «болезни» я ни с кем не общалась, возвращаясь с работы, проходя мимо него, только тихонько махала рукой: «Здравствуй, милый парк. Прости. Я не могу придти к тебе с больною душой». На что он тихо отвечал шелестом листьев: «Ничего! Я подожду! Ты выздоравливай!».
На свидание я пришла намного раньше назначенного срока. Хотелось погулять в парке; поздороваться  со скамеечками-подружками, поклониться вековым дубам-великанам. Вначале я побрела в самый отдаленный уголок, там, в зимней дреме, укутавшись в пушистые снеговые шубы, дремали старожилы парка – раскидистые липы, даже работники не стали расчищать здесь снег, чтобы не нарушить их покой. И я не стала их тревожить, вернувшись назад на цыпочках, стараясь не скрипеть снегом. Затем я пошла по своей любимой аллеи, которая была видна из моего окна, здесь снег расчищали регулярно, поэтому по бокам дорожки были навалены сугробы, и только кармашки для скамеек оставались не засыпанными. Но сами скамеечки пустовали, не то, что летом, принимая в свои объятия и молодых мамаш с детьми, и дремлющих пенсионеров, и целующуюся молодежь. Всем в этом парке было место.
Зимой быстро темнеет, и мой парк начал утопать в сумраке, силуэты деревьев все больше расплывались, приобретая причудливые формы. Зажглись фонари, в лучах которых завели свой хоровод неистовые снежинки. Пошел мелкий снег. Я уже решила вернуться, как вдруг на одной из скамеек заметила фигуру человека. Он сидел неподвижно, как-то весь, ссутулившись, уставившись в одну точку. От него исходило такое чувство одиночества и безысходности, это я почувствовала очень остро, что не смогла пройти мимо. Что заставило меня подойти к нему поближе, я не знаю, наверное, что-то знакомое промелькнуло в этом силуэте. Вглядевшись, я его узнала.
- Сергей! Ты что здесь делаешь?
Мужчина поднял на меня глаза; не удивился, не стал изображать, что никак не может вспомнить кто я, просто ответил:
- Тебя жду.
- Меня! Давно? – я оглядела его заснеженное пальто, закоченелые, красные руки в которых он держал потухшую сигарету.
- Полгода, Я почти каждый день сюда прихожу и смотрю на твои окна.
Вот так, очень просто, без пафосных слов, без извинений он высказал все, что творится у него на душе.
Я молча опустилась на колени перед ним, взяла его замершие руки и приложила к своим щекам, пытаясь их согреть. Мы ни чего не говорили, просто смотрели друг на друга.
Колени мои промокли от снега  и стали замерзать, я встала, взяла его за руку и сказала:
- Пойдем! Помолчим дома, здесь холодно.
Он рассмеялся, подхватил меня на руки и закружил. Мы, наверное, производили странное впечатление, но мне было все равно. Из своей болезни я вынесла главный урок – не обращать внимания на то, что думают и говорят люди, доверять только своим чувствам, и делать то, что хочу я, а я хотела быть с Сергеем. И сейчас мне было неважно, женат он или нет, есть ли у него дети, или нет. Пройденный мною урок жизни стоил этого.
У входа в парк я увидела своего приятеля, который, начиная замерзать, притопывал ногами. Но, ни одна клеточка моего организма не дрогнула при виде его, - он мне не был нужен. Поэтому я смело подошла к нему и сказала:
- Валентин, извини, но я с тобой встречаться не буду, - я люблю другого мужчину.
Не став ждать его ответа, я быстро развернулась и побежала к Сергею. 

- 2 –

Только в комнате, при свете, я разглядела, как осунулся Сергей, уже не было того веселого доктора, в смешной шапочке. Что за испытания выпали на его долю, что его так сломало? Смогу ли я все исправить, вернуть ему веру в жизнь? Вот это и предстояло мне сейчас выяснить.
- Сережа, я сейчас приготовлю чай, а ты можешь принять горячий душ, согреться, и потом расскажешь, как ты жил все это время, - предложила я.
В глубине души я боялась, что он скажет, что у него все хорошо, красивая жена, прекрасный сын. Решила сразу возвести некую стену, что бы опять не обжечься.
- Сергей, предлагаю расставить все точки над и, однажды из-за недомолвок, мы расстались, сейчас, или ты все расскажешь, с того момента как ушел от меня, и до сегодняшнего правду, до мельчайших подробностей, какая бы она не была неприятная, или уйдешь. Но вначале я тебе скажу, - у меня, ни кого нет, я одна, ко мне ни кто не придет, не побеспокоит, можешь говорить столько, сколько нужно.
Я встала, выключила верхний свет, оставив гореть только торшер, пересела к нему на диван. Мне не хотелось сидеть напротив, считая, что люди, находящиеся напротив друг друга, и думать начинают противоположно. Мне хотелось понять, принять Сергея, вместе с ним пережить все, о чем он будет говорить.
Говорил он долго, эмоционально, иногда замолкая, но, решив, что должен рассказать все, начинал говорить дальше. Я перескажу вкратце, только факты, пропустив эмоции, которыми был переполнен рассказ Сергея.
…Уйдя от меня, он снова вернулся в больницу, обвинив всех, что они не имели права лазить в чужую личную жизнь, начиная от медсестры Валентины, до тех, кто и понятия не имел, о чем шла речь. Он уволился из этой больницы. Не работал несколько месяцев, даже пробовал пить. Пропустил сроки оплаты за кооперативную квартиру, денег не было, решил, что его давно исключили из членов кооператива за неуплату. Бывшая жена соврала, что уезжает в другой город. На самом деле она вышла замуж за иностранца, и уехала в одну из арабских стран, где у нового мужа были «заводы, пароходы и нефтяные скважины», то о чем она мечтала. Только сына она не могла взять с собой, это было условие нового мужа, и она передала опеку над ним своей матери. Об этом Сергей узнал только тогда, когда пришел навестить сына. Теща была еще больше непримирима, чем бывшая жена, очевидно посчитав Сергея виноватым  в том, что ее бросила единственная дочь, да еще обременив ребенком, который ей в силу возраста, и образа жизни, был не нужен совсем, пригрозив, через суд добьется, что бы он близко не подходил к сыну. В это время Сергей был без работы, без собственного жилья, одинок, и угрозы тещи вполне могли осуществиться.
И вот в таком разбитом, разобранном состоянии я встретила Сергея в парке, единственном месте, где ему было хорошо, откуда его не выгоняли, и хотя бы в мечтах он мог быть со мной.
Жалость, это самое унизительное чувство. Нет, я жалеть Сергея не стала, не хотела, я видела в нем сильного человека, а самое главное, я поняла – люблю его, поэтому мы должны быть вместе, все поставить на свои места. Отчасти я была виновата в том, что произошло. Если бы я раньше знала, что чужое мнение, это пыль, грязь, вещь недостойная внимания, и нельзя гробить свою жизнь из-за того, что кто-то, что-то сказал. Я не должна была выгонять своего любимого человека, надо было взявшись за руки доказать всем, что наша любовь сильнее. Я не могла его обвинить в слабости, я сама тогда была слаба.
Закончив рассказ, он замолчал.
- Сережка, ответь мне только на один вопрос, - в тебе от любви ко мне остался хотя бы маленький уголек, я смогу его разжечь? Ты мне нужен.
- Дуреха! Уголек? Да то пламя, что бушует у меня в груди, не дало мне замерзнуть на этой заснеженной скамейке в парке, и дождаться тебя, - засмеялся Сергей, превращаясь в того веселого доктора, в которого я влюбилась.
Мы весело обнялись и повалились на диван, продолжая дурачиться, постепенно наши шутливые объятия перешли в страстные поцелуи, и ни что на свете не могло нас разъединить.
Рано утром  я разбудила Сергея:
- Вставай, у нас сегодня  много дел, мы не можем долго спать.
- Что случилось? Тебе на работу? – спросил сквозь сон любимый.
- Нет, я позвонила на работу и отпросилась на 2 дня. Слушай меня внимательно. Я тебя очень сильно люблю, - в ответ Сергей заулыбался и притянул к себе, что бы поцеловать.
Я отстранилась, и продолжила:
- И хочу, что бы ты весь, целиком, мне принадлежал, а пока частица тебя не будет у нас дома, мы не сможем быть счастливы до конца. Мы заберем нашего сына к  себе. У ребенка должна быть семья, а не одинокая бабушка. Ты его родной отец, ты при рождении дал ему свое отчество и фамилию, у тебя больше оснований воспитывать своего сына самому. Он еще маленький, и своей мамы не помнит, я смогу стать ему настоящей мамой, он ведь частица тебя.
Это наша цель, но я знаю, сколько времени и нервов это будет стоить, надо пройти через множество судов и преодолеть бюрократические  препоны. Вот сейчас мы с тобой и пойдем эти «препоны»  устранять.
Первое – наведаемся в жилищный кооператив, все выясним, если надо, то сразу внесем все деньги, где взять их, мы подумаем потом, главное, что бы тебя восстановили на очередь, на квартиру.
Второе – мы подадим заявление в загс. У тебя должна быть жена. Холостому мужчине не отдадут ребенка.
Третье – сегодня же ты пойдешь устраиваться на работу, ты же классный доктор.
- Вот об этом не переживай, я сказал, что ушел с той больницы, и не работал несколько месяцев, но сейчас с этим все в порядке. Я работаю  в детской больнице.
- Четвертое – продолжила я, - больше не позволю ни кому сломать свою жизнь, или расстроить наши планы. Мы с тобой затеваем судебный процесс, и главное в этом, что бы наш оппонент не был подготовлен заранее, тогда мы сможем выиграть дело. Значит, все, о чем мы сейчас решили, должно остаться тайной для всех, даже самых близких. Позже мы все расскажем, они нас поймут, когда узнают, что на кону стоит судьба маленького человека, а пока ни какая информация не должна уйти из этой комнаты, даже то, что ты на мне женился.
- Шантаж! Меня заставляют жениться под давлением обстоятельств, - шутливо завопил Сергей, схватил меня в охапку, и начал целовать, приговаривая – Умница, солнышко! Кира со своей матерью все-таки сумели зародить во мне сомнения по поводу моей состоятельности, я не мог навязать тебе себя, не говоря о ребенке, поэтому ходил в парк, и только смотрел на окна, не предпринимая ни чего. Вот сейчас ты снова зародила во мне уверенность в себе. Я ни кому не отдам тебя и сына, чего бы это мне не стоило, и если для этого придется скрывать свое счастье, я согласен
Сергей переехал ко мне на следующий день. Заявление в ЗАГС мы подали, и через месяц тихо расписались, взяв, в свидетели случайных людей. В правлении кооператива нам сказали, что надо внести сумму долга сразу всю, тем более дом сдают через 3 месяца. Деньги я заняла у своего начальника, который просто открыл сейф, вынул нужную сумму, не спрашивая причин, и сказал, каждую зарплату будешь сюда складывать деньги до тех пор, пока не наберется полная сумма, не оговорив сроков и процентов, что я и делала в течение нескольких месяцев.
В суде дело шло, как я и ожидала, долго, с проволочками, каждый раз требуя все новые и новые справки, освидетельствования, и т.д. Мы, подключая знакомых,  или давая взятки, получали нужные документы. И все-таки дело не двигалось, - требовался один документ, - письменное согласие матери ребенка, а его у нас не было. Суд делал запрос по месту жительства Киры, но она сохраняла молчание. Дело в суде затягивалось.  И  нам рекомендовали одного хорошего адвоката, он сделал для нас невозможное - получил от Киры отказ от материнства. Это было чудо, как он это сделал, мы узнали позже, а пока, наши надежды на положительное решение суда, таяли с каждым днем. Дело длилось уже полгода. И все-таки Сергей нашел способ видеться с сыном!
Рассказав участковому педиатру, который наблюдал ребенка, всю суть дела, попросил обратить особое внимание на Данилу, и регулярно направлять ребенка на обследование в детскую городскую больницу.
Пожилая докторша понимала, что бабушка не сможет воспитать 2-х летнего ребенка, так как это смогут сделать отец и мать, хоть и не родная. Бабушку скоро начнут мучить собственные недомогания, болезни, а этот мальчик вырастит в подростка, и ему будет нужна крепкая мужская рука. И она встала на нашу сторону. Найдя у ребенка мнимое заболевание, регулярно направляла мальчика в больницу, где работал Сергей. Так мы получили возможность видеть нашего Данилу.
Я каждый день, после работы бежала в стационар, одевала сынишку, и мы уходили гулять в парк. Вначале Данила ни как на это не реагировал, просто подчинялся воле взрослых, молча, шел туда, куда его вели. Потребовалось много любви, терпения, что бы отогреть его детское сердечко, и через какое-то время он стал крепко сжимать мою руку во время прогулок, а если чего-то пугался, то прижимался к моей ноге, я его тогда подхватывала на руки, и покрывала всего поцелуями, крепко прижимая к себе. Часто, когда Сергей не дежурил, мы гуляли втроем, но всегда выбирали безлюдное место, что бы нас, ни кто из знакомых не встретил, ведь по сути дела, ребенка мы воровали.
Таким местом был мой Парк, затерявшийся среди старых построек, он не бросался в глаза, в нем не было увеселительных аттракционов, и поэтому в него, как в старое кафе, приходили только завсегдатае, о которых он знал все. И мы с Сергеем приводили сюда Данилу, доверяя парку нашу тайну, зная, что он нас не предаст.
После прогулок ребенок уже не хотел возвращаться в больницу, цеплял меня своими ручонками, тихо плакал: «Не хочу!». Я этого больше не могла переносить, убегала, и рыдала, начинала названивать адвокату, прося сделать что-нибудь.
Адвокат отвечал неизменно: «Я делаю! Потерпите…»
И он сделал. Найдя всеми правдами и неправдами номер телефона нового мужа Киры, он с ним переговорил, объяснив, что его жена является гражданкой России, и по российским законам все ее законные дети имеют право на алименты, а после смерти на часть наследства. И если у них будут свои дети, то Данила может оспаривать часть имущества, и т.д., и т.п. Новый муж Киры, не хотел делить свое имущество с чужим ребенком, обделив своих детей, тем более что Кира уже родила недавно ему сына. Что он говорил Кире, на какие рычаги нажимал, угрожал ли ей разводом, или обещал оставить нищей, мы никогда не узнаем. Но нужный документ мы получили, Кира отказалась от Данилы, и дала согласие на его усыновление, чем я и воспользовалась.
Кооперативный дом сдали в эксплуатацию, как и обещали, очень скоро, и мы переехали в новую квартиру. Финансово нам жилось очень трудно; я выплачивала долг, а зарплату Сергея тратили на судебные издержки, оплату адвоката, но мы знали, за что мы боремся, и поэтому все легко переносили.
Теперь, когда Данила был с нами, я могла все свое время посвящать ему. Дело в том, что я ушла в декретный отпуск, этот факт мы так же скрывали, боясь обвинения, что своего родного ребенка я буду любить сильнее, чем приемного. Как я могу его меньше любить, если мы за него так боролись, если из-за него столько перенесли.
Данила стал нашим светом в окне, смыслом жизни, этот маленький человечек заставил нас раскрыть свои родительские инстинкты раньше, чем мы родили своего ребенка. Благодаря нему я поняла ту ответственность, что мы возлагаем на себя, заводя детей. В новом свидетельстве о рождении, в графе мать, значилось мое имя! Я его мама, и больше ни кто, и в старости он станет нашим защитником и опорой. Но это будет не скоро, а сейчас я должна завоевать его любовь доверие, ведь отца он любил изначально, по факту рождения.
Гуляли мы с сыном ежедневно, только бегать с ним мне стало тяжело, до родов оставалось несколько дней, поэтому я стояла, облокотившись на детскую горку, и наблюдала за ребенком. Вдруг из подъезда нашего дома выскочила собака, за ней следом ее хозяин, что-то ей крича. Но собака, не обращая внимания, неслась на детскую площадку. Я, испугавшись за Данилу, закричала: «Сынок, иди ко мне!». Ребенок вздрогнул больше от моего крика, чем от вида собаки, и бросился ко мне.
- Мама. Мама, - завопил ребенок, прижимаясь к моим ногам, я не смогла его поднять, поэтому упала на колени, и прижала к себе, закрывая от собаки, но та, не обращая на нас внимания, весело виляя хвостом, побежала к кустам, где увидела кошку. Следом подбежал хозяин, увидев меня в слезах, спросил:
- У Вас все хорошо? Она Вас напугала? Извините, открывая дверь подъезда, я случайно выпустил поводок, но она в наморднике. Собака ни кого не тронет, у нас в семье тоже есть дети, и она их любит.
Я ни чего не могла произнести, просто стояло на коленях не в силах поднять себя и свой живот, и плакала. Как я могла объяснить этому постороннему человеку, что мой сын в первый раз назвал меня  Мама, и бросился искать защиту у меня, значит, я для него стала самым родным, надежным человеком в мире.
Хозяин собаки, зацепив песика, помог мне встать и предложил довести до квартиры. Помощь мне была нужна, что-то опустилось в низу живота, и нестерпимо болела поясница.
Дома я позвонила мужу, скорую помощь я вызывать не стала, - не с кем было оставить ребенка. Сергей примчался через 15 минут, но первые роды редко бывают стремительными, поэтому время у нас было.  Муж спросил:
- Что будем делать?
- Звонить моей маме, надо, что бы она завтра приехала, понянчилась с Данилой, да и мне первое время после родов поможет.
Звонила я родителям часто, говорила, что все в порядке, но приехать пока не могу, занята. О моем замужестве они не знали, так же как и все, я не хотела, что бы даже из добрых побуждений кто-нибудь сказал: «Зачем тебе чужой ребенок, еще своих детей родишь?».
Но сейчас настал момент, когда я смогу им все рассказать, больше нам скрывать было не чего, да и не зачем.
- Алло! Мама, здравствуй! У меня все хорошо, но ты мне, очень нужна, пожалуйста, приезжай завтра утренним автобусом, или еще лучше, ночным поездом. Чем раньше ты приедешь, тем будет лучше…. Что случилось? Ни чего особенного, расскажу, когда приедешь, просто я ложусь в роддом рожать, а старшего сына оставить не с кем. Запиши мой домашний адрес…. Дома тебя дождется мой муж. Все мама, я больше не могу разговаривать, у меня схватки!
Да, бедные родители, я к ним ездила в гости, когда животика у меня почти не было заметно, токсикоз закончился, и я ни чем не выдала своего интересного положения. И вот, как гром с ясного неба…. Скорее всего они решили, что у меня с головой не все в порядке, и примчались еще сегодня, на попутной машине, хорошо хоть ехать всего 3 часа. Это даже еще лучше, до утра я их точно не дождалась бы.
Родила я ночью, дочка была просто прелесть -  красавица, хоть и крикливая, жадно чмокающая  грудь своим беззубым  ротиком, заставляла все умиляться.
Я знала, что этой девочке жить будет легко, ведь у нее есть старший брат, друг во всех играх, защитник.
…Парк! Вот я к тебе и пришла со своей новой радостью. А ты постарел! Наверное, недолго тебе осталось доживать свой век, жадный город поглотит тебя, утолив тобой свой неуемный аппетит на новые земли в центре города, вон уже и забор сломали…- разговаривала я потихоньку с Парком, толкая впереди себя коляску с дочкой. Данила важно вышагивал впереди, ему эти тропинки были уже давно знакомы.
…Жаль с тобой расставаться. Стоп! Кто сказал, что мы должны с тобой расставаться? Нет, мы еще поборемся за тебя. И уже через минуту я знала, чем завтра с утра займусь. Парк был моим другом, и сейчас он попал в беду, а я в беде друзей не бросаю. Но это уже другая история,  я ее расскажу в следующей повести.