Отдыхаю душой

Отдыхаю душой.

Захожу к ним иногда за теплом, которое согревает душевный  холод.

От встреч с некоторыми наоборот замерзаешь, а от общения с ними оттаиваешь и расслабляешься.

С ними легко всегда.

Никогда ничего не выспрашивают.

Хочешь свою боль рассказать, слушают, не осуждая никого: ни рассказчика, ни действующих лиц в рассказе.

Слушают.

Сопереживают.

Может мне сопереживают, а может тем, о ком говорю. Без лишних слов и эмоций. Когда видят что расстроена, не спрашивают,  что случилось, а говорят:

— Оль, давай чайку попьём, садись. А есть хочешь? Мы  сардельки  такие вкусные купили! Давай, садись, куда тебе удобно. Хочешь сюда, к окну или вот тут на диванчик. Ты не возражаешь, мы закурим?

— Нет, конечно, не возражаю.

— Оль, я и забыла, ты же чай не пьёшь, всё кофе тебе подавай! — смеётся Нюра.

А Клава у плиты варит сардельки, достаёт из холодильника свои соленья: помидоры, огурцы. Мы так дружненько усаживаемся на кухне, у них очень уютно и так по-родному.

И Клава с Нюрой никогда не спросят, зачем пришла, что наболело.

Начинают сами о чём-нибудь рассказывать и время от времени Нюра спрашивает:

— Оль, ты слушаешь, а?

— Конечно, слушаю, Нюра. Ты мне начала рассказывать, как ты в проектном институте работала.

— Ну, так вот, — усаживаясь поудобнее на стуле и, дёрнув аппетитно плечиками, продолжает Нюра, —  Завлаб у нас был немного с приветом. Зайдёт с утра в нашу комнату и начинает спрашивать, как у кого идут дела, как продвигается работа, закончил ли кто схему. Ему начинаешь рассказывать, а он отходит к другому столу, и сидишь с разинутым ртом. Потом мы не стали ему говорить подробности. Отвечали коротко.  «Хорошо». «А что хорошего?»  — спрашивает он. И так далее. Обойдя все шесть столов, уходит напевая: «А что вы Ваньку то Морозова, а он ни в чём не виноват, она сама его морочила, а он ни в чём не виноват … Ему кого-нибудь попроще, а он циркачку полюбил». Закрывалась дверь и мы все в хохот. А он был невысокого роста, плотненький и очень смазливый на мордашку. Его никто не боялся. Интересно было работать. Потом он в Америку уехал. Много специалистов тогда уехало.

Сижу, слушаю и радуюсь этим людям. Они не напрягают тебя ничем, ни расспросами, ни советами, ни своими проблемами. Про свои проблемы рассказывают иногда с юмором, иногда с матерком.

— Нюр, ну ты  что, перестань! — останавливает Нюру Клава,— Оля же не терпит твои словечки!

— Ничего, пусть потерпит, я по-другому это выразить не могу.

Они сейчас повезли свою девяностолетнюю маму в её родную деревню, в её родной дом, который она сама выстроила. Просилась очень. Приедут не скоро. Весна, огород, посадки и там, конечно,  у них счастье.

Нюра всю зиму ждёт  тёплых весенних дней:

— Ой, жду не дождусь, как выйду на веранду, вдохну полной грудью и крикну: хорошо-то как!

А я их жду. Приедут – обязательно позвонят:

— Оль, мы приехали, заходи, дверь открыта!

15.05.09