На Дерибассовской хорошая погода

Соленый воздух подсказывал мне что океан был рядом. Я шел медленно в сторону юго-запада согнувшись от ледяного ветра, сбивавшего с ног. Но горизонт был так же пуст, как и вчера. Я прошел, наверное, уже около сотни миль, останавливаясь только ночью, чтобы немного поспать и несколько раз в течении дня, чтобы немного передохнуть и поесть. Если бы не компас, я бы уже давно заблудился в этой белой пустыне, лишенной любых ориентиров. Я был истощен. Провизии оставалось не много и ее приходилось экономить. Ноги не слушались. Да еще эти снежные бури по ночам не давали спокойно спать, только бесконечные молитвы в надежде что палатка устоит. Я всегда старался выбрать самое удачное место для ночлега - где-нибудь в низинах, где ветер на на столько жесток, но и там ощущение опасности не уходило. Всю ночь палатка тряслась под ударами ветра, а под утро, с помощью маленькой лопатки, приходилось расчищать себе выход.

Был конец осени - начинались самые неблагоприятные времена на материке. Я работал на станции уже около полугода, но впервые мне выпало проделать столь далекий и опасный путь. На станции нас было трое геологов: я, Майкл - наш начальник и Николае - молодой, но многообещающий ученый. Еще был Том, наш повар. Его жаркое - картофель с говядиной и специями - лучше спиртного согревало наши сердца. Да, был еще Карагесу - красивый породистый алабай, большой и черный, как смола. Невероятно верный и послушный пес. Так что в общем было нас пятеро, почти как семья, больше чем семья.

Все было хорошо, пока Майкл не заболел. Сначала мы решили что это простуда, но лекарства не помогали и ему становилось только хуже. Потом мы обнаружили у него большую рану в районе голени. Она покраснела и опухла. "Сепсис", - сказал Том, - еще немного и он умрет от заражения крови". Мы вывернули тогда все свои аптечные запасы, но пенициллина так и не нашли. Пришлось направлять запрос домой. Нам пообещали прислать врача в течении двух суток. Оставалось только ждать.

В четверг около полудня с нами связались и сообщили что вертолет с медикаментами будет у нас уже сегодня вечером. Еще несколько раз с нами связывались уже из вертолета, уточняя месторасположение. К четырем часам ситуация усложнилась - поднялась снежная буря. Николае ни на шаг не отходил от аппарата связи , а я вместе с Томом по очереди дежурили у капитана. Старик еще больше ослаб. Под глазами залегли темные тени, морщины казались еще более отчетливыми и глубокими. У него был жар. Иногда, когда он терял ощущение времени, я осторожно касался его руки чтобы показать ему что рядом кто-то есть. В 17.46 Николае вошел в комнату и сказал что связь с вертолетом пропала. Свет потух.

И вот уже насколько дней я шел вперед, туда где, по определению, может находится вертолет или скорее то что от него осталось. Я не знал найду ли его, не знал выжил ли кто и сохранились ли медикаменты. И я не знал что ожидает меня по возвращению на станцию. Не хотел знать. Но я шел вперед, а значит двигался, а значит надеялся.